Текст книги "Иерархия Неба и Земли. Том II. Часть II. Новая схема человека во Вселенной"

Давайте предположим, что к нашему наблюдателю («Ф») теперь присоединяется какой-то здравомыслящий человек («З»)[217]217
  Я называю наблюдателя «Ф», т. к. он говорит за мое «философское „я"» и противопоставляется «3», моему «здравомыслящему „я"».


[Закрыть]. Ниже я привожу отрывок их разговора.

Ф.: Посмотрите, какую удивительную вещь я обнаружил. За неимением лучшего названия, я называю ее плющом, хотя я и подозреваю, что это скорее животное, нежели растение. Скорее всего, это даже и ни то, и ни другое, а какой-то третий вид живого существа.

3.: Никакое это не живое существо. То, что вы принимаете за стебли и отростки – это железнодорожные пути, каналы и дороги с окаймляющими их зданиями. То, что вы называете пучками стеблей иди ядер – всего лишь города и деревни – так, как они видны с воздуха. Процессы, которые вы называете корнями – всего лишь угольные шахты, железные рудники, нефтяные скважины и колодцы. «Прямоугольные листья», прикрепленные к стеблям – это поля и луга. Движущееся вещество, которое вы принимаете за жизненные соки – всего лишь поток транспортных средств разного рода. Короче, все, что вы можете отсюда увидеть – мертво.

Сэмюэл Батлер (Жизнь и привычка, с. 128–129) представляет себе «создание, которое так же нуждается в микроскопе для видения нашего времени и наших дел, как мы – для времени и дел составляющих нас клеток». Такому созданию весь человеческий род казался бы «своего рода распространяющейся и похожей на лишайник растительностью земли, вовсе не разделенной на индивидов…». Однако мы не имеем права сделать вывод, исходя из его растительной внешности, что это существо является низшим эволюционным видом. Мнение д-р Инге (в Откровенных эссе) о том, что «Социальный организм является очень низким организмом», требует (по меньшей мере) оговорки.

Ф.: Мертво? Как может что-то, у чего вырастают сложные органы (не имеет значения, называете ли вы их дорогами, шахтами и полями, вместо стеблей, корней и листьев), что-то, что ест, пьет, дышит и выводит из организма нечистоты, что страдает от болезней и выздоравливает, чья активность увеличивается солнечным светом и уменьшается темнотой, чье тело строит и чинит само себя – как создание, которое все это делает, можно назвать мертвым?

3.: Железнодорожные пути и поезда, дороги, грузовики и трамваи, шахты, колодцы, водостоки, кабели и здания – все это инертная материя многих видов, которой внешние влияния придали полезную форму. Формировать и использовать их – не значит вдохнуть в них жизнь. Как это возможно, чтобы подобные вещи были живыми? Здесь сейчас вы находитесь слишком высоко, чтобы знать, что же на самом деле происходит на земле. Там, безусловно, есть жизнь, однако то, что мы видим отсюда – это ее продукт, а не ее воплощение.

Лондон в середине XVII, XVIII и XIX веков.

Ф.: Я поверю вам на слово относительно железнодорожных путей и т. п. Однако не они являются темой данного разговора. Здесь для меня они не существуют. А существует это странное существо, которое, по меньшей мере, такое же живое, как и вы – и, более того, живое в силу своих собственных качеств – так же, как и вы живы в силу своих собственных качеств и на вашем собственном уровне. На самом деле еще более удивителен, чем само это существо, тот факт, что вы, его орган и представитель, отвергаете сам факт его жизни. Жизнеспособность плюща должна быть самой очевидной характеристикой планеты… Однако если объект нашего наблюдения мертв, то я хотел бы у вас спросить, что же вы ожидаете от живого существа?

3.: Живое существо представляет собой тонкое равновесие анаболических и катаболических изменений. На него воздействуют сезоны. Оно растет, воспроизводит себя, питается и выводит отходы, дышит. Оно подвержено болезни и разрушению. Оно стремится (или кажется, что оно стремится) получить средства к существованию и иногда, в некоторых случаях, его стремление выявляет ту многосторонность и структуру, которых мы называем разумом.

Ф.: Вы только что описали объект нашего исследования.

3.: Я согласен, что в ваших аргументах есть определенная видимость разумности. Она привлекательная, но вводит в заблуждение и даже опасная. Ибо она предполагает, что вдали от людей, с их разнообразными и необходимыми социальными отношениями, существует некое более высокое существо, в котором они вытесняются[218]218
  Ближе к концу книги Мученичество человека Винвуд Рид предлагает «пролететь на какое-то расстояние назад в космос», пока мы не увидим то существо, которое он называет Единым Человеком, компонентами и лишь частицами которого мы являемся. А Олаф Стэплдон в Из смерти в жизнь описывает вид летчика на подвергшийся бомбежке город – «огромное живое раненое существо», с его «тканями из узорчатых улиц и крыш… большие тракты медовых сот без крыш, со срезанными ячейками-крышками…».


[Закрыть]. Ошибочно предполагать, что Государство или Человек или любое подобное сообщество людей является живым индивидом. Бертран Рассел верно указывает на тот факт, что фраза «Человечество любит яблоки» – ерунда: нет такого существа под названием Человечество, который любит есть яблоки[219]219
  Наши знания о внешнем мире, с. 206.


[Закрыть]. Ошибка здесь состоит в предположении, будто какой-то класс (Человечество) обладает той же самой реальностью, как частность (человек). Это абсурдно, если не вредно, пытаться воскресить тот ультра-реализм, который Абеляр и другие так давно убили[220]220
  Сравнить: М.Х. Карре, Реалисты и номиналисты и Ричард Маккеон, Средневековые философы. Избранное, i, от с. 204.


[Закрыть] – ультра-реализм, гласящий, что в членах одного вида существует одна численно идентичная субстанция (в данном случае это Человек или Человечество), случайными формами которой являются индивиды.

Параллель между обществом и человеческим телом детально разработана в нашем языке (в котором присутствуют такие выражения, как сердце города, дороги-артерии, глава правительства), и во все цивилизованные времена она находила более осознанное выражение. С этой параллелью были знакомы древние философы-даосы, намеки на нее содержит Республика Платона. Другие примеры: притча о лозе и ветвях, мистическое тело Церкви св. Павла, притча Менения о животе и бунтующих органах в Кориолане, божественный человек Сведенборга (Божественное провидение) и «Человечество» или «Великое Существо» Конта. Многие подобные аналогии были случайными и фантастическими, как когда Николай Кузанский уподобил государственные посты конечностям, законы – нервам, королевские декреты – мозгам, родину – скелету, а человеческих существ – плоти (См. Гирке, Политические теории средних веков).

Ф.: Все вышесказанное, хотя и является, несомненно, истинным на своем уровне, не имеет значения для нас здесь, на нашем уровне. Вы думаете, меня можно отговорить от того, что я сейчас вижу? Хотел бы я, чтобы к нам присоединились Абеляр и г-н Рассел и понаблюдали бы, как это разросшееся существо на самом деле грызет яблоки и другие продукты, целыми вагонами. Но этот поедатель яблок, безусловно, является не человеком-как-классом, а существом совершенно иного порядка. Мне нужно лишь сравнить его форму с вашей, чтобы быть в этом уверенным. Объект нашего исследования конкретный, уникальный, индивидуальный, это не абстрактный класс, чье содержание уменьшается по мере того, как увеличивается его масштаб. Называйте его как хотите, здесь находится существо, которое можно увидеть, услышать и понюхать, которое по всем параметрам подходит для того, чтобы стать темой отдельного раздела физики.

3.: Учение о том, что общество или Государство – это своего рода бог или сверхорганизм, поощряет и хочет оправдать любую тиранию, и его социальные последствия всегда плачевны. Вместе со всеми правильно мыслящими людьми я верю в целостность и ответственность индивида. Он является целью, а Государство и прочие организации – средства. И Государство подобно корпорации, у которой, как сказал Терлоу, «нет души, которую можно было бы проклясть, и нет тела, которое можно было бы пинать»[221]221
  Уилберфорс, Жизнь Терлоу.


[Закрыть].

Гоббс – примечательный пример того, чьи абсолютистские и роялистские симпатии связаны с его учением о Государстве как о своего рода боге. По его словам, люди воздвигают некую общую власть, которой они покоряют свою разную волю и разные суждения; и, таким образом, возникает настоящее единство их всех. «Множество людей, объединенное таким образом в одном лице, называется государством, по-латыни – civitas. Таково рождение того великого Левиафана или, вернее (выражаясь более почтительно), того смертного бога, которому мы под владычеством бессмертного Бога обязаны своим миром и своей защитой. В этом человеке или собрании лиц состоит сущность государства, которая нуждается в следующем определении: государство есть единое лицо, ответственным за действия которого сделало себя путем взаимного договора между собой огромное множество людей…» Левиафан, II.17., перевод: А. Гутерман.

Ф.: Что это такая за наука, которая говорит: «Этот физический объект существует, однако публично заявить о его существовании означало бы совершить политический промах; поэтому мы будем отрицать его существование»? Разве не существуют столь же веские доводы (и, быть может, еще более веские) за запрещение ядерной физики, из гуманитарных соображений? Наука занимается тем, что истинно, а не тем, что удобно. Кроме того, если этот объект, который мы сейчас исследуем, действительно является той угрозой, которой ты ее считаешь, то наверняка это еще больший повод исследовать его природу бесстрастно, чтобы знать, где же на самом деле кроется угроза и как лучше с ней справиться. А тем временем вот это живое существо, которое живет прямо у нас на глазах. Несомненно, многие из его частей мертвы – так же, как и ваши. Несомненно, многие из его мертвых частей большие, тогда как ваши – маленькие: этого стоило бы ожидать, ведь текстура столь большого тела вполне может быть грубее, чем текстура вашего. Несомненно, большая часть существа бесформенная: но она не более бесформенная, чем другие живые существа. Несомненно, существует отсутствие целостности, и части существа разделяют многие промежутки, однако эти пробелы полны тех разнообразных взаимообменов, которые и создают жизнь. Короче, существо перед нами – новый вид живого существа, sui generis (редкостное), уникально многогранное и гибкое, жизнь которого кроется не в человеке или в механизмах, или в оживленных промежутках, являющихся их матрицей, но во всех трех вместе взятых. Эта жизнь – жизнь целого.

Есть область, в которой наблюдатель видит, что я являюсь человеком – существом с парой ног, парой рук и головой. Подальше от Центра есть область, где он видит меня в виде безногого, безрукого и безголового существа, однако все еще полностью узнаваемого живого существа. Как мне назвать этот аспект себя?

Маленькие человечки составляют одного Большого Человека – часть титульного листа Левиафана Гоббса, 1651 год. Одно из заблуждений Гоббса состояло в том, что он считал Государство искусственным, намеренным продуктом человеческой изобретательности. Еще одним заблуждением было предполагать, что такое искусственное создание – своего рода человек, хотя он и был «более крупным по размерам и более сильным» (Левиафан, Введение, перевод: А. Гутерман). Практически все соображения на эту тему были испорчены неспособностью увидеть, что каждый новый уровень должен отличаться от всех других уровней и что то, чем он от них отличается, по крайней мере, так же важно, как и то, чем он на них похож.

Признаюсь, что здесь я в затруднении: действительно нет подходящего названия, которое бы не запутало и не предубедило это исследование. Однако я не могу оставаться в этой области анонимным и должен выбрать сомнительное или наводящее на вопросы название или придумать новое. Ибо это существо, которым я являюсь – это ни огромное растение, ни сидячее и аморфное животное, ни переросший человек[222]222
  Халиль Джебран, например, говорит о том, что есть «…Огромный великан, в котором вы все только клетки и жилы; Великан, в чьем пении ваше пение – лишь беззвучное сотрясение воздуха. В этом великане и каждый из вас был огромен. И, глядя на него, я до конца разглядел и полюбил вас…». Пророк, перевод: И. Зотиков.


[Закрыть], ни земной бог. Оно не является ни обществом или сообществом в том виде, как обычно понимают эти термины, так как (что касается структуры) оно имеет конкретную физическую форму и телосложение, включающее всякого рода предметы материальной культуры и механизмы, домашних животных и растения; и (что касается функционирования) оно содержит многие виды отношений, как внутренних, так и внешних, которые не всегда считаются социальными. Безусловно, оно не является Государством, так как уделяет мало внимания границам. Называть его Человеком или Сверхчеловеком предполагало бы (вместе с Гоббсом), что оно является увеличением отдельного человека, и было бы не более оправданным, чем если назвать человека Нервом или Клеткой. Термин Социальный Организм подходит больше, однако у него неудачная история – по вине писателей[223]223
  В частности, в Социальной статике и Принципах социологии Герберта Спенсера, «Строении и жизни социальных тел» Шеффле. См. также Биополитику и Поведение наций Морли Робертса. Тело как руководство к политике У. Б. Кэннона избегает нелепостей Спенсера и Морли Робертса и не путает организационные уровни. (Морли Робертс называет Государство животным, «которое принадлежит к низшему беспозвоночному виду, еще не признанному классическими зоологами», тогда как Спенсер называет крестьян клетками энтодермы, солдат – клетками эктодермы, клерков нервными клетками и т. д. Тем не менее, Спенсер больше осознает опасности биологизма, чем Морли Робертс). Существует еще одна школа мысли (представленная Вальрасом и Парето), склонная путать социальный уровень не с биологическим, а с физико-химическим. Разные уровни интеграции действительно могут проливать свет друг на друга – при условии, что они будут находиться порознь.


[Закрыть], чьей основной задачей было провести (и навязать) аналогии между телом животного и социальным телом. Я настоятельно хочу отъединить себя от этой школы мысли: социальный организм – это целый новый уровень, новое явление, и именно так к нему и следует относиться.

После долгих размышлений я остановился на термине Человечество. Тот факт, что этот термин – хотя относительно него и можно внести несколько предложений – вовсе не так неуместен, как кажется, думаю, постепенно станет очевидным.

В предыдущей главе я обнаружил, что мое тело, посредством внешних органов, простирается так, что покрывает всю землю. Я описал эти органы как свои, хотя это очевидно, что я разделяю большую их часть с другими людьми. У двух членов семьи, которые живут в одном доме, есть единый внешний кишечник, единый набор желудков, единый панцирь, единая система удлиненных ушей и голосовых связок на двоих: они – сиамские близнецы. И, конечно, нет никаких видимых пределов подобного совместного использования.

Подпись к рис. (сверху вниз):

Фермы; Фабрики; Фабрики; Магазины; кухни; Канализация.

Я разделяю органы, которые ближе всего к Центру, с моей семьей и другими горожанами; более отдаленные я разделяю с моими согражданами; а те, которые еще более отдаленные, я разделяю с человечеством, так как нации являются частями всемирного экономического целого. Иными словами, мое человеческое тело расширяется, пока не становится телом Человечества. Оно образует с Человечеством единое целое; его действия простираются до края Человечества; оно постоянно становится Человечеством. С другой стороны, Человечество постоянно сужается до человека, которым я являюсь. И эта двойная трансформация как раз и есть то, что видит мой перемещающийся наблюдатель: он поднимается, и я становлюсь планетарной сетью; он опускается, и я вновь становлюсь человеком.

(Отметьте, что здесь вновь присутствуют три момента, которые это исследование постоянно освещает: (1) центральное сокращение и областное расширение, (2) областное сокращение и центральное расширение и (3) синтез (1) и (2). То есть, в предыдущей главе я был, находясь в (а), единичным центром множественной системы органов, которая становилась еще более многочисленной по мере отступления от центра; (2) в этой главе, пока, находясь в (b), я являюсь одним из множества других центров, которые постепенно объединяются в общих для них обеих областях. Однако истинный мой портрет, (3), объединяющий (1) и (2), показывает, что я на самом деле и центральный, и областной, нахожусь и в центре вселенной, и у ее края. По своей сути я являюсь обладателем двух центров: условие моего бытия чем бы то ни было состоит в том, что мой центр здесь (в себе) и там (в объекте). Центральная множественность лежит в основе областного единства; областная множественность лежит в основе центрального единства).

Прошлая глава удлинила человека; в этой главе говорится, что удлинить человека – значит превзойти его и выйти на более высокий уровень объединения[224]224
  Справедливо и то, что уровень нельзя контролировать из его самого, а только с более высокого уровня. Итак, нет никакой сверхклетки мозга, которая бы доминировала над всеми остальными людьми; вместо нее это делает Человечество. Горизонтальная демократия (так сказать) низшей плоскости гарантируется своего рода вертикальной монархией. Правило состоит в следующем: хочешь найти объединяющий принцип – удались от своего объекта.


[Закрыть]. Ответвление моего собственного внешнего органа не будет мне служить. Телефонная система, в которой у каждого абонента есть собственная линия, соединенная со всеми другими, не будет работать: это не истинный рост. Ибо суть эффективного телесного удлинения в том, что удлиненное тело становится общим или сверхиндивидуальным телом. Иными словами, хотя я двигаюсь вперед к Человечеству, это не я, как человек, прибываю на новый уровень. Мое развитие уводит меня далеко за пределы моего первоначального «я». Мои области, по определению, изолированы, что касается их содержимого, и я не могу взять с собой свою отдельную индивидуальность в область Человечества. Не надо путать уровни. Существуют естественные пределы того, кем человек, как таковой, может быть и что он может делать. Это очевидно для моего наблюдателя, чье поле зрения таково, что он не может воспринимать человека и Человечность одновременно. Таким образом, те, кто отрицает существование (или единство, или ум) этого существа, которого я называю Человечеством, в каком-то смысле правы – пока обсуждение остается на уровне человека. Эти два уровня, хотя они и являются неотделимыми полюсами вертикального процесса, взаимоисключающие.

Согласно Каббале, в самом начале, перед грехопадением, все люди были объединены в одного целостного Человека. И у Беме есть учение, что Бог создал лишь одного Человека и что все остальные люди являются лишь сучками этого Стебля. Mysterium Magnum, XXIV. 17.

Согласно Эмерсону[225]225
  «Американский ученый».


[Закрыть], «есть лишь Один Человек, который присутствует во всех отдельных людях лишь частично или посредством лишь одной какой-то способности; и… нужно взять все общество в целом, чтобы найти целого Человека».

Ибо «состояние общества таково, что его члены были ампутированы от ствола, и разгуливают как множество напыщенных чудовищ– хороший палец, шея, желудок, локоть…». В общем смысле эти слова истинны, и они доводят до сознания факт, который мы постоянно забываем – факт человеческой солидарности. Однако они также вводят в заблуждение, поскольку пытаются приравнять два очень разных вида существ[226]226
  Очень много ненужной полемики о характере общества упирается в двусмысленность слова «организм». Когда д-р Р. М. Макивер (Сообщество, с. 73), лорд Сэмюэл (Вера и действие) и многие другие отрицают, что общество является организмом, они считают «организмом» «биологический организм»; и, естественно, они быстро расправляются с организменными теориями общества. Но многие, если не большинство, из тех, кто писал на эту тему, дают (подобно Уайтхеду) гораздо более широкое определение слова «организм», которое применяется к организованному целому или системе любого уровня. И общество явно является такой системой. Однако есть некоторые писатели, которые применяют слово «органический» только по отношению к определенным видам общества или Государства: итак, г-н Т.Д. Уэлдон в Государстве и морали делает различие между «органическим» тоталитарным Государством и «демократическим» Государством, основанном на согласии. Подобное специфическое употребление слова «органический» увеличивает неразбериху.


[Закрыть]. Человечество не представляет собой одного раздутого человека, и человек – не обрезки ногтя Человечества. Каждый, на своем уровне, является индивидом, обладающим целостным статусом. И каждый является моим аспектом. В дальней области я снял свою «человечность» вместе с моей «клеточно-стью» и являюсь Человечеством, новым существом, обладающим новым телом. Нет необходимости подробно описывать части этого большого тела: анатомия и физиология вполне знакомы. А что знакомым не является – так это факт его существования в качестве уникального и конкретного индивида, более живого и (в каком-то смысле) более реального, чем сам человек. Воспринимать это огромное существо (не то чтобы оно было действительно огромным, так как воспринимать его – значит заключить его в ограниченное поле зрения), отчетливо его осознавать требует реализма и отстраненности, которыми я редко обладаю.

Подпись на рис.:

Сообщество, Государство, Церковь, Вид

В Analogik Ганс Домицлафф описывает иерархию социальных организмов – от семьи до Государства, до Человечества, которое и само подвержено наивысшему организму, которым является Вселенная. Всем им, за исключением Человечества и Вселенной, нельзя доверять; свобода подразумевает осознание их многосторонней деятельности внутри нас и подчинение ее высшим организмам.

Но независимо от того, является ли мое осознание реальным и ясным или остается теоретическим и смутным, мне не составляет труда понять, что Человечество ничем не похоже на человека, животного, растение или автомобиль, только в большем масштабе. У этого существа есть его собственные органы и системы органов, самые очевидные из которых– город, графство, Государство, федерация Наций. Игнорируя границы этих псевдо-индивидов и пересекая их, существуют всякого рода добровольные ассоциации – религиозные, творческие, филантропические, научные, профессиональные, политические. А все остальные единицы, в свою очередь, пересекаются естественными экономическими подразделениями, состоящими из взаимно зависимых частей, расовых групп, языковых групп и т. п. В этой своей переплетающейся структурой Человечество уникально: масштаб для внутренней организации гораздо больший, чем на более низких уровнях. На самом деле вид организации сам является одной из новых появившихся характеристик нового уровня. У этого существа есть свои собственные болезни, которые отличаются от болезней людей и животных и требуют другого лечения. У него есть своя собственная манера роста, которая не похожа на манеру биологических организмов. У него есть своя собственная диета, включающая (кроме той еды, которую едят люди) уголь, руду, глину, траву, дерево, песок, хлопок, нефть… Разумеется, его «органы пищеварения» сильно отличаются от подобных органов у человека. Взаимоотношения в его организме бывают многих новых эволюционных видов, примечательных своей скоростью: вместо относительно медленных нервных импульсов части организма общаются посредством радио, телефона и телеграфа, с временной задержкой, которая, в идеале, никогда не превышает малой доли секунды – это то время, которое сигналу нужно, чтобы обогнуть планету. Короче говоря, у Человечества (которым на данном уровне являюсь я) нет ни мозга[227]227
  Однако когда-нибудь у него однажды может вырасти что-то, напоминающее мозг. Г. Уэллс считал Всемирный мозг (под которым он подразумевал всемирную энциклопедию, постоянно обновляемую, координирующую человеческие знания во всех областях и использующую ее для политического и экономического планирования) необходимым для выживания человечества. В ЮНЕСКО думали о создании подобного «мозга», оснащенного самым сложным оборудованием для расчетов, регистрирующего, координирующего и предоставляющего результаты научных исследований, где бы они ни проводились.


[Закрыть], ни крови, ни рук, ни одного другого органа биологического уровня; оно обладает «анатомией» и «физиологией», которые присущи только ему одному.

Быть может, самое важное различие из всех – это продолжительность жизни Человечества по сравнению с человеком и все, что подобная долговечность делает возможным. Только индивид очень большого возраста и с очень большим опытом, способный развивать свою физическую и ментальную организацию на протяжении тысячелетий, мог создать культуры, города, индустрии или мог бы детально разработать язык, религию, искусство и науку, которыми я сегодня пользуюсь. Человек как всего-навсего человек является меньше, чем человеческим: у него нет времени подняться на такой уровень. У него есть лишь время, чтобы связать себя с созданием, менее преходящим, чем он сам, и таким образом одолжить то, для обладания чем сам он слишком молод. Или, скорее, у него есть лишь время осознать единство своего низшего и эфемерного «я» с более высоким и более перманентным «я». Я не являюсь человеком ни только в качестве человека, ни только в качестве Человечества; быть человеком – значить быть двухполюсным: человеком-Человечеством[228]228
  Сравнить: Ф.Г.Брэдли, Этические исследования, с. 188: «Является ли тело социальным организмом или отдельным человеком?… На самом деле оно является и тем, и другим».


[Закрыть].