Текст книги "Рандеву в лифте"

– Из чего следует, что мы с вами оба страдаем эмоциональной недоразвитостью, – пошутила Калли. – Или душевной черствостью.

Но Доминику явно было не до шуток, он возразил ей вполне серьезно:

– Нет, я имел в виду совершенно другое! Я хотел сказать, что вам не хватает духу реализовать свою природную привлекательность.

– В таком случае вы тоже никогда так и не осознаете, что наделены способностью испытывать самые нежные и романтические чувства к женщине, потому что не хотите хотя бы попытаться проверить это на деле. Значит, я была права, утверждая, что мы с вами духовные калеки. – Калли хихикнула.

В кабине лифта снова стало тихо.

Доминик обнаружил, что он жутко потеет. И какой бес в него вдруг вселился? Неужели разрыв с Изабеллой лишил его рассудка? Или на него так скверно воздействует вынужденное заточение в темном и душном крохотном помещении? С какой стати ему взбрело в голову городить чушь о своих мнимых недостатках, уже подробно перечисленных и детально разобранных Изабеллой во время их последнего телефонного разговора?

Ведь в его намерения входило нечто совершенно иное – соблазнить эту смазливую машинистку Калли, вполне созревшую для грехопадения. Как же его угораздило самому стать главным предметом их бессмысленного диалога? Самое печальное заключалось в том, что щекотливую тему затронул он, не она. Значит, ему пора закрыть рот и прекратить пудрить себе мозги накануне принятия чрезвычайно ответственного решения. Иначе он рискует совершить непоправимую ошибку при заключении крупного договора, о чем будет сожалеть до конца своих дней…

– Получается забавная картина, – тихо промолвила Калли, и вся его логическая цепочка моментально рассыпалась. – И без риска тут не обойтись! Если, конечно, мы хотим изменить эту нелепую ситуацию… Следовательно, волей-неволей мне придется собраться с духом и… – Она осеклась, да так надолго, что Доминик отчаялся услышать завершение фразы.

Но ни ее безмолвие, вселявшее в него робкую надежду, что скользкая тема отпадет сама собой, так и не получив своего логического развития, ни потенциальная возможность углубиться в раздумья о высоких материях, лишивших его сна в последние недели, ни отчетливое понимание того, что некоторые насущные вопросы ему следует решить уже к утру, как это ни удивительно, не могли отвлечь его внимание от притягательной молодой брюнетки, растворившейся во мраке. Затаив дыхание, Доминик ждал ее рокового вывода.

И вот она наконец промолвила, словно бы споря с самой собой:

– Ума не приложу, как мне лучше разбередить свои задатки соблазнительницы? С чего начать?

Плоть Доминика напряглась до крайности, он даже чуточку испугался такой бурной реакции своего тела на ее слова.

– То есть я ведь уже была когда-то влюблена и вкусила запретного плода, поэтому любовь для меня не является тайной за семью печатями. Сейчас, на данном этапе моей жизни, она мне все равно не нужна, поскольку у меня просто нет на нее времени. И тем не менее я не прочь снова ощутить трепет от предчувствия романтических чувств, ту сладкую дрожь, которая тебя охватывает, когда ты смотришь на кого-то с вожделением, с порочным желанием ему немедленно отдаться, причем с нечеловеческой страстью. Следовательно, настало время понять, как осуществить хотя бы эти составляющие любви. Интуиция подсказывает мне, что сделать это не так уж и сложно, надо лишь решиться взять от жизни то, чего тебе недостает. Вся премудрость заключается в том, что нужно уверовать в свой успех. Если же начнешь колебаться, то наверняка проиграешь.

Доминик вполне мог бы сказать ей, что пробовать свои возможности ей вовсе не требуется, поскольку у нее все и так отлично получается. Он с трудом удерживался от желания протянуть к ней руки и пощупать ее потайные местечки, а еще лучше, без лишних слов заключить ее в объятия и доказать ей на практике, насколько она близка к достижению своей заветной цели.

Калли рассмеялась, на сей раз, однако, с толикой сожаления.

– Жаль, что нам не удастся обменяться своими впечатлениями от этих опытов! Я бы могла дать вам несколько полезных рекомендаций о том, чего делать не надо, а вы – наставить меня в практической части этой проблемы… Любовь – дело очень тонкое!

– Так отчего бы нам и не приступить к занятиям прямо сейчас? – потеряв терпение, воскликнул Доминик. – Вот что бы вы, например, сделали в первую очередь, окажись вы, как теперь, ночью в лифте наедине с желанным мужчиной? Хорошо, облегчу вам задачу. Допустим, вы уверены, что он отнесется благосклонно к любому вашему предложению. О чем бы тогда вы его попросили прежде всего?

Сердце застучало в груди Доминика так громко, что мешало ему улавливать звуки дыхания Калли. Никогда и никому еще не удавалось завести его так, как удалось это сделать ей. Отчасти тому способствовали и неординарные обстоятельства, в которых они оказались. Но практически это ничего не меняло. Главное, что в данный момент они были одни в темном лифте, застрявшем между этажами опустевшего до утра здания. И он был готов бескорыстно преподать ей хороший урок…

И пусть он и не ощущал в течение некоторого времени тех утонченных мук, которые дарит мужчине затянувшееся вожделение, он еще не забыл, что это такое. Напряжение в кабине достигло такой интенсивности, что ему даже казалось странным, что окружающая атмосфера еще не заполнилась дымом и серой.

– Я жду ответа. Будем считать, что это наш первый урок.

– Чего? – выдохнула Калли, с такой чувственной хрипотцой, что у него мурашки побежали по телу.

Доминик подался вперед, стянул с ее ноги туфельку и провел указательным пальцем по середине ступни. Калли содрогнулась, охнула и, стиснув пальцами его запястье, шумно и часто задышала.

– Того, как внушить мужчине желание исполнять все ваши прихоти, – севшим голосом ответил наконец он.

Глава 4

После таких его слов у Калли перехватило горло. То ли там прочно застрял язык, который она проглотила, как только Доминик до нее дотронулся, то ли в глотке располагалась наиболее чувствительная эрогенная зона, которая моментально возбудилась и перекрыла ей кислород, так что нельзя было ни вдохнуть, ни выдохнуть от распиравшей ее похоти. Так или иначе, но ответить ему у нее не было никакой возможности.

Боже, подумалось ей, неужели это не глюки? Неужели он и в самом деле готов стать подопытным мужчиной? Его рука все еще лежала на ее лодыжке. Она потерла ладонями свои плечи и сжала бедра, отказываясь этому поверить…

– Ответь же мне наконец-то, Калли, – сурово и требовательно произнес Доминик из темноты, – чего тебе хочется больше всего на свете!

Она непроизвольно шире раскрыла рот, но слова упорно не выходили наружу, потому что никак не рождались у нее в голове. Внутренний голос ехидно обозвал ее жалкой трусихой, рассудок резонно возразил ему, что признавать необходимость риска совсем то же самое, что прыгнуть головой вперед в геенну огненную.

– Что тебя смущает? – спросил Доминик, поглаживая кончиками пальцев внутреннюю сторону ее лодыжки. – Сама идея заняться сексом в лифте или же страх оказаться в неловкой ситуации?

Калли дважды прочистила горло и наконец ответила:

– Вообще-то я не любительница эксгибиционизма, от этого я не возбуждаюсь.

– Потому что им увлекался твой бывший муженек, – уверенно добавил он.

Калли подумала, что не помешает получше объяснить ему свою неприязнь к раздеванию на публике, и сказала:

– Вряд ли бы я решилась на такую авантюру. Ведь опасение, что тебя застигнут врасплох, когда у тебя спущены трусы, вселяет панику, а не вожделение.

– Следовательно, отдаться мужчине на заднем сиденье такси ты бы тоже не решилась?

– Да, такое тоже вряд ли пришло бы мне в голову.

– Тогда какие же фантазии там рождаются?

У Калли снова перехватило дух. Она остро ощутила всю нелепость происходящего. И как ее угораздило влипнуть в такую фантасмагорическую историю – очутиться в темноте наедине с Домиником Колберном и делиться с ним своими тайными желаниями!

– Ну же, смелее, Калли! Назови мне хотя бы одну из своих фантазий! – настаивал он, перейдя на вкрадчивый тон.

– Признаться, они не отличаются особой оригинальностью, – сдавленно пролепетала она, цепенея.

Рука Доминика сдавила ее щиколотку чуточку сильнее.

– Означает ли это, что, входя в кабину лифта, ты даже не помышляла о том, что я замечу заинтересованность в твоем украдкой брошенном взгляде и попытаюсь ею воспользоваться?

Калли закусила губу, боясь выдать себя вздохом или резким телодвижением, и постаралась внушить себе, что они обсуждают гипотетическую, а не реальную ситуацию, поэтому не надо волноваться.

– Но ведь вы даже не смотрели в мою сторону! И все мои возможные ужимки были заведомо обречены на неудачу. Я в этом почти уверена! – наконец сказала она.

– А вот я – нет! – возразил Доминик.

Яснее, пожалуй, он и сказать не мог. Как не сумела Калли сдержать легкий стон, едва лишь ладонь погладила ее стопу. Сглотнув подступивший ком, она сдавленно спросила:

– Мы сейчас играем в какую-то новую игру?

– Я бы так не сказал, – пробасил Доминик.

И Калли бросило в жар.

– Я… я лишь хотела… – пролепетала она и задохнулась, охваченная новым шквалом ярких ощущений от прикосновения его пальцев к ее ступне.

– Надеюсь, тебя не раздражает этот легкий массаж? – спросил он и в ответ услышал ее томный вздох. – Я не понял, – не унимался он, продолжая ласкать ее ногу, – тебе приятно или нет?

Она задышала громче и взволнованнее, но снова не проронила ни слова, охваченная странной истомой. Голос Доминика и его прикосновения медленно сковывали ее тело и волю, подобно удаву, душащему кролика в своих объятиях. Что он собирается с ней сделать в темноте? Зачем парализует ее своей мощной аурой? И почему все кружится у нее в голове?

– Тебе нравится ощущать прикосновение моих пальцев, – проникновенно промолвил он, словно бы внушая ей положительный ответ.

– Очень, – прошептала она и затаила дыхание в ожидании следующего вопроса-утверждения.

– Итак, прикосновение моих пальцев доставляет тебе удовольствие, – удовлетворенно промурлыкал Доминик. – Тогда подскажи, какие еще места мне надо погладить. И я исполню любое желание! – Он подсел к ней поближе, о чем она догадалась по шуршанию его одежды и волне аромата лосьона, обдавшей ее, и сказал ей в ухо: – Ты возбуждаешь меня, Калли! Своим дыханием, молчанием и даже мыслями…

Сердце в ее груди забилось в темпе стремительного танго, а по спине поползли мурашки.

– Но я не хотела этого… Я не думала, что вы так отреагируете, – проговорила она срывающимся голосом.

Он усмехнулся, она вздрогнула, как от укола иголки, и затаилась.

– Тогда не лучше ли мне вернуться в свой угол? – язвительно спросил Доминик, почти касаясь губами ее уха. Она отшатнулась, ощутив звон в ушах, и Доминик повторил: – Так прикажи мне отодвинуться! Запрети мне прикасаться к тебе. Вели мне оставить тебя в покое – и я тотчас же все это прекращу.

Охваченная странным ощущением, близким к блаженству, от его жаркого дыхания и вкрадчивого полушепота, Калли поежилась и пискнула:

– Я… – Слова застряли у нее в горле, она пришла в смятение и уже не понимала, как ей дальше вести себя и что говорить. Доминик прикусил ей мочку уха, и сладостная дрожь вынудила Калли издать утробный стон. Однако тот, кто с такой поразительной точностью определял во мраке местонахождение ее чувствительных точек, сохранил поразительное спокойствие и не стал ощупывать прочие ее интимные местечки, ограничившись прикосновением кончиком пальца к ее губам.

– Вы меня видите? – спросила Калли, поскольку ее глаза так и не привыкли к непроницаемой темноте.

– Я чувствую ваш запах, – промурлыкал он в ответ.

Калли бросило в крупную дрожь, а мышцы ее таза и низа живота свело судорогой. С языка же, абсолютно непроизвольно, сорвалось его прозвище:

– Пантера!

Он самодовольно хмыкнул и произнес, обдавая теплым воздухом пушок на ее шее:

– Да, иногда я становлюсь опасным зверем!

Все помутилось у нее в голове.

Доминик провел пальцами по ее щеке так нежно, что у нее екнуло сердце, и, наклонившись, коснулся носом ее губ.

Она застонала громче и плотнее стиснула бедра.

– Вели же мне прекратить все это, Калли, – пророкотал он. – Либо прикажи ласкать тебя смелее. Но предупреждаю сразу: буду делать это исключительно по твоей просьбе!

От яростного биения сердца в ушах у Калли возникла адская боль. Сделав судорожный вздох, она сглотнула ком и облизнула пересохшие губы. Он просил ее руководить им, но к этому она была совершенно не готова и предпочла бы, чтобы он взял ответственность на себя, тем самым оправдав ее безоговорочную капитуляцию перед его колдовскими чарами.

Волна воздуха, внезапно обдавшая Калли, и шуршание его дорогого костюма подсказали ей, что он отодвинулся.

– Нет! – воскликнула она, протягивая к нему руки.

Доминик сжал пальцами ее запястья и строго произнес:

– Не дотрагивайся до меня, пока я буду делать тебе массаж.

Хриплые нотки в его голосе свидетельствовали, что ей удалось-таки его возбудить.

– Ласкай же меня повсюду! – воскликнула она, и невидимая воздушная преграда, разделявшая их, начала вибрировать. Калли плотнее сжала бедра, превозмогая желание самой начать ласкать свои заветные точки. И, словно бы угадав ее желание, Доминик взял ее за руку и, подняв ее над головой, прижал к стене. Другую же руку он заложил ей за спину, промолвив при этом:

– Вот так их и держи! Я все сделаю сам. А ты дыши глубже.

Но от перевозбуждения у нее сперло дыхание, и ее слабеющая рука сползла по стенке кабины. Калли заложила ее за спину и сцепила пальцы обеих рук, пытаясь унять охвативший ее трепет. Плечи ее при этом расправились, а груди выпятились вперед, стремительно наливаясь сладкой истомой. В отвердевших сосках возникло легкое покалывание.

– Умница! – похвалил ее Доминик и лизнул ей шею. – Вот так и сиди, пока я не разрешу тебе изменить позу.

Калли напряглась, женским нутром почувствовав, что он опять отодвинулся. И действительно, когда он заговорил, она убедилась, что он забился в противоположный угол.

– Повторяю, – строго сказал он, – все дальнейшее будет происходить исключительно по твоему желанию. Ну, что же ты молчишь? Скажи, что ты думаешь об этом! Пока что я слышу только невнятные звуки, говорящие о твоем нетерпении.

Калли даже не заметила, что издала необычные звуки, поэтому его слова повергли ее в замешательство. Неужели этот мужчина действительно обладает чутьем опасного ночного хищника? Может быть, и другие его физиологические возможности близки к звериным? Платье прилипло к ее вспотевшему телу, покалывание в сосках сменилось болезненным жжением, а тягостное томление в промежности пополнилось пульсацией где-то в основании лобка. Только активный проникающий массаж мог бы смягчить ее страдания.

– Я не сильна в подобных играх, – промолвила она с придыханием. – Поэтому готова передать инициативу вам как более опытному в искусстве соблазнения.

– Я не намерен играть с тобой, Калли! – воскликнул он с обидой в голосе. – У меня вполне серьезные намерения!

– Все отношения между мужчиной и женщиной – сплошное притворство! – рассмеявшись, возразила она, явно кокетничая.

– И кто же из нас, спрашивается, больший притворщик? – умиленный ее непосредственностью, парировал Доминик.

– Я готова быть вашей покорной ученицей, – пролепетала Калли с дрожью в голосе, не осмеливаясь даже представить, какое удовольствие доставит ей этот урок, из опасения, что тотчас же придет в невероятный экстаз.

Воздух в кабине снова наэлектризовался. Калли сильнее сжала сцепленные за спиной пальцы и еще больше выпятила бюст, подсознательно умоляя Доминика поскорее уделить ему должное внимание. О том, что трусики на ней промокли насквозь, она старалась не вспоминать, чтобы не потерять сознание. Любопытно, подумалось ей, с чего он начнет?

Доминик пощекотал ей ступню и произнес:

– А почему бы тебе не проверить свои педагогические способности? По-моему, из тебя может получиться хорошая учительница.

Сказав это, он глубже забился в угол, о чем она догадалась по шуршанию ткани костюма. Калли колебалась всего несколько секунд, отчаянно пытаясь оценить возможные риски, но в конце концов бросила эту затею, чтобы сохранить хотя бы те жалкие крохи самообладания, которые она еще не успела растерять. Отказаться от роли опытной искусительницы означало бы испортить самый грандиозный кайф всей своей жизни. А вот уж этого она позволить себе никак не могла, тем более после многих томительных месяцев монашества.

Сделав глубокий вздох, она приказала ему:

– Снимите пиджак!

Поколебавшись, Доминик снял пиджак и швырнул его ей на колени, как бы подтверждая этим свою готовность исполнять и все дальнейшие ее приказы. В этот миг Калли вдруг осознала всю нелепую двойственность своего поведения: отдавая приказы, она продолжала держать руки за спиной.

– А теперь галстук, – сказала она, стряхнув оторопь опасных меланхолических сомнений.

– Ты намерена раздеть меня до трусов? – вкрадчиво спросил Доминик.

– А разве я не вправе так поступить? – надменно возразила Калли и самодовольно улыбнулась, догадавшись по его сопению, что он обескуражен. – Не я затеяла эту игру! Или вы хотите пойти на попятную?

– Отнюдь нет, продолжим, – хрипло произнес Доминик и вновь зашуршал шелком.

Все чувства Калли обострились до предела.

Стянув с себя галстук, Доминик принялся водить им по ее коленям и бедрам. С трудом поборов сладострастный стон, она воскликнула:

– Прекратите! Я вам этого не позволяла!

Прикосновения шелка к ее коже доставляли ей неописуемое удовольствие, но интуиция подсказывала ей, что нельзя упускать инициативу, иначе ничего нового она для себя не откроет. А ей дьявольски хотелось проверить, способна ли она повлиять на партнера одним своим убеждением. Но пока еще она была к этому не готова.

– Тебе не доставляет удовольствие то, что я делаю? – спросил Доминик, перестав водить галстуком по ее ноге, но не убрав его, однако, с ее колена.

– Этого я не говорила, – возразила она, пытаясь сдержать нервную дрожь.

– Угу, – промычал он и убрал с ее ноги галстук.

Калли с трудом подавила жалобный вздох, сосредоточилась и попросила:

– Снимите с меня вторую туфельку! И сделайте мне еще раз массаж ступней. У вас это прекрасно получается!

Доминик тотчас же начал разминать ее стопу своими длинными пальцами. На сей раз Калли не смогла сдержать вздох. Он продолжал массировать ей ноги: сначала одну стопу, потом другую, – у нее возникло желание лечь спиной на пол и раздвинуть ноги. Но когда терпение ее было почти на исходе, Доминик почувствовал это и, прекратив массаж, погрузился в загадочное молчание.

– Я… Вы… Не могли бы вы… – пробормотала Калли, проклиная себя за неуместную нерешительность, и тоже замолчала.

– Ну же, договаривай! – подбодрил он ее.

Калли облизнула губы и прохрипела:

– Это относится к вашему рту…

– Каким же образом? Нельзя ли уточнить? – спокойно спросил он.

– У вас такие замечательные руки! – выпалила она. – И я подозреваю, что прикосновение вашего рта будет столь же приятным! – Сердце ее при этом едва не выскочило из груди.

Спустя мгновение она почувствовала прикосновение кончика его языка к ее щиколотке и замерла. Доминик стал подниматься все выше и выше по ее икре, но Калли его не остановила.

– У тебя великолепная кожа, бархатистая и сладкая, – промурлыкал он, подбираясь к ее подколенным впадинам.

Она раздвинула ноги. Он изменил положение тела, чтобы ему было удобнее терзать ее обмякшее тело. Калли стала посылать ему мысленные приказы пошире раздвинуть ей ноги. Он принялся покрывать жаркими поцелуями внутренние стороны ее бедер. Она задрожала и выдохнула:

– Пожалуйста, не надо!

– Что именно?

– Не надо целовать меня там, лучше поцелуйте меня чуточку повыше… – Она, конечно же, имела в виду, чтобы он поцеловал ей лицо и шею. Но к ее полному ужасу, он понял все иначе: раздвинул ей пошире ноги, встал на колени и произнес:

– Скажи мне точно, Калли, что именно мне для тебя сделать! Я готов целовать все твое восхитительное тело! Облизать все твои интимные местечки! Даже отведать твоего нектара!

Она молчала, борясь с желанием обнять его. Он сжал ей ладонями голову и нежно поцеловал в подбородок, потом в шею, затем за ухом. Ее терпение лопнуло, и она, порывисто обняв его, горячо прошептала:

– Возьми же меня, Доминик! Я хочу тебя! Возьми меня скорее!

Он издал гортанный рык. Она вцепилась пальцами ему в волосы и почувствовала, что падает с обрыва в пропасть.