Текст книги "Специалист"
Автор книги: Дмитрий Стародубцев
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 49
Ксения Тимофеевна сидела за столом с выпрямленной спиной, положив руки перед собой, как в первом классе за партой. Лицо опухшее, желтое, губы бескровные, левый глаз красный, едва открывается – полопались сосудики. Рядом стояла жестяная коробка из-под конфет, в ней лекарства – корвалол, валерьянка, валидол и прочее. В комнате еще люди – все мрачные, молчаливые. На столе запечатанная бутылка водки, «огородная» закуска и сегодняшняя газета «Староуткинский курьер». В правом нижнем углу – заметка с фотографией Лизы.
– Ксения, ты… это… держись! – посоветовал Васильич из двенадцатой квартиры. – Тебе сейчас не время! Ты должна… это… чтобы… Кабы парни твои чего не натворили!..
– Старый пень, даже сказать ничего нормально не можешь!
– Лена Ивановна с автобазы выглянула в окно: хмуро, дождик накрапывает, холодно… Прикрыла створку. – Лёня вечером опять будет своему другу звонить на Петровку. Может, уже нашли Лизу, а мы тут слезы горькие проливаем!
Лёня – заместитель начальника уголовного розыска УВД Староуткинска и бывший любовник Лены Ивановны – вот уже два дня, забросив многочисленные дела, занимался поисками дочери Ксении Тимофеевны. Звонил, писал, рассылал ориентировки, в том числе непосредственно по московским отделениям милиции, даже в МЧС России по Москве запрос отправил. Но особую надежду он возлагал на своего бывшего сослуживца Квашнина, который когда-то при помощи десяти тысяч долларов, собранных «всем колхозом», ухитрился поступить в Академию МВД, успешно ее закончил и теперь работал в МУРе, что на Петровке, 38. Квашнин взялся отыскать девочку (если она в Москве и если жива), но попросил пятьдесят тысяч рублей: себе ни копейки – только на «оперативные» расходы. Деньги одолжили у Ивана Петровича – директора элеватора. Свирепого характера и донельзя прижимистый, он неожиданно пошел навстречу, даже расписки не взял.
Побежали в банк, отправили переводом. Уже через два часа Квашнин сообщил Лене по телефону, что двоюродная сестра Лизиной матери лежит в реанимационном отделении шестьдесят четвертой московской больницы – ее доставили туда без сознания с черепно-мозговой травмой. Пришла в себя, но еще под капельницей. Уже допросили. Лизу она не видела…
– Да зря вы так волнуетесь, Ксения Тимофеевна! Жива Лиза и здорова, я вам гарантирую! – заявил Акопян – доктор местной больнички. – Все в жизни бывает! Вот и в газете пишут, что, скорее всего, недоразумение.
– А вы знаете эту… Жанку из третьего дома? – Василич принялся откупоривать водку. – Тоже, глянь, поехала как-то к подруге в Борисовки на выходные и запропастилась неизвестно куда. Ну, мать рвет и мечет, отец к участковому… Это сейчас она второй раз брюхатая. А тогда ей еще восемнадцати, пожалуй, не было…
– И чего? – прислушалась Ксения Тимофеевна, машинально разглаживая скатерть на столе.
– Да ничего… – Василич налил только себе – полстопки. Выпил, хрустнул малосольным огурцом. – Неделю ее по всей державе выискивали. По телевизору даже показывали. А она, поганка, у взрослого мужика на даче оказалась. Во как! На озерках. Только не на тех, где эта… база туристическая, а на дальних, за Камышевым… Отец – за ружье, кричит – убью этого гада! А мужик тот то ли бандитом, то ли деловым оказался… Жанкиного отца самого привлекли за хранение оружия…
– Ну, наговорил, козел! Черт-те чего! – Лена Ивановна отобрала у него бутылку.
– Кабы хоть так… – проронила мертвым голосом Ксения Тимофеевна…
Дверь распахнулась, в квартиру ввалились Сергей и Вовка. Мрачные, не смотрят ни на кого, оба одеты в теплое, полувоенное, с тугими рюкзачками, будто на рыбалку собрались.
– Вы где были? – подозрительно глянула Ксения Тимофеевна.
– Здрасьте всем!.. На огородах, – ответил Вовка и закрылся в туалете.
– Мать, мы уезжаем, – категорично заявил Сергей, сбросив рюкзак на стул. – Собери нам чего-нибудь с собой. Только не надо наезжать – бесполезняк!
– Сереженька, чай, ты же знаешь, что тебе нельзя уезжать! – почти без надежды проронила Ксения Тимофеевна. – Что же ты? Совсем мать не бережешь! У меня сегодня ночью ноги отнимались!
– Не обсуждается!
Сергей, встав на стул, полез зачем-то на шкаф, а когда спустился, увидел, что его рюкзак развязан, а мать держит в руках обрез охотничьего ружья.
– Дура! – Подскочил, отобрал обрез, замотал обратно в тряпку и сунул в рюкзак. – Сиди тут и не дергайся! Мы в Москву, Лизку искать!
– Боже! – ужаснулась Ксения Тимофеевна. – д, умали!
Василич поскорее налил себе еще водки, выпил. Акопян закурил. Лена Ивановна опять подошла к окну, приоткрыла одну створку…
Собранные, экипированные, братья стояли у входной двери.
– Мама, покедова, не волнуйся! – Вовка зашнуровал ботинки.
– Не пущу! – бросилась наперерез Ксения Тимофеевна. – Что хотите, хоть убейте, не пущу!
Сергей крепкой рукой отстранил мать от двери.
Припьяневший Василич осторожно высказался в сторону доктора:
– Ребята взрослые, как ни посмотри, разберутся, что к чему. Я в их годы такой сорвиголова был – не приведи господи!
ГЛАВА 50
Инна подозрительно пригляделась к своему арендатору, недоверчиво скользнула глазами по стенам и африканским маскам, украдкой заглянула в темный коридор, где все двери были плотно прикрыты. Черезов слишком долго не открывал, странно выглядит, запахи непривычные какие-то…
– Извините, я спал! – виновато улыбнулся Демон.
Прихожая была единственным местом в квартире, которое еще не успели разнести вдребезги.
– Ничего, – кивнула Инна. – Я на минуточку. Очень спешу, я вам говорила – вечером в Италию лечу.
– Да, я помню, вот ваши деньги…
Инна, не считая, убрала купюры в сумочку. Обаятельный Демон, владелец честнейшего взгляда, другого и не ожидал – последние годы никто, кроме кассиров в магазинах, не пересчитывал протянутые им деньги. Кроме того, хозяйка апартаментов, очевидно, симпатизировала Черезову – впрочем, как и большинство женщин, которые его по жизни окружали.
Послышался неясный треск, вроде из гостиной. Инна насторожилась.
– Галечка?
– Нет… – Демон с трудом соображал, казалось, к каждой его мысли приковали по пудовой гире. – Она домой уехала… До свадьбы…
– У вас гости? – Инна с намеком улыбнулась.
– В каком-то роде… Да, наверное…
Черезов посмотрел на женщину по-новому, по-мужски, что раньше ему и в голову не приходило, и даже откровенно окинул взглядом ее фигуру.
Инна заметила это, приятно смутилась и ей понадобилось напряжение воли, чтобы вернуться в русло прежнего разговора:
– Я могу пройти, посмотреть квартиру? Не помешаю?
– Нежелательно! – воспротивился Демон.
– Вы же съезжаете скоро. Я хочу посмотреть, все ли в порядке. В договоре написано…
– Инна, я знаю, что написано в договоре! – Он шагнул к ней, оказавшись лицом к лицу, телом к телу. – Поймите, сейчас не совсем удобно…
Женщина, попав в зону его мужского излучения, растаяла, потерялась в ощущениях. Ее не смутил даже запах перегара.
– Вы… У вас гостья? – нескладно спросила она.
– Да, – Демон изобразил смущение. – Надеюсь, это останется между нами?
– Конечно! Но… А как же свадьба? – она опять заглянула в коридор.
– А что свадьба? – Черезов пожал плечами, криво усмехнулся. – Свадьба состоится!.. Вы в Милан? Одеться или просто отдохнуть?
– Как вы угадали?! В Милан. Это чудесный город! Если одежда – только Милан. Поверьте мне! В прошлый раз…
Демон намеренно сбил с темы владелицу квартиры. Как он и предполагал, она погрузилась в подробные и многоходовые воспоминания об Италии, о Милане, о марках ведущих дизайнеров одежды и культурно-исторических местах. Каждый уточняющий вопрос Демона приводил к такой подробной детализации, что любой другой со скуки повесился бы.
Через полчаса Инна все же вернулась к «квартирной» теме, но больше не изъявляла желания пройти в комнаты. Еще через полчаса она вдруг вспомнила, что безнадежно куда-то опоздала.
– Простите, Дмитрий, но мне пора! Меня сейчас четвертуют! – Инна распахнула входную дверь, в последний момент о чем-то подумала: – У вас все в порядке?
– Да, все отлично! – распахнул беззаботную улыбку Демон.
– Помогите! – раздалось из кладовки.
Инна удивленно замерла.
– Что это? – испуганно посмотрела на Демона.
– Понятия не имею! – непринужденно ответил тот. – До свидания!
– Секундочку!
Хозяйка квартиры осторожно отодвинула одну из зеркальных дверей кладовки. Из темноты на нее глядели заплаканные глаза девочки лет шестнадцати. Полный отчаяния взгляд, спутанные волосы, беспорядок в одежде, на брюках – темные пятна…
Инна обернулась к Демону, в ее заострившихся чертах не осталось и следа от прежней миловидности. Казалось, она сейчас закричит – и закричит с такой силой, что услышат во всех московских отделениях милиции.
Демон отступил на шаг, что-то такое изобразил на лице виновато-детское, словно был пойман на краже мандарина с праздничного стола.
Бац! Инна получила пистолетом по голове и рухнула на пол прихожей. Череп с «Макаровым» в руке выглянул на лестничную площадку, осмотрелся и закрыл входную дверь…
В голову словно вкручивали бурав. Инна открыла глаза. Она лежала на полу в комнате, а над ней нависли омерзительные рожи: опухшие, в синяках, с бредовыми улыбками…
– Надо бы перевязать, – сказал Череп. – Вона кровищи сколько! Наверное, я имел несчастье ударить ее слишком сильно. Не ровен час… упс… помрет!
Демон уже сходил за аптечкой.
– Хорошая аптечка, да-с, – Череп извлек из нее пузырек с перекисью водорода и бинт. Пожаловался: – Волосы мешают!
– Сейчас! – В руке Ленусика мелькнули кухонные ножницы. – Так нормально?
– Куколка, ты же ей пол-черепушки остригла! – обрадовался Слепухин.
– Ничего страшного, пупсик, она сама напросилась!
Сержант Белкин в это время протирал тряпицей свой пистолет.
– Череп, зараза, ты мне все табельное оружие загадил! – возмущался он.
Лиза тоже была здесь, сидела на стуле – руки заведены за спинку, на запястьях наручники Белкина. Ромео стоял рядом, накручивал на кулак ее волосы.
– Посмотри, что ты натворила! – внушал он, показывая на истекающую кровью Инну. – Будешь наказана! Придется тебе сегодня, так сказать, как следует поработать!
– Что это за девушка? – медлительно поинтересовалась некая тридцатилетняя Вероника. Слова в ее речевом центре долго топтались в очереди друг за другом. – Вы нас с ней не знакомили!
– Еще одна рабыня, – предположил мелкий торговец Максим Григорьевич – случайный гуляка, которого вчера «подцепили» на Старом Арбате и «приняли в стаю», как выразился Ромео. – Нам второсортную Жюстину подсунули, а настоящий товар для себя припрятали, обормоты!
Странно, но новые знакомые, присоединившиеся вчера к компании и проведшие здесь всю ночь, ничему происходящему особо не удивлялись, будто подобные гульбища – самое обычное для них дело.
– Ой, а чего она такая молоденькая? – Вероника внимательно вгляделась в Лизу. – Несовершеннолетняя? Ребята, по-моему, вы перегнули палку…
– Все, жить будет! – Череп надорвал конец бинта и завязал на голове Инны двойной узел. – Я при вас, господа, как медбрат на фронте при штурмовом батальоне. Целыми днями кого-то перевязываю… На, дорогуша, выпей! – Протянул раненой коктейль.
Инна, боясь отказаться, приподнялась, приняла бокал, понюхала жидкость и сделала несколько маленьких глотков. Осторожно осмотрелась. Только сейчас она поняла, что находится не в каком-то жутком притоне, как ей сначала почудилось, а в своей собственной квартире, только основательно загаженной.
В одном из присутствующих она узнала своего хоуммастера Николая Слепухина, правда, был он в совершенно непотребном виде.
– Пей до дна, вонючка! – рявкнул Белкин.
Женщина поспешила опрокинуть жидкость в рот. Потрогала забинтованную голову.
– Николай, что вы тут делаете? Что здесь случилось? – мягко, даже миролюбиво спросила она.
– Здесь случился конец света! – ответил Слепухин и заржал, весьма довольный своим внезапно прорезавшимся остроумием.
– Дмитрий, вы не хотите мне ничего сказать? – Инна посмотрела на Демона.
– А что сказать? – удивился тот.
– Ну, мы немного тут пошалили, ничего страшного…
– Вот это все вы называете «немного пошалили»? – Хозяйка квартиры заметила прожженную в ковре дыру. – Ну, хорошо… Можно, я пойду? У меня скоро самолет… Боже, как голова болит!.. Дмитрий, к моему возвращению из Италии, пожалуйста, приведите квартиру в порядок. Я вас очень прошу!
– Конечно, Инна! Не вопрос, как скажете! – Черезов помог ей подняться.
– Ты чего, Демон, ты ей поверил?!
– взбунтовался Белкин. – Да она сразу отсюда к нашим, в отделение побежит… Что, паразитка богатая, за идиотов всех нас здесь держишь? – И сержант коротко ткнул ее кулаком в бок.
Инна согнулась пополам, долго хватала ртом воздух.
– Это твоя квартира? – спрашивал Белкин несколько минут спустя Инну, нещадно выкручивая ей ухо.
– Отвечай, гадина, когда я спрашиваю! Отвечай, отвечай!
– Моя! – охнула Инна. – Не бейте, прошу вас! Я заплачу!
– Заплатишь? – заинтересовался хоуммастер. – А десять тысяч долларов заплатишь?
– Если твоя, тогда сама и приводи ее в порядок, белоручка! – заявил Белкин, игнорируя вопрос белобрысого. – Эй, Николя, я там на кухне фартук видал!
Слепухин выбежал из гостиной и сразу вернулся с Галиным фартуком в руках.
– Раздевайся! – потребовал от Инны сержант.
– Как раздеваться? – переспросила хозяйка квартиры.
– Догола, сволочь, раздевайся! – надвинулся на нее Слепухин. – Чего непонятного?!
Инна поспешно разделась. Белобрысый швырнул ей фартук.
– Дамы и господа! – выступил вперед Череп, поощрительно поглаживая по голове Жюстину, которая, стоя на четвереньках, преданно прижималась к его ноге. – Кто за то, чтобы назначить уважаемую Инну Батьковну главной уборщицей в этой прекрасной, можно даже сказать, элитной квартире?
Все, кроме Демона, с готовностью подняли руки.
– Ага, почти единогласно! – покрутил головой Череп. – Дмитрий Александрович воздержался… Принято! – Он дружелюбно улыбнулся нагой Инне, едва прикрытой фартуком. – Добро пожаловать, моя прелестница, на наш феерический праздник жизни! Приятного вечера!
ГЛАВА 51
На небосводе недобро повисла полная луна. Шелестели на сильном ветру окутанные безраздельной тоской парки. Прокатившиеся недавно грозы изрядно потрепали мегаполис, оставив после себя влажное унылое безвременье. Все живое забилось в норки, лишь настойчиво распевал в холодной ночи соловей-одиночка. Подкрадывалась к сердцу, разрывала его на клочки пронзительная печаль…
На балконе десятого этажа Демон смахнул с глаза слезу.
– Брр! – поежилась Ленусик, тесно прижимаясь к его спине теплой грудью. – Ну и холод! Лето, называется!.. И этот еще, неугомонный птиц, распелся посреди ночи, как сумасшедший! Наверное, соловьиха прогнала, вот он и надрывается с горя!
– Пойдем! – Демон увлек блондинку назад в помещение.
В комнате горели только свечи. Череп и Белкин возились с Лизой: поставили ее обнаженной посреди гостиной на белый обувной ящик и рьяно обмазывали какой-то светло-молочной пастой. Дело в том, что некоторое время назад Слепухин, копаясь в Лизиных вещах, нашел ее тетрадь с рисунками, и братия долго и истерично глумилась, тыча пальцами то в нарисованную собаку, то в розовую лошадь, то в рисунок статуи девушки без конечностей. Вскоре, впрочем, проницательный Череп подметил, что «Обнаженная дева» и Лиза удивительно похожи, а у Ленусика сразу же возникла замечательная идея немедленно это проверить, тем более что девушка призналась ей в первый день знакомства, что мечтает стать скульптором. Лизу раздели, вымыли, причесали и принялись покрывать ее кожу смесью из муки, зубной пасты и чего-то еще, чтобы придать телу цвет светлого камня. Измученная девушка не сопротивлялась, более того, она спешила в точности исполнить любое требование.
Ромео в милицейской фуражке и Слепухин с интересом наблюдали за происходящим, жадно поедая суши. Помимо того что Череп уже два раза бегал в магазин за спиртным и другими ингредиентами для своих коктейлей, компания еще трижды заказывала на дом изысканные яства из дорогих ресторанов. В это время владелица квартиры Инна, в одном фартуке, стирала со стены при помощи тряпки и пятновыводителя надпись: «SEX», но была настолько измучена, что лишь изображала деятельность, опасаясь новых зуботычин и издевательств, в особенности со стороны милиционера. Больше в квартире никого не было – прочие поехали догуливать на дачу к торгашу Максиму Григорьевичу.
Наконец Череп и Белкин закончили. Отошли подальше, чтобы всесторонне оценить результаты своих трудов. Лиза, вся вымазанная белым, замерла на обувном ящике, отрешенно глядя в одну точку, куда-то в верхний угол комнаты.
– Только попробуй пошевелись! – предупредил ее сержант, показав толстый ремень с тяжелой бляхой, который Демона носил с джинсами. – В клочки порву!
Череп дернул щекой, вернулся к Лизе, убрал за спину упавшие на грудь локоны и сорвал с ее шеи нательный крестик. Удовлетворенно цокнул языком:
– Очаровательно, право слово!
– А что? Похожа! – захлопала в ладоши Ленусик. – Вылитая «Обнаженная дева»!
– Вы извиняйте, пацаны, – с набитым ртом подал реплику Слепухин, – но это детский сад какой-то! На картинке, между прочим, «дева» без рук и без ног.
– А что делать-то? Прикажешь ей все культяпки поотрезать? – обиделся Белкин.
Где-то задребезжала трубка городского телефона. Демон обнаружил ее под диваном и ответил на звонок. Некоторое время хладнокровно слушал, что говорили на том конце.
– Да провались ты со своими акциями! – вдруг взревел он и изо всех сил шмякнул трубку об пол. Растоптал ее, безнадежно раскрошив пластмассу и внутренности, попрыгал на осколках. – Ч-черт!
– Покорнейше прошу, посмотрите сюда! – перехватил инициативу Череп в наступившей тишине. – Что вы видите? Правильно, статую «Обнаженная дева»! Конечно, мои родные, вы скажете, что наша Елизаветонька вот уже пару дней как не «дева» и поэтому по всем человеческим канонам не может соответствовать этому названию. Но вы будете правы лишь отчасти, с примитивной, сугубо материалистической точки зрения. И дело не только в том, что искусство – это прежде всего творческое воспроизведение действительности, то есть условное, пропущенное сквозь неповторимое сознание автора, выраженное не прямолинейно, а трансформированное в некие эстетические художественные образы… Прошу прощеньица, товарищ сержант, обеспечьте неподвижность объекта!
Белкин поспешил подскочить к переступившей с ноги на ногу Лизе и вытянуть ее ремнем. Из глаз девушки брызнули слезы, но она не проронила ни звука и в дальнейшем более не смела пошевелиться.
– Прелестно! Так вот, истина прежде всего заключается в том, – продолжил Череп свою сентенцию, – что чистота души нашей девочки, в отличие от ее тела, нисколько не пострадала, да-с! Ее нравственная девственность все так же высока, это очевидно, и никакое физическое надругательство, как бы вы ни измывались, к каким бы развратным действиям ни склонили нашу разнесчастную пленницу, не в силах повлиять на целомудрие Лизоньки. Вы уничтожили ее плоть, но вы лишь закалили ее душу…
Ромео и Слепухин дружно закурили, а Ленусик сердито нахмурилась каким-то своим мыслям.
– Или вы думаете, что без труда преодолев все физические преграды на пути к удовольствию, вы так же легко можете лишить девственности и душу женщины? – распалившись, вопрошал Череп.
– А попробуйте! Это типичное заблуждение мужчин! Общаясь с проституткой, вы владеете всего лишь куском изношенной плоти, но не обладаете ею всецело. Вы так далеки от обладания ее душой, не говоря уже о ее сердце, что ближе луна, солнце и все звезды, что наблюдаем мы ночью на небе! А с девственницей еще сложнее, всячески настаиваю! Попробуйте подчинить не только ее плоть, вовсе не способную к какому-либо сопротивлению, а ее мозг, ее духовность, стать частью ее сознания! Попробуйте стать объектом всех ее чувств! Попробуйте взять власть над ее душой! Это несоизмеримо сложнее! Но ведь только добившись этого, вы можете по праву считать, что всецело обладаете женщиной!..
Череп говорил и говорил. Он будто вознесся монументом перед ошеломленной публикой: глаза его пылали необъяснимо глубоким светом, а вкрадчивый голос, чудилось, гремел с такой силой, что качались стены и плыл воздух. Идеи, которые он развивал, казалось, уничтожали время и пространство, проникали в мозг, чудовищно опустошая его…
Но неожиданно для всех с Черепом произошла мгновенная метаморфоза – его взгляд остекленел, а сам он сник, сдулся, как воздушный шарик, посерел лицом, устало сгорбился и вяло закончил слабым голосом:
– Так что в жилах Лизы по-прежнему течет кровь девственницы, а посему мы в полном праве называть ее именно «Обнаженная дева». Да-с!
– А я смотрел какой-то типа фильм, где мужик пил кровь девственниц, чтобы стать бессмертным! – нарушил Слепухин наступившее молчание.
– Мы передачу как-то делали на тему народной медицины, – поддержал его Ромео. – Там фрагментик был один похожий, только речь шла не о бессмертии, а о способе лечения, к которому однажды прибегнул один султан.
– Я тоже слышала, что кровь девственниц полезна для здоровья! – встрепенулась Ленусик.
– Если и полезно пить кровь, то, скорее всего, не девственницы, а любого человека, чья душа чиста и невинна, – авторитетно уточнил Череп. – Таким образом, мы разбавляем свою, прошу прощеньица, «порочную» кровь «безгрешной». То есть очищаем свою душу, избавляемся от грехов.
– Так в чем же проблема? – вмешался Белкин. – Давайте выпьем этой невинной крови!
– Занятно! – Демону понравилось…
Слово за слово – полуживую Лизу посадили на стул, опять связали и влили ей в горло приличную дозу алкоголя. Череп продезинфицировал нож и умелой рукой сделал надрез на внутренней стороне запястья девушки. Из поврежденной венки толчками полилась кровь, и Лиза потеряла сознание. Он подставил под струю стакан, наполнил его до краев, а затем перевязал девушку и оставил в покое.
Кровь разлили по бокалам, которые подала на подносе Жюстина, – в каждый по чуть-чуть.
– За что пьем? – с готовностью приподнял Ромео свой бокал и посмотрел на Демона.
– За… – Черезов задумался, но вскоре жарко провозгласил: – За оргазм!
– Ура-а! За оргазм! – возопил Слепухин, отправил густой напиток себе в рот, а затем грохнул бокал об пол…
Демон до неприличия долго смотрел на то, что предстояло ему испробовать. Несколько дней назад он подметил, что стал воспринимать действительность как-то уж очень искаженно, что его эмоциональные реакции неадекватны, и этот эффект приписывал воздействию больших доз алкоголя… Но то, что он видел сейчас, было ни с чем не сравнимо. Содержимое бокала то причудливо искрилось рубиновым светом, вспыхивало ослепительными огнями, переливалось всеми существующими красками, то вдруг становилось бесцветным и прозрачным или сразу чугунно-черным. Оно казалось живым организмом – меняло вязкость, структуру, то поднималось до краев полувоздушной массой, то сгущалось до сверхтяжелой капли на дне – и все время стремилось приобрести некую собственную форму, не заданную стенками сосуда, в котором находилось. Не отставал от жидкости и бокал, издевательски превращаясь то в рюмку, то в фужер, то в рыцарский кубок, то в цветочную вазу; играло стекло, слышался шум водопада и хрустальный звон. Вместе с действительностью стремительно менялось и настроение – от бесконечно счастливого до мертво угнетенного, – а в голове безумным вихрем кружились мысли, от которых порой хотелось бежать без оглядки. Например, что этот бокал с Лизиной кровью – самое страшное из всего, виденного им в жизни. Что, сделай он глоток, – и мгновенно разверзнутся врата АДА, куда засосет и его самого, и собутыльников, и квартиру, и весь этот алчный, греховный город, живущий, как разбухшая пиявка, только за счет того, что пьет кровь слабых, невинных, святых созданий…
– Дмитрий, что же ты не пьешь?
– возмутилась Ленусик. Она одной из первых опустошила свой «кубок» и слизнула с губ следы выпитой крови. – Всех подначил, а сам струсил! Давай, мой холосый, за маму, за папу…
Демон попытался поднести бокал к губам, но тот оказался настолько тяжелым, что сил не хватило. Ленусик ему помогла. Он попробовал кровь на вкус, сделал маленький глоток. Бокал вдруг «отпустил» – стал почти невесомым, и Черезов даже стукнул стеклом по зубам. Допил до конца, преодолевая отвращение. Как и все, разбил бокал об пол.
Ромео радостно щелкнул пальцами:
– Ну что, братья-вурдалаки, повеселимся? А то скоро уже рассвет!..
…Ближе к утру Слепухин решил распять себя на кресте. Сначала хоуммастер долго, при помощи инструмента из своей рабочей сумки, чинил сливной бачок в туалете, пытаясь приостановить течь. Когда же ему это не удалось – и, мало того, залило водой всю ванную комнату, – он выпил залпом водки, затем три коктейля подряд, всплакнул («заманили, раскодировали, напоили, обобрали, обесчестили…») – и вдруг схватился за свою валяющуюся в гостиной без дела конструкцию в форме креста – торшер и притороченную к нему гладильную доску.
– Прошу прощеньица, но боюсь, что самого себя распять на кресте еще пока никому не удавалось, – вмешался Череп.
Слепухин, не слушая, поднял «крест», прислонил к стене и прижался к нему спиной и руками.
– Ну, ты совсем спятил, Слепухин! – Белкин покрутил у виска дулом пистолета. – Сразу видно, что тебя мало в детстве пороли! Не вышел из тебя мужик!
– А он маменькин сыночек! – поддержал Череп. – Он женат на собственной матери, сам признался!
Тут вступила Ленусик:
– Пупсик, иди маме позвони, она ждет!
Слепухин громко разрыдался:
– Отстаньте от меня, сволочи!
Он попытался привязать проволокой к стиральной доске хотя бы одну руку, но ничего не получилось.
– Может быть, тебе помочь? – дружески предложил Череп.
– Помоги! – согласился Слепухин.
– Господа, поможем товарищу!
– призвал Череп. – Держите ему руки… Демон, тащи его сумку с инструментами, живее!
Ромео и Ленусик прижали руки хоуммастера к доске. Демон поспешил сходить за сумкой. Череп извлек из нее молоток и несколько серьезных гвоздей, протянул Белкину.
– Э! – поразился Слепухин. – Что вы собрались делать?
– Как что? – Череп взял с телевизора моток липкой ленты, которой заклеивали рот Лизе. – Распять тебя на кресте.
Ты же сам попросил!
– А гвозди зачем?! – белобрысый попробовал вырваться.
– Чувак, не гунди! – Ромео напрягся, удерживая руку Слепухина.
– Мы, конечно, не Голливуд, у нас нет таких технических средств, но тоже ратуем за достоверность восстанавливаемых событий. Я насчет Голгофы. А потом, ты же сам говорил, что хочешь быть ближе к богу? И про свое предназначение…
Демон схватил хоуммастера за ноги, чтобы не рыпался, а Белкин пару раз крепко стукнул его кулаком.
– Держите крепче! – приказал Череп и заклеил Слепухину рот. – Сержант, прибивай!
Белкин с готовностью приставил гвоздь к руке белобрысого и одним сильным ударом запросто вогнал его сквозь ладонь в гладильную доску. Истязуемый отчаянно замычал. Милиционер повторил то же самое с другой рукой.
– Вот это кайф! – возбудился он.
– Замечательно! – понравилось Черепу. – Мученик ты наш! Да-с! – и отечески похлопал Слепухина по грязной и мокрой от слез щеке…
Вскоре белобрысый привык к боли и, очевидно, смирился со своей участью. А может быть, оказавшись в роли распятого Христа, даже обрел долгожданную душевную гармонию…
Компания оттягивалась на полную…
– Отлично веселимся! – признался Демон.
– Да, классный праздничек! – согласилась Ленусик…
…Демон лежал в своей кровати абсолютно пустой, полностью растворенный во внешнем мире, и наблюдал сквозь закрытые веки движение чрезвычайно сложных красочных узоров. А еще ему казалось, что время почти остановилось и сколько бы он здесь ни лежал, ему вряд ли удастся преодолеть хотя бы несколько секунд.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
