Текст книги "Иерархия Неба и Земли. Том II. Часть II. Новая схема человека во Вселенной"

Почему типичная галактика, в том числе (как считают) и наша собственная, имеет спиральную форму? Астроном пытается объяснить, как обширная вращающаяся масса туманного материала становится хорошо сформированной спиралью из звезд; однако вопрос здесь в том, действительно ли эта причудливая форма соответствует нам на этом высоком уровне нашего бытия. Во-первых, отметьте, что именно благодаря тому факту, что туманность принимает ряд форм, мы и можем приблизительно восстановить и их биографию, и нашу собственную. Предполагается, что последовательность типов туманностей – от шарообразной, а затем линзообразной массы до спиралей, рассеянный материал которых все больше и больше превращается в звезды – воплощает стадии развития, через которые большинству туманностей нужно пройти. И это развитие (как звезды – в солнечную систему) представляет собой разворачивание, подобно бутону – в цветок: вращающийся шар становится плоским и превращается в диск, который становится все более открытой спиралью. Вот, наконец, мы видим усовершенствованное воплощение нашей областной схемы, в которой «горизонтальное» (или круговое) воплощение индивида больше не идет вразрез с «вертикальными» (или радиальными) процессами, которые порождают и поддерживают индивида: «горизонталь» и «вертикаль» объединены в кривой, которая отдает должное им обеим. Непрогрессирующий круг обрезается и отпускается на волю, не жертвуя при этом плавностью своей кривой: однообразие и взаимная исключаемость концентрических кругов преодолены в унитарной модели. Вот живое тело, которое соединяет области, не теряя при этом необходимые различия; которое явно проявляет единство своих членов и вместе с тем их неравенство; которое, по мере того как оно дорастает до состояния зрелости и отчетливости, становится живым символом своей собственной незавершенности. Что такое спираль, как не начало бесконечного расширения, или указателя на Единое Целое? «Не здесь, а немного подальше»: вот слова, которые она, как кажется, говорит небесному путешественнику.

Здесь стоит отметить, что галактики не населяют тот же самый вид пространства, как люди: его геометрия отличается от их евклидовой геометрии, так же как она, в свою очередь, отличается от геометрии пространства, населенного электронами. Однако физик знает, как чувствовать себя как дома на всех трех уровнях: он, как и его геометрии, имеет иерархическую конституцию.

(vii) Удаление туманностей в пространстве

Здравый смысл предполагает, что я усматриваю в фактах больше, чем они оправдывают. И это было бы действительно так, если бы не было большого количества эмпирических доказательств, все из которых указывают на те же самые общие выводы. Таким образом, то, что мы находим в индивидуальной галактике, мы находим в еще более выраженном виде и в сообществе галактик. Наблюдения, по-видимому, показывают, что внегалактические туманности удаляются от нас на скоростях, которые пропорциональны их расстоянию от нас: то есть, сообщество расширяется, и чем более оно всеобъемлющее, тем быстрее оно расширяется.

С. А. Ричардсон (Счастье, свобода и Бог) также связывает расширение физической вселенной с эволюционным развитием. Однако для него это расширение знаменует кульминацию «того, что испытали бы как „исчезновение“ „материальной“ вселенной и вместе с тем как прогрессивное развитие „ментальной“ вселенной».

Это в природе галактик – отдаляться друг от друга, достигать отстраненности, видеть друг друга в меньшем объеме, чтобы более высоко друг друга оценивать. «Удалитесь от них, – говорит Траэрн о святых, – чтобы вы могли стать еще более ценными»[673]673
  Сотницы медитаций.


[Закрыть]. Расширяющаяся вселенная, или космическое отступление, не является ни случайностью, ни всего лишь диковинкой, ни техническим вопросом, интересным лишь физикам и астрономам: наоборот, это чрезвычайно важно для жизни каждого из нас. По правде говоря, та необходимость, которая побуждает галактики смотреть на своих сотоварищей все более издалека, пока они не потеряются из вида, затерявшись в Едином Целом, есть не что иное, как та самая необходимость, которая побуждает влюбленного обожать свою возлюбленную как будто бы с большого расстояния, а верующего помещать свое божество в самые отдаленные небеса. Поэт, святой или мистик, который видит своего сотоварища как богоявление, на самом деле отправляет его через все области – земную, солнечную и галактическую – так, что видимая часть достигает своей кульминации в невидимом «Всем»[674]674
  Это удаление задействовано в процессе понимания или объяснения чего-либо: вы должны охватывать взором все больше и больше, чтобы понять, почему ваш объект является тем, чем является, и делает то, что делает. На самом деле ваши знания достаточны, только если это знания Единого Целого. Точно так же, вы любите человека настолько, насколько любите его как Единое Целое (или как пребывающего в Едином Целом). В каком-то смысле, есть только один объект познания и любви; ибо другие объекты, в той мере, в какой их знают и любят, и есть этот всеобъемлющий объект.


[Закрыть]. Галактика определенно не является ярко выраженным человеком, тем не менее, это стадия в его самосознании; а насколько он реализует свой сверхчеловеческий потенциал, он и есть Галактика. То, что ученый исследует своими спектроскопами и отражателями, мистик исследует своей аскетической дисциплиной, своей всеобъемлющей любовью, своей непривязанностью, своим стремлением видеть все вещи в форме вечности. То, что астроном называет красным смещением в спектре туманности – это абстрактная и частичная версия необходимой стадии в преобразовании человека. Вордсворт обнаружил, что собиратель пиявок, который только что разговаривал рядом с ним, мыслями унесся в какую-то отдаленную область – погруженный, можно сказать, в космическое отталкивание Эйнштейна. Здесь, на галактическом уровне иерархии, наконец доминируют анаболические тенденции, или тенденции к расширению (которым на низших уровнях противодействуют катаболические тенденции, или тенденции к сокращению), и туманности взрываются в направлении Единого Целого[675]675
  Согласно теории Эддингтона о расширяющейся вселенной, «расширяются только внегалактические расстояния. Сами галактики остаются нетронутыми; и все меньшие системы – звездные скопления, звезды, человеческие наблюдатели и их инструменты, атомы – полностью свободны от расширения. Хотя космическое отталкивание или тенденция к расширению присутствует во всех этих меньших системах, она сдерживается этими гораздо большими силами, и никакого расширения не происходит» (Расширяющаяся Вселенная).


[Закрыть]. На низших уровнях эти две тенденции более или менее уравновешивают друг друга, и результатом являются довольно стабильные сообщества, однако сообщество туманностей, по направлению к Единому Целому, в своей основе нестабильно. Возможно – даже весьма возможно – принять более ранние стадии этого пути за конец пути, однако никак не эту стадию.

 
«Облако, метеор и звезда —
Это люди, увиденные издалека».
 
 
«Города – это люди, отцы масс,
И реки и горы – также люди;
Все является человеческим,
Могучим! Божественным!
В каждом сердце расширяется
вселенная…».
 
 
«Все дети Альбиона
Казались далекими звездами».
«Все в вечности являются людьми;
Реки, горы, города, деревни —
Все человеческие, и когда вы входите
В их Сердце,
Вы идете по Небесам и Землям».
 

(«Письмо к Томасу Баттсу», 2 октября

1800 года; Иерусалим, II, III.)

Будто бы я – перемещающийся наблюдатель, рассматривающий единственный предмет. Вместо старой версии здравого смысла о том, что «много предметов представлено одному уму», это случай «одного объекта, представленного многим умам», или, скорее, «одного объекта, представленного на разных расстояниях». Когда (как я говорю) я перевожу свой взгляд с человека и смотрю за его пределы на звезду, то я с потрясающей скоростью удаляюсь от своего объекта. Спиральная туманность – это человек, увиденный издалека, а человек – это спиральная туманность при близком рассмотрении. Пока я не узнаю обоих, я не узнаю ни одного. Мое дело – в полной мере использовать свои удивительные способности к перемещению, чтобы я мог прорвать все областные барьеры и увидеть вещи такими, какие они есть, со всех расстояний. Прежде всего необходимо переместиться в ту область, где расстояние придает нечто большее, нежели очарование, и о которой Плотин говорит: «Ибо все Там есть небеса; земля – это небеса, и море – небеса, и животные, и растения, и человек; все Там божественно. И боги пересекают эту область, и все пространство, в покое».

Некоторые мистики записали свои переживания экстаза и восторга, когда душа «переносится», или «увлекается». В случае св. Терезы, «Способность видеть и слышать остается; однако как будто бы то, что видишь и слышишь, находится далеко, на большом расстоянии» (Моя жизнь).

(viii) Вечная спираль

У здравого смысла есть одно последнее возражение: а как же насчет нашего человеческого прошлого, до того, как современные телескопы обнаружили галактики? Если галактики принадлежат возвышенному и важному иерархическому уровню, к которому в прошлом индивиды стремились так же часто, как сейчас, тогда странно, что спиральные туманности обнаружил именно современный человек. Разве он до такой степени выше древнего и средневекового человека, что он один способен ухватить смысл истин, которые до этого практически не понимали? Скорее, все наоборот.

Великая монада, или китайский символ «инь-ян» (верхняя часть – яркий и звездный «ян», а нижняя часть – темный и земной «инь»), представляет собой двойственную природу самой вселенной.

У нас есть астрономия, математика, физическое воплощение; у прошлого была внутренняя техника. То, к чему мы подходим с более внешним методом науки, донаучный человек уже знал благодаря своей интуиции. От него не сокрыта и внешняя форма. Хотя спиральные туманности были обнаружены недавно, обнаружение спирали и ее связи со всем тем, что значит галактический уровень, произошло еще в древности. Вряд ли это совпадение, что из всех традиционных символов именно спираль (вместе с ее прямолинейными формами – свастикой и трискелионом), наверное, является самым распространенным и неизменным и играет «выдающуюся и даже фундаментальную роль в определенных древних религиозных системах»[676]676
  Дональд И. А. Маккензи, Миграция символов. Знаменательно, что большая часть этой книги о символах в целом посвящена спирали и ее вариациям. Из множества примеров, приводимых г-ном Маккензи, я могу привести лишь один или два. Описав роль спирали в буддизме, он пишет: «Короче говоря, спираль в качестве „Сердца“ является животворным символом Вселенной – источником энергии, закона, плодотворности и всех благ, и, таким образом, всего, что есть в буддизме хорошего и совершенного». Очень похожа и скандинавская «Космическая мельница», и древний египетский культ северных звезд, которые стали гребцами лодки бога Солнца. См. Г. Эллиот Смит, Эволюция дракона и Слоны и этнологи; также граф Гоблет д'Альвиелла, Миграция символов.


[Закрыть]. Этому символу соответствуют два класса свойств – он общепризнанно мистический, жизнетворный, священный, приносящий удачу, магический; и в Старом, и в Новом свете он ассоциируется с небесами в целом и с Большой медведицей в частности. Конечно, существуют многие достоверные уровни интерпретации и объяснения, из которых данный является лишь одним. Более того, природа изобилует спиральными формами – в цветах и кольцах листьев, ракушках, человеческом ухе, свернутой кольцом змее – что не могло не найти выражение в примитивном искусстве.

Однако остается объяснить тот удивительный факт, что человек, по словам авторитета в этом вопросе (и он имеет в виду в основном спираль), «игнорирует многие формы естественной красоты и вместо этого подкрепляет свои жизненные силы из весьма ограниченного запаса бесплодных и произвольных узоров»[677]677
  Маккензи, цитируемое ранее произведение.


[Закрыть]. Я считаю, что его выбор не произвольный, а выбранный символ далеко не бесплодный: он раскрывает аспект его природы, который иначе был бы для него закрыт. Короче говоря, спираль – вечный символ потому, что является намного большим, нежели просто символом: это форма, которую он способен принять, и, на самом деле, это и есть его нынешний узор. Существует несколько путей в царство туманностей. В XX веке Хьюмасон и Хаббл идут по одному из них; монах, который в XII веке изобразил колесо одного из четырех «Зверей» Апокалипсиса (т. е. ангельских разумов, находящихся ближе всего к Богу) в форме свастики, вращающейся среди звезд, идет по другому и более древнему пути[678]678
  Одно из колес четырех «Зверей», изображающее свастику, вращающуюся среди звездных символов: из манускрипта XII века из Британского музея. Согласно Маккензи, цитируемое ранее произведение.


[Закрыть]. В очень древние времена возникла вера в то, что «жизнь находилась на небе – что «сердце» Вселенной пульсировало где-то на небесах и, более того, «вода жизни» и «воздух жизни» имели свои источники на небесах… Жизнь на небесах возникала из того, что индуисты называют «Божественной Космической Энергией», символизированной Кундалини, свернутой в кольцо змеей – спиралью»[679]679
  Маккензи, цитируемое ранее произведение.


[Закрыть]. Это не фантазия, которую мы переросли. Спираль как наш божественный источник жизни, как то, что выражает продвинутую (а, возможно, и наивысшую) стадию в осознании того, что мы есть, перманентно принадлежит нашей природе. Таким образом, спираль часто фигурирует в мандалах – этих спонтанных симметричных узорах, которые (согласно юнгианской школе аналитической психологии) выражают наиболее глубокие усилия пациента к полной интеграции личности и помогают ему в этом.

Я сомневаюсь, являются ли колеса Иезекииля видением Галактики, особенно в виду того, что их недавно описывали как «подозрительно похожие на генератор». См. К. С. Льюис, Чудеса; Д. Х. Лоуренс, Апокалипсис.

В картине Ван Гога Звездная ночь (1889 год, Музей современного искусства, Нью-Йорк) небо полно гигантских спиралей.

Например, доктор Иоланда Якоби воспроизводит мандалу, которая состоит из вращающейся спирали перьев павлина[680]680
  Психология К. Г. Юнга, иллюстрация Н. См. Юнг, Интеграция личности, иллюстрация V.


[Закрыть]. В произведениях средневекового искусства у херувимов иногда есть крылья из перьев павлина, как в Сиренчестер и в соборе св. Михаила в Ковентри[681]681
  См. Джеймсон, Сакральное и легендарное искусство.


[Закрыть]; в Индии павлина выделяют за его спиральный танец, который якобы предвещает гром и дождь[682]682
  Маккензи, цитируемое ранее произведение.


[Закрыть]; алхимики рассматривали появление cauda pavonis, хвоста павлина, как признак того, что их работа по трансформации (для некоторых это была духовная трансформация) приближается к концу[683]683
  Юнг, цитируемое ранее произведение.


[Закрыть]. Я не думаю, что все это просто совпадения. Я убежден, что наивысшие чины в ангельской иерархии, и царство туманностей, и опыт художника, мыслителя и мистика, приближающегося к своей наилучшей форме, и мы сами, приближающиеся к физической и психической целостности, все являемся взаимодополняющими аспектами одного и того же иерархического уровня, который я называю галактическим.

Огненный херувим (Рафаэль)

Видение Данте, избегающее односторонности одного лишь натурализма или одного лишь сверхнатурализма, близко подходит к идеалу реальной полноты. Его ангельские разумы – это вращающиеся круги небесного огня, при этом божественно разумные и любящие; они отмечают уровни прогресса мистика, однако у них есть свои места в физической вселенной. И ведет к ним именно Беатриче – идеализированная, освященная, человеческая любовь, в своем лучшем виде и есть ангельская любовь. Или (как я бы сказал) то, что мы любим достаточно глубоко и понимаем достаточно хорошо, и является галактическим, независимо от того, как мы это называем. Именно перемена в Беатриче показала Данте, что он пришел на Третье небо:

 
«Но что мы – в ней, уверило меня
Лицо вожатой, став вдвойне прекрасно».
 

(перевод: М. Лозинский)

Насколько мы игнорируем тот или иной аспект этого высокого уровня реальности, настолько он недотягивает до того, что он мог бы и должен был для нас значить: для нашего «сознательного» ума он редко бывает чем-то большим, нежели просто формулой, смутной абстракцией. А те, для которых он реален, отделяют его от физического мира – к великой потере мира духовного. Мистицизм без науки имеет больше содержания, чем порядка; наука без религии имеет больше порядка, чем содержания. Задача науки – дать религии голову; задача религии – дать науке сердце; задача философии – удерживать их вместе в одном теле. И это тело, в одном из его наивысших метафор, и является Галактикой.

Глава XII
Целое

 
Исчезают четырнадцать веков
Между нами и африканским святым,
И рядом с ним мы сегодня продолжаем
Давний поиск и старую жалобу.
Нам не дано никакого внешнего знака,
Из моря или из земли не следует никакого ответа;
Безмолвное, словно тёплые небеса Нумидии,
Которые он тщетно вопрошал, нависло наше промороженное небо.
 

– Уиттиер, Сеет и тень

Поздно полюбил я Тебя, Красота, такая древняя и такая юная, поздно полюбил я Тебя! Вот Ты был во мне, а я – был во внешнем и там искал Тебя, в этот благообразный мир, Тобой созданный, вламывался я, безобразный! Со мной был Ты, с Тобой я не был. Вдали от Тебя держал меня мир… и живой будет жизнь моя, целиком полная Тобой.

– Блаженный Августин, Исповедь, X. 27, 28. Перевод: М.Е. Сергеенко

Вы лежите прямо на груди безграничного мира. В эту минуту вы – его душа. Посредством одной части своей природы вы ощущаете, как свои собственные, все его способности и его бесконечную жизнь. В эти минуту это ваше тело.

– Шлейермахер о религии

Так же, как в нашей телесной организации существует принцип взаимосвязи, на основании которого мы можем назвать все тело своим собственным и можем пользоваться им как таковым, так и во всей вселенной существует этот принцип непрерывной взаимосвязи, на основании которого мы можем назвать весь мир своим расширенным телом и соответственно им пользоваться.

– Тагор, «Садхана», «Проблема зла»

Чтобы знать… чем что-либо является на самом деле, нужно знать целое. И, иными словами, это значит, что ничто, в конечном счете, не реально, кроме целого… Если что-то и можно назвать по своей сути познаваемым, так это человек. То, что совершенно, может быть совершенно познано, по крайней мере, самим собой: однако это в сущности человека – быть несовершенным… Человек не является, а становится: он не является ни ограниченным, ни неограниченным созданием, а переходом из ограниченного в неограниченное; поиском собственного совершенства, которое находится за его пределами и является не им самим, а Богом.

– А. С. Брэдли, Идеалы религии

…хотя Он и недалеко от каждого из нас: ибо мы Им живем и движемся и существуем…

– Деяния святых Апостолов, XVII, 27, 28

О сэр! Знаете ли вы, что самое большое благословение – это Бог любви, живущий в вашей душе.

– Уильям Лоу, Дух любви

Нет иного видящего, кроме него, нет иного слышащего, кроме него, нет иного воспринимающего, кроме него, нет иного познающего, кроме него. Это твое «Я», внутренний владыка, бессмертный.

– Брихадараньяка-упанишада, III. vii, 23

Богу негде действовать, кроме как в том месте, где все было уничтожено… Если человеку суждено быть таким образом покрытым этим Сущим, то должны прекратить свое существование все формы, которыми он когда-либо был наделен во всех его способностях – восприятия, знания, воли, труда, подчиненности, восприимчивости и своекорыстия. Когда св. Павел не увидел ничего, он увидел Бога… когда все формы прекратят свое существование, человек преобразуется в мгновение ока.

– Таулер, Внутренний путь

Свободный от мысли о «я», от силы, гордости, желания, гнева и обладания, без мысли о «моем», и в состоянии безмятежности, человек становится достойным бытия пригодным для Брахмана.

– Бхагавадгита, XVIII, 53

Тот, кто пронизывает сам себя, и таким образом выходит за рамки самого себя, поистине восходит к Господу.

– Альберт Великий, De Adhaerendo Deo, I

Она, мудрость Бога, держит вселенную как лютню и сохраняет все на земле, в воздухе и на небесах в гармонии. Это Он, который, связывая все между собой и управляя всем согласно Своей воле и Своему желанию, создает идеальное единство природы и гармоничное правление закона.

– Св. Афанасий, Против язычества, 42

Мой перемещающийся наблюдатель, сам задействованный в «космическом отталкивании», быстро от меня удаляется. Он видит, как Галактика уступает место группе галактик, в том числе сначала относительно небольшим и близким Магеллановым облакам, а затем нескольким более крупным туманностям, расстояние между которыми примерно миллион световых лет. И он видит, как это скопление туманностей уменьшается – ив целом, и по частям – пока не остается вообще ничего.

Является ли это исчезновение всего лишь расчисткой пути для появления какой-то новой и более всеобъемлющей единицы – галактики из галактик, или сверхспирали? Существует ли между галактическим уровнем и уровнем Целого какой-то промежуточный уровень бытия, обладающий целостным статусом? Или, быть может, существуют несколько подобных уровней?

Современная физика изобилует космологиями (ассоциирующимися с такими именами, как Эйнштейн, де Ситтер, Милн, Леметр и Эддингтон), и в этой области исследования может произойти почти все что угодно. Все, что я могу здесь сказать, непременно будет условным и в некоторой степени вводящим в заблуждение. Однако в целях данного исследования следует отметить тенденцию среди физиков верить в то, что: (а) в силу самой своей природы пространство «повёрнуто внутрь самого себя» таким образом, что вселенная конечна[684]684
  Недавно действительно возродилось мнение о том, что вселенная безгранична во времени и пространстве. Однако даже в таком случае для меня – для Центра этого наблюдателя – у вселенной существуют строгие границы: когда галактика такая отдаленная, что скорость ее удаления превышает скорость света, она находится не просто за пределами моей линии горизонта. Сомневаюсь, что я могу сказать, что она вообще существует.


[Закрыть], однако лишена границ (то есть, ее объём аналогичен поверхности Земли, и путешественник, следуя по прямой, в конечном счёте возвращается к тому месту, с которого он начал путь); (б) эта конечная вселенная расширяется; (с) за пределами видимости имеющихся в настоящий момент телескопов наверняка есть место для тысяч миллионов необнаруженных туманностей; (д) и, тем не менее, наука все равно подходит к границам физического мира и к последней стадии физической интеграции[685]685
  Так, Эддингтон выдвигает предположение, что «быть может, в этот раз достигнута вершина иерархии, и система спиралей на самом деле и является всем миром» (Природа физического мира).


[Закрыть].

Конечно, вполне возможно, что конечная, но безграничная вселенная физиков (вселенная, чей диаметр измерили, чей материал взвесили, даже чьи электроны пронумеровали – условно) является лишь одной из огромного множества и между ней и Целым существует ряд неизвестных нам иерархических уровней[686]686
  Дело в том, что для нас естественно совершить прыжок (через что бы мы ни перепрыгивали) из области части в область Целого. (Например, Дени Сора в Смерти и сновидящем описывает сон, в котором душа распределена на зоны, начиная с тех, которые являются местом забывчивости, секса и тела, продолжая более всеобъемлющими областями и заканчивая Богом). Гораздо более изощренная и сложная точка зрения Негели: «Мы вынуждены предполагать, что бесконечная комбинация материи организуется в еще более крупные отдельные группы». (Цитирует Паулсен, Введение в философию).


[Закрыть]. Соответствующая проблема есть и на другом конце шкалы: между электроном (с его частицами-сотоварищами) и основанием иерархии может существовать любое число промежуточных уровней. (Паскаль, например, считает, что «мельчайшая точка в природе» содержит «бесконечность вселенных, каждая из которых имеет собственное небо, собственные планеты, собственную землю» [687]687
  Мысли.


[Закрыть]). Нет способа узнать, правда ли, по словам Рильке, что «расслоение нашей природы неисчерпаемо». Все, что я могу сделать – это отметить такую возможность и затем ее проигнорировать. В любом случае этот вопрос не важен для данного исследования. Я не обязан решать, рассматривать ли вселенную физика как тотальность физических вещей или как всего лишь фрагмент тотальности. Чтобы завершить иерархический ряд (который для науки начинается с электронов и заканчивается галактиками), мне нужно постулировать уровни всеобъемлющей единицы и всеобъемлющих единиц, или то, что я называю Целым и Центром.

Однако уже понятно, что во многих важных аспектах Целое непохоже на единицы более низкого уровня. Во-первых, мой наблюдатель, который видел, как я развивался стадия за стадией, от частицы в человека и от человека в спиральную туманность, не видит и не может видеть, как я становлюсь Целым: наоборот, он видит, как я и вовсе исчезаю. Вместо того великого завершения моего развития, которое можно было бы ожидать, имеет место самое сильное разочарование, какое только возможно себе представить: длинный накопительный процесс, который описывался в предыдущих главах, заканчивается тем, что похоже на полный провал. Я становлюсь все более и более всеобъемлющим до той стадии, когда охватываю несколько туманностей, а затем – казалось бы, так близко к окончательной метаморфозе, которую весь этот процесс предполагает и считает своей целью – все приобретения теряются. И теряются не так, что потом все можно будет вновь обрести, а бесповоротно теряются. Чем дальше удаляется мой наблюдатель, тем больше ему представляется невозможным увидеть меня в качестве тотальности, включающей его самого. Очевидно, нет такого места, где часть преобразовывается в Целое. Конец роста – это уничтожение.