Текст книги "Исповедь идиота. Избранное"

Найдя Женьку измождённым, покормив и оказав ему первую помощь, я снова уезжал. И так повторялось всё снова и снова.

Служба в армии прервала наши отношения более чем на два года, но не дружбу. Меня встретил изрядно потрёпанный, измученный долгим ожиданием пёс. Катающаяся под шкурой лба дробь и рваные уши, рассказывали о его непростой, полной событиями и драматизма, жизни. Но это был мой, тот самый настоящий, самый верный друг Женька, который так же сопровождал меня везде, являясь моей тенью.

Как-то вечером, долго гуляя с одной дамой, мы с ней решили уединиться. Было уже всё: и крепкие поцелуи и нежные объятия, дело стало за главным, но подругу смущало одно «НО!» У неё сложилось ощущение, что за нами кто—то наблюдает, причём везде и постоянно. Я понял, что это Женька. Да, действительно, он, соблюдая строжайшую конспирацию, сопровождал нас везде, и я об этом знал. Повышенная женская осторожность и чутье раскрыли его операцию и мне пришлось вызывать заговорщика из укрытия для знакомства с подругой. Даме пёс очень понравился, но рухнул мой план, так как остаток вечера мы провели уже втроём.

Работа и мои появления дома от случая к случаю сделали своё дело. Женька уходил в загулы на месяц и более. Теперь его домом была улица с её законами и нравами. Сейчас трудно говорить кем и чем мой друг заполнял оставленную мною пустоту в его душе и сердце, но как то, приехав домой только через два месяца, я не застал Женьку на месте. На мой вопрос: «Где Женька?» – постоянно подвыпивший отец сбивчиво ответил: «Как только ты уехал, так я его больше и не видел, уже наверное месяца два будет». Сердце моё ёкнуло и я подумал: «Это всё». Что—то мне подсказывало, указывая дорогу к Женьке, и я его вскоре нашёл. Распростертое, исхудавшее тело моего друга лежало возле колхозных скирд сена, оно было изрешечено выстрелами в упор. Рядом лежало тело незнакомого мне пса, их головы были направлены к дому. Кто был ему этот пёс, просто знакомым, с которым он просто коротал время, ожидая меня, или настоящим другом, а может последней его любовью? Нам теперь этого не узнать.

Сняв головной убор, я почтил память о нём минутой молчания, так как ничего большего для моего друга Женьки уже сделать не мог.

Написано к дню моего рождения, в память о моем друге Женьке.

29.04.2014г. ДОМ

Этюд « Пригрелся »

«Барсик»

Когда мне было два года отец принёс в дом кота. Мы сходу поняли, что очень необходимы друг другу. Маленький, пискляво мяукающий комок, очень нуждался в опеке, я же нуждался в друге, кому бы мог дать заботу и поделится накопившемся жизненным опытом. Времени на реализацию вдруг обрушившихся обязанностей у меня тогда было предостаточно. Это было первое живое существо, над которым я взял попечение. Мы очень дополняли друг друга. У меня проснулся талант наставника и педагога, у Барсика – талант азартного, неспокойного, требующего постоянного внимания ученика. Для родителей это была находка. Заботы попечителя полностью поглотили меня так, что на скуку и нытьё времени практически не хватало. Прячась от моей чрезмерной опеки под кровати и комоды, Барсик проявлял чрезмерную находчивость, я же проявлял чрезмерную сообразительность, ища и извлекая его из очередного укрытия. Барсик настойчиво сопротивлялся всем моим начинаниям, что возбуждало мой интерес и усиливало желание добиться своего, тем самым закаляя характер.

Родители наблюдая за нашей возней, подыграли мне. Отец для кота смастерил кроватку на вырост, а мать сшила полный комплект постельного белья к ней. Они настолько вдохновились идеей изготовления, что вышедшие из их рук изделия, выглядели полными копиями натуральных. Здесь были и решетчатые резные спинки с набалдашниками вверху, и полный набор расшитого узорами белья. Дело осталось за малым: приучить Барсика всей этой красотой пользоваться, чем я с вдохновением и занялся.

Упорству, с которым я ежедневно приучал своего подопечного пользоваться этими достижениями цивилизации, могли позавидовать даже самые признанные педагоги, и результаты не заставили себя долго ждать. Через месяц кропотливой ежедневной работы, приходящие к родителям гости по очереди, заглядывая на кухню, с умилением любовались котом, лежащим на резной кровати в несвойственной для него позе. Уставший от будничных забот, Барсик отдыхал с вытянутыми лапами и шевелящимся из под одеяла хвостом, который выдавал, что ему снятся кошачьи сны с погонями и преследованиями. Сон его был неглубокий и неспокойный, что подтверждало постоянно сброшенное им одеяло, которое я заботливо поправлял, чтобы Барсик не простудился.

Взрослея, наши интересы пересекались всё реже и реже. Кошачье изменчивое нутро так же чаще и чаще противилось моей заботе, используя её только в своих корыстных целях.

Так было и в тот день. Реализуя свой коварный план, Барсик, целый день назойливо преследуя меня и путаясь под ногами, терся об входную дверь дома. При этом он, как в детстве, просяще заглядывая в глаза и давя на жалость, тихо мяукал. Хотя на улице была весна, кот, всеми правдами и неправдами прорывался в дом. Не подозревая о его замысле, я сдался. Но настойчивость кота меня заинтересовала. Через некоторое время, я тихонько приоткрыв дверь, увидел необычную картину. Барсик стоял на задних лапах возле аквариума с рыбками, передние у него были заняты делом, он ловил рыбу. Чеканные движения его лап, опущенных в воду, создавали в посудине шторм. Хаотичное движения хвоста выдавало неспокойное состояние его души, так как попытки были неудачными.

Беря стоящий под боком веник, я видимо создал шум, да и Барсик подозревая, что его поступок не будет одобрен постоянно был на чеку. Он молнией слетел с тумбочки где стоял аквариум, и заметался ища укрытие в доме.

После того случая кот долго обходил стороной не только меня, но и веник, считая его своим злейшим врагом.

К его звериным инстинктам иногда добавлялись абсолютно не свойственные котам, такие как: добродушие, забота и попечительство над слабыми. Лелея своё самолюбие, буду думать, что все эти чувства ещё в детстве привил ему именно я.

Как—то отец, принёс домой крошечных цыплят, и решил проделать с ними эксперимент. Посадив их в ящик из под овощей, и поставив включенную настольную лампу для обогрева, он насыпал им корма: рубленных варенных яиц с пшеном. Как только цыплята там немного освоились, любопытный экспериментатор опустил к ним нашего Барсика. Кот, как ни странно, воспринял эти действия как должные. Почуяв запах варенных яиц, он осторожно, подымая лапы, чтобы не наступить на суетящихся под ним бестолковых цыплят, сначала поглотил все яйца, аккуратно слизывая деликатес языком, затем с чувством выполненного долга неожиданно улегся тут же в ящике спать. Видимо сытная пища, тепло лампы и наши положительные возгласы его убаюкали. Поведение цыплят тоже вызывало улыбку умиления, так как они тоже повели себя неадекватно.

Не видя никакой угрозы со стороны теплого, мягкого объекта, который к тому же был и пушистый, цыплята засовывая свои головы в шерсть, деля, толкаясь и пища, начали занимать в его теле удобные для сна места. Самые неугомонные при этом, собирая остатки варенных яиц, энергично склевывали их с усов и носа кота. Барсику, по видимому, это очень нравилось. Он, подыгрывая цыплятам, осторожно подымал лапы, тем самым предоставляя им самые тёплые места своего тела, мог в такой позе застыть на длительный срок. С того дня в его свободной и беззаботной жизни произошли перемены. Ежедневно к одному и тому же времени Барсик появлялся возле ящика с цыплятами и, окружив их заботой да вниманием, укладывал спать, правда при этом не забывал съедать своё любимое лакомство. Так цыплята нашли покровителя, а он реализовал свой талант усатого няни. Даже, когда их выпустили и приставили кровную наставницу, они, несмотря на её кудахтанье, говорящее об опасности, толпой гонялись за котом.

Цыплята превращаясь из пушистых комочков в угловатых, быстро бегающих и больно клюющих подростков, не давали ему покоя. Барсик, теряя к ним интерес, постепенно сдавал свои позиции няни – квочки. Видно поняв, что следующий этап педагогический, а он ему не под силу.

Изобретательности Барсика не было предела. С какой находчивостью он подходил к решению вопроса иногда просто поражала. Тёть Зоя, так я называл появившуюся после смерти матери свою первую мачеху, работала на ферме дояркой. Это была крупного телосложения, полноватая, но довольно молодая тётка. Звёзд с неба тёть Зоя не хватала, возвышенные принципы ей были не знакомы, и она жила, как все. А жили все так: с колхоза домой тащили, кто сколько унесёт. Начальству для этих целей предоставлялись машины, а обычным трудящимся – руки. Так что пятью – шестью литрами молока за смену наша семья была обеспечена. Хватало всем и все были довольны, а как потом выяснилось особенно был доволен Барсик. Мачеха, принеся ночью молоко, разлив его по банкам и накрыв марлей, снова бежала на смену. К утру молочные внутренности банок по всем законам расщепления делились на две части, верхнюю более жирную под названием «Сливки», нижнюю менее жирную под названием «Молоко пониженной жирности». Не думаю, что Барсик опирался на высокие принципы и заботу об излишнем весе своих хозяев, но его заинтересовала именно верхняя часть содержимого банок.

Однажды придя раньше обычного со школы и заглянув в окно кухни, я увидел такую картину: Барсик стоял на задних лапах на столе, обнявшись с банкой молока. Одной передней лапой он придерживал марлю, другой, её продавливая, окунал лапу в содержимое ёмкости. Выждав несколько секунд, чтобы шерсть впитала сливки, кот запрокинув голову, резким движением вынимал лапу из банки и с наслаждением, закрыв глаза, давал содержимому вылиться в заранее открытый рот. Всё его существо, с постоянно шевелящимся хвостом, выражали блаженство и гармонию. В это время было видно, что он наслаждался ни только результатами своей сообразительности, но и получал только ему одному, известное внутреннее удовлетворение. Ведь действительно, никому из нас до этого даже в голову не приходило, что слегка опущенная в молоко марля – это есть результат изобретательности нашего Барсика.

Кот, в очередной раз совершив поступок, позволивший ему встретиться с его давним недругом – веником, двое суток не приходил домой.

Прожив с нами довольно долгую для кота жизнь, а это целых четырнадцать лет, моё первое животное – друг всё таки решил отомстить мне за все нанесённые обиды. Видимо со старостью у него проснулось его животная коварная сущность, которая отключив положительные чувства оставила только лишь дикие инстинкты. Выломав дощатую перегородку, он разорил мой голубятник. Часть голубей кот разодрал, а другая, долго покружив над домом, так и не осмелилась вернуться назад. После этого случая я Барсика больше не видел.

Так в один день я лишился моей гордости, голубей, которыми любовался, смотря с окна школы и, которые забрав меня со скучного урока, мысленно уносили с собой в безоблачную даль. И своим первым другом детства – Барсиком, который состарившись да набедокурив, по всем кошачьим законам ушёл в неизвестном направлении умирать.

19.04.2014г. ДОМ

«Нутрии»

Окончив с отличием курсы животновода по специализации кролиководство, мой отец занимался кроликами не только на работе, но и дома, где иногда держал их до двухсот штук. Кролики были ни только его гордостью, но и приличным по тем временам дополнительным доходом. Одним словом, отец добился в этой области неплохих результатов. В его клетках можно было увидеть кроликов «Великанов», «Бабочек» и даже копии зайцев, которых он продавал охотникам в случае неудачной охоты (для отчетности перед женами) за целых пять рублей. А это по тем временам двадцать пять буханок белого хлеба. Но иногда выходя за рамки своего направления и экспериментируя, он увлекался разведением других животных. Так у нас появились нутрии.

В те времена многие из односельчан не просто не видели или не знали, а даже не подозревали о существовании таких зверей.

Эти существа всем своим видом напоминающих огромных крыс с самого начала не вызвали у меня большого интереса, не говоря о восторге. Особенно не симпатизировали их большие красные зубы, которые они постоянно показывали, то ли угрожая, то ли улыбаясь. Звуки, издаваемые нутриями по ночам, напоминали блеяние барашек и вводили в мысли смятение и хаос, так как мозг ни с чем подобным ещё не сталкивался. Одним словом, у меня с ними не возникло взаимной симпатии, не говоря уж о привязанности.

У отца были крысы любого размера и окраса, от белых до чёрных, не говоря об тонах и оттенках. Так вот именно большая белая нутрия, найдя где—то лазейку ушла в неизвестном направлении, покинув своих сородичей и произвольно «бросив» нас.

Несмотря на длительное и обстоятельное исследование отцом близлежащих территорий, поиски нутрии не увенчались успехом. Но она не была забыта и память о ней жила в наших умах. Тут произошёл случай, приоткрывший путь в то место, где наша пропажа могла прижиться. Поиски возобновились, но было уже поздно.

Дело было так: пожилой и вечно поддатый Владимир Николаевич Копылев шёл «уставший» с охоты домой. Путь его проходил по крутому берегу речки Кхоур-Джигла, в народе Дальней. Вдруг ему на встречу из обильной растительности того же места вышла огромная, даже без мерок преувеличения, белая крыса. Увидев человека, она, вместо того чтобы обратиться в бегство, встала на задние лапы и вытянув перед собой передние, двинулась ему на встречу. При этом крыса—монстр, то ли счастливо улыбаясь, то ли гневно угрожая, показывала красные (от крови – мелькнула в голове старого охотника мысль) зубы. Медленно приближаясь к нему, это существо производило не сулящие ничего хорошего загадочные звуки, этим внеся хаос и без того возбужденный алкоголем мозг зверобоя. «Ни хрена себе охота!» – не ожидая такого поворота событий, испуганно произнёс сам себе Владимир Николаевич. И он, забыв не только о своём гордом статусе «Охотник», но даже о ружье, сам поменявшись ролями с существом, обратился в бегство.

По селу быстро разнесся слух о нападающих на людей крысах-монстрах, которые водятся в густых зарослях речки Дальней. Так же быстро организовалась приличная группа добровольцев, состоящих не только из героев—охотников, но и толпы зевак—односельчан. Владимир Николаевич Копылев, как руководитель операции, взяв на себя великую миссию освобождения деревни от монстров, и неся большую ответственность за судьбу не только своих соотечественников, а может всей планеты, запретил посторонним участвовать в этих боевых действиях. Но не смотря на его уговоры и даже угрозы, толпа зевак долго плелась за группой добровольцев ‒охотников, сопровождая их к берегам речки Кхоур – Джигла в народе Дальней.

Слух об этих событиях пронёсшись по деревне со скоростью смерча долетел и до отца, который сразу даже не понял о чём идёт речь. А когда дошло, то было уже поздно. Крыса не привыкшая бояться людей, которая не думала прятаться и маскироваться (тем более, что она была белой), довольно быстро была обнаружена и обезврежена. Герои – освободители уже несли чудо – юдо в село, когда им встретился мой отец, который бежал спасать своего питомца и, все с его слов узнали истинное происхождение крысы – монстра.

После этого случая народ долго ходил к нам домой на смотрины невиданных животных, укрепляя в отце, гордость и авторитет непревзойдённого в селе животновода – экспериментатора.

15.05. 2014 г. ДОМ

«Чёрный вестник»

Много лет назад, в далёком, тогда ещё беззаботном детстве, я со своими друзьями, придумывая всякие подвижные игры, весело и беспечно бегали по находящемуся недалеко от наших домов просторному полю. Уже в ту пору моё внимание привлекла одиноко стоящая на нём старая полузасохшая шелковица, на которой постоянно сидела какая—то загадочная птица. Это дерево трактористы почему—то никогда не трогали и всегда методично обпахивали вокруг.

Как—то мы с друзьями решили пойти на разведку и узнать, что же за таинственная птица на том дереве постоянно сидит. Когда наша весёлая компания подошла поближе и рассмотрела, то это оказался всего навсего обыкновенный крупный тёмный сыч. На наше шумное присутствие он с невозмутимым, важным видом реагировал лишь мягким поворотом головы и хлопаньем больших, покрытых пеленой, безучастных глаз. Ожидая большего, мы, расстроенные увиденным, дурачась и бросая в сыча камни, решили согнать его с обжитого места, которым служила одиноко торчащая над кроной толстая сухая ветка. Но сыч, сорвавшись с неё и сделав в воздухе круг, вновь усаживался на прежнее насиженное место. Этим птица то ли веселя, то ли зля, нас ещё больше подзадоривала. Мы агрессивно и настойчиво повторяли эти попытки снова и снова.

Мои родители, увидев эти наши очередные причуды, тут же с испуганным видом прибежали и сильно отругали нас. При этом они строго—настрого запретили нам вообще когда—либо приближаться к этому дереву и сразу развели всю нашу «до этого весёлую» компанию по домам. На мой вопрос: «Почему?» – взрослые резко ответили: «Нельзя, и всё!». Этот загадочный ответ манил к себе своей недосказанностью, и тот вопрос «Почему?» остался для меня на долгое время открытым.

Прошли годы, и я приехал к отцу, которому исполнялось 69 лет на День рождения. В тот же вечер мне бросилось в глаза, что наш знакомый сыч всё так же сидит бессменным часовым на своём старом, обжитом, прежнем месте.

Одиноко сидя на том же дереве и возвышающейся над его кроной той же сухой ветке, он на фоне ночного лунного неба выделялся черным, неподвижным пятном. Только иногда, словно получая от кого—то доступное только ему тайное указание, сыч вдруг резко срываясь, покидал своё насиженное место, озабоченно улетая куда—то по каким—то своим тайным, загадочным, неотложным делам. Взлетая, он оповещал об этом всё село истошным, душераздирающим, пронзительным криком.

«Хорошо» отметив тогда День рождения я с отцом на следующий день ходили по гостям. Чтобы срезать дорогу и не тратить время зря мы решили пойти через то вспаханное, но не такое уж просторное, как казалось в детстве, поле. Наш путь проходил мимо того самого дерева, на котором неизменно с напыщенным и важным видом сидел тот же, самый таинственный, большой тёмный сыч. Увидев его в очередной раз, я не упустил возможности вновь задать отцу давно мучивший меня вопрос: « Почему это дерево каждый год обпахивают и никогда не трогают?». Любитель рассказов и просто поболтать, отец в этот раз почему—то отделался коротким и сухим объяснением: «Люди поговаривают, что на нём когда—то из—за несчастной любви один парень повесился и, храня память об этом случае, его из года в год не трогают». На этом его рассказ закончился, и мы дальше весело продолжили свой путь. Однако, я обратил внимание, что обычно спокойно сидящая птица в этот раз почему—то обеспокоенно засуетилась. Сыч во время этого рассказа настороженно вертел головой и, шевеля мохнатыми от оперения ушами, внимательно прислушивался к каждому сказанному отцом слову. А хлопая своими большими, покрытыми пеленой глазами, он пристально присматривался к рассказчику. Затем, этот встревоженный нашим неожиданным визитом, бессменный часовой долго сопровождал незваных гостей своим настороженным, пристальным взглядом.

А может быть мне тогда всё это показалось? Но после той встречи с сычом через полтора года отца не стало, он умер.

Только лишь через время, сопоставив некоторые факты и вспомнив ненароком рассказанный моей бабушкой случай, я понял истинную причину, почему никогда не трогали то дерево и его охранника – сыча. Их просто боялись. Потому что они были повязаны одной тщательно ими хранимой опасной тайной, у которой было короткое, но жуткое название – смерть. Если дерево хранило старую тайну суицида из-за несчастной любви, то сыч был текущим вестником смерти.

Наделенный этой тяжелой миссией, он словно получая очередное задание откуда—то сверху, каждую ночь облетал всё селение и, стучась в окна, разносил по домам эту страшную весть. Этим сыч предупреждал всех живущих в них о большой надвигающейся к ним беде.

Люди, пережившие ночные визиты темного сыча, знали его истинное предназначение, но боясь вновь привлечь к себе беду, предпочитали об этом помалкивать. Ведь оказывается как—то в одну ночь он так же бился в окна бабушкиного дома, предвещая смерть её дочери – моей матери. Так оно в то время и произошло.

Что же было тогда истинной причиной смерти моего отца: то ли охраняемая сычом и ненароком выданная им тайна, то ли личное не желание жить, этого теперь никому не узнать. Бился ли перед этим сыч в окна его дома, об этом тоже никто никогда не узнает, так как в ту ночь рядом с ним никого не было. Не был тогда с ним рядом и я. А жаль.

Через несколько лет я вновь посетил по неотложным делам те места. Сыч всё также неподвижно бессменным часовым стойко сидел на своём прежнем обжитом месте. И как бы опять высматривая очередную жертву, он только лишь иногда вертел головой. Но я, чтобы больше не испытывать судьбу, в этот раз к этому дереву и сидящей на нём темной птице – так и не подошёл.

Сейчас здесь со мной рядом нет ни того долгожителя ‒дерева, ни его бессменного охранника, чёрного вестника ‒ сыча. И предупредить о надвигающейся беде меня больше некому. Ну и слава Богу, так спокойней. Но об их существовании я помню до сих пор, потому что все мы тленны. Ведь никто из нас не знает точно, сколько ему жить отмерено и сколько ещё осталось. Об этом можно лишь только догадываться.

Поэтому нам надо радоваться каждому мигу сегодняшнего дня. Не только искать, но и делать в нём что—то хорошее, что—то своё. При этом осознавая, что именно уже завтра нас поджидает то, казалось бы далёкое и многообещающее будущее. А что же на самом деле оно нам принесёт, опять остаётся лишь только догадываться.

Но как бы то ни было, надо жить и надеяться на то, что самое интересное ещё впереди.

08.03.2017г ДОМ

Продолжение следует…