Текст книги "Специалист"
Автор книги: Дмитрий Стародубцев
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
ГЛАВА 42
А в зашторенной спальне Демон мучительно упивался своим грехопадением. Осторожно и неспешно он пробовал привить Лизе вкус к сексу. Тысячи его нервных окончаний посылали отчаянные сигналы в мозг, и в голове уже закручивался такой вихрь, что разрушения ожидались чудовищные. А Лиза лишь безмолвно давилась рыданиями.
Демон с ужасом прислушивался к себе, осознавая, что никогда в жизни не испытывал такого невыносимого счастья. Да, он совершает непоправимое, да, он переступил черту, за которой нет возврата к прежней жизни, но оно того стоит, факт! Он деградировал до простоты растения, но при этом вознесся до самых сокровенных высот и непознанных величин.
Он плакал от избытка чувств.
В чем может заключаться смысл бытия? Все тщетно, все смешно, нелепо, безрезультатно. Напрасные слова, бессмысленные действия, пустые победы и поражения. Есть только оргазм, и более в этой жизни ничего нет.
В душе – безумная тоска по прошлому, возвышенный образ Галчонка, острое ощущение предательства, страх перед возмездием за совершаемое злодеяние. Но все эти несуразные проявления захлестывает молох восхищения. И вот уже нет внутри ничего – ураган опустошил кладовые, переломал хребет смыслу, сожрал душу. Осталась лишь пустота совершенства…
Демон забылся, невольно причинил Лизе боль. Девушка истошно закричала, он испугался и залепил ей рот ладонью.
Что испытывает источник его наслаждения? Является ли происходящее для девушки очередным актом насилия или перед ней все же открылись дивные врата чувственного мира?
Лиза же не испытывала ничего, кроме боли и отвращения. Она теперь воспринимала себя как паршивую дрянь, ненавидела свою оскверненную плоть. И для себя категорически решила, что это отвратительное, вмиг обесценившееся тело ей теперь не нужно, что когда все закончится, она проглотит десять горстей таблеток или полоснет ножом по вене, или спрыгнет с крыши любого из здешних домов.
ГЛАВА 43
Совещание на кухне открыл председательствующий, и был им, разумеется, Череп – как наиболее инициативный и рассудительный из всех, кто наличествовал в съемной квартире Демона. Сон, в который почти погрузилась компания, был прерван очередной выходкой Слепухина, повалившегося на журнальный столик и превратившего эксклюзивную работу индонезийского мастера в крошево из дерева и стекла. Следом рассорились вдрызг Ленусик и Ромео – и так отколошматили друг друга, что синяков не счесть.
– Настало время, друзья мои, всем нам сесть, успокоиться и собраться с мыслями! – провозгласил Череп, при этом продолжая украдкой следить за перипетиями телевизионной передачи.
«…Удивительный факт, но культура разведения комнатных растений берет свое начало в Скандинавии. Именно там с наступлением долгих зимних холодов заботливые хозяйки давали приют своим цветам в теплых домах…» — необременительно вещали с экрана.
Несмотря на распахнутые окна, было довольно душно и Жюстина обмахивала Ленусика (которая до сих пор корчилась от злости) импровизированным опахалом из швабры и венецианского веера. Демон в кресле преспокойно посасывал через трубочку коктейль и выглядел этаким «царем горы». Ромео колдовал над сигаретой. Что касается Слепухина, то на него наложили епитимью в виде двух часов трезвого образа жизни и он на удивление смиренно ее сносил – по-деревенски пил чай, шумно прихлебывая, и виновато-умиротворенно улыбался любому взгляду. А Лизу оставили в спальне.
– Жизнь, как видите, полна сюрпризов, – продолжал Череп, зажигательно блеснув левым глазом, – но нам ли, опытным мореходам, избороздившим все ее закоулки, страшиться преград? Оглянитесь вокруг! Что вы видите?
Все покрутили головами. Обиженная на всех Ленусик поспешила ответить первой:
– Я вижу наркомана, педофила, импотента, извращенца и одну проститутку!
– Накося, выкуси! – буркнул Слепухин.
– Пардон, ты ничего не забыла? А про себя?! – Ромео выразительно посмотрел на блондинку. – Шлюха!
– А ты шлюх!
– В сущности, правильно! – Череп повысил голос, чтобы прекратить перепалку. – Мы все с вами дети этой планеты, и нам присущи признаки человеческой расы. Да-с. Но есть одно отличительное качество: мы – вместе, мы – команда! А раз мы команда – мы сильны как никогда, мы непобедимы. Мы идем к поставленной цели! И мы никогда не сдаемся!
Телевизор продолжал: «…ТакХристофор Колумб и его знаменитая „Сайта Мария" привезли из Нового Света не одну диковинку, в том числе и кактусы…»
– А к какой цели мы идем? – спросил безразличный Черезов.
– К той, которая нам уготована, уважаемый Демон, – объяснил Череп. – Наша участь – всесторонне познать себя и через это познание проникнуть в первоисточники окружающего мира, причем так глубоко, как, может быть, никому еще не удавалось. В этом, мне кажется, наша главная миссия. Вот для чего неведомые вершители судеб свели нас всех вместе под этой гостеприимной крышей…
– Команда! Хм, а что, запросто! – Ромео затянулся ядреной сигаретой. – Мне нравится!
Демон согласно кивнул, будто ему все совершенно понятно.
– О, мои родные! – продолжал Череп. – Я воистину чувствую себя Христофором Колумбом! Как ослепительно это чувство поиска, ожидание встречи с неизвестным, непознанным, неосознанным! Если бы наш психофизический мир имел границы, я бы, наверное… упс… умер с тоски!..
Череп говорил и говорил, ему внимали с открытыми ртами. Из гостиной доносилась вибрация тяжелого рока – кто-то оставил включенным музыкальный центр.
– Вы извиняйте, но это все, мне кажется, чепуха какая-то! – Слепухин хлюпнул чаем. – О нашей планете известно все!
– Николя, ротик прикрой! – Ромео не понравилась реплика белобрысого. – А космос? А тонкий мир? А параллельные миры, время, душа, биоэнергетика, астрал и прочее? Бог, в конце концов?
– А чего ты его цепляешь, заюля? – Ленусик бросила на Ромео скверный взгляд. – Ты лучше на себя посмотри!
– На фиг мне на себя смотреть? Я не девочка!
– Для того, мой принц, чтобы понять то, что уже давно поняли другие! – Ленусик под удивленным взглядом Ромео свирепо ринулась в наступление: – Ты ведь как думаешь о себе: я не какой-то там Рома Зеленков, родившийся в городе Курган с пороком сердца, тщедушный мальчик, которого дубасили сверстники и над которым хихикали девчонки. Я не тот Рома Зеленков, который с семнадцати лет жил с сорокапятилетней женщиной за подачки и возможную протекцию, который подрабатывал дворником, официантом и Бог весть кем еще! – Изумленный Ромео пытался вставить хоть слово, но разъяренную Ленусика еще никому никогда не удавалось остановить: – Я Ален Делон, Ди Каприо, Бандерас! Все бабы должны на коленях меня умолять, чтобы я, так и быть, соизволил обратить на них внимание! Вспомни, сколько я за тобой бегала! Как ты издевался надо мной, как рассказывал обо мне всякие мерзости, особенно в Таиланде на съемках! Да ладно, я привыкла иметь дело со всякими зазнавшимися уродами. Но ведь ты на самом деле никакой не Ромео-Тарантино, а все тот же замаскировавшийся Ромочка Зеленков – хилый мальчик, дешевка, личный прихлебатель Хаустовой, неудачник, каких поискать! Ты ничего не добился и, очевидно, ничего не добьешься! Все, что у тебя есть, взято в кредит! Ты жалок, смешон, особенно в этих своих рубашках! Весь твой магический образ – сплошной комикс! Ты никудышный тележурналист, Бергольц в свое время протежировал тебя только затем, чтобы насолить Сагалаеву! – Ленусик в гордом одиночестве и гробовом молчании махнула сто граммов чистой водки. – Что будешь делать дальше, мой холосый? Искать протекции дяди Вовы? Так ведь годы твои уже не те, и ты это знаешь! Или надеешься устроиться штатным лизоблюдом при Татьяне Владимировне? Только учти, она а-а-активная дама, так что осечка может выйти!
Ромео медленно поднялся – глаза помутнели от ярости и решимости. Казалось, Ленусику вынесен смертный приговор.
– Только попробуй! – Блондинка отобрала у Жюстины швабру.
Но красавчик вышел из кухни и закрылся в гостиной.
– Ни черта себе! – прокомментировал Демон. – Ленусик, по-моему, ты малек переборщила!
– При чем здесь я?! – не согласилась блондинка. – Вы все свидетели – он первый начал! Я с ним по-хорошему, а он не понимает! Все время, все время меня обижает! Что я такого ему сделала?!
Ленусик вдруг заревела.
Слепухин первый поспешил утешить ее в своих объятиях.
– Пупсик, только ты меня понимаешь! – Блондинка благодарно прижалась к его груди. – Ты такая лапулька! Пойдем в ванную, я тебя чем-нибудь порадую!
– Круто! – обрадовался Слепухин. – Наконец-то и на моей улице праздник!
В гостиной что-то упало. Все отправились посмотреть. На полу шевелился Ромео с веревкой на шее, которой до этого связывали Лизу. Люстра на потолке качалась.
– Ты что удумал?! – Ленусик бросилась к тележурналисту.
– Ну вот… Даже повеситься как следует не смог! – догадался о происшедшем Слепухин.
– Заткнись! – Демон слегка двинул ему кулаком в бок.
Череп осмотрел пострадавшего:
– Все в порядке, господа! Жить будет!
Ромео приподнялся на локте:
– Я все равно это сделаю! Просто я в этом ни бум-бум! Все, что обо мне рассказала Ленусик, правда! И она права на тысячу процентов – я конченый неудачник! Отойдите, не мешайте! Я хочу прямо сейчас умереть!
– Романчик, ну прости меня! – Блондинка упала перед ним на колени. – Чего ты так серьезно все воспринимаешь? Ты же знаешь, что я больная на голову! Наговорила черт-те чего, сама не помню!
– А мне плевать! – Ромео поднялся и приготовился повторить попытку.
– Амиго, а ничего, что ты в моей квартире? – Демон отобрал у красавчика веревку. – Сначала Николя, потом ты… Это что вам здесь – санаторий для суицидников?
– Оке, тогда я пойду на лестничную площадку! – Красавчик направился к выходу. – Только не надо меня уговаривать!
– Постойте, а сколько времени?! – спросил Череп. – Ромео, через два часа у тебя прямой эфир из интерната! Ты еще в пятницу рассказывал…
Ромео недоуменно остановился.
– Точно! – пришла на помощь Ленусик. – Десятиминутное включение в «Горожанах».
Тележурналист задумался.
– Куда я такой поеду, посмотрите на меня, – он обвел пальцем вокруг своего лица, сконцентрировав внимание публики на припухлостях и синяках. – И рубашка порвана!
– А что тут такого? – пожала плечами блондинка. – Сейчас грим наложим. Я тебя умоляю, никто ничего не заметит. У меня всегда все с собой. Садись!
– А я тебе свой костюм одолжу, – поддержал Демон.
Ленусик посадила упирающегося Ромео на стул, высыпала на диван все, что было у нее в сумке, и принялась закрашивать тележурналисту синяки. Пудра, кисточки, всякие киношные штучки… Получалось неплохо. Через пятнадцать минут блондинка поднесла к лицу Ромео зеркальце, чтобы тот оценил результат ее работы. Он удовлетворенно произнес:
– Умеешь ты, Ленусик, сделать из дерьма конфетку!
– На этом все «Стаканкино» держится! – усмехнулась блондинка.
– А что нам прикажете делать? – развел руками Череп.
– Поехали с нами! – предложил тележурналист, облачаясь в принесенный Черезовым костюм. – Посмотрите, как работает хилый мальчик и дешевка Роман Зеленков!..
Собирались довольно долго – приводили себя в порядок, пили «на посошок», спорили о том, что делать с заложницами. Наконец Жюстину привязали к батарее, а Лизу опять напоили, связали и бросили в кладовку. Выходя, Демон тщательно запер квартиру.
ГЛАВА 44
В телецентре «Останкино» в аппаратной одного из телеканалов всем заправлял обаятельный толстяк в бейсболке и с родимым пятном в пол-щеки. Двадцать лет на телевидении, жена, взрослые дети, «зашит», трехкомнатная квартира, «Форд Мондео», с женщинами лишь бескорыстно дружит, патриот канала, признанный профессионал, каких по пальцам пересчитаешь. Для всех он как был со дня открытия телеканала Костиком, так им и остался, что, собственно, для «Останкино» нормально – имена с отчествами здесь не приняты даже в высших сферах. Ему помогали двое ловких подмастерьев, плюс две молчаливые дамочки, которые вели пристальное наблюдение, да к тому же – «мозги» «программного» компьютера, где все «расписано» по секундам.
На экранах мониторов разнообразные «картинки» – одни в движении, другие в стоп-кадре. А на самом большом экране, который демонстрирует то, что транслируется на Москву и на всю страну (а в теории – и на весь мир), сменяются сюжеты, компьютерные заставки, рекламные споты, прямые включения… В студии сидит ведущая. Уровень сложности – беспрецедентный. В эфире «Горожане»
– любимая передача москвичей, самая рейтинговая из всех, какие когда-либо создавались при участии Костика.
Только что с почестями проводили мэра, в гримерке – главный милиционер города. Будут и еще гости (пока не подъехали), а сейчас – прямое включение из интерната. Душещипательная благотворительная акция: выпускникам учреждения должны вручить ключи от однокомнатных квартир в ближайшем Подмосковье. Потом последует детский концерт. Дядя Вова обожает детишек в кадре.
На мероприятии присутствуют: выглаженный представитель «Русского алюминия» (главного спонсора акции), чиновник из мэрии с лицом авантюриста, какой-то неприятный «крендель» из Всероссийского общества «Милосердие» и группка юродивых шведов из благотворительной организации «Звезда надежды». Сегодня на детей прольется дождь из щедрых подарков, а телеканал уже получил от «Русского алюминия» очередной симпатичный чек в рамках всеобъемлющего «спонсорского» договора.
На мониторах уже отображаются «картинки» с двух камер. В кадре – украшенный гроздьями шаров зал, дети, подростки, юноши и девушки, воспитатели, гости… На другом экране улыбается Ромео с распухшей губой и толстым слоем пудры на лице. Дорогой костюм ему явно не по размеру.
– Связь устойчивая! – доложили в аппаратной.
– Что с ним? – пригляделся Костик. – Не просыхал, что ли, все выходные? Синяки какие-то…
Он приподнял бейсболку и провел ладонью по лысине.
– Нет, говорит, в аварию попал, – ответили ему.
Глаза у Ромео горели, как фары дальнего света…
– Нельзя в таком виде! – Костик недоуменно оглянулся на Хаустову.
Женщина лет сорока с жесткими чертами лица, которое лишь с большой натяжкой можно было назвать симпатичным, стояла за его спиной со скрещенными на груди руками.
– Тридцать секунд! – прозвучало предупреждение.
Ведущая в студии уже читала телетекст, предваряющий включение из интерната.
Хаустова обреченно махнула рукой – без вариантов, запускай, прорвемся.
– Ромео! – наклонился Костик к микрофону. – Ты готов?
– Запросто, старик!
На мониторе к красавчику подскочила Ленусик, поправила галстук, послала в камеру воздушный поцелуй.
– А эта подруга что там делает? – не понял Костик. – Она разве работает у нас?
Хаустова прикусила губу.
– Десять секунд!
– Ладно, поехали! – Костик свернул козырек бейсболки на затылок – традиция…
Поначалу все шло гладко и у присутствующих в аппаратной отлегло от сердца. Ромео вещал необычно – чересчур торжественно и заковыристо (хотя, впрочем, быстро и складно) Его самого, собственно, и показывали-то не более полуминуты – главным образом он говорил на фоне заранее отснятого материала. Но когда красавчик принялся «вживую» интервьюировать представителя «Русского алюминия», все насторожились.
– Зачем вам понадобилось вливать миллионы именно в этот весьма благополучный интернат, где, так сказать, на одного ребенка по три спонсора, когда по всей стране недофинансированы тысячи детских домов? – поинтересовался Ромео у одного из директоров металлургического гиганта.
– Я не понимаю, о чем вы? – растерялся выглаженный.
– Спрошу по-другому. Какие цели вы преследуете, выкидывая столько денег на пустую благотворительность, да еще и щедро приплачивая СМИ за освещение своей деятельности?
Представитель спонсора беспомощно оглянулся.
– Ну, хорошо! Не хотите отвечать – ваше право! Тогда последний вопрос. Правда ли, что «Русский алюминий» посредством «благотворительных» схем уходит от налогов? Правда ли, что таким образом только в этом году в российскую казну недоплачено два миллиарда рублей?
Ведущая в студии подняла голову, оторвавшись от чтения бумаг.
– Вы с ума сошли! – воскликнул интервьюируемый, оттолкнул от себя протянутый Ромео микрофон и исчез из кадра.
Костик снял с головы «счастливую» бейсболку – впервые за двадцать лет работы. Швырнул ее на микшерский пульт. Переключил трансляцию на вторую камеру – общий вид актового зала интерната.
Хаустова уже говорила с кем-то по внутренней связи…
А в зале происходило что-то невообразимое. Дети вдруг завизжали, бросились в стороны, гроздья воздушных шаров взмыли вверх… В прямом эфире оказался белобрысый мужик-скелет, небритый и помятый, лихо управляющий детским аккумуляторным автомобилем. Он сшиб пожилую учительницу, ругнулся, дал задний ход – и врезался в накрытый чайный стол, опрокинув его набок. Заорал: «Вперед, в атаку! Разойдись, сирота казанская!» – и подрулил к изумленным шведам из «Звезды надежды».
– Что, сволочи, уставились?! – поинтересовался белобрысый и нагло уперся взглядом в бюст полноватой шведки. – Садись, покатаемся!
Он схватил шведку за руку, уронил на сиденье рядом с собой и «дал газ».
В аппаратную влетел дядя Вова. Лицо красное, глаза сузились – спичечная головка не пройдет, – на висках жгуты вен…
– Рекламу! – гаркнул он. – Живо!
На мониторе Ленусик бешеной кошкой кидалась на представителя «Русского алюминия» – по исцарапанному лицу бедолаги лилась кровь.
Костик нажал кнопку – в эфир пошел рекламный блок.
– А что сами?! – дядя Вова уничтожил взглядом Хаустову. – Трудно было догадаться?!
– Мы… я думал… – Костику нечего было сказать…
Через час дядя Вова у себя в кабинетике положил трубку местного телефона и промокнул салфеткой испарину на лбу. Так жарко еще никогда не было… Вынул из стола таблетки, положил парочку в рот, налил в стакан воды из графина, запил. Все медленно, машинально.
Крутился вентилятор.
Открыл папку, извлек из нее какой-то документ, перечитал его раза три. Заявление Романа Зеленкова по собственному желанию. Надписал размашисто: «Уволить по статье». Поставил три восклицательных знака и дату прошлой пятницы…
В ближайшие дни дядя Вова, Хаустова и Костик потеряют работу и больше никогда не вернутся на телевидение. Впрочем, дядя Вова станет президентом детского благотворительного фонда и там же найдет местечко для Хаустовой. А Костик уйдет в безнадежный запой, из которого уже никогда не вернется.
ГЛАВА 45
В конференц-зале Министерства транспорта Российской Федерации вот уже третий час без перерывов шло заседание комиссии. Еще хорошо, что помещение кондиционировано и кофе разносят.
На кону – двенадцать миллиардов рублей, выделенных федеральным правительством на строительство наиболее сложного участка новой трассы Москва – Санкт-Петербург. Противоборствующие стороны – «Дорстройсервис» Михаила Ковальчука и «Альфстрой» Дмитрия Черезова – две наиболее дееспособные дорожно-строительные компании, две непримиримые позиции, два бывших друга по разные стороны линии фронта…
«Дорстройсервис» представлен лощеным Ковальчуком, и с ним – бравая команда специалистов из четырех человек. «Альфстрой» бросил в сражение всего трех бойцов-доходяг – поначалу неловкие, растерянные, они оказались говорливыми до головной боли. А самого Черезова нет – якобы заболел.
На стене – экран, на который можно транслировать изображение прямо с ноутбука.
В комиссии сам министр – Игорь Давыдович; за последнее время он немного пополнел и осунулся. Похоже, он уже определился по сути вопроса и теперь то ругается по мобильному, то рассказывает свежие анекдоты человечку из Администрации Президента. Человечек тот – скользкий, ушлый, улавливает мельчайшие нюансы происходящего, кажется, схватывает слова на лету и тут же препарирует их; сам же – тренированный красавец (должно быть, избалован женщинами). Кроме них за столом – депутат Государственной думы и еще восемь продвинутых чиновников из разных влиятельных кабинетов. Некоторых одолевает скука.
Верховец – самый незначительный из членов комиссии, но лишь он владеет всеми техническими подробностями, общей диспозицией, знает всех «фигурантов» дела и их реальный, а не парадный потенциал. Шестьдесят два года, круглые сутки в кабинете, ни на что не претендует, чиновник среднего звена в третьем поколении.
– А что там у вас произошло в Калининградской области? – вдруг осведомился министр у Ковальчука. – Почему объект до сих пор не сдан?
Это было в его стиле – усыпить бдительность собеседника и внезапно оглоушить кинжальным вопросом.
Президент «Дорстройсервиса» подскочил, вытянулся в струнку, словно на плацу.
– Две основных причины… – начал было он.
– Что вы тут все скачете, как горный баран? – перебил Игорь Давыдович. – Или негде больше прыть проявлять? Пожалуйста, больше не вставайте.
Ковальчук сел. Чиновники заулыбались, министру и самому понравился случившийся каламбурчик.
– Ряд причин, – продолжал Михаил Ковальчук, – в основном от нас не зависящих. Прежде всего – недофинансирование и саботаж местных властей…
Человечек внимательно прислушался.
– Ну уж прям саботаж! – не понравилось Игорю Давыдовичу.
– Вы следите за словами, уважаемый… Михаил Николаевич. Саботаж – это скрытое противодействие, намеренный срыв работы. Кто конкретно препятствует строительству федеральной трассы? Можете назвать имена, представить доказательства?
– Я уже докладывал подробно. Дело в том…
– А вы, дорогуша, еще раз доложите, не поленитесь! – Министр глянул на Верховца – тот неопределенно пожал плечами. – Или куда-то спешите? На свидание опаздываете? Или внезапно заболели, как господин Черезов? Вы нам только скажите, мы вас сразу же отпустим. Слава богу, кроме вас двоих, есть еще кому в России дороги строить!
– Я…
– Вы вообще понимаете, что такое двенадцать миллиардов рублей? Сколько сил потрачено, чтобы собрать эти деньги с налогоплательщиков? Это тысячи урезанных пенсий, зарплат и социальных пособий! Это десятки боевых самолетов и вертолетов, которые так никогда и не будут защищать наши рубежи! Понимаете?
– Понимаю…
Ковальчук проклял себя за свой неподходящий ответ на вопрос министра. С другой стороны, что он еще может такого измыслить? Признаться, что «прокручивал» бюджетные деньги в «коротких» депозитах и на валютном рынке?
– Ничего вы не понимаете! У вас один «саботаж» на уме!
Присутствующие чиновники молчаливо согласились с министром. Человечек от Президента что-то черкнул в своем карманном блокноте.
– Что ж, пора заканчивать, – Игорь Давыдович выпил минералки. – Какие будут мнения? – Посмотрел на Верховца.
– Я думаю, позиция «Альфстроя» тоже заслуживает внимания, – уклончиво ответил тот, постучав пальцем по сброшюрованной из листов A4 книге-презентации, которая лежала перед ним. – Правда, здесь еще надо кое с чем разобраться…
Женя Корнев, до этого застенчиво уткнувшийся в свои бумаги, в надежде приподнял косматые брови. Сидевший рядом Дмитриади – плотный, загорелый, в костюме в полоску, насупившийся из-за чрезмерной сосредоточенности, – наступил ему на ногу под столом: соберись! С ними женщина за сорок с прической в стиле «сильно и броско» – Агнесса Матвеевна; она наконец преодолела страх и скромно улыбнулась.
– Заслуживает внимания не позиция, а наглое отсутствие генерального директора! – возразил министр. – Да и разбираться нет времени! Я больше не собираюсь краснеть перед премьером! Он меня скоро из-за ваших тендеров в сортире замочит! И куда делся этот Черезов? Он вообще существует в природе? У него есть хотя бы телефон?
Верховец уже раз пять тайком набирал директора «Альфстроя» и теперь без особой надежды нажал на мобильном кнопку повтора.
– Дайте, я сам… – Игорь Давыдович протянул руку за аппаратиком. – Справлюсь о самочувствии… Телефон выключен…
– Умиротворено-зловеще: – Что ж, это о многом говорит!
– Я думаю, – вступил с речью некий Иванов, капитальная фигура в иерархии «дорожной» бюрократии, весьма скользкая и непредсказуемая, – «Дорстройсервис» не раз доказывал нам, что в состоянии проложить дорогу любой сложности. С необходимым качеством и в нужные сроки. Вспомним Елец, Сочи, М1 на восьмом участке, московские развязки… По финансам у нас к Михаилу Николаевичу претензий никогда не было… По Калининграду мы фактически разобрались… Что касается всех этих ноу-хау, о которых нам так эмоционально рассказывал… кажется, Евгений, да?
– то это, извините меня, никакие не новые технологии, а абсолютная калька с того, что еще два года назад предлагал «Дорстройсервис». Если нам это действительно интересно, мы можем попросить господина Ковальчука еще раз сформулировать свои предложения по данному вопросу. Недельки вам хватит, Михаил Николаевич?
– Конечно! – кивнул с места внешне смирный Ковальчук, сам при этом чувствуя, как в груди уже забили барабаны победы.
– Вы как? – министр посмотрел на человечка из Администрации Президента.
– Я здесь без права голоса, решайте сами! – отшутился тот.
Прочие чиновники с готовностью посмеялись.
– Только помните, господин Ковальчук, – окатил тяжелым взглядом Игорь Давыдович, – я лично за каждый рубль с вас спрошу! Кровавыми слезами умоетесь, если что не так! Все понятно?
Эти слова выглядели двенадцатимиллиардным кушем в кармане президента «Дорстройсервиса» и окончательным приговором «Альфстрою».
– Понятно! – Ковальчук, забывшись, вновь вскочил…
Дальнейшее протокольное голосование никого не удивило – единогласно в пользу «Дорстройсервиса». Что касается Верховца, то у него как у чиновника «технического», к тому же опытного, пережившего четырех министров, никогда не было собственной позиции. Да, он с самого начала знал, что участок трассы Москва – Санкт-Петербург в состоянии проложить на требуемых условиях только «Альфстрой», что Ковальчука давно разорил его же собственный масштаб, что держится он до сих пор исключительно за счет протекции Иванова, и как человек честный, бескорыстный, реально радеющий за дело, попытался что-то предпринять, но… не ему вмешиваться в предопределенный ход событий.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
