Текст книги "Город под куполом"

Вот она – настоящая жизнь. Не то, что там, позади, где осталось лежать недвижимое тело Данко. Вот зачем он приходил сюда каждый раз, доверив свою жизнь ядовитым электродам волшебного шлема. Только заплатив цену собственной жизни, можно было получить подобную степень погружения в виртуальную реальность. Всё остальное ложь. Оставаясь в безопасности, ты никогда не сможешь обмануть свой мозг настолько, чтобы поверить в то, что происходит вокруг тебя. Только ощущение смерти дарует вкус жизни.

К ноге Данко подползла крохотная меднокожая змейка с сияющей короной на голове.

– Приветствую тебя, госпожа, – просвистела она и стала забираться по ноге Данко вверх.

Система защиты принимает его за Литвинову. Конечно, кто ещё может войти с её трона. Вот только… Данко почувствовал, что змейка нырнула в штанину шорт, в которые он оказался одетым в этом мире. Сейчас змейка проведёт половую идентификацию и… Но нет. Змейка проползла по его телу, не обращая внимания на некоторые довольно значительные, казалось бы, детали, и обернулась вокруг его шеи.

Даже у начальника службы безопасности не было исключительных прав.

Данко ощутил, как засаднило его запястье. Да что ты будешь делать! И тут вероломные жучки «Лады» заигрывают с его интеркомом. Данко вздохнул и позволил им проникнуть – так проще, чем вызывать излишнюю тревогу систем безопасности.

В это мире Данко оказался облачён в тело тропического исследователя. На нём были парусиновые шорты защитного цвета, такая же куртка с короткими рукавами, пробковый шлем с застёжками под подбородком. Из инструментов ему предлагалась свёрнутая в несколько узлов верёвка с кошкой на конце и раздвижная подзорная труба. Это, конечно же, было ограничение, поставленное самой Риной. Попробуешь лезть на горы – замёрзнешь и свалишься.

А что там, в горах? Какие-то чертежи, разработки, история корпорации? Ему они и не нужны. Данные по автомобильным номерам и владельцам должны быть в постоянном движении и свободном доступе для сотрудников, а значит, путь Данко лежал к водопадам и прудам.

Данко скатился с горки на собственном седалище, вызвав одобрительный шелест змейки над ухом. Он оказался под сенью гигантских лазурных и бирюзовых деревьев. Их кроны застыли в вечном движении, так, что только при ближайшем рассмотрении становилось понятно, что они каменные. Весьма любопытный визуальный контент.

Под ногами росли каменные же грибы, на шляпках которых виднелись углубления размером с подушечку указательного пальца. Данко прикоснулся к одному и перед глазами у него поплыли блоки данных о посетителях «Лады» в разных филиалах компании. Кто сейчас ожидает приёма, какие запросы зарегистрированы за клиентами и какие рекомендации по регламенту закреплены за каждым запросом. Это было не интересно, и Данко отнял палец от гриба. Обычная макулатурная работа для офис-менеджеров.

Он дошёл до ближайшего пруда и заглянул в глубину янтарных вод. Увиденное заставило его содрогнуться, ибо тут фантазия разработчиков – может быть, самого Умова – превосходила саму себя. Вода, стекающая водопадами в пруд, оказалась крохотными детскими личиками. Сам же пруд был наполнен номерами автомашин. Каждое детское личико соединялось с номером и быстро переплывало в соседний пруд, где уже виднелись и более взрослые лица. Последующие пруды, как можно было догадаться, фильтровали людей по возрасту и роду деятельности. Где-то виднелись гейзеры с вырывающимися из них брызгами и паровыми испарениями. Это были умершие владельцы. Имена и лица уплывали вверх, а номер автомобилей, оставшихся без хозяев, опадали в глубокие чаши, окружающие источники.

Тут Данко обратил внимание на то, что повсюду на склонах гор и вокруг прудов застыли каменные горностаи. Белоснежные на изумрудном и янтарном фоне они ярко выделялись, но лишь только когда к ним присматриваешься. Издали же они превращались в щербинки и включения в общую гамму.

Данко было не впервой разбираться в структуре баз данных, поэтому он уже понял, где ему искать судьбу автомобиля Романовой.

В каждодневной реальности люди при помощи интеркомов едва ли способны найти нужную им статью или информационный слой быстрее, чем листая телефонную книгу. Талант Данко заключался в умении максимально быстро и продуктивно направлять свои мозговые импульсы, едва он оказывался внутри сети.

Быстрыми движениями ладоней над поверхностью пруда он вызвал личико журналистки. Сейчас оно отличалось от того, что он видел на фотографиях в её квартире – более бесстрастное и умиротворённое, какое бывает у закоченевших тел. Мельком, и особо не интересуясь, Данко пролистал данные о поломках её «Ладочки», изучил дату рождения и номер автомобиля, стараясь не смотреть в сторону чаш с освободившимися номерами. Хотя, на самом деле, именно они больше всего привлекали его внимание.

Ничего примечательного в данных о Романовой не было. В частности, никакого упоминания об информации, которую она узнала. Но такие данные эти «личики» и не содержали – их примат являлся лишь точной сводкой регистрационных конспектов.

Аккуратными движениями Данко запустил в пруды своих жучков. В ответ на это змейка на шее чуть сдавила его горло и прошипела: «Шалишшшь…»

В глазах будто бы покраснело.

Быстрым движением запястья Данко раздавил змейке голову и моментально заменил на загодя слепленного из кусочка гриба болванчика. Манипуляции с интерфейсом всегда были наиболее выгодной и приятной процедурой. Разработчики и дизайнеры корпораций недалеко ушли от игроделов, потому красочный и клиентоориентированный интерфейс, то есть вся эта графическая мимикрия цифрового кода, легко ломалась, податливо мялась, заменялась и превращалась в то, что хотел от неё игрок. Бог в этом мире был всегда, и им был Данко.

Змейка на шее больше не возмущалась, и он смог раскидать ещё пару десятков жучков. Штук пять он направил в горы – просто для проформы, мало ли. Больше всего его интересовало содержимое чаш с использованными номерами, пруд для новорожденных и ручейки, по которым прибывали новые номера.

Ему нужен был только доступ. Сейчас, под наблюдением Рины, он не собирался раскрывать все свои карты и обращать внимание службы безопасности на детали собственного расследования. Отчасти из-за желания первоочерёдности и жадности. Это стандартная привычка любого профессионального игрока: твоя цель – это твоя цель. Не разделяй, а властвуй. При подсчёте очков, когда у тебя на голове шлем смерти, никто не станет учитывать, какое лично ты имел отношение к победе, если цель поразил кто-то другой. Как и во всех реальных войнах, в которых история предпочитает запоминать награды, полученные штабными начальниками, а не головы, сложенные солдатами под огнём неприятеля. Цель солдата – братская могила, на которой после и имени не разглядеть.

Данко отошёл от прудов и потёр переносицу, соображая, ничего ли он не забыл.

Горностаи, пики горных хребтов, солнце, чаши с номерами. Почему, собственно, после гибели владельца номера освобождаются? Ведь машины вместе с телами хозяев отправляются на лунное кладбище… Вот, где собака зарыта! А значит, что и Данко там тоже стоит как следует порыться. Труп собаки, конечно, не лучшая находка, но если вместо собаки там зарыт кто-то другой, то именно эта находка может оказаться тем самым дамокловым мечом, который нависает над всей «Ладой». И тогда именно его, Данко, задача разрубить нить, которой удерживается этот меч.

Данко представил себя в виде дьявольски хохочущего антагониста: с рогами и кожаными крыльями за спиной, сжимающего в руках сверкающий меч правосудия. Ему стало смешно.

Но, тотчас же, он почувствовал тепло, разливающееся у основания шеи. А это был дурной знак. Либо его проделки были замечены, и сейчас его мозг поразит ядовитый укол, либо Рина требует, чтобы он покинул архивы компании. Данко глубоко вдохнул и провёл ладонью по запястью.

Мир скукожился в трубочку и уплыл куда-то вверх.

Он снова оказался в комнате с плавающими в пространстве шарами и Риной, которая прикусывала нижнюю губу и нетерпеливо притопывала ножкой.

Данко чувствовал себя на подъёме сил, но притворился, будто изнеможенно сползает с трона, и Рине пришлось его подхватить, чтобы он не распластался на полу. Лицо Данко оказалось возле шеи Литвиновой, и он почувствовал приятный манящий аромат её парфюма. Мускатный орех и апельсин, равно смешанные на основе пачули. Судя по самодовольному выражению лица Рины, она это поняла.

Поддерживая детектива под локоть, Рина помогла ему пройти обратно в офис и пододвинула стул. Но Данко не стал садиться. Он облокотился ладонью о стол и шумно втянул остатки кофе из своего стаканчика. Сейчас надо было сделать ещё один важный штрих в своём расследовании. И тут ему нужна была помощь Рины, о которой она, притом, не должна была догадаться.

– Вы вели себя очень плохо! – указательный палец Литвиновой уткнулся ему в грудь. – Вы помните, что я обещала сделать, если это случится?

– Наказать меня, – улыбнулся Данко. – Как вам удобней это сделать? В ресторане псевдокитайской кухни, в уютном отеле или прямо здесь?

Литвинова вспыхнула и, выхватив пистолет, прижала дуло к виску Данко.

– Самовлюблённый, самоуверенный, сладкоголосый и возмутительный! – выдохнула она. – Ты отвратителен!

– Мы уже на ты?

Данко смахнул дуло со своего виска и, развернув Литвинову, обхватил за талию, прижав её руки к животу. Его губы оказались возле её левого уха.

Пока он шептал ей на ушко обжигающие слова, которые она хотела услышать, а её правое полушарие полностью отвлеклось на получение и обработку приятной и желанной информации, ослабив контроль над левой частью тела, интерлинк Данко синхронизировался с прижатым к нему интерлинком Рины. Ловко и изящно.

Через пару минут раскрасневшаяся довольная Рина стояла лицом к Данко, положив ладонь на его плечо – в этот момент сложно было не провести аналогию с архивной змейкой.

– Ты мне веришь? – спрашивала она таким голосом, которому нельзя не верить, но никому и никогда не рекомендуется это делать.

– Конечно, нет, – тихо отвечал Данко, согревая в руках её ладонь.

– Не ищи журналистку. Это тебя погубит. И её. И нас…

– Когда ты будешь свободна? – увёл разговор в сторону Данко.

– В конце этой недели мы могли бы встретиться…

– Не могли бы, а обязаны, – Данко привлёк к себе Рину и запечатлел на уголках её губ короткий, но нежный поцелуй.

– Послушай меня. Журналистка ничто – она пешка, марионетка. Есть силы, которые стоят выше тебя и меня; силы, с которыми давным-давно отказался соперничать сам Лотарин. Романова узнала что-то из другой реальности, а люди умирают в страданиях здесь и сейчас – вот, что важно. Давай ещё раз нарушим мой рабочий регламент – поцелуй меня ещё раз… а теперь иди…

Оставив трепещущую Литвинову в офисе, Данко вышел. Кто-то скажет, что манипулировать программным кодом через интерфейс не то же самое, что манипулировать мозгом женщины через вербальное общение – но на деле никакой разницы. Может быть, в стародавние времена, когда люди жили по сто лет или больше, романтические пляски могли длиться годами или десятилетиями, сейчас же при среднем половозрелом возрасте в десяток лет, начиная с шестнадцати и заканчивая двадцатью пятью, все основные взаимоисключающие параграфы между полами решались при первом же свидании.

Девочка в очках почему-то очень обиженно посмотрела на Данко, провожая его до двери. Практически ровесница Кати – тоже, наверное, целыми днями после работы пропадает в сети. Быть может, они даже знакомы, надо бы спросить.

В коридоре Данко столкнулся с двумя представителями полицейского департамента «Лады». Угрюмые, в служебной форме, они вели под руки закованного в наручники молодого человека. Было понятно, что парень либо разбил свою машину, либо потерял. В любом случае, если у него нет поинтов на новую, его приговор однозначен – расстрел. Возможно, где-то на заднем дворе этого же здания, причём прямо сегодня. С такими делами обычно не затягивают. В этом плане не было разницы между глубинкой и столичными нравами. Правила везде действовали одинаково.

Сейчас у него достаточно денег, чтобы взять и спасти этого человека. Но чего стоит одна спасённая жизнь? Парень не смог уследить за одной машиной, точно так же не уследит за новой. В итоге жертва Данко будет бессмысленна.

Парень будто прочитал его мысли. Он обернулся, несмотря на одёргивания конвоиров.

– Пожалуйста, – простонал он, – пожалуйста, господин!

– Я не господин, – ответил Данко. – В «Ладе» нет господ.

Парень упал на колени, и полицейским пришлось остаток пути волочь его по полу.

Вот, что надо будет спросить у Рины через неделю. Почему до сих пор принимаются такие бесчеловечные меры по утилизации хозяев потерянного транспорта? Почему это так важно? Ведь всем без исключения младенцам, из какой бы семьи они не происходили, автомобили приписываются с рождения совершенно бесплатно. Родители лишь могут доплатить за более дорогостоящую модель. Ресурсов предостаточно. Почему же «Лада» не откажется от этого мракобесия в пользу гуманизма? Данко никогда раньше не задумывался о морально-этических сторонах автопрома, но сейчас его буквально стал глодать этот внезапный вопрос. Возможно это последствия странного воздействия Литвиновой, которая задавала такие вроде бы понятные, но одновременно с этим, столь неоднозначные вопросы. «Далеко ли вы способны зайти для победы в своей игре?» В своей, заметь – не в чужой.

Интересно, есть ли граница между Литвиновой сотрудником «Лады» и Риной женщиной? Не выльется ли Данко его слепота относительно этих рамок в опасную ситуацию. Даже в постели с Риной надо будет помнить, что ты входишь не в женщину, а в концерн автомобильного магната, лишь временно дозволяющего тебе подобные вольности. И дозволяющего лишь в своих интересах.

Данко захотелось домой. Нырнуть под одеяло к своим девочкам, обнять, уткнуться носом в пушистые животики. Но, почему-то, стоило ему попытаться представить себе Лазань или Юнону, на месте их лиц возникало лицо Литвиновой. Чёрт подери, ему действительно хочется встретиться с ней как с женщиной!

Покинув гостеприимный офис «Лады», Данко сел в машину и не удержался – подключился к интерлинку Рины.

Вот она, как наяву. В действительности ей оказалось тридцать два – совсем уже старуха. Благо, зарплата и льготы сотрудников «Лады» позволяют ей содержать себя в омоложенном состоянии. Родилась в городе Сабо, ныне получившим статус военного полигона и космодрома. Именно оттуда стартуют похоронные челноки до лунного кладбища. Всего две машины: «Ласка» и «Лиса». «Ласка» – модернизированная «Ладочка» для переездов на дальние расстояния; две запасные батареи, расширенный кузов и приподнятая подвеска, позволяющая забираться в горы. Но не для боевых операций. Это, скорее, элитный туристический вариант.

Дальше глядеть Данко не стал. Запомнил лишь размер пальцев, груди и бёдер – на случай покупки каких-то подарков весьма ценная информация. Также обратил внимание, что любимый цвет золотое марево.

«Сова» послушно проверила сцепление с дорогой, прогрела подвижные части и мягко вылетела с гостеприимной стоянки. На часах было полдвенадцатого дня.

***

С тёмной высоты на дорогу и лобовое стекло машины опускались танцующие снежинки. На обогреваемой дороге они тут же таяли, на стекле оставались чуть подольше. Данко принудительно отключил подогрев, чтобы полюбоваться складывающимися узорами и почувствовать себя в реальном мире.

В Новом Доме можно было безопасно опустить кузов, уменьшив тем самым промежуток между подвеской и дорогой. Подвеска у «Совы» работала в свободном режиме, потребляя при этом гораздо меньше энергии, чем у стандартных «Ладочек». Зато можно было разогнаться и в полной мере насладиться чистыми прямыми участками, пожирая расстояния, подобно искре, пролетающей от кремня до газовой горелки.

Где-то по магистралям и трассам снабжения так носились многочисленные банды, начиная от «Воинов дорог» и заканчивая «Рождёнными вкушать». Все эти байкеры, автолюбители, рейсеры каждый день вылетали с дороги, разбивали себя и свою машину, столкнувшись с обледенелым участком, остатками оползня или разрушенным покрытием. В Новом Доме дороги всегда были идеальны, как и зоркий глаз дорожной инспекции – банды тут долго не выживали во имя спокойствия местных воротил.

Данко проехал по дороге, опоясывающей территорию, отданную во власть архитектурных новаторов, и железного парка. Навстречу пару раз попадались полицейские «Гадюки», но ни один патруль не заинтересовался гонщиком. Это то самое преимущество одиночки перед бандой. Вот когда водитель не справится с управлением и влепится в ограждение, вот тогда им заинтересуются многие – слетится стая стервятников на рассыпавшиеся по дороге поинты, и каждому достанется его кусок.

Железный парк в Новом Доме выглядел значительно лучше, чем его собрат в Старом. Деревья фактически не отличались от настоящих: каждый листик был тщательно обработан, окрашен и выточен; вдоль тропок и скамеек колыхалась густая трава, вызывая желание прикоснуться, сорвать хотя бы одну травинку, чтобы впиться в неё сухим ртом. Но трава также была выполнена из металлопластика. В Тверди давно не осталось деревьев – дополнительный кислород подавался по многочисленным трубам с химических фабрик или с вершин гор. Зато повсеместно разрастался ядовитый мох. Кто-то даже пытался употреблять его в пищу, но полностью обезопасить и приготовить его могли только профессиональные повара из дорогих ресторанов. Данко однажды привёл свой выводок на дегустацию блюд из этого мха – все плевались. Синтетический матрас и то вкуснее. Но приправами его не сдабривают – считается, что вкус натуральной зелени надо ценить. А тепличные растения крайне дорогостоящи. Интересно, может ли позволить себе их Литвинова?

По парку гуляли люди, некоторые с детьми. Их машины были припаркованы в подземных хранилищах или на стоянках. С трассы, по которой ехал Данко, была видна открытая сцена театра, ярко освещаемая огнями. На сцене группа детишек резво изображала какой-то дикий танец. Данко отвернулся: если парковые регистраторы обнаружат, что он смотрел на сцену, пусть и проезжая по дороге, ему выставят счёт по регистрационному номеру автомобиля. А он не любил платить за излишества.

В целом дорога была свободна. День выдался морозным, и большая часть населения просиживалась в офисах или на складах. Навстречу попадались только гружёные товаровозы или рекламисты, перевозящие яркие плакаты, призывающие посетить то или иное заведение. Однако даже их было довольно мало, не то, что в Старом Доме.

Данко свернул на юго-западную магистраль в сторону Старого Дома. Здесь начиналась двадцать третья автострада: именно та, на которой последний раз, согласно архивным данным, была замечена Романова. Быть может и сейчас она бредёт навстречу Данко, бросив машину на произвол судьбы. Но это, конечно, глупость. Такой человек, как Романова, не будет совершать опрометчивых поступков. СМИ не переваривают в своих рядах глупцов и рассеянных болванов.

До дома катить предстояло ещё часа три-четыре. Новый Дом и Старый Дом практически соприкасались и переходили друг в друга, однако между их центрами сквозило расстояние около двухсот километров. Поэтому Данко прошвырнулся по новостным каналам, послушал странные звуки чего-то, под названием «приозёрная живопись», потом переключил на местный канал Лорелейн. На нём девушка по имени Лора поведывала о жизни знаменитостей и скандальных происшествиях.

«…благочестие и благоразумие, – продолжал начатую фразу воркующий голосок красотки Лоры, – но и не только. Наши постоянные подписчики уже имели возможность в этом убедиться. А вот детишки Старовласова, министра по этике семейной жизни, решились-таки прогуляться по местам, полных тайн. Вместе с бандой сумасшедших сталкеров они отправились на побережье мёртвого города Нарьян-Мар, где и получили критически опасную дозу радиоактивного излучения. Не ходите дети в Нарьян-Мар гулять! Сейчас они проходят лечение в частной клинике Тверди. Достоверные источники утверждают, что девочка была беременна. Остальные участники похода задержаны, и господа Старовласовы собираются выдвинуть против них обвинение в похищении детей, насилии и доведении до болезненного состояния, и требовать высшей степени наказания. Учитывая, что многие из ребят, как и стоило предполагать, не имеют личного транспорта, стоит понимать, какое именно наказание их ожидает. Представляете, господа, какая ужасающая участь ожидает Диану Старовласову, если ей повезёт и удастся избежать последствий лучевой болезни? Рано или поздно она увидит в сети ролик, в котором будет детально показано, как разлетается на части грудная клетка любовника и отца её ребёнка. Ужас!»

Данко переключил канал на игровые обзоры. Тут отвратительных подробностей было больше, но они, хотя бы, имели отношение к его миру, а не к миру лизоблюдов и сплетников.

Каир собирал новую команду для киберспорта. Это означало, что Данко он ближайшее время звонить не намерен. Данко поморщился – поведение Каира граничило с приторным лицемерием. Сколько раз благодаря Данко Каир оставался в живых и получал неплохие деньги. Решил, что регулярная команда способна справиться лучше, чем один профессиональный игрок. Глупец.

«…прорыв в области виртуальных разработок выдвинут на прошлой неделе руководителем центра игровой промышленности компании «Саламандра» Аугустом Колиньи. По заверениям маркетологов компании это будет путеводным светом не только для всех любителей виртуального времяпрепровождения, но и для всего человечества. Новые механики и революционный движок – далеко не всё, что предлагает «Саламандра». В первую очередь, это возможность зарабатывать поинты, не рискуя собственной жизнью. Господин Колиньи намеревается направить на свалку старый мир, выкачивающий поинты из мёртвых детей и паразитирующий на зрелищном обжорстве. Ключевым моментом, как считает заместитель главы администрации «Саламандры» Гульнара Шайхутдинова, надо определить переход финансового примата из рук монополистов-самодуров в руки добросовестных вкладчиков. И это произойдёт, если подпольные смертельные поединки будут упразднены».

Люди смотрят эти поединки не ради самого сражения, усмехнулся Данко, им нужна плоть и кровь игроков, умирающих в процессе матча. Ох, не знаешь ты человеческую натуру, Гуля…

За окном тем временем уже мелькали ступени правительственного зиккурата – величественного сооружения, воздвигнутого после войны в память павших героев. Потомки выживших и образовали тот самый Комитет, который был призван сдерживать монополию Лотарина.

Данко проехал мимо развилки к своему дому. Как бы ему ни хотелось увидеть своих девочек, сейчас у него есть другая задача. Тем более, он давненько не трепал за ухом старого Маркеса.

Маркесом звали кота, принадлежащего Данко. Сам Данко не считал, что кот как-то принадлежит ему. Скорее, как и его миньончики, кот был частью самого Данко, был частью семьи.

Дикий полусумасшедший бродяга, которого замерзающего в снегах подобрал Данко после очередной заварушки с пропажей машин в предгорных областях. Неизвестно, что жрал котяра в горах и как он умудрился выживать до этого, но пищевой пластик он воспринял со стойкостью истинного воина. Всё ж лучше, чем ядовитый мох или гигантские крысы с уродливыми голубями, способные скорее сожрать тебя сами.

Около получаса Данко спускался по каменистой обледенелой трассе к району автомастерских. Здесь дорога принимала классический пролетарский вид, поэтому подвеску снова пришлось поднять. Преодолев медленный и унылый спуск, он нырнул с потоком машин в сочившую желтоватый свет пасть подземных коммуникаций.

Он проехал под землёй через особо густонаселённые районы и выехал в захламлённый помойками и мелкими фирмами-однодневками микрорайон на границе с заводской зоной «Тайян». Этот район изобиловал дешёвыми новостройками из песка и бетона, холодными и хрупкими. Некоторые дома крошились и осыпались целыми этажами. Зато сетевая связь здесь была самая чистая, чем пользовались многие игроки и виртуальные разбойники. Особенно хорошо, что местная полиция была ленивая и гораздая до взятничества, что позволяло в полной мере раскрываться идейному бизнесу.

Здесь у Данко и находилась тайная квартира.

Он заехал по пути в «солнечный зайчик» заправиться, а потом в супермаркет, где взял себе дешёвого химического пойла с газом, мясозаменителей, сухих хлебцов и корма для Маркеса.

На стоянке перед супермаркетом сзади донёсся оклик:

– Эй ты, в прикиде, подойди сюда – разговор поговорим.

Данко, уже положивший ладонь на дверцу машины, обернулся.

К нему быстрой походкой приближались несколько человек из молодой банды. Заводила поигрывал ножичком в руках, а карман у одного малыша подозрительно оттопыривался. Ясно было, что там пистолет или складной арбалет.

Ни у одного из них не было интерлинка, зато на запястьях рассыпалась вереница тёмных звёзд.

– У тебя выбор, мужик: или ты сейчас отдашь нам пакет с ешкой, или мы тебя чикнем. Понял?

Ешкой? Невероятно уродливое жаргонное новшество.

Данко слегка выдвинул вперёд руку с интерлинком и приподнял одну бровь.

– Знаете, что это такое?

– Ну и что! Мы, по-твоему, этого дерьма не видели?

– А вы понимаете, что на интерлинках производства «Саламандра» по умолчанию активирован режим скрытой камеры, автоматически передающий изображения на пульты ближайшей охраны и полицейских постов. Какой ответ у вас заготовлен для нарядов полиции? Будете отстреливаться из рогатки?

Молодёжь в неуверенности замерла, переминаясь с ноги на ногу.

– Мы из банды «Чёрная звезда смерти», понял! Мы тебя запомним. – Угрожающе выкрикнул заводила.

Данко вздохнул и посмотрел в мутное тёмное небо, заполонённое снежинками.

– Сейчас, когда все предпочитают искать солнце, называться чёрной звездой совершенно неликвидно, господа. Когда я был частью «Звездопада», люди ещё помнили, как выглядит солнце, ощущали его жар. И наше название вселяло хотя бы уважение в сердца. Когда последний человек, помнивший солнце, умер, банда реформировалась.

– Расколи меня кирпич! Ты из «Звездопада»?!

Молодые люди отшатнулись. Данко ощутил, как на его брови налипает снег. Хорошо, что молодёжь ещё помнит ветеранов старой закалки. Но вот вопрос – насколько они их чтят.

– Что это за банда? – донесся заданный вполголоса вопрос от совсем мелкого кудрявого паренька.

– Тише мыши будь! – прикрикнул на него старший, убирая нож в карман. – Чем докажешь? – уже вежливее обратился он к Данко.

– Я сотрудник «Саламандры» Данко, и я вижу тебя.

– Кто я, Данко? – тихо уточнил старший, поёжившись от холода.

– Змей. – Ответил Данко, повторяя информацию, переданную на внешний наушник из интерлинка. – Основатель. До сих пор любишь обматывать ноги «змеиной кожей» и ждать, пока они припухнут, чтобы словить кайф.

– Салом, Данко! – выпрямившись столбиком, ответствовал Змей.

– Салом, Змей.

Банда стала удаляться, вполголоса обсуждая произошедшую встречу.

Служба в «Саламандре» играла Данко на руку в таких ситуациях. Жаль, что только в таких. Как игрока его, может, и не арестуют, но вот детективу лучше не светиться лишний раз. Раскрывать инкогнито можно было только перед заказчиком или перед такими серьёзными личностями, как Литвинова. Остальному народу связь Кабала и «Саламандры» лучше не знать. Потому что там Гуля – никакой рикошет не должен её задеть в случае провала.

«Сова» нырнула на частную подземную парковку за квартал до убежища детектива. Остаток пути он шёл пешком, стараясь не поскользнуться на ледяных наростах.

Возле самого дома он увидел опухшего старика, замершего в полусогнутой позе на скамейке. Данко окликнул его, но старик не ответил – видимо, было уже поздно.

***

Убежище Данко в Старом Доме располагалось в подвальной части здания. Около тридцати квадратных метров, разделённых на две комнаты и подсобное помещение, служившее зачастую просто кухней. Подвал, в отличие от всего дома, хорошо и стабильно отапливался, а ещё имел выгодную разветвлённую сеть канализационных выходов, что позволяло максимально быстро ретироваться в ситуации рассекречивания.

На стене справа от двери отвалился здоровый шмат штукатурки, и торчал кусочек оголённого провода. Со стороны могло показаться, что это выдернутый дверной звонок, но на деле это был хитро замаскированный сканер.

Чтобы прикоснуться к сканеру кончиком языка Данко пришлось согнуться пополам.

Соседей у него не было. Никто не приставал и не приходил в гости. Семьи, заселяющиеся в квартиры этого дома, со временем вымерзали, передавая свои стылые коробки на биржу недвижимости.

Проблема была в гидравлических насосах местной теплостанции и частично с безграмотной планировкой самого дома, построенного ещё до Катаклизма. Хоть предок Лотарина и выдвигал запрет на реконструкцию старых зданий, рассчитывая, что строительство жилых комплексов будет идти только по его чертежам, нашлись смельчаки, для которых это завещание ничего не значило. Гораздо дешевле получить в Комитете разрешение на участок земли, вставить дрянные окна в памятник архитектуры и продавать в нём жилые места.

Опознание прошло успешно и внутри двери послышались приветственные щелчки. Ответом на них послужили завывания Маркеса, учуявшего Данко.

У Нейт была аллергия на кошек, поэтому Данко перевёз кота на свою тайную квартиру, где за ним ухаживала приходящая служанка и иногда Гуля. В этот раз это была именно она, потому что в коридоре его встретила приколотая к настенному синтетическому ковру эмблема «Саламандры» – извивающаяся ящерка в огненном сполохе – и записка с крупной надписью «Дянька – дурак!»

А ты очень умная, хмыкнул Данко. Тем не менее, он с улыбкой открепил записку и приласкал тёршегося о ногу Маркеса. Кот, довольно урча, запустил когти в ногу хозяина и подмигнул выцветшим глазом.

Прихожая осветилась мягким серебристым светом. Данко разулся, скинул плащ на вещевую тумбу у двери и побрёл в душевую кабину. Из активировавшегося интеркома донеслись звуки музыкальной симфонии в обработке и исполнении «Квантового народного оркестра».

Данко тщательно промыл слегка припухшее запястье – последнюю неделю он слишком часто пользовался интерлинком. Из зеркала на него смотрел утомлённый человек, знающий себе цену. Он провёл языком по тонкой верхней губе, вспоминая прикосновения Рины. Она то и дело всплывала у него в памяти: чарующие изгибы талии и бровей, насмешливая улыбка и дерзкий взгляд, исполненный инфернального огня.

Взгляд Данко упал на книгу в твёрдом переплёте, лежащую на полочке для мыла. Совершенно чужеродный, выпадающий из всей концепции его квартиры, предмет. Махабхарат… издание тысяча девятьсот девяносто пятого года. Ветошь, рухлядь – что она тут делает? Возможно, гуля принесла книгу, когда приходила покормить Маркеса, который, уже соскучившись, возбуждённо долбился в закрытую душевую. Принесла, чтобы всучить Данко, пошла мыться и забыла книгу в кабинке, глупышка.