Текст книги "Иерархия Неба и Земли. Том II. Часть II. Новая схема человека во Вселенной"

Своей повседневной деятельностью я помогаю поддерживать жизнь Человечества. Мне нужно не столько снабжать его физической энергией (ее он получает из основных продуктов своего питания[229]229
  Здесь и повсеместно в этой главе я намеренно применяю биологические термины по отношению к социологическому уровню, т. к. нет других терминов, которые отдают должное целостности общества и единству его функционирования. Так же, как просвещенный антропоморфизм в теологии меньше вводит в заблуждение, чем механоморфизм, так же биологизм в данном случае меньше вводит в заблуждение, чем его единственная альтернатива – которая состоит в том, чтобы описать анатомию и физиологию общества в технологических терминах – терминах, которые слишком специализированные, слишком атомистические, слишком привержены части, как чему-то, отличному от целого, чтобы нам здесь пригодиться. Что действительно нужно, так это новый лексикон для каждого целостного уровня, который бы в равной степени отдавал должное закону о том, что уровни отражают друг друга, и закону о том, что они сильно отличаются друг от друга. Ведь если мы можем употреблять такие слова, как «организм» и «пищеварение», по отношению к одноклеточным и многоклеточным организмам, мы также можем ихупотребить и по отношению к социальным организмам; ибо иерархический интервал практически такой же между клеткой и многоклеточным, как между многоклеточным и обществом. У находящейся во мне клетке нет меньше (и нет больше) причин настаивать на том, что я не являюсь организмом, чем у меня есть причина настаивать на том, что общество организмом не является.


[Закрыть], например из угля и минерального масла), сколько следить, чтобы эта энергия правильно использовалась для поддержания себя и собственного роста. Я являюсь частью тех средств, которыми это огромное существо может регулировать свои жизненные процессы, избавляться от своих болезней и отращивать новые органы, когда они ему нужны.

Давайте я приведу пример. Когда он собирается отращивать новый город, то в огромных количествах нужна пища, необходимая для его построения – деревья, песок, глина, камень, руда и т. п. Она поглощается на месте, в качестве зубов едок использует пилы, экскаваторы и пневматические перфораторы. Сырая пища затем поступает в такие пищеварительные органы, как топки, мельницы и печи, которые ее обрабатывают и расщепляют на маленькие кусочки дерева, кирпича, камня и металла. Другие органы затем строят из этих фундаментальных единиц двери, окна и всевозможную фурнитуру и мебель. Смонтированные и объединенные, они становятся домом. А дома становятся городом.

Отметьте два неразрывных и взаимодополняющих аспекта этого процесса – катаболизм, или распад, и анаболизм, или созидание. И отметьте также, что каждая стадия в этой двоякой трансформации является заботой человека. Лесорубы, шахтеры, государственные чиновники, конструкторы, всякого рода ремесленники и специалисты следят за физиологическими процессами этого суммарного тела, проявляя различные стадии практичного разума[230]230
  Один способ различать подобные уровни состоит в подходе к времени. Обычно неквалифицированного рабочего заботит работа данного рабочего дня; интерес ремесленника распространяется на завершение начатой работы; специалист высокого уровня доводит до конца весь проект; заботой администратора или планировщика является все социальное тело в целом и его долгосрочное развитие; и, наконец, есть те, чье видение во времени и пространстве неограниченно – пророки, без проницательности которых люди погибают. На эту тему см. важную книгу Джеральда Херда Человек-господин. Г-н Херд ассоциирует с каждым социальным уровнем (различаемыми, как здесь, согласно их восприятию времени и пространства) характерную и кумулятивную мораль.


[Закрыть]. Такой практичный разум – сильная сторона человека. Он в совершенстве понимает, как улучшить машины и управлять ими, как планировать и возводить здания, как бесчисленными способами манипулировать материей. Здравый смысл здесь в своей стихии, и результаты впечатляют. Здесь здравый смысл полностью участвует в двухстороннем всемирном процессе, и ему место в мейнстриме. Совершенные натуралисты Земли – это инженеры и архитекторы, механики и изобретатели, ибо они основательно знают те части природы, за которые они ответственны. Они избрали для исследования субрегион, что является изначальным и подходящим делом человека; где он создает ту природу, которую исследует, и исследует ту природу, которую создает. И их техническая эффективность возрастает, а не уменьшается, благодаря тому факту, что они (с редкими исключениями) не больше своих клеток осознают, что за существо они создали.

На самом деле здравый смысл убивает Человечество; и он и должен это делать, чтобы Человечество могло жить более изобильно. Хирург оперирует не меня, человека, а тот или другой орган. На какое-то время я исчезаю: в определенном смысле каждая операция фатальна. Если бы хирург не мог перестать воспринимать меня как единое целое, то он никогда не смог бы пробраться мне под кожу. Так же дела обстоят и с хирургом моего суммарного тела: он убивает не чтобы препарировать, а убивает неосознанно в ходе своего препарирования – а любое препарирование есть убийство. Если их рассматривать по отдельности, то большая часть органов Человечества мертва, и это дело специалиста – рассматривать их по отдельности. Как практичный человек, он ампутирует их от тела, жизнь которого они разделяют, чтобы он смог починить, поддержать и переконструировать их и со временем вернуть их обратно целому. Таким образом, получается, что те люди, которых Человечество интересует меньше всего, отношение которых ведет к его смерти, зачастую и являются его самыми эффективными средствами жизни[231]231
  Я должен добавить, что у Человечества множество потребностей кроме поддержания своей физической энергии и своей сложности, и, на самом деле, ему иногда больше помогает мысль, нежели действие. Настоящий момент требует осознания того (цитируя Эмерсона), что «Существует один разум, общий для всех людей. Каждый человек является проходом к нему и ко всем подобным» (История). Дальнейший прогресс в технологиях, в сочетании с дальнейшей неспособностью понять, что Человечество является, как говорит Херд, «живым существом, единым целым, организмом», вскоре может привести к падению Человечества (См. Человек– господин, с. 206).


[Закрыть]. В этой сфере (как я заметил в прошлой главе) осознанность и эффективность редко сочетаются.

Здесь у здравого смысла появляются срочные вопросы. Это похожее на грибок существо – чем оно на самом деле является в качестве ума? Является ли оно, в целом, осознающим? Является ли оно умным? Является ли оно самосознающим? Несомненно, человек обязан всем, что в нем есть человеческого, своему участию в Человечестве. Однако это совсем другое дело – допускать существование сознания, которое находится выше и за пределами сознания индивида – группового разума или группового сознания[232]232
  Некоторые французские социологи употребляли концепцию о коллективном сознании, особенно в связи с психологией групп такого низкого уровня, как толпа. См. Лебон, Психология масс; Сигеле, Преступная толпа; А. А. Мари, Коллективная психология и Фуйе, Современная социальная наука. Эспи нас (Животные общества) рассматривал сознание человека как синтез «сознаний» его клеток и групповое сознание – как синтез «сознаний» людей. А Леви-Брюль постулировал «коллективные представления», которые в каком-то смысле независимы от индивидуальных представлений.


[Закрыть]. Разве многие почтенные мыслители не отвергли подобную идею, полагая, что общество не существует больше нигде, кроме как в его членах? Итак, Макивер пишет: «Если я люблю и почитаю свою страну, то это любовь и почитание ума, одноцентрового духовного существа. Но если страна любит и починает одного из своих членов, то такого рода многоцентровая любовь и почет являются чем-то совершенно иным. Он любит ее как единство, но она, как единство, не может, в свою очередь, полюбить его. Много сердец могут биться как одно, однако биений сердца все равно будет много. В каком-то смысле, быть может, во многих смыслах, к сообществу относится и то, что Спиноза говорил о Боге – если мы любим его, то не должны надеяться на ответную любовь. У него нет единого ума, воли или сердца»[233]233
  Сообщество. Социологическое исследование, с. 83.
  Точку зрения, противоположную Макиверу, представляет Мак-Дугалл, Групповой разум, I и II. Мак-Дугалл приписывает обществу ментальную жизнь, гораздо большую, чем сумма ментальных жизней его индивидов, «коллективный разум» (где «разум» характеризуется как «организованная система ментальных или целенаправленных сил»), но не «коллективное сознание», ибо сознание вряд ли может «применяться дважды» – один раз в индивиде и один раз – в группе. Однако почему этого не может быть, он не раскрывает. Кажется, будто он рассматривает сознание (по-моему, ошибочно) как субстанцию, отличную от объектов сознания (которые можно использовать снова и снова), и как отличную от «целенаправленных и ментальных сил».


[Закрыть].

Ответы, которые мы даем на вопросы об уме общества такие догматичные, такие разноречивые, такие пылкие, они настолько находятся во власти предвзятостей, связанных с темпераментом, политикой и даже нацией – короче, такие субъективные – что к ним срочно нужен новый подход: а именно бихевиористский подход. Неоценимый метод интроспекции, когда он не сдерживается методом внешнего наблюдения, является таким же ненадежным проводником на социологическом уровне, как и на индивидуальном. В обоих случаях нужен непредвзятый обозреватель, который обращает больше внимания на то, что делает объект, чем на то, что он говорит[234]234
  Сравнить: то, как Троттер делает акцент на «биологической значимости стадного инстинкта», и его предложение того, чтобы биолог изучал «дела человечества по-настоящему практичным способом… Таким образом можно основать настоящую политическую науку, которая могла бы напрямую служить государственному деятелю». Стадные инстинкты, с. 18, 99.


[Закрыть]. К сожалению, нет никакого внешнего наблюдателя Человечества, к которому я мог бы обратиться, кроме какк гипотетическому гостю нашей планеты, чьими услугами мы воспользовались в начале этой главы. Так как он является моей проекцией, то его взгляды вряд ли будут беспристрастными; тем не менее, он может способствовать объективности (насколько она возможна). Тогда я в первую очередь (и в качестве прелюдии к более глубинному и традиционному подходу к проблеме) обращусь к этому находящемуся в гостях наблюдателю.

Он уже заключил, что Человечество является живым существом. Однако поведение живых существ бывает многих уровней, от тропизмов (или простых, более или менее «механических» реакций) до высших проявлений «инстинкта» (или более сложных незаученных реакций) с одной стороны и «разума» (или своего рода заученных реакций) – с другой[235]235
  Способность учиться на своем опыте есть, как показал Г. С. Дженнингс (Поведение низших организмов),}/ некоторых простейших животных, и, возможно, является характеристикой всех живых существ. С другой стороны, даже на вершине биологической шкалы нет такой вещи, как чистый разум. Из этого следует, что в плане поведения между животными не существует жестких разграничений.


[Закрыть]. Какой из этих уровней функционирования характеризует этот похожий на плющ организм, с которым столкнулся наблюдатель?

Единственный удовлетворительный способ решить проблему – это отметить, как организм ведет себя, когда сталкивается с проблемой. Итак, Келер[236]236
  Ментальность обезьян, от с. 31.


[Закрыть] клал палку в клетку одной из его обезьян и банан за пределами клетки, до которого животное чуть-чуть не дотягивается: вместо того чтобы продолжать свои тщетные попытки достать банан прямыми способами, обезьяна разворачивается, берет палку и использует ее, чтобы достать банан. Мы говорим (с необходимыми оговорками), что поведение обезьяны разумное. Давайте же предположим, что наш наблюдатель поставит перед изучаемым им организмом схожую задачу. Пища, в форме полного склада угля, находится на другой стороне дельты, которая слишком широка, чтобы ее перейти. Как объект отреагирует на подобный стимул?

Мангейм в XVII веке.

Первое, что наблюдатель сообщает – это ускорение в стеблях или конечностях рядом с рекой. Их «сок» обильно течет; они уплотняются; формируются новые сети. Словно организм заметил еду и готовился идти ее добывать. Глупое существо, наверное, тратило бы время и энергию, пытаясь положить конечность через реку сразу напротив угольного склада, каждый раз терпя поражение, т. к. река ее уносила бы. Однако так же, как умная обезьяна отворачивается от банана, который она не может достать, и идет за палкой, необходимой ей для успеха, так и наш организм (если он умный), обеспечит себе достижение цели, прежде всего заботясь о средствах ее достижения. Не сделав ни одного неправильного движения, он пойдет по ближайшему берегу реки, оставив свою цель далеко позади, пока он не придет к тому месту, где река достаточно узка, чтобы ее можно было безопасно преодолеть; затем он вернется обратно по другому берегу реки, пока наконец не достигнет цели и не получит обильный запас угля. И это именно то, что видит наблюдатель. Вместо того чтобы нестись прямо к цели невзирая на последствия, организм предпринимает шаги, чтобы добиться объекта экономично, с минимумом усилий. Гораздо более изощренно, чем самая умная обезьяна Келера, и, не совершив большинства ее ошибок и случайных движений, организм подстраивает свое поведение к обстоятельствам, разделяя всю процедуру на хорошо выраженные стадии, у каждой из которых есть своя вспомогательная цель.

Однако иногда экономичность усилий требует прямого подхода, и разум проявляется в том, как он идет прямиком к объекту, не удерживаемый никакими преградами. Вытягивается одна совершенно прямая конечность, вместо нескольких нерешительных и окольных щупалец. Впервые среди аморфных черт планеты появляются крупномасштабные геометрические фигуры – предположительно, здесь задействован ум[237]237
  Ле Корбюзье пишет об этом в К архитектуре. Также выдвигалось предположение, что самым верным способом показать обитателям других планет, что на этой планете присутствует разум, было бы сконструировать огромные освещенные геометрические фигуры.


[Закрыть]. Даже еще более значительными являются на вид несвязанные друг с другом отростки (например, те, которые задействованы в долгосрочных проектах по городскому планированию), чье единство и экономичность становятся очевидными только тогда, когда становится очевидной их связь – быть может, годами позже. Повсюду наблюдатель обнаруживает свидетельства изобретательности и дальновидности, например, эксплуатация естественных особенностей для формирования резервуаров и плотин; сложные приготовления к наводнениям, морским эрозиям и землетрясениям, когда нет никакой непосредственной опасности; мелиорация затопленных земель, которые не могут принести никакой немедленной прибыли. И если наблюдатель будет продолжать свои исследования с более близкого расстояния, то он обнаружит, что организм разводит много полезных разновидностей животных и растений, борется со своими врагами тонкими и непрямыми способами (например, осушая болота, чтобы бороться с малярийными комарами) и настраивает один вид против другого для достижения его собственных целей[238]238
  Примечательный пример – то, как на Фиджи контролируется популяция щитовки, посредством божьих коровок, специально импортированных из Тринидада. За восемнадцать месяцев это насекомое, которое раньше было серьезным вредителем, благодаря своему врагу – божьей коровке – стало редкостью.


[Закрыть].

Во всем этом уровень поведения организма относительно своего окружения, безусловно, не уступает уровню поведения отдельного человека относительно его гораздо более узкого и сильно отличающегося окружения. Однако есть и другая сторона дела. Организм не всегда предвидит катастрофу или принимает меры против плачевных последствий своих собственных действий. Итак, он продолжает сбрасывать в море фекалии, там, где это ему удобно, тем самым истощая почву, на которой он сам живет. Он загрязняет реки своими химическими отходами, убивая большую часть их рыбы. Он практически уничтожил всех китов северного полушария; вслед за ними могут последовать и арктические киты. Неограниченная рубка леса привела к размыву пахотного слоя почвы и затоплению низин: организм способствует росту пустынь.[239]239
  Во времена римской империи страны Средиземноморья и Ближнего Востока были плодородными и процветающими во многих областях, которые сегодня представляют собой пустыни или близки к этому. Сегодня из-за эрозии почвы растущее население земного шара живет на уменьшающемся участке плодородной земли. Сравнить: с классическим трудом Джорджа П. Марша, Человек и природа, или физическая география, измененная человеческой деятельностью.


[Закрыть]Слишком частый сбор урожая истощает землю. Обширные пастбища испорчены чрезмерным выпасом. Минеральные ресурсы расточаются. Более разумный субъект научился бы сдерживать свой аппетит, меньше есть сегодня, дабы было что есть завтра и в последующие годы. Во многих отношениях и во многих местах организм все еще придерживается точки зрения ближайших результатов и не учится на собственном опыте[240]240
  В 1939 году д-р Хью Г. Беннетт давал показания комитету конгресса США о том, что 282 миллиона акров плодородной земли в одной только этой стране уже уничтожены действиями человека и что ежедневно эквивалент двухсот ферм в сорок акров каждая теряется из-за эрозии почвы. А природе нужно сотни лет, чтобы восстановить один-единственный дюйм пахотного слоя почвы. См. Уильям Вогт, Путь к выживанию. По крайней мере, благодаря такого рода предупреждениям (в частности, предупреждениям сэра Джона Бойда Орра), мир постепенно осознает свою опасность. Сравнить: Пища и люди Олдоса Хаксли и сэра Джона Рассела (брошюра № 77 Бюро текущих событий, апрель 1949, спонсированная ЮНЕСКО) и Наша разоренная планета Фэрфилда Осборна.


[Закрыть].

Однако в некоторых направлениях есть признаки улучшения. Хотя организм растрачивает природные ресурсы, создает зоны засушливых районов и пыльных бурь и убивает ценные виды, терпеливый наблюдатель может обнаружить многие признаки обеспокоенности и осторожные попытки реформ. Возможно, не хватает воли, а не знаний, и изъяны организма – это дефекты характера, а не интеллекта. Более того, наблюдатель приходит к выводу, что темп жизни организма, скорее всего, медленный: ожидать от него, чтобы он усваивал свои уроки на той же скорости, как и отдельный человек – значит спутать два различных уровня функционирования. Человеку нужно усвоить многое за короткий период времени. Человечество же может позволить себе не торопиться.

Подпись на рис.: А

Цикл «дождь-урожай-человек-канализация-море-облака-дождь…» постоянно переносит органические вещества из земли в море и там их и оставляет. Средство против этого – прибавить к этому циклу обратный цикл, предоставив в А завод по переработке отходов, который отделял бы органические вещества из канализации и возвращал бы их в землю.

(Отметьте, что дабы судить об умственных способностях организма, необходимо изучить его внешние отношения – с объектами его окружения – и что внутренние отношения здесь не имеют значения. Тот факт, что организм включает в себя многие блестящие приспособления, многие удивительно эффективные органы, не сообщает прямых данных относительно его ментального калибра – когда дело касается роста и поведения его тканей, то идиот так же умен, как и физиолог. Тем не менее, здесь нет жестких разграничений: относительно чистая наука, которой является знание Человечества о внешнем мире, неразрывно связана с прикладной наукой, посредством которой управляются физиологические процессы его тела. На самом деле единая крупица знаний может обладать аспектами, которые дают ей место на многочисленных иерархических уровнях. Однако правилом для всех наблюдателей должно быть следующее: один уровень за раз. Смотрите на поведение целого; не смешивайте уровни; занимайтесь какой-то областью, пока до нее не доберетесь).

3.: Пусть мы все согласимся, что это создание существует, и живет, и ведет себя разумно, и что в каком-то смысле наши отдельные человеческие жизни стекают в его жизнь и вытекают из нее: все же для людей было бы опасно обращать много внимания на существование этого создания. Чем является его жизнь для человека?

В лучшем случае лишь средством, цель которого – человек[241]241
  Вселенная, будучи мертвой, для нас является лишь средством для земной жизни; земная жизнь, будучи субчеловеческой, является лишь средством для человеческого общества; общество, не обладающее единым разумом, является лишь средством, цель которого – человек; тело человека в целом является средством поддержания нервной системы, наиважнейшей частью которой для сознания является мозг – и так далее, до «ничто» в самом центре. Таково наше современное вероисповедание. Для нас Центр – это Конечная Цель. В более ранние времена окружность была Конечной Целью. Позже я приведу доводы о том, что мы должны научиться сочетать эти противоположные движения и увидеть, что весь смысл, вся ценность и жизнь сходятся во внешнем трансцендентном Центре не меньше, чем в самих себе.


[Закрыть]; в худшем случае оправданием всякого рода злоупотреблений. То, что ему на благо (или что какой-то диктатор или религиозный фанатик заявляет, что ему на благо), вполне может быть человеку во вред. Даже если бы это было правдой, что нет никакого расхождения интересов и благополучие части совпадает с благополучием целого, все же единственный для нас критерий – это благополучие человека. Если лояльность людям как индивидам автоматически не включает лояльность тому индивиду, частью которого являются все люди, то тем хуже для этого индивида.

Ф.: Во-первых, я считаю, что правильный способ отвечать на такую угрозу – не подавлять ее, а полностью осознать, чем она является: осуждать любое исследование, называя его «опасным мышлением», – опасное отсутствие мышления. Во-вторых, я считаю, что вопрос о том, представляет ли собой (или могло бы собой представлять) существование сверхиндивида угрозу для индивида, вызывает вопрос о том, чем на самом деле является индивид. Что я такое? Тезис этой книги состоит в том, что быть человеком – значит также быть гораздо большим и гораздо меньшим, чем человек. В частности, я являюсь Человечеством. Для много путешествующего областного наблюдателя «В природе нет такой вещи, как просто человек»[242]242
  Генри Драммонд, Подъем человека, с. 244.


[Закрыть], и даже «шимпанзе, которое содержится в одиночестве, вовсе не является настоящим шимпанзе»[243]243
  Келер, Ментальность обезьян.


[Закрыть]. И мой собственный опыт сполна подтверждает впечатление наблюдателя. В какой-то момент я мыслю категориями какого-то личного удовлетворения (например, думаю о еде, которой собираюсь насладиться, или, например, о моих болячках); а затем, через секунду, я, быть может, уже думаю о благополучии Человечества как о своем собственном[244]244
  В своей Религии человека Тагор говорит много важного о взаимодействии в нас этих двух сторон природы. То, что он называет «Высшим Человеком» в нас самих, более реально, чем «индивидуальный человек», и наше благополучие состоит в осознании того, что его цель – это наша цель. На этом этапе у гуманистической религии Тагора много общего со взглядами Г. Уэллса в произведениях Бог – невидимый король и Первое и последнее и Конта в произведении Позитивистский катехизм. Конт пишет о Человечестве, что «Это несомненное Провидение, наивысший раздатчик наших судеб, становится естественным образом общим центром наших чувств, наших мыслей и наших действий. Хотя это Великое Бытие очевидно превосходит наибольшую силу любой, даже коллективной, человеческой силы, его необходимая конституция и специфическая деятельность наделяют его самой искренней симпатией ко всем своим слугам». Здесь Конт ошибочно отделяет Великое Бытие от людей, общей частью которых Оно является.


[Закрыть]. Кто это был – тот, кто в прошлом разделе этой главы беспокоился о расточительности человечества? Уж точно не человек как человек. Закон индивидуальности остается в силе, и когда индивид берет в качестве своего объекта сверхиндивидуальный объект (например, вид насекомого-вредителя), тогда он выходит за пределы собственной отдельной индивидуальности. Человек, который мыслит, становится, как сказал Эмерсон, «Человеком мыслящим»[245]245
  Американский ученый.


[Закрыть]. С единицами определенного уровня можно заниматься только на их уровне; действие исходит сверху или снизу, но воздействует на единицу на ее собственном уровне, через тех, кто является равными единице по иерархии. На самом деле всего лишь человек, ищущий лишь индивидуального удовлетворения, является мифической абстракцией – чтобы достичь даже его, он должен принять более широкую, выходящую за пределы самого себя, точку зрения, пусть только в качестве средства. «Социальная солидарность существует только поскольку социальное эго прибавляется, в каждом из нас, к индивидуальному „я", – говорит Бергсон. – Его присутствие в разных людях более или менее выражено; но никто не может полностью себя от него отделить»[246]246
  Два источника морали и религии, сс. 6–7.


[Закрыть]. С другой стороны, Человечество само по себе и отдельно от людей, Человечество как разум или сознание, которое является чем-то большим, нежели присутствующий в них общий разум, Человечество, которое не является одновременно полностью имманентным и трансцендентным – это чудовищное суеверие, полностью заслуживающее презрения здравого смысла. По отдельности человек и Человечество – ничто. Вместе, как отдельные и вместе с тем неразделимые полюса жизненного процесса, они составляют природу.

3.: Не было бы менее спекулятивно и более в соответствии с духом науки заявить, вместе с Р. М. Макивером, что общество существует лишь в его членах?[247]247
  Сообщество, с. 97.


[Закрыть] Никто не мог бы обвинить Сэмюэла Батлера в излишней осторожности, однако он пишет [248]248
  Жизнь и привычка, сс. 110–111. Геральд Херд описывает нового человека, истинного гения осознанности, сливающимся с «превосходящим все индивидуальное сознанием» человечества (Человек-господин, с. 119). И Бельфор Бакс лелеет подобные надежды в отношении человека будущего. Но я хочу особенно подчеркнуть, что человек, как таковой, уже является двухполюсным; и один из его полюсов не слился с обществом, а на самом деле им и является. Быть отдельным и индивидуальным человеком – значит одновременно быть и человечеством.


[Закрыть]: «Мы можем сами быть атомами, непреднамеренно соединяющимися для формирования какого-либо большего существа, хотя мы совершенно не способны осознать, что такое существо существует или осознать общую картину или размах нашего собственного вклада… Любые наши предположения относительно природы подобного существа будут такими же тщетными и иметь такую же малую ценность, как предположения кровяного шарика относительно природы человека».

«Тот вызывает мятеж в городе, – говорит Марк Аврелий, – кто своими иррациональными действиями извлекает свою собственную душу из той единой и общей для всех рациональных существ души». Размышления, IV. 24

Ф.: Именно такую точку зрения – которая, отделяя общество от его членов, полностью заблуждается относительно природы обоих – и хочет опровергнуть Макивер. Это та точка зрения, которая поддерживает «самое вводящее в заблуждение противопоставление, которое мы делаем между индивидом и обществом, словно общество каким-то образом является чем-то другим, кроме как своими индивидами. Писатели с определенным складом ума любят говорить так, словно интересы общества и «индивида» (а не некоторых индивидов) были несовместимы[249]249
  Как говорит о человеке Бенджамин Кидд, «Он претерпевает социальное развитие, при котором его индивидуальные интересы не только подчиняются интересам общего прогресса его вида, но при котором они все больше подчиняются интересам социального организма с очень разными интересами и неопределенно более долгой жизнью». Социальная эволюция, с. 81. Я же хочу подчеркнуть не то, что такого конфликта интересов не существует, а то, что он происходит внутри, в самом себе.


[Закрыть]. Иногда они утверждают, что «индивид» должен подчиняться обществу, иногда – что «индивид» должен быть освобожден от общества… Если их правильно понимать, то интересы индивида и есть интересы общества. Мы здесь говорим не о двух разных вещах, а о двух аспектах одной вещи»[250]250
  Сообщество, сс. 92–93.


[Закрыть]. Уж если на то пошло, то Макивер здесь заходит слишком далеко в акцентировании единства этих двух уровней. Несовместимость, безусловно, присутствует, но (в конечном счете) это не несовместимость между «я» и «не-я»: она находится внутри того «я», которое распространяется на все уровни иерархии. Правило здесь следующее: структура, а не дупликация. Когда я принимаю точку зрения Человечества, я не копирую ее, а принимаю в ней участие. Только человек может думать как человек; только Человечество может думать как Человечество. Таким образом, риск не в том, что чужеродное и сверхчеловеческое существо сможет «задавить» мои интересы или мою индивидуальность, а в том, что один уровень меня сможет неоправданно доминировать над всеми остальными. Частью защиты от этого риска является самосознание. Как считал Шиллер, люди подчиняются «силе» или «разуму», чьим целям они неосознанно служат. И метод лечения заключается не в том, чтобы противостоять этой силе или отрицать ее, а в том, чтобы заявить о своих правах на нее[251]251
  Свобода – это свобода быть самим собой, тем, что заключает в себе Человечество. Гегель говорит: «Человек свободен; в этом, несомненно, и заключается реальная природа человека; и в Государстве от нее не только не отказываются, но на самом деле там она впервые и устанавливается. Природная свобода, способность к свободе – не реальная свобода; ибо ничто, кроме Государства, не является реализацией свободы» (Философия истории, III.). То, что Гегель здесь говорит о Государстве, я говорю о Человечестве. Далее в этой главе я обсуждаю отношения между этими двумя уровнями интеграции.


[Закрыть].

Одна из центральных тем Эдварда Карпентера в работе Языческое и христианское мировоззрение и в других работах состояла в том, что «раса» или «массовый человек» – это духовный полюс, который присутствует в каждом отдельном человеке, или человеке-единице, как часть его высшей природы.

3.: Принять на себя все Человечество, сочувствовать целому так, как сочувствуешь маленьким отдельным частичкам целого, может быть возможным для святого. Но нереалистично предполагать, что более чем горстка людей когда-либо прочувствовали (или когда-либо прочувствуют) это на себе. Небольшой альтруизм возможен, даже распространен. Однако, в общем и целом, преобладает эгоизм.

Ф.: Эгоизм преобладает не в общем, а неизменно – в конечном счете нет никакого самопожертвования. В конце концов, любить своего соседа как самого себя – значит любить самого себя, так как мой сосед и есть я сам. Когда кажется, что человек действует вопреки собственным интересам ради Человечества, он и является Человечеством (по крайней мере, что касается этого конкретного действия); когда он заботится о себе, то он и есть он сам. Неужели тогда альтруизм – это миф? Вовсе нет. Он имеет место быть каждый раз, когда часть принимает сторону целого против себя самой, однако это не перманентное состояние или уровень поведения: оно состоит в кратковременном смещении с низкого уровня функционирования к более высокому уровню. Человек, который намеренно отдает свою жизнь за Человечество, самоотверженный – и себялюбивый. Ибо его поступок – это самореализация в нем Человечества. «Инстинкт» животного говорит ему жить и умирать в служении своего биологического вида. В человеке этот «инстинкт» становится долгом[252]252
  Голос Совести – это голос нашего Праотца внутри нас; накопленный инстинкт рода человеческого разлит по всем нам и переполняет нас, как если бы океан налили в чашку». У.К. Клиффорд, Эссе, «Спад религиозных верований». Я бы добавил, что это ошибка – полагать, что голос Человека – нечто большее, нежели лишь часть голоса Совести.


[Закрыть]. Род человеческий все еще совершает действия; род все еще имеет значение. Однако человек захватывает власть в свои руки. Став родом человеческим, он вспоминает (в качестве истории Человечества) свой прошлый опыт, в свете которого он стремится к своим (т. е. Человечества) целям. Таким образом, ему удается удлинить обе стороны своей природы – познавательной и способной к волевому движению – от низшего уровня к высшему, или, скорее, там их обнаружить.

«Человек не может рассматривать себя как пребывающего в лучшем состоянии… не рассматривая при этом других, не только как средство к этому лучшему состоянию, но как нечто, что разделяет с ним это состояние», говорит Т. Г. Грин (Введение в этику, с. 199). Благополучие человека – это непременно и общее благополучие, и его благополучие обязательно включает благополучие других – в конечном счете, всех других.

3.: Теоретически и в идеале он может быть способен таким образом себя удлинить. Но сколько так поступает на самом деле?

Ф.: Так поступают все рациональные существа. Когда я делаю даже простейшее заявление (как, например, данное заявление), я намерен, чтобы оно было истинным для всех людей, независимо от их возраста, расы, страны или религии[253]253
  Когда я говорю, что температура в этой комнате 70 градусов по Фаренгейту, это объективный факт, который бы признали все соответствующим образом оснащенные и рациональные наблюдатели; но когда я говорю, что мне жарко, я выношу субъективное суждение, поскольку не ожидаю, что всем наблюдателям на моем месте тоже было бы жарко. Однако мое суждение также объективно, поскольку я ожидаю, что все они признают тот факт, что мне жарко, независимо от того, как чувствуют себя они.


[Закрыть]. Я принимаю универсальные решения, и, поступая таким образом, говорю не только за себя или за свою семью или за англичан или за европейцев, а за человечество повсюду и во все времена. Мысль – это функция не человека, а Человечества-человека – по меньшей мере.

3.: Несомненно, существует подобная психическая система, в которой все рациональные существа играют свою роль. Однако ошибка заключается в том, чтобы путать ее с сетчатым узором, замеченным наблюдателем в начале этой главы (или привязывать ее к нему). Общество – это не живая карта, а организация умов, и его единство – это психологическое единство. «Все социальные отношения… являются психическими отношениями, отношениями умов. Какими бы ни были их физические и органические основы, лишь только физические законы напрямую связывают человека с человеком в обществе[254]254
  Это правда, что определенные печальные разновидности организменной теории (как теории «ничего, кроме…» в других областях) впадают в другую крайность и используют физическое как палку, чтобы бить психическое. Таким образом, Морли Робертс, обнаружив, что нации являются «беспозвоночными низшего уровня», высмеивает интернационализм, пропаганду мира и даже дружественные отношения между странами: национальная безжалостность – его евангелие, и Макиавелли – его пророк (Поведение наций, а также Биополитика). В такое слепое и безумное отчаяние мы склонны впадать, когда не отдаем должное обоим аспектам общества – физическому и психическому. Похоже, Робертсу никогда не приходит в голову, что та доброта, которую он осуждает как слабость (не менее, чем та ненависть, которую он хвалит как политический реализм), является психической характеристикой «беспозвоночного низшего уровня».


[Закрыть]. Это отправная точка любого знания в сообществе», пишет Макивер[255]255
  Сообщество, с. 98.


[Закрыть].

Ф.: Подобного рода возражения, обычно направленные на «организменные теории» общества – сама наивность, любопытные продукты академических предположений. Говорят, что такие теории не отдают должное ментальным отношениям внутри общества. Безусловно. Можно ли их винить за то, что они не вмешиваются в чужие дела? Является ли это обвинением для физики, что она игнорирует биологический факт? Разве какой-либо нормальный человек ожидает, что нейрофизиология будет отдавать должное душе человека или называть ее ерундой или не имеющей отношения к психологии или ложной, потому что она не делает то, что она никогда не надеялась сделать и никогда не прикидывалась, что делает? Наших экспериментальных психологов, которые где только могут избегают метода интроспекции, наших бихевиористов, которые практически отрицают существование «ума», не просто терпят: ценность их работ универсально признана. Однако применять этот же метод для изучения общества (при этом никогда не отрицая огромную важность психического аспекта) – обманчиво или даже абсурдно! Функция науки, однако, ясна: наблюдать, и формулировать «законы» явлений – независимо от того, какими они могут быть священными; независимо от того, какими другими аспектами они могут обладать; независимо от того, какие лелеемые «иллюзии» о человеческой свободе и человеческой уникальности находятся под угрозой; независимо от того, чьи чувства оскорблены. Мы не испытываем ничего, кроме презрения, к тем фанатикам, которые сказали Галилею искать истину о природе в книгах, а не в природе – и мы им открыто подражаем. По крайней мере, в поддержку пизанских мудрецов можно сказать, что после природы они обратились к Аристотелю, а не к профессору Р. М. Макиверу[256]256
  Двойное развитие, в котором мы нуждаемся, состоит в (а) расширении наверх метода физической науки, от более маленьких организмов к более крупным (к числу которых относится Человечество); и (б) в расширении вниз метода психологии, от более крупных до более мелких организмов (даже до тех, которые называют неодушевленными). Наше отрицание «разума» последних так же иррационально, как и его аналог – наше отрицание «тела» первых. На тему (а) см. приложение Джозефа Нидхэма к Духу-Создателю Ч.Э. Рэйвена, с. 299.


[Закрыть].

Наблюдатель, который предполагает, что внешний аспект организма является всем, абсолютно неправ – так же неправ, как и тот, кто отрицает само существование такого аспекта. На каждом уровне меня есть внешняя история и внутренняя история, и отдельно друг от друга они бессмысленны. Состояние моего ума на любом из многочисленных уровней и состояние моего тела на этом уровне близко взаимосвязаны. Гете не менее телесный, чем какой-нибудь идиот, а идиот – чем камень; так же и Человечество не менее телесное, чем человек. Это только своего рода пуританское предубеждение против тела гласит об обратном. На самом деле в важном смысле Гете гораздо более телесный, чем идиот, учитывая, что это признак индивида более высокого уровня – отождествлять себя с внешним миром и все больше и больше им становиться. Великим умам место с великими телами[257]257
  «Кто он, как не всего лишь животное, в чьем теле обитает подобающий дух?» Браунинг («Рабби Бен-Езра») предлагает судить о теле по его способности проецировать душу «на ее одиноком пути». И таким оно и будет казаться, пока мы будем игнорировать безграничные доказательства о расширении и сокращении наших тел, чтобы приспосабливаться к каждой ситуации.


[Закрыть].

3.: Но единство, внутренняя гармония и степень интеграции гораздо важнее, чем просто масса. Разве раздор внутри Человечества не настолько сильный, чтобы сделать невозможным любое настоящее единство ума или тела? Война разделяет Человечество, а война есть всегда. У Кольриджа было много оснований, и у нас есть еще больше оснований сказать:

 
«Околдованный игрушками,
Ослепленный похотью, лишенный души —
Человек не знает ни единого центра, ни единого отца»[258]258
  Религиозные размышления.


[Закрыть].
 

Ф.: Несомненно, Человечество больно, наподобие того, как человек болен, если его личность разъединяется на две или более несовместимые и чередующиеся фазы[259]259
  Как, например, знаменитые случаи с Дорис и Бьючемп. См. У. Ф. Принс, Дело Дорис о расщеплении личности, Мортон Принс, Клинические и экспериментальные исследования личности и Мак-Дугалл, Принципы патопсихологии.


[Закрыть] или когда дает сбой координация его телесных конечностей. Но каждый уровень индивида в иерархии индивидов является (за исключением самого низшего) обществом подчиненных индивидов; а каждое общество – это место, где есть раздор.

Третий горожанин в «Кориолане», говоря о многоголовой толпе, заявляет, что «умы у нас совсем уж разномастные. Честное слово, если б они разом выскочили из одного черепа, то и тогда разлетелись бы на все четыре стороны – на восток, запад, север, юг – и, продолжая двигаться по прямой, очутились бы все на одной окружности, да только в разных точках». (II.3.) (перевод: Ю. Корнеев)

Если дисгармония и не является цементом пирамиды, по крайней мере, она является необходимым компонентом. Наши злейшие враги иногда являются нашими лучшими друзьями, и существует такая вещь, как симбиозная война. Ру принял дарвинскую концепцию борьбы за существование и расширил ее от уровня вида и уровня индивида до уровня тканей и клеток индивида. Таким образом, болезнь – будь то в Человечестве или в человеке – является усилением обычных и необходимых социальных конфликтов и никак не является конфликтом самим по себе. Более того, этот раздор обычно кажется более серьезным и укоренившемся для участников, чем для того, кто не так в него вовлечен: это обычное явление, что сторонний наблюдатель видит между враждебными членами группы единство, которую совершенно не улавливают сами члены этой группы. Постороннему человеку все те вопросы жизни или смерти, которые (с нашей точки зрения) непримиримо разделяют людей, скорее всего, покажутся тривиальными по сравнению с их основополагающим согласием. Выше и ниже сферы конфликтующего множества находится сфера единства[260]260
  Как сказал Ройс: «В форме ограниченных социальных контактов мы обнаруживаем среди людей пример вида единства в разнообразии и разнообразия, которое постоянно пробуждает нас к осознанию единства – вида, который позволяет нам… идти дальше в наших предположениях для интерпретации… природы, чем мы могли бы идти с помощью любого другого вида концепции» (Мир и индивид, i, с. 416). Я бы добавил, что разнообразие и единство или раздор и разрешение раздора принадлежат разным уровням. Они не являются в полной мере сосуществующими.


[Закрыть]. Наука, которая вооружает нацию против нации, сама является интернациональной – так же, как и мир предположений, концепций и моделей поведения, которые и делают войну возможной. (Конечно, я при этом не отрицаю, что Человечество может сейчас быть смертельно больным или даже на грани смерти. Я не верю, что это так, однако такую возможность нужно допустить).