Текст книги "Иерархия Неба и Земли. Том II. Часть II. Новая схема человека во Вселенной"

Здравый смысл указывает на тот факт, что недостаточно того, чтобы члены группы таким образом отличались друг от друга. Для настоящего органичного единства они должны быть взаимозависимыми: каждый должен нуждаться в других, а они – в нем. Несомненно, это линзообразное тело-звезда целостно. Однако можно ли сопоставить ампутацию одного из его звездных скоплений с ампутацией ноги для функционирования человеческого тела? В частности, разве не ясно, что Солнце – самодостаточный индивид, независимый от своих звезд-сотоварищей и Галактики в целом? Все, что оно просит – это чтобы его оставили в покое и предоставили достаточно места, в котором оно могло бы быть самим собой.

Согласно недавним космологическим теориям, Солнце очень зависит от Галактики. Просчитали, что масса межзвездного газа Галактики превосходит массу звезд: таким образом, этот газ в большой степени контролирует их движения. Более того (согласно Хойлу), звезды не только изначально конденсировались из этого газа: они теперь «питаются» им так же, как кит питается планктоном. Скорее всего, мы обязаны какой-то частью солнечного излучения, которое мы имеем, питанию, полученному таким образом от Галактики. Также возможно, что наступление и отступление полярного льда было вызвано изменениями в количестве газа, собранного Солнцем в разные эпохи; в этом случае жизненная эволюция тесно связана с галактической конституцией и галактическими событиями. И, в самом деле, само существование солнечной системы вполне может быть, как предполагал Хойл, следствием того, что звезда-компаньон Солнца собрала необычайно большое количество газа, результатом которого был взрыв, из которого родились планеты.

Является или нет Солнце самодостаточным, оно точно не испытывает нехватки жизненного пространства. Если его (т. е., всю солнечную систему) представить в виде футбольного мяча, то самый ближний из его соседей – Проксима Центавра – находится на расстоянии где-то полумили, а многие звезды нашей галактики находятся на расстоянии сотен или тысяч миль. Однако эти огромные расстояния не мешают каждой звезде «быть на связи» с каждой другой звездой: каждый член галактики полностью учитывает в своих движениях положение и массу каждого другого члена. Звезды не двигаются сами по себе: все их поведение подвержено взаимному согласованию, тонкость и сложность которого практически невообразимы. Точно просчитать движения Солнца – и значит брать в расчет всю Галактику в целом, движения которой, на самом деле, являются одним движением. Когда мы отрываем от этой совокупности фрагмент и приписываем его Солнцу, мы тем самым надругаемся над фактами.

«Нитка, связывающая его (Солнце) с другими планетами, несомненно, очень тонкая. Тем не менее, именно по этой нитке передается, вплоть до самой мельчайшей частицы мира, в котором мы живем, продолжительность, внутренне присущая всей вселенной» (Бергсон, Творческая эволюция).

См. строчку Эдит Ситвелл: «И я подумал о пуповинах, которые связывают нас с незнакомыми солнцами» из стихотворения Две любви (Песнь холода).

Тяготение – не единственный вид взаимоотношений между Солнцем и Галактикой. Не все кометы непременно солнечные по своему происхождению: некоторых могли подобрать и включить в число его членов, а другие, возможно, просто посетители. Так же дела обстоят и с метеорами: нет доказательств того, что какая-то их часть не была приобретена Солнцем во время его путешествий в космическом пространстве. К тому же, Галактика содержит большой объем разреженного газа, которым, можно сказать, звезды питаются. Еще мало что известно о происхождении и эффектах космических лучей[619]619
  См., например, Луи Лепренс-Ренге, Космические лучи.


[Закрыть], однако выдвигалось предположение, что они отвечают за изменения в генах клеток микробов, таким образом, порождая мутации. Если это так, то Жизнь обязана некоторыми своими характеристиками (и, возможно, самим своим существованием) галактическим влияниям. На самом деле вполне может быть, что воспринимать как должное автономность солнечной жизни или предполагать, что весь ход эволюции в том виде, в каком мы ее знаем, является чем-то большим, нежели просто эпизодом галактического развития – всего лишь проявление невежества и ограниченности.

Фурье, полусумасшедший писатель-социалист, учил, что звезды едят, пьют и занимаются любовью. Циник вполне может заметить, что это на одном уровне с его учением о том, что море превратится в лимонад и что на Земле появятся новые виды животных под названием «анти-львы», «анти-лошади» и т. п. Однако он, возможно, не был совсем неправ относительно звезд: старая идея о «питании» звезд неожиданно возродилась, и вся жизнь Галактики вполне может быть плодом своего рода звездного брака. С другой стороны, существует множество теорий, которым, чтобы дать объяснение планетам, не требуется вмешательство второй звезды. Например, в гипотезах Альфвена и Вейцзекера планеты являются уплотнением межзвездного газа, собранного Солнцем во время его путешествий; а в гипотезе Берлаге они происходят от атомов и молекул, выпущенных по спирали в солнечное магнитное поле. Литтлтон предложил версию, что у Солнца есть два сотоварища, которые объединились и распались, оставив после себя достаточно мусора, чтобы могли сформироваться планеты; или, с другой стороны, что у Солнца был один сотоварищ, который был пойман проходящей мимо звездой, и остатки которого теперь и являются планетарной системой. Хойл предположил, что этот сотоварищ накопил межзвездного материала, пока не стал нестабильным, и взорвался, в качестве сверхновой звезды. В целом, современная тенденция – сделать формирование солнечной системы так или иначе зависимым от галактической окружающей среды.

Если Галактика действительно является сообществом, то может ли астроном сказать о каком-либо из его членов-звезд, что Солнце в нем нуждается до такой же степени, как сам астроном – в своих сотоварищах? На самом деле сам он часто именно это и говорил. Он допускает, что где-то в этой нашей островной вселенной существует звезда, которой Солнце обязано своей планетарной структурой, жизнью и разумом: без этой благодетельной звезды Солнце все еще было бы безжизненным шаром горячих газов, не окруженным никакими планетарными кольцами. То есть, астроном имеет некоторые основания считать, что среди изучаемых им звезд есть одна, которая сделала это изучение возможным; та, которая породила самого астронома, его инструменты и его мир. Безусловно, я имею в виду ту звезду, которая (по одной теории) подошла к Солнцу так близко, что подняла на его поверхности поток, который, вытянутый в космос, стал планетами. Или звезду, которая (по второй теории) столкнулась с Солнцем, вызвав подобные результаты. Или звезду, которая (по третьей теории) была близким сотоварищем Солнца до тех пор, пока она не взорвалась и не ретировалась, оставив после себя обломки в виде планетарного материала. В любом случае, у нас, скорее всего, есть «звездный» отец на небесах. Возможно, когда-нибудь Солнце признает его; а тем временем, когда я смотрю на ночное небо, всегда существует возможность того, что я смотрю на своего звездного предка, который является крупной причиной того, что я его вижу. На самом деле Галактика вполне может быть местом разворачивания многих звездных Любовей, плодами которых стали жизнь и разум. В любом случае ни в самом начале, ни сейчас Солнце не держалось и не держится в стороне от своих сотоварищей: в изначальной Галактике оно физически сливалось с ними в их общей основе, а теперь, на психическом уровне, оно – их вместилище. То, что жизнь этой звезды в своей основе совместная, социальная – не просто предположение. Говорить о жизни Солнца как о какой-то частной собственности, которая является не более чем солнечной, значило бы полностью ее исказить.

Свет от звезды

Одиночное Солнце – это Солнце-идиот: оно так же не может вырасти само по себе, как этого не может сделать ребенок. В этом все и дело, что на звездном уровне, так же, как и на человеческом уровне, я не одинок[620]620
  «Почему я должен чувствовать себя одиноким? – спрашивает сам у себя Торо. – Разве наша планета не находится в Млечном пути?» (Уолден, Одиночество). И это, по тысячам разным причин, эмпирический факт, что жизнь Солнца стала другой благодаря его сотоварищам. Например: «Первым делом утром пифагорейцы смотрели на небеса, дабы напомнить себе о тех, кто постоянно и неизменно выполняет свою работу: а также чтобы напомнить себе об аккуратности, или порядке, и о чистоте, и неприкрытой простоте. Ибо ни одна звезда или планета ничем не покрыта» (Марк Аврелий, Размышления, XI. 25).


[Закрыть]. Короткого периода оплодотворяющего контакта с другой звездой недостаточно: жизнь высокого порядка подразумевает сложные социальные отношения, поддерживаемые и развивающиеся. Я уже указывал на тот исторический факт, скольким, в общем и целом, наука обязана астрономии, и какими, на самом деле, «звездными» являются наши знания, даже знания самых земных явлений. Одна из основных функций этой науки – продвижение солнечного самосознания, возникающего из активного членства Солнца в звездном сообществе. Давайте я приведу несколько примеров. (1) Оно «относит» себя к их среде – осознавая, что оно является, например, звездой главной последовательности спектрального типа G, с довольно обыкновенной массой и яркостью – так же, как человек «относит» себя к среде других людей, обнаруживая, что является темноволосым, среднего роста, энергичным и т. п. (2) Оно видит, как в них разворачивается его собственная история, ибо они сильно расширяют временной диапазон его самосознания, представляя собой, для него, все стадии его прошлого и будущего: они становятся его памятью и предвидением. Дети, которых я встречаю на улице, и молодые великаны, которых я встречаю на небе – это я сам в молодости; старики и белые карлики – это то, чем я могу ожидать, что стану в будущем. Сообщество звезд, как и сообщество людей, выводит время на чистую воду: это история моей жизни, которая стала видимой и одновременной. (3) Как пример того, как Солнце познает само себя, познав звезды, рассмотрим один из способов измерения орбиты Земли. Спектральные линии некоторых звезд сравнивают со спектральными линиями тех же звезд после перерыва длиной в шесть месяцев, когда Земля изменила направление: смещение линий – эффект Доплера – дает ключ к орбитальной скорости Земли, что, в свою очередь, дает ключ к ее расстоянию от Солнца. Иными словами, Солнце обнаруживает размеры своего «Земле-кольца», наблюдая за тем, как другие звезды ведут себя по отношению к нему – так же, как человек узнает, что он из себя представляет, отмечая то, как на него реагируют люди в его присутствии[621]621
  Так же, как Земля обнаружила свой собственный диаметр, наблюдая за солнцем, а не за собой – так и тот факт, что в полдень в летний день солнце стояло над головой в Асуане, а не в Александрии, и дал ключ к кривизне Земли.


[Закрыть].

Таким образом, звезды – социальные создания, даже если (что совершенно невероятно) их сообщество существует лишь ради Солнца. Тот факт, что для членов сообщества они, тем не менее, невероятно отчужденные и замкнутые, отрицать невозможно. Здесь мы практически не наблюдаем большого скопления, и постоянной низменной физической борьбы[622]622
  Я не утверждаю, что на этом уровне нет никакой борьбы: общество без какого-либо рода враждебности или оппозиции немыслимо. Однако мы не должны совершать ошибку Карла Дюпреля и, не учитывая различие уровней, «биологизировать» звезды. В произведении «Борьба за существование в небесных пространствах» этот писатель распространил понятие «дарвинизма» и на небесные тела. Они – соревнующиеся организмы; пространство – это средства для существования, за которое они сражаются; пригодность их действий по отношению к другим небесным телам – в их органичной эффективности. Наградой за подобную пригодность является существование; рассеивание или слияние с другими телами – плата за непригодность.


[Закрыть], и тесной физической взаимозависимости, которые определяют сообщества более низких иерархических уровней. И это вовсе неудивительно. Разве это не обычное явление, что те, кем мы больше всего восхищаемся – истинные индивиды, – обладают внутренними ресурсами, которые делают их необычайно независимыми от нас? При этом они более поистине социальные, чем мы. Я предлагаю мнение, что относительная самодостаточность звезд – не столько свидетельство отсутствия у них социальности, сколько свидетельство ее высокого качества. Развиваться изнутри, а не быть сформированными снаружи, сочетать столько внутренних сложностей со столь малым числом внешних требований, жить так хорошо, однако так уединенно – что это, как не членство в высшем обществе звезд? Если лучшие создания – те, которые мало просят и много отдают, то звезды действительно отличные. Рассчитали, что из 120 миллионов частей солнечной радиации только одну часть перехватывают планеты[623]623
  Р. А. Сэмпсон, Солнце.


[Закрыть]: остальные можно рассматривать как продвигающие звездное общение и целостность Галактики. Это сообщество отличают яркость, щедрость и открытость[624]624
  Исключая все «низшие» органы чувств, звездное сообщество характеризует зрение. Зрение, как говорит нам Платон, «является источником наивысшего блага для нас в том плане, что ни слова из этой нашей дискуссии о вселенной никогда не могло бы быть произнесено, если бы мы никогда не видели звезд, Солнце и небо». Их вид «был причиной изобретения численности и дал нам понятие времени и изучение природы мира; то, откуда произошла вся наша философия – это дар небес, больше которого простой смертный человек никогда не получал и никогда не получит» (Тимей, 47). Или (как я бы сказал) только являясь активно наблюдательным членом сообщества звезд, мы и обладаем какой-либо космологией.


[Закрыть].

Постоянное поле

Через мое окно я, возможно, вижу, пару деревьев, гор, звезд, а, быть может, и галактик, которые совпадают с двумя точками А и В на стекле. Расстояние АВ является земным, звездным или галактическим, как того требует ситуация. Для более подробного обсуждения этой темы см. главу V. 8, 9,10.

Следовало ожидать, что здравый смысл будет скептически настроен относительно сообщества звезд и целостности живой Галактики. Так же, как микроскоп не может увидеть целостность человека, так и здравый смысл не может увидеть целостность более высоких индивидов. Это создания, история жизни которых исчисляется тысячами миллионов лет, которые измеряются десятками тысяч световых лет, чьи тела состоят из тысяч миллионов звезд каждое – как может всего лишь человек их увидеть? Конечно, он не может этого сделать. Невозможно слишком часто повторять, что познающий и познаваемое находятся на одном и том же уровне. Осознавать галактику в качестве единого целого – значит сократить ее пространство и время до контролируемых размеров, и только галактика способна на подобное уменьшение. Нужно лишь послушать, как профессиональный астроном мимоходом упоминает световые годы и парсеки, карликовые звезды и близлежащие объекты, которые находятся на расстоянии всего лишь нескольких десятков световых лет, малые туманности и туманности позднего типа, чтобы осознать, что он – не человек. Он создан в совершенно другом масштабе, и совершенно другим образом. И при этом, строго говоря, бессмысленно говорить, что он больше или более долговечен, чем то человеческое «я», которое он оставляет позади. Звезды и спиральные туманности на самом деле не более громоздкие, чем клетки или люди, и их темп вовсе не медленнее: отрицать это – значит отрицать их единство, или, скорее, разрушать их. Я являюсь «полем», на котором галактики и люди достигают своего полного статуса в качестве единого целого, без каких-либо трудностей или перенаселения.

Подпись на рис. (сверху вниз):

Орбита Земли

Центр Галактики

Орбита Солнца

Единственный способ, как я могу оценить свое собственное истинное единство – это игнорировать мое собственное очевидное отсутствие единства, смотря мимо него на единство моих сотоварищей. Миллионы галактик предстают передо мной как поистине галактические целые, в которых отдельные звезды уступают место более высокому порядку; и этим мои галактики-сотоварищи делают для меня то, что мои люди-сотоварищи делают для меня на человеческом уровне – они показывают мне меня самого. Без сотоварищей я на каждом уровне являюсь безголовым телом из главы I, скоплением «болтающихся рук и ног». И на каждом уровне просматриваются три следующие стадии моего обнаружения своей целостности: (1) я вижу равных себе; (2) я знаю, что я такой же, как они; (3) я вижу себя с их точки зрения, и до этой степени становлюсь ими. Так все обстоит среди людей, и так все обстоит среди звезд и галактик. Для начала, я смотрю на себя и нахожу не сплоченное, слаженное человеческое тело, не видимое и целостное планетарное тело, или солнечное тело, или галактическое тело, а только их фрагменты: в частности, Галактика предстает в виде звездного хаоса.

Об истории точки зрения о том, что существует множество обитаемых миров, см. С. Аррениус, Жизнь Вселенной.

Но, вновь посмотрев, и на этот раз за пределы самого себя, я вижу в своем друге целого человека, в Марсе – целую планету, целую «солнечную систему» в так называемой планетарной туманности, и целую галактику в туманности Андромеды. И таким образом, путем забывания себя, я и прихожу к познанию себя. Ни на одном уровне обнаружение моего собственного живого единства не дается напрямую, не становится мгновенно очевидным. Это задача, о которой можно сказать три вещи: она в своей основе социальная; она никогда не бывает завершенной; и она становится все труднее по мере того, как мы приближаемся к верхним уровням.

Здравый смысл допускает единство, но не жизнь Галактики. Разве это не слишком – просить у Солнца, чтобы оно – бесконечно малая частица жизни – заразило Млечный путь? Если Галактика действительно живая в качестве единого целого, то наверняка понадобилось нечто большее, чем Солнце, чтобы ее таковой сделать. Но какие же есть доказательства какой-либо другой жизни среди звезд? Когда Мередит[625]625
  В заслуженно известном сонете Люцифер в звездном свете.


[Закрыть] называет их «мозгом небес», он несет прекрасную ерунду, и более осторожные строки[626]626
  Потерянный рай, VII. (перевод: А. Штейнберг). См: мнение Шелли (Освобожденный Прометей, I) о том, что «все те миллионы миров, которые горят и катятся вокруг нас», – обитаемые.


[Закрыть] Мильтона:

 
«Простор, почти безмерный, полный звезд, —
Миров, которые когда-нибудь,
Возможно, ты захочешь населить»
 

являются (продолжает здравый смысл) не чем иным, как поэтической фантазией. Современный человек убежден в том, что «У сияющих систем, висящих в небесах, нет ничего, чем они могли бы нас удивить, кроме их массы и громадности. У них нет ни теологии, ни математики. Они не чувствуют и не понимают[627]627
  У. Макнил Диксон, Человеческая ситуация.


[Закрыть]. И заметьте, что это не какой-то приземленный материалист, а выдающийся поэт-философ описывает вселенную как «огромный двигатель» – «организм из глины и огня», который нельзя винить «за то, что он, несомненно, никогда даже и не знал, что сделал»[628]628
  Джордж Сантаяна, Маленькие эссе. Конечно, также можно поверить в то, что жизнь и ум существуют и даже процветают где-то еще в «организме глины и огня»; также можно предположить (на мысль о чем наводит генерал Янгхазбенд в Жизни в звездах), что «на некоторых планетах некоторых звезд существуют создания, выше нас самих», которые направляют наше развитие – можно бесконечно размышлять о жизни в Галактике, не подозревая, что это жизнь самой Галактики. Отличительная черта современного человека – не столько его слепота к жизни, сколько его беспощадная решимость отрезать ее оттого, что он называет своей окружающей средой.


[Закрыть].

Здравый смысл прав в следующем: нет никаких прямых научных доказательств существования во вселенной какой-либо другой жизни, кроме нашей. Ибо жизнь (насколько мы можем судить) в первую очередь планетарная, и даже ближайшие звезды слишком далеки, чтобы показать нам свои планеты или отсутствие планет. Мы находимся в области, где другие звезды являются никак не меньше, чем звездами, где они проживают звездную жизнь или вообще никакую. Однако (и в этом заключается самая большая трудность) поведение мертвой звезды – допуская, что такая существует – с этого расстояния предположительно не отличается от поведения живой звезды. Во всяком случае, я не могу сказать путем прямого обследования, живы ли какие-либо из них. Однако можно определить – пусть и весьма приблизительно – вероятность солнечных систем в других местах Галактики. В 1928 году Эддингтон считал, что менее чем одна звезда из ста миллионов была разрушена на планеты. И он добавляет, что хотя для Природы было бы характерно использовать миллион звезд, когда хватило бы одной, однако кажется маловероятным, что наше сознание – единственное во всем космосе. Однако в 1944 году Джинс находит основания верить, что «число планетарных систем во всем космическом пространстве должно быть практически немыслимо велико. Миллионы миллионов из них должны быть почти точными копиями нашей солнечной системы, и миллионы их планет должны быть почти точными копиями нашей земли»[629]629
  Одно из критических замечаний относительно более старых теорий (ассоциирующихся с именами Чемберлина и Мультона, Джинса и Джеффриса), которые приписывают рождение солнечной системы проходящей звезде, состоит в том, что они не в состоянии объяснить очень большой угловой момент планетарной системы. Соответственно, Рассел предполагал, что вторженец сталкивался не с Солнцем, а с его сотоварищем – мнение, которое было более подробно исследовано Литтлтоном. Несколько более поздних теорий вообще отвергают наличие вторженца; подобные теории естественно представляют солнечные системы (большинство из которых вполне могут достичь жизни) как нередкого гостя во вселенной. Например, д-р Хойл говорил, что, согласно его гипотезе, вполне вероятно, что только в одной нашей Галактике существует миллион планетарных систем.


[Закрыть]. А фон Вейцзекер недавно опубликовал теорию, согласно которой весьма вероятно, что развитие в планетарную систему – часть истории обычной звезды. На самом деле существует мнение – число сторонников которого постоянно растет – что, как сказал Г. Спенсер Джонс, число планетарных систем, вероятно, «очень велико». Наши эксперты начинают приходить к точке зрения Бруно: «Бессчетное число солнц и бесконечное число планет вращаются вокруг их солнц так же, как наши семь – вокруг нашего солнца»[630]630
  0 бесконечности, вселенной и мирах, Диалог III: цитируется в произведении Джордано Бруно, Боултинг. Сравнить: Виктор Гюго, «Так много звезд, так много Любовей… Каждая звезда – это солнце. Вокруг каждой звезды есть творение». Интеллектуальная биография, 0 бесконечном.


[Закрыть] – или к чему-то в этом роде.

«В настоящий момент жизнь зарождается в бесчисленных других мирах… и на определенной стадии эволюции, когда материя достигла определенной сложности структуры и стала обитаемой определенными видами энергии, должна наступить жизнь, а наступив, должна развиваться в более и более высокие формы» (Бенджамин Мур, Происхождение и природа жизни).

Безусловно, одно дело – принять множественность солнечных систем как рабочую гипотезу, и совсем другое дело – поверить, как это сделал Анаксагор[631]631
  См. Хит, Греческая астрономия. Автор Эпиномиса идет в этом направлении до предела: «Пусть никто не предполагает, что некоторые из них (звезды) являются богами, тогда как другие из них ими не являются».


[Закрыть] и столь многие после него, в множественность обитаемых миров. Вопрос вот в чем: при наличии солнечной системы, похожей на нашу собственную, есть ли вероятность появления, в какой-то момент ее развития, химических и температурных условий для жизни? И, далее, если подобные условия и появляются, следует ли за ними сама жизнь? На оба этих вопроса Хендерсон отвечает «Да»[632]632
  Пригодность окружающей среды.


[Закрыть]. Его тезис состоит в том, что при наличии вращающейся планеты, достаточно массивной для того, чтобы

быть в состоянии удерживать атмосферу, и циркулирующей по орбите, которая находится не слишком далеко и не слишком близко от солнца, появится атмосфера, содержащая водяной пар и углекислый газ. Произойдет, как нечто собой разумеющееся, отделение моря от суши, эрозия и образование почвы. «Короче говоря, возможное обиталище жизни, похожее на Землю, очевидно, должно быть частым явлением в космическом пространстве»[633]633
  Цитируемое ранее произведение.


[Закрыть]. А там, где есть условия для жизни, там (если мы не готовы считать жизнь чем-то чудесным) разумно ожидать и живое. На самом деле, предполагая, что химический состав планет не должен сильно отличаться от состава Земли, Бенджамин Мур практически сводит ранние стадии эволюции к вопросу о падающих температурах. По мере того как планета охлаждается, могут формироваться (и формируются) сложные молекулы; дальнейшее охлаждение предоставляет среду, в которой образуются большие по размеру и более сложные молекулы и частицы; и, в конце концов, становится неизбежным этот еще более высокий синтез – протоплазма. Как бы то ни было, это разумная гипотеза, что некоторые звезды, которые развились в солнечные системы, в какой-то период своей истории живы.

А разве другие, непланетарные, звезды, непременно безжизненные? Ведь традиционно считают, что звезда живет независимо от того, оснащена она планетами или нет; это также было точкой зрения Фехнера. Это точка зрения, которую возобновил и блестяще развил Олаф Стэплдон[634]634
  Создатель звезд.
  Я должен пояснить, что в Создателе звезд г-н Стэплдон представляет эти описания небесных тел в качестве части небылицы или сна, и ни в коем случае не в качестве части определенной космологии. Было бы ошибкой не различать (или различать слишком резко) между тем, что воображает г-н Стэплдон-художник, и тем, во что верит находящийся в нем философ.


[Закрыть], который описывал слои звезды как «органы пищеварения», преобразовывающие грубую радиацию, вырабатываемую в центре и передающие ее внешним «тканям». Для Стэплдона такая живая звезда – блаженное создание, своего рода ангел, чья обязанность – исполнять с совершенной точностью свою часть общего танца звезд и знать и любить своих сотоварищей-танцоров.

Двойные звезды – это влюбленные звезды, которые в нужное время сливаются в сиянии радости и боли: после периода бессознательности появившаяся в результате этого новая звезда вырабатывает новые живые ткани и занимает свое должное место в небесной компании. Наша собственная солнечная система была порождена более мимолетной любовью. Что касается их психического характера, то планеты выделяются способностью к анализу, звезды сохраняют более полную ангельскую мудрость золотого века, тогда как туманности – это огромные религиозные создания, жаждущие воссоединения друг с другом и со своим космическим источником[635]635
  Это более или менее совпадает с моей собственной точкой зрения, что мистический путь проходит через планетарную, звездную и галактическую области, которые являются не чем иным, как аспектами ума самого мистика: в некотором смысле, весь религиозный опыт определенного очень высокого уровня – галактический, и существа более низкого уровня на это неспособны. Мистицизм – это интроспективная звездная психология – так же, как и некоторые стихи. Звезды Кампанеллы, у которых «восприимчивость полна удовольствия», «глубокая смутная душа звезды» Свинберна (Гимн Прозерпине) и «беззастенчивая любознательность каждой звезды» Фрэнсиса Томпсона (Песни сестры) – доказательства звездного ума так же, как заявления человека о других людях – свидетельства человеческого ума.


[Закрыть]. Для ушей, давно привыкших к надгробной речи науки о мертвом теле вселенной, все это звучит очень странно: это почти неприлично, как будто бы какой-то шутник оживил труп в самый торжественный момент похорон. Однако для людей других времен, и для поэтов всех времен, в картине небесных светил, нарисованной г-ном Стэплдоном, нет ничего фундаментально странного. «Звезды с радостью сияют», – заявляет Мэтью Арнольд, не добавляя никаких уточнений относительно находящихся в них планетарных колец и людей. И, безусловно, Данте не делает таких оговорок, когда он описывает звезды как тех, кто наслаждается, в разной степени, мистическим опытом и движется:

 
«видел я круженье
Других светил, и разный бег их мчал,
Как, верно, разно вечное их зренье»[636]636
  Рай, VIII. (перевод: М. Лозинский).


[Закрыть].
 

Эту гипотезу о живых, но лишенных планет звездах (или, скорее, звездах, чья жизнь независима от планетарной жизни) нельзя полностью исключить: она обладает эстетической привлекательностью, и наука не в состоянии вынести решение в пользу той или иной стороны. Тем не менее, я обойдусь без нее. Ибо жизнь, которой мы живем здесь и сейчас, по правде говоря, более звездная, нежели планетарная, и более галактическая, нежели звездная. Постулировать, без очень убедительных доказательств, второй и совершенно иной вид звездной жизни – вид, который, предположительно, недоступен нашему прямому переживанию – не является необходимым для моих аргументов и не согласуется с методом данного исследования.

Снабдив каждое небесное тело божественной душой, далее Платон (Законы) говорит о трех возможных взаимоотношениях между душой звезды и ее телом: (1) душа может заполнять всю сферу звезды, двигая ею так же, как наши души двигают нашими телами; (2) она может иметь свое собственное огненное или воздушное тело, охватывающее тело звезды и двигая им; (3) она вообще может не иметь тела и направлять звезду посредством «некоторых исключительно удивительных способностей».

Существует еще одна гипотеза, которая заслуживает здесь упоминания. В некоторых звездах жизнь вполне могла развиться до той стадии, когда стали возможны межзвездные перемещения. Если это Солнце всерьез обдумывает возможность отправления космических кораблей[637]637
  В 1946 году несколько британских «астронавтских» и «межпланетных» клубов объединились и образовали Британское межпланетное общество. В то время готовились к запуску ракеты на луну. Они намеревались проследить полет первой ракеты при помощи спутника, в качестве подготовительного этапа к запуску летательных аппаратов с пассажирами.


[Закрыть], и даже искусственных планет, чтобы они вращались вокруг других солнц, то разве нет вероятности того, что некоторые из огромного множества живых звезд (чье существование мы теперь можем разумно предположить) сделали то, о чем мы лишь мечтали? Я не вижу причин предполагать, что это Солнце, чья наука столь недавняя, – всего лишь младенец в отношении знаний; младенец, старшие по возрасту которого в данный момент колонизируют мертвые звезды Галактики, таким образом их оживляя. Кто может быть вполне уверен в том, что наше Солнце само не обладает навигатором с более взрослой и более мудрой звезды – планеты-Колумба, которая, хотя и является в высшей степени живой, однако слишком маленькая, чтобы привлекать к себе внимание? Все-таки может быть, что в мнении Аррениуса о том, что жизнь перемещается от звезды к звезде, и есть доля истины[638]638
  Образование миров.


[Закрыть].