Текст книги "Аллоды. Большая игра"

Глава 4

За время пути по воздуху у Эльвина было время подумать о ближайшем будущем. К тому же мешок, надетый на голову, не давал ничего вокруг видеть, что способствовало самокопанию. Кандалы мешали, давили все сильнее, но размышления отвлекали от этого пугающего неудобства.

Маг сказал, что эльф нужен канийцам живым. Допустим, не соврал. Тогда выходит, что к нападению на тюремный конвой Совет Восьми Домов отношения не имеет. Теоретически, эльфы могли нанять канийцев, те бы переоделись разбойниками, но какой во всем этом смысл? Никакого. Вот убить неудобного свидетеля Совету было бы выгодно, подстроив это под несчастный случай или под нападение канийской банды. А убить проще на месте, зачем куда-то везти?

Вообще, Эльвин уже давно усвоил, что если кто-то угрожает тебе оружием, значит, убивать не собирается, если сам на рожон не лезет. Кто хочет убить, убивает без пространных речей, иногда в спину, и уж точно без дурацких действий, вроде доставки в более удобное для убийства место. Оружием угрожают, когда хотят побудить к каким-то действиям. А убивают… Убивают молча и быстро.

Все это складывалось в логичную картину. Канийские разбойники настоящие, и играют какую-то свою партию, а не пляшут под дудку Совета. Но вполне может статься, что играют они партию в Большой Игре эльфов, даже не подозревая об этом.

В хитрости Совета, в его умении крутить интриги, сомневаться не приходилось. Но у Эльвина не было даже наметок на предположения, для чего конкретно эльфы могли впутать в Большую Игру канийцев. А раз нет догадок, то и версию рассматривать не продуктивно. Проще пока считать канийских разбойников самостоятельной единицей, преследующей собственные цели или отрабатывающей чей-то, но, скорее всего, не эльфийский, заказ.

Но чей тогда? Мог к этому приложить руку Совет Лиги? Теоретически да. Допустим, в высшем руководстве союза как-то узнали о странном нападении на патрульную эскадру, но от эльфов никакой внятности не добились, после чего решили живьем заполучить единственного свидетеля. Логично? Безусловно. Даже более того! Если так, то верна более ранняя догадка об интригах Совета Восьми Домов, решившего скрыть от союзников факт появления у Империи нового типа вооружений. На взгляд Эльвина это можно было расценивать как подтверждение всей цепи его догадок, пусть и косвенное.

И мешок на голове. Он тоже вписывался в общую картину. Если бы нанимателями разбойников были эльфы, они бы никогда не позволили людям надеть мешок на голову эльфа. Даже ради заметания следов. Значит, игра была параллельной, и чисто канийской.

Картина прояснялась, но от этого не становилось понятнее, как вести себя дальше. Чью сторону принять?

Будь Эльвин человеком, он бы, наверняка, в первую очередь посетовал, что сородичи его предали, а потому им следует отомстить. Но у эльфа, да еще офицера астрального флота, такое построение мысли возникнуть не могло в принципе. Поэтому данный фактор он вообще не рассматривал, а думал лишь о том, как совместить интересы эльфов с интересами Лиги, ни в коем случае не нарушая первых.

По его мнению, скрывая новое оружие Империи от союзников по Лиге, эльфы вредили сами себе. Сокрытие информации угрожает стабильности Лиги, а эльфы не смогут сами по себе быть настолько же сильны, как вместе с союзниками.

Получалось, что выдача информации канийцам отвечала интересам эльфов. Такой вывод Эльвина настолько порадовал, что ему стало легче дышать, несмотря на мешок, надетый на голову. Можно было отвечать на любые вопросы, не мучаясь угрызениями совести. Что может быт лучше?

Когда экипаж коснулся грунта, Эльвин сразу понял, что приземлился он на окраине, в одном из компактных мест проживаний канийцев на аллоде. Об этом говорило множество неприятных запахов, сопровождающих расу людей. По ветру тянуло парами прачечной, несвежей кровью с бойни, кислыми овощами, сырой кожей и еще десятком «ароматов», которые Эльвин не смог бы идентифицировать ввиду недостаточного знания канийского быта.

Мешок с головы не сняли, просто взяли под локти и аккуратно куда-то повели. Кровь стучала в стиснутых кандалами запястьях. Кости начали ныть от беспощадного сдавливания.

Видимо, чтобы запутать, Эльвина поводили кругами, но толку от этого не было ни малейшего, так как запахи, бившие в нос, работали лучше любых вывесок и указателей. Это так же говорило о полном отсутствии эльфов среди руководителей похищения. Они бы просто не отдавали столь идиотских приказов.

В конце концов, судя по лестнице под ногами, пленника провели в подвал. Хлопнула дверь за спиной. Запахов стало меньше, но, хотя часть их осталась на улице, приятнее они не стали.

Эльвина подтолкнули вперед, но, уже через несколько десятков шагов, провожатым стало ясно, что вести эльфа с мешком на голове, когда он, не видя дороги, натыкается то на одно препятствие, то на другое, не очень-то продуктивно. К тому же, дорога в логово похитителей осталась позади, а по одним лишь интерьерам никак невозможно понять, где находится убежище, так что мешок на голове нельзя было обосновать и соображениями секретности. В конце концов, кто-то додумался его снять.

Эльвин ненадолго сощурился, но свет в тесных коридорах был тусклым и не раздражал глаза даже после темноты. Теперь уже не оставалось сомнений, что бывшего капитана похитили не ряженые агенты Совета в костюмах разбойников, а самые настоящие бандиты – обитатели окраинных трущоб. Среди них были не только канийцы, но и семейка мохнатых гибберлингов, забавно выглядевших с тяжелым оружием, непомерно большим относительно их роста. Притон, по коридорам которого Эльвина куда-то вели, тоже был самым настоящим – из-за некоторых дверей раздавались громкие сладострастные крики, из-за других не менее страстные выкрики азартных игроков, из-за третьих нестройные песни опьяненных запрещенными зельями. Это было одно из тех мест, какие, несмотря на усилия Городской Стражи, процветали на всех аллодах, вне зависимости от их принадлежности. Одно из тех мест, в которых можно было предаться запретным развлечениям и наслаждениям, к какой бы расе ты ни принадлежал.

Эльвин поморщился и поджал губы. Даже просто вдыхать воздух этого заведения ему было неприятно, несмотря на то, что мораль эльфов почти не содержала запретов. У них грехом не считалось ни чревоугодие, ни излишняя склонность к хмельным напиткам, ни, тем более, плотские удовольствия в любых мыслимых, а иногда и немыслимых формах. Эльфы позволяли себе многое, но не в таких кошмарных условиях. Не в каморках за глухими дверями, к которым надо пробираться по тесным сырым коридорам. Вот на балах и приемах – дело другое. Впрочем, сам Эльвин так был занят по службе, что чаще мечтал о разврате, приписываемом эльфам, чем предавался ему.

Иногда, по мере продвижения, коридоры образовывали нечто вроде лабиринта, превращаясь в проходные комнаты, в которых за десятками столов шли азартные игры, а из этих комнат разбегались еще коридоры в несколько разных сторон. Понятно было, что все подвальные помещения изначально прорубались в твердой скалистой породе аллода из того расчета, чтобы, в случае облавы Городской Стражи, максимально затруднить перемещение незваным гостям, но, при этом, обеспечить безопасность клиентов и вывести их наружу, минуя кандалы и тюремные экипажи. Скорее всего, тут была масса запасных входов и выходов, потайных коридоров и тоннелей, ведущих в другие кварталы города, чтобы избежать окружения. Впрочем, подразделения Городской Стражи наведывались в трущобы не часто. Тут у них не было ни численного, ни тактического превосходства, да и надеяться на поддержку местного населения они тоже здесь не могли. Так что облавы случались только локальные, показательные и по предварительной наводке осведомителей.

Все это Эльвин отмечал по пути, стараясь как можно больше всего запомнить, на случай непредвиденных ситуаций. Но вскоре понял, что занимается бессмысленным делом – помещения и коридоры были так перепутаны, что, без должного опыта пребывания в этом огромном подвале, площадью в несколько кварталов, удержать в голове нечто вреде схемы все равно не получится. Оставалось надеяться лишь на скорость тактического мышления, если что. Впрочем, все могло обойтись и вообще мирно.

Наконец, один из коридоров кончился тупиком, точнее, привел в небольшую квадратную комнату, в которой не было ничего, кроме массивного деревянного кресла с высокой спинкой. Канийцы и гибберлинги, держа оружие наготове, выстроились полукругом у входа.

– Садись! – приказал Эльвину один из канийцев, недвусмысленно указав на кресло.

– Кандалы с меня собираются снять? – как можно более спокойным тоном поинтересовался Эльвин.

Беззаботно в кресло сесть не получилось, а уж вольготно развалиться в нем – и подавно. Не та конструкция. Узкое пространство между подлокотниками едва давало возможность дышать, а спинка, прямая и высокая, как сторожевая башня на кромке аллода, заставляла клониться вперед и горбиться, особенно с учетом невозможности расправить крылья из-за примыкающих к спинке подлокотников.

– Про кандалы мне ответит кто-нибудь? – с большей настойчивостью спросил Эльвин. – Руки посинели. Не видите?

Руки действительно посинели и отекли, а каждый удар сердца отдавался в пальцах болезненными уколами.

Ответа на вопрос снова не последовало, но вскоре полукольцо разбойников разомкнулось, пропустив к креслу незнакомого пожилого канийца в длинном темно-синем плаще. По его спокойному взгляду Эльвин заподозрил в нем мага.

– Руки! – едва слышно произнес старик.

Эльвина не надо было упрашивать, и он охотно поднял скованные кандалами запястья. Но моментального чуда не произошло. Маг довольно долго манипулировал над кандалами, сосредотачивая магическую энергию и воплощая ее в заклинания, но разомкнуть стандартные кандалы, какими пользовались все стражники Лиги, оказалось не просто. Эльвин понял, зачем понадобился весь спектакль с его доставкой в притон. Там, у Офицерской Башни, в нападении участвовал маг, поднаторевший в боевых заклинаниях, здесь действует другой, более способный в области разрушения чужих чар. Но ни тот, ни другой не имели достаточной силы для большей универсальности.

Наконец, кандалы разомкнулись и упали у ножек кресла. Эльвин с наслаждением размял кисти рук. Однако, хоть и наступило некоторое облегчение, в голову к нему закралась нехорошая мысль. Она породила эмоции, показывать которые не следовало, поэтому Эльвин массировал пальцы чуть дольше, чем оно требовалось, сосредоточив на них все внимание окружающих.

Мысль заключалась в том, что если бы разбойники были наняты Советом Лиги, чтобы выведать утаенные эльфами подробности столкновения в астрале, им бы предоставили достаточно компетентного мага. А не такого, который будет, обливаясь потом, ковыряться с магическими крепами на кандалах. Ведь система самозатягивающихся оков была разработана магами Лиги, и любой из них, зная секрет, мог бы разомкнуть кандалы без труда.

Но этого не произошло. И это наводило на серьезные размышления. Впрочем, раздумывать было некогда, и Эльвин просто мысленно поставил себе зарубку – помнить об этом факте крепко и ждать других событий, с которыми его можно будет связать.

– Попрошу нас оставить наедине, – раздался под сводами комнаты сильный мужской голос.

Полукольцо разбойников колыхнулось, а маг почтенного возраста поменялся в лице и вытянулся по струнке, повернувшись спиной к пленнику. Уже через несколько секунд разбойники скрылись в темном проеме двери, а следом за ними, кряхтя от усердия, выскользнул из помещения и старичок в синем плаще.

«Вот и начальство», – подумал Эльвин.

И не ошибся. В комнату, чуть пригнувшись, шагнул широкоплечий высокий каниец, весь вид которого указывал на принадлежность к высшему обществу, а не к местным отбросам. На нем был шикарный темно-зеленый костюм, отороченный мехом и бархатом, а на поясе, расшитом золотыми нитями, висел массивный кинжал, скорее всего старинной работы. Да и держался мужчина с большим достоинством.

С одной стороны, это произвело на Эльвина впечатление, с другой, какая-то деталь, которую он пока не в состоянии был до конца осознать, смутила его. Подумав, Эльвин пришел к заключению, что в образе вошедшего канийца все было «слишком». Слишком богатый костюм, слишком дорогой кинжал и слишком уж, на показ, гордая осанка и поступь. В образе сквозила определенная мера театральности. Но что было причиной тому? Желание произвести на пленника впечатление? Но зачем? Эльвин и без того ощущал себя впечатленным в высшей степени всей чередой произошедших событий.

– Простите, представиться не могу, – произнес каниец отлично поставленным голосом. – По целому ряду причин. Простите меня?

Он театрально развел руками и улыбнулся.

Эльвин не ответил. Вопрос определенно носил риторический характер.

– А вы Эльвин ди Гран, капитан астрального флота, командор патрульной эскадры… – Вошедший сделал еще несколько шагов, продолжая улыбаться. – Еще раз вынужден попросить прощения за столь необычный способ, что называется, знакомства. Но мы, канийцы, в высокой степени стеснены в средствах на эльфийских аллодах. Пришлось прибегнуть к помощи, если так можно выразиться, асоциальных городских элементов. Но, так или иначе, вы теперь свободны.

– Свободен? – не скрывая иронии уточнил Эльвин, сгорбившись в неудобном кресле.

– Безусловно. Мы, как бы точнее выразиться, были обеспокоены столь несправедливым решением трибунала…

– Как вы о нем вообще узнали? – напрямую спросил Эльвин.

– Ох, ну что вы… Я же не собираюсь лишать вас жизни, а потому часть секретов должно остаться секретами. Думаю, это справедливо. А факт остается фактом. Как только мы узнали о произошедшем, я вынужден был…

– Секреты секретами, – оборвал его Эльвин. – Но вот вранья не надо. Очень вас прошу. Иначе сложно будет продолжить беседу. Вы не могли, узнав о решении трибунала, столь быстро подготовить нападение на тюремный экипаж. То есть, вы лжете.

Каниец осекся. Его нижняя челюсть зашевелилась, словно он пытался незаметно разжевать кусок пищи, которого, на самом деле, во рту у него не было.

– Кхе, – выдохнул он через пару секунд. – Да, конечно. Мы не знали о решении трибунала, но предполагали, что оно может быть таким. Поэтому спланировали нападение заранее.

– И какие же у вас были основания предполагать такое? – Эльвин даже не пытался скрыть иронии.

Ситуация все менее ему нравилась. Опереточный каниец, маги-самоучки, не способные быстро разомкнуть кандалы, разбойники, безропотно подчиняющиеся чужаку… Все это собиралось в цепь несоответствий, от которых стройная до того теория Эльвина начинала неумолимо рушиться.

Если бы разбойников нанял Совет, все было бы иначе. И маги были бы другими, и этот визитер, наверняка, был бы другим. В незаметном плаще, чтобы затеряться в городской толпе, это как минимум, да и вообще не столь ярким. Это был бы переговорщик, а не тип, пытающийся выдать себя за канийского вельможу. Определенно.

Скорее всего, Эльвин в своих рассуждениях ошибся. И не Совет Лиги нанял разбойников. Это разбойники, узнав каким-то образом детали истории Эльвина, решили выведать у него подробности астральной битвы с хадаганским крейсером, а затем, с максимальной выгодой, продать их Совету Лиги. Не только заработав на этом, но и очернив эльфов в глазах союзников. Ведь, если информация станет достоянием гласности, Совет Восьми Домов в глазах Лиги превратится в предателя, скрывшего важную информацию в собственных шкурных интересах.

Допускать этого Эльвин не собирался. Он слушал болтовню канийца, а сам судорожно искал выход из создавшейся ситуации.

– Ладно, – каниец усмехнулся. – При вашем уме с вами лучше играть в открытую. Вы наверняка догадались, что я представляю Совет Лиги. Других вариантов, наверное, у вас в голове и не возникло.

«Возникли и другие», – про себя пробурчал Эльвин, но вслух высказываться не стал.

– Так вот. – Каниец переступил с ноги на ногу и продолжил. – Ваши сородичи, а если точнее, представитель Совета Восьми Домов, передал нам важную информацию. Вполне официально. Информацию о нападении хадаганцев на эскадру под вашим началом. При этом нападение было названо странным. Но в чем заключались его странности, сообщено не было. Ваш представитель лишь сообщил, что странным нападение назвал единственный выживший очевидец, капитан Эльвин ди Гран. То есть, вы. И вот мы, освободив вас, вправе надеяться на более полный вариант донесения. При этом я вполне официально заявляю, что вы теперь не беглый заключенный, а амнистированный именем Совета Лиги. И все наложенные на вас наказания Совет Лиги потребует снять, поскольку вы действуете в интересах всего союза.

У Эльвина все перепуталось в голове. Ни одна из выдвинутых им версий не получала должного подтверждения. Если каниец не имеет отношения к Совету Лиги, то откуда у него вообще информация о хадаганском нападении на эскадру? Разбойники ну никак не могли знать об этом. Значит, опереточный персонаж все же нанял разбойников, а сам, несмотря на подозрительный вид, все же имеет отношение к руководству Лигой.

Если так, то информацию утаивать не следует. Но, сколько ни заставлял себя Эльвин поверить, что сановник настоящий, поверить в это не получалось.

А третий вариант мог быть? Пожалуй, нет. Можно было допустить, что Совет Восьми Домов просто проверяет лояльность офицера. Осудил его по бредовому обвинению, потом сам же похитил и теперь пытается выяснить, что Эльвин расскажет канийцам. Но, во-первых, такая проверка была лишена всякого смысла, а во-вторых, в нее не вписывались жертвы. И ладно бы еще только канийцы, ими Совет Восьми Домов мог пожертвовать, но ведь в упавшем тюремном экипаже находился маг эльфийской расы. Угробить сородича непонятно зачем – это уж слишком для эльфов. Так что любые варианты с участием эльфов все же отпадали. Как ни крути.

И что оставалось? Только одно. Каниец говорит правду, и ему надо довериться.

Эльвин уже расслабился и открыл было рот, чтобы начать рассказ о битве в астрале, но тут его память услужливо выдала несколько важных деталей, соединившихся, наконец, в единую цепь.

Первая – маги. Их было двое, и второй не знал в точности, как отпирать кандалы. Хотя, если допустить правдивость высказанной легенды, если допустить, что за похищением стоит Совет Лиги, маг был обязан открыть кандалы за один миг, так как не мог не знать в точности их устройства. Прикидываться неумелым маг тоже не мог, ведь, по легенде, он как раз должен быть более умелым, чем оказался на самом деле.

Вторая – каниец заявил, что Совет Лиги потребует снять все санкции трибунала. Причем, еще не услышав рассказа Эльвина! Он еще не знает, что произошло в астрале, кто на кого напал, каким числом, а уже уверен, именно уверен, в том, что капитан невиновен, что он выдаст крайне важную информацию, за которую его можно заранее амнистировать. И что амнистию проведут в приказном порядке, так как эльфы что-то скрыли от Совета Лиги. Откуда он это мог знать? Если эльфы выдали ему только информацию о странности боя, то откуда такая уверенность, что в голове Эльвина важные сведения?

Ответов на эти вопросы у Эльвина не было. Но само наличие вопросов однозначно говорило, что каниец лжет. Лжет и выдает себя не за того, кем является на самом деле. За это говорил и его внешний вид.

Но кто он тогда? Это был крайне важный вопрос, но Эльвин уже понимал, что любая догадка на этот счет будет просто догадкой, пока не удастся получить какие-то доказательства. Возможно, каниец представляет друзей, возможно, врагов. Но сейчас это не получится узнать. Значит, секрет выдавать нельзя. Просто нельзя и все. По той простой причине, что неизвестно, кому именно его получится выдать.

Да, у Эльвина не осталось ни одной вменяемой версии, кем мог быть каниец, чьи интересы мог представлять. Но это уже было не важно. Раз ясности нет, надо держать язык за зубами.

Вот только получится ли?

Ну, откажется Эльвин сотрудничать, что с того? Пригласят они мага, и тот, если владеет магией Разума, попросту выудит информацию из Эльвина. Ну а если мага нет с достаточным уровнем познаний, так и банальные пытки могут развязать язык пленнику.

Подумав о пытках, Эльвин понял, что не уверен в себе. Не уверен, сможет ли выдержать невообразимые муки, сохранив тайну. Точнее это было лукавством. Эльвин был уверен. Полностью уверен. В том, что не выдержит пыток.

Впрочем, один выход был. И выходом этим была смерть. Вот только убить себя самому у Эльвина не было никакой возможности. Пустая комната. Накрепко вмурованное в пол кресло…

Взгляд Эльвина задержался на кинжале, висевшем на поясе канийца.

Больше раздумывать не имело смысла. Элльвин наклонился вперед, как бы снижая нагрузку на уставшую спину, и в следующий момент прыгнул вперед, оттолкнувшись от кресла двумя ногами. Как только освободились крылья, Эльвин распахнул их, чуть завис в воздухе, развернулся ногами вперед, и массой всего тела ударил ступнями в лоб канийцу.

Противник был крепким, но даже меньшего веса эльфа, приложенного полностью, и в уязвимую точку, хватило, чтобы моментально лишить канийца сознания. Здоровяк, даже не пикнув, рухнул на пол, а Эльвин, пару раз взмахнув крыльями, мягко опустился рядом.

Выхватив из ножен кинжал, он поразился красоте оружия. Клинок, скорее всего, действительно был древним, по нему разбегались рельефные узоры, в которые были вписаны знаки неведомых заклинаний. Кромка лезвия довольно ярко светилась голубым сиянием, выдавая заключенную в оружии магическую мощь.

Впрочем, Эльвину было не до красот. Он направил острие себе в грудь, но не был уверен, что ему хватит воли всадить его в собственное тело достаточно глубоко для самоубийства. Рука от напряжения задрожала.

– Нет… Не получится… – прошептал Эльвин и опустил оружие.

Но был и другой способ свести счеты с жизнью. Это ведь можно сделать и чужими руками. Даже надежнее.

Невесело улыбнувшись новому решению, Эльвин снял с бесчувственного канийца пояс, на котором были закреплены ножны кинжала, и застегнул его вокруг своей талии.

«Лучше драться, чем тыкать в себя ножом», – подумал бывший капитан, сунув кинжал в ножны и направляясь в сторону выхода из комнаты.

Темный проем, за которым превосходящие силы противника. Что же, если драться до конца, то это надежный способ. Безусловно, разбойники, которых полон притон, быстро поднимут беглеца на копье. А заодно может получиться чуть очистить родной аллод от криминальных элементов. Тоже дело полезное.

Перешагнув порог комнаты, Эльвин оказался в полутемном коридоре, освещенном редкими магическими лампами, закрепленными на крючьях в стене. Издалека гулко доносились женские сладострастные стоны, причем хором в несколько голосов – жрицы любви старались отработать клиентские деньги. Но самих разбойников, к своему удивлению, Эльвин не встретил. По его мнению они должны были охранять «высокопоставленного канийца». Но нет, судьба делала очередной непредсказуемый оборот.

«А что если вообще удастся сбежать?» – с замиранием сердца подумал Эльвин.

И действительно, если прикинуться заблудившимся в коридорах клиентом, то ему еще и выход найти помогут! Никто ведь, кроме конвоировавших его разбойников, не знает беглеца в лицо!

Сердце забилось чаще от возможности благополучного исхода, пусть пока она и была лишь гипотетической.

На всякий случай Эльвин вытянул руки вперед и побрел шатаясь, словно попал в коридор раньше, чем полностью закончилось действие «розовой пыли», которая наверняка пользовалась в притоне популярностью среди опустившихся эльфов.

С каждым десятком шагов шум становился громче, звуки смешивались, превращаясь в неясный гул. К женским стонам добавилась ругань игроков, перезвон кружек, чей-то басистый смех. Коридор разбежался еще на три рукава, один из которых на расстоянии видимости вел в довольно большую комнату. В ней было светлее, и Эльвин заметил край стола и отсветы печного огня. Кто-то зычно крикнул, подзывая прислугу.

Туда заходить точно не следовало. И хотя Эльвин почти никакого представления не имел, как добраться до любого из выходов, он решил двигаться по среднему ответвлению коридора. Впрочем, его выбор не был совсем уж случайным. Просто именно оттуда доносились характерные для борделя звуки, а оказаться в борделе представлялось менее опасным, чем в распивочной, среди десятка здоровенных канийцев, или в игровой комнате, полной раззадоренного азартом уличного сброда.

Бордель же, скорее всего, разделен на сегменты, в которых можно уединиться. И в каждом сегменте вряд ли будет больше одной особи мужского пола. Так что был шанс отбиться, а то и просто припугнуть, чтобы вырваться дальше, на оперативный простор.

Прибавив шаг, Эльвин вскоре действительно оказался в большом сводчатом зале, разделенном на крошечные каморки деревянными перегородками, не достигавшими потолка. В этих каморках, закрытых на хлипкие дверцы из тонкого дерева, и происходило то, ради чего сюда приходили клиенты. По центру зала имелся проход, по которому, пока кто-нибудь не выйдет, можно пересечь все пространство и найти выходы в другие коридоры.

Эльвин устремился в спасительное, как ему казалось, пространство, но тут же понял, что, не будучи завсегдатаем борделей, не учел одну малость – охрану. Ту самую, которая имеется в любом заведении подобного рода на случай, если кто-то решит обидеть кого-то из женщин. Охранников было четверо, все четверо – канийцы. Они беззаботно резались в кости за столиком, приставленным к стене у выхода из зала. Но стоило в проходе появиться неизвестно откуда взявшемуся эльфу, все, как по команде, обернулись и устремили на него взгляды, не предвещавшие ничего хорошего.

На поясах канийцев висели только короткие ножи, а вооружение потяжелее стояло в углу, на специально сделанной для этого деревянной подставке. Впрочем, никто из охранников в ту сторону даже не глянул. Видимо, незнакомый эльф не показался им сколько-нибудь опасным потенциальным противником.

– Ты откуда тут? – приподняв брови, поинтересовался рыжеволосый верзила.

Эльвин понятия не имел, что ответить, поэтому счел более правильным промолчать. Отступать назад было глупо, это вернуло бы к развилке, и не ясно, лучше ли будет в других ответвлениях. Двигаться вперед тоже представлялось не очень перспективным, если целью ставить побег, а не самоубийство.

Но о самоубийстве думать уже не хотелось. Эльвин отчетливо осознал, что готов драться с любым по численности противником, хотя бы потому, что терять нечего. Живым сдаваться нельзя, иначе маги вынут из головы любую информацию, но и самому ложиться на жертвенный камень тоже нет смысла. Не настолько Эльвин плох в рукопашном бою, чтобы не было никаких шансов прорваться. Все же служба в абордажной команде на флоте значительно снижает страх идти на сверкающие лезвия в руках врагов.

Неприятный холодок все же пробежал по спине между крыльями, но Эльвин не сбавил шага и не произнес ни слова.

– Эй, ты! – Рыжеволосый вскочил из-за стола, но сообразил, что с эльфами на их же аллоде есть смысл говорить повежливее. – Эээ… Вы откуда пришли?

– Зачем тебе знать? – с ухмылочкой спросил Эльвин, добавляя скорости и выхватывая трофейный кинжал из ножен. – Ты же уже мертвый.

В следующий миг острие оружия, мерцающее магическим сиянием, по рукоять ушло в грудь канийца. Вошло, как разогретый нож в масло, почти без усилий, несмотря на легкий доспех из грубой ткани, пропитанной костяным клеем. Кровь фонтаном ударила из горла охранника, едва не обдав Эльвина с головы до ног. Но он вытянул кинжал из раны и длинным выпадом вонзил его в глаз другому канийцу.

Оба тела упали на пол почти одновременно, с такой скоростью Эльвин нанес два смертоносных удара. Оставшиеся двое едва успели вскочить, но тоже сползли спинами по стене с распоротыми животами. Путь вперед был свободен, и бывший капитан счел за благо поскорее им воспользоваться, оставив позади растекающуюся по полу лужу крови.

«Жертвы, жертвы… – думал он, спеша дальше по темному коридору. – В чьей же игре?»

Несмотря на то, что кинжал славно выполнил свою функцию, крови на клинке не осталось ни капли. Он был чист, как прежде, а по тонкой режущей кромке волнами гуляло голубое сияние заложенной в оружие магии. Скорее всего, именно магия освобождала лезвие от пролитой крови, и ей можно было объяснить необычайную легкость, с какой острие пробивало и тело, и защиту на нем. Тяжелое навершие рукояти создавало удивительно выверенный баланс, давая возможность разить быстро, точно, и почти не уставая при этом.

Эльвин подумал, что, имея такой кинжал, можно лезть в драку не только с подвыпившими охранниками, но и с орками абордажной команды Империи. Столь славное оружие внушало дополнительную уверенность. Эльвин чуть развел верхние края крыльев и приподнял подбородок, всем видом демонстрируя крайнюю решимость и нежелание отступать. Возможно, кому-то это спасет жизнь, если у случайного охранника или клиента хватит ума не вставать на пути ловкого и опытного в рукопашных схватках эльфа.

Несколько помещений Эльвин миновал вообще без малейших проблем. Люди, гибберлинги и даже несколько опустившихся эльфов занимались в них тем, ради чего и пожаловали в заведение – кто-то играл, кто-то пил, многие занимались сексом, а некоторые находились в оцепенении под действием мощных дурманящих заклинаний магии Разума. Эти бревнами лежали на кушетках, а их веки подрагивали от разворачивающихся в сознании грез. Маги, вводившие клиентов в подобные состояния, тоже имели вид до крайности непрезентабельный и почти не обращали внимание на проходящего мимо кушеток Эльвина.

В комнатах, где играли, клиенты были поглощены азартом. В комнатах, где пили и ели под самую простецкую музыку, клиенты набивали желудки и пребывали в хмельном угаре. Эльвин тенью скользил мимо них, стараясь не выдавать себя ни спешкой, ни суетой.

Иногда на него обращали внимание. Особенно эльфы. Завидя сородича в офицерской форме, но уже без знаков различия, они махали руками, подходили поболтать с задором, подогретым хмельными напитками. Приходилось, чтобы не вызывать подозрений, перекидываться с ними десятком ничего не значащих фраз, ссылаться на дурное расположение духа. И, пользуясь удобным случаем, пытаться выведать у собеседников, где же хоть один выход из этого лабиринта порока и наслаждений.

Ему показывали, объясняли, Эльвин благодарил, раскланивался, желал успехов, хотя понятно было, что большинство присутствующих оказались тут именно от того, что в их жизни нет места успеху, да и в перспективах не ожидается.