Текст книги "Варяги против христианского мира. Настоящая история скандинавских викингов"

Теперь можно ответить на вопрос, поставленный в названии главы. Скандинавы пришли в Восточную Прибалтику и на Ладожское озеро за рыбой. В первую очередь, за лососем. Финский залив и впадающие в него реки интересовали их в первую очередь. Там скандинавские рыбаки появились примерно за 300 лет до начала эпохи викингов и лишь позднее разошлись по другим районам восточной части Балтийского моря. Нужно подчеркнуть, что речь идет не о разовых плаваниях наудачу, а о постоянном промысле, который велся из поколение в поколение.

Из этого момента следует целый ряд обстоятельств, которые позволяют заглянуть в раннюю историю этого морского скандинавского сообщества, еще до того, как они стали преимущественно воинами, и проследить этот процесс в основных его фазах.

Чтобы ловить рыбу, надо торговать

Итак, викингов, как некое морское сообщество, создал рыбный промысел, имевший регулярный характер. Викинги-рыбаки плавали между несколькими пунктами: местом жительства, местом ведения промысла, местом торга, где продавался улов и закупались необходимые для промысла припасы.

Тогда по Балтийскому морю было в некотором роде регулярное морское сообщение. Опытные люди могли без труда сказать, когда рыбаки отправляются на промысел, обычно в середине или конце апреля, и когда возвращаются с уловом, обычно в августе-сентябре. Также было известно, в какой именно район выходят на промысел те или иные рыбацкие артели. Рыбаки очень дорожили богатыми участками и потому плавали в одни и те же районы регулярно в течение многих лет. Возможно, что некоторые артели существовали десятилетиями, и в них сыновья наследовали промысел отцов; так что нахоженные морские маршруты тоже могли существовать десятилетиями. Транспортные коммуникации на Балтийском море и в ту эпоху подчинялись определенному порядку, сложившемуся в связи с рыболовным промыслом. Для торговых отношений это было очень удобно и важно.

Рыболовный промысел тесно связан с рынком, даже в большей степени, чем крестьянское хозяйство. Улов надо быстро продать, иначе он испортится и все труды пропадут зря. Рыбацкие артели не только продавали, но и покупали, поскольку нуждались в приобретении муки для своих нужд, соли для консервации рыбы, тары для упаковки рыбы, в холсте, канатах, пакле, смоле для ремонта и содержания лодок.

Отдельная статья закупок любой рыболовной артели состояла в приобретении снастей: сетей и переметов. Перемет для лова лосося и трески, имевший от 500–600 до 2100–2400 железных крючков, явно был недешевой снастью. Крючок диаметром 4 мм и длиной около 300 мм имел вес 28,8 граммов, и тогда вес железа в перемете колебался от 14,4 – 17,2 кг для снасти в 500–600 крючков до 60,4 – 69,1 кг для снасти в 2100–2400 крючков. Рыбак потреблял железа значительно больше воина. Также требовались запасные крючки, поскольку они иногда обрываются. Разумеется, изготовить перемет самостоятельно рыбаки не могли и приобретали его у мастеров.

Рыбакам были нужны рынки с покупателями и ремесленниками. Вот объяснение существованию так называемых эмпорий, или временных торговых пунктов на побережье моря. Сезонный характер торга объясняется сезонным характером рыбного промысла.

Даже в рамках обслуживания рыбного промысла, торговля по морю уже складывалась в некоторую сеть, поскольку разные товары, необходимые рыбакам, происходили из разных мест. Железо происходило в основном из Швеции. Соль для консервации рыбы, скорее всего, добывали на южнобалтийском берегу недалеко от Колобжега, причем с VII–VIII веков[73]73
  Leciejewicz L. Początki nadmorskich miast na pomorzu zachodnim. Warszawa, “Zakład narodowy imienia Ossolińskich – Wydawnictwo Polskiej Akademii Nauk”, 1962, s. 71


[Закрыть]. Хлеб, видимо, получали тоже с южнобалтийского берега, из района Щецинского залива[74]74
  На западном побережье Щецинского залива в начале VIII века появилось поселение Менцлин, с выраженным скандинавским присутствием: захоронения в лодках, детали костюма, замощенные камнем улицы. Хотя Менцлин располагался всего в 100 км к западу от Волина, через Щецинский залив, вокруг этого поселения не было обнаружено раннеславянских поселений, что указывает на то, что скандинавы выбрали для своего местопребывания ненаселенную местность. Некоторые скандинавские находки VII века говорят, что скандинавы посещали это место и раньше, в течение десятилетий перед основанием поселения. В Менцлине было найдено множество костей балтийской сельди, что указывает на то, что поселение возникло и существовало как место переработки улова и торговли рыбой. – Wehner D. The hinterland of the early medieval trading places Wolin and Menzlin: A comparison. // Trade and Communication Networks of the First Millennium AD in the northern part of Central Europe: Central Places, Beach Markets, Landing Places and Trading Centres. Hannover, 2010, р. 258, 262-263


[Закрыть]. Деревянную тару: бочки или лари, скорее всего, делали в юго-западной Финляндии, в прибрежной области Vakka-Suomi, расположенной немного северо-восточнее Аландских островов[75]75
  Vakka-Suomi была тесно связана с Биркой, в могильниках которой около 11 % погребений имеют инвентарь, происходящий из культур финского ареала. – Gustin I. Elites, Networks and the Finnish Connection in Birka. // New Aspects on Viking-age Urbanism c. 750-1100. Stockholm, 2016, p. 55


[Закрыть].

Вот уже складывается некий треугольник торговых связей, охватывающий центральную часть Балтийского моря. Просто для того, чтобы выловить, засолить и продать рыбу, уже следовало активно торговать по всему Балтийскому морю. Нужда заставляла рыбаков быть отчасти и торговцами. Там, где торговля составляет непременную часть деятельности, там появляются и люди, которым торговля удается лучше, чем другим. В сообществе викингов, несомненно, происходило некоторое расслоение и выделение людей, которые больше интересовались торгом, чем рыбным промыслом; для которых торговать было заметно выгоднее. К тому же, у скандинавов имелся товар, который нужен был всем и каждому – железо.

Избыток железа в Швеции

Железо во всей этой истории представляет собой фактор, недооцененный в наибольшей степени. Фактически, железо исключалось из рассмотрения при изучении социально-экономического развития, вероятно потому, что его производство рассматривалось как обычное, широко распространенное дело.

Например, Б.А. Колчин при рассмотрении технологии производства и обработки железа в Древней Руси, соединил очень широкими мазками несколько фактов обнаружения железоделательных печей разного времени так, что сложилось впечатление, что на Руси железо было всегда, и даже в VII–VIII веках было увеличение выплавки железа[76]76
  Колчин Б.А. Техника обработки металла в Древней Руси. М., 1953, с. 44


[Закрыть]. Еще более интересны были заявления Б.А. Рыбакова: «Важнейшее место в хозяйстве северных племен IV–VIII веков занимало изготовление железа и железных орудий. К сожалению, сама техника выплавки металла из руды известна нам для этого времени плохо, так как почти нет исследованных сыродутных горнов»[77]77
  Рыбаков Б.А. Ремесло Древней Руси. М., «Издательство АН СССР», 1948, с. 87


[Закрыть]. Далее, говоря уже вообще о развитии выплавки металла, Б.А. Рыбаков пишет, что первоначально выплавка железа могла вестись горшках, в обмазанных глиной ямах, а затем, уже в Х веке в Древней Руси произошел переход к сыродутным горнам[78]78
  Рыбаков Б.А. Ремесло Древней Руси. М., «Издательство АН СССР», 1948, с. 128–129


[Закрыть]. Поразительно, насколько уверенно делались широкие обобщения при фактическом отсутствии доказательств.

Б.А. Рыбаков сформулировал вроде бы логичное утверждение. Он привел карту распространения болотной руды почти по всей Европейской части СССР, и подчеркнул, что древнерусские металлургии были повсеместно обеспечены запасами сравнительно легкодоступной железной руды. Но дальше возможность, ссылками на некоторые находки, превратилась в утверждение о повсеместной выплавке железа.

Однако, материалы славянских поселений и погребений VIII–IX веков, исследованные И.И. Ляпушкиным, вовсе не подтверждали такого вывода. Материал этих памятников очень бедный и однообразный, мало железных орудий и изделий. У юго-западных славян Днепровско-Днестровской лесостепи из 138 памятников лишь на трех найдены относительно многочисленные железные изделия[79]79
  Ляпушкин И.И. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства (VIII – первая половина IX в.). Историко-археологические очерки. // Материалы и исследования по археологии СССР. № 152. Л., «Наука», 1968, с. 50


[Закрыть]. В инвентаре круглых курганов VIII–IX веков в районе Пскова, по рекам Великой, Ловати и Мсте встречаются лишь мелкие железные изделия, типа ножей или шильев[80]80
  Ляпушкин И.И. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства (VIII – первая половина IX в.). Историко-археологические очерки. // Материалы и исследования по археологии СССР. № 152. Л., «Наука», 1968, с. 112


[Закрыть]. Лишь славяне, жившие в лесостепи к востоку от Днепра и находившиеся под влиянием хазар, имели железа в достатке, в том числе земледельческие и кузнечные орудия. Обзор И.И. Ляпушкина, который, впрочем, тоже весьма далек от исчерпывающей детальности, говорит о том, что у восточных славян в доваряжскую эпоху железо было, во-первых, редкостью, а, во-вторых, было распространено неравномерно.

Советские и российские исследователи определенно тяготели к изучению технологии выплавки и обработки железа[81]81
  Исследователь черной металлургии Волжской Булгарии Ю.А. Семыкин сосредоточил свое внимание почти исключительно на технологических моментах – Семыкин Ю.А. Черная металлургия и кузнечное производство Волжской Булгарии в VIII – начале XIII веков. Археолоия евразийских степей. Вып. 21. Казань, 2015


[Закрыть]. Шведские исследования истории железоделательного производства дали несравненно более богатые результаты для историко-экономического анализа. Было проведено сплошное исследование южной и центральной Швеции на предмет мест выплавки железа. Всего к 2015 году было обнаружено 7070 таких мест[82]82
  Hjärthner-Holdar, E., Grandin, L., Sköld, K., Svensson, A. By Who, for Whom? Landscape, Process and Economy in the Bloomery Iron Production AD 400-1000. Journal of Archaeology and Ancient history, 21. 2018. р. 36


[Закрыть]. Картографирование их показало, что железоделательное производство было сосредоточено в лесных районах вблизи от месторождений железной руды.

Черная металлургия в эпоху викингов использовала в основном печи с выпуском расплавленного шлака. Выплавка железа шла интенсивно, шлака накапливалось много. Для 3670 мест была сделана оценка количества шлака – 70740 кубических метров. Можно было оценить общий объем выплавки. С учетом того, что около 30 % шлака связано с выплавкой до начала Средневековья, было детально изучено лишь около 40 % мест выплавки железа, а также 1 кг шлака соответствует 1 кг полученного железа, то общий объем железа, произведенный с 400 до 1000 года может быть оценен в 185 000 тонн[83]83
  Hjärthner-Holdar, E., Grandin, L., Sköld, K., Svensson, A. By Who, for Whom? Landscape, Process and Economy in the Bloomery Iron Production AD 400-1000. Journal of Archaeology and Ancient history, 21. 2018. р. 36


[Закрыть]. Ежегодный объем выплавки железа в Швеции мог превышать 300 тонн. При том, что около 50 % выплавленного железа переходит в отходы при перековке крицы, объем готового металла достигал примерно 92 500 тонн или примерно 154 тонны в год[84]84
  По другим подсчетам – как минимум 100 тонн в год – The Cambridge History of Scandinavia. Vol 1. Prehistory to 1520. Cambridge, 2003, р. 281


[Закрыть].

Шведы также сделали примерную оценку потребления железа в раннесредневековом хозяйстве Швеции. Крестьянину требовалось порядочно железа. В среднем на хозяйство приходилось 14 кг железных изделий[85]85
  Karlsson C. Förlorat järn – det medeltida jordbrukets behov och förbrukning av järn och stål. Jernkontorets Berghistoriska Skriftserie 49. Stokholm, 2015, s. 58


[Закрыть]. Было также текущее потребление железа и весьма значительное. Дело в том, что железные пахотные орудия, такие как железные сошники, сильно стачиваются при пахоте, поскольку в любой почве есть включения твердых частиц песка, которые выступают абразивом. Шведские исследователи провели экспериментальную пахоту со взвешиванием сошника до пахоты и после нее. Результаты были таковы: в среднем на гектар вспашки затрачивается 100 грамм железа[86]86
  Karlsson C. Förlorat järn – det medeltida jordbrukets behov och förbrukning av järn och stål. Jernkontorets Berghistoriska Skriftserie 49. Stokholm, 2015, s. 277


[Закрыть]. По примерным оценкам запашки в средневековой Швеции, в год затрачивалось 48 тонн железа в год только на текущие нужды крестьянских хозяйств.

Это крайне необычный, интересный и важный вывод, показывающий средневековое хлебопашество совершенно в другом свете, чем было принято считать до сих пор. Оказывается, что хлебопашество непременно требовало крупномасштабного производства железа, которое должно было стать полностью выделившимся ремеслом. Никакое домашнее или сельское производство железа не могло выйти на объемы многих десятков тонн в год. Скажем, производство 48 тонн железа в год требовало добычи порядка 25,2 тысяч кубометров железной руды и расхода 4800 тонн древесного угля, что потребовало бы примерно 80 тысяч кубометров дров. Столько древесины примерно соответствует 170,2 тысячам средних деревьев или 42,5 гектарам леса. Трудозатраты на выплавку железа были очень значительными, потому совмещение хлебопашества с металлургией вряд ли возможно[87]87
  Это обстоятельство образно подчеркнул Даниил Заточник: «Лучше ми железо варити, нежели со злою женой быти».


[Закрыть].

Металлургический шлак обычно содержит в себе частицы древесного угля, то его возможно датировать радиоуглеродным методом. Шведский исследователь Герт Магнуссон провел датирование шлаков, давшее, в сочетании с оценками объема шлаков, общую динамику производства железа. Масштабное производство железа в Швеции началось около 430 года до н. э., затем оно росло на протяжении первой половины I тысячеления н. э., пока около 500 года не был достигнут пик. Затем был спад, который около 650 года сменился подъемом до пика около 770 года, который почти вдвое превзошел предшествующий пик. Затем был спад, не слишком значительный, до 890 года, сменившийся небольшим подъемом до 920 года. Около 980 года в Швеции произошел резкий подъем, самый большой за все Средневековье, который около 1100 года сменился резким и продолжительным упадком производства железа до 1250 года и примерно до уровня XI века[88]88
  Zachrisson T. Viking Age Society, its realms and the importance of iron. Reflexion on the historical background and emerging networks. // Iron and the Transformation of Society. Reflexion of Viking Age Metallurgy. Jernkontorets Berghistoriska Skriftserie 51. Stockholm, 2020, s. 11


[Закрыть].

Диаграмма Магнуссона дает сведения исключительной важности. Эпохе викингов предшествовал длительный, более ста лет, период роста выплавки железа в Швеции. Именно в этот период Швеция стала производить железа больше, чем требовалось для собственных нужд, и оно в значительных объемах пошло на экспорт. На явный избыток железа указывают, в частности, корабельные заклепки, характерные для скандинавского судостроения эпохи викингов.

Это обстоятельство, кстати, позволяет отвергнуть тезис, что экспансия викингов будто бы началась из-за нехватки земли и ресурсов в Скандинавии. Это было явно не так. Для экспансии нужен известный избыток населения, не занятый сельскохозяйственным трудом, но обеспеченный продовольствием для занятия ремеслами или тем же рыбным промыслом. Отправлявшиеся за море викинги опирались на некоторый избыток ресурсов, создаваемый скандинавской экономикой в то время. В основе производства этого избытка лежало железо, увеличение количества которого дало больше пахотных орудий, позволивших расширить и улучшить запашку, что привело к росту урожайности и увеличению количества производимого зерна. Этого хватило, что создать достаточно многочисленное сообщество, вероятно около 20–30 тысяч человек, викингов, занятых рыбным промыслом. Затем викинги уже сами нашли за морем ресурсы для своих дальнейших социальных преобразований.

Старая Ладога – большой и богатый торг

Скандинавские рыбаки так и торговали бы рыбой на временных торгах, если бы не одно место, которое, очевидно, сыграло большую роль в дальнейшем преобразовании викингов из сообщества рыбаков в сообщество воинов и купцов. Место это – Старая Ладога, недалеко от впадения Волхова в Ладожское озеро. Это единственная удобная якорная стоянка для судов на всем южном побережье Ладоги. Речная гавань надежно закрыта от волнения и штормов, которым подвержено все южное побережье Ладожского озера[89]89
  Другое удобное место располагалось много восточнее, если войти в реку Свирь, соединяющую Онежское озеро с Ладожским, а потом в реки Оять или Паша. Там есть локальный район, заселенный в варяжскую эпоху скандинавами, очевидно, тесно связанными с рыбным промыслом. Однако, Старая Ладога ближе к озеру и ощутимо удобнее.


[Закрыть]. Рыбаки, которые вели промысел лосося на Ладоге, несомненно обратили внимание на это место и стали селиться постоянно. По дендрохронологическим данным, это поселение возникло около 750 года[90]90
  В самом раннем строительном горизонте Старой Ладоги, когда все поселение занимало прибрежную часть площадки, была возведена кузница, которая просуществовала с середины 750-х годов (наиболее раняя дата – 753 год) до середины 760-х годов. Кузница исчезла, вероятно, в результате нападения; в обводную канавку рядом с ней были брошены и оставлены инструменты, сама кузница была разрушена и на ее месте возведена другая постройка – Кузьмин С.Л. Ярусная стратификация нижних слоев Староладожского городища. // Памятники старины. Концепции. Открытия. Версии. Памяти Василия Дмитриевича Белецкого 1919–1997. Т. 1. Санкт-Петербург – Псков, 1997, с. 354


[Закрыть].

Помимо необходимости в безопасной стоянке, у рыбаков были также потребности в зерне и муке, а районы, окружавшие Старую Ладогу, были сельскохозяйственными, причем старопашенными. В Эстонии древнейшая распашка была найдена под слоем поселения Илумяэ позднеримского времени, то есть III–IV веков н. э[91]91
  Еремеев И.И., Дзюба О.Ф. Очерки исторической географии лесной части пути из варяг в греки. Археологические и палегеографические исследования между Западной Двиной и озером Ильмень. М., «Нестор-история», 2010, с. 636


[Закрыть]. Это северная часть Эстонии, вблизи побережья Финского залива. При раскопках городища Любша в устье Волхова под валом также были обнаружены следы распашки, при том, что радиоуглеродная дата остатков дерева из-под каменной вымостки первого вала – тоже III–IV века[92]92
  Миляев П.А. Городище Любша в Нижнем Поволховье: (по материалам архивов ИИМК РАН и ИА РАН). // Ладога и Ладожская земля в эпоху средневековья. Вып. 5. Санкт-Петербург, 2015, с. 115–116


[Закрыть].

Также это было пограничное место, а в пограничных местах часто бывали торги для межплеменной торговли. Волхов разграничивал эстов, живших к западу от реки, и весь, живших к востоку от реки[93]93
  Raudonikas W.J. Die Normannen der Wikingerzeit und das Ladogagebiet. Stockholm, “PÅ Akademiens Förlag”, 1930; хотя, надо указать, что этническая ситуация была несколько сложнее и в Приильменье проживали не только эсты и весь. В Ильменском Поозерье (район между истоком Волхова и рекой Веряжей, очень подходящий для пашенного земледелия) на ряде поселений была найдена керамика, схожая с керамикой культуры лууконсаари Карелии и Восточной Финляндии. Хотя это трудно доказать определенно, поскольку культурный слой поселений сильно поврежден глубокой распашкой, эта керамика показывает присутствие здесь финского населения, культурного связанного с Карелией. Также и на поселении Прость (при впадении реки Прость в протоку Волхова, к югу от Новгорода) была найдена керамика с линейным орнаментом, характерная для поселений в Финляндии, а также украшения поясных наборов, встречающихся в Прикамье, Южной Сибири и Северном Кавказе, очевидно, импортные. Поселение имеет радиоуглеродные датировки в предлах 658–770 годов – Носов Е.Н., Горюнова В.М., Плохов А.В. Городище под Новгородом и поселения Северного Приильменья (Новые материалы и исследования). Санкт-Петербург, 2005, с.123, 142


[Закрыть]. У самого устья Волхова была сооружена крепость, городище Любша, которая, очевидно, изначально принадлежала эстам[94]94
  При раскопках валов городища была обнаружена каменная кладка, аналогичная кладке на других городищах эстов на территории Эстонии. Городище появилось, судя по радиоуглеродным датам Е.А. Рябинина, в III–IV веках; впоследствии, в V–VI веках, вал был усилен бревенчатыми конструкциями и облицован мощной каменной кладкой. На валу были деревянные крепостные сооружения, которые сгорели при штурме, произошедшем в VII–VIII веках, вероятно еще до появления здесь скандинавов. Поверх вала были найдены следы пожара, уничтожившего деревянные укрепления городища Любша, датированного VII–VIII веками, а также россыпь черешковых наконечников стрел, найденных среди камней облицовки вала. Это определенно следы нападения и штурма, но трудно сказать, кто именно был напавшей стороной. Городище существовало как поселение до Х века и потом было заброшено до XIII века – Миляев П.А. Городище Любша в Нижнем Поволховье: (по материалам архивов ИИМК РАН и ИА РАН). // Ладога и Ладожская земля в эпоху средневековья. Вып. 5. Санкт-Петербург, 2015, с. 114, 116-117


[Закрыть]. На торговый характер городища указывает присутствие славянских украшений из свинцово-оловянного сплава, а также стеклянного бисера и бус из Восточной Европы[95]95
  На городище Любша найдена форма для отливки большой круглой подвески с крестом из свинцово-оловянного сплава, происходящей из славянских памятников Дуная; они бытовали до конца VIII века. Также в соседней Старой Ладоге были найдены формы для отливки трапециевидной подвески, характерной для славянских памятников VI–VII веков от Дуная до Западной Двины. Кроме этого, на городище Любша в больших количествах найдены стеклянные бусы из синего стекла VII–IX веков, имеющие аналоги в памятниках Восточной Германии, Польши, Моравии, Болгарии, которые совершенно отсутствуют в Старой Ладоге – Миляев П.А. Городище Любша в Нижнем Поволховье: (по материалам архивов ИИМК РАН и ИА РАН). // Ладога и Ладожская земля в эпоху средневековья. Вып. 5. Санкт-Петербург, 2015, с. 121; Щеглова О.А. Свинцово-оловянные украшения VIII–X вв. из Старой Ладоги и Любшанского городища и их восточноевропейские аналоги. // Ладога и истоки российской государственности и культуры. Санкт-Петербург, «ИПК «Вести», 2003, с. 41


[Закрыть].

Находки позволяют очертить основные торговые маршруты, проходившие через Старую Ладогу и Любшу. Торговый маршрут с востока на запад, связывающий Прикамье с Финляндией и Скандинавией, отмечен кожаными поясами неволинского типа. Эти пояса производились на Сылве и через межплеменной обмен достигали Западной Финляндии и Швеции[96]96
  Пояса неволинского типа датируются VII–VIII веками и в Прикамье составляли элемент женского костюма. Но в захоронениях в Западной Финляндии они найдены в мужских погребениях, с богатым инвентарем и даже мечом. В Финляндии таких поясов было обнаружено 19, с датировкой начала VIII века. Это показатель отсутствия прямых связей с регионом производства поясов и показатель многоступенчатого межплеменного обмена, в ходе которого первоначальное назначение предмета забывалось. Также части пояса неволинского типа найдены в кургане Гульхёген, в Гамла Уппсала в Швеции. Курган был расположен юго-западнее «королевских курганов» в Уппсале. Вместе с поясом в кургане был найден сосуд, происходящий с Готланда. Курган датируется VII веком – Gustin I. Elites, Networks and the Finnish Connection in Birka. // New Aspects on Viking-age Urbanism c. 750-1100. Stockholm, 2016, р. 55–5; Голдина Р.Д., Голдина Е.В. Скандинавия и Верхнее Прикамье: контакты во второй половине I тыс. н. э. // Шведы и Русский Север. Киров, 1997, с. 8–9


[Закрыть]. Был еще маршрут, с севера на юг, по которому шло олово. Месторождений олова в Европе не так много: Корнуолл на Британских островах, Рудные горы, Бретань, Иберийский полуостров, а также месторождения на Балканах. Эти месторождения эксплуатировались в разные эпохи; в Средневековье важными источниками олова были Корнуолл и Бретань. Можно назвать еще один источник олова, к сожалению, неисследованный – оловянные и свинцово-цинковые руды на северном побережье Ладожского озера между Сортавала и Питкяранта[97]97
  Оловянное месторождение Питкяранта известно с XVIII века, руды были доступны с поверхности и к моменту детального геологического исследования выработаны на глубину от 75 до 170 метров. – Данные Министерства по природопользованию и экологии Республики Карелия, 2014 год.


[Закрыть]. Есть свидетельства того, что в Старой Ладоге производилась выплавка свинцово-оловянного сплава и отливка слитков для продажи[98]98
  На городище Выжегша (земли меря, на реке Черной, притоке Колокши, впадающей в Клязьму и далее в Волгу) был найден клад арабских дирхемов и слитков свинцово-оловянного сплава. Клад включал в себя 1274 дирхема (младшая монета чеканена в 841/842 году) и был найден в одном месте, компактно, причем часть монет была сложена в столбики по 5-10 монет. В 1,2 метре от монет были найдены 14 целых слитков и один обрубок слитка свинцово-оловянного сплава, сложенные в три ряда. Городище располагалось на юго-востоке мерянского ареала, на границе незаселенной земли между реками Дубна и Нерль, западнее этой полосы находились памятники позднедьяковской, балтской, культуры. На городище, среди мерянской керамики, были найдены в небольшом количестве обломки позднедьяковской керамики. Вероятнее всего, городище Выжегша было торгом, расположенным на межплеменной границе. Олово было предназначено для перепродажи. Деревянные и глинянные формы для отливки таких же слитков, как на городище Выжегша, были найдены в Старой Ладоге, в слое Е2-3, датируемом 760–840 годами – Леонтьев А.Е. Археология мери. К предыстории Северо-Восточной Руси. М., «Геоэко», 1996, с. 201, 206, 208


[Закрыть]. Вряд ли можно предположить, что в Старую Ладогу для переплавки привозили оловянную руду, к примеру, из Корнуолла; более вероятно, что привозили для переплавки оловянную и свинцовую руду, добываемую на северном побережье Ладожского озера.

Получается, что в Старой Ладоге перекрещивались важные торговые пути. Торг в окрестностях Старой Ладоги в те времена, около середины VIII века, должен быть особенно большим, богатым и прибыльным, привлекательным для скандинавских купцов.

Судя по находкам в древнейших слоях Старой Ладоги, жизнь в этом поселении с самого начала была весьма хорошо организована и устроена. В Старой Ладоге изначально присутствовали скандинавы[99]99
  По мнению Д.А. Мачинского, сопка № 140 по списку Бранбенбурга, в которой были найдены погребения с элементами скандинавской обрядности, может быть датирована концом VI – серединой VIII веков. Более вероятной выглядит датировка ближе к середине VIII века, поскольку для этого времени присутствие скандинавов в Старой Ладоге точно зафиксировано. Но если более ранняя датировка получит подтверждение другими находками, то следует признать, что скандинавы присутствовали на этом поселении еще до основания постоянного торгово-ремесленного поселения – Мачинский Д.А. О скандинавском компоненте в составе волховской Руси. // Новгород и новгородская земля. История и археология. Вып. 1. Новгород, 1988, с. 48


[Закрыть]. Хорошо организованная жизнь на поселении также указывает на скандинавское происхождение этой традиции[100]100
  А.Н. Киирпичников во время раскопок в 1991 году на северо-западной части поселения обнаружил в древнейших слоях следы существования городских усадеб. В раскопе были вскрыты следы трех межевых канав, деливших прибрежное пространство на участки по 6 метров шириной. Такие же канавы были известны в датском городе Рибе (там они разграничивали площадь поселения на участки по 8 метров в широну), где они датированы временем около 800 года. Также среди керамики было обнаружено два сосуда, которые имеют аналоги в Рибе, Хедебю и в Ютландии – Кирпичников А.Н., Назаренко В.А. Археологические открытия в Старой Ладоге. Черты и сходства средневековых городов региона Балтики. // Археологические вести. Вып. 1. Санкт-Петербург, 1992, с. 141–143


[Закрыть]. Перенос этих традиций из Дании не вызывает особых сомнений, поскольку в Ютландии торгово-ремесленные поселения сформировались еще до возникновения Старой Ладоги[101]101
  Первые торгово-ремесленные поселения в Ютландии относятся к бронзовому веку. В IV–VI веках возникают новые торговые центры: Экеторп и Исманторп на острове Эланд, крупный центр по выплавке железа в Данкирке (Рибе), поселение Люннеборг на острове Фюн. В VII–VIII веках на берегу залива Шлее возникает Хедебю – Мельникова Е.А. Балтийская система коммуникаций в I тысячелетии н. э. // Древнейшие государства Восточной Европы. 2009 год. Трансконтинентальные и локальные пути как социокультурный феномен. М., «Индрик», 2010, с. 49–52


[Закрыть].

Скандинавы обустраивали свои усадьбы в Старой Ладоге серьезно и капитально. Сооружался большой жилой дом с печью. К примеру, в слое Е преобладают дома площадью от 42 до 120 кв. метров; чаще всего срубы-пятистенки. Судя облику жилых домов, в них жили круглый год, летом и зимой. Рядом с жилым домом сооружались хозяйственные постройки. В них размещались кухни, кладовки, а также кузни, литейные, ювелирные, косторезные мастерские. Дом, в котором в 1950 году была найдена руническая надпись, отличался основательностью постройки и продуманной организацией двора. Жилой дом был большим – около 114 кв. метров. Его кровлю поддерживали столбы. Дом был высоким и под кровлей, видимо, было сооружено чердачное помещение, очевидно для хранения каких-то запасов[102]102
  К югу от дома был найден брус около 5 метров длиной с зарубками – лестница. Если она использовалась для подъема на чердак, то высота дома превышала 3 метра. Можно предположить, что на чердаке могла храниться пушнина – Равдоникас В.И., Лаушкин К.Д. Об открытии в Старой Ладоге рунической надписи на дереве в 1950 году. // Скандинавский сборник. IV. Таллин, «Эстонское государственное издательство», 1959, с. 38


[Закрыть]. Западнее дома стояла хозяйственная постройка: кровля на столбах, на пол были положены подтесанные бревна. За ней находился еще один сруб[103]103
  В этой хозяйственной постройке были найденные кухонные отбросы, а также многочисленный деревянный кухонный инвентарь: поддоны, ковши, крюки, ложки. Вероятнее всего, навес или легкое сооружение, обшитое досками, с деревянным полом, использовался в качестве кухни, а в срубе за ним хранилось продовольствие.


[Закрыть]. Рядом с хозяйственной постройкой была сооружена капитальная деревянная скамейка длиной 3,9 метров, установленная на трех столбах. Она прекрасно сохранилась и всем своим видом указывает на основательность владельца усадьбы[104]104
  Такая скамейка, помимо основательности владельца усадьбы, явно указывает, что в этой усадьбе находилось довольно много людей; на этой скамейке могли свободно разместиться по крайней мере семь человек. Отдельная кухня, отдельная кладовка для продовольствия – это также говорит о том, что в усадьбе проживали несколько человек. Если принять, что усадьба была построена для целой группы из семи-восьми человек, живших вместе, то можно предположить, что это была усадьба экипажа целого торгового корабля, базировавшегося в Старой Ладоге.


[Закрыть]. Владелец или владельцы этой интересной усадьбы, вне всякого сомнения, были скандинавами, поскольку в доме была обнаружена палочка с рунической надписью[105]105
  В цитируемой публикации были довольно подробно описаны обстоятельства этой интересной находки. Палочка с надписью была найдена внутри дома, в куче хозяйственных отбросов и поломанного, явно негодного, хозяйственного инвентаря. По всей видимости, усадьба была оставлена и заброшена, причем бывшие владельцы при отъезде бросили в ней весь негодный или ненужный им инвентарь. Палочка с надписью также была оставлена, что указывает на довольно невысокую ее ценность и исключает ее магическое или культовое назначение. Ценную вещь, без сомнения, взяли бы с собой. Надпись из 52 знаков была сделана на стержне из ели. Судя по описанию ее и фотографии, это была просто еловая ветка, очень грубо обработанная перед нанесением надписи. Сначала ее надрезали и обломили, потом грубо обстругали, сделали широкий и плоский срез, на котором быстрыми, но очень уверенными резами концом ножа прочертили 52 знака надписи, длиной 12 см. Складывается впечатление, что эту еловую ветку взяли из кучи хвороста, заготовленного в качестве топлива – настолько грубо и небрежно она была обработана. Грубость обработки также указывает на то, что у этой палочки не было иного предназначения, кроме как материала для надписи. По варианту чтения норвежского рунолога Герд Хёст, надпись была цитатой из скальдического стиха: «Шатры Вальрида объяты колдовством. Урожай трупов от копий Нибелунгов будет ужасен». Датировка надписи – первая половина IX века – Равдоникас В.И., Лаушкин К.Д. Об открытии в Старой Ладоге рунической надписи на дереве в 1950 году. // Скандинавский сборник. IV. Таллин, «Эстонское государственное издательство», 1959, с. 25; Балтин-Кольский А.О. О рунической надписи из Старой Ладоги. // Скандинавский сборник. IV. Таллин, «Эстонское государственное издательство», 1959, с. 20–21; По всей видимости, эта находка – редкое свидетельство повседневного бытования рунической письменности, адаптированной к использованию дерева в качестве материала для письма.


[Закрыть].

По всей видимости, усадьба, в которой была найдена руническая надпись, принадлежала группе скандинавских купцов, имевших собственный корабль и связанных с западной Скандинавией, скорее всего, с Данией. Они жили в Старой Ладоге подолгу, зимой и летом, поскольку усадьба приспособлена для зимнего и летнего проживания; отдельная кухня и скамейка рядом с ней указывают на летнее пребывание владельцев. Вероятно, они вели какие-то торговые операции в течение довольно продолжительного времени, а потом отправлялись в плавание в Скандинавию[106]106
  Это лишь предположение, поскольку никаких вещей, способных указать на торговлю, в усадьбе не осталось. Вероятно, все ценные вещи владельцы усадьбы забрали с собой, когда покинули ее навсегда. На это указывает тот факт, что были оставлены лишь негодный или ненужный инвентарь. Они собирались не спеша, тщательно собрали все, что им было нужно. Заброшенная усадьба довольно долгое время потом стояла без присмотра, постепенно разрушаясь. Углы жилого дома совершенно сгнили и не сохранились. Усадьба была покинута задолго до того, как Старая Ладога подверглась нападению и была сожжена. Остатки дома обгорели в этом большом пожаре, но не сгорели совершенно.


[Закрыть]. Судя по тому, что в доме не было обнаружено потерянных бус, мелких украшений, в усадьбе не было ремесленной мастерской, можно предположить, что эти купцы занимались торговлей пушниной и вывозили ее в Скандинавию. Это были богатые и состоятельные купцы, на что указывает хорошо налаженный быт, а также то, что среди них был человек, очень хорошо и уверенно владевший руническим письмом[107]107
  Обращает на себя внимание уверенность, с которой были прочерчены знаки. Автор надписи не только был хорошо знаком с письмом, но и часто его использовал. Это обстоятельство указывает на довольно высокое социальное положение писавшего – чтобы так научиться писать руны, надо было довольно долго учиться письму, что мог сделать только состоятельный человек, не обремененный необходимостью добывать средства к существованию. Скальдическая фраза (на мой взгляд, другие варианты чтения, предполагавшие магический характер надписи, малоубедительны, поскольку такое толкование противоречит контексту находки – это была именно надпись, сделанная на скорую руку, очевидно, для памяти) говорит об интересе автора надписи к культуре и поэзии, что также указывает на принадлежность к состоятельным кругам скандинавского общества.


[Закрыть]. Купцы устраивались надолго, но потом они покинули свою усадьбу навсегда, бросив в ней ненужный инвентарь и мусор. Почему это было сделано – сказать трудно.

Старая Ладога также была единственным местом, определенно связанным с Булгаром, через который поступали ранние арабские дирхемы[108]108
  В Старой Ладоге древнейший арабский дирхем был обнаружен в первом ярусе построек древнейшего горизонта, среди построек, датированных 750–760 годами – Носов Е.Н. Первые скандинавы на Руси. // Викинги и славяне. Ученые, политики, дипломаты о русско-скандинавских отношениях. Санкт-Петербург, «Совет министров северных стран», 1998, с. 60


[Закрыть]. Прежде чем скандинавские купцы попали в Булгар, вероятнее всего, приобретали арабское серебро в Старой Ладоге. Именно в Старой Ладоге найдены наиболее ранние арабские дирхемы на территории будущей Руси. Первое достоверное свидетельства присутствия скандинавов в Булгаре относится к середине IX века, может быть, немного ранее[109]109
  Наиболее ранняя достоверно скандинавская находка в Булгарии – это руническое граффити в виде руны S на монете из состава Альметьевского клада, датируемого 840-860-ми годами. Исследователи считают, что клад попал из Северной Европы, но с этим предположением трудно согласиться. Скорее, руна на монете отражает торговые расчеты между скандинавскими и тюркскими купцами в Поволжье. Монету ведь могли пометить и на месте, на торге, что выглядит наиболее вероятным – Измайлов И. «Русы» в Среднем Поволжье (этапы булгаро-скандинавских этно-социальных контактов и их влияние на становление городов и государств). // Международные связи, торговые пути и города Среднего Поволжья IX–XII веков. Материалы Международного симпозиума, Казань, 8-10 сентября 1998 года. Казань, 1999, с. 96; Измайлов И.Л. Балымерский курганный могильники его историко-культурное значение. // Славяне, финно-угры, скандинавы, волжские булгары. Доклады международного научного симпозиума по вопросам археологии и истории 11–14 мая 1999 года. Пушкинские горы. Санкт-Петербург, «ИПК «Вести», 2000, с. 83


[Закрыть].

Торговали скандинавские купцы поначалу, чем придется. Например, янтарем. Самый ранний в Прибалтике клад арабских дирхемов был обнаружен в районе Кёнигсберга: 150 монет, датированных 745/746 годом[110]110
  Bogucki M. The beginning of dirham import to the Baltic Sea zone and the question of early emporia 2010. // Worlds Apart? Contacts across the Baltic Sea in the Iron Age. Network Denmark-Poland 2005–2008. København – Warszawa 2010, р. 351


[Закрыть]. Этот район известен древней добычей и обработкой янтаря[111]111
  По немецким данным, районы добычи янтаря были сосредоточены на побережье северо-западного выступа Земландского полуострова, к западу от Кёнигсберга, от поместья Нодемс (в 7 км от Янтарный) до Нойкурена (Пионерский). В начале ХХ века янтарь добывался уже карьерным способом и добыча достигала 497 тонн в 1925 году. При этом также осуществлялся сбор янтаря на песчаных пляжах и отмелях, такой янтарь подлежал обязательной продаже. В 1913–1925 годах объем сбора янтаря на отмелях и пляжах составил более 400 тонн, то есть в среднем 33 тонны в год. Примерно в таких же объемах янтарь мог добываться и в древности – Wirtschaft und Statistik, 1926, Nr. 6, S. 172


[Закрыть]. Другим товаром, который часто встречается при раскопках и даже выступает датирующим признаком, были бусы и бисер, либо в виде заготовок украшений, либо в виде уже украшенной одежды или каких-нибудь предметов одежды[112]112
  К примеру, на Готланде, в Лирунгсе была обнаружена небольшая мастерская, сооруженная в самом начале варяжской эпохи на развалинах большого здания с мощным каменным фундаментом, построенным в предшествующую эпоху. В этой мастерской была обнаружена стеклянная мозаика, многочисленные глиняные и железные грузила от ткацкого станка, очаг с сильно обожженными камнями и оплавленной глиной, а также обломок дирхема, датированный между 745 и 833 годами. Вероятнее всего, в этой мастерской изготовляли стеклянные бусы или бисер, ткали ткани, возможно, шили одежду и украшали ее. Обломок дирхема весьма наглядно свидетельствует, что мастерская работала на продажу. – Gustafsson B. Beyond Wayland – thoughts on early medieval metal workshops in Scandinavia. // Historical metallurgy, 2012, p. 26


[Закрыть].

Однако, украшения, такие как янтарь, бисер или бусы, вовсе не являются товаром, который создает крупномасштабную торговлю с большой выручкой. Скандинавские купцы торговали товаром, который в очень большой степени связывал их с местной экономикой – железом и железными изделиями. Во-первых, в Старой Ладоге, в древнейшем слое были найдены остатки кузницы с инструментами и изделиями скандинавского облика[113]113
  В нижнем слое Старой Ладоги были найдены остатки кузницы, датированной по дендрохронологии 760-ми годами. Кузница располагалась на четырехугольной площадке, ограниченной ровиками, через который был переброшен мостик из жердей и горбыля. На площадке находилось несколько десятков заготовок, полуфабрикатов и поделок из железа: ладейные заклепки, гвозди, ножи, наконечник стрелы, пластины, стержни, проволока. В ровике были сложены кузнечные и ювелирные инструменты – 26 единиц, в том числе: шесть клещей различной длины, части клещей, два пробойника, железная наковаленка с выступом, три ювелирных молоточка, три зубила, ювелирные ножницы, два сверла, волочильня для гвоздей, волочильня для проволоки, дисковиная железная пластина для чеканки. Все инструменты очень похожи на бытовавшие в Скандинавии. Инструменты, как показывает находка на дне высохшего озера на Готланде, хранились и перевозились в дубовых ларцах. – Рябинин Е.А. Скандинавский производственных комплекс VIII века из Старой Ладоги. // Скандинавский сборник. XXV. Таллин, «Ээсти раамат», 1980, с. 164–165, 174


[Закрыть]. Во-вторых, в восточной Швеции, в прибрежных областях, были найдены древнейшие арабские дирхемы, чеканки конца VIII века. Они могли быть получены, пожалуй, только за экспорт железа, которое в то время в Швеции выплавлялось очень активно. В-третьих, железные изделия скандинавского облика, особенно ножи, широко распространились в первой половине IX века во многих поселениях лесной зоны, причем, разных племен, как финских, так и славянских.

В Скандинавии железо выплавляли не только из болотной руды, но из месторождений, в которых железо содержало в себе природные легирующие примеси. Поэтому скандинавские изделия отличались ощутимо более высоким качеством. К примеру, в некоторых районах Швеции переплавлялась руда с довольно высоким содержанием марганца, так что получаемое железо и сталь были более твердыми и износостойкими, чем из обычной болотной руды. Особенно это было важно для изделий, в которых требуется твердость и стойкость к истиранию: ножи, режущий инструмент, а также сошники. Обладая нужными в каждом крестьянском хозяйстве железными изделиями высокого качества, скандинавы быстро оказались вовлечены в торговые связи с местными населением, не только районом Старой Ладоги, но и другими, более отдаленными районами.

Крицу или изделия можно было поменять на другие товары, например, на зерно. Скорее всего, часть железа в крицах и в изделиях менялась скандинавами на зерно для продовольственных нужд[114]114
  В XIII веке в Скандинавии 120 стандартных железных заготовок общим весом 12,8 кг менялись на 280 кг зерна. То есть килограмм железа стоил 21,8 кг зерна. – Skre D. Money and trade in Viking-Age Scandinavia. // Economies, Monetisation and Society in the West Slavic Lands 800-1200 AD. Szczecin, 2013, р. 79; Скандинавские мастера делали заготовки, приближенные к формам наиболее распространенныз изделий, например, в Норвегии – в форме кос, в Швеции – в форме топоров. Это облегчало сбыт, который мог сопровождаться изготовлением вещи по заказу покупателя.


[Закрыть]. Можно было также поменять на шкурки пушных зверей – других ценностей у племен лесной зоны не имелось[115]115
  Стоит указать, что и скандинавские рыбаки тоже нуждались в кожаных и меховых изделиях, поскольку ыбный промысел требует хорошей обуви и теплой, меховой одежды. В Менцлине, к примеру, были обнаружены многочисленные кости и рога козлов, а также кости лисиц, что указывает на производство кожаной обуви, меховой одежды и изделий из рога. Обмен рыбы или привезенного из Скандинавии железа на кожу и лисий мех имел место и на самой ранней стадии развития меновой торговли, обслуживавшей рыбный промысел. – Wehner D. The hinterland of the early medieval trading places Wolin and Menzlin: A comparison. // Trade and Communication Networks of the First Millennium AD in the northern part of Central Europe: Central Places, Beach Markets, Landing Places and Trading Centres. Hannover, 2010, р. 263


[Закрыть]. Вот пушнина была ликвидной ценностью, которую можно было свезти в Булгар и там продать за серебро.

В Старой Ладоге торговали и пушниной. Например, заготовители продавали шкурки скупщикам, которые формировали более крупные партии для вывоза в Булгар, или в Западную Европу[116]116
  Есть интересная гипотеза французского исследователя Жоэля Супери о том, что скандинавы уже во второй половине VIII века проживали на побережье христианского королевства Астурия, на северо-востоке современной Испании. Они упомянуты в арабских сочинениях в связи с походом Абд аль-Малика-ибн-Мугита на короля Астурии Альфонсо II в 795–796 годах. Король собрал помощь для отражения вторжения, включая басков и «маджусов», живших на побережье моря. Маджусы в арабских источниках – это скандинавы. Исследователь полагает, что скандинавы попали в Астурию в силу того, что Карл Великий, начав войну с саксами-язычниками, ввел жесткие ограничения на морскую торговлю с языческой Скандинавией. По побережью Франкского королевства были устроены посты и таможни для контроля торговли. Скандинавские торговцы проплыли вдоль побережья франков и нашли королевство, которое пожелало с ними торговать. Вероятнее всего, главным товаром для сбыта в Астурии и через нее в Кордовский халифат и другие страны Средиземноморья была как раз пушнина. – Supéry J. First mentions of the Vikings in the West. Academia, July 19, 2021 – https://www.academia.edu/50080878/First_mentions_of_the_Vikings_in_the_West_SL_Critical_Study_1


[Закрыть], или в Скандинавию.

В ответ на известные возражения, что торговать могли, к примеру, медом или рабами, нужно сказать, что количество вырученного арабского серебра очень уж велико. В обороте циркулировали, должно быть, многие десятки миллионов дирхемов[117]117
  Среди кладов арабских дирхемов, обнаруженных на территории Руси, было несколько очень крупных кладов, общим весом в 7–8 пудов или 40–50 тысяч монет; поскольку они в руки исследователей не попали и не датированы, то обычно исключаются из рассмотрения. Из крупнейших недатированных кладов можно назвать два: клад при устье Волхова – около 50 тысяч монет и клад у Козянки, близ Полоцка – около 11 тысяч монет. Еще три крупных клада получили даты по определению небольшой части монет: клад у Пальцево на реке Торопе – около 50 тысяч монет (младшая из изученных имела дату 913/14 год), клад в Муроме – 11077 монет (младшая – 939/40 год), и клад у Великих Лук на реке Ловать – около 40 тысяч монет (младшая из изученных – 978/79 год). Только в этих пяти кладах содержалось около 162 тысяч монет. – Марков А.К. Топография кладов восточных монет (сасанидских и куфических), Санкт-Петербург, «Типография Императорской академии наук», 1910, № 28, 203, 172; По мнению академика Б.А. Дорна, через руки известного арабиста, академика Императорской академии наук Христиана Френа прошло около 3 млн. арабских дирхемов, поскольку он занимался определением монет по просьбам частных лиц и ученых – Дорн Б. Академик Френ и его ученая деятельность. // Ученые записки Императорской академии наук по первому и третьему отделениям. Т. III. Санкт-Петербург, 1855, с. 430


[Закрыть]. Есть лишь один товар, который мог обеспечить такую выручку серебром, и это пушнина. Во-первых, пушнина сама по себе стоила дорого. Во-вторых, пушнина могла добываться в очень больших объемах.

Викинги-рыбаки и выделявшиеся из их среды купцы, вероятнее всего, довольно быстро научились оборачивать товары примерно по такой схеме: рыба – железо и железные изделия – пушнина – серебро. Так товары ограниченной годности или с ограниченным рынком сбыта превращались в универсальное платежное средство. Даже небольшие суммы в дирхемах, вырученные от такой торговли, давали купцу значительные привилегии и возможности. Как только скандинавы научились получать в многоступенчатом товарном обмене серебро, произошло обособление купечества от рыбного промысла.

Вот в это время одному из скандинавских купцов, вошедшему в историю безымянным, пришла в голову идея на миллион арабских дирхемов – организовать крупную, в промышленных масштабах, заготовку пушнины для продажи.

Пушнина

Реки лесной зоны Европейской части России не идут ни в какое сравнение с реками Западной Европы. Гидросистема Русской равнины – это лабиринт. Четыре крупные реки, вытекающие из одного места, известного как Оковский лес[118]118
  Оковский лес – интересное место. Отсюда вытекает Днепр, Западная Двина, Волга и Ловать с крупным притоком Кунья. Иными словами, из этого района можно плыть в четырех направлениях. Сам по себе Оковский лес на западе доходит до верховьев Торопы (приток Западной Двины) и до Куньи (приток Ловати, впадающей в Ильмень), на севере доходит до озер Селигер, Пено и Стерж, на востоке – до Волги и устья реки Молодой Туд, на юге – до Вазузы (приток Волги), на юго-западе до реки Каспли (приток Западной Двины) – Алексеев Л.В. «Оковский лес» Повести временных лет. // Культура средневековой Руси. Л., «Наука», 1978, с. 6


[Закрыть], текущие в разные стороны, а также их многочисленные притоки, неоднократно меняющие направление течения. Речные пути были очень протяженными. Если мы примем площадь лесной зоны Европейской части России в 2,5 млн. кв. км[119]119
  Завалишин А.А. Почвы лесной зоны, их образование и свойства. М.-Л., «АН СССР», 1939, с. 3


[Закрыть], а среднюю густоту речной системы в лесной зоне в 0,35 км на кв. км, то общая протяженность речной системы этой территории составляет 875 тысяч км.

Тем не менее, археологические находки убедительно показывают, что скандинавы знали этот речной лабиринт в лесной зоне вдоль и поперек. Скандинавы несомненно потратили немало сил и времени, возможно, десятилетия, на экспедиции по рекам, пока хорошо их не изучили. У них была веская причина предпринимать такие экспедиции, и этой причиной могла быть только пушнина, или, точнее, места ее обитания.

Большая часть пушных зверей живет невдалеке от воды. В мелких реках устраивает свои гнезда и запруды бобер, ценный мех которого всегда очень ценился. В пойменной темнохвойной тайге, составленной елями и кедрами, обитает белка, для которой кедровые и еловые шишки доставляют корм, а в густых кронах легко обустроить гнездо и укрыться[120]120
  Русанов Я.С. Основы промысла белки. М., «Лесное хозяйство», 1966, с. 14–17


[Закрыть]. В той же темнохвойной тайге, особенно в кедровниках, обитает соболь – животное хищное, питающееся полевками, белками и бурундуками, которые обитают в богатых кормом кедровых и еловых лесах. Там же в основном обитает и куница, которая питается как ягодами и орехами, так и нападает на полевок и белок. В лесах вблизи рек живет горностай, охотящийся в основном на мышевидных грызунов. Природная экосистема, в которой живут пушные звери, тесно связана с темнохвойными лесами, произрастающими поблизости от воды. В сухих и светлых сосновых борах, а также в лиственных лесах, пушного зверя мало. Продуктивность пушных угодий можно приблизительно оценить по количеству белок. Если их много, то, значит, много и другого пушного зверя, особенно соболей и куниц.

Тогда интерес скандинавов к рекам обширной территории будущей Руси становится понятным и легко объяснимым. Знание о богатых пушниной местах становилось очень ценным знанием.

Почему я так считаю? Потому что у меня есть ключ к интерпретации археологических находок варяжской эпохи. Этот ключ – история русского освоения Сибири. Сравнение скандинавского проникновения на территорию будущей Руси и русского проникновения в Сибирь было, своего рода озарением, показавшим очень большое сходство этих двух процессов. Чтобы выручить многие миллионы дирхемов, скандинавы должны были организовать заготовку пушнины в промышленных масштабах, такую… как в Сибири в XVII веке.

Сколько пушнины могли заготовить скандинавы?

Русские осваивали Сибирь ради пушнины. В пушных ресурсах Сибири вроде бы никто не сомневается, но вот про пушнину лесной зоны Европейской части России известно не так много. Поэтому, необходимо рассмотреть саму возможность заготовки пушнины на территории будущей Руси в больших объемах. Это можно сделать двумя способами. Первый способ состоит в рассмотрении статистики русской добычи пушнины в Сибири. Методы добычи в IX–XI веках и в XVII веке были примерно одинаковы: самоловы и добыча с помощью специальных стрел – томаров[121]121
  Находки томаров являются непосредственным свидетельством пушного промысла. Среди подобных находок есть нетипичные томары из рога, с плоско обрезанной ударной площадкой и раздвоенной для насадки пяткой, аналоги которых имеются в Северной Норвегии и в Северной Швеции. По определению охотоведа В. Барщевского, такие томары использовались для охоты на бобров. Подобных томаров найдено немного, на территории Руси пять штук: два – на городище Крутик, и по одному на Рюриковом городище, городище Унорож недалеко от Галичского озера, в земле мери, и в Ростове. На Руси такие томары употреблялись в IX–X веках, то есть в варяжскую эпоху. По всей видимости, это свидетельство того, что скандинавы были вовлечены непосредственно в пушной промысел, то есть были промысловиками – Кудряшов К.В. К вопросу о пушном промысле Ростова Великого в 11–13 веках. // История и культура Ростовский земли 1997. Ростов, 1998, с. 12; Гайдуков П.Г., Макаров Н.А. Новые археологические материалы о пушном промысле в Древней Руси. // Новгород и новгородская земля. История и археология. (Материалы научной конференции. Новгород, 26–28 января 1993 г.). Выпуск 7. Новгород, 1993, с. 179


[Закрыть]. Второй способ состоит в оценке поголовья пушного зверя и возможных размеров добычи в лесной зоне территории будущей Руси.

Рассмотрим первый способ оценки заготовки пушнины. По документальным данным, с 1621 по 1690 годы в Сибири было добыто 7,2 млн. соболей, в среднем около 100 тысяч штук за десять лет или около 10 тысяч штук за промысловый сезон. Пик добычи наблюдался в 1641–1650 годах, когда было добыто 145,4 тысячи соболей, а к 1681–1690 годам добыча сократилась до 42,3 тысяч штук[122]122
  Павлов П.Н. Пушной промысел в Сибири XVII в. Красноярск, 1972, с. 106


[Закрыть]. Общая стоимость в ценах XVII века составляла 11,3 млн. рублей серебром. Московский счетный рубль составлял 68 граммов серебра, что соответствует 24,2 дирхемам. Стоимость добытых соболей в Сибири за 70 лет в пересчете составляет 273,6 млн. дирхемов. Объектом промысла был не только соболь, но и другие виды пушных зверей. О размерах добычи можно судить по следующим данным. С 1692 по 1696 год в Москву было привезено 91,2 тысяч соболей, 8,2 тысяч лисиц, 14,5 тысяч песцов, 3 млн. белок, 5,8 тысяч горностаев[123]123
  Павлов П.Н. Пушной промысел в Сибири XVII в. Красноярск, 1972, с. 78


[Закрыть]. Так что традиционными способами промысла можно было заготовить достаточное количество ценной пушнины, продажа которой на рынке давала многие миллионы дирхемов.

Теперь рассмотрим второй способ оценки пушного промысла скандинавов на территории будущей Руси, по продуктивности лесов. Лесная зона Европейской части России имеет площадь примерно в 2,5 млн. кв. км. Данные охотоведов позволяют оценить поголовье пушных зверей и возможные размеры добычи. По отдельным видам пушных зверей получаются следующие данные.

Белка. В среднем на 10 кв. км лесных угодий живет около 140 белок[124]124
  Русанов Я.С. Основы промысла белки. М., «Лесное хозяйство», 1966, с. 15


[Закрыть], то на 2,5 млн. кв. км лесной зоны популяция могла достигать максимально около 30–35 млн. белок. Сведения о продуктивности наиболее старого и традиционного способа добычи с помощью плашки-самолова дают возможную заготовку до 900-1000 белок за один сезон с одного участка, площадью до 150 кв. км[125]125
  Русанов Я.С. Основы промысла белки. М., «Лесное хозяйство», 1966, с. 38, 43


[Закрыть]. На этой площади популяция могла составлять 2100–2500 белок, то есть добывалось около 40 % популяции. Этот уровень добычи можно считать предельным, и он давал бы 12–14 млн. белок в год.

Соболь. В древности соболь водился и в Европейской части России[126]126
  По мнению ряда исследователей, ареал соболя в раннеисторическое время был сплошным от Прибалтики до Тихого океана, тогда как в настоящее время западная граница распространения соболя проходит по Уралу. В природе соболь и куница образуют гибридный вид – кидус. Поэтому костные останки соболя и куницы трудоразличимы в остеологических материалах поселений. В XVI веке соболь отмечался на территории современной Татарии, к северо-востоку от Казани, а в начале ХХ века отмечался еще южнее, на границе современных Татарии и Самарской области – Ригина Е.Ю. Млекопитающие (Mammalia) Среднего Поволжья с плейстоцена до современности. // Научное обозрение. Биологические науки. 2016, № 4, с. 52–77


[Закрыть]. Популяция соболя оценивается по современным данным, собранным в лесной зоне Западной Сибири, до 1,5 соболей на 10 кв. км[127]127
  Кассал Б.Ю., Сидоров Г.Н. Расселение соболя (Martes zibellina) и куницы лесной (Martes martes) в Омской области и биогеографические последствия их гибридизации. // Российский журнал биологических инвазий. 2013, № 1, с. 52


[Закрыть]. В ненарушенных лесах с умеренной добычей (например, в Эвенкии) популяция соболя достигает 4 особей на 10 кв. км. В среднем добывается около 25 % популяции.

Куница. В Европейской части России ее ареал также приходится на лесную зону со средней популяцией 0,5 особей на 10 кв. км., с резкими колебаниями в разных районах. Наибольшая плотность куницы была вокруг озера Ильмень и по впадающим в него рекам; в Старорусском районе популяция составляла 1,2 особи на 10 кв. км, а в Новосокольническом районе Псковской области даже до 2,5 особей на 10 кв. км, по данным 1950-х и 1960-х годов[128]128
  Имеются современные зоологические исследования ареалов куниц в различные периоды, учитывающие в том числе и археологические находки костей. Они рисуют неоднозначную картину ареала куниц в рассматриваемую эпоху. Восстановленный ареал проходил к северу от Белого озера и захватывал бассейн реки Камы, то есть в Поволжье куница не водилась. Но при этом есть группа находок костей куниц на городищах раннего железного века, близких по времени к появлению скандинавов, которая располагалась в довольно компактной зоне в верховьях Волги (вблизи истока) и верховьях Западной Двины – Гасилин В.В., Саблин М.В. Виды рода Martes на северо-западе Русской равнины в голоцене. // Труды Зоологического института РАН. Т. 317, № 2, 2013, с. 129; Имеются данные по пушным зверям Рдейского государственного природного заповедника (Поддорский и Холмский районы Новгородской области; водораздел рек Ловати и Полисти). Куница заселяет суходольные участки, прибрежные сосняки, поймы. Горностай заселяет окраины болотных островов, поймы, берега озер, болота. Численность обоих видов довольно сильно варьирует по отдельным годам – Завьялова Л.Ф., Завьялов Н.А. Фауна млекопитающих Рдейского заповедника и его охранной зоны. // Труды государственного природного заповедника «Рдейский». Вып. 2. Великий Новгород, 2013, с. 29. Промысел куницы на территории современных Ленинградской, Новгородской и Псковской областей велся еще в 1960-х годах. В Псковской области наибольшее поступление шкурок куницы было из южных районов, в бассейнах рек Ловать и Кунья. Эти промысловые угодья, хотя и истощенные, давали в 1960-х годах заготовку 1200–1600 куниц в год.


[Закрыть]. Средняя добыча составляла 0,3 особи на 10 кв. км, то есть добывается около половины средней популяции.

Итак, лесная зона Европейской части России площадью в 2,5 млн. кв. км могла дать до 250 тысяч соболей, до 62 тысяч куниц и до 12–14 млн. белок в год. Такую оценку можно признать средней и весьма умеренной, поскольку современные охотоведческие данные оценивают популяцию пушных зверей после длительного интенсивного промысла. Плотность не нарушенной промыслом популяции пушных зверей ощутимо больше.

Теперь обратимся к экономике вопроса. Можно ли было выручить за пушнину миллионы дирхемов? Имеются данные о ценах на пушнину в Булгаре, хотя и отрывочные, но все же позволяющие оценить объем выручаемого серебра. 1 куница по данным ибн-Русте (Х век) была равна 2,5 дирхемам или 7,5 граммов серебра, а в свою очередь 1 куница равнялась 250 белкам[129]129
  Назаренко А.В. Происхождение древнерусского денежно-весового счета. // Древнейшие государства Восточной Европы. 1994 год. Новое в нумизматике. М., «Археолографический центр», 1996, с. 54


[Закрыть]. Следовательно, за белку давали 0,03 грамма серебра. При среднем весе дирхема 2,8 граммов, за дирхем можно было получить 93 беличьих шкурки. В более поздние времена цены изменились и пушнина стала стоить дороже. По ал-Гарнати, в XII веке 18 беличьих шкурок обменивались на один дирхем.

Таким образом заготовка белок могла давать до 150 тысяч дирхемов, куниц – до 160 тысяч дирхемов, и соболей (стоимость соболя неизвестна, но можно принять, что соболь по цене был аналогичен кунице) – 625 тысяч дирхемов в год. Всего годовая выручка от пушнины могла составлять до 935 тысяч дирхемов. По современным оценкам, в среднем в год купцами-русами, описанными в арабских источниках, выручалось порядка 1,25 млн. дирхемов[130]130
  Русь в IX–X веках. Археологическая панорама. М.-Вологда, «Древности Севера», 2012, с. 385


[Закрыть]. Приведенная выше оценка покрывает около 75 % этой суммы, а с поправкой на дорогие меха высокого качества, почти всю сумму.