Текст книги "Философия в семи предложениях"

Глава третья
Аристотель

Все люди от природы стремятся к знанию.

Аристотель, «Метафизика»

Аристотель (385–322 гг. до н. э.), как и его наставник Платон, был философом-систематиком. Но в его время не было сильного разрыва между философией и другими науками. Поскольку Аристотель изучал все: логику, риторику, мораль, политику, биологию и многое другое, его следует считать и философом, и ученым. Он оставил нам огромное количество работ. Если вся философия – это ряд сносок к Платону (как считал Уайтхед), то Аристотель упоминается в большинстве этих сносок. Он был человеком, который хотел знать все, что только можно знать, и был одарен достаточным количеством свободного времени, чтобы этого достичь. Это стремление было для него естественным, поскольку «все люди от природы стремятся к знанию» .

Это первые слова его опуса «Метафизика», в котором он рационально исследует сущность или природу вещей, чтобы получить знание о реальности. Для этого философа люди были уникально пригодны для этой задачи, поскольку являлись «разумными животными». В отличие от Платона, Аристотель укоренил человека в животном мире, но не оставил его там, как это делает современный натурализм и большая часть современной науки. Напротив, люди рациональны, и именно это делает их уникальными среди живых существ. Более того, эта их способность не появилась случайно или в результате развития из предыдущих форм жизни. Нет, рациональность – это уникальная сущность человека. У животных есть свои прелести, но абстрактное мышление не входило в их число.

Знание согласно Аристотелю

Именно потому, что люди – разумные животные, они также являются политическими животными, существами полиса или города. В то время как другие животные в силу инстинкта и условий жизни объединяются в довольно предсказуемые, хотя иногда и очень сложные схемы, разумные животные обдумывают свою собственную природу и то, как они могут жить вместе, чтобы способствовать процветанию человечества. Как мы убедимся позже, это самая что ни на есть аристотелевская идея. Кроме того, они не согласны с тем, как организовать свою совместную жизнь. Речь идет не о том, что виды, движимые инстинктами, конкурируют друг с другом в борьбе за выживание, а о том, что существа одного вида обсуждают, как им жить вместе. Это касается таких общих вопросов, как религия, брак, семья, война, налогообложение, собственность, рабство, власть и многое другое.

Желая приобретать знания и желая, чтобы другие знали то, что знает он, неустрашимый Аристотель писал работы по всем этим вопросам. Он не страдал акедией – пороком, о вреде которого я предупреждал вас во второй главе. И потому его идеи – как и многие другие многих других философов – не были похоронены историей. Рассмотрим, к примеру, идею аристократии, которая на Западе почти повсеместно осуждается, учитывая присущее ей элитарное представление о правлении самых талантливых. Идею аристократии вряд ли можно назвать эгалитарной или демократической, а мы живем в демократических государствах. Но Аристотель считал демократию худшей формой правления, поскольку она попросту дает толпе возможность властвовать. К нему стоит прислушиваться и по большинству других вопросов, даже когда он ошибается, например, когда утверждает, что женщины – это ущербные мужчины (такого мнения придерживался и Фрейд, учитывая его концепцию «зависти»). Как сказал Фридрих Ницше: «Заблуждения великих людей достойны уважения, поскольку они плодотворнее истин людей маленьких» , – довольно аристократичная эпиграмма, не так ли? Да и Ницше, надо сказать, не был демократом.

Но ученик Платона переиначил многие учения Платона. Основное различие между Платоном и Аристотелем можно выразить в одной картине, которую, я подозреваю, видели почти все мои читатели: «Афинская школа» (1509–1511) Рафаэля. Если нет, то ее можно легко найти в Интернете. Каждый из них держит в одной руке книгу. Аристотель – справа (если смотреть на картину), указывает вниз. Платон – слева, указывает вверх. Кажется, что они вступают в дискуссию друг с другом, поскольку возвышаются над всеми остальными фигурами не пространственно, а драматически. Философов окружают различные мыслители, в том числе Пифагор и Птолемей. Мы тоже их окружаем, поскольку их идеи преследуют нас, пугают и заставляют серьезно задуматься о главном.

Аристотель указывает вниз. Его философия была направлена снизу вверх. Он утверждал, что все знания приходят через органы чувств и что никакие знания не хранятся в душе, ожидая, когда их вспомнят. Последнему как раз учил Платон, философия которого была направлена сверху вниз. Он считал, что нематериальный, неизменный и вечный мир обладает наивысшей ценностью. Правда это не означает, что Аристотель отрицал существование нематериального или вечного. Он не был современным материалистом, как, например, биолог Ричард Докинз или философ Сэм Харрис. Хотя Аристотель был более приземленным (в буквальном смысле), он не отрицал реальность вещей, находящихся за пределами чувств, и не отрицал загробную жизнь. Он даже утверждал, что каждая вещь имеет внутреннее предназначение в общей схеме вещей. «Нервы!» – могут заявить многие современные ученые и философы, давно изгнав подобные наивные представления из бездумной природы. Один философ-атеист, Луиза Антони, написавшая в книге с не слишком благозвучным названием «Философы без богов», защищала представления Аристотеля о человеческой цели и развитии в рамках своей атеистической метафизики – философии бытия, которая не допускает никакой цели за пределами нейронных импульсов полностью материального человеческого мозга . Аристотель не согласился бы с этим, как бы он ни восставал против Платона.

Приобретение знаний с помощью логики

Но мы собрались здесь не для того, чтобы восхвалять или хоронить мышление Аристотеля в целом, а чтобы исследовать его фразу «Все люди от природы стремятся к знанию». Как же все-таки человек стремится к знанию? Более фундаментального вопроса и быть не может, и все семь наших предложений так или иначе затрагивают эту тему. Во-первых, если мы хотим достичь истины с помощью разума, нам нужно знать, что такое истина. В «Метафизике» Аристотель дал знаменитый ответ: «Говорить о сущем, что его нет, или о не-сущем, что оно есть, – значит говорить ложное; а говорить, что сущее есть и не-сущее не есть, – значит говорить истинное» .

Несмотря на свой эмпиризм (все знания проистекают из чувственного опыта), Аристотель сформулировал и отстаивал принцип, который, по его мнению, был истинным во все времена и для всех людей, независимо от того, признавали они это или нет. Поскольку Аристотель пытался докопаться до истины практически во всем, ему пришлось задуматься о том, как рассуждать или спорить о чем-либо рационально. Без основных правил невозможно соревнование ни в спорте, ни в бизнесе, ни в философии. Но Аристотель утверждал, что открытое им правило не было создано человеком или культурой; оно не было принято большинством голосов и на него нельзя было наложить вето. Сегодня, он бы сказал, что его нельзя отменить, обнулить или пересмотреть с помощью правительственного постановления.

Это был закон непротиворечия, который также иногда называют законом противоречия. Может показаться, что противоречие появляется уже в самом названии закона. Но это не так. Это просто два способа сказать об одном и том же. Если называть его законом противоречия, то все, что ему противоречит, будет ложным. А если называть его законом непротиворечия, то все, что ему не противоречит, будет истинным. Для простоты остановимся на названии «закон непротиворечия» и поговорим о сути самого закона.

Итак, закон непротиворечия гласит, что предмет, который находится в одном месте, в одно и то же время и в одном и том же отношении, не может быть А и не-А одновременно (где А – это некая абстрактная характеристика предмета или сам предмет). Или, как выразился мудрец в «Метафизике»: «Невозможно, чтобы одно и то же в одно и то же время было и не было присуще одному и тому же в одном и том же отношении» .

В той же книге он сформулировал это следующим образом: «противолежащие друг другу высказывания не могут быть вместе истинными» . Утка не может быть не-уткой. Не-утка – это все остальное во Вселенной, кроме утки. Что же, пока звучит довольно глубокомысленно.

Здесь важно разобраться, о законе какого рода идет речь. Некоторые законы можно нарушать, хотя этого не следует делать, например, уголовный кодекс, запрещающий убийство. Убийцы нарушают этот закон независимо от того, поймают их или нет, но тем самым они не делают само убийство законным. Таким образом, мы видим два рода законов. Одни законы можно нарушить, другие – невозможно. Убийца нарушает закон правильного поведения, но не может нарушить нравственный закон, который не зависит от человеческих прихотей и оправданий. Теперь мы вплотную подошли к вопросу о том, какого рода законом является закон непротиворечия.

Этот закон определяет, какой может и какой не может быть объективная реальность. Он не запрещает, а описывает. Закон относится не к психологии (не к фактам сознания), а к онтологии (к фактам бытия). Аристотель дает другую версию закона, которая несколько двусмысленна. «Конечно, не может кто бы то ни было считать одно и то же существующим и не существующим, как это, по мнению некоторых, утверждает Гераклит» . Имеет ли Аристотель в виду, что нельзя утверждать одновременно А и не-А психологически, или что нельзя одновременно утверждать А и не-А резонно или логически? Трудно сказать, что он имел в виду, но последняя мысль кажется правильной. Возможно, здесь поможет следующая история. Около тридцати лет назад у меня завязалась дискуссия с молодым человеком, который только что посетил лекцию о религии. Религию порой сложно обсуждать цивилизованно особенно с незнакомыми людьми. Тем не менее, по его просьбе мы начали разговор. Через некоторое время он без колебаний и сомнений, но с некоторым негодованием заявил, что никто не вправе утверждать, что все религии ошибочны, кроме его собственной. Тогда я спросил, считает ли он ошибочными взгляды довольно специфических или исключительных религий, таких как христианство.

«Конечно», – категорично ответил он.

«Ну, тогда, – сказал я, – вы сами себе противоречите».

«Почему?» – спросил он.

«Потому что вы говорите, что некоторые религии ошибочны, но при этом утверждаете, что называть какую-либо религию ошибочной неправомерно. Вы не в праве это утверждать».

«А я утверждаю» – повысил он голос. А потом крикнул: «Я утверждаю!»

Неудивительно, что на этом разговор закончился. Да, он «говорил», то есть издавал акустические взрывы, слабо связанные с мыслью. Это вряд ли можно отрицать. Но казалось, что он не понимает, о чем говорит, поскольку высказывал противоречащие друг другу утверждения. Предположу, что никому из нас не захочется попасть в такую ловушку.

Некоторые, даже очень известные люди, запросто, без стыда и даже с гордостью делают противоречивые заявления. Нет лучшего примера, чем поэт Уолт Уитмен, который написал об этом в поэме «Песня о себе»:

По-твоему, я противоречу себе?

Ну что же, значит, я противоречу себе.

(Я широк, я вмещаю в себе множество разных людей.)

Я не очень вспыльчивый человек, но не могу ожидать слишком много от стихотворения, которое начинается со слов:

Я славлю себя и воспеваю себя,

И что я принимаю, то примете вы,

Ибо каждый атом, принадлежащий мне, принадлежит и вам.

Тот, кто начинает славить себя в итоге окажется занудой на собственном празднике. Как писал Г. К. Честертон в книге «Ортодоксия», люди, которые по-настоящему верят в себя, находятся в психушках, считая себя Наполеонами или Христами. Нельзя знать о себе почти ничего, пока не знаешь чего-то вне себя, с чем можно было бы себя сравнивать . Когда доблестное Я отваживается выйти за пределы себя, оно может столкнуться с суровым даром факта . Оно действительно может приспособиться к реальности, но реальность не будет приспосабливаться к нему. Как писал К. С. Льюис в трактате «Человек отменяется»:

До недавнего времени все педагоги и вообще все люди верили, что мир может вызвать и правильную, и неправильную оценку. Они принимали как данность, что внешние явления не только получают ту или иную оценку, но и заслуживают ее .

Но разве мы отклонились от закона непротиворечия и его роли в поиске истины? Нет, потому что этот закон удерживает нас в рамках реальности. Если мы не придерживаемся его, он все равно работает. Без него мы блуждаем в бесцеремонных празднованиях наивного Я; без него мы восхваляем то, что нужно проклясть, и проклинаем то, что нужно восхвалять; без него мы теряемся в самих себе «растрачиваем жизнь и не можем найти дорогу домой» (если перефразировать слова из песни «Слепая вера») .

Старик Аристотель хотел расставить все по местам и направить нас по верному курсу, хотя и он порой с него сбивался (например, говорил, что некоторые люди рождаются, чтобы быть рабами.) Мы равны перед судом разума. Да, разум – это нечто большее, чем закон непротиворечия, но без этого закона нет разума – нет веских аргументов и нет причин для всего, включая существование мира.

Но не все с этим согласны. В разное время и разными способами мыслители делали все возможное, чтобы опровергнуть закон непротиворечия. Вот несколько показательных попыток.

Некоторые постмодернисты утверждают, что максима Аристотеля не была абсолютной, универсальной, объективной истиной. Она была всего лишь результатом изживших себя предрассудков белых мужчин. В конце концов, он писал свои слова в культуре мужской иерархии, рабства и общей премодернистской мерзости и невежества. Более того, эта дихотомия «или-или» ведет к угнетению тех, с кем мы не согласны. Как таковая, она является двигателем угнетения и поэтому должна быть отвергнута.

Это отрицание, хотя и распространенное в некоторых кругах (особенно академических), на самом деле, ведет к катастрофе. Исторический контекст, в котором жил Аристотель, и его пол не имеют никакого отношения к истинности или ложности закона непротиворечия . Таблица умножения была истинной во времена Аристотеля, а позже даже самые злые преступники верили в нее. Место и время здесь не имеют значения. Закон непротиворечия ведет к угнетению «другого» (в постмодернистском понимании) не больше, чем таблица умножения. Вопросы справедливости и несправедливости зависят от конкретных утверждений о личности, правах, ответственности и так далее. Базовая логика не угнетает никого, кроме нелогичных людей, которые, тем не менее, пытаются уйти от нее, когда им это нужно, а затем используют ее для нападок на тех, с кем они не согласны.

Но бывает и хуже. Некоторые постмодернисты, например Мишель Фуко (или его единомышленники), утверждают, что закон непротиворечия неверен или представляет собой лишь условности общества . Другими словами, мышление по принципу «или-или» следует вообще отвергнуть. То есть, мы либо принимаем постмодернистский отказ от закона непротиворечия, либо принимаем закон непротиворечия. И если мы отвергаем постмодернистскую точку зрения, то мы ошибаемся. Бумеранг возвращается и поражает того, кто его запустил. Как отмечал сам Аристотель, отрицание закона непротиворечия, его утверждает. На это следует указать скептикам, чтобы им нечем было крыть.

Это очень скользкая дорожка. Если закон непротиворечия не является обязательным принципом реальности, то любое слово может означать что угодно. Почему бы и нет? Без рамок логики добро может означать зло, правильное – неправильное, сильное – слабое, квадрат – треугольник, а красивое – уродливое. Другими словами, слова теряют всякую ценность, и мы можем с таким же успехом хрюкать, плеваться или чихать, как и строить ясные и логичные фразы. Это означает полную потерю всякой осмысленности в идеях, словах или действиях. Никто не сможет жить так очень долго. Это рецепт безумия. С другой стороны, Аристотель в «Метафизике» говорит нам, что закон непротиворечия «необходимо уже знать тому, кто познает хоть что-нибудь». Или ты его принимаешь, или заблуждаешься.

Есть еще одна попытка оспорить закон Аристотеля. Некоторые говорят: «Жизнь шире логики», подразумевая, что все перипетии жизни не могут быть сведены или обобщены логическими формулами. Если мы с этим не согласны, значит, мы потеряли связь с необъятностью и сложностью жизни.

Этот ответ путает правила логики с применением этих правил к конкретным ситуациям. Закон непротиворечия не подразумевает, что простые смертные могут логически разобраться во всех вопросах. Мы слишком ограничены и часто ошибаемся (об этом стоит прочитать книгу Екклесиаста). Логика также не исключает поэтических озарений, не сводимых к строгой логической форме. Но закон, тем не менее, настаивает на том, что:

Два противоречивых утверждения не могут быть одновременно истинными (это я уже доказывал).

Мир не может противоречить самому себе. Это утверждение истинно независимо от наших знаний о мире.

Нам не стоит переживать о том, может ли объект быть длиннее, чем он есть, или о том, могут ли части целого быть больше, чем целое.

Некоторые считают, что убийственный удар по логике Аристотеля наносит современная физика. Считается, что в этой странной, заманчивой области научных знаний можно обнаружить много противоречий. Это стоит принять как данность, так как это следует из эмпирических наблюдений. А если хотя бы одно противоречие окажется истинным, закон непротиворечия перестанет быть универсальным законом, поскольку один контрпример (черный лебедь) опровергает универсальное утверждение, которое, по определению, не имеет исключений. Но что же представляют собой эти многообещающие убийцы древнегреческого высокомерия? Освободят ли они нас от рамок традиционной логики?

Некоторые считают, что, поскольку свет ведет себя и как волна, и как частица, закон непротиворечия обречен. Но это неверно. Квантовая электродинамика говорит нам, что свет состоит из частиц, но эти элементарные частицы способны вести себя волнообразно. То есть в одном контексте свет ведет себя как частица, а в других – как волна. Эта идея позволила разрешить досадную загадку дуализма волны и частицы. Загадки, подобные этой, однажды заставили физика Нильса Бора заявить: «Глубокая истина – это такая истина, противоположность которой – тоже глубокая истина».

Если бы это было так, то противоположное утверждение Бора также было бы истинным; а именно, противоположность каждой глубокой истины не является также истиной. Нелепость быстро всплывает, стоит только опрокинуть науку и вместе с ней и все остальное  .

Можно привести и другие примеры из квантовой физики, которые вызывают недоумение; они могут быть даже парадоксальными. Однако парадоксы могут быть разрешены. Противоречия – нет. Но даже если парадокс не разрешается, это не означает, что он является противоречием. Быть озадаченным – не то же самое, что найти противоречие. Более того, допускать противоречия в объяснении реальности – значит отрицать самый главный принцип анализа. История науки и философии утверждает, что теория, противоречащая сама себе или чему-либо в мире, ложна по определению. Допуская противоречия в научное объяснение, наука совершает самоубийство. Ни ученые, ни простые люди не должны этого допускать.

Некоторые, пытаясь свести закон непротиворечия на нет, наоборот, уходят от науки. Они апеллируют к религиозным учениям и мистическим переживаниям, которые не имеют ничего общего с научными экспериментами или теориями. Дзен-буддизм, в частности, учит, тому, что одинокий путь к просветлению (постижению высшей реальности) требует выхода за пределы всех концептуальных или категориальных различий, включая моральные. Основная идея заключается в том, что ум не различает реальность, а заслоняет ее своими рамками, категориями, парадигмами, мировоззрениями и так далее. Единственный способ постичь реальность как она есть (докопаться до «сущности») требует изгнания всех стандартных способностей. Эта важнейшая идея была высказана мистиком, поэтом и художником Уильямом Блейком в «Бракосочетании рая и ада»:

Если бы каналы, через кои наши чувства воспринимают окружающий мир, были расчищены, то все сущее предстало бы перед человеком в своем истинном виде, то есть как бесконечная субстанция.

А пока что человек уходит в себя все глубже и глубже, и весь сущий мир он может видеть лишь сквозь узкие щели в своей пещере  .

Олдос Хаксли взял пример с Блейка и расширил эту идею в своей влиятельной книге «Двери восприятия», которая поощряла использование наркотиков, изменяющих сознание (самонадеянно названных психоделиками), для достижения этого состояния.

Но вернемся к дзен-буддизму. В стремлении к просветлению дзен предписывает одни практики и запрещает другие. Одна из сложных практик называется дзадзэн, во время которой ученик несколько часов подряд смотрит на черную стену. Если он задремлет, учитель стукнет его палкой. Это продолжается столько, сколько нужно. (Не могу не вспомнить старую песню Конни Фрэнсис: «Если это займет вечность, я буду ждать тебя») . Другой подход требует, чтобы ученик размышлял над загадками, типа «Хлопни в ладоши – получится звук. Прислушайся к звуку хлопка одной ладонью». Это так называемые коаны: загадки, не имеющие рационального решения. Их нельзя разгадать; скорее, они уничтожают разум и эго с помощью парадокса. Только когда коан выполнит свою работу, реальность или таковость, будет интуитивно понята .

Теперь подумайте о том, что побуждает к таким практикам. Дзен учит, что если вы занимаетесь практикой Х, то вероятность достижения сатори – внезапного духовного пробуждения – выше, чем если бы вы ею не занимались. Учитель дзэн никогда не порекомендует ученику, стремящемуся к просветлению, изучать, например, модальную логику, ведь модальная логика очень логична. Это тщетное занятие заслонило бы чистую реальность. Давайте рассмотрим предположения, которых придерживаются сторонники дзена. Выходят ли они за рамки закона непротиворечия? Не буду предлагать здесь коан, но проведу небольшой анализ.

Чтобы опровергнуть дзен, я покажу противоречивость его аргументов (и да поможет нам Аристотель).

Дзен отрицает закон непротиворечия.

Дзен пытается устранить ущерб, нанесенный законом непротиворечия (и логикой в целом), с помощью медитации, ведущей к просветлению.

Дзен подчеркивает, что разум мешает просветлению.

Поэтому (a) не следует делать то, что мешает просветлению.

Но должно быть ясно, что (1) противоречит (3) и (4). То есть дзэн утверждает: «Чтобы достичь просветления, нужно делать это и не делать того».

Следовательно (б), дзен не отрицает закон непротиворечия. Он должен предполагать его, чтобы отрицать.

Следовательно (в), дзен ложен.

Аристотель не стал бы петь коан.

В качестве последней попытки учитель дзен может указать не необходимость приобретения опыта: единственный способ испытать просветление – заняться практикой, ибо рациональных аргументов здесь быть не может. (Но если нет рациональных аргументов в пользу дзен, то не может быть и причин заниматься практиками дзен. И многочасовое сидение перед глухой стеной, вероятно, не будет столь привлекательным, если нет возможности получить сколь-нибудь значимый результат. Но даже вероятность выиграть в лотерею выше, чем возможность получить что-либо таким образом. Ведь нет абсолютно никакой уверенности в том, что вы что-то получите.

Я только что привел аргумент, в котором в полной мере проявился закон Аристотеля о непротиворечии, в отношении одной религии – дзен-буддизма. Но этот неизбежный закон применим к центральным истинным утверждениям (или определяющим учениям) всех религий мира. Во всех мировых религиях есть святые (пророки или мудрецы), все религии предписывают ритуалы (относящиеся к жизненному циклу, празднованию религиозных событий), используют символы и пропагандируют определенные практики (молитва, медитация, паломничество). На этом основании некоторые говорят о религии вообще. Они считают, что религия служит для того, чтобы дать людям ощущение смысла и надежды; на этом можно бы и остановиться, если только вы не атеист, считающий все религии ложными. Некоторые идут дальше и верят, что все религии – от Бога и ведут к Богу. Здесь на помощь приходят многочисленные метафоры: все воды ведут в океан, все дороги ведут к вершине горы, разные языки (или диалекты) говорят об одном и том же. В итоге получается, что все религии на каком-то уровне едины, или, по крайней мере, что все они служат одной цели. Поэтому нельзя заявлять о превосходстве одной религии над другой – делать это так же высокомерно и необоснованно, как настаивать на том, что свое (законное и безопасное) хобби лучше, чем хобби другого.

Как Аристотель может помочь нам в этом? Он не занимался сравнительным религиоведением в том смысле, в котором мы его знаем. Отчасти это объясняется тем, что христианство и ислам в его время еще не существовали. Однако нам поможет закон непротиворечия, который – по крайней мере, изначально – не будет принимать сторону какой-то одной религии. Скорее, он даст нам необходимый инструмент для анализа и различения.

Все религии объясняют, как все обстоит на самом деле и как нам ориентироваться в этой реальности через учения данной религии. Но именно здесь они в корне расходятся. Можно привести много примеров, но мы проведем только один краткий сравнительный анализ. Возьмем ислам и буддизм.

Ислам утверждает, что существует только один истинный Бог – Аллах. Аллаху нет равных. Ему нет равных как Творцу, но Он послал посланников или пророков, чтобы те передали священные книги человечеству, дабы оно покорилось Аллаху и подчинилось Его законам. Слово «Ислам» означает «покорность». Последний пророк – Мухаммед, а последняя книга – Коран, которая превосходнее Писаний иудаизма (еврейскую Библию) и христианства (Ветхий и Новый Заветы). Мусульманином можно стать, просто подтвердив, что есть один Бог и что Мухаммед – его пророк. На последнем суде Аллах отправит одних в рай, а других в ад. Единственная надежда – повиноваться Аллаху, признавая его верховенство, молиться пять раз в день, раздавать милостыню, совершить хотя бы одно паломничество в Мекку и соблюдать Рамадан. Второго шанса после смерти нет.

Буддизм был основан не пророком, а человеком, который, как считается, стал мудрецом. Он не предлагал никаких книг для чтения и не требовал поклонения ни себе, ни какому-либо богу. Когда Сиддхартха Гаутама достиг просветления, он стал «Буддой», тем, кто пробудился от сна иллюзий. Он преподал Четыре благородные истины, которые все буддисты считают истинными. Во-первых, жизнь – это страдание. Во-вторых, страдания вызваны тягой (желанием). В-третьих, только устранив желания, можно преодолеть страдания. В-четвертых, путь к освобождению лежит через восьмеричный путь правильного мышления и правильных действий, как предписывает буддийская этика. Цель – не рай, а нирвана, которая не является человеком, местом или вещью. «Нирвана» означает «то, что остается после задувания свечи». Для достижения нирваны может потребоваться множество перерождений. В конце концов, чтобы достичь ее, человек должен выйти из колеса сансары (круговорота перерождений и страданий).

Конечно, я многое опустил в своем резюме, но суть такова: учитывая, что А не может быть не-А, и ислам, и буддизм не могут быть истинными на своих глубочайших уровнях веры. Высшая реальность не может быть одновременно нирваной (чем-то безличным) и Аллахом (Кем-то личным). Нельзя обрести освобождение, повинуясь Аллаху и следуя буддийскому пути, который не требует поклонения монотеистическому Богу. Мухаммед утверждал, что он не мудрец, открывший истину путем медитации, а пророк, которому было велено «пересказать» слова Аллаха, переданные через ангела Гавриила.

Конечно, обе религии могут быть ложными, если, например, материализм истинен и не существует никакой священной реальности (личной или безличной). Поскольку нирвана и Аллах считаются нематериальными реальностями, материализм не оставляет для них места. Это может показаться довольно грубым, но тем не менее это правда. Аристотель называл это отношением противоположности: противоположные утверждения могут быть оба ложными, но они не могут быть оба истинными. Выявление противоположных отношений А и Б, конечно же, зависит от закона непротиворечия. Это просто один из способов его применения к противоположным утверждениям. Закон непротиворечия не приемлет противоречия, но приемлет истину. Его нельзя уговорить отказаться от своих убеждений; он также не приемлет компромиссов.

Аристотель снова помогает нам, когда мы логически оцениваем другие утверждения. Рассмотрим следующее утверждение: либо некая священная реальность существует (Аллах, нирвана, Троица, Брахман, Дао), либо она не существует (материализм). Это исчерпывает все альтернативы и, как таковое, является дихотомией, для которой нет третьего варианта. Это называется отношениями противоречия: если одно из противоречий истинно, то другое – ложно. «Или-или».

В книге «Ортодоксия» Честертон в ответ на утверждение «Религии земли различаются по обрядам и формам, но они одинаковы в том, чему учат» ловко подводит итог:

Это ложь, это полностью противоречит фактам. Религии не очень отличаются обрядами, они страшно различны в уче-

нии… Все наоборот. Механика у них одна, почти все религии земли используют одни и те же приемы: у них есть священники, тексты, алтари, братства, праздники. Способ учения похож, но разница в том, чему они учат… Верования, которые стремятся уничтожить друг друга, вооружаются священными текстами, как враждующие армии – ружьями .

Под «уничтожить друг друга» Честертон подразумевает «логически противопоставить друг другу». Как это было в его манере, он преувеличивает ради эффекта, в данном случае для того, чтобы очертить образ.

Философия Аристотеля о знании, истине и логике завела нас в этой главе довольно далеко. Чтобы знать (верить с достаточным основанием), мы должны избегать противоречий. Это касается всех сфер жизни, таких как мораль, наука и религия. Большинство философов (как восточных, так и западных) подтвердили закон непротиворечия. А если и не подтвердили, то приняли его, несмотря на свои немые и спорные протесты. Аристотель не изобрел этот закон, так же как Ньютон не изобрел гравитацию. Но он систематизировал его. Чтобы почтить его наследие, нужно использовать его в поисках знаний, к чему мы все должны стремиться как разумные животные, кем бы мы ни были.