Текст книги "Чистилище. Бросок обреченных"

Стоило первым мутантам подняться на ноги, стрелки тут же открыли по ним ружейный огонь, выигрывая время для канониров. А когда все твари встали во весь рост, грянул шрапнельный залп. Буеры разогнались до такой скорости, что хода амортизаторов на лафетах хватило не всем, и два орудия сорвало с направляющих, исковеркав кормовую обшивку. У одного из поврежденных буеров разорвало борт, задняя подвеска не выдержала напряжения, и ее сорвало полностью, оставив тележку на одних передних колесах. Задняя ось, продолжая двигаться по инерции, догнала покалеченный буер и срубила ему одну из передних полуосей. Сухопутный корабль лег на борт, и, поднимая пыль, оставляя за собой шлейф обломков, проехал еще метров тридцать, прежде чем замер в неестественном положении. К счастью, из экипажа никто не пострадал.

Второй буер получил меньшие повреждения и остался на колесах. Остальные тридцать буеров совершили поворот оверштаг и встали на стояночные тормоза у здания терминала. Собаки и стрелки добивали выживших мутантов.

Битва за аэропорт была выиграна. Теперь в шести километрах от летного поля не должно было остаться ни одного мутанта. А если и остались, то лишь одиночки, которых загодя учуют и растерзают собаки.

К сожалению, не обошлось без потерь. Пять буеров, десять человек. Для такой масштабной операции не много, но Кириллу претило считать потери в процентах. Люди – не цифры. За каждой человеческой смертью кроется история, несбывшиеся надежды, и, очень часто, чьи-то слезы. Впрочем, сегодняшние погибшие отличались от других, павших в битвах с мутантами. Сегодня их можно было похоронить. Так как это была первая битва, выигранная вчистую, с уничтожением всех тварей на оперативном участке местности. Впервые за тридцать лет.

– Поздравляю с победой! – произнес Кирилл в эфире.

Раздался гул одобрения и несколько ружейных выстрелов в воздух.

Командор собрал капитанов, и велел им самостоятельно организовать забор топлива со складов. Времени до темноты еще было вполне достаточно. Затем он связался с Борисом и велел ему докладывать о любых изменениях обстановки. И только после этого махнул рукой, подзывая Макса.

– Нас ждут великие дела, – сказал Кирилл. – Винтовку прихвати.

– Ружья разве не хватит? – удивился Макс.

– Для солидности! – с улыбкой пояснил Кирилл.

Макс не стал спорить, размотал чехол, достал из него винтовку с оптикой, закинул ее на плечо и широким шагом направился за командором к зданиям аэропорта. Сам Кирилл оружия не носил, отвык от него, проведя последние пять лет безвылазно в поселении, но он подозвал трех собак, которые, в случае чего, будут точно лучше ружья.

Макс попытался разглядеть, не видно ли кого-нибудь в диспетчерской башне, но, несмотря на отсутствие стекол, никакого движения видно не было.

– Только бы его не задрали муты, – обеспокоенно произнес Кирилл.

Но не успел он закончить фразу, как сверху донеся невнятный человеческий голос.

– Живой! – воскликнул Макс. – Но, кажется, ранен.

– Живо туда! Только сначала собак! Там могут быть муты!

Собаки по команде рванули вперед, скрывшись в черном провале дверного проема. Макс бросился следом за ними, ворвавшись в душное помещение, полное взвешенной в воздухе пыли. Но когда начал подниматься по лестнице, дышать стало легче, там ощущалась заметная вертикальная тяга, как в дымовой трубе. Позади топал по ступеням Кирилл.

Лестница состояла из трех длинных пролетов, разделенных двумя площадками. На первой валялся труп мутанта с простреленной головой и грудью, на следующей еще два. Но собаки уже поднялись на самый верх и беспокойства не выказывали.

Наконец, преодолев последние ступени, Макс, тяжело дыша, ворвался в диспетчерский зал. Там полукругом стояли терминалы с круглыми мониторами радаров, валялись офисные кресла, обивка которых превратилась в труху. Неподалеку от края, у выбитого окна, на спине лежал человек в черной униформе, перепачканной пылью и штукатуркой. Рядом валялась новенькая, как у Саида, винтовка. Собаки, высунув языки, лежали у его ног подобно доисторическим сфинксам.

Кирилл, тоже сипя и отдуваясь, догнал Макса и глянул на незнакомца. Тот был в сознании и молча смотрел на Кирилла и Макса, одетых в халаты и куфии. Что он думал при этом, оставалось только гадать. Но, как бы там ни было, ему с башни хорошо был виден весь ход битвы с мутантами, и он вполне мог сделать собственные выводы о возможностях стоящих перед ним людей.

Незнакомец что-то прошептал, и Кириллу показалось, что по-русски, но он не расслышал и не понял, что именно, так слаб был голос. Лицо его, как и одежда, было испачкано пылью и разводами сажи, щеки ввалились, глаза бегали, костяшки пальцев были сбиты до ссадин. На вид ему было около сорока лет, может, чуть больше. Его лицо однозначно было лицом европейца, в этом у Кирилла сомнений не было.

– Отправь собак вниз! – велел он Максу.

Тот отозвал псов и сопроводил их на один пролет вниз, дальше они уже, осторожно ступая лапами по ступеням, спустились сами и потрусили к сородичам, охраняющим буера.

Кирилл присел у ног незнакомца, и у того на лице проявилось нечто вроде вымученной улыбки.

– Хай! – хрипло прошептал он.

– Вот зараза, – со вздохом произнес Кирилл. – Английский я знаю не очень.

Услышав это, незнакомец привстал, опираясь на локоть, и вытаращился на Кирилла так, словно увидел привидение.

– Русский? – спросил он по-русски с сильным акцентом. – Ты русский?

– Ну да, – несколько опешил Кирилл. – А ты?

– Я польский! – радостно сообщил незнакомец. – Хенрик Ковач. Польский!

– И по-русски говоришь? – с надеждой уточнил Кирилл.

– Говорю, говорю! Понимаю совсем хорошо!

– Повезло. – Макс усмехнулся.

– Вода есть у вас? Пить? – Для доходчивости Хенрик показал жест, словно отхлебнул из стакана. – Не пил три дня. Очень плохо!

– Идем! Вода в буерах. – Кирилл показал в сторону эскадры.

Они с Максом помогли Хенрику подняться, но, сделав несколько шагов, тот пошатнулся, упал сначала на колени, уронив винтовку, а потом медленно, нехотя, повалился на бок.

– Подхватили! – приказал Кирилл.

Они взяли потерявшего сознание поляка под мышки и, не без труда спустив по лестнице, дотащили до ближайшего буера. Достали воду, полили на губы. Хенрик пришел в себя, начал жадно пить. Кирилл отправил двоих бойцов забрать оставленное наверху оружие.

– Кажись, у него шок. – предположил Макс. – Вряд ли он сейчас расскажет что-то полезное.

– Не помер бы, – забеспокоился Кирилл.

– Ран на нем вроде нет. – Макс пожал плечами. – Возможно, он с самого крушения не ел и не пил.

– Грузите его очень нежно на флагман, – приказал Кирилл. – А я быстро. Гондолу шара осмотрю.

Взяв на всякий случай несколько собак, Кирилл отправился через летное поле к упавшему шару. Для Хенрика на флагманском буере соорудили лежанку, чтобы поменьше трясло, и уложили его на нее. Макс взялся обтирать его пересохшие губы мокрой тканью.

– Теперь не умру… – еле слышно прошептал поляк. – Как же вы вовремя, братцы…

– С тобой еще кто-то был? – решил разузнать Макс.

– Да. Франтишек. Его сразу твари убили. Храбрился, начал отстреливаться… Я его прикрывал, пока живой был. Потом в подвал. Заперся. Страшно было. Слышал взрывы. Это вы?

– Мы.

– Когда совсем не смог без воды, полез на башню, посмотреть, нет ли жилья. А там три твари. Отстреливался, другие услышали, полезли. И тут вы.

По его грязным щекам потекли слезы.

– Так, вот только нервничать не надо, – строго сказал Макс. – Держись. У нас воды много, еды много. Выходим тебя.

Минут через пятнадцать вернулся Кирилл, держа в руках плоскую кожаную сумку и красный рюкзак с металлическим каркасом. Он бросил найденное в гондоле на палубу буера и приказал эскадре возвращаться назад.

Когда подобрали Бориса, вечернее солнце уже начало наливаться красным. А еще надо было успеть до темноты покинуть плодородную зону. Ветер начинал менять направление, а значит, к утру мог подуть хамсин. Ближе к селению ветер уже заметно сместился к западу, что было удобно, так как можно было двигаться на юг почти галфиндом, не лавируя и не уваливаясь в крутой бакштаг, не позволяющий двигаться быстрее ветра.

Красное пыльное солнце пустыни быстро опускалась к скальной гряде, защищавшей селение с запада. От него на песке все больше удлинялись тени, словно пальцы гигантов тянулись навстречу возвращающейся эскадре.

Кирилл сидел на баке, под стакселем, в глубокой задумчивости. Хенрик лежал рядом, в полузабытьи, иногда нашептывая что-то по-польски. Кирилл вспомнил, как совсем недавно стоял на смотровой площадке с предчувствием близких перемен. А ведь так и вышло, не обмануло предчувствие! Тогда он подумал, что слишком раннее возвращение отряда Макса могло быть вызвано встречей с чем-то необычным, способным все изменить. И ведь почти так и вышло. Макс принес весть о необходимости поиска новых запасов топлива, которые привели к встрече с Хенриком. И теперь многое, очень многое в жизни Клана могло зависеть от того, что расскажет потерпевший крушение воздухоплаватель, когда придет в себя.

Тени от скал полностью накрыли эскадру. На душе Кирилла стало тревожно.

Глава 7

Через два дня, рано утром, когда Кирилл уже отправил домой ночевавшую с ним в эту ночь женщину, примчался Мид Джейран с известием, что Хенрик просит аудиенции главного в Клане.

– Как он? – спросил Кирилл, наматывая на голову белую куфию.

– Отлично. Окреп, хорошо ест. Улыбается все время.

– Понятно. Ну, веди его тогда.

Кирилл намеренно не общался с Хенриком все дни, пока Марина, занимавшая в поселении должность главного фельдшера, выхаживала истощенного путешественника. Он не хотел торопить события, не хотел вытягивать слова клещами. В таких делах спешка только вредит.

За тонкими бойницами окон мало что было видно – дул хамсин. Облака песка и пыли вихрились в потоках ветра, огибающего западную гряду скал. Жара и духота стояли невыносимые, но ко всему можно привыкнуть за тридцать лет.

Впрочем, два дня ожидания тоже не прошли впустую. Кирилл подробно изучил вещи, найденные на месте крушения воздушного шара. В кожаном планшете нашлись карты, на которых, судя по всему, был трассирован путь движения воздушного шара. Если линия, нанесенная красным карандашом, действительно отображала траекторию полета, то Хенрик вылетел с острова Готланд, пересек с севера на юг большую часть Европы, а потом и Средиземное море. Сам остров Готланд имел сто километров в длину и сорок в ширину. Кирилл про себя отметил, что это именно остров, а не участок материка, что могло иметь весомое значение.

Вообще ни в планшете, ни в рюкзаке не было ни одной кустарно изготовленной вещи. В планшете лежали карты и канцелярские принадлежности, линейка, транспортир, карандаши. Все словно вчера с завода. В рюкзаке пять кусков туалетного мыла, мыльница, фонарик со встроенным ручным генератором, девятимиллиметровый пистолет системы «Беретта» с пятью запасными магазинами, охотничий нож, мультитул американского производства, три газовые зажигалки, все полные, одно туристическое огниво, пять коробков спичек в герметичном пластиковом контейнере, топорик, три бритвенных станка и пара десятков упаковок лезвий к ним, ножницы, кожаные перчатки с обрезанными пальцами, стальной кастет промышленного изготовления, альпинистские веревки и карабины, пять банок тушенки, столько же мясного паштета и три банки рыбных консервов. В общем, довольно странный набор, явно с прицелом не только самому пользоваться этими вещами, но и обменять на что-то при случае. Всё было в состоянии идеальной сохранности.

Но более всего вызвали удивление фотографии. С десяток снимков, сделанных цифровым фотоаппаратом и распечатанных на высококачественном цветном струйном принтере. Причем, судя по истертой на краях бумаге, сделаны они были довольно давно, может, десять лет назад, может, и больше. На нескольких снимках были изображены люди, стоящие в очереди к совершенно непонятному устройству, намертво вмурованному в стену. На нескольких крупных планах было видно, как кто-то стоит, приложив руку к небольшому лючку в стальной стене. На другом снимке другая рука, а на оставшихся надпись на непонятном Кириллу языке и несколько изображений, снятых через микроскоп, которые ничего ровным счетом Кириллу не говорили.

Два дня изучения этих предметов нисколько не прибавили ясности. Кирилл понимал лишь одно – он столкнулся с чем-то совершенно непонятным, выходящим за рамки известной ему фактологии нового мира. Согласно этой фактологии и его личному опыту в новом мире существовали мутанты и зараженные, которые в любой момент могли стать мутантами. Когда-то существовали и люди, избежавшие заражения в бункере. Может быть, таких бункеров было несколько, но об одном Кирилл точно знал, так как сам некогда сбежал из него с друзьями, из которых выжить удалось ему одному. Впрочем, выжила еще девушка, на целых три года ставшая его спутницей, пока не мутировала. Но Кирилл, если честно, не часто о ней вспоминал, так как родить она от него не успела, а характер у нее был не лучший. Женщины Клана нравились ему намного больше, чем дочь каких-то богатеньких родителей, довольно взбалмошная, склонная к быстрой перемене не только решений, но и нравственных принципов.

Кроме мутантов, зараженных и чистых, существовал еще сам Кирилл, но, по всей видимости, в единственном экземпляре. По крайней мере, он ни разу не встречал человека зараженного, но не мутировавшего тридцать лет. Кирилл представления не имел, почему он сам не мутировал. Возможно, речь шла о каком-то уникальном иммунитете и вирус почему-то не прижился в его организме, а может, сам организм по каким-то причинам, хотя и был заражен, но не развивался по тем же законам, что остальные.

Хенрик не мог быть чистым от вируса, потому что вирус, как говорил опыт Кирилла, был везде и любой человек без защитного снаряжения заражался. Но Хенрик не мог быть и обычным зараженным, так как был чуть младше Кирилла, а значит, не мутировал больше десяти лет, чего на памяти Кирилла никогда не случалось. Ну и, конечно, он не был мутантом. То есть Хенрик был либо кем-то совершенно выходящим за рамки представлений Кирилла о новом мире, или же он был таким же, как сам Кирилл.

Впрочем, последнее предположение тоже было сомнительным, так как, хотя он и мог бы теоретически выжить так же, как и Кирилл, но тогда он не смог бы предпринять столь дальнего путешествия, да еще и по воздуху. То есть там, откуда прибыл поляк, таких, как он, было много. Иначе знания старого мира невозможно было бы сохранить в таком объеме. Кирилл, даже будучи главой большого и хорошо организованного Клана, не мог эти знания применять в полном объеме и пользовался огромным количеством новых, кустарно изготовленных предметов. У Хенрика же в рюкзаке были исключительно вещи нового мира, что говорило о многом, но в то же время заводило в тупик все попытки объяснить их наличие в рамках реалий нового мира. И Кирилл понимал, что объяснения воздухоплавателя могут вывести за эти рамки. Он очень на это надеялся.

Вскоре Джейран привел Хенрика.

– Можешь быть свободным! – Кирилл отправил порученца. – А вы садитесь.

Кирилл предложил гостю стул, стоящий с другой стороны стола.

– Вы? – Хенрик глянул на Кирилла с непониманием. – Так официально?

– Ну… – Кирилл смутился. – Это привычка. Уважительное обращение к малознакомым людям.

– Мне проще на «ты», – признался поляк. – Иначе я чувствую себя неловко.

– Хорошо. – Кирилл улыбнулся. – Как вы… Ой, прости! Как ты себя чувствуешь?

– Намного лучше. Спасибо большое.

– Я рылся в твоих вещах, – сразу сообщил Кирилл.

– Конечно, я понимаю. Это не страшно. Все равно я бы тебе все показал. Так уйдет меньше времени.

– На что?

– На объяснения. Я понимаю, что у тебя есть любопытство к тому, откуда я, зачем и куда летел воздушным шаром. Но у меня тоже есть любопытство. Ты ведь не был на острове?

– На каком?

– Остров Готланд. Если ты смотрел карты, то видел его.

– Нет, на острове Готланд я никогда не был, – заявил Кирилл.

– Конечно, не был, иначе я бы знал тебя. Ты там не был, но тебе примерно пятьдесят лет. Так?

– Да.

– Это меня… Как сказать… Очень сильно удивляет. Обескураживает. Да. Где ты нашел антивирус, если никогда не был на острове Готланд?

Кирилл опешил. Что угодно он ожидал услышать, но только не слово «антивирус».

– Что? Не понимаю! – возбужденно произнес Кирилл, ощущая, как мысли спутались у него в голове. – Все же существует антивирус?

– Ты меня удивляешь еще больше, – признался Хенрик. – Я шокирован.

– Чем?!

– Многим! Ты получил дозу антивируса за пределами острова Готланд, что все считают невозможным. И в то же время не знаешь о существовании антивируса. Процедуру его получения невозможно забыть. Хотя… Может, ты его получил другим способом, чем я, и действительно не знаешь об этом… Но как? Профессор Иванов уверен, что антивирус существует только на Готланде! Мы много лет жили в этой, как сказать, системе координат. А ты из нее выпадаешь. Вот что меня шокирует!

– Знаешь ли… – чуть успокоившись, ответил Кирилл. – Вот честно скажу, что я шокирован не меньше. Очень давно, чисто теоретически, я предполагал… Точнее, моя мама предположила, что вирус выведен искусственно, а раз так, может существовать антивирус…

– На основании чего она сделала такое предположение? – заинтересовался Хенрик.

– На основании логических выводов. У нее не было никаких данных, кроме того, что мы увидели в день заражения.

– Она очень умная.

– Была… – хмуро уточнил Кирилл.

– Она права по всем пунктам. Вирус действительно создан искусственно, и антивирус действительно существует.

Кирилл откинулся на спинку стула.

– Вы уверены?

– Вы?

– Простите, привычка… Ты уверен?

– Абсолютно. И первому, и второму есть доказательства. И все они на острове Готланд, откуда я прибыл. Доказательством искусственного происхождения вируса является лаборатория доктора Вильмана. Он и создал эту гадость. И антивирус создал тоже он. Ты видел фотографии в рюкзаке?

– Да…

– Давай их сюда, многое станет тебе понятнее. А может, и мне.

Кирилл хмыкнул и достал фотографии из рюкзака, стоящего за кроватью. Хенрик разложил их на столе.

– Люди у стены стоят в очереди за вакциной, – пояснил он. – А стена в лаборатории доктора Вильмана. Он ее и соорудил, причем задолго до заражения. Готовился. Я сам получил анитивирус таким образом. И мы все. Все, кто живет на острове.

– И много вас там?

– Довольно много.

– И никто не мутирует?

– Конечно. Мы все получили вакцину.

– Так, хорошо… – Кирилл задумался. – У меня нет ни малейших причин не доверять тебе. Поэтому принимаю твою версию как данное.

– Но где ты сам взял антивирус? – спросил Хенрик. – По теории доктора Иванова он есть только на острове и нигде больше. Но ты не был на острове… Хотя… Может, ты был в Исландии?

– Нет, в Исландии я тоже не был никогда, – с усмешкой ответил Кирилл. – При чем тут вообще Исландия? И что за теория доктора Иванова? Он русский, судя по фамилии.

– Да, русский. Мы с ним друзья. Ты не мутировал за тридцать лет. Значит, штамм Вильмана в твоем организме замещен…

– Замещен? Как это?

– Пожалуйста, не спеши! – взмолился поляк. – Чтобы все понять, тебе надо узнать, как оно происходило с самого начала, тридцать лет назад.

– Хорошо. Извини. Я слушаю, – кивнув, ответил Кирилл.

И Хенрик начал свой долгий рассказ. Сначала он рассказал собственную историю, как, заразившись, пережил весь ужас первых дней, как у него на глазах мутировала его жена и как сам он пытался покончить с собой, а потом, отчаявшись, примкнул к банде гданьских разбойников. Как во время одного из рейдов, догоняя очередную жертву на автомобиле, он с подельниками перевернулся, не вписавшись в поворот, и едва выжил после опрокидывания. Как его спас тот, за кем они гнались, вытащил из горящей машины, наложил шину на сломанную руку.

– Это был польский врач, – пояснил Хенрик. – Один из тех, кто, изучая документы, статьи из открытых источников, заподозрил доктора Вильмана в терроризме глобального масштаба.

Впрочем, как выяснилось, доктор Вильман и не особо скрывался. Наоборот, он устроил нечто вроде безумной игры, где по одну сторону воображаемого стола сидел он сам, по другую все человечество. Он оставлял знаки и подсказки, по его мнению, они должны были мотивировать людей на совершение различных действий, которые сам он считал то ли правильными, то ли забавными. Ему мало было уничтожить цивилизацию при помощи созданного им штамма, он радостно плясал на останках этой цивилизации.

– Врач мутировал через три дня после нашего знакомства, – со вздохом сообщил Хенрик. – Не оставив ни документов, ни каких-то иных доказательств. Только название острова. И все. Но я решил рискнуть. Взял старый моторный баркас и на нем, преодолев больше двухсот километров, добрался до Готланда. К счастью, старания не пропали даром. Врач во всем оказался прав. И не он один. Там, на острове, я познакомился с доктором Ивановым, который активировал «стену Вильмана».

Он придвинул фотографию, где люди стояли в очереди, чтобы приложить руку к лючку.

– К сожалению, антивирус можно получить только у этой стены, – закончил свой рассказ Хенрик.

– Как так? – удивился Кирилл. – Лекарство же где-то хранится!

– Многие так думали. Но пройти созданную Вильманом защиту не удалось никому. Возможно, саркофаг с антивирусом выдержит и ядерный удар. Система работает полностью автоматически. Приложил руку, прочел надпись, получил укол, и все. Живи и здравствуй до старости.

– Какую надпись? – насторожился Кирилл.

– Вот эту. – Хенрик показал пару фотографий небольшого светового табло.

– Я не понимаю.

– Да… Не понимаешь. Но дело в том, что я пустился в путь на воздушном шаре именно из-за этой надписи. Очень давно, почти тридцать лет назад, смысл ее мне показался абсурдным, не важным, ничего для меня не значащим. На моих глазах мутировало много людей, и когда я оказался возле «стены Вильмана», мне хотелось только одного – быстрее получить укол. Ничего больше. До надписи ли мне было? Но с годами многое изменилось. Эта надпись не выходила у меня из головы, преследовала меня во сне, и, в конце концов, я не выдержал.

– В каком плане?

– В плане? Ах, да, понимаю. В молодости о другом думаешь, но когда прожито почти пятьдесят лет, начинаешь понимать, что человеческая жизнь меряется не только прожитым временем.

– При чем тут надпись? – Кирилл вернул Хенрика к теме.

– Там написано, что человечество наказано за грехи. Доктор Вильман возомнил себя карающим богом. Выпустил в атмосферу свое кошмарное творение и создал единственное место, где люди могут избавиться от опасности неизбежной мутации. И люди убивали друг друга за возможность первыми приложить руку к стене, потом восстановился порядок, люди поняли, что антивируса хватит на всех. Но надпись гласила и то, что есть спасение для всего человечества. Не только для этих… – Хенрик постучал пальцем по изображению каждого стоящего в очереди человека. – А для всех. И не так, как для этих, а по-настоящему.

– Не понимаю.

– Со всех этих людей, и с меня, и с доктора Иванова, Вильман взял очень высокую плату за дозу антивируса. Но никто из нас не думал, насколько она высока, когда прикладывал руку к стене. Понимаешь, этот антивирус не является лекарством. Он не убивает штамм Вильмана, а замещает его другой структурой. Эта новая структура не вызывает мутации, да, она спасает от нее. Но она делает человека бесплодным. Ты как бы покупаешь себе жизнь, отбирая ее у следующих поколений.

– Ого! – Кирилл нахмурился, оценив масштаб безумного гения Вильмана. – Но ко мне это тогда точно не имеет никакого отношения.

– О чем ты?

– Я не бесплодный, – ответил Кирилл. – Я не мутировал, но зачал много детей.

Хенрик вытаращился на собеседника, словно увидел инопланетянина, ремонтирующего летающую тарелку разводным ключом из набора сантехника.

– Это действительно так! – уверил его Кирилл.

– Кто же ты тогда?

– Сам не знаю. Я такой от природы.

– Неужели имунный? Поразительно! Есть легенда, что доктор Вильман создал штамм таким образом, что его самого он не поражал. Преградой для заражения служил, дескать, какой-то участок генетического кода. Возможно, это участок есть не только у самого Вильмана, но и еще у кого-то.

– Хочешь сказать, что у меня геном маньяка-убийцы? – Кирилл нахмурился.

– Нет… Дело ведь не в склонности к мании, может быть, в чем-то еще. Но это просто легенда. Досужее предположение. Скорее всего, Вильман для себя сделал особый антидот. С другой стороны, ты ведь существуешь… Загадка. Но эта загадка может быть частью главной тайны. Я уже говорил что часть надписи сообщала, что есть спасение для всего человечества. И ключ к нему находится где-то в Исландии. Доктор Иванов отправлял туда экспедиции, но безуспешно. Ничего не нашли. Впрочем, такой неудаче есть, опять же легендарное, объяснение. В надписи четко сказано, что найти ключ может лишь тот, кто не воспользовался «стеной Вильмана».

– Ого! – заинтересовался Кирилл. – Вечер перестает быть томным.

– Сейчас утро. – Хенрик с непониманием глянул на узкое окно.

– Это цитата из литературного произведения. Не обращай внимания. То есть, чтобы спасти человечество, кто-то должен рискнуть собой? Отказаться обезопасить себя от мутации у «стены Вильмана» и переться в Исландию с неизвестным конечным результатом? Сильный ход. Достойный настоящего маньяка, сказать нечего. Понимаю, таких людей найти непросто.

– Да. Когда представляется шанс спасти собственную жизнь, никто не думает о спасении других и о будущих поколениях.

– Лишь бы самому подольше покоптить небо.

– Я думал так же. Очень давно, стоя у стены, – признался Хенрик. – Но лет десять назад понял, что ошибся. Ты верно сказал. Коптить небо. Очень точно. В этом нет никакого смысла, если не можешь передать частицу себя дальше, в новые поколения. Ты сказал, что у тебя много детей. И я тебе очень завидую. Потому что, отжив положенный срок, я не оставлю после себя ничего. А ты уже оставил. И вот тогда я подумал, что все же могу что-то сделать. Мы с Франтишеком, он тоже поляк, задумали покинуть остров и искать людей, способных сделать то, чего мы сами не сделали. В надписи Вильмана сказано, что отыскать ключ в Исландии может только тот, кто не получил вакцину у стены. Значит, нам нужны были зараженные. Но те, что живут на берегах Балтики, совсем одичали, опустились до уровня каменного века. Им такие абстрактные понятия, как спасение человечества, просто не объяснить. И тогда Франтишек предположил, что надо искать людей в Африке, где сухо, где жизнь зараженных не представляет собой непрерывную борьбу с мутантами. Мы, с разрешения правительства Готланда, взяли один из двух хранящихся в аэропорту Готланда воздушных шаров, нам помогли наполнить его гелием, мы дождались северного ветра и полетели на юг. Но уже при приближении к Средиземному морю шар начал терять подъемную силу. Мы сбросили балласт, даже что-то из вещей, и дотянули до суши. Но падающий шар заметили мутанты, живущие в озере. На нас напали, Франтишика убили, а я спрятался в подвале, заперев стальную дверь. Остальное вы знаете. Я услышал ваши взрывы, потом жажда оказалась выше страха, и я полез в диспетчерскую башню.

– Понятно. Но получается, ты нашел, что искал.

– Как?

– Ты же искал зараженных, не живущих в каменном веке. Вот, ты нашел их. Почти тысяча человек.

– И ты мне позволишь выступить перед ними? – удивился Хенрик.

– Почему нет?

– Ты ведь над ними царь! Если они узнают, что можно избежать мутации, просто добравшись до Готланда, они попытаются добраться туда. И твоему царству конец.

– Я не царь, – хмыкнув, ответил Кирилл. – Я просто самый старший среди этих людей. Не по должности, а по возрасту. И не мне принимать за них решения, касающиеся их будущего. Конечно, все, что ты сказал, я доведу до всеобщего сведения.

– Ты удивительный человек! – сощурившись, произнес Хенрик. – Я таких еще не встречал.

– Не преувеличивай, – отмахнулся Кирилл. – Ты меня не знаешь совсем. Сам ты что собираешься делать?

– Не знаю. Не думал. Я себя чувствую, как лосось, который оставил потомство и стал не нужен природе. Ведь моей целью было лишь донести информацию для тех, кто может ею воспользоваться. Но я не из их числа. Штамм Вильмана в моем организме заменен антивирусом Вильмана, а это значит, что в Исландии от меня не будет пользы. Вильман четко указал, что ключ к спасению человечества может найти только тот, кто рискнет не воспользоваться вакциной.

– А что я буду делать, тебе интересно? – Кирилл пристально глянул на Хенрика.

– С тобой все понятно, – улыбнувшись, ответил поляк. – Остров Готланд тебя не интересует, ты и так не мутируешь. Но и здесь ты вряд ли решишь остаться, имея полученную информацию.

– Почему? – Кирилл вздернул брови. – Доживу спокойно свой век.

– Я тоже так думал. – Хенрик вздохнул. – Но не вышло. Я бы с радостью рванул в Исландию. Но я сам закрыл себе путь туда. Ты же, в отличие от меня, свой шанс не поменял на возможность коптить небо. К тому же возраст. Ты каждый день будешь думать о том, что не становишься сильнее и выносливее. Не сможешь усидеть на месте, как я не смог. Говорю же, с тобой все ясно. Меня больше волнует, какое решение примут твои люди. Для них страх мутировать, как и для меня когда-то, является самой мощной мотивацией. Я более чем уверен, что большинство захочет совершить бросок в сторону Готланда, где все четко и ясно, а не в Исландию, где неизвестно, что и как.

– Возможно. А кто-то, скорее всего, вообще не захочет ничего менять и останется здесь. Особенно женщины, особенно те, что с детьми.

– Если ты захочешь двигаться в Исландию, тебе понадобится отряд. Хотя бы небольшой. В одиночку не совершить бросок через всю Европу.

– А ты говоришь, что со мной все понятно, – усмехнулся Кирилл. – Ничего со мной не понятно. Один я до Исландии не доберусь. Значит, рвану я туда или нет, будет зависеть от того, захочет ли кто-то рвануть со мной. Заставлять я точно никого не буду. И даже уговаривать. Так что ничего не понятно. Одно могу сказать точно. На Готланд я никого не поведу. Или здесь останусь, женщинам помогать суп варить, или в Исландию.

Проводив Хенрика, Кирилл включил рацию, вызвал штаб и попросил прибыть Макса. Конечно, с учетом всех обстоятельств, надо было двигать в штаб самому, собирать высший офицерский совет и принимать взвешенное решение. И это, безусловно, сделать придется в любом случае, но сначала Кирилл хотел разобраться в эмоциональной стороне вопроса. Офицерский совет тут не помощник, тут нужен друг. И хотя друзей у Кирилла давно уже не было, но Макс был сыном одного из них. За последние несколько дней Кирилл убедился, что преемственность поколений совсем не пустой звук и ее все же стоит учитывать.