Текст книги "Записки городского хирурга"

Старожилы рассказывают, что раньше существовала в Чебоксарском переулке, в самом центре Питера, недалеко от Невского проспекта и канала Грибоедова, больница гнойной хирургии № 5 имени Софьи Перовской. Напротив расположен дом, где проживал писатель М.М. Зощенко.

Кстати, непонятно, чей пытливый ум еще в 1919 году присвоил учреждению имя террористки, руководившей убийством Александра Второго в 1881 году. Совсем недалеко от больницы, в месте гибели императора, была построена церковь Спаса на Крови. Этот собор отменно просматривается из окон больницы. Такое политическое напоминание.

Больница основана еще в 1733 году. В ней оперировали в свое время видные хирурги Оппель, Троянов, Греков и другие. Тут создана уникальная школа по лечению хирургических инфекций. Почти 180 лет она служила людям.

В 2006 году больницу развалили, тех медиков, кто уцелел, сократили. Часть перевели в Володарку. Разрушили с 18 века создававшуюся хирургическую школу. Растеряли накопленный богатый опыт. Больницу выселили. Здание продали в частные руки. Кто бы сомневался?! Такой лакомый кусок в центре Питера! Какие больные?

За два года выполнен великолепный ремонт. Теперь здесь размещается офис страховой компании «Согаз». Медицина тоже присутствует. «Согаз» в этом же доме разместил медицинский центр. Только хирургические инфекции в нем не лечат. И бесплатно пациентов теперь не обслуживают.

Не удивлюсь, если и больницу имени Володарского в ближайшее время пустят с молотка, чтобы на ее месте построить торговый комплекс или гостиницу. Поговаривают, что такая участь ожидает инфекционную больницу имени Боткина.

Городская больница № 30 – самая крупная инфекционная больница в России. Открытая еще 17 апреля 1882 года, больница до сих пор продолжает преумножать свои традиции, заложенные первым ее попечителем – знаменитым терапевтом С.П. Боткиным.

Можно подолгу рассказывать о достоинствах этого известного миру лечебного учреждения. Один только факт, что с самых первых дней она была электрифицирована и имела центральный водопровод и канализацию со специальной системой очистки сточных вод, вызывает восхищение.

Но как часто случается в наш век развитого капитализма, кому-то очень приглянулась земля, на котором расположена Боткинская больница. Улица Миргородская, дом № 1. Таков ее официальный адрес. Это самый исторический центр Питера. В двух шагах от Московского вокзала и Невского проспекта. Кто из инвесторов пройдет мимо такого жирного куска?

В прессе стали муссироваться предложения о переносе больницы в другое место. Мол, она не отвечает санитарно-гигиеническим требованиям. Вот те и на! Сто тридцать лет все было нормально, а теперь вдруг в одночасье перестала отвечать!

Это не просто больница, а уникальное учреждение по лечению инфекционных больных. За много лет оно превратилось в единый организм. Расселив больницу по разным местам города и пригорода, покалечат ее организм, внесут разлад в четко отлаженный механизм лечения.

Здесь расположено единственное в городе хирургическое отделение, оперирующее в плановом порядке больных со СПИДом. Его врачами накоплен огромный опыт по лечению хирургических осложнений у инфекционных больных.

Вы слышали когда-нибудь о том, что у больных с дизентерией может образоваться дырка в кишке? Нет? И я не владел надлежащей информацией. Оказывается, довольно частое явление, но его не так просто распознать. Нужно отлично разбираться в инфекционных болезнях и хирургии, чтобы вовремя установить правильный диагноз. Кто, как не хирурги инфекционной больницы, призваны этим заниматься, стоя на страже нашего с вами здоровья?

В больнице № 30 22 отделения. Чтоб не пропустить хирургических осложнений, один из дежурных хирургов хирургической бригады круглосуточно их консультирует. Если выявил, то сразу же оперируют. Ознакомившись с работой этого отделения, я пришел к неутешительному выводу, что врачи почти каждый день «радуют» себя подобного рода находками.

В отделении работают почти одни женщины. Так сложилось. И заведующая у них женщина. Я не хочу про хирургов женского пола ничего плохого говорить, но мне кажется, что это не совсем правильно. Для того чтобы стать хорошим хирургом, надо забросить семью. Приходится выбирать.

Какому мужу понравится, что его второй половины целыми днями и ночами нет дома и она круглосуточно вращается в мужском коллективе? А дети? Они имеют свойство болеть и расти. Как правило, те женщины, которые выбрали хирургию, на личном фронте обделены. Хирургия – уже не специальность, а образ жизни. Я говорю про хороших хирургов. Те, кто выбрал семью, не станут хорошими хирургами. Могут быть отличными врачами, но не хирургами. Разницу улавливаете?

А кто умудряется сочетать и то и другое, в итоге ничего доброго не получает. Но из каждого правила бывают исключения. Но не система!

Возможно, меня поправят и приведут кучу обратных примеров. Но меня не надо агитировать за советскую власть. Женщина, если собралась в экстренную хирургию, должна знать, что семья уйдет на второй план. В мыльнодраматических сериалах любят показывать женщин – пластических хирургов. Согласен, в плановой хирургии женщина сможет работать, особенно в пластической, все же эстетизма у женщин генетически больше заложено, чем у мужчин. Но если бросать детей, мужа, очаг и всегда работать по ночам и в праздники, то зачем тогда семью заводить?

Время учебы пролетело незаметно. Надо отдать должное: немного расслабился, отвык каждый вечер приходить домой вовремя. Экзамены сдавали на компьютере. Ответы, распечатанные на бумаге, заранее выдали.

Ради спортивного интереса сели, кто в тот день был на занятиях (порядка 20 человек, знающих о хирургии не понаслышке) и решили сами ответить на вопросы. В результате выяснили, что есть нестыковки. Но программа заложена, ее не изменить. Да и не мы первые, не мы последние. Одним словом, надо отвечать так, как написано в ответах.

Экзамен сдавали в специальном компьютерном классе. Только здесь я впервые увидел полный состав группы. Как оказалось, нас обучалось 32 человека. Многие пришли только на экзамен. Необходимо расписаться в специальных ведомостях, причем лично. Никуда не деться!

Лично я багаж знаний значительно пополнил. Ахмед тоже обогатился. Другие курсанты неплохо провели время, многие умудрились выйти из алкогольной комы. Один наш товарищ рассказал, что лет двадцать тому назад пришлось побывать на учебе в Иркутском ГИДУВе, где ему довелось познакомиться с замечательной курсанткой. А прославилась она тем, что приехала не первичную специализацию по рентгенологии (тогда это занимало 11 месяцев), за это время успела познакомиться с мужчиной, выйти за него замуж, родить ребенка и напоследок развестись.

На таком позитиве мы сфотографировались на память вместе с преподавателями. Традиционно обменялись адресами и разъехались по своим местам. Учеба благополучно завершилась, сертификат я продлил, теперь имею полное право в течение пяти последующих лет занимать должность хирурга.

Глава 18
И снова в бой

Отошло бабье лето, но начало октября оставалось теплым и сухим. Солнышко по-прежнему грело мягко и ласково. Деревья и трава продолжали наливаться сочной зеленью. Желтизна лишь незначительно тронула их. Во многих местах продолжали подстригать газоны, заботливо соблюдая геометрические пропорции. Мало что напоминало календарную осень.

Месяц учебы давал о себе знать. Немного расслабился. Пришлось собраться и утром вовремя прибыть на дежурство. С корабля на бал. Сразу же вышел ответственным хирургом.

За время моего отсутствия в больнице все сохранилось на прежнем уровне. Ремонт не начали, больных не убавилось, дополнительные места на отделении не появились. Все как всегда!

Мое первое после учебы дежурство выпало на субботу. Значит, утренних конференций и обходов нет, но есть усиленный ввоз пациентов, так как большинство больниц по выходным дням больных не принимает.

Не успел поделиться с врачами своими впечатлениями об учебном процессе, как срочно пригласили в приемный покой. Привезли очень тяжелого пациента.

Им оказалась 18-летняя девочка, которая неделю назад перешагнула рубеж совершеннолетия. Несчастный, измученный болезнью ребенок. До 16 лет она была абсолютно здоровой. Два года назад у Веры обнаружили злокачественную опухоль в носовом ходу.

Причем нашли ее совершенно случайно, во время планового медосмотра в школе. Лор оказался зрелым доктором и направил Веру к онкологу. Худшее подтвердилось: рак носового хода. Применили новые технологии – радионож плюс химиотерапию. Поначалу болезнь отпустила. Но через полгода выявили рецидив.

За два года от начала заболевания девочка перенесла порядка 20 (!) химиотерапий. Убивая раковые клетки, химиопрепараты не щадят и здоровые. У ребенка выпали все волосы. Она лежала передо мной абсолютно лысой и без бровей.

Бледное и измученное лицо 18-летней старушки. Только ее глаза, молодые, блестевшие в полумраке приемного покоя, выдавали в ней юную девушку. Она еще не ведала, что такое любовь, но уже отлично понимала, что такое горе.

Это горе, когда ты угасаешь, а твои сверстники только только начали познавать прелести жизни. А ты ничего в своей жизни больше не увидишь, кроме больничных стен. Болезнь неизлечима. Опухоль проросла в головной мозг. Вера не может говорить, но все понимает, может писать слабой рукой.

Я вижу, как плохо у нее получается сладить со ставшей чужой конечностью, но глазами просит, чтобы не мешал. Она показывает мне, что хочет сама что-то написать. Мама Веры, утирая украдкой слезы, держит тетрадь. Девочка медленно выводит карандашом на клетчатом листе: «Доктор, спасите меня!» Ком подкатил к горлу. Я отвернулся.

Мама нашла девочку в луже крови. Откуда она взялась, так и не разобралась. Вызвала «Скорую», попросила отвезти в детскую больницу имени Раухфуса, где их хорошо знали, но не вышло. Вере исполнилось 18 лет, теперь в детской больнице ей не место. Мама плакала без слез. Они за два года вышли. Черная от свалившейся на ее хрупкие плечи беды, она была согласна с любым решением.

– Раньше подобное наблюдали? – уняв волнение, спросил я.

– Никогда такого не было, – взяв себя в руки, ответила мать.

– Давайте начнем с эндоскопии. Возможно, это язва, и мы имеем дело с осложнением в виде кровотечения.

– Но у Веры никогда не признавали язву!

– К сожалению, у ослабленных пациентов все может быть. Кровь вы нашли на подушке?

– Да. Но я не слышала звуков рвоты, хотя сплю рядом с ней. Когда Вера заболела, муж ушел от нас, поэтому я всегда при ней.

– Вы не возражаете против эндоскопии?

– Нет. Делайте, что считаете нужным. Вы – врач!

Во время исследования у девочки обнаружили огромную язву, расположившуюся в желудке. Продолжалось незначительное кровотечение. Необходимо срочно оперировать.

– Я не буду перед вами лукавить, девочке нужна операция! Причем немедленно! – глядя в глаза матери, произнес я.

– Она ее перенесет? – покачнулась мама Веры.

– Не знаю! Операция предстоит очень серьезная и тяжелая. Возможен любой исход.

– А без нее нельзя обойтись?

– Нет! Язва огромная, она сама не заживет, тем более, что кровотечение продолжается.

– А нельзя какие-то новые технологии применить? Я слышала, что можно лазером прижечь, – еще надеясь на чудо, пытала меня горемычная женщина.

– Нельзя! – терпеливо объяснял я. – Не тот случай! Такие громадные язвы неэффективно прижигать. В принципе, если вы отказываетесь от операции, мы можем попробовать. Но сразу предупреждаю: результат, как показывает практика, всегда плачевный.

– Доктор, и что вы посоветуете?

– Оперировать! Причем немедленно! Иначе еще полчаса-час, и будет слишком поздно!

– Ну что ж! Оперируйте! – вздохнула мать и закрыла лицо руками. Было видно, как нелегко далось ей это решение.

Я подал Веру в операционную, сам пошел распорядиться насчет крови для переливания.

Операция проходило очень тяжело. Язва оказалась трудной, так как проросла в соседние органы. Мне первый раз доводилось оперировать такую запущенную язву в столь молодом организме. Несколько раз мы отправляли ординаторов в отделение переливания крови за дополнительной дозой. Один раз посередине операции остановилось сердце. В какой-то момент мне почудилось, что все наши усилия тщетны. Но анестезиолог приказал нам живо отдалиться от стола. Два разряда высоковольтным дефибриллятором в область сердца оживили его, заставив вновь забиться в тесной груди.

– Все прошло хорошо! – произнес я, выйдя из операционной.

– Спасибо, доктор! – бросилась ко мне мать.

– Она у вас молодец! Перенесла такую трудную операцию!

– Да, выдержала! Вы четыре часа оперировали!

– Разве?

– Да! Она будет жить?

– Мы сделали все, что в наших силах! Теперь все в ее и ваших руках.

– Я постараюсь! Я буду с Верой! Вы позволите?

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Когда мы лежали в детской больнице, нам разрешали. А здесь, во взрослой, может, другие порядки?

– Мы не станем вас разлучать с дочкой. Попробуем выделить вам бесплатную палату.

– Огромное вам спасибо, доктор!

Пришлось применить пару не совсем законных комбинаций, но в итоге маму с Верой поселили в палату для ДМС-ных больных. Ни у одного человека не поднялась рука их оттуда выселить.

Веру мы выписали с улучшением. Рана зажила без нагноения, и мы сняли швы. Мне показалось, что несколько улучшилось и общее состояние. Возможно, сыграла не последнюю роль перелитая кровь.

Вера никак не хотела выписываться, не попрощавшись со мной. Специально подгадали день выписки в мою смену, на этот день заказали машину. Мама вышла из палаты. Девочка передала собственноручно написанное письмо. Нетвердым почерком было выведено: «Дмитрий Андреевич, милый доктор! Спасибо вам за все! Вы спасли меня! Я этого никогда не забуду! И скажите моей маме, как доктор, чтобы она бросила курить! Я не люблю, когда от нее пахнет табаком! Прощайте!»

Я помог переложить девочку на носилки и докатил до машины. Прощаясь, я сказал ее матери:

– Вера не любит, когда вы курите!

– Я знаю! – заплакала сильная женщина. – Я когда волнуюсь, то курю! Мне это помогает. Вы не пробовали?

– Да! Мне не помогло! Еще она не любит, когда от вас пахнет табаком!

– Это она вам в записке написала? – Я кивнул головой. – А мне не показала, что пишет! – Первый раз Верина мама улыбнулась, и я понял, что она еще молодая женщина. Возможно, мы – ровесники.

– Счастливо! – помахал я рукой вслед отъезжающему автомобилю и вернулся в больницу.

В медицине срабатывает закон парных случаев: это когда привозят друг за другом из разных мест приблизительно одинаковую патологию. Не знаю, чем это объяснить, но многие замечали сей удивительный факт.

Едва я закончил операцию с Верой, меня снова пригласили в приемный покой. Опять якобы непонятный случай: молодая женщина 25 лет проснулась в луже крови, рвоты, но видимого кровотечения нет.

– Закон парных случаев! – заключил ординатор. – Что, будем подавать на эндоскопию? Снова язва кровит.

– Подождите! Я – муж больной! – представился до крайности возбужденный худощавый парень в модных очках. – Возможно, это вам поможет!

– Что? – переспросил я.

– Информация.

– Чего вы тянете, говорите! – не выдержал ординатор.

– Мы вчера удаляли гланды в частной клинике.

– А почему там?

– Ну, в обычной больнице нужно анализы сдать, очереди! Вы меня понимаете? А тут рекламу увидели: вырывают гланды в день обращения.

– Прямо так и написано? – изумился я. – Что ж это за клиника такая?

– Нет! Конечно же нет! – начал оправдываться ботаник. – Там было сказано, что удаляют небные миндалины. Про гланды уже я сам добавил.

– Ясно! Вы пришли, показались доктору, и он тут же удалил миндалины?

– Да! Сразу же!

– Странно, без анализов?

– В том то и дело, что без них!

– А если бы у вашей жены оказалась плохая свертываемость?

– Ну, они спросили у нее, как долго кровь течет, если палец уколет, и там еще что-то уточняли.

– Вот вы, похоже, человек с высшим образованием. И вы согласились? Я вижу, что вы с высшим образованием, ведь так?

– Да, я окончил питерский университет.

– Так как же вы, человек с университетским образованием, согласились в какой-то сомнительной конторе оперировать свою жену? Вы ее не любите?

– Люблю! Но…

– Доктор, не ругайте Вовика. Я настояла, чтоб там прооперироваться. У них там все так солидно! И главное, недорого, и очереди нет! – подала голос молчавшая до сей поры пациентка. – Скажите, что у меня?

– Сложно пока с уверенностью сказать. Вы сами не можете назвать, откуда взялась кровь на подушке?

– Честное слово, доктор, не знаю! Я приняла снотворное, когда проснулась, увидела уже спекшуюся кровь.

– То есть старую кровь?

– Да, она уже коркой покрылась! Мы сразу «Скорую» вызвали.

– А больше кровотечения не повторялось?

– Нет! Так что у меня?

– Подозреваю, это как-то связано с вашим недавним визитом в частную клинику.

– Но там все прошло гладко. Они меня только предупредили, чтоб не ела три часа после операции. А потом – чтобы горячее не пила и не ела три дня. Так я с тех пор и крошки в рот не взяла.

– Ладно, покажем вас для начала лор-врачу, там видно будет.

– Нда-а-а! – протянул Борис Сергеевич, дежурный лорик. – Это надо, а! Полминдалины справа оставили!

– Да вы что? – удивилась дама. – Все так хорошо было!

– Ничего хорошего не наблюдаю! Одну убрали довольно грубо, разворотив окружающие ткани. А вторую и вовсе на половине бросили. В общем, милочка, кровотечение у вас произошло из лунки миндалины. Заберем вас к себе и полечим. Теперь вам представится возможность сравнить частную медицину с государственной.

– Так они что-то не так сделали? – разволновалась девушка.

– Вроде бы не сильно напортачили, – начал сердито растолковывать Борис Сергеевич. – Но так нельзя оперировать. Ни одного анализа не взяли, даже группу крови не определили.

– Я знаю свою группу крови – вторая плюс.

– Неважно, знаете вы свою группу или нет, но должно быть лабораторное подтверждение.

– Но группа крови в течение жизни не меняется, насколько я знаю!

– Верно! Меняются люди, которые ее определяют! Сколько таких случаев было, что неточно определяют. И в паспорт неправильные сведения вписывали! – нравоучительно завершил лор-врач.

– Кошмар! Получается, никому верить нельзя? А как же тогда лечиться?

– Это делать надо у профессионалов, а они – перед вами! – подмигнул мне Борис Сергеевич. – Берите свои вещи, отведу вас на лор-отделение.

История на самом деле весьма непонятная и запутанная, отдающая криминалом. Обычно частные клиники ревностно следят за своей репутацией, приглашают на работу опытных врачей с регалиями. Им нужно имя, так как скандалы подрывают их деловую репутацию.

Сейчас стало модным подавать в суды. Чуть что не так, народ сразу бежит с заявлением на моральный ущерб. Считают, что раз частная организация, то непременно отхватят приличные отступные. Но на деле у частных медцентров выиграть непросто. В крупных клиниках имеется целый штат опытных юристов, тертых калачей, собаку съевших на такого рода процессах. А мелкие фирмы легко объявляют себя банкротами. Мы нищие, взять с нас нечего. Через какое-то время они открывают свое заведение на том же самом месте, но под другим именем. Существовала клиника «Эскулап», вместо нее возник «Гиппократ». И здание, и персонал не поменялись, но именуются теперь по-другому, и юридически совсем другая организация. А «Гиппократ» уже не несет ответственность за деятельность «Эскулапа».

Не знаю, какая мотивация была у доктора, который взялся впопыхах оперировать необследованную больную. На что надеялся? На свой профессионализм или постоянное везение? Но, похоже, в этот раз удача отвернулась от него.

В кармане заиграл мобильный телефон: дежурный хирург по отделению приглашает подняться в хирургию, чтобы утрясти очередной конфликт. Надо пояснить, что на послерабочее время, выходные и праздничные дни приходится основная масса всех скандалов. И добрая часть их спровоцирована родственниками пациентов, решивших навестить своих близких. Пик выпадает именно на означенный период.

В центре скандалов выступают дежурные врачи. Лечащих врачей уже к этому времени на отделении нет, поэтому заботливая родня терроризирует врачей дежурных. Причем интересно, что самих пациентов все устраивает. Они прекрасно общаются со своими лечащими врачами, но чересчур заботливым родственникам этого бывает недостаточно. Они порой из кожи вон лезут, чтоб доказать, какие они преданные и внимательные. В отличие от лечащего дежурный врач не владеет информацией по всем больным, это и не входит в круг его обязанностей. Но настырные посетители такого факта понять не могут или не хотят, продолжая доставать дежурантов.

– Скажите, Виноградову из 7-й палаты выполнили рентген легких? – гневно вопрошает дородная дама, наступая на щуплого Василия Семеновича, врача-дежуранта.

– Почему Слуцкого из 5-й палаты не перевели в отдельную? Нам обещали! – шумит длинноногая девица в коротких штанишках.

– А Захарченко почему до сих пор не убрали мочевой катетер? Три дня, как стоит! – набрасывается на Васю короткопалый толстяк в грязной вельветовой куртке. – Где у вас ответственный хирург? Мы хотим его видеть!

Возле ординаторской в коридоре ажиотаж. Столпотворение. Новгородское вече. Бедный Василий Семенович прижался к стене и вжал голову в плечи. Посетители с перекошенными лицами, разбрызгивая слюну, похоже, пытаются его в эту стену живьем вмуровать.

– Так, господа, в чем дело? – спешу на выручку коллеге. – Я – ответственный хирург.

– Вот вы нам и нужны! – переключился на меня толстяк, потирая свои короткие пухлые ручки.

– Не все сразу, давайте по одному! – строгим голосом прикрикнул я. – Здесь больница, а не базар!

– Почему ваш доктор ничего не знает про Захарова? Почему ему до сих пор не убрали катетер?

– По какой причине он должен знать?

– Но он же доктор!

– А вы кем работаете?

– Я? Я работаю электриком в ЖЭКе, – с вызовом ответил короткопалый.

– Тогда скажите: почему Егизарян сегодня не вышел на работу?

– А кто он такой? И почему я его должен знать?

– Егизарян – наш больничный электрик, он обещал утром прийти и вкрутить лампочки в душевой. А сам взял почему-то и не пришел на работу. Вот я у вас и спрашиваю: где Егизарян?

– Странно, почему я обязан знать вашего Егизаряна?

– Ну, вы – электрик?

– Да!

– Так почему вы не знаете?

– Вы что, издеваетесь? – взвился рыхляк. – Если я – электрик, то почему должен знать, где этот самый Егизарян?

– Что вы нервничаете? Вы только что напали на доктора насчет некоего Захарова по той причине, что он доктор.

– Не на некоего, Захаров это мой отец!

– Так, граждане! – как можно громче объявил я. – Мы – дежурная бригада, среди нас нет врачей, постоянно работающих на отделении, поэтому попрошу всех оставить нас в покое. – А вашего папу, больного Захарова, из нас никто в глаза не видел! – повернулся я к толстяку. – И мы не можем ответить, почему у него не убран катетер. Лечащий врач так посчитал нужным!

– Скажите, почему Слуцкого из пятой палаты не перевели в отдельную? – надула губки длинноногая девица.

– Я же вам только что русским языком объяснил: не знаю! Владею информацией только по больным, оставленным под наше наблюдение, которые поступили сегодня!

– Так. И как узнать?

– Да, как нам узнать? – снова встрял в разговор короткопалый.

– Виноградову сделали рентген? Можно сообщить о результатах? – проснулась дородная дама.

– Так! Граждане, все вопросы переадресуйте к лечащим врачам! – как можно спокойней произнес я, чеканя каждое слово. Они, в конце концов, для этого и поставлены.

– Дайте мне телефон нашего лечащего врача! – стала напирать на меня своими мощными грудями полнотелая дама.

– Нет!

– На каком основании?

– На том, что у него сегодня законный выходной день. И я не позволю вам нарушить его покой. Приходите в будние дни на отделение. С 9-00 до 17–00 лечащие доктора всегда на отделении. Тогда они и удовлетворят все ваши запросы. А сейчас извините!

– Это черт знает что! Неслыханно! Я когда могу, тогда и прихожу! Мне в будние дни неудобно, я то же, знаете ли, работаю!

– Простите, где вы работаете?

– Это неважно!

– Важно! Это с какой такой работы вас не отпустят на час пораньше, чтобы переговорить с лечащим врачом вашего близкого?

– Я сказала, что неважно!

– Вы в торговле работаете? – улыбнулся я.

– Да. Как вы догадались? – смутилась дама.

– Ну разве дух работника советского прилавка когда выветрится? – ответил я вопросом на вопрос.

– А что вы имеете против работников торговли?

– Советской торговли! – поправил я. – Ничего! Милые люди! Если бы были все такими, как вы, то мы давно жили при коммунизме!

– Это вы на что намекаете?

– Что человек человеку – друг, товарищ и брат! Поэтому идите в палаты, навещайте родственников. Насчет всего остального приходите в будни, с девяти до семнадцати!

– Дмитрий Андреевич, я что-то не понял, что вы там про коммунизм-то ей говорили? – спросил Василий Семенович, когда недовольная толпа понемногу разошлась.

– Вы помните, как нас учили? При коммунизме все будет общее и все люди – равны!

– Ну, и что с того? При чем здесь работники советской торговли?

– Как? Это же первые расхитители социалистической собственности были! Вспомните, кто создавал дефицит? Еще бы пару десятков лет застой продержался, и они нас бы всех уровняли в социальном плане, как при коммунизме. Все, как под копирку, одеты в ботинки «прощай, молодость», пальтишко на рыбьем меху и прочее.

– Гляжу, вы не любите торгашей!

– Я не люблю хамов! Терпеть не могу людей, привыкших всюду и всегда без очереди проходить. Вам не доводилось бывать на пограничном переходе Благовещенск – Хэйхэ?

– Нет! А где это?

– Это на российско-китайской границе, в Амурской области.

– Ну о чем вы говорите! Я с трудом представляю, где она расположена.

– Не суть! Важно другое! Как там наши граждане переходят эту границу? Львиная доля соотечественников, желающих оказаться на той стороне, – челноки, те же торгаши. Закупают по одной цене товар, после перепродают втридорога. Они же все наглые, привыкли нахрапом в первых рядах везде проходить. Обычных туристов за людей не считают. Стараются без очереди, по привычке, просочиться. А там все торгаши, так как обычных туристов через другой вход пропускают, за редким исключением, кроме тех, кто решил не в составе группы, а дикарем прокатиться. И вот эти челноки, как только таможню открыли, устремляются в узкий проход! Никто друг друга не пропустит! Никто место не уступит! Все хотят быть первыми! Поначалу таможенники пытались организовать жалкое подобие очереди, но куда там! Разве ж можно наших граждан вразумить? Так и прут с баулами, тележками, кости трещат, по мордасам друг дружку лупят, мат-перемат стоит! Никто своего не уступит! Прут на рожон! Каждый норовит соседа оттеснить! А рядом китайцы проходят таможню. Выстроились в затылок друг другу и ровненько, не спеша, проходят контроль. Я засекал: пока наших пять человек пролезет, 25 китайцев границу пересечет.

– Да, Дмитрий Андреевич, складно вы тут все рассказываете. Только какой вывод напрашивается?

– А он на поверхности, Василий Семенович! Многие наглецы путают больницу с рынком. Пытаются все переиначить. Нужно им объяснять, что медицина – сфера служения, а не обслуживания. Мы им – не обслуживающий персонал. Вот вы сегодня стояли и мямлили что-то родственникам, меня вызвали. А сами не можете?

– Ну, они вон как насели!

– И что? Вы какой год работаете?

– Шестой. Но так первый раз попал.

– Вы врач, поэтому должны четко дать понять, кто в доме хозяин. Иначе они вам на шею сядут. Как вы сможете лечить пациентов, если не уверены в собственных силах и правоте? Нельзя, чтоб вами помыкали! Так дело дойдет до того, что будут в операционной указывать, что надо отрезать!

– Не будут! – покраснел Василий. – Я все понял, Дмитрий Андреевич, больше такого не повторится.

– Будем надеяться! Идите, работайте!

Не успел вытянуть на кровати в дежурке ноги, как срочно вызывают в операционную. Тревожная ситуация: нет свободных операционных столов, а подали шок!

– Подойдите и как ответственный хирург разрулите создавшуюся ситуацию! – просит дежурный анестезиолог.

– Что за проблема? – вбегаю через минуту в операционную.

– Идут операции на трех столах. У нас всего три операционные сестры и три анестезиолога. «Скорая» привезла еще одного больного, – в телеграфном стиле доложил вызвавший меня анестезиолог.

– С чем больной? – задаю вопрос шоковому хирургу.

– Похоже, внутрибрюшное кровотечение. Падение с высоты. Но нам, если что, его негде оперировать. Столы все заняты.

– Вы отзвонились в бюро госпитализации?

– Конечно. И через 10 минут его доставили.

– Что можно предпринять?

– Ничего, пока стол не освободят!

– А что оперируют?

– На двух столах трепанация идет, на третьем – внематочная.

– А сразу нельзя было в другую больницу отправить?

– Да пробовали, но «скорики» даже слушать не захотели. Нас, говорят, ваши проблемы со столами не интересуют. Мы вам клиента доставили, теперь он на вашей совести!

– Хорошо, про совесть потом! Давай ему УЗИ выполним.

– Уже выполнили. Полный живот крови!

– Что же делать?

– Звоните главному хирургу!

Ситуация вышла из-под контроля: звонили Ржеву, тот кому-то перезванивал, искали сестру, сняли с палаты анестезиолога. Все через ругань и повышенную нервозность. Наконец через час с горем пополам закатили пострадавшего в плановую операционную.

– Похоже, ему помощь уже не нужна! – тихо молвил шоковый хирург, когда стали перекладывать пациента с каталки на стол.

– Реанимируйте! – крикнул я анестезиологу.

– А стоит?

– Да! Его живого привезли!

– Полтора часа назад! – огрызнулся он и добавил, взявшись за дефибриллятор: – Отойти всем от стола!

Как написали в истории болезни, реанимационные мероприятия в полном объеме в течение тридцати минут не увенчались должным успехом, и в 03–30 была констатирована биологическая смерть.

Вот так в XXI веке в многопрофильной больнице в Петербурге скончался пациент от продолжающегося кровотечения. Не дождался помощи в одном метре от операционного стола, который оказался занят. Не повезло.

Вышел из операционной, на душе кошки скребут. Если минус месяц учебы, то сегодня исполнился год, как я тружусь в качестве городского хирурга. Прошел новый виток моей медицинской деятельности. Ничего не меняется. Все одно и то же. Теперь практически узнал всю подноготную нашего хирургического быта. Декорации и главные действующие лица все те же. Меняется только массовка.

До конца сдачи дежурства оставалось около пяти часов. Я спустился в приемник и помог там.

Зарождался новый день. За окном забрезжил рассвет. Около пяти часов утра поднялся в операционную. Стояла не совсем привычная тишина. Из персонала никого нет. Отдыхают. Все три стола стоят пустые. Чистые, отмытые, готовые к приему новых пациентов. Редкая картина, когда все операционные столы не заняты. Эх, повернуть бы время вспять, часа на три назад!