Текст книги "Новые байки старого психиатра"

Островок лета

Наконец-то улучшилась погода, устаканилась. Прекратились густые снегопады, Солнце выбралось из плена непробиваемой серой хмари.

Красиво стало утром в так называемый «синий час», наступающий за полчаса до восхода! В это время освещается не земля, а небо, которое становится ярко-синим. На таком фоне городские улицы с заснеженными деревьями смотрятся завораживающе-прекрасно.

Только зашел на территорию Центра, смотрю, выгружаются из машины два фельдшера из предыдущей смены: Настя Вавилова и Аня Миронова. Обычно-то они веселушки-хохотушки, а тут у обеих глаза на мокром месте. Сразу с расспросами к ним не полез, а сперва помог донести наиболее тяжелое медицинское имущество.

– Что стряслось-то, рассказывайте!

– Да сейчас, на последнем вызове, дура одна сказала, что напишет на нас жалобу в Следственный комитет за то, что якобы мы у нее взятку вымогали, представляете? – сказала Настя, готовая разрыдаться в голос.

– Интересно, за что?

– За то, что отказали в госпитализации. Нет, а с чем бы мы ее повезли? С давлением сто сорок и головной болью? У нее же все нормально! Но она же все нервы вымотала! А представляете, если на самом деле напишет?

– Настя, в первую очередь ты должна расписать эту ситуацию в карточке. Обязательно! Ну а если эта идиотка действительно что-то куда-то напишет, то статью о клевете никто не отменял.

– Спасибо, Юрий Иваныч, сейчас обязательно напишу.

Объявили конференцию. После доклада старшего врача, слово взяла начмед Надежда Юрьевна:

– Коллеги, девятнадцатого и двадцатого декабря пройдет учеба по ОКС, с выдачей сертификатов. Внизу висят списки тех, для кого явка обязательна.

– Коллеги, вопросы есть? – спросил главный.

– Да, есть, – сказала фельдшер Титова. – В машинах очень холодно…

– Извините, перебью, вы говорите про свою машину или про все?

В зале раздался гул и реплики с мест: «У нас, в семнадцатой», «И в тридцать второй!» «В …».

– Просто водители экономят бензин! – сказала врач Ковалева.

– Коллеги, я все понял. Этот вопрос решу незамедлительно. А сейчас, если других вопросов нет, можете быть свободными!

Спустился вниз и там, в списках, развешанных на стене, увидел себя в кандидатах на обучение. Нет, я не против учебы. Застаиваться и закисать в собственном соку совершенно неприемлемо. Но вот обучаться одному и тому же по нескольку раз, у одного и того же лектора, это уже лишнее. Зачем мне слушать то, что я знаю уже наизусть и даже помню ее мимику и интонации? Нет бы направляли нас туда, где совмещается приятное с полезным: учеба интересная плюс раздача баллов. Да, поскольку мы все включены в процесс непрерывного медицинского образования, то без баллов нам никуда. Если не наберешь их нужное количество, то и аккредитацию не пройдешь. А это значит, что работать по специальности не позволят. Где же брать эти чертовы баллы? Изредка на очных образовательных мероприятиях, но в основном на портале НМО, заочно. Вот так и собираем, как грибы.

Вот все и поразъехались. Одни мы остались. И вдруг наш водитель Володя явился. Красный, как рак, идет, за стены держится:

– Слушайте, мужики, что-то мне совсем плохо, – сказал он хриплым голосом.

– Так пойдем-ка, сейчас тебе давление измерим и кардиограмму снимем. Давай, ложись на кушетку.

Эх, япона мама, а давление-то двести десять на сто! Тахикардия под сто двадцать лупит. Если сейчас же не принять мер, то запросто случится геморрагический инсульт, проще говоря, кровоизлияние в мозг. Сделали энное количество гипотензивного препарата, обладающего одновременно центральным и периферическим действием. Снизили до ста семидесяти на девяносто. Все, с дальнейшим снижением тормознули, чтобы избежать риска уже ишемического инсульта. Короче говоря, давление снижали очень и очень постепенно, без лишней спешки. Тахикардию укротили бета-блокатором под язык.

Вот и ожил Владимир, лицо нормальную окраску приобрело, дышать стал нормально. Стал в бой рваться, то бишь работать настроился. Однако же я, жестокий перестраховщик, категорически запретил ему любой труд, разрешив лишь лежание в водительской комнате отдыха. Повыступал он, конечно, но бесполезно. Дали нам другую машину. С другим водителем, разумеется. Нда… Костя, как человек, очень хороший, вот только города не знает совершенно. Зачастую и навигатор ему не указ. Нет, он местный и на скорой работает лет пять. Но вот бывает такая штука, как топографическая бестолковость. Слово «кретинизм» не употребляю, иначе оно стало бы звучать очень грубо по отношению к хорошему человеку.

Ладно, ничего не поделаешь, поработаю живым навигатором, от меня не убудет.

Вызов дали уже около одиннадцати. Поедем на психоз у молодого человека двадцати четырех лет. Больной знакомый, были мы у него давненько-давненько, но запомнился он ярким, складным, систематизированным бредом. Величал он себя «Богакрасом» – Богом Абсолютной Красоты. Считал себя настолько красивым и совершенным, что родители показывали его в интернете. Но не просто так, а зарабатывая на нем миллиарды. Помнится, обидно ему стало, что он – сам Бог, а бабло мимо него со свистом пролетает. Ну вот на этой почве и побил он родителей в назидание, чтоб в следующий раз неповадно было бога за лоха держать.

Встретила нас мама больного, изменившаяся, с хронически грустным и усталым взором:

– Здравствуйте, узнала-узнала! Опять он ухудшился, бредятину какую-то несет, меня во всех грехах обвиняет. Заявил сегодня, что я ему не мать, за ним слежку организовала и убить хочу. От еды стал отказываться. Заставляет покупать только крекеры и хлебцы. Из дома вообще перестал выходить. Помыться-переодеться чуть ли не с боем заставляю. Муж в августе умер, теперь вот одна воюю. Ох, даже не знаю, что дальше будет…

Больной сидел за письменным столом и что-то изображал в тонкой школьной тетради. Вся комната была пропитана запахом немытого тела.

– Здравствуй, Жень! Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Зачем вы приехали?

– Лучше скажи, в чем ты свою маму обвиняешь?

– А почему вы ее называете моей матерью? У меня нет матери. Вот, смотрите, я вам покажу, – он взял со стола тетрадь и показал мне. – Вот, посмотрите и сами убедитесь!

– Нууу… честно говоря, я не понял, в чем мне нужно убеждаться.

– Вот, смотрите, – показал он мне на хаотичное переплетение линий, множество точек и цифр. – Эти энергетические точки и переплетение потоков говорят о том, что эта женщина хочет меня уничтожить. А по этим цифрам я понял, что за мной следят с улицы. Тридцать один человек. Если я ее не уничтожу, значит меня уничтожат!

– Жень, а вот это все тебе кто-то подсказывает, или ты сам до всего додумываешься?

– Сам, конечно! Тут чистая логика и все. Вот смотрите: в пачке десять хлебцев. А десятка всегда означает слежку и подготовку к убийству. И еще, та, которая называет себя моей матерью, купила себе новую сумку, черную. Черное – это обгорелое от огня. А значит, что после того, как они меня убьют, тело сожгут.

– Так а за что тебя убивать-то?

– Ну не знаю, наверно за мою высокую сущность.

– Все понятно. Поехали, Женя, в больницу. Сам знаешь, там безопасно, все плохое заблокируется лекарствами.

– Ладно, поедемте.

У Евгения – параноидная шизофрения с формирующимся дефектом личности. Он монотонен, неэмоционален. Прежний систематизированный бред распался, утратив всю яркость. Кроме того, Евгений продемонстрировал характерное для шизофрении паралогическое мышление. Оно выражается в ошибочном, странном для окружающих анализе самых обычных фактов и событий. Причем нарушение законов логики является для больных совершенно незаметным. Помните, как он сказал? «Десятка означает слежку и подготовку к убийству», следующая паралогическая цепочка: «Черное – горелое – огонь – сожжение тела».

Поводом к следующему вызову было падение с высоты мужчины восьмидесяти одного года. Вызвала соседка.

При помощи навигатора в лице вашего покорного слуги, подъехали к добротному частному дому. Возле калитки нас встретила сердитая пожилая женщина:

– Здравствуйте, я соседка этого дурака. Берите сразу носилки, вон он, во дворе валяется!

– Он в сознании?

– Да еще и в каком! Обматерил меня из души в душу!

Да, внешне весьма крепкий пожилой мужчина, действительно лежал во дворе, неподалеку от приставленной к крыше лестнице.

– Здравствуйте, что случилось-то?

– Да что, залез на крышу снег чистить, а эта дура увидела и как заорет: «Василич, ты с ума что ли сошел? Ведь сейчас навернешься!». Ну я и навернулся. Вот ведь до чего у нее язык-то поганый! Ой, как больно-то…

– Ах ты паразит неблагодарный! Это за все-то хорошее?! Да больше никогда тебе слова не скажу! И вообще, больше тебя не знаю!

– Эх, Валька, да хватит тебе орать-то! Меня же, наверно, сейчас увезут, зайди ко мне в дом, собери штаны, тапки, бритву, ну сама знаешь, чего надо. А потом со мной поедем!

– Ну вот что с тобой делать, а? Эх, дурак, дурак… Ладно сейчас все сделаю.

После осмотра в машине стали видны последствия падения: вывих левого плечевого сустава, перелом луча в типичном месте, перелом лодыжки, повреждение связок левого коленного сустава. Пока ждали соседку, разговорились с пострадавшим.

– Какие интересные у вас отношения! То ругаетесь, то тут же миритесь!

– Да просто мы с Валентиной друг друга лет пятьдесят знаем. Она вдова и я вдовец, вроде как родные стали. А всерьез-то никогда и не ругивались!

Обезболили мы Василича, прочую помощь оказали. Тут и соседка пришла:

– Ну что, Василич, нашел на опу приключений?

– Да ну тебя в баню, Валька!

Свезли мы его в травматологическое отделение одной из городских больниц. Ну а после этого вызова и на душе как-то потеплело.

Так, обед, обед и еще раз обед! Уже хочется не поесть, а пожрать. Все, разрешили, едем на Центр. А там – три бригады. Ну что ж, нормально, значит сразу же после обеда на вызовы не погонят. Но не угадал я. Погнали всех разом на ДТП с пятью пострадавшими через двадцать минут после приезда.

На месте быстро выяснилось, что столкнулись легковая иномарка с пассажирским автобусом. Первой приехала, как и положено, первая бригада – анестезиолого-реанимационная. Они забрали водителя иномарки, всего переломанного, с сочетанной травмой. Нашим же четырем бригадам, приехавшим с Центра, достались, соответственно, четверо пострадавших из автобуса, к счастью, не таких тяжелых.

Мы взяли женщину сорока трех лет с раной на голове и подозрением на ушиб головного мозга. Да, именно на ушиб, а не сотрясение. Пострадавшая находилось в состоянии оглушения, на вопросы отвечала с задержкой, речь замедлена. Обстоятельства получения травм не помнила совершенно. Помощь оказали по стандарту и в областную нейрохирургию свезли. А там, на КТ, диагноз подтвердился. Были у нее перелом теменной кости и субдуральная гематома.

Не успел освободиться, как подкинули следующий вызов: болит живот у женщины тридцати двух лет.

Открыла нам сама больная с подбитыми глазами и разбитыми губами. Видно было, что перемещение в прихожую и обратно, отняло у нее все силы, и она буквально упала на кровать.

– Что с вами случилось?

– Да я на антресоль полезла и упала лицом об пол и животом. Теперь живот очень болит.

– Ну и к чему вы нам сказки рассказываете про какое-то падение?

– Перестаньте, пожалуйста! Вы врач или полицейский? Окажите мне помощь безо всяких допросов!

– Хорошо, как скажете. Без допросов, значит без допросов. Покажите сами, в каком месте болит живот?

– Ой, да везде болит, не могу точно сказать.

Живот мягкий, болезненный в пологих местах. Давление сто на семьдесят, пульс, естественно, частит. Ну что ж, налицо тупая травма живота с повреждением паренхиматозного органа и внутренним кровотечением. Проще говоря, у больной – разрыв селезенки, которая нещадно кровит. Само собой разумеется, что от простого падения с небольшой высоты такие травмы не получились бы. Здесь, со стопроцентной уверенностью можно утверждать, что над пострадавшей поработал тяжелый мужской кулак.

Свой диагноз сформулировал так: «Тупая травма живота, внутреннее кровотечение? Закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга?». Помощь оказали по стандарту и в стационар свезли. А уж кто ее покалечил, так и осталось тайной. Ну что ж, дело хозяйское. Потерпевшая права: не вправе я допрашивать. Она – взрослый человек и сама себе хозяйка.

Вот и следующий вызов прилетел: психоз у мужчины пятидесяти лет. Вызвала сожительница.

Да, квартиры алкоголиков ни с какими другими не спутаешь. Вот вроде и непритонисто, а как-то неопрятно и неуютно, будто в общественном месте.

Сожительница больного, невысокая, коротко стриженная крепкая женщина, рассказала нам прокуренным голосом:

– Это я вас вызвала. У него крыша капитально слетела, допился! Юбилей свой, <самка собаки>, отмечал пять дней! Вчера вечером мой халат за соседку принял, выгонять начал. Я еле успокоила. Утром сегодня встал и говорит: «Ночью на меня трое напали, я еле отбился!». А кто на него мог напасть, если он спал и не выходил никуда? Потом он на работу ушел…

– Извините, перебью, а кем он работает?

– Сантехником в «управляшке». Ну вот, часа два назад пришел, весь перепуганный, говорит, что его прямо до квартиры «пасли», а теперь на лестничной площадке договариваются, чтоб все по-тихому было.

– Ладно, где он сейчас?

– Вон, в маленькой комнате!

Больной, в рабочей одежде, лежал на кровати и, задирая ноги, кого-то ловил.

– Здорова, Николай Иваныч! Как дела, чем занимаешься?

– Дык вон, друзья-то бегают, щекочут меня! Эх вы, засранцы этакие! – при этом он делал хватательные движения руками.

– Ну что, поймал?

– Да вот все никак…

– Ну ладно, отвлекись от друзей-то, скажи, кто мы такие?

– А я откуда знаю?

– Мы – скорая помощь. Не догадываешься, зачем мы приехали?

– Да почем я знаю?

– А ты сам-то не болен, нет?

– Нет, я уж давно не болел.

– Ну ладно, а вот ты говорил, что за тобой кто-то следит?

– Да-да! – резко напрягся он. – Вон, под окнами черная машина, она меня «пасет»!

– Сама машина «пасет» или люди в ней?

– Ну конечно люди, что вы мне тут голову-то морочите! Я же все их разговоры слышал. Они напрямую сказали, что хотят меня грохнуть!

– Так, Николай Иваныч, поедем-ка в больницу! Там хорошо, безопасно, никто никого не «пасет».

– Да ну <нафиг>!

– Ладно, ладно, только не кобенься! Сказал поехали, значит поехали!

В общем, уговорили мы Николая Иваныча. Нарисовал я ему алкогольный делирий, и поехали мы в наркологию. А по дороге он резко ухудшился: сознание стало спутанным, сидеть уже не мог, начал заваливаться. По этой причине, как только привезли, так тут же его в реанимацию забрали. Да, не устану повторять, что «белочка» – это не безобидные «глюки», а сильнейшая интоксикация, поражающая практически все органы и системы. Так что выкарабкается ли Николай Иваныч, это очень большой вопрос.

Велено следовать в сторону Центра. Ладно следуем, только не факт, что доследуем. Но нет, так и приехали.

Смотрю, кроме нас там педиатрическая бригада.

Но, они нам не конкуренты: очередности в вызовах не будет.

– Ну как, заездили вас или нет, Юрий Иваныч? – поинтересовался врач Орлов.

– Да нет, не особо, Леонид Андреич.

– А вот нас заездили капитально! Да это что же такое-то, вызывают на температуры тридцать семь с копейками! Ну какая там, нафиг, экстренная помощь? Такую температуру снижать нельзя. Ну да, горло красное, кашель и что? Данных-то за пневмонию нет. Да, я всегда предлагаю госпитализацию в инфекционный стационар, но мамы отказываются. Ведь я же не участковый педиатр, назначать лечение не имею права. Вот только им этого не объяснишь. Они же все требуют какого-то волшебного укола или пилюли!

– Да, Леонид Андреич, вы полностью правы.

Вскоре получили мы вызов: электротравма у мужчины сорока трех лет. Вызвала жена. Больной в сознании. А вот это самое замечательное. Значит, будем надеяться, все обойдется без ужастиков.

В прихожей нас встретила супруга больного:

– Ой, слушайте, как он меня напугал! Вы представляете, поддатый взялся ставить новую розетку, а отключить электричество забыл! Ну и получил по полной программе!

– Сам-то он как сейчас?

– Да вон – ходит-бродит, как ни в чем не бывало!

Тут подошел сам больной, хоть и поддатенький, но вполне себе адекватный и добродушный:

– Здравствуйте, доктора! Да у меня же все нормально! Оль, ну зачем ты людей от работы отвлекаешь?

– Ладно, ничего страшного, пойдемте в комнату, посмотрим вас. Давайте ложитесь и рассказывайте, что с вами произошло.

– Да что… Решил розетку поменять, а башка-то дырявая, забыл отключить электричество. Ну и ударило меня так, что в другой конец комнаты отлетел.

– Сознание не теряли?

– Да вроде нет. Сразу встал и ничего, прям как живой!

Сделали ЭКГ, там ничего плохого, главное, что ритм нормальный. Ожогов нет. Но электротравма коварна тем, что даже спустя время может вызвать серьезное нарушение ритма. Предложили пострадавшему стационар, но тот категорически отказался. Ну а нам что оставалось? Предупредил его строго-настрого, что если почувствуешь, как сердце бьется как-то неправильно, то скорую нужно будет вызвать немедленно.

Следующим вызовом была травма ноги у женщины шестидесяти пяти лет. Вызов уличный, а это значит, что мы должны поторопиться.

Приехали и увидели традиционную зимнюю травму: шла женщина в магазин, никого не трогала, а тут скользкое место, падение и как итог – перелом обеих лодыжек на левой ноге. Такая травма лечится не в травмпункте, а исключительно в стационаре. Сказал об этом пострадавшей, а она в слезы:

– Ой, да ведь у меня же муж дома парализованный, как же я его брошу-то?

– Вы пока погодите горевать. Сейчас приедем, вам сделают рентген, может еще и не подтвердится мой диагноз. Но в любом случае, без лечения вам никак нельзя. Как же вы за ним ухаживать-то будете?

– Ладно, сейчас дочери позвоню. Ой, как не хочется ее тревожить, она же на работе целыми днями…

Думал, что на Центр нас запустят, а вот и фигушки! Еще дали вызов: психоз у женщины тридцати одного года. Вызвала сама. Ну-ну, посмотрим, что там за психоз.

Открыла нам мама больной:

– Здравствуйте, вы уж извините, пожалуйста, может зря она вас вызвала. Но ведь ее не переспоришь.

Больная поникшая, потухшая, сидела на диване перед телевизором.

– Здравствуйте, что с вами случилось? В чем выражается ваш психоз?

– Меня тревога мучает и днем, и ночью. Каждый день панические атаки. Я вообще ничего не могу делать. Только сижу или лежу, как дура…

– Так, а вы где-то лечились?

– Да, лечилась в четвертом отделении, в ноябре выписали. Три месяца лежала. Сначала нормально было, потом опять все плохо стало…

– А вы что-то принимаете?

– Принимала <Названия бензодиазепинового препарата и антидепрессанта>.

– Так, а сейчас почему не принимаете?

– Потому что у меня лекарства кончились, а их только по рецепту продают. Но если в диспансер идти, там нужно полдня в очереди простоять.

– Да ладно, так уж и полдня? Ведь мы же туда приезжаем на перевозки и ни разу больших очередей не видели.

– Ну вот вы не видели, а я видела! – начала раздражаться больная. – Вы можете меня увезти в четвертое отделение?

– К сожалению, нет. Там лечатся не с психозами, а с неврозами. И поэтому экстренно туда никого не госпитализируют. Да вы же и сами знаете, что для госпитализации, нужно обратиться в диспансер, к своему доктору.

– Ой, да это же все так долго! Надо анализы сдавать, флюорографию!

– Ну и сдайте. Ничего экстренного у вас нет, а значит нет и спешки.

– Ну конечно, все у меня хорошо, просто замечательно! Я что теперь, сдохнуть должна что ли!?

– Нет, не должны, потому что вашей жизни абсолютно ничего не угрожает.

– Хорошо, тогда выпишите, пожалуйста, рецепт.

– И тут ничем мы вам помочь не можем. Скорая рецептов не выписывает.

– Ха, ваще нормально! А зачем вы вообще нужны?!

– Нужны для оказания экстренной помощи. Но вы в ней не нуждаетесь.

– Дааа, надо же! Значит я не больная, а симулянтка?

– Нет, вы не симулянтка, но нуждаетесь не в экстренной, а в плановой помощи.

Тут не выдержала мама больной:

– Аня, да как тебе не стыдно! Ты как с врачом-то разговариваешь? Я же тебе сто раз уже говорила, иди в диспансер! С чего тебе в голову взбрело скорую-то вызвать? Доктор, простите ее, пожалуйста!

– Спасибо вам за понимание! До свидания!

Анна действительно больна. Судя по жалобам, у нее невротическое, скорее всего, диссоциативное расстройство. Раньше оно называлось истерическим неврозом. Помощь здесь, конечно же, требуется, но только не экстренная, а плановая. Но уж если сама больная ленится ее получить, то никто ей на блюдечке ничего не принесет.

Вот и все, закончилась моя смена. И не просто закончилась, а с переработкой в пятьдесят минут. Пришел к старшему врачу и оформил ее. Ибо не фиг.

А на следующий день, отложив вязание, посадил на подоконнике зелень: кресс-салат и салатную горчицу. Почему именно горчицу? Да потому что всходит быстро. Каждую зиму я что-нибудь сажаю. И делаю это не столько ради свежей зелени, сколько ради островка лета посреди бескрайней зимы.

Все фамилии, имена, отчества изменены.