Текст книги "Специалист"
Автор книги: Дмитрий Стародубцев
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 39
Ксения, Ксения Тимофеевна, проснулась в пятом часу утра оттого, что ее будто пронзило электрическим разрядом. Она лежала на кровати в Лизиной «спаленке» (всего-навсего отгороженной части коридора). Женщина открыла глаза, испуганно прислушалась к ощущениям. Накатывала сильная головная боль, в груди щемило. Сначала она решила, что это сердце, и даже отправилась на кухню выпить корвалола. Но, выпив, поняла, что истинная причина недомогания кроется вовсе не в ее теле, а в душевном состоянии. Женщина почувствовала сильнейшее беспокойство, которое газовой сваркой прожигало ей теперь все внутренности.
– Мать, чего не спишь? – заглянул Сергей. – Тебе на огороды в шесть вставать!
Он, как обычно с похмелья, хлебнул из электрочайника воды, сунул руку в духовку и, найдя там заначку – пожелтевшую от случайной влаги сигарету, – закурил.
– Лизанька! – сказала Ксения Тимофеевна упавшим голосом. – Что-то с ней случилось, я чувствую!
– Начинается! – Сергей, наклонившись над раковиной, цыкнул плевком сквозь зубы. – Кончай тут дурку прогонять! Все путем с Лизкой, я отвечаю! Часов в девять позвонит. Иди спать, в натуре!
– Не ругайся, Сереженька! Я же, это самое, мать, волнуюсь! Если с Лизанькой что-нибудь случится, я прямо не знаю… руки на себя наложу!..
И все же, послушавшись сына, Ксения Тимофеевна отправилась обратно в комнатку, но заснуть ей так и не удалось…
Возвратившись с огородов, Ксения Тимофеевна поставила у входа тяжелые сумки, поспешила справиться у Вовки:
– Лизанька ужо не звонила?
Вовка собирался на работу.
– Нет. А тебе?
– Мне тоже нет…
– Дрыхнет, сто пудов! – Вовка накладывал руками в литровую банку белесые от застывшего жира котлеты, которые мать вчера нажарила. – Хочешь, сама ее набери.
Облизнул жирные пальцы, запечатал банку пластиковой крышкой.
– А Сереженька где? Может, она ему звонила? – Ксения Тимофеевна почувствовала слабость в ногах и опустилась на стул.
– Пошел куда-то с Петрухой и Кошелевым…
– Опять?! – всплеснула руками женщина. – Ну что ты будешь делать! Этот Кошелев – как враг народа! Сколько раз я Сереже талдычила: не связывайся с ним…
– Ладно, я пошел, покедова. Привет сестренке! – Вовка хлопнул входной дверью.
Ксения Тимофеевна отправилась в «большую» комнату. У «мальчиков» как обычно – постель комом, вещи раскиданы. Привычно принялась за уборку. Время до начала рабочего дня еще есть – ей три минуты пешком до элеватора, где она числится в лаборатории…
Внезапно Ксения Тимофеевна выронила Сережину рубашку и опустилась на кровать. Лиза! Почему она до сих пор не позвонила?!
Женщина бросилась к столу, нашла свой очечник и, нацепив очки, активировала в своем телефончике Лизин номер. Ждала, ждала… Раз пять повторяла вызов – Лиза не отвечала…
…А из подъезда жилого дома, что почти в центре Москвы, вышли двое не на шутку озабоченных чем-то друзей-подростков – толстый в спортивной майке с цифрами «69» и тонкий в болтающихся на бедрах джинсах.
– Ну и как идти к Коляну на днюху без подарка? – сказал толстый, перешагивая лужу. – Нас запозорят!
– Запозорят, – согласился тонкий.
– Давай притащим альбом «Руки вверх»? Ему точно понравится!
– Да? А на какие шиши? Надо срочно деньжат найти! – Толстый притормозил у кустов, из которых доносилась невнятная мелодия мобильного сигнала, прислушался, раздвинул ветки: – Глянь!
На земле лежит телефон, пищит: «Крыла-а-а-атые каче-ели летят, летя-я-ят, летя-я-ят!». На дисплее надпись: «Мамочка».
– Прикольно! – Тонкий поднял телефон…
– Господи ты, боже мой! – пробормотала в сердцах Ксения Тимофеевна.
– Что за напасть такая?!
Она решила позвонить на московскую квартиру Маши – своей двоюродной сестры, у которой Лиза должна была остановиться. Но и там трубку не брали.
Доведенная до отчаяния, женщина набрала мобильный номер Маши. Внезапно длинные гудки прервались, пошли короткие. Она попробовала еще раз и услышала голос телефонной барышни: «Абонент временно недоступен. Перезвоните позже».
Ксения Тимофеевна подняла глаза к фанерным полкам, на которых были расставлены Лизины поделки – фигурки людей, животных и всяких странных созданий.
ГЛАВА 40
Ленусик и Ромео в сопровождении Жюстины пробыли в спальне Демона не меньше часа, а потом переместились в ванную комнату. Что они там делали, доподлинно не известно, но вернулись в гостиную словно вывернутые наизнанку и сразу в изнеможении рухнули на диван по обе стороны от сидящей в оцепенении Лизы. Что касается Жюстины, то девушка выглядела так, словно ее пропустили через мясорубку. Она вползла в гостиную следом за своими истязателями, забилась в угол и долго дрожала всем телом…
– Держите его! – закричал с кухни Череп. – Сейчас выпрыгнет!
Демон бросился на балкон и едва успел снять с перил Слепухина. Втащил его в комнату и ударом кулака послал в нокдаун.
Белобрысый приподнялся, присел на ковре, ощупывая челюсть. По лицу ручьями лился пот.
– Ты чего, Николя, сдурел, что ли? – струхнула Ленусик. – Десятый этаж!
– Вы извиняйте, я полетать хотел!
– признался он, чудаковато скалясь гнилым ртом.
– Чувак, чтобы полетать, нужны крылья, а не хвост! – растолковал ему Ромео.
Блондинка схватилась за живот в судорожном хохоте.
– Сейчас нелетная погода, – Череп поставил на журнальный столик бокалы с новыми коктейлями.
– И вообще, прежде чем взлетать, нужно запросить разрешение у диспетчера аэродрома. Тебе разве никто не говорил?
– Я забыл… – расстроился Слепухин и вдруг яростно укусил себя за руку. – Твари! Они забрались мне под кожу! Дайте нож, я их выковыряю!
Череп наклонился над хоуммастером, приподнял ему веко, пощупал пульс.
– Очаровательно! – восхитился он. – Потный, глаза красные, как у кролика, пульс зашкаливает… Белая горячка!
Слепухин не узнал Черепа:
– Ты кто? – и попытался его ударить.
– Профессор Преображенский, к вашим услугам!
– отвечал тот, легко уклонившись от кулака белобрысого. – Будем вас всячески лечить, батенька!..
Городской телефон беспрерывно потрескивал, но на него никто не обращал внимания. Демон и Ромео выпивали, Череп смотрел концерт по московскому телеканалу: «Дорогая моя столица, золотая моя Москва!». Ленусик же, с демонстративно повисшей на щеке слезой, плакалась Лизе, как оказалась в Москве (наивная, чистая, «со светлой мечтой в сердце, в кармане только резинка от трусов»), как ее напоил и лишил девственности останкинский администратор и как она все же «добилась всего чего хотела» и, самое важное, – обрела свою «большую, единственную любовь».
– Свистит, как Троцкий! – посмеивался Ромео на ухо Черезову.
– Зеленков, что за гадости ты там нашептываешь? Жить надоело?! – от Ленусика сложно было что-то утаить.
Вскоре в комнату опять ворвался Слепухин. Незадолго до этого его предусмотрительно связали и уложили спать, но хоуммастеру, как видно, удалось освободиться от пут. Он был в бешенстве:
– Кто меня поимел, сволочи? Признавайтесь!
– Поскольку мы все здесь, стало быть, святой дух! – нашелся Череп. – Любопытная история, да-с! Надо бы вызвать специалистов по общению с призраками нетрадиционной ориентации.
Слепухин упал на колени и горько заплакал.
– Мама! Напоили, обобрали, обесчестили! – стал причитать он…
В другой раз Слепухин смастерил из торшера и гладильной доски крест, сообщив присутствующим, что намерен вознести его на Голгофу. Ромео посоветовал ему для начала помолиться, чем белобрысый и занялся с ортодоксальным рвением…
Демону внезапно стало жалко Лизу – до слез, до застрявшего в горле крика, до безумия. Он посадил ее к себе на колени – пьяную, обессилевшую, податливую, – обнял по-родственному и долго гладил по голове, с трудом сдерживая рыдания. Массировал ей затылок бережными движениями пальцев, как когда-то Галчонку. Хотя он и был одним из тех, кто выкрал ее с вокзала, унизил и сделал невольницей, девушка, судя по всему, воспринимала его как наименьшее из зол. Вскоре она доверчиво забылась на его груди…
Череп, накрутив на голове чалму из полотенца, показывал присутствующим фокусы. Сначала он разорвал на клочки сторублевку, запихнул обрывки в кулак, а потом, дунув, извлек купюру целой и невредимой. Затем новоявленный чародей без труда согнул пальцами вилку, явил вспыхнувший на ладони огонь, с закрытыми глазами на ощупь отгадал масть десятка карт и в заключение самым мистическим образом передвинул рюмку на столе – одним лишь сосредоточенным взглядом. Зрители, поначалу настроенные скептически, были шокированы…
Ромео вслух, с выражением и театральными паузами читал маркиза де Сада:
– «Оставим на время все, что говорят нам о Христе. Будем основываться лишь на Его словах и Его поступках более, чем на словах тех, кто нам о нем рассказывает. Как можно, скажите, пожалуйста, людям хоть немного рассудительным поверить темным словесам и сомнительным фокусам этого ничтожного учредителя дикого культа! Был ли когда-нибудь ярмарочный зазывала более достойным всеобщего презрения, чем Он? Да и что это за прокаженный еврей такой, сын шлюхи и солдата, рожденный в самом заброшенном уголке страны, осмеливающийся вещать от имени Того, Кого почитают Творцом вселенной? На такие высокие претензии, согласитесь, Жюстина, надо иметь какие-то права. Что же было у этого смехотворного Посланца? Изменил ли Он облик земли? Заставил расцвесть увядшие сады?
Заставил солнце светить днем и ночью? Искоренил окончательно все пороки? Наконец, наслаждаемся ли мы всеобщим счастьем? Ничего подобного: разными фокусами, шутками, каламбурами возвестил о себе миру Посланец Божий. В почтенном обществе рабов, ремесленников и публичных женщин Небесный Правитель проявлял свое величие. Пьянствуя с одними, совокупляясь с другими, Сын Бога, да что я говорю – сам Бог, подчинял своим законам закоренелых грешников. Не прибегая к таким фарсам, могли Он выполнить свою миссию? Но кто бы Он ни был, Ему повезло: заурядные мошенники примкнули к мошеннику великому, образовалась секта, догмы этого проходимца соблазнили какое-то количество евреев. Подавляемые римской мощью, они с радостью кинулись к новой религии, которая освобождала их от цепей, несколько ослабляя прежние путы. Намерения их были разгаданы, мятежников арестовали, вожак их погиб. Правда, за преступления такого рода смерть могла быть назначена и не столь легкая. По непростительной слепоте политиков ученикам этого подонка позволили разбежаться, вместо того чтобы прикончить их вместе с Ним. Фанатизм овладел умами: женщины рыдали, безумцы спорили друг с другом, идиоты уверовали, и вот самое презренное из существ, самый неловкий плут, самый неуклюжий самозванец стал Богом, Сыном Божьим, во всем равным Отцу своему! Все Его бредни оказались освященными, все Его слова стали законом, а фокусы – таинствами…»
– Они здесь, они ходят по квартире! – сообщил вновь проснувшийся Слепухин.
– Да кто?
– Покойники! Я вижу их! Одна девушка и трое или четверо мужиков. И знаете что?
– Что?
– Один из них – я!..
…Очень красивая девочка! Одни волосы чего стоят! А эти длинные ноги, а этот носик, эти брови, губы… Рассматривая Лизу в своих объятиях, Демон не мог не признать, что красота ее, несмотря на множество провинциальных мелочей в облике, абсолютна, что Галина, которую он избрал себе в жены, при всей своей породистости не стоит и одного-единственного локона Лизы. И эта мысль в клочья разнесла фундамент из его доминант, на котором он так долго и усердно воздвигал небоскреб своего идеального будущего. Эта мысль втоптала его в грязь, уничтожила.
Следом Черезов подумал о том, что его Галчонок, его работа, его образ жизни – всего лишь резервация, в которой он добровольно поселился по глупости и узколобости. Что мир намного богаче, чем ему представлялось, что истинное счастье не обнаружишь в сиденье стула, на котором пригрелся. И еще: тысячи оргазмов с одной могут быть равноценны лишь мимолетному поцелую с другой.
И с этой идеей Демон взял и поцеловал Лизу в губы. Она не почувствовала – спала, а он ощутил такое ликование в душе и теле, что о-ля-ля!
Ленусик, свидетель последней сцены, смотрела на него с саркастическим азартом, всем своим видом намекая, что пора бы уже Демону, в самом деле, воспользоваться беспомощностью Лизы. Она явно восприняла действия Демона по отношению к несчастной девушке (все это сострадание, эти прикосновения, не говоря уже о откровенном поцелуе) как проявление похоти, попытку соблазнения. «Я знаю о твоем хитроумном замысле, – говорили зеленые демонические глаза Ленусика, – молодец, продолжай, я тебя поддерживаю!»
«Это не то, что ты думаешь, тварь распутная! – хотел было с гневом прокричать Демон в лицо Ленусику. – Не суди по себе!». Но, продолжая убаюкивать Лизу на своих коленях, он и впрямь начал испытывать самое обыкновенное мужское желание. Этого только не хватало!
Черезов осторожно переложил Лизу на диван, прикрыл ее простыней и выбежал в коридор.
Он заперся в ванной комнате, включил воду, чтобы наполнить ванну, огляделся. Кто-то прожег белый пластик стиральной машины, все кругом было замусорено и перепачкано. Черезов сорвал с себя одежду и воочию убедился, что возбужден. Ч-черт!
В раковине валялся чей-то дешевенький мобильный телефон. Демон взял его и шагнул в овал ванны, опустился в воду…
Минут через десять, успокоившись и разомлев, набрал по памяти телефонный номер. Ответили сразу.
– Галчонок, родная, здравствуй!
– Ты?! Где ты был? Почему твой номер не отвечает?
Она почти кричала, Демон по голосу понял, что она на грани срыва.
– Все в порядке, масюня. У меня телефон сломался, отдал его в ремонт. Я в Питер мотался с Дмитриади.
– Что ты там забыл?!
Ее тон напомнил ему о последней их ссоре.
– В Питере? Что я там забыл? В «Эйрон» за документами ездил.
– А Дмитриади один не справился бы?
…За все время своего знакомства они ругались по-настоящему два раза. Первый раз Демон сорвал поездку в Париж только из-за того, что напился на юбилее у какого-то важного чиновника, которого «не мог не поздравить», и просто не в состоянии был доехать до аэропорта. Второй раз Черезов приревновал Галину к тренеру из «Уорлд Класс», пловцу и красавцу, которого сам же и порекомендовал. Даже выследил их в кафе, где они всего-то обсуждали после тренировки план физической подготовки Гали на следующие полгода. Оба раза, обменявшись взаимными обвинениями, они в сердцах расставались и оба раза Демон приползал к Галчонку на коленях с огромным и бестолковым букетом цветов в руках. В Париж слетали месяцем позже, а тренера сменила чемпионка по бодибилдингу…
– Нет, не справился бы. Там надо было еще с одним человечком толковым пересечься…
– И что, позвонить было так сложно? Хотя бы разочек!
– Ну, прости, умоляю! Замотался… На машине ездили, я за рулем, а Дмитриади не рулит – ты же знаешь…
– А на поезде?
– Билетов не достали!..
Демон, к собственному удивлению, сочинял так гладко, а голос его звучал так трезво и уверенно, что Галина начала сдавать позиции.
– Я так волновалась! Ты прямо садист какой-то! То трубку не берешь, то эсэмэски под утро пишешь, то твой номер вообще не отвечает! Ты там девушку себе не завел?..
Сомнений у нее было еще много, но Черезов, поймав драйв, так вдохновенно врал, так мастерски выкручивался, что вскоре от претензий Галины не осталось и следа. А когда он бросил в атаку свою старую победоносную гвардию – «малышка», «люблю тебя», «сладкий мышонок», да еще и по-французски кое-что, – ей ничего не оставалось, как обратиться в бегство: «милый», «соскучилась», «люблю», «Димочка» и тоже по-французски…
Через двадцать минут батарейка телефона стала подавать жалобные сигналы. Демон вынужден был попрощаться. Галчонок не скрывала своего великолепного настроения после состоявшегося разговора: «Целую во все твои местечки, милый!»
Стало так сладко, безоблачно. Демон положил мобильный на бортик ванны и мгновенно дематериализовался в сладостный сон.
ГЛАВА 41
Галина положила «золотую» «Нокиа» на столик. Тут же – салфетница, вазочка с цветком, початая бутылка белого вина в ведерке со льдом и бокалы с остатками жидкости.
– Он? – больше для развития темы спросила Евгеша.
Подруги присели в кафе «Волжское пароходство», предназначенном, судя по драконовскому ценнику, для раскулачивания европейцев, исследующих при помощи речного флота загадочные просторы России. Перед глазами – полированная гладь Волги в блестках, сзади краснокирпичная стена Нижегородского кремля с зелеными крышами башен, сверху накрывает прохладной тенью солнечный зонт с символикой пива «Бочкарев».
– А кто же еще? – Галя тщетно пыталась совладать с радостью.
– Ох, подруга, я вся перенервничала! Что ты со мной делаешь?! – Евгеша развеселилась. – И где же он пропадал, раскрасавец? Почему не звонил?
Евгеша сегодня была в немыслимом сарафане, падающим от груди вниз парашютным куполом. Предполагалось, видимо, что такой фасон скроет располневшие талию и бедра, но, на взгляд Галины, сарафан, напротив, превращал каждый лишний килограмм Евгеши в пуд, делал ее необъятной и бесформенной.
– В Питер мотался на машине по срочному делу. А телефон сломался, – объяснила Галя, явно выгораживая жениха. – Все нормально, у него это бывает!
Пару минут назад раздражало все – официанты, цены, немецкая речь за соседним столиком, вкус вина, ветер с реки, яркое солнце. Хотелось кинуться в Волгу с камнем на шее. Но теперь глаза ее лучились, она аристократично потягивала вино и поглядывала на подругу с превосходством столичной штучки.
…Евгеше она позвонила в семь утра и отчаянно попросила о встрече: Черезов пропал. Лучшая подруга, конечно, не отказала – плевать, что опоздает на работу, – примчалась на такси в условленное место. В течение сорока минут – с момента их встречи до звонка «Димочки» – Евгеша была для Гали последним утешеньем, последним сдерживающим фактором, чтобы не сорваться в Москву.
– Ну, чего он тебе еще наговорил?! – Евгеше явно не терпелось.
– Колись, красотка! – добавила она радостно-возмущенно.
На Галине были белые, пафосно-сексуальные шорты с ремнем «Прадо», майка-сеточка и изящные босоножки. На ручке – швейцарские часики, на пальце крупный «камешек», еще золотой браслет, ожерелье, серьги… Вся такая утонченная, недоступная, голубых кровей.
Она спрятала глаза за темными очками «Диор» и расслабленно откинулась на спинку стула.
– Клялся, что любит меня больше жизни… – слова Галины вязли в сливочно-карамельном сиропе блаженства. – Что считает дни до свадьбы, как старослужащий в ожидании дембеля… Что страшно меня хочет…
Евгеша заворожено слушала.
– Да-а-а! – закатила она глаза. – Полный улет! Мне бы хоть крошечку твоего счастья!
– Подожди немного, и у тебя все будет! – Галя подняла бокал с вином и чокнулась с подругой.
– Ну вот, на работу опоздала! – Евгеша посмотрела на часы. – С тебя бутылка!
– Не вопрос! – рассмеялась Галина и подозвала официанта…
Мимо кафе следовала группа милых старичков-иностранцев. Женщина-экскурсовод растолковывала им что-то по-французски. Галя поспешила перевести то, что ей удалось расслышать:
– …С конца пятнадцатого века Нижний Новгород становится надежным оплотом Москвы в борьбе… в борьбе за великий речной путь. В шестнадцатом веке для строительства… в городе каменного кремля приглашаются московские зодчие. Смотрим направо… Созданные по единому замыслу… могучие укрепления Нижегородского кремля устояли под атакой… натиском много… многочисленных врагов. Его стены и башни сохранились до наших дней почти в первозданном виде…
– А чего со Стасиком? Чем закончилось тогда, в «Мандарине»? – Евгеша по обыкновению курила одну сигарету за другой.
– Да ничем не закончилось – выкрутилась, но еле-еле!
– Да ладно! – недоверчиво прищурилась Евгеша.
– Честное слово! Только что не раздел прилюдно. – Галина покраснела от воспоминаний.
– А ты?
– Чего я? Сижу, держусь из последних сил! Слава богу, дружки к нему подвалили!
– И чем закончилось?
– Договорились на днях встретиться, продолжить общение…
– Ну и зачем тебе это?! Из-за него твоя свадьба того и гляди расстроится! Пойми, дурилка, он стопроцентный кобель!
– Да знаю я, что кобель. Просто хотела отвязаться…
– Галюська, забудь ты о нем! – настаивала Евгеша. – Мой тебе совет! Твой Черезов – это лотерейный билет всей твоей жизни. Больше такого не будет!
Официант принес новую бутылку, открыл, разлил, поставил в ведерко, поменял пепельницу. Выразительно улыбнулся Галине, выказывая глубокую личную симпатию. Отошел.
– Поверь мне, все они законченные эгоисты! – Евгеша проводила алчным взглядом задницу официанта. – Не доверяй ни единому их слову! Люби прежде всего себя! И выкачивай из них все что можешь, до последнего рубля!
– Я и гляжу, как ты из Вадика все выкачала, – усмехнулась Галя.
Евгеша два года кормила и содержала непонятого музыкальной общественностью талантливого барабанщика Вадима – любителя криминальных сериалов и «гашика». Единственным лучиком света в их финансовых отношениях стали его полтора месяца работы охранником в детском саду.
– Не напоминай мне про этого захребетника! – Евгеша нервно закурила очередную сигарету.
К празднично оформленной пристани высокомерно приближался малым ходом трехпалубный теплоход – судя по всему, со свежей партией любознательных чужестранцев на борту.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
