Текст книги "Строптивая"

ГЛАВА 17

Когда Филипп Квиннелл позвонил в конце рабочего дня Бетти, секретарю Каспера Стиглица, чтобы узнать какова была его реакция на первоначальный вариант сценария, она сообщила ему, что Каспер решил делать фильм с другим сценаристом.

– Что значит решил делать фильм с другим сценаристом? – спросил Филипп.

– Другими словами, вы – уволены, – сказала Бетти.

– Я так и понял, что вы это имеете в виду. Не обижайтесь, Бетти, но мне бы хотелось, чтобы об увольнении мне сообщил сам босс, а не секретарь.

– Сожалею, мистер Квиннелл, но мистер Стиглиц находится на очень важной конференции, – ответила Бетти.

– Конечно, на конференции… Такой занятой парень, – сказал Филипп. – Не попросите ли вы его позвонить мне?

– Когда вы освободите номер в «Шато Мармон»? – спросила Бетти.

– Кто сказал, что я собираюсь его освобождать?

– Я уже сообщила в гостиницу, что номер освободится сегодня до полуночи, так как студия не будет оплачивать его с этого времени.

– Какой же хлопотный был у тебя сегодня день, Бетти.

– Я только выполняю свою работу, мистер Квиннелл. Филиппа не удивило, что в доме Каспера Стиглица на его телефонные звонки никто не отвечал. В тот же вечер он поехал к Касперу на Палм-Серкль, хотя был уверен, что Уиллард, дворецкий Каспера, скажет, что хозяина нет. Подъехав к воротам дома Каспера, он нажал кнопку переговорного устройства, и в телекамере кругового обзора зажегся красный свет. Голос Уилларда произнес:

– Вас слушают.

– Уиллард, мне надо поговорить с тобой, – торопливо проговорил Филипп, глядя в камеру.

– Мистера Стиглица нет дома, мистер Квиннелл, – сказал дворецкий.

– Мне нужен ты, а не мистер Стиглиц. Я узнал кое-что интересное от Лонни Эджа о смерти Гектора Парадизо и хочу, чтобы ты помог мне установить одну личность.

Голос Уилларда стал более доверительным.

– Послушайте, мистер Квиннелл, мне было приказано не впускать вас, если вы появитесь. Не знаю, почему, но меня просили сказать вам, что мистера Стиглица нет дома, и не впускать вас.

– А я-то думал, что тебе интересно выяснить причину смерти твоего друга Гектора, – сказал Филипп.

– Так-то так. – В его голосе прозвучала неуверенность.

– Я только на минутку, Уиллард.

– Хорошо, я открою ворота, но, пожалуйста, не подъезжайте близко к дому. Я встречу вас за павильоном у бассейна.

Когда ворота открылись, Филипп проехал по подъездной дорожке мимо теннисного корта. Ярко горели фонари, и на корте игра была в самом разгаре. Он узнал девичий смех Ины Рей и Дарлин. По дороге от дома шел Уиллард в длинном зеленом переднике, который надевал, когда чистил серебро. Он замахал обеими руками, пытаясь остановить машину Филиппа.

– Нет, нет, не подъезжайте к дому! – закричал он. – Я же сказал, что встречу вас за павильоном.

Филипп дружески кивнул ему, будто ничего не понимая, и продолжал ехать. Подъехав к дому, он увидел, что Уиллард оставил парадную дверь открытой. Он опрометью выскочил из машины, вбежал в дом и закрыл дверь на ключ, чтобы Уиллард не мог войти.

Он прошел через гостиную на террасу, оттуда к демонстрационной комнате, где Каспер проводил большую часть времени. Шторы были опущены, и Филипп решил, что Каспер смотрит фильм.

Осторожно отодвинув раздвижную стеклянную дверь, он вошел в полутемную комнату и увидел Каспера, который, покачиваясь, встал со своего обычного места и направился к бару. Как всегда, в темных очках, но на этот раз полуодет: только черная вельветовая рубашка, и ни брюк, ни трусов. Тяжелый запах марихуаны наполнял комнату. Филипп догадался, что его развлечения с дамами, которые теперь играли на теннисном корте, закончились совсем недавно.

Подойдя к бару, Каспер стал разглядывать свое отражение в зеркальной стене позади полок с бутылками, словно любуясь собой. Не снимая очков, он поворачивал лицо то одной стороной, то другой, принимал выражение, чтобы разгладить складку между бровями. Открыв рот и выдвинув челюсть, пытался натянуть кожу, обвисшую под подбородком. Наконец, удовлетворенный своим видом, он задрал рубашку и начал мочиться в мойку у бара.

– Вот это класс, Каспер, – сказал Филипп Квиннелл, стоя за его спиной. – И очень гигиенично.

– Господи Иисусе, – проговорил Каспер, подпрыгнув от неожиданности. В зеркале он увидел Филиппа, подходящего к нему. – Ты напугал меня. Из-за тебя я весь обмочился и облил стаканы и бутылки. Что, черт возьми, ты тут делаешь?

– После этого я пить не буду, спасибо, – ответил Филипп.

– Бетти тебе разве не звонила?

– На самом деле я позвонил Бетти, и она передала мне твои слова. Еще никогда меня не увольняли через секретаршу, и я хочу услышать об этом из твоих уст.

– Я уволю этого подонка Уилларда. Я же приказал ему не открывать ворота. – Он подошел к телефону.

– Не надо увольнять беднягу Уилларда, Каспер. Боюсь, я разыграл с ним недобрую шутку, чтобы он впустил меня. Кроме того, трудно найти хорошего чистильщика серебра.

– Чего ты хочешь, Квиннелл?

– О, теперь я уже Квиннелл? Я же сказал, чего хочу, Стиглиц. Я хочу знать, почему ты уволил меня.

– Просто я решил взять другого сценариста.

– Ты точно повторяешь слова Бетти. Только я им почему-то не верю.

Каспер посмотрел на Филиппа и дружеским тоном сказал:

– Между нами, Филипп. Мы оба выдохлись. Не принимай это близко к сердцу. Такое в Голливуде часто случается. Сценаристы – такая уж порода – быстро выдыхаются. Как говорит Марти Лески: «Ты всегда можешь сменить сценариста». Знаешь ли ты, сколько сценаристов я поменял, работая над «Свечами за ленчем»?

– Нет, не знаю, и меня это не волнует.

Каспер вернулся к своему креслу и надел брюки.

– Я жду ответа, Каспер.

Каспер нервно протянул руку, взял горсть орешков из вазочки на кофейном столике и начал забрасывать их в рот по несколько штук сразу.

– Меня разочаровали интервью, которые ты брал у наркоманов. Я не уловил смысл, э, почему эти парни, э, с такой одержимостью гоняются за распространителями наркотиков. Наркотики, не мне тебе об этом говорить, разрушают самый цвет нации.

– Над кем ты подшучиваешь, Каспер?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты увернулся от наказания за то, что тебя поймали с десятью фунтами кокаина, прибегнув к помощи продажных адвокатов и влиятельных друзей, таких, как гангстер Арни Цвиллман, чтобы надавить на судью Кварца, который снял с тебя обвинение в обмен на то, что ты сделаешь фильм о наркотиках. И все это время ты принимал наркотики. Я ведь могу сообщить об этом кому следует, Каспер, и, не мне тебе говорить, как здорово это распишут в газетах твоего профсоюза.

– Я не принимаю наркотики, – сказал Каспер с возмущением. – Признаю, в прошлом я несколько раз пробовал наркотики, но со дня ареста даже не прикасался к наркотикам. Что касается моего ареста, так это была судебная ошибка, всем это известно, – добавил он резким голосом.

Филипп подошел к кофейному столику и поднял с пола янтарного цвета пузырек с кокаином, который Каспер уронил. Подойдя к бару, он высыпал белый порошок из пузырька в мойку.

– Он станет только лучше, смешавшись с твоей мочой.

– Уходи, – сказал Каспер, испугавшись. Филипп внимательно посмотрел на него.

– Что, Ина Рей теребила своими пальчиками твои волосы? – спросил Филипп. – Твой парик сбился в сторону. Немножко.

Каспер, разъяренный, бросился на Филиппа.

– Убирайся из моего дома!

Филипп протянул руку к переносице Каспера и сдернул с него очки.

– Что ты делаешь? Я же ничего не вижу без очков.

– Я так и знал, что за темными стеклами ты скрываешь маленькие темные вороватые глазки.

Каспер чихнул. Филипп поднял руки, как бы загораживаясь от него, и отступил.

– О, пожалуйста, я не вынесу, если мне на лицо опять попадут не прожеванные тобой орехи, Каспер. У меня уже был опыт.

– Студия не собирается платить за «Шато Мармон» посоле полуночи.

– Да, знаю. Твоя Бетти сказала мне. Послушай, Каспер, я не возражаю против того, что меня выкинули из твоего фильма, но у меня такое ощущение, что это была не твоя идея, и я хочу знать, кто подал ее тебе.

Каспер посмотрел на Филиппа и не ответил.

– Кто заставил тебя уволить меня? Вернее, кто заставил тебя сказать своей секретарше, чтобы она передала мне об увольнении?

– Никто, клянусь Богом, – сказал Каспер.

– Да, конечно. Ты сам принял это решение.

– Да, сам, я думаю, что тебе не удались интервью с наркоманами.

– Но еще позавчера ты говорил мне, что эта сцена понравилась тебе больше всего. Кто заставил тебя уволить меня?

Каспер покачал головой.

Филипп уронил очки Каспера на пол и наступил на них.

– Ах, я разбил твои очки.

Каспер опустился на колени и пошарил руками, отыскивая очки.

Филипп наклонился и схватил его за ворот вельветовой рубашки.

– Знаешь, Каспер, когда я учился в Принстоне, я смотрел твой фильм «Особняк на окраине» трижды, потому что думал, что это прекрасный фильм. Мне даже хотелось тогда познакомиться с тобой. Теперь я имел такое счастье и понял, что ты – всего лишь жалкий наркоман с подтянутым лицом и париком. Что случилось с тобой, Каспер?

– Дай мне встать, – сказал Каспер.

– Кто заставил тебя уволить меня?

– Никто, клянусь.

– Или ты скажешь мне, или я сорву твой парик и позову сюда твоих подружек с теннисного корта, чтобы они посмотрели на душку-папочку без наклеенных волос.

Каспер испуганно посмотрел на Филиппа.

– Не надо, умоляю, Фил. Ина Рей не знает, что я ношу парик.

– Кто тебя заставил меня уволить?

* * *

Арни Цвиллман был удивлен, что Жюль Мендельсон не дает о себе знать после их встречи во время приема у Каспера Стиглица. Поэтому он позвонил ему в офис, чтобы назначить вторую встречу для обсуждения своего предложения. Мисс Мейпл, секретарю Жюля, имя Арни Цвиллмана было неизвестно, а потому она задала ему вопросы, которые обычно задавала незнакомым людям, как полагалось секретарю, свято охраняющему своего босса.

– Мистер Мендельсон знает, о чем пойдет разговор? – спросила Мейпл.

– Да, знает, – ответил Арни.

– В данный момент мистер Мендельсон находится на конференции. Могу я попросить оставить ваш номер телефона? Я передам ему, что звонил мистер, простите, как ваша фамилия?

– Цвиллман. Арни Цвиллман. Дозвонитесь ему.

– Что?

– Я говорю, дозвонитесь ему на ту конференцию и скажите, что Арни Цвиллман ждет у телефона. Поверьте мне, он захочет со мной поговорить, мисс, как вы назвали ваше имя?

– Не могу.

– Позвоните, мисс He-Могу, – сказал он, усмехнувшись над собственной шуткой.

Когда мисс Мейпл сообщила Жюлю, что очень грубый человек по имени Цвиллман звонит и настаивает, чтобы она соединила его с ним, Жюль повернулся к Симсу Лорду и сказал:

– Это Цвиллман.

– Лучше поговори с ним, – сказал Лорд. – Рано или поздно тебе придется объясниться с ним. Я проверял. Все документы, касающиеся того, что случилось в Чикаго в пятьдесят третьем, уничтожены. Словно ничего и не было.

Жюль кивнул головой, нажал кнопку на селекторном телефоне.

– Алло?

– Тебе стоит вдолбить своей девице, кто я такой, Жюль. Лично мне неприятно, что со мной обращаются, как с третьесортным клиентом. «Мистер Мендельсон знает, о чем пойдет разговор?» Так она спросила.

– Так о чем пойдет разговор? – спросил Жюль.

– Я бы хотел услышать это от тебя.

– Ну, так слушаю.

– Нам надо встретиться как можно скорее. Тысяча девятьсот девяносто второй уже не за горами, Жюль. Надо многое обсудить. То, что твои коллеги называют «модус операнди».

– Я не хочу встречаться с тобой, Цвиллман. Ни сейчас, ни потом.

– Ты шутишь?

– Нет, я не шучу. И не звони мне больше, а то я сообщу в ФБР.

– О, ты опасный человек.

– Пока, Арни.

– Ты делаешь большую ошибку, Мендельсон.

– Не думаю, Цвиллман.

– Ты был предельно холоден, Жюль, – сказал Симс Лорд, когда Жюль повесил трубку.

– Приятно знать, что все документы уничтожены, Симс. Я собираюсь пойти выпить чашечку кофе. Мне нужно побыть на свежем воздухе.

* * *

Часом позже Арни Цвиллман через высокопоставленного посредника довел до сведения Госсекретаря о неприятном случае из прошлого Жюля Мендельсона, которого президент собирался назначить главой экономической комиссии США в Брюсселе на годичных государственных переговорах в Европе. Госсекретарь узнал о смерти молодой девушки, которая упала или была сброшена с балкона в отеле «Рузвельт» в Чикаго во время любовного свидания в 1953 году.

Документы об этом происшествии были уничтожены мэром города по настоянию родителей Жюля Мендельсона, но на руках Арни Цвиллмана есть копии, и они могут быть представлены Госсекретарю по первому требованию. Семья умершей девушки получила тогда от семьи мистера Мендельсона значительную компенсацию за свою потерю.

* * *

В кафе «Вайсрой» Жюль Мендельсон в тот день не стал, как обычно, читать финансовые газеты. Его занимали другие мысли. Чувство облегчения, которое он испытал, сказав Арни Цвиллману, что не желает с ним больше встречаться, сейчас ему казалось менее приятным, чем он ожидал. Возможно, это происходило из-за того, каким тоном Цвиллман произнес: «Ты делаешь большую ошибку, Мендельсон». Обычно люди не называли его просто Мендельсоном. Глубоко задумавшись, он помешивал ложечкой кофе, хотя в нем не было ни сливок, ни сахара. В этот момент к его столику подошел Филипп Квиннелл и сел напротив него.

– Привет, Жюль, – сказал Филипп.

– Отстань, Квиннелл, – произнес Жюль ворчливым голосом. Если он и побаивался Арни Цвиллмана, то ни в коей мере не боялся Филиппа Квиннелла и, освободившись от одного, мог с таким же успехом избавиться от другого. Ему не нравился Филипп Квиннелл, и невзлюбил он его с первой встречи, когда тот с опозданием явился на прием к Мендельсонам и был единственным среди гостей без смокинга, да еще отказался от великолепного вина с аукциона «Брешани», которым Жюль так гордился. С тех пор каждая их встреча только усиливала его неприязнь к нему.

– Я слышал, что ты добился моего увольнения с работы над фильмом? – спросил Филипп.

Жюль с нескрываемым презрением ответил:

– Я не трачу время на то, чтобы добиваться увольнения таких незначительных людей, как ты. Иди своей дорогой, а?

– Значит, не добивался? – сказал Филипп очень спокойно, не трогаясь с места. – Каспер Стиглиц, после того как я пригрозил, что сорву с него парик в присутствии двух его шлюх, признался, что ты позвонил Марти Лески и попросил его отослать меня домой, иначе ты и говорить не захочешь о передаче своих картин Окружному музею Лос-Анджелеса, чем очень огорчишь Марти, который только-только начал приобщаться к искусству.

Жюль уставился на Филиппа.

– Мне одно хотелось бы узнать: ты заставил меня уволить из-за того, что треснула статуэтка балерины Дега? Или потому, что я не купился на твою версию самоубийства Гектора Парадизо и считаю, что ты причастен к тому, что замяли дело о его убийстве? Или потому, что более вероятно, мы имеем общего друга в лице мисс Фло Марч?

Жюль не мог спокойно слышать имя Фло Марч из уст красивого, самоуверенного молодого человека, сидевшего напротив. Он ненавидел молодость Филиппа Квиннелла. Он ненавидел его внешний вид. Но больше всего ненавидел его за то, что сам допускал мысль, будто Фло, разозлившись на него, могла заниматься любовью с Филиппом Квиннеллом, причем в том роде сексуальной близости, которой он так страстно желал от нее. Взбешенный, с покрасневшим лицом, он поднялся и, перегнувшись через стол, схватил Филиппа за пиджак.

Филипп даже не уклонился.

– Если ты не такой дурак, каким хочешь казаться, Жюль, то ты уберешь руки. Я не посмотрю на то, сколько тебе лет и какой ты богатый и влиятельный, и поддам по твоему жирному заду на виду всех посетителей кафе, которые смотрят на тебя.

Жюль встретился взглядом с Филиппом и понял, что он сделает то, что сказал. Он опустил руки.

– Все в порядке, мистер Мендельсон? – спросил Керли, управляющий кафе, подбежав к столику.

– Выведите этого парня отсюда, Керли.

– Нет, Керли, не надо меня выводить отсюда, – сказал Филипп, покачав пальцем перед носом Керли. В этом жесте была угроза, которую почувствовали и Жюль, и Керли. Если Керли и подумал было вывести Филиппа из кафе, то потом воздержался. – Я сам уйду отсюда, но сначала я договорю то, что хотел сказать мистеру Мендельсону. Есть еще одна вещь, Жюль.

– Давай, приятель, уходи, – сказал Керли. Филипп повернулся к Керли.

– Уже ухожу. Но сначала договорю. – Он снова повернулся к Жюлю. Они оба стояли, и все посетители кафе смотрели на них. – Не думай, что я безропотно скроюсь отсюда, несмотря на все твои приказы отослать меня домой. Ты мне не нравишься, не нравишься больше, чем твой продажный дружок Реза Балбенкян. Я терпеть не могу людей, которые могут позвонить в газету и добиться того, чтобы не публиковали материал, о котором люди вправе знать, или позвонить в полицию, чтобы прикрыли дело об убийстве и тем самым позволить убийце свободно разгуливать только потому, что ты решил выдумать небылицу о самоубийстве. Ты кого-то покрываешь, Жюль. И я не вернусь в Нью-Йорк, пока не выясню, кого именно. Из всего, что я знаю, можно сделать вывод, что ты убил Гектора Парадизо.

– Убирайся, – сказал Жюль.

– Я не вернусь в Нью-Йорк, несмотря на все твои усилия. Я решил остаться ненадолго. Пока, Жюль. Пока, Керли.

Жюль плюхнулся на сиденье, обитое искусственной кожей оранжевого цвета, и наблюдал за Филиппом, покидавшим кафе. В глубине души Он знал, что Филипп, несмотря на свою молодость и привлекательность, не был его соперником и не пользовался особой благосклонностью Фло Марч. И еще он понял, что его ревность к Квиннеллу, вызванная тем, что Фло провела две ночи в номере в «Шато Мармон», оказалась беспочвенной, но заставила его совершить тактическую ошибку, которую он никогда бы не позволил себе в финансовых сделках.

* * *

Обычно Жюль приезжал в дом Фло на Азалиа Уэй без пятнадцати четыре. Поскольку он появлялся в своем офисе в шесть утра, его уход ровно в половине четвертого не привлекал внимания, чем бы он ни был вызван. Последующие полтора часа никто не знал, где он находится, пока он сам не звонил. Никто не знал, что в это время он занимается любовью с Фло Марч.

В тот день, когда он говорил по телефону с Арни Цвиллманом и схватился с Филиппом Квиннеллом в кафе «Вайс-рой», он вышел из своего кабинета ровно в половине четвертого. Мисс Мейпл, работавшая с ним многие годы, заметила, что он выглядит удрученным. Когда он проходил мимо ее стола, она помахала ему на прощанье рукой, продолжая говорить по телефону.

– Мистера Мендельсона нет на месте, – сказала Мисс Мейпл. – О, здравствуйте, мистер Крокер. Оставьте свой номер телефона, я свяжусь с ним через полтора часа и передам ему, что вы звонили. О, да, мистер Крокер. О, да, я знаю, что ваш код в Вашингтоне два-ноль-два. Как же мне не знать его, когда вы так часто разговариваете с мистером Мендельсоном.

Жюль уже был у двери своего офиса на верхнем этаже здания, когда услышал имя Крокер. Он вернулся к столу мисс Мейпл.

– Это Майлс Крокер? – спросил он.

– Подождите минуту, мистер Крокер, звонит другой телефон, – сказала мисс Мейпл и нажала на телефоне кнопку переключения. – Да, это он, – подтвердила она. – Майлс Крокер. Госдепартамент. Помощник Госсекретаря.

– Я знаю его, – сказал Жюль. Он положил портфель на ее стол и вернулся в кабинет.

Мисс Мейпл была удивлена, что он нарушил свое правило и вернулся в кабинет. Еще ей подумалось, что в последнее время он постарел, казался чем-то озабоченным, с тех пор как Паулина уехала в Северо-Восточную гавань. Несколько дней он ходил как безумный и запирался в кабинете с Симсом Лордом. Вернувшись сегодня из кафе «Вайсрой», он, казалось, не реагировал ни на что, и только внимательно выслушал информацию о штормовой погоде в Бангоре, в Мэне; из-за чего откладывался на несколько часов вылет Паулины Мендельсон в Лос-Анджелес на семейном самолете.

– Мистер Мендельсон неожиданно вернулся, мистер Крокер, – сказала она в трубку. – Он сейчас вам ответит.

– Меня просили позвонить тебе, Жюль, – произнес Майлс Крокер. – Госсекретарь все утро пробыл у президента, обсуждая проблему с заложниками, и не смог сам позвонить тебе, но он непременно свяжется с тобой, как только все успокоится.

– Да, – ответил Жюль спокойно. Он догадывался, что услышит сейчас неприятную новость.

– Боюсь, что сообщу тебе плохие новости.

– Да?

– Госсекретарь хотел, чтобы ты их узнал именно от него.

– Да?

– Речь идет о назначении тебя главой американской делегации в Брюсселе.

– Да?

– К Госсекретарю поступила информация довольно неприятного характера.

– Что за информация?

– Трагическое происшествие в гостинице в Чикаго в 1953 году. Боюсь, если об этой истории узнают, твоя кандидатура не будет утверждена. Поэтому лучше просто снять твою кандидатуру.

Жюль сохранял полное спокойствие.

– Я слышал эту отвратительную историю. В ней нет ни толики правды. О людях с таким положением, как у меня, всегда распространяют всякие небылицы. Если бы что-то подобное случилось, то в Чикаго остались бы документы, но их не существует.

– Документы тогда были уничтожены, Жюль, но копии каким-то образом сохранились. По крайней мере, одна копия существует. Мистер Арни Цвиллман, выходец из Чикаго, передал по факсу копии документов Госсекретарю и в «Пост».

– О, Господи.

– Мне ужасно неприятно, Жюль, сообщать тебе об этом, особенно после стольких приятных встреч с тобой и Паулиной.

Жюль не ответил.

– Ты слушаешь меня, Жюль?

– Да, Майлс. Послушай, передай Госсекретарю, чтобы он не беспокоил себя звонком ко мне.

Повесив трубку, Жюль Мендельсон положил голову на стол и зарыдал.

Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета 17.

«Мама обычно говорима мне: «Твой папа бросил нас, когда тебе было только два года». У меня было романтическое представление о том, как выглядел отец. Я всегда думала, что придет день, и он вернется и облегчит нашу жизнь. Я думала, что ему должно быть любопытно посмотреть, какая я.

Но когда я подросла, то начала понимать, что мой отец никогда не был женат на матери. Иногда мне даже приходила мысль, что и мать толком не знает, кто мой отец.

Жюль однажды сказал: «Ты когда-нибудь говорила о своих догадках матери?» Конечно, нет. У нее и без того была тяжелая жизнь».