Текст книги "Восстание"

Позже проход взбунтовавшейся армейской бригады через Захрапнево поставил точку на всех дебатах и сомнениях: печати, действительно, сняты. В крестный ход засобирались даже самые идейные партийцы. Большим спросом пользовались новые оригинальные хоругви с портретами Ильича.

* * *

Первую полосу популярной газеты впервые за долгие годы в день рождения Владимира Ильича, 22 апреля, украшал его портрет, пусть и ужасного качества, «снятый» с видео в Интернете. Это был Ленин настоящий, живущий где-то здесь, в Москве, хоть пока и на конспиративном положении. Анонс обещал внутри полную стенограмму его первого обращения к народу.

Многократно проклятый и оплёванный, казалось бы, всеми забытый, он пришёл, чтобы всё исправить.

Сенсация последней недели вдохнула в Антонину Егоровну новые силы, возродила вкус к жизни.

Но сейчас она стояла перед газетным прилавком в нерешительности. Вообще-то, в её планы на день покупка газеты не входила. Намерения её были простыми, какие только и могут быть у обычного российского пенсионера: купить батон, полкило картошки, полкило лука, плавленый сырок и на заранее отложенные деньги говяжьи кости, продаваемые не то как супнабор, не то как лакомство для собак. Дома ещё оставался кусочек сливочного масла. Из этого нехитрого продуктового пайка Антонина Егоровна собиралась сварить мужу луковый суп, его любимый. Раньше, впрочем, он любил суп из тушёнки, но теперь на тушёнку стало не хватать.

Дома ждала бутылка самодельного вина: сегодня ведь праздник. Вечером, перед ужином, как и каждый год 22 апреля, они собирались с супругом на демонстрацию, куда в последние годы стало приходить всё меньше и меньше стариков. Но сегодня демонстрация обещала быть необыкновенной. Всеобщая истерия по поводу воскрешения вождя должна была вывести на улицы десятки тысяч людей, как в далёкой юности.

К ним в «комсомольскую ячейку», как сами старики любили шутить, вчера приходила даже молодёжь – представители какой-то новообразованной «Революционно-коммунистической партии». Бред, конечно, а не название, да и молодые люди старикам не глянулись: вылитые скинхеды, сменившие повязки со свастикой на серпасто-молоткастые. Но пусть хоть так приобщаются, исправляются. Поинтересовались местом сбора демонстрантов и обещали организованно прийти. Это радовало. У страны есть будущее, возрождается великая идея! Антонина Егоровна даже прослезилась.

Она достала деньги, стала аккуратно пересчитывать. Покупка газеты автоматически отменяла покупку батона, с чем мог не согласиться Сашенька, муж Антонины Егоровны, которую он, в свою очередь, уж лет пятьдесят называл ласково «Антошка». А иногда, в дни особо острых политических дискуссий в их семье – «Марианной», в честь символа французской революции. Очень уж любила она французскую историю, разбиралась в ней и даже хранила в доме настоящий фригийский колпак (друзья по университету привезли на десятилетие свадьбы из Франции). Она любила его иногда даже надеть. Выглядела, правда, довольно глупо, по мнению мужа, в рядах обыкновенных митингующих пенсионеров, но ей нравилось, и она была горда.

– А! Да у соседки займу пару кусочков хлеба на сегодня! – внезапно вслух сказала Антонина Егоровна, махнув рукой, а другой решительно протянула продавцу газет мятую купюру.

* * *

Вечером, действительно, на улицы вынесло массу народа с красными бантами, портретами Ленина, в основном, правда, не бережно хранимыми издавна, а вырезанными из свежих газет. Изредка встречались гордые владельцы красных раритетных флагов победителей соцсоревнований. Некоторые шли с бронзовыми бюстиками, найденными в бабушкиных сокровищницах. Нормально подготовились только постоянные участники митингов – старо-коммунистические ячейки чудом выживающих пенсионеров.

Они пришли с транспарантами, флагами, портретами на швабрах. Фактически все их накопления с пенсий, деньги, сэкономленные на еде, тратились в преддверии этого дня. Они платили дань своему прошлому, но построенное ими настоящее платить им ничего не хотело – так вышло, именно с этим они и не были согласны.

Старых коммунистов было не больше трёх сотен. Подпираемые толпой, они сбились испуганно в кучку в центре Лубянской площади, разрешённой властями для памятного митинга. Рядом стояли защищаемые многочисленной охраной около ста официальных коммунистов – сословие в среде «комсомольцев» презренное, шикующее, сотрудничающее с властью, заседающее в парламенте и кушающее с барского стола.

А народ всё прибывал. Тысячи. Десятки тысяч. Площадь наполнилась и уже не вмещала внезапно прозревших ленинцев. Заполнились прилегающие улицы, на них остановилось движение. Менты нервничали, но пока старались сдерживать народ деликатно. Люди метались, постепенно ожесточались, хамели. Особенно те, кто пришёл, заранее приняв на грудь, как положено перед массовыми гуляниями.

Стариков уже почти топтали. Они чувствовали себя на этом, своём празднике лишними. Михаил Порфирьевич, ветеран войны, ум, честь и совесть кружка, взмахнул тростью, как дирижёрской палочкой, и затянул ослабленным голоском «Интернационал»:

– Вставай, проклятьем заклеймённый.

Весь мир голодных и рабов!

Нестройный хор пенсионеров подхватил. Груди заполнились гордостью, выпрямились спины. Пошли. Ноги как-то сами понесли в сторону Красной площади. Изначально умысла такого не было. За стариками двинулась и вся толпа, сминая и толкая тех, кто впереди.

Ситуация начала выходить из-под контроля; на пути движущейся людской массы на Никольской улице полиция стала выставлять заслон. Угрожающего вида омоновцы в полной амуниции встали, прикрывшись щитами, в несколько рядов, как римские легионеры. Позади вместо катапульт выстроились автозаки для оперативной транспортировки задержанных.

Пенсионеры уже протолкались вперёд. Случайные тысячи шли следом, фотографируя занятное зрелище на телефоны. Первые ряды, продолжая петь, сплотились, собираясь противостоять ОМОНу, переплетя согнутые в локтях старческие руки. На лицах был написан героизм и готовность тут и умереть. Ряду в третьем-четвёртом (там, за первой шеренгой, уже не было такого порядка) на руках несли Антонину Егоровну, полностью перевоплотившуюся в Марианну в своём фригийском колпаке. Она держала в вытянутой правой руке красное знамя. Из-под колпака развевались по ветру седые пряди. Её муж шёл рядом и любовался: «Ну точно как с Делакруа!»

Полицейские начали наступать, стуча резиновыми дубинками по щитам, надеясь напугать и деморализовать толпу. Но люди всё приближались и никакого страха не проявляли. Чем ближе они подходили к Большому Черкасскому переулку, отделявшему их друг от друга, тем явственнее омоновцы различали противников.

Бойцы замедлили шаг и перестали уже стучать по щитам, растерянно переглядываясь между собой. Остановились, в конце концов, опустив щиты на землю.

Внезапно из Большого Черкасского вышла колонна молодых людей. Шли они в ногу, рядами, чеканя шаг коваными ботинками. Это были «революционные коммунисты», обещавшие поддержать стариков накануне. Их было сотни две. Бритые, в голубых джинсах, чёрных кожаных куртках, с красными нарукавными повязками с серпом и молотом. В руках – не флаги – биты, арматура, цепи. Они почти перешли на бег, раздался боевой клич.

Выдыхая под шаг, революционеры скандировали:

– Ленин! Живее всех живых! Ленин! Живее всех живых!

Пенсионеров напиравшая сзади толпа вытеснила на перекрёсток, вплотную к щитам ОМОНа и на путь бегущих скинхедов. Те разрезали группу стариков, повернули в сторону полицейских. Главный у бритоголовых заорал бешено:

– Вперё-ё-ёд, за Родину, за Ленина-а-а!

С устрашающим рёвом шеренги молодчиков бросились в атаку. Послышались хлопки – в сторону нападавших начали стрелять гранатами со слезоточивым газом.

С глухим треском «революционные коммунисты» налетели на щиты. Молча, деловито начали побоище. Против полицейских резиновых дубинок их вооружение оказалось практически боевым. Из-под взлетающих вверх цепей и бит разлетались брызги красного.

Под ноги пенсионерам упал омоновец с раскроенным надвое шлемом. Из щели сочилась кровь.

«Марианна» бросилась в кучу, всё так же держа в вытянутой руке красное знамя, попыталась оттянуть «революционера», который забивал арматуриной согнувшегося пополам мента.

Молодой коммунист не глядя махнул своим орудием назад, в напавшего врага. Попал прямо в голову. Из виска Антонины Егоровны ударил фонтан крови, она медленно завалилась набок.

Фригийский колпак отлетел в сторону, по нему тут же прошлись кованые ботинки, втаптывая в грязь и в кровь.

Красное знамя упало последним из мёртвых уже рук в тёмно-бордовую лужу под седой головой.

* * *

Кирилл зашёл в их единственную комнату, жуя пирожок. На ходу скинул с себя пиджак и, бросив его на диван, сел за компьютер. Открыл сразу несколько окон, начал набирать пароли.

В одном из окон открылся их сайт с большим портретом Ленина, серпом и молотом в левом углу. Сверху вдруг всплыла реклама.

– О! А это ещё откуда, хакнули, что ли, нас? – удивлённо воскликнул он.

Антон загадочно улыбнулся.

– Нет, это я поставил. Китайцы, представь, рекламу дали.

– А… прикольно. Значит, пошло дело? – Кирилл, кажется, ещё не успел переварить сообщение друга.

Потом задумался на секунду, обернулся к Антону.

– Подожди, мы же не хотели, пока не легализуемся. Как ты умудрился? Не засекут?

– Да нее… – протянул Антон. – Это пробный шар, скажем так. Ну и чтобы остальные видели, что можно к нам с рекламой идти, не кусаемся. А насчёт секретности не парься, я через этих – Ягра с Панциром.

Кирилл невозмутимо продолжил поедать остатки пирожка.

– А-а-а, понятно.

На его мониторе открылось новое окно с чёрным фоном и яркими картинками в стиле фэнтэзи. Кирилл набрал пароль, посмотрел в открывающуюся картинку на экране и застыл, открыв рот, из которого чуть не вывалился не пережёванный кусок.

Антон, внимательно следивший за другом, состроил загадочную гримасу, сложил руки на груди и закинул ногу на ногу.

– Ты что, в «Войны волшебных миров» зашёл? – спросил он старательно-равнодушно.

– Эт чё за чудеса? – Кирилл, наконец, проглотил еду.

– И что там? У твоего персонажа новый прикид? – Антон изобразил удивление. Потом не удержался и заулыбался во весь рот.

– Да что такое? Объясняй, откуда все эти богатства! Тут доспехов и артефактов штук на сто баксов! Ведь ты же что-то намутил, вижу, колись давай! – Кирилла слегка потряхивало.

Антон с прилипшей к лицу улыбкой важно прошёл к своему креслу, сел, кликнул мышкой. Компьютер вышел из спящего режима, и на экране открылась почти такая же картинка, как и у Кирилла: крупными кристаллами блистали доспехи и оружие рисованного воина.

– А вот смотри – мой. Каков, а! Красавец?!

– Антон, запарил, не мучай! – Кирилл смотрел уже строго.

Друг жеманно вздохнул.

– Ну ладно, так и быть. Ты что, связи никакой не ощущаешь? На нашем сайте реклама, а в игре у нас супер-пупер прокачка, стихии, артефакты, броня?

Антон на пару секунд замер, восторженно любуясь своим персонажем в мониторе.

Кирилл же был, мягко выражаясь, обескуражен. Раскрыв рот, он сначала сделал пару беззвучных движений челюстями, словно заглатывая воздух.

– Погоди, Антон, ты что, взял деньги за рекламу и тут же потратил их на игрушку?

Антон с неудовольствием оторвался от созерцания виртуальных покупок, посмотрел на друга снисходительно.

– Боже, ну какой же вы меркантильный, Кирилл Андреевич! – и театрально покачал головой, прикрывая глаза.

– Ты! – Кирилл вскочил. Он был не похож сам на себя. Глаза округлились от ярости, губы и руки дрожали. – Ты взял и отдал за эту виртуальную хрень, за картинки, наш первый заработок? Наш?! Отдал двести тысяч долларов? – он на всякий случай ещё раз бросил оценивающий взгляд на свой монитор, затем на соседний. – Сколько? Двести, да?

Антон смотрел на истерику товарища с едва заметной ухмылкой.

– Да. Если точнее, двести тридцать шесть тысяч долларов. Ну, минус там проценты за переводы.

Кирилл, обессилев, плюхнулся обратно в кресло, обхватил лицо руками и отчаянно начал качаться всем телом.

– О-хре-неть!

Никак, никак в его голове это не укладывалось. Во-первых, деньги были совершенно непостижимые, никогда в жизни он и десятой части в руках не держал. На еду и то иногда не хватало. Во-вторых, ещё сложнее было представить процесс конвертации реальных денег в нарисованные, более того, существующие лишь виртуально объекты.

Нет, хотелось, конечно, этих чудесных шмоток, дающих колоссальное преимущество в игре, не оставляющих практически ни единого шанса игрокам безденежным – таким, какими они с Антоном были до сего момента. Но… Кириллу вообще не нравилось это пагубное влияние денег на виртуальный мир, изначально создававшийся не по кальке с реальности, а по волшебному, иллюзорному образу. Этим он и был прекрасен, тянул в сказочную, почти идеальную параллельную реальность. Его монетизация, конечно же, была явлением неизбежным, необратимым и необходимым для дальнейшего прогресса. Поскольку ничто ещё не держалось на энтузиазме долго, даже сам Интернет, ставший домом для этих многочисленных виртуальных реальностей. Но не вот так же, когда вмиг начатая коммерциализация запустила в виртуальный мирок все пороки мира действительного, от которого сюда и бежали, когда социальное расслоение, несправедливость не просто в одночасье спроецировались на «Волшебные миры», а размножились, как микроорганизмы в чашке Петри с питательной средой, не встречая никакого сопротивления. Было пакостно на душе, от того что теперь и они с Антоном, одним мановением админской руки превратившись из угнетаемых в угнетателей, поучаствовали в этом процессе, добавили агар-агара в зловонную чашку, поощряя «богов игры» и дальше губить надежды на виртуальную утопию.

Кирилл повернулся к столу, лёг практически на него; водя пальцем по монитору, он пытался осязать всю ту роскошь, что была вложена в компьютерный персонаж, каждый камушек в волшебном доспехе.

– Двести. Тысяч. Долларов… – он говорил тихо, ровно, без эмоций, в никуда, как будто ни к кому не обращаясь, словно сумасшедший. – Это же мы могли купить квартиру себе. Или каждому по машине очень хорошей. И больше не ездить в вонючем метро, а ездить, как люди: с печкой, с кондиционером, с музыкой.

– Не плачь, казак, атаманом станешь. Или как там… – Антон поморщился, вспоминая. – А, да неважно. В общем, слушай сюда, Рокфеллер. Денег как таковых и не было. Вернее, они были, их китайцы загнали фирме Ягра и Панцира. Но получить их мы не смогли бы всё равно, чтобы не запалиться. Сейчас налоговики абсолютно всё отслеживают: любые переводы, любые вебмани и яндекс-деньги, понимаешь? А Ягр с Панциром, оказывается, хозяева «Войн волшебных миров», представляешь?

Антон, всё так же посмеиваясь, похлопал Кирилла по плечу.

– Ты прикинь, мы больше года с ними играем, чатимся, богов в игре матом кроем, а боги, по ходу, они и есть! – он залился смехом.

Кирилл хлопал ресницами, как ребёнок, которому открываются тайны мира.

– Ну и вот, они живые бабки себе забрали, а нам всякого добра нарисовали в игре. А я подумал, почему бы и нет? И нам хорошо, и им особенно, конечно, – Антон завистливо хмыкнул. – И китайцам хорошо, они все с ума сходят по нашему сайту, в стране буквально ажиотаж. Их Мао тоже забальзамированный лежит, они от наших коммуняк моду переняли. Вот китайцы и наблюдают пристально за событиями, не зря мы на английский сайт перевели.

Антон подмигнул. Деловито подлил себе чаю из термоса на столе. Продолжил уже серьёзным тоном, без ухмылочек, периодически прихлёбывая напиток.

– И сайту, конечно, большой задел на будущее. Висит реклама известной компании. Скоро к нам потянутся, когда реквизиты все напишем. Ты посмотри, какие нереальные бабки! Мы за день несколько лимонов срубим и будем отдыхать потом.

– А как с Ягром и Панциром? В смысле, они знают, кто мы такие? – Кирилл старался выглядеть спокойным, хотя резкие движения и выдавали его с головой.

– Нет, ты что! Чатился с ними недавно и заговорил осторожно, мол, так и так, проект есть такой. Они же в Штатах, в Силиконовой долине, этого не скрывают. Я и подумал, что надо там какие-то мосты навести. Вот и договорились. Они китайцам повесили рекламу. Те убедились, что не кидок. Они же сначала нам на админскую почту письмо прислали с предложением, а потом я им ответил, что есть посредники. Они затаились сначала, боялись. Но когда увидели, что все договорённости в силе, реклама висит, спокойно бабки перекинули. Оформили на Ягра контору, как спонсорскую помощь. В итоге все довольны.

Антон потряс сжатыми в замок ладонями, призванными символизировать степень всеобщего ликования.

– Кстати, думаю, их мнение тебе покажется важным, они серьёзные парни в этих делах. Так вот, Ягр с Панциром очень наш проект хвалили, кучу комплиментов наговорили. Зауважали нереально. Так что в этой игрушке мы теперь новые короли.

* * *

На углу Никольской улицы и Большого Черкасского переулка практически обезлюдело. Дома вспыхивали красным и синим так часто, будто в ночном клубе: обочины были уставлены машинами «скорой помощи» и полиции с включёнными «мигалками».

На месте побоища слонялись, прихрамывая, омоновцы, выискивали среди рассеянных тут и там щитов, шлемов, резиновых дубинок, древков от знамён, бейсбольных бит, кусков арматуры и цепей свою амуницию.

Кровью было забрызгано всё вокруг: улица, стены, валяющиеся орудия прошедшего побоища.

Кое-где всё ещё лежали раненые, тихо постанывая. Их собирали санитары, бегом несли в ждущие «скорые», которые уносились с воем сирен. Жильцы окрестных домов с тревогой прильнули к окнам.

Над мёртвой Антониной Егоровной склонился, стоя на коленях, опрятно одетый дедушка. Серенький пиджак перепачкан в крови. Силы его покинули. Из пустых глаз вытекли все слёзы, раскрытый рот больше не издавал никаких криков, только тело продолжало содрогаться в беззвучном рыдании, а рука – гладить её окровавленные волосы.

Дома ждал праздничный стол: луковый суп и бутылка вина.

Глава VII

Утром 23 апреля было созвано экстренное совещание рабочей группы Совбеза «по ленинскому вопросу», на этот раз в расширенном составе. Присутствовали, кроме участников первого совещания, генеральный прокурор, заместитель директора Службы внешней разведки и советник президента по безопасности.

Президента опять не было. Несмотря на чрезвычайность, он всё ещё не считал масштаб проблемы требующим «величайшего присутствия».

– Уже ночью, спустя всего несколько часов после беспорядков, по Москве стали раскидывать листовки с портретом погибшей пенсионерки, – директор ФСБ докладывал зло, сквозь зубы. Но не вопиющие факты злили Владимира Семёновича, его такими происшествиями не удивить. Он был чрезвычайно озабочен отсутствием президента, в связи с чем приходилось подчиняться секретарю Совбеза. С какой это стати он стал вдруг вторым человеком в стране?

– Текст простой: «Цепные псы кровавого режима убили коммунистку». Призывы к восстанию. Так-то… – чекист обвёл присутствующих мутным от злости взглядом. – Обстоятельства гибели пенсионерки пока ещё выясняются полицией, а личность её была неизвестна до сих пор даже сотрудничающим с нами и с МВД журналистам, мы это проконтролировали. Так что, коллеги, налицо утечка либо спланированная провокация.

Было семь утра. Все сидели, понуро уткнувшись в стол перед собой. Один министр внутренних дел ёрзал, как ужаленный, подозревая, что сейчас во всех грехах обвинят его ведомство. Как минимум – в непрофессионализме, а там, глядишь, вплоть до участия в провокации и организации утечки информации. Пахло в лучшем случае отставкой. «А может, и…», – министр махнул рукой, отгоняя шальную мысль, как муху. Тут же все взоры обратились на него. Чиновник замер и натянуто улыбнулся. Взгляды коллег стали ещё более заинтересованными. «Господи, что же так глупо всё получается?!» – кровь застучала в висках, неестественная улыбка словно приросла к лицу, сковав его параличом, а на глаза собирались навернуться слёзы. Холодный пот прошиб генерала: «Только не это!»

Спасение пришло с неожиданной стороны. Дверь раскрылась, в зал беспардонно заглянул адъютант директора ФСБ и, даже не думая извиняться или спрашивать разрешения обратиться, коротко сообщил шефу:

– Президент! – и показал мобильник.

Глава МВД, воспользовавшись ситуацией, принялся яростно вытирать платком шею и лоб.

Владимир Семёнович медленно встал, бросил торжествующий взгляд на секретаря Совбеза и важно зашагал к выходу. Да он бы и побежал стремглав, несмотря на возраст, как когда-то лейтенантом; еле сдерживался. «Меня набрал, а не Владимирыча. Значит, всё в порядке. Лично контролирует, спектакль просто крутит, чтобы панику не создавать. Эх, а я уж про него подумал… Какой всё-таки мудрый политик, уважает!»

Разговор с президентом занял всего несколько секунд; тот сообщил, что звонил глава внешней разведки, доложил о небывалой активности в русском отделе разведки китайской. ФСБ президент попросил усилить наблюдение за китайскими агентами и пока ничего не предпринимать, информацией по этому поводу ни с кем, кроме него, не делиться.

Когда разговор был окончен, Владимир Семёнович ещё минуты три походил по коридору для важности. Пусть все в зале, а особенно внезапно взлетевший до небес Прокуроров, думают, что беседа с главой государства у него обстоятельная.

Вошёл. Взгляды всех присутствующих, судя по всему, с того момента как он вышел, так и не отводились от дверей. «Менту-то крупно повезло», – мелькнула весёлая мысль, он внутренне ей улыбнулся. Внешне же был похож на египетского жреца – так гордо нёс свой профиль.

Прокуроров уже извертелся весь, даром что сам бывший чекист, совсем разучился эмоциями управлять. Наконец, не выдержав, спросил хрипло, не дожидаясь, пока директор ФСБ усядется на место:

– Ну что там, какая-то новая информация?

Владимир Семёнович молча, даже не удостоив взглядом секретаря Совбеза, дошёл до места, уселся поудобнее и тогда только ответил:

– Нет, текущие вопросы. К делу отношения не имеет.

А сам стрельнул взглядом на замглавы внешней разведки. «Знает, интересно? Лицо такое, будто дюжину американских сенаторов завербовал. Наверное, в курсе уже. Что за секретность такая? Неужели заговор? Да нет, не может быть. Да и китайцам это зачем? Может, решили игру большую за нашей спиной начать? Дальний Восток? Да хрена им! Это, ежу понятно, ни при каком раскладе не выйдет. А что же? Ёпс… в письмах этим говнюкам на сайт было несколько из Китая; мне докладывали, а я сказал в первую очередь внутренние обрабатывать… Вот это провал. А если президенту кто доложит? А если уже? Да вряд ли, невозможно. Не могут китайцы. Что-то он путает, запаниковал. Или внешняя разведка. А им-то зачем, с какого перепугу?». Мысли, поначалу такие стройные и светлые, окончательно почернели и запутались в клубок, давя теперь изнутри голову до боли. «Или сам решил заняться, единолично. Не случайно нас тут собирает кучкой, заставляет этого придурка из Академии наук слушать, а сам вон информацию собирает. Не доверяет? Хочет меня толкнуть на тупиковый путь, а там и с позором снять потом? Почему? Прокуроров?!» – на секунды глава ФСБ оказался в крепких объятиях паранойи. Исподлобья, как на допросе, просверлил секретаря Совбеза ледяным взглядом. Тот всё так же удивлённо и немного обиженно смотрел на него, ожидая какого-то продолжения. «Не может быть. Этот – тюфяк, свадебный генерал. Да что ж они все на меня уставились? Ох, блин, да что я задумался? Сдаю! Ну его, у себя поразмышляю, есть ведь пока чёткие указания, надо исполнять».

ФСБэшник стряхнул с себя наваждение, даже улыбнулся.

– А чего ждём? У меня доклад короткий, я уже закончил практически. Там есть много сейчас вопросов к МВД, – в этот момент вернувшийся было к жизни министр вжал голову в плечи, но Владимир Семёнович продолжил, даже не взглянув на него. – Но и у нас дел много, конечно. Очень стремительно развиваются события. Основной вопрос – это так называемые революционные коммунисты. Не слышно ничего было о таком движении, как из-под земли взялись. Думаю, стихийное образование молодых радикалов. У нас есть там агенты, но на низовом уровне. Если у МВД агенты в этой среде тоже есть, будем очень рады содействию.

Директор ФСБ неожиданно благодушно, наконец, посмотрел на министра. Тот радостно закивал.

– Вот и славно. Взаимодействие органов, так сказать, на уровне, – Владимир Семёнович демонстративно потёр руки, всем своим видом показывая служебное рвение. – Сомневаюсь, что это глубоко законспирированная организация, тут тогда высочайший уровень должен быть руководства, если удавалось скрываться от нас. Мы работаем, коллеги, работаем. На повестке дня сейчас, к сожалению, кроме поиска Ленина и его похитителей ещё и эти революционеры недоделанные появились, усложнили. Но ничего, мы результаты скоро уже покажем, я думаю! То есть я уверен.

Судя по всему, мысли после звонка президента всё же привели его к самым неблагоприятным для себя выводам. И, действительно, террор на Красной площади – никакой зацепки пока, почта взломанная – пустышка. Тут ещё считай неведомая никому боевая организация выявилась… И это уже пахнет керосином, как ни крути. От нападок «коллег» на совещании его спас сейчас только звонок президента, своего рода сигнал высокого доверия… «Может быть, он для этого и звонил? Ой и недооцениваю я его! Это тогда дорогого стоит!» – Владимир Семёнович улыбнулся.

Прокуроров недовольно повёл бровями, не до улыбок, мол. Посмотрел грустно вглубь зала, ни на кого.

– Оставим этих погромщиков ФСБ и МВД. Поручение президента – выявить, задержать и осудить всех до единого! – секретарь Совбеза взял ручку и мерно постукивал ею по столу, словно сигнализируя так, что отдаёт распоряжения, а не собирается что-то обсуждать. – Аресты, обыски… вообще не заморачивайтесь. Все санкции будут вовремя, хоть задним числом. Это дело приоритетное, никто ковырянием в законах заниматься не намерен.

Директор ФСБ и министр МВД исполнительно закивали.

– Но главный вопрос у нас по-прежнему – поиск тела Ленина, этого самозванца и горе-воскресителей! – Алексей Владимирович обвёл всех взглядом, остановился на академике.

– Мы вас толком и не послушали в прошлый раз, мне кажется. Силовики спешили, шапками обещали закидать, – Прокуроров горько ухмыльнулся, а по спине директора ФСБ впервые за много лет пробежал холодок. О состоянии министра внутренних дел уж и говорить не приходилось, его со вчерашнего вечера то в жар, то в холод бросало, а даже выпить нельзя было, стресс снять: в любой момент президент мог позвонить.

– Всё-таки на сайте много научной терминологии, опыты описываются и прочее. Видно, что этим занимаются люди, сведущие в вопросе, что там вы ни говорите о профанации. Есть ли какие-то соображения, кто бы это мог быть? – неожиданно прямо и очень грустно, явно не от хорошей жизни спросил Прокуроров. Странно, но такой простой вопрос академику до сих пор никто задать не додумался или элементарно стеснялся.

* * *

– You say you want a revolution,

Well, you know

We all want to change the world.

Мобильный Кирилла надрывался и от вибрации подпрыгивал на столе, проигрывая песню «Битлов», установленную рингтоном специально на Катю. Наконец, владелец телефона вприпрыжку выбежал из санузла, схватил трубку.

– Алё, Кать? – с глупой улыбкой он слушал её голос, выслушав, продолжил. – Да, тут, дом 15, квартира шестьсот шестьдесят шесть, – прыснул, – нет, что ты, никакой чертовщины, я пошутил. У нас квартира номер тринадцать, – опять засмеялся. – Нет, не шучу теперь, тринадцать, третий этаж, поднимайся, сейчас открою.

Кирилл немедленно отправился к входной двери. Из кухни раздался голос Антона:

– Что там, Катя звонила?

– Да, она сюда приехала, сейчас зайдёт.

Антон появился в коридоре, дожёвывая кусок бутерброда. Выглядел озабоченно.

– А где наши мощи?

– Здра-а-асьте! Вчера же вывез, как договаривались, у Царёва в его конуре спрятали. Ленин к Ленину, как говорится! – Кирилл был в ударе с момента, как услышал первый аккорд «Revolution».

Антон спросил с подозрением:

– А зачем Катя приехала?

– Не знаю.

В дверь позвонили. Кирилл пихнул плечом друга, закрывавшего узкий проход, и пулей бросился открывать.

Катя, едва ступив в аспирантскую квартиру, натолкнулась на ребят, не ожидая их встретить прямо в дверях, смутилась.

– Привет!

Парни, пусть и поздновато, отодвинулись назад, давая гостье немного жизненного пространства. Разобравшись с верхней одеждой и обувью, она развела руками перед всё так же стоявшими истуканами аспирантами:

– Куда теперь? Тут будем разговаривать?

Кирилл и Антон одновременно указали на вход в комнату. Катя направилась туда, даже не одарив их взглядом.

Антон цокнул языком, дразня Кирилла.

– Королева!

Кирилл недовольно хмыкнул в ответ и первым отправился вслед за девушкой. Подвинул ей одно из офисных кресел. Сами сели напротив, на кровать.

– Может, выпьешь чего-нибудь? – проявил гостеприимство Антон, – правда насчёт чего-нибудь я загнул, у нас есть только водка.

– Вы, вообще, очень много чего загнули, ребята! – Катя говорила с несвойственными ей металлическими нотками. – Вы новости успели посмотреть?

– А что там? – равнодушно спросил Антон.

– А ничего хорошего! – девушка, кажется, начинала всерьёз злиться. – Человека убили ночью. И почти сотню ранили. И всё из-за вашего Ленина!

Антон с Кириллом даже компьютеры сегодня не включали. Они растерянно переглянулись.

– Вы что, с ума сошли, что ли? Как можно такими безответственными быть? Вы специально ко дню рождения Ленина это приурочивали, а сами даже новости не смотрели? Да вчера даже прямая трансляция была, пока беспорядки не начались!

– Какие беспорядки? – совсем не к месту спросил Кирилл.

– Кирилл, ты и правда дурак? – Катя сверкнула глазами, на них, кажется, уже наворачивались слёзы. – Я же говорю, бабушку убили! Из-за нас! Получается, из-за меня!

Не сдержавшись, она зарыдала, закрыв лицо руками. Но быстро собралась.

– У меня для вас ещё есть новости… – выражение Катиного лица ничего хорошего не предвещало. – Вы мне там почту открыли ленинскую. Так вот, – она оглядела парней с головы до ног, словно оценивая их способность воспринимать информацию. – Только за вчерашний день несколько сотен писем пришло. Я раньше и не проверяла, а, оказывается, писать начали с первого дня, как сайт открылся. Всего там уже тысячи обращений.

– О-о-о! – восхищённо пропели Антон и Кирилл.

– Что «о»-то? Чему вы радуетесь, мальчики? – Катя не на шутку распалилась. – Я выборочно почитала, не успеваю просто всё. Там, например, письмо от какого-то полковника из Сибири, не помню точно, часть какая-то артиллерийская. Действующий то есть полковник. Он пишет, что у них ячейка не прекращала работу все эти годы после развала Союза, что они в готовности, ждут приказа о выступлении, – она сорвалась на крик. – Вы понимаете?! У них оружие, солдаты. Советы ветеранов пишут, шлют списки коммерсантов со своих городов: адреса, телефоны, когда дома бывают. Они следят там за всеми, понимаете вы? И самое страшное, они… – девушка запнулась.