Текст книги "Записки городского хирурга"

Испытание свиданием

В наш непростой век нанотехнологий, когда космические аппараты достигли границ Солнечной системы, а без сотового телефона рядовой обыватель не мыслит поход в туалет, отношения между мужчиной и женщиной стали терять былой романтизм. Конфетно-букетный период сократился до минимума, зачастую и вовсе пропускается в межполовых отношениях. Найти в Сети себе половинку стало таким же обыденным делом, как откушать кофе или сходить в кино. Самое же главное, если что-то в партнере(ше) не устраивает, то всегда можно подобрать новую замену без особой головной боли.

Михаил Фомкин, 21-летний юноша, считался старомодным: он не сидел часами в Интернете, выискивая легкодоступных девиц, предпочитая виртуальному живое общение.

Он закончил четыре курса мединститута, мечтал стать хирургом, пока работал медбратом в хирургическом отделении областной больницы. В хирургии трудилось много довольно смазливых сестричек, некоторые строили ему глазки, но он предпочитал оставаться в стороне от любовных интрижек, так как считал, что для соития должны быть обоюдные глубокие чувства.

Однако на День медработника, перебрав водочки на общебольничном торжественном вечере, он был соблазнен многоопытной медсестрой Верочкой, старше его на 12 лет. Вера Александровна, так называл ее студент, нравилась ему с первых дней работы в отделении, поэтому, притупленный алкоголем, он попрал свои принципы и воспользовался ее организмом на широком диване в сестринской комнате.

Надо заметить, что хоть Верочка и сама спровоцировала сей коитус, но на следующий день протрезвевшему Михаилу было ой как стыдно! Он не мог взглянуть ей в глаза и старался всячески избегать разговоров с похотливой женщиной. Медсестра по-своему трактовала его поведение и через неделю пригласила к себе домой в гости.

Вера проживала на последнем этаже сталинской пятиэтажки в шикарной четырехкомнатной квартире, доставшейся в наследство от умершей бабушки ее мужа. Муж медсестры зарабатывал на жизнь перевозками, имел собственный грузовик и довольно часто совершал поездки в другие населенные пункты. Вот и сегодня отправился в очередной рейс дня на три.

Михаил долго раздумывал над Вериным предложением и уже хотел отказаться, но в самый последний момент передумал и, купив на последние деньги три розы, отправился на свидание.

– О, Михаил, это мне? Как мило! – проворковала Вера, увидев розы. – Надевай тапочки и проходи на кухню.

– А какие можно надеть? – спросил, смущаясь, любовник.

В прихожей стояли лишь одни тапки 46 размера, они были ему явно велики, так как студент носил 42.

– Какие видишь, такие и надевай! Не стесняйся, других нет! – объявила хозяйка. – И давай на кухню проходи, по коридору налево, а я пока цветы в вазу поставлю.

Михаил примерил тапки, затем снял, снова примерил, но в конце концов решил идти босиком. Вера заметила его колебания и едко заметила:

– Что, брезгуешь мужниными тапочками?

– Нет, просто они большие, – нашелся Михаил.

На кухне его ждал уставленный яствами стол, посередине которого была ваза с подаренными розами. Студент вымыл трясущиеся от внезапно нахлынувшего страха руки и, стесняясь, сел во главе стола. Вера Александровна вытащила из холодильника бутылку шампанского и попросила открыть:

– Ну, будущий главный хирург и кавалер, покажи свое мастерство.

Михаил трясущимися руками взял бутылку и попытался открыть ее. При снятии проволочки раздался выстрел: «Бах!» Пробка ударила в потолок, шампанское разлилось на скатерть. Студент еще больше растерялся, и бутылка выскользнула из рук, но Вера успела ловко подхватить ее и поставить на стол. Из узкого халата наполовину вылезли арбузные груди. Гость глянул на них и еще больше покраснел.

– Мишаня, ты что трясешься? Боишься меня, что ли? – лукаво улыбнулась хозяйка.

– Да, нет, Вера Александровна, не боюсь, просто слегка стесняюсь, первый раз же у вас в гостях, – выдавил из себя Михаил.

– Да? А когда ты меня на День медработника на диване в сестринской разложил, ты что-то особо не стеснялся, – плотоядно облизнулась женщина.

– Вера Александровна, мне, право, стыдно за тот вечер, ну, за то, что произошло между нами. Извините, был пьян. Я, собственно говоря, и принял ваше сегодняшнее предложение о встрече, чтобы извиниться, а то на работе как-то неудобно. Все смотрят…

– Не продолжай, дурачок. Молчи. Тебе не в чем извиняться. Я сама захотела. Все было прекрасно, и я тебя не извиняться позвала. Ладно, соловья баснями не кормят, садись к столу, – подошла Вера к парню и прикрыла ему рот рукой.

Любовники сели за богато сервированный стол, хозяйка извлекла из холодильника бутылку водки, сама открыла ее и разлила по рюмкам. Выпили, закусили.

Насытившись, Михаил отодвинул от себя тарелку, вытер полотенцем губы и, откинувшись на спинку стула, вальяжно, уже без спроса взял бутылку с водкой и налил себе. Он попытался долить хозяйке, но та отодвинула рюмку, показывая, что у нее налито. Парень встал и, картинно откинув голову, с пафосом изрек:

– Я поднимаю этот бокал за самую прекрасную женщину нашего отделения. Нет, не отделения! Больницы! За самую милую и чудесную! Вы такая замечательная! Я, когда вижу вас, то не могу работать, так как единственное, что я делаю в этот момент, – любуюсь вами! Могу часами смотреть на ваш красивый облик! А сегодня я узнал, что, помимо всего, вы еще и замечательная хозяйка! Вы очень вкусно готовите и отлично сервируете стол! За вас, Вера Александровна!

Вера с любовью посмотрела на студента и от нахлынувших чувств не могла вымолвить ни слова. Михаил тем временем выпил еще водки. Вера пододвинулась к любовнику и, положив ему на плечо голову, вздохнула:

– Ах, Михаил! Мне никто никогда не говорил таких слов.

– А супруг? – поинтересовался студент.

– А муж объелся груш. Ему бы только пожрать да поспать, до меня и дела нет, – задумчиво произнесла хозяйка и притянула к себе Михаила.

Через час в спальне, притомившись от любовных утех, женщина положила голову на грудь студента и с блаженством произнесла:

– Мне так хорошо с тобой! Ни с одним мужчиной так не было!

– И много у тебя их было? – ревниво покосился любовник.

– Ну, разве можно такие вещи у женщины спрашивать? Я ж не интересуюсь, сколько у тебя было женщин, – обиделась Вера.

– А я и не скрываю: ты у меня вторая женщина, – с вызовом заявил Михаил. – Была одна на втором курсе, но мы с ней разошлись. Вера, ты разве не видишь, что я тебя люблю?! И мне кроме тебя никто не нужен.

– Ох, и дурачок же ты! Если мы с тобой пару раз переспали, то это еще ничего не значит, – потрепала его по волосам Вера.

– Значит! Я после этого как честный человек обязан на тебе жениться!

– Ты кажется, забыл, что у меня муж есть, – улыбнулась женщина.

– Ничего страшного, разведешься! Я тебя давно люблю, уже полгода, как к вам в отделение пришел подрабатывать. Ты пойдешь за меня? – предложил любовник.

– Глупенький, ты мне нравишься, с тобой великолепно в постели, но этого мало для замужества, – объяснила Вера.

– Понятно, ты боишься супруга? Этого громилу, который 46 размер обуви носит? Да? Только знай, я его не опасаюсь! Вот он сейчас бы мне попался, я бы с ним по-мужски поговорил! – гневно произнес Михаил.

– Эх, ты так расхрабрился, потому что знаешь, что он в командировку уехал и сейчас далеко отсюда, – вздохнула Вера.

– Нет, дорогая Вера Александровна, это далеко не так! Я за любимую женщину готов любого порвать, не то, что какого-то там мужа. Я, между прочим, два года боксом занимался, с 8-го по 10-й класс.

– Ох, и хвастунишка же ты. Он двумя пальцами гвозди в узлы закручивает.

– Да мне по барабану, я за любимую буду стоять до конца! Пусть только попадется мне! Чем больше шкаф, тем громче падает! – с вызовом объявил парень.

– О, мой герой! Иди ко мне, покажи свою силу! Покажи то, что у тебя, я точно знаю, хорошо получается! – увлекла его к себе Вера…

– Ох, какая женщина! Всё, Вера, решено! Мужа твоего я беру на себя! Пусть не стоит у меня на пути! Я лю-ю-ю-блю тебя! И ты будешь моей женой! – восхищенно вскрикнул Михаил после очередного слияния.

– Миша, а ты знаешь, что у нас двое детей? И они вообще-то любят своего отца, – улыбнулась Вера.

– Каких детей? У тебя что, они есть? – удивился любовник.

– Конечно, два сына. Одному 12, другому – 11 лет. Я же тебе говорила, что уже 13 лет в браке. А в замужестве, как понимаешь, они могут рождаться.

Вера встала с постели, накинула халат и вышла из комнаты. Михаил остался лежать на кровати и стал нервно покусывать губы. Известие о детях в его планы не входило. Пока он размышлял, Вера вошла с подносом, на котором стояла початая бутылка водки, две рюмки, нарезанные колбаса и сыр. Студента уговаривать не пришлось: он разлил водку и, картинно откинув голову, произнес:

– Верочка, я хочу выпить за тебя! За сегодняшний вечер, чтоб он никогда не заканчивался. Верочка, я правда люблю тебя! И дети мне не помеха! Ты знаешь, я их люблю! И мне кажется, что я твоим детям буду хорошим отцом!

– Хорошо, Мишенька, мы с тобой потом поговорим на эту тему. А сейчас давай… – начала Вера.

– Нет! Подожди! Что значит «потом»? – перебил ее Михаил. – Мы сейчас расставим все точки над «i». Я тебя безумно люблю, ты тоже. Так зачем нам страдать вдали друг от друга?

– А с чего ты взял, что я тебя люблю? – удивилась женщина. – Я разве тебе это говорила?

– Ну, раз ты меня пригласила к себе, мы с тобой сейчас в постели, то, значит, любишь, – растерялся студент. – Или я ошибаюсь?

– Миша, ты мне, безусловно, нравишься, но насчет любви ты поторопился. У меня семья, муж, дети. Мне хорошо с тобой, но создавать новую семью я не готова, извини. Давай оставим все так, как есть.

– Верочка, ну не надо так говорить! – чуть не плача, произнес любовник. – Я на самом деле тебя люблю и знаю, что ты меня тоже! Только ты не хочешь в этом признаться, так как боишься своего мужа! Вера, твой муж – мужлан, он не ценит и не любит тебя! Я обещаю тебе, что разберусь с ним! Пусть только заявится! А дети мне не помеха! Верочка, ты пойми, мы созданы друг для друга! Мы нужны друг другу!

– Мишенька, ну, зачем я тебе? Я на десять лет тебя старше, у меня двое детей. Давай будем иногда встречаться, и все на этом, – предложила Вера.

– Нет! Ну как ты не поймешь, я не могу без тебя жить! Я на все готов ради нашей любви! Не отвергай меня! – заупрямился любовник.

Неожиданно раздался звонок в дверь. Сначала короткий, затем длинный, более требовательный. Студентик вскочил на ноги и замер:

– Вера, это кто может быть? Время первый час ночи! А?

– Не знаю! Дети у бабушки, муж в командировке. Ума не приложу, кто это может быть, – растерялась хозяйка.

Внезапно звонок прекратился, кто-то начал стучать в дверь, причем довольно сильно. Из-за двери донесся довольно грубый пьяный мужской бас:

– Верка! Открывай! Я знаю, что ты дома! Я видел с улицы, как свет на кухне включался и выключался! А ну открой! Быстро! Открывай, говорю! Это я!

Стук в дверь усиливается. Было слышно, как вибрирует входная дверь под мощными ударами. Михаил заметался по комнате, собирая одежду. Трясущимися руками попытался надеть брюки, но всунул в одну штанину сразу две ноги и упал на пол. Стук в дверь на время стих, затем возобновился:

– Верка, ты чё, оглохла?! Открывай дверь! Это я! Я же знаю, что ты не на дежурстве! Свет-то горел!

– Вера, к-к-кто это? – заикаясь, спросил Михаил, покрываясь липким холодным потом.

– Похоже, муж из командировки раньше времени вернулся, – бледнея на глазах, пояснила Вера.

Стук в дверь стал реже, но удары громче. Михаилу удалось наконец вытащить ноги из штанины и правильно надеть брюки. Судорожно схватил рубашку и даже не заметил, что надел ее шиворот-навыворот. После чего подбежал к окну, открыл его, залез на подоконник и стал что-то рассматривать снаружи.

– Ты чего удумал? Немедленно слезь! – приказала Вера. – Давай, в детской под кровать залезешь и спрячешься. Как он уснет, я тебя выпущу.

– Не надо. Вон я сбоку, слева от подоконника, вижу водосточную трубу, – возразил студент. – Сейчас по ней и спущусь на землю. Всё, давай открывай дверь, я полез.

Удары и требование открыть дверь продолжались. Михаил резво открыл окно и перелез на подоконник, по нему пополз к водосточной трубе. Вера тем временем бросилась к входной двери.

Михаил потерял ее из виду, но ему уже было не до того. Студент повис на уровне пятого этажа, руками держась за подоконник, а правой рукой пытался достать водосточную трубу. Но до нее не хватало каких-то 40–50 см.

– Ну на кой черт я приперся сюда?! Лежал бы сейчас у себя в общаге на кровати и десятый сон видел бы. Еще жениться собрался, о, идиот! На кой она мне сдалась! Двое детей, муж-придурок, да еще и на столько лет старше! Ну, кретин! Вот и получай теперь за это! – казнил себя герой-любовник.

Силы стали покидать любителя одиноких женщин. Он начал понимать, что до трубы ему не дотянуться, внизу ждет асфальт, и остается только один путь – назад в квартиру, где предстояла встреча со свирепым мужем. В общем, куда ни кинься, везде скверно, но надо бы уже выбирать, так как деревянные пальцы больше не могли удерживать восьмидесятикилограммовое тело Михаила.

– Боже, ну помоги же мне выбраться из этой ситуации! – воззвал ночной гость к Господу. – Если выберусь, никаких больше хождений по замужним бабам! О, еще и руку и сердце предложил! Ну, дурак!

– Ну что, никак? – неожиданно услышал он знакомый голос.

– Нет! – подтвердил Михаил, увидев склонившуюся над ним Веру. – Далековато до трубы, не достаю.

– Ну, тогда залазь обратно, – рассмеялась любовница.

– Нет! Ни за что! – испугался парень. – Я сейчас отдохну и еще раз попробую дотянуться до трубы.

– Да все, говорю, залазь! Ложная тревога! Давай помогу забраться! – протянула она руку студенту.

Взмокший ловелас, как тюлень на льду, через силу карабкался на подоконник. Уставшие руки плохо слушались, Вера помогла ему, подтягивая за рубашку. Наконец студент влез в комнату, но при этом лишился воротника.

– Ух, ух! Так кто это был? – не успев отдышаться, поинтересовался любовник.

– Да сосед придурошный! Дружок моего мужа! Вместе пьянствуют. За таблеткой приходил.

– За какой? – не понял студент.

– Ну, я ж медсестрой работаю, он ко мне за лекарствами по-соседски и ходит, – разъяснила Вера. – Думает, что если я в больнице работаю, то у меня всяких препаратов должно быть немерено дома.

– А что ж он так долбился, как к себе домой? И голос? Ты ж сказала, что это муж?

– Муж мой поручил ему в свое отсутствие за мной присматривать, – начала рассказывать Вера, – чтоб, значит, мужиков домой не водила. Ну, а этот все по-своему понял – перестарался. Увидел, что свет включали, но не открыла, вот он и долбился! У него голова, видите ли, болит, за анальгином пришел. А голос? Они у пьяных мужиков похожи. Да я тоже, кстати, испугалась. Поэтому и не разобрала толком.

– Вера Александровна, не надо пришивать. Я, пожалуй, пойду, пора уже, – решительно заявил Михаил, вставая с кровати. – Думаю, на сегодня приключений достаточно.

– Как пойду? Подожди! – запаниковала Вера. – Миша, я согласна.

– Что? – недоуменно посмотрел на нее студент. – Чтобы я пошел?

– Согласна развестись с мужем и остаться с тобой, – защебетала Вера. – Я, когда дверь шла открывать, то всю свою жизнь с ним, как в ускоренном кинофильме, просмотрела. И решила для себя, что вот открою дверь и все ему скажу. Мы последние годы плохо жили, даже не спали вместе. Почему, думаешь, я тебя позвала?

– Значит, ты меня как самца использовала? – глядя в глаза женщине, спросил парень.

– Нет, конечно. Ты мне сразу приглянулся, как к нам на отделение устроился медбратом. А вчера ты мне весь вечер такие слова говорил, что я, похоже, тоже тебя полюбила!

– Вера Александровна, я, когда на подоконнике висел, тоже всю свою жизнь просмотреть успел и понял, что я не гожусь на роль вашего мужа. Так что забудьте все, что я наговорил вчера, и прощайте.

Михаил отстранился от Веры, прошел в прихожую, надел туфли и попытался открыть входную дверь. Вера, до этого растерянно стоявшая в спальне, внезапно сорвалась с места:

– Ты не можешь так просто уйти! Я же поверила твоим словам!

– Вера, все, я ухожу! Мы больше встречаться не будем, и я с вашего отделения уволюсь.

– Как же так? Что произошло? – чуть не плача, спросила Вера.

– Да прозрел я, Вера Александровна, прозрел! Ну, зачем мне жена с двумя детьми, еще и старше на десять лет?

– Когда же ты успел прозреть?

– Когда на подоконнике повисел! – буркнул Михаил.

– Мишенька, ты же мне в вечной любви вчера клялся! А сегодня бросаешь, – заплакала любовница.

– Все, Вера, спасибо за хлеб, за соль, но наши дорожки расходятся. Я больше на подоконнике висеть не собираюсь. Прощай! – распахнув дверь, объявил Михаил и бросился вниз по лестнице, забыв о романтизме.

– Ми-и-ишенька! Ми-иша! – завыла Вера, стекая по стенке на пол.

Миша завершил свой рассказ около 17–00. Сразу же доктора в приемнике попросили помощи, захлебнувшись в работе. Наплыв пациентов увеличивался в геометрической прогрессии. Пятничные поступления в конце обычной недели выглядели как студенческая забава. Я даже затруднялся посчитать скопившихся в одном помещении людей. Одно мог с уверенностью отметить: все они были пьяны. Мы с Виктором отправились на подмогу.

– Что беспокоит? – обращаюсь к мятому гражданину в мокрых штанах и с натурально красным носом.

– А плеснешь пять капель? Тогда скажу! – Довольный своей шуткой обмочившийся тип обнажает оставшихся три желтых зуба на верхней челюсти в неком подобии улыбки, обдав меня свежепринятым алкоголем.

– Ясно! Отойди в сторону! Следующий!

– То есть как? – напирает на меня мятый. – У меня же это, как его называют? Пантакрит!

– Следующий! – пытаюсь перекричать гул, не обращая внимания на нахала.

– У меня пантакрит! Меня лечить нужно! Немедленно!

– Так, мужик, ты че, не понял? Тебя же попросили отвалить! – кладет ему сзади на плечо кисть-лопату здоровенный дядька с колоритной, по пояс, черной с проседью бородой. Обмоченный тут же испаряется, и мы его более не наблюдаем. – Доктор, простите, выпимши мы малехо, праздник как-никак.

– Слушаю вас, – снизу вверх разглядываю необычного гиганта.

– Сына привез, кажись, грыжа у него.

– Показывайте!

– А ну, посторонись! Разойдись, народ! – зычно предупреждает бородач и вносит из коридора на руках странного молодого парня. Он гримасничает и показывает язык. – ДЦП у него! Но он все понимает! – Расчистив на кушетке место простым поворотом плеча и разогнав приютившихся на ней осоловелых людей неопределенного возраста и пола, великан бережно уложил сына. – Смотрите!

– Вы правы! Ущемленная паховая грыжа! – констатирую я. – Давно беспокоит?

– С рождения! Все боялись оперировать! Вначале говорили, что сама пройдет. А ему уже 20 годков стукнуло, все не проходит. А последний год стала беспокоить. Вот утром вылезла и назад не ушла. Болит! Вон как беспокоится!

– Надо оперировать! Причем немедленно! Боюсь, как бы кишка не омертвела!

– Доктор, это не страшно?

– Да! Но другого выхода нет!

– Можно, чтоб вы оперировали?

– Да. А почему именно я?

– Ну, по вам сразу видно, что вы хирург!

– А по остальным нет?

– Остальные 20 лет нас только за нос водили! Я же вижу, как мой Сашенька мучается! – На глазах силача навернулась скупая мужская слеза.

Кишка у парня оказалась жизнеспособной. Я укрепил переднюю брюшную стенку сеткой, чтоб впредь грыжа не образовывалась. Его отец долго тряс мою руку и благодарил. Я вяло соглашался, думая, как бы он мне от избытка чувств не оторвал руку.

К 22–00 отделение заполнилось под завязку, в ход пошли приставные кровати и топчаны. Мест по больнице категорически не хватало. Отзвонились в «бюро госпитализаций» и слезно попросили в нашу больницу больше никого не привозить.

В 22–30 привезли сразу троих, причем всех необходимо безотлагательно оперировать. Бригада состояла из 5 человек, включая меня. Интернов и ординаторов нет, так как у них каникулы. Для любой сложной операции необходимо минимум два врача. Пять на три не делится. У одного хирурга нет пары. Позвал дежурившего по отделению доктора из 3-го отделения. Вшестером заняли все три стола, благо те оказались свободными, и начали оперировать.

В приемном покое творилось настоящее столпотворение. Ругань, стоны, дело доходило до драк между больными и их родственниками. Охрана повела себя грамотно и решительно. По крайней мере, скандалистам не потребовалась экстренная помощь.

Ответственный врач по больнице Лидия Валерьевна Дуршлаг буквально затерроризировла нас. Вначале просто звонила и интересовалась, когда мы закончим. А через час сама пришла:

– Дмитрий Андреевич, когда вы завершите?

– Лидия Валерьевна, не знаю!

– Там внизу полный аншлаг! Практически весь приемник забит народом, все немедленно жаждут хирургов.

– Вы же видите, мы не в носу ковыряем.

– Сколько еще продлятся у вас операции?

– Не знаю! – начинаю выходить из себя. – Я сложный разрыв печени и селезенки оперирую, на тех столах перитонит и кровотечение из желудка. Мы не можем бросить все и идти в приемник.

– Я вас не призываю прямо сейчас идти, но можно как-то ускорить?

– Нельзя! – срываюсь на крик. – У нас о-пе-ра-ции! Здесь все на грани жизни и смерти. А в преемнике подождут.

– Хорошо, хорошо! – неожиданно соглашается Дуршлаг. – Пусть ждут! Оперируйте спокойно.

– Лидия Валерьевна, позвоните в «бюро госпитализаций» и объясните обстановку.

– Я уже звонила! Просила! Сразу троих привезли.

– А вы не стесняйтесь! Еще раз отзвонитесь! Скажите, мол, все хирурги на операции, больных смотреть некому. Столы все заняты! Оперировать тоже не на чем!

Она и вправду позвонила. И о чудо! «Бюро госпитализации» согласилось три часа никого не привозить. Я вышел в 5-12. Направился прямиком в приемник, в кармане напомнил о себе мобильный телефон.

– Дмитрий Андреевич, – дрожащим голосом спросила Вика, постовая медсестра, – это вы?

– Я? А кого желала услышать?

– Вас! У нас ЧП на отделении!

– Что произошло?

– Тут по телефону в двух словах не расскажешь! Срочно идите к нам!

– Вы – ответственный хирург? – в лоб встретил вопросом сурового вида майор в форме офицера МЧС, когда я, запыхавшись, влетел в отделение.

– Да, я! А что случилось?

– ЧП у вас произошло! ЧП! Знакомо слово? – неприятно ухмыльнулся майор.

– Да! А в чем, собственно, дело? – Я посмотрел на растерянную и зареванную Вику.

– Дмитрий Андреевич, я не спала! Честное слово! Мы с Катей больных из реанимации поднимали и не заметили! – Дальнейшее объяснение потонуло в потоке нахлынувших слез. Вика рыдала навзрыд и не могла остановиться.

– Ничего не понимаю, – переводил я взгляд с майора на Вику и обратно. – Кто-то мне объяснит, что здесь произошло?

– Вы – старший хирург? – продолжал глумиться эмчээсник.

– Я! Вы это уже осознали. Да, я старший хирург. Что здесь происходит?

– Так это я у вас должен спросить.

– Так, майор, шестой час! Утро! Мы почти сутки на ногах! Или вы раскрываете карты, или…

– Или?

– Или я иду в приемный покой работать! Мне не до игр! Вы видели, что там творится?

– Ладно! – неожиданно сменил гнев на милость офицер. – У вас есть больной по фамилии Блинов?

– Кажется, есть. А что с ним?

– С чем он лечится?

– Не помню, вроде бы с алкогольным панкреатитом. Вика, с чем?

– С пан-кре-а-тит-том! – сквозь слезы выдавила из себя медсестра.

– Точно! Жирный хряк такой! Две недели уже пьет и не просыхает! Сегодня утром госпитализировали! И что?

– Так вот! Ваш этот Блинов сегодня ночью ворочался на кровати и упал на пол. Сам, похоже, не смог залезть назад. Дотянулся до мобильника и в 4-03 вызвал нас!

– Зачем?

– Очевидно, чтобы подняли!

– Странно, почему он сестер не позвал?

– Вот мы сейчас это и выясняем!

– А вам он что сказал?

– Поведал, что на него упала плита с потолка, его придавило и он не может вылезти! И еще сказал, что немедленно нужна наша помощь.

– Возможно, галлюцинации? У алкоголиков это часто бывает.

– Да! – согласился майор. – Только при этом не сообщают точный адрес! Ну что, надо акт составлять!

– Блинов! Блинов! – Я тормошил лежащего передо мной на кровати 150-киллограммового необъятного толстяка, мирно посапывающего под одеялом.

– А? Что? – встрепенулся жирняк.

– Блинов, зачем МЧС вызвал?

– Так самому не в силах было подняться! Слабость у меня во всех членах!

– Слабость?

– Точно! До телефона дотянулся и позвонил!

– Почему медсестру не позвал?

– Вы видели их и меня? – оскалился Блинов. – Во мне пять медсестер весу!

– А кто надоумил МЧС вызвать? – задал я последний вопрос.

– Так я завсегда так делаю, как перебухаю!

– Это как? – внезапно оживился майор, до того в стороне напряженно вслушивавшийся в наш разговор.

– Просто очень! Я, когда пьяный, завсегда ноги слабыми делаются. Ежели с дивана упаду, то обратно, пока не протрезвею, никак не залезть. Вот я и приспособился МЧС в таких случаях вызывать. Говорю, что плитой придавило.

– И приезжали? – повысил голос эмчээсник.

– Раза два, потом отчего-то престали! Я – вызываю, они ругаются и не едут!

– А я-то думаю, что-то знакомая фамилия – Блинов! – хлопнул себя по лбу майор. – Вот ты, значит, какой Блинов! Ты же у нас в «черном» списке. Года полтора уже не баловался?

– Ну, типа того! – продолжал улыбаться пьяница. – А вы, стало быть, слыхали про меня?

– Да! Еще как слыхал! Ладно, хирург, про акт забудь! У нашего ведомства этот Блинов уже в печенках сидит. Вот от таких субчиков ложные вызовы и исходят!

– И много их?

– Кого?

– Ложных вызовов?

– Да встречаются! Тут перед самым Новым годом один тип нас к себе вызывает. Не могу, мол, дверь открыть, помогите! Умираю! Приезжаем: тот, значит, пьяный в зюзю! «Спасите, братцы, помогите, – кричит, слюни пускает, – ключ от бара потерял! Трагедия невыносимая! Откроете – настоящим виски угощу!»

– Открыли?

– Что смеетесь? Пусть спасибо скажет, что парней своих еле сдержал. А то от нас сразу к вам пришлось бы переправлять!

Инцидент окончательно исчерпан. Успокоившийся майор отправился к себе в часть, я в приемник продолжать осмотр. На часах 6-00. Больных заметно убавилось. Пять уставших хирургов. Вся бригада в сборе. Каждый взял себе кто по три пациента, кто больше. К 7-00 остались лишь самые стойкие страдальцы. Остальных отпустили домой, так как ничего серьезного не нашли.

Смотрю на список: получается, что за сутки приняли 120 человек! И еще смену не сдали. За два часа в хирургии многое произойти может.

И точно. Только так подумал, «Скорая» тут как тут: «Мы вам больную непонятную доставили». – «На что похоже?» – «Не ясно». – «Почему к хирургам?» – «Так живот у нее болит». – «Диагноз?» – «Острый живот!»

Приличная с виду женщина, трезвая, лет 55, ухоженное лицо, золотые массивные сережки, на голове дорогая укладка, одежда явно не из «секонд-хенда». Настораживают не стоящие на месте глаза и нервное постукивание кончиками тонких пальцев правой кисти по столу.

– Мне нужен главный хирург! – без предисловий объявила дама.

– Вас как зовут?

– Элеонора Ромуальдовна Холмогорова, сценарист! – более чем торжественно представилась пациентка.

– Очень приятно! – Я улыбнулся, назвав себя.

– Мне нужен главный хирург! – повторила Элеонора Ромуальдовна и, сменив руку, стала выстукивать по столу пальцами левой кисти.

– Я вас слушаю.

– Что-то вы молодо выглядите! – недовольно фыркнула сценаристка.

– Тем не менее я на сегодняшний день возглавляю хирургическую бригаду.

– Ну, хорошо! У вас можно курить?

– Мадам, вы в больнице! В приемном покое, заметьте!

– Ах, да! Короче, доктор, у меня проблема! Несмотря на то, что я известный писатель…

– Вы упомянули, что вы сценарист.

– Не придирайтесь к словам! Это одно и то же! Так вот, несмотря на мою колоссальную востребованность, я до сих пор обитаю в коммуналке. О, это порождение социализма!

– Я плохо понимаю, при чем тут хирург, да еще и главный?

– Молодой человек, какой же вы доктор, раз не умеете выслушать пациентку, обратившуюся к вам за помощью?

– Продолжайте.

– Итак, я проживаю в коммуналке, в этом ужасном детище рухнувшего режима. Старый строй канул в Лету, а коммуналки остались! Я живу в 12-комнатной квартире на канале Грибоедова. У меня там две комнаты от покойного мужа.

– А нельзя ли покороче?

– Пожалуй! Сколько я там живу (35 лет), у меня идет вечная война с соседями!

– Элеонора Ромуальдовна, а нельзя ли еще покороче?

– Меня отравили!

– Простите, зачем вам хирург? Отравлениями занимается токсиколог!

– Как вы наивны! Думаете, я не знаю, кто и чем занимается? Мне нужен именно хирург.

– Дмитрий Андреевич, можно вас на минутку? – попросил Витя Бабушкин, до этого молча стоявший и наблюдаваший в стороне с широко открытыми глазами. – Вам не кажется, что у этой больной не все в порядке с головой?

– Кажется, и не только! Я больше чем уверен, что она клиент психоневрологического диспансера.

– ???

– Выслушать мы ее можем?

– А дальше? Мы же хирурги, но не психиатры! – искренне удивился мой юный коллега.

– Витя, мы в первую очередь врачи!

– Меня обсуждали? – хитро улыбнулась Элеонора Ромуальдовна, когда я вернулся на свое место.

– Нет, что вы! Я – главный хирург, возникли некоторые вопросы с коллегой по поводу предстоящей операции. Продолжайте, извините, что я оставил вас одну.

– Знаем мы ваши вопросы! – погрозила мне пальчиком Ромуальдовна, продолжая растягивать рот в улыбке, демонстрируя при этом то ли хорошо сохранившиеся собственные зубы, то ли отличного исполнения протезы. – Так вот! Вначале соседи травили меня керосином.

– Это как, простите?

– Очень просто! Открывали под моими дверями флакон с керосином, и этот ужасающий запах шел ко мне в комнаты. Думали, что я задохнусь. Не на ту напали! Я заткнула все щели в двери и открыла окно. Вы бы видели их лица, когда на следующий день я как ни в чем не бывало вышла на общую кухню. Живая, здоровая, в бигудях. Они там чуть от злости не лопнули! Похоже, уже обсуждали, кому достанутся мои метры. Ха-ха-ха!

– И что же случилось потом? – терпеливо поинтересовался я.

– Произошло то, к чему я не была готова. Они подсыпали мне в пищу личинки бирманских жуков.

– Где они их взяли?

– Доктор, я вас умоляю! Сейчас за деньги можно достать все что угодно. Хоть цианистый калий. Но если отравить цианидами, это будет весьма примитивно, да и к тому же на вскрытии можно определить, что это убийство.

– А бирманские жуки?

– Они, попадая организм, съедают человека изнутри, пожирая его внутренние органы. Когда человек умирает, температура тела падает, им становится некомфортно в трупе, и они покидают его через задний проход.

– Только так?

– Необязательно, могут и через рот. Вы представляете, как гениально? У человека все органы растерзаны, а в животе никого нет!