Текст книги "Ночной попутчик"

Глава 17

Разливая по чашкам кофе, лейтенант наблюдал за девушкой. Та сидела за столиком на узеньком угловом диванчике и за обе щеки уплетала яичницу. Недоверие, которое она все еще испытывала к Янгу, на приготовленную им еду, судя по всему, не распространялось. Поняв, что двумя тостами им не обойтись, он вставил в тостер еще два ломтика хлеба.

– Можно подумать, что ты не ела целую вечность, – заметил Янг, не отрываясь от своих дел.

– Я же говорила, что целый день провела в Вашингтоне, – усердно работая челюстями, ответила Бонита. – Когда возвращалась, вокруг было уже темно, и только... Короче, я свернула с шоссе, подъехала к дому и увидела, что ее машины в гараже нет. Ходить в темноте в платье и в туфлях на высоких каблуках я не отважилась. Поэтому решила сначала заехать к себе и переодеться. Когда я вошла в дом, все мои уже ужинали. Кухарка еще не ушла, поэтому перехватить что-то наспех мне не удалось. Как только я появляюсь на кухне, она поднимает дикий крик и гонит меня в столовую. Каждый раз, когда я опаздываю к столу, мать читает мне нотацию. Потом за мое воспитание берется Марк. Этот всегда сует нос не в свои дела.

Она тяжело вздохнула и, сделав глоток, повела свой рассказ дальше:

– Надеясь, что рано или поздно мне все же удастся перекусить, я быстро переоделась и сразу же рванула сюда. В доме горел свет, поэтому я и подъехала к самому крыльцу... А ты, морячок, похоже, питаешься одними яйцами, А еще тостика у тебя не найдется?

– Сейчас будет, – ответил Янг. – Значит, ты. Рыжик, из семьи моряка?

– Да. Не знаю, стоило ли мне тебе об этом упоминать.

– Ты говорила, что хочешь повидаться в Вашингтоне с приятелем отца. Зачем тебе снова туда ехать? Здесь же неподалеку располагается военно-морская база Аннаполис.

– Знаю, – ответила Бонита. – Да, отец мой был военным моряком. Капитаном. Он плавал на...

– Рыжик, дальше не надо, – прервал ее Янг. – Не забывай, что и у стен есть уши.

– Отец погиб во время войны, – суровым голосом уточнила девушка.

– Сочувствую, – сказал Янг и, желая узнать о ней побольше, помолчав, добавил: – Должно быть, у него была довольно приличная страховка.

– Что ты имеешь в виду?

– Не на его же военную пенсию мать купила тебе парусник и такую дорогую машину.

– Моя мать вновь вышла замуж, – ответила Бонита. – Если, конечно, тебе очень интересно. Марк, ее второй муж, мне совсем не нравится. Кислый, как лимон. Правда, очень богатый.

Она замолчала, потом пожала плечами и, откинувшись на спинку диванчика, повернулась лицом к Янгу.

– Пока жарятся тосты, ты меня сигареткой не угостишь? – спросила девушка.

– Извини, – хлопнув ладонью по пустому карману, сказал Янг, – я не курю. Мой нос не терпит табачного дыма. Но здесь где-то должны быть сигареты Элизабет.

Он оглянулся и, увидев на барной стойке пачку «Филип Моррис», поднялся из-за стола.

– Не утруждай себя, – сверкнула глазами Бонита. – Даже на необитаемом острове я не стала бы курить ее сигареты.

– Спокойнее, Рыжик. Побереги свой адреналин. При чем здесь Филип Моррис? Он же тебе ничего плохого не сделал, – улыбнулся лейтенант и, положив перед ней пачку сигарет, чиркнул спичкой.

Она изобразила на личике недовольную гримаску, но сигарету взяла и подождала, когда Янг поднесет к ней зажженную спичку.

Когда пружина тостера вытолкнула очередную порцию жареных ломтиков хлеба, Бонита вышла из-за стола и положила их себе на тарелку.

– Смешной ты, – краем глаза поглядывая на Янга, сказала она и, не дождавшись от него никакой реакции, добавила: – Мне кажется, что ты сходишь по ней с ума.

– По Элизабет? Почему ты так думаешь?

– Ну, сужу хотя бы по тому, как ты о ней говоришь. Ты только что сказал, что она – легкоранимая...

– Потому что так оно и есть, – ответил лейтенант. – Только при чем здесь это? Рыжик, большинству мужчин нравятся хрупкие и беспомощные женщины. И это тебе полезно было бы запомнить. Мужчина чувствует себя сильным и храбрым, когда рядом с ним слабое и хорошо бы нежное существо, которое ищет у него защиты.

Бонита скептически посмотрела на него.

– Морячок, ты достаточно силен, чтобы тебе могли нравиться беспомощные фифы, – сказала она пренебрежительно, и Янг почувствовал, что покраснел. – Что же касается меня, то я никогда не полюблю того, кого не уважаю.

– Люди все разные, – ответил Янг. – Есть среди них как хорошие, так и плохие – так уж устроена жизнь. Ты можешь любить хорошего парня, но и не забывать о плохом. А что тебя связывает с Ларри Уилсоном?

– Ну, во-первых, Ларри не такой плохой, каким его считают, а во-вторых, я в него вовсе не влюблена.

– В таком случае что заставляет тебя так о нем заботиться?

– Он мне хороший друг, – гордо вскинула Бонита голову. – А ты, должно быть, из тех, кто не может понять, как это мужчина и девушка могут оставаться просто друзьями. Я уже не говорю о том, что в тяжелое для меня время он очень мне помог.

Она помолчала, словно перебирала в уме страницы недавнего прошлого, и неожиданно призналась:

– Не скрою, что сходила по нему с ума. Это, заметь, когда я была еще ребенком. Да и что тут скрывать: тогда я смотрела на него завороженными глазами. Ларри и сейчас относится ко мне как к маленькой девочке. И все равно, когда я вижу его с ней, у меня перехватывает дыхание. Как ни ломала голову, не могу понять, что он в ней нашел.

И Бонита принялась подробно рассказывать Янгу о Ларри Уилсоне. Ей хотелось, чтобы он взглянул на него ее глазами. По ее твердому убеждению, Уилсон был мягким, добрым человеком, единственным недостатком которого можно было считать слишком серьезное отношение к себе и своей семье, а также чересчур трепетное отношение к парусникам. Она посетовала на то, что Ларри, жалея построенный для нее шлюп, плавал на нем предельно осторожно и в шторм в море предпочитал не выходить. И это вовсе не из-за того, что опасался за свою жизнь – просто он боялся повредить судно.

Ну, в то, что Ларри Уилсон так любит яхты, поверить еще можно, слушая девушку, подумал лейтенант, а вот представить его себе добрым – это уж извините.

– Ларри по своей натуре человек застенчивый, но старается это не показывать, – продолжала Бонита. – Он никогда не знал, как вести себя с другими парнями. До двенадцати лет мать почти безвылазно держала его в квартирах «Литл Лорд Фонтлеро», и странно, что она решилась подпустить своего драгоценного сыночка близко к воде. Ведь он же мог промочить ножки, а чего доброго и утонуть. Я всегда, как это любят дети, подшучивала над ним. Надо видеть, с каким серьезным, почти благоговейным видом он управляет яхтами... Когда мы получили известие о гибели отца, я места себе не находила и постоянно думала о смерти. А Ларри помог мне пережить это горе. Не знаю, почему он выделил меня из остальных девочек моего возраста. В то время еще шла война, а он уже окончил колледж и работал в Вашингтоне. Устроиться на жилье в городе он не смог, и ему каждый день приходилось ездить на службу, а потом возвращаться домой. Как-то на своей «Комете» Ларри собрался участвовать в воскресных парусных гонках. Ему требовался помощник, и кто-то сказал ему, что я способна отличить булинь[5]5
  Булинь – снасть для оттяжки края паруса к ветру.


[Закрыть] от двойного узла. Он уже знал, что у меня погиб отец и что я тяжело переживаю постигшее нашу семью несчастье. Когда Ларри позвонил мне и предложил участвовать в гонках, я, решив, что он хочет отвлечь меня от горьких мыслей, послала его ко всем чертям. Сказала, что сама справлюсь с бедой. В конце концов, проявив максимум такта, он все же уговорил меня. И я отлично справилась со своей задачей. Те гонки мы выиграли. С тех пор уже прошло два года.

Бонита потянулась к пепельнице за сигаретой, но, увидев, что та, пока она ела и говорила, догорела до самого фильтра, затушила ее и взяла новую. Сделав глубокую затяжку, девушка выпустила клуб табачного дыма и, помахав рукой, разогнала его.

– Вот, морячок, каков на самом деле Ларри, – подытожила она. – И меня совсем не волнует, что ты думаешь о нем. Он из тех людей, которые всегда придут на помощь. Я точно такая же. Иногда. Да только я не так близко к сердцу принимаю чужую беду, как Ларри. Этой его слабостью она и воспользовалась, женив Ларри на себе. Поплакалась ему в жилетку, а он, чтобы ее утешить, взял да и сделал ей предложение.

– Откуда тебе это известно? – спросил Янг. Бонита рассмеялась:

– Как откуда? Послушай, морячок, за развитием их, с позволения сказать, любовного романа я следила, находясь на борту «Кометы». Каждое воскресенье, в дождь и в солнечную погоду, Ларри рассказывал мне, что там у них произошло за неделю. То лето запомнилось мне как жуткий сон. Его дражайшей Элизабет я тогда еще ни разу не видела, но знала, что она его недостойна. Мне чертовски надоело играть роль его младшей сестренки, которую он называл Зайчиком. К тому времени Ларри перестал быть для меня идолом, но, когда после свадьбы я впервые увидела их вместе, меня чуть не стошнило. Она оказалась точно такой, какой я себе ее и представляла.

– Что же тебе так в ней не понравилось? – спросил Янг. Бонита смерила его взглядом и дернула плечиком.

– О нет, для замарашки с Юга Элизабет довольно хорошенькая, – ответила она. – Вид у нее сексапильный, но она жуткая грязнуля и неряха. Чулок без спущенных петель я никогда на ней не видела. И дело вовсе не в ее внешнем виде, а в том, как она себя ведет. Оно и понятно: откуда она могла набраться хороших манер, если всю жизнь воспитывалась с собаками, а первые туфли надела лишь в пятнадцать лет. А меня ничто так в человеке не раздражает, как его фальшивая утонченность. Здесь у нас в глубинке есть пожилые дамы, вроде тети Молли Парр, которые фальшь чувствуют за милю. Таких бабулек провести трудно. Так вот, как-то две такие старушки своими вопросами загнали Элизабет в угол. «Моя дорогая, ты такая хорошенькая, – сказала ей одна из них. – Ты, случайно, не родственница Вирджинии Саттер?» А девичья фамилия Элизабет как раз Саттер. Бедняжке ничего не оставалось, как ответить им, что никакой Вирджинии Саттер она не знает. В тот момент мне даже стало ее немного жалко. А потом она с гордым видом добавила, что у ее отца в Темперансе, штат Джорджия, салун. Эта дурочка считала, что после такого ответа старушки должны были заткнуться. Боже, да кто в наше время обращает внимание на то, из какой ты семьи! Сейчас этим никого не удивишь. Так нет, эта хвастушка балаболила в том же духе и этим ничего, кроме насмешек, у бабуль не вызвала. Они затерзали ее ехидными вопросами, и та, не зная, что и как отвечать, в слезах убежала.

В следующий раз на людях я видела ее на «Старой плантации». На той вечеринке она так надрызгалась, что Ларри пришлось затолкать ее в машину и увезти домой... Не могу сказать, чтобы она здесь пользовалось хоть у кого-то успехом. Я, как могла, утешала Ларри, а он, судя по всему, в этом очень нуждался. Но он, наверное, по-своему любил ее. А какой толк в том, что он постоянно мне на нее жаловался? Я прекрасно знала, что такая семья, как у них, рано или поздно, но развалится. А потом Ларри выгнали с работы. Его многие называли коммунистом, а ведь я-то знала, что он не краснее самого Герберта Гувера. Он не оправдывался, и тогда я поняла, что он таким образом кого-то прикрывает. Кого, догадаться было нетрудно.

– Понятно, – сказал Янг. – И ты ему все это конечно же выложила.

– Ну, естественно, – подтвердила Бонита. – Ведь кто-то должен был ему сказать, что он совершает ошибку. Так что я все ему и впрямь выложила. Поначалу Ларри и не думал за ней следить – дескать, шпионить за собственной женой стыдно. Но я сказала: «Чтобы помочь ей вырваться из лап заговорщиков, тебе необходимо выяснить, с кем она встречается и какие их задания выполняет». Я считала, что он, несмотря ни на что, все еще любит ее. Ларри был уверен, что те, кому она помогает, просто используют ее в своих целях, а она, глупышка, об этом и не догадывается. Эх, морячок, если бы ты послушал Ларри, что он говорит, то ты сразу бы понял, что он к ее темным делам никакого отношения не имеет. Ему просто взяли и нацепили ярлык неблагонадежного, подрывного элемента. А он даже и оправдываться не стал.

Девушка, желая удостовериться, что Янг ей поверил, вопросительно посмотрела на лейтенанта. Поняв по его лицу, что убедить его в невиновности Уилсона ей не удалось, она, наверное, впервые в своей жизни испугалась. Вопреки реальным фактам этот ребенок никак не может допустить, что один и тот же человек с разными людьми может вести себя по-разному. Бонита не хочет поверить в то, что Ларри Уилсон, этот добрый малый, который помог ей в тяжелое для нее время, может быть другим.

– Да, Ларри и ко мне проявил доброту, – заметил Янг. – Даже с дороги свернул, чтобы подбросить меня поближе к Норфолку. Только вот потом я очнулся в госпитале и вот с этим.

Он осторожно провел пальцами по своей голове. По глазам Бониты было видно, что испуг ее даже усилился.

– Рыжик, – подавшись корпусом вперед, произнес Янг, – ты поставила не на ту лошадку. Элизабет я не защищаю. Очевидно, что и у нее рыльце в пушку. Да только сейчас уже поздно выяснять, кто втянул ее в эти дела. А вот твой закадычный друг Ларри...

– Он мне вовсе не закадычный друг, – прервав его, гневно возразила Бонита. – Просто парень, который мне нравился на тот момент, когда у него произошли неприятности.

– Да, но весь вопрос в том, какую часть его неприятностей ты хотела бы взвалить на себя, – сказала Янг и глубоко вздохнул. – Ну, Рыжик, а теперь послушай, как я встретился с Ларри Уилсоном...

И лейтенант поведал девушке, что произошло с ним с того момента, как ему удалось остановить на шоссе машину. Закончив свой рассказ о том, как он очнулся на больничной койке, Янг вопросительно посмотрел на Бониту. Но малышка так ему ничего и не ответила.

– Так вот. Рыжик, каков твой Ларри, – сказал Янг и коснулся пальцем прилепленного к его переносице пластыря. – Это я получил, надо полагать, играя в футбол? Твой дружок Ларри не успел вовремя увернуться, и мы с ним столкнулись. В результате у меня переломана переносица, а у него нос остался таким же ровным и красивым. А потом, чтобы я не выглядел таким страшным, он облил меня бензином и поджег.

Увидев, что Бонита поднялась с диванчика, он замолчал.

– Я тебе не верю, – напряженным звонким голосом произнесла она. – В это я поверить не могу. На такое Ларри не способен!

– Черт возьми, а кто же тогда так меня отделал? – спросил Янг. – Я себя по голове не бил!

– А откуда мне знать, что ты делал? – зло выкрикнула девушка. – И что мне вообще о тебе известно? То, что ты якшаешься с женой Ларри, а сам он куда-то исчез. А еще что я нашла пуговицу от формы военного моряка, возможно принадлежащей тебе. Так почему я должна тебе поверить? Я знаю, что Ларри подобрал тебя на дороге, а ты, решив дезертировать из армии, убил его, а труп куда-то спрятал. Завладев его автомобилем и одеждой, ты поехал дальше, а потом по дороге разбился.

– Куда ты собралась? – увидев, что она направилась к двери, спросил Янг.

– Звонить в полицию. Мне бы следовало сделать это гораздо раньше.

– Отлично, – сказал он. – Но фэбээровцы...

– В то, что ты им звонил, я поверю, только когда их увижу! – воскликнула Бонита и, толкнув дверь, вышла из кухни.

Янг поднялся и последовал за ней. Войдя в столовую, он услышал, как она стала нервно крутить пальцем диск телефонного аппарата. Увидев лейтенанта, Бонита медленно распрямилась и, широко раскрыв глаза, уставилась на Янга.

– В чём дело? – спросил он.

Девушка выхватила из-за пояса свой тонкоствольный револьвер и направила его на Янга.

– Ты звонил в ФБР, – гневно воскликнула она, – по отключенному телефону!

Янг нахмурился.

– Но сегодня днем он еще работал, – удивился он. – Дай-ка я...

– Не двигаться! – скомандовала ему Бонита.

– Ну, это мы. Рыжик, уже проходили, – глубоко вздохнув, заметил лейтенант.

– Не называй меня Рыжиком! – возмущенно закричала она и попятилась к входной двери.

Под прицелом револьвера Янг подошел к телефону и, сняв трубку, приложил ее к уху. Линия и в самом деле не работала: ни зуммера, ни прерывистых гудков лейтенант в трубке не услышал. Янг рассеянно положил трубку на рычаги.

Бонита Декер уже стояла у двери. Открыв ее спиной, она, не сводя с лейтенанта глаз, вышла на крыльцо и, развернувшись, побежала по ступенькам вниз. Неожиданно девушка остановилась. Янг подошел к двери и выглянул на улицу. Бонита, замерев, смотрела на желтый огонек, светившийся в окне рубки стоявшей у пирса яхты. Янг был абсолютно уверен в том, что в конце дня свет на паруснике Ларри Уилсона не горел.

Девушка медленно повернулась к лейтенанту. Подозрительность и страх, которые она к нему испытывала, мгновенно улетучились.

– Скажи мне... поклянись, ты сегодня вечером действительно видел Ларри? – почти умоляюще спросила его Бонита.

– Да.

– Думаешь, он там?

Янг посмотрел на желтый огонек, и тут ему на память пришли слова Элизабет: «В экстренных случаях они встречаются неподалеку от острова Элдер». Но она могла и солгать, засомневался лейтенант. Не исключено также, что ее просто ввели в заблуждение. Кроме того, потревоженные сотрудниками ФБР заговорщики попросту могли изменить свои планы. А что, если яхту Уилсона спустили на воду этой весной специально? На случай непредвиденных обстоятельств? Ведь сам Ларри воспользоваться ею никак не мог. А как же свет в ее рубке? И как же Ларри мог бросать камешки в окно Элизабет, если по открытым воротам гаража прекрасно знал, что дома ее нет?

Нет, то был совсем не Ларри, а кто-то другой, сказал себе Янг. И не Элизабет подают сейчас сигнал с его яхты. Все ясно: меня просто хотят выманить из дома. Тот, кому это нужно, знает, что я вооружен и поэтому опасен. Так что без громкого шума меня не взять. Камешками, брошенными в окно, меня сначала разбудили, а потом, чтобы вызвать во мне любопытство, зажгли на яхте свет. Но зачем я им? Ну как же! Ведь это я направил агентов ФБР по их следу! Устранив меня, они лишат ФБР информатора, способного пролить свет на их темные делишки. А кроме того, меня просто-напросто могут выставить как изменника, собиравшегося сбежать за «железный занавес».

– Да, я думаю, что это может быть Ларри, – тихо ответил лейтенант, и ему стало страшно.

Он хотел было бежать, но тут же понял, что скрыться ему негде. Осознав это, Янг почувствовал нечто вроде облегчения – ведь теперь ему не надо было принимать никаких решений. Те, кто находились на яхте, все равно не дали бы ему уйти. Или он сейчас пойдет к ним, или они сами за ним придут.

– Рыжик, отдай мне мой револьвер, – попросил лейтенант и протянул к Боните руку. Девушка замотала головой.

– Нет, морячок, – возразила она, – я его оставлю у себя. Ты его застрелишь, не дав ему возможности оправдаться.

Янг хотел сказать ей, чтобы она садилась в машину и ехала к пристани, но понял, что она его все равно не послушается. А на пререкания у него просто не было сил.

– Хорошо, – раздраженно сказал он. – Тогда чего ты ждешь? Прихода Рождества?

– Ты дашь ему шанс выговориться? Ларри тебе все объяснит...

– Рыжик, у тебя при себе два револьвера, – прервал ее Янг. – Вот пусть он тебе всю ночь и объясняет. Язык у него подвешен неплохо.

Они вместе спустились по ступенькам крыльца и пересекли посыпанную гравием дорожку. В конце лужайки Янг сделал глубокий вдох и тут же ощутил в груди резкую боль. Ему показалось, что воздухом свои легкие он так и не наполнил. Он неожиданно вспомнил, что накануне уже ходил этим маршрутом к пристани, надеясь застать на яхте Ларри Уилсона.

Бонита удивленно посмотрела на него. «Интересно, поняла ли она, что я боюсь», – подумал Янг и, медленно передвигая ногами, зашагал по тропинке вниз. Девушка последовала за ним.

Когда они приблизились к воде, ночной ветерок показался лейтенанту гораздо прохладнее.

Бок о бок они прошли по пристани и оказались на пирсе. Вокруг ни шороха, и только стоявший впереди них «Амберджек», покачиваясь на волнах, чуть слышно поскрипывал. На палубе яхты никого не было, но за занавеской окна ее рубки по-прежнему горел свет. Подойдя к краю пирса, Янг в нерешительности замер, потом все же сделал шаг и оказался в кокпите. Он повернулся, чтобы подать руку Боните, но та уже прыгнула за ним. Судя по всему, девушка не привыкла к тому, чтобы ее поддерживали. Но, легко перепорхнув на борт яхты, она из-за револьвера, который все еще держала в руке, покачнулась. Обхватив Бониту обеими руками, Янг сумел удержать ее от падения.

И тут из-за рубки вышли двое мужчин. Один из них схватил лейтенанта сзади, а другой, прыгнув к Боните, выбил у нее револьвер, а затем вытащил из-за ее пояса другой. Сопротивляться было бесполезно, и все произошло мгновенно и молча. Тот, что был повыше ростом, указал Янгу револьвером на рубку. Лейтенант сделал несколько шагов вперед, открылл дверцу и вошел в тесное корабельное помещение.

Здесь находилось двое. Элизабет, сидевшая на боковом диванчике, завидев вошедшего Янга, вскочила на ноги. Лейтенант ее присутствию на яхте почти не удивился – его поразило то, как она выглядела. Розовые брючки ее были в грязи, кофточка, вылезшая из-за пояса, висела мешком, а постаревшее лицо – испачканное и в синяках.

– Дэвид! – в отчаянии воскликнула она. – О, Дэвид, дорогой, прости. Я ничего не могла сделать!

Янг обнял ее и посмотрел на стоявшего у приборной доски мужчину. На нем была помятая шляпа и светлое легкое пальто. Лейтенант таращился на него и даже при ярком свете лампочки не мог поверить своим глазам.

Не выпуская из рук револьвера, мужчина брезгливо снял с себя шляпу, и Янг увидел его лысую голову.

– Добро пожаловать на борт яхты, лейтенант, – торжественно провозгласил доктор Хеншо.