Текст книги "Судьба астероида"

Он остановил машину. В сумерках обе женщины казались измученными и истощенными. У худой и бледной жены Рика Дрейка была перевязана рука. Анна, казалось, с трудом несла свою ношу.

– Как они? – прошептал Дженкинс.

Анна молча покачала головой.

– Без изменений, Ник, – тихо сказала Карен. – Рик, Пол и остальные все еще под действием аметина. Доктор Ворринджер говорит, что доза была в десять раз выше допустимой. Он сказал, что может вывести их из этого состояния через три-четыре дня, но тогда они начнут умирать от сити-шока.

– Все?

– Да, – она устало кивнула. – Доктор Ворринджер говорит, что ничего нельзя сделать. Я отведу Анну домой.

– Я отвезу вас.

– Спасибо, Ник, – Анне так и не удалось изобразить улыбку. – Я должна пройти милю в день ради маленького Пола.

Она пыталась еще что-то сказать, но не смогла. Ник отвернулся, чтобы не видеть ее слез. Его взгляд упал на руку Карен.

– Царапина, – отмахнулась она. – Ничего страшного.

– Вы попали под обстрел?

– Немного. Вчера утром командир гвардейцев прислал танк в госпиталь. Когда ты приземлился с пострадавшими накануне, они подумали, что ты привез оружие и спрятал его в госпитале. Танк начал обстрел здания госпиталя с холма.

– Это было ужасно, – в слезах добавила Анна. – Первый снаряд попал в электростанцию, и погас свет.

– Я заставила Анну обратиться к отцу за помощью, – продолжала Карен Дрейк. – Но мистер О'Банион не мог выделить нам людей и даже оружия. Нас спасло то, что Анна вспомнила о разведывательном ружье, которое Пол оставил дома. Мы нашли его и неначатый магазин двадцатимиллиметровых сити-пуль.

– Конечно, это не оружие, а тестер для породы, – пояснила Анна. – Но Карен вышла с ним против танка. Она подошла очень близко, так как пули быстро входят в реакцию с земным воздухом. Когда танкист заметил ее, то выстрелил и ранил ее. Но она продолжал идти вперед и взорвала танк.

– Неужели?! – Дженкинс услышал удивление в голосе Джей Хардин. – Это отчаянный поступок для женщины.

– Но там был Рик, беспомощный и беззащитный, – объяснила Карен. – Мы сражались за свободу планет и за мужчин. – Она сочувственно посмотрела на свою измученную спутницу. – Анна устала, – сказала она. – Мы, пожалуй, пойдем…

20

Ник приближался к клинике. Джей Хардин сидела сзади в подозрительной задумчивости. Она собралась было что-то сказать, но промолчала. Может быть, Карен Дрейк помогла понять ей то, что он пытался объяснить. Но сейчас Ника больше волновали другие проблемы. Поврежденный генератор, должно быть, восстановили, так как здание клинике светилось огнями. Войдя внутрь, Дженкинс увидел доктора Ворринджера, идущего по коридору, и бросился к нему навстречу.

– Пожалуйста, – пробормотал он. – Минуточку…

Знаменитый доктор взглянул на него с некоторым раздражением. Дженкинс догадывался, что это было вызвано постоянной неудовлетворенностью собственным бессилием перед лицом болезни, которую космонавты назвали сити-шоком.

– Вернулись, чтобы умереть, мистер Дженкинс? – резко спросил он. – Не ожидал, что вы так скоро. Но мисс Распер приготовила палату. Кровотечение есть?

– Нет! – бросил Дженкинс. – Я еще не умираю. Я пока ничего не чувствую, и работа моя еще не сделана. Мне нужна помощь. Может быть, хоть один инженер…

Ворринджер сурово покачал головой.

– Нет! – отрезал он. – Они все будут слепы и беспомощны, когда выйдут из комы.

Его пронзительные глаза говорили: «Да и вам не много осталось, мистер Дженкинс».

– Со мной все в порядке.

Не обращая внимания на неловкий протест Ника, Ворринджер завел его в смотровую комнату, осмотрел горло, исследовал глаза резким светом лампочки, измерил температуру и сделал тест мазью на руке. Он хотел надеяться на чудесное улучшение, но приговор врача был неумолим:

– Скорее заканчивайте вашу работу.

– Сколько у меня времени?

– В любое время могут начаться местные кровоизлияния, – Ворринджер нахмурился, как бы злясь на свое поражение. – Через два дня начнется рвота, и поднимется температура. Вскоре наступит слепота и полная неподвижность. Вам бы надо остаться…

– Нет! – прошептал Дженкинс. Он глубоко вздохнул и, набравшись смелости, спросил: – У них что, нет никаких шансов?

Ворринджер покачал головой.

– Сначала я думал, что Мак-Джи выживет, – медленно заговорил он. Анализы показывали, что лекарства идут на пользу, и он был уверен, что мы вылечим его. Но более всего я надеялся на его иммунитет.

– И что же? – Ник с нетерпением ждал ответа.

– Он астерит, – Ворринджер помолчал, протирая очки в темной оправе. – Полагаю, что они лучше переносят радиацию, чем земляне. Радиация способствует мутации, и я иногда думаю, что в процессе естественного отбора уже создается новый тип людей, приспособленных к жизни в радиационной среде.

– Я уверен, что принадлежит к этому типу, – сказал Дженкинс. – Но почему же он умирает?

– Вчера я еще надеялся, что его иммунитета хватит. Я надеялся… – бородач горько улыбнулся. – Но я надеялся на чудо. Мак-Джи недостаточно адаптирован, чтобы выдержать такое количество рентген. Сегодня у него поднялась температура. Он умрет раньше других.

Дженкинс вышел. У него подкашивались ноги. Джей Хардин ждала его в электромобиле, на котором они быстро доехали до космодрома. «Завоеватель сити» уже прилетел. Ник хмуро рассматривал крейсер новорожденной нации.

«Переоборудован из товарняка», – подумал он. Черный корпус, возвышавшийся над ржавым буксиром «Прощай, Джей», имел характерную угловатость сухогруза. Посередине корпуса были встроены плоские прямоугольные башни, ощетинившиеся дулами пушек.

Команда изможденных солдат О'Баниона стояла возле военного корабля. Сам лидер сходил по трапу, когда Дженкинс подъехал к порту. Ник поспешил ему навстречу и с надеждой спросил:

– Можно лететь?

Седовласый политик не отвечал. Его тело как-то сжалось, лицо было бледным, глаза пустыми. Ник повторил вопрос.

– Нет, – отвел глаза старик, – тебе нельзя улететь.

Дженкинс вцепился ему в руку.

– Что случилось?

О'Банион шумно вздохнул.

– Я только что говорил с братьями по партии на «Завоевателе», – слова давались ему с трудом. – Они сообщили, что мы потерпели поражение. Брат Стоун не прилетел, даже он отчаялся. Он прислал приказ сдать Обанию наступающему флоту Мандата.

Дженкинс вздрогнул.

– Тогда отпусти меня, – в отчаянии прошептал он. – Прежде чем гвардия будет здесь.

О'Банион печально покачал головой.

– Брат Стоун приказал сдать тебя силам Мандата, – тоскливо бубнил он.

– Братья по партии говорили что-то об измене, об обвинении в пиратстве.

– Нет… – задыхался Дженкинс. – Нет у меня времени.

– Извини, Дженкинс, – О'Банион поежился. – Но партийная дисциплина очень строга. Я ничего не могу сделать, мы должны передать тебя гвардии глубокого космоса.

Бессильная злоба охватила Дженкинса. Он ненавидел глупое упорство Брюса О'Баниона и внутренне восстал против анонимных лидеров партии свободного космоса. Он презирал их не меньше, чем аристократов корпорации, жадных бюрократов Мандата и ненавидел своего циничного родственника.

Ему казалось, что все человечество участвовало в ужасном заговоре против собственной свободы. Инженерные проблемы передатчика Бранда были давно решены. Но на пути прогресса стояла сама природа человека.

Он дернул О'Баниона за руку.

– Слушайте! – крикнул он. – Ваше восстание подавлено, но передатчик Бранда может принести мир и свободу людям планет. Всех планет!

Ник видел по глазам старика, как боролись его чувства. Он отчаянно пытался убедить О'Баниона.

– Это единственный шанс! – настаивал Дженкинс. – Если вы поможете мне улететь…

– Бесполезно говорить об этом Дженкинс, – пожал плечами О'Банион. – Я все отдал партийной борьбе. Все свое состояние, время, жизни своих товарищей. И вот теперь мы побеждены. – Он устало выдохнул. – Я никогда не рискну начать все сначала.

За спиной Дженкинса послышался рев мотора. Шины забуксовали, заскрипел гравий. Он обернулся и увидел Джей Хардин, уносившуюся в машине О'Баниона за горизонт.

Хороший союзник! – подумал он. – Сбежала при первой же неприятности. Но ей не удастся далеко уйти на такой маленькой Обании.

Дженкинс резко повернулся к О'Баниону.

– Но вы хотя бы можете отпустить меня…

– Брат Стоун уже решил сдать тебя, – грустно произнес старик. – В обмен на амнистию членов партии, чтобы спасти нас всех от суда за измену. Мы должны сдержать обещание.

– Так вы продали меня? – Дженкинс застыл в гневе. – В обмен на свои шкуры!

– Пожалуйста, не говори так, – О'Банион зарыдал. – Я стар, Дженкинс. Раздавлен. Предан. Я не понимаю, почему брат Стоун решил сдаться, если у нас есть сити-ракеты. Я ничего не понимаю. Оставь меня в покое.

Он отвернулся и побрел прочь, вытирая лицо грязным от крови носовым платком. Дженкинс не остановил его, он повернулся к усталым солдатам, охранявшим «Прощай, Джей».

– Вы тоже из партии свободного космоса?

Один из них кивнул, с подозрением рассматривая Дженкинса.

– Вы сражаетесь за свободу для себя и других, – с жаром продолжал Ник. – Я хочу рассказать вам кое-что о свободе.

Они с недоумением смотрели на него, неуклюже держа захваченные ружья.

– Физическая власть держится на политической, – говорил Дженкинс. – Мандат хочет подавить восстание, потому что правительства, входящие в него, заинтересованы в монополии на производство ядерной энергии. Вам не удалось справиться с этой монополией власти. Но есть другой путь, другой источник – дрейфующая сити-порода!

Они слушали, недоверчиво глядя на Ника.

– Освобожденная энергия! – воскликнул он. – Только вдумайтесь. Передатчик Бранда, который мы пытаемся создать на Фридонии, может обеспечить весь мир неограниченным количеством энергии. Это дает экономическую и политическую свободу. Наш завод может избавить вас от ига Мандата и от ваших собственных авантюристов – партийных лидеров.

Два-три солдата в сомнении покачали головами.

– У меня с собой вещество, с помощью которого может запустить передатчик, – он кивнул в сторону маленького буксира. – Пустите меня на борт. Отпустите меня, и я дам вам настоящую свободу!

– Хватит, мистер! – остановил его начальник караула, кивнув на худого человека в самоходном скафандре, спускавшегося с бывшего сухогруза. – Это один из партийных лидеров, который прилетел за вами. Замолчите и подождите его.

– Но послушайте же! – в отчаянии кричал Дженкинс. – Разве вы не понимаете?

– Мы слушали вас, – прорычал небритый шахтер. – Но вы говорите ерунду. Мы не инженеры и не политики, мы ничего не знаем о передатчиках и экономической свободе. Мы простые шахтеры. Но мы преданы партии, и брат О'Банион приказал нам задержать вас до прихода гвардии.

Дженкинс в отчаянии замолчал. Этим людям была нужна свобода, но их невежество и подозрительность стали больше преградой на ее пути, чем циничная алчность людей, правящих ими. Ник направился к партийному лидеру.

Вдруг, сзади зашуршал гравий. Начальник конвоя отступил и угрожающе поднял ружье. Дженкинс обернулся и увидел машину О'Баниона, мчащуюся через усеянное воронками поле. Завизжали тормоза, машина резко остановилась около него, из нее выскочила Джей Хардин.

– Ник, думаю тебе это пригодится, – она прерывисто дышала, но голос ее звучал спокойно. – Я одолжила его у Карен Дрейк. Магазин заряжен двадцатимиллиграммовыми сити-пулями.

Джей протянула Нику тестирующее ружье. Онемев от удивления, он мгновение колебался, глядя на ее румяное красивое лицо и укоряя себя за то, что так недооценивал ее. Затем он заметил, как забеспокоились вооруженные шахтеры, и нацелил на них ружье. Здесь ему пригодилась сноровка, полученная при охоте на сити-породу.

– Лучше не стреляйте, – предупредил Ник. – Здесь особый магазин, заряженный сити. Если ваши пули угодят в этот…

Он не договорил, так как все эти люди знали, что такое сити. Двое из них отбросили в сторону свои ружья и бросились наутек.

– Стоять! – крикнул начальник конвоя. – Задержать его!

Но сейчас эти люди были всего лишь шахтерами, спасающими свою жизнь. Дженкинс нацелил на них свое ружье, и теперь все обратились в бегство. Начальник конвоя в нерешительности отступил.

– Откройте люки! – Дженкинс дал ключи девушке. – А я позабочусь о «Завоевателе».

Она молча кивнула.

– Осторожно, – испуганный начальник конвоя предупредил приближавшегося партийного лидера. – Осторожно, брат Лазарини…

Имя прозвучало для Дженкинса, как удар. Теперь он узнал человека в скафандре. Это был Джим Лазарини, очень осунувшийся и постаревший. Не было времени думать о перемене в его внешности или даже о том, что заставило его принять участие в деятельности подпольной партии свободного космоса. Дрожа, он вскинул соленоид.

Лазарини с ловкостью опытного сити-инженера прыгнул в воронку. Нацелив ружье на открытые люки высокого черного судна, Дженкинс нажал на курок.

Ружье было лишь тестирующим прибором, не предназначенным для военных действий. Телескоп и аналитический спектрограф делали его громоздким и неудобным.

Быстрые пули бесшумно прошивали воздух, как сити-метеоры. Загремели взрывы – сити высекала свободную энергию из земной стали.

Лазарини исчез из вида, конвой рассыпался в панике. Брюс О'Банион бесцельно брел к складу, где все еще развевался флаг преданной республики. Услыхав взрывы, он тупо уставился на военный корабль, закрывавший люки. Дженкинс направил на них огонь, и движение на судне прекратилось.

Ослепленный пламенем, Ник отпрянул и опустил тяжелое ружье. Мгновение была тишина, и вдруг тревожно запищал счетчик Гейгера на руке, предупреждая о смертоносной энергии, которую он направил против корабля.

– Ник, смотри! – тревожно зазвучал голос Джей Хардин. – Пушки!

Повернувшись к темному корпусу корабля, он увидел, как башня космических пушек поворачиваются к нему. Он снова поднял соленоид и обрушил на пушки поток огня. Он стрелял по перископу, радару, антеннам, пока на глаза снова не опустилась темная пелена.

Тяжелый крейсер с мощными отражающими экранами и броней мог бы выдержать такую атаку, но этот бывший сухогруз не имел ничего подобного. Дженкинс не мог видеть пушек, но знал, что они обезврежены.

– Этого должно быть достаточно, – донесся словно издалека голос девушки, и он почувствовал, как она взяла его за руку. – Я помогу тебе подняться на борт.

Джей повела его по трапу, и они медленно взошли на борт. Зрение возвращалось и, когда люки были закрыты, он увидел ее напряженное бледное лицо.

– Спасибо, Джей, – прошептал Ник. – Хотя я все еще не понимаю тебя.

– Почему? – холодный голубой взгляд казался насмешливым. – Почему ты не доверяешь своему единственному другу?

Не было времени для решения этой загадки. Он вошел в рубку и поднял буксир в воздух, включив реактор на полную мощность. В перископ Дженкинс видел «Завоевателя сити», опрокинутого на бог и дымившегося. Пушки безжизненно молчали. Погони не наблюдалось.

21

Через пять часов, миновав скопления дрейфующей сити-породы и лабиринты космических шахт, Дженкинс приземлился на безжизненный железный куб безвоздушной Фридонии. Он почувствовал облегчения. Он одолел барьер человеческой глупости. Теперь его ждали инженерные проблемы, но их Дженкинс умел решать.

– Мы почти выиграли! – прошептал Ник девушке, тихо сидевшей рядом в серой рубке. – Если хоть немного повезет, то завод Бранда заработает до того, как флот Мандата доберется сюда.

Он чуть было не сказал «до моей смерти», но вовремя спохватился. Джей Хардин не ответила. Он перевел взгляд с приборов на девушку, погруженную в странное молчание. В ее умных проницательных глазах не было радости победы. Она встала и посмотрела на него с удивлением и разочарованием.

Он хотел бы знать, чего она ожидала, но у него не было времени на выяснение отношений. Чем бы Джей ни руководствовалась, как бы ни относилась к нему, она дважды спасала его жизнь и помогала сделать очередной шаг к завоеванию свободы для всех. Это было немало.

Под корпусом судна медленно в темноте ночи вращался угловатый планетоид. И Дженкинс почувствовал нетерпение.

Никакого движения.

Все было как прежде. Безлюдно, никто не рискнул бы прийти сюда, так как брошенная Фридония приобрела теперь самого надежного защитника – радиацию. Счетчик на руке беспокойно запищал по мере приближения к заводу.

Дженкинс с тревогой повернулся к девушке.

– Я постараюсь разгрузиться как можно быстрее, – пообещал он. – Затем уведешь корабль подальше от опасной зоны и будешь ждать, пока я установлю передатчик.

– Я бы могла помочь, – предложила она. – Я хороший механик.

Ник удивленно поднял на нее глаза. Он был уверен, что Джей никудышный механик, и на самом деле не хочет помогать ему.

– Здесь нужен не просто хороший механик, – мягко сказал он. – Я буду работать с кондюллоем, используя специальные автоматические приборы, я должен монтировать детали, сделанные наполовину из сити. Боюсь, ты не сможешь помочь. Он взглянул на счетчик на ее руке. Стрелка подошла к красной отметке. – Ты и так уже получила большую дозу радиации.

– А ты, Ник? – ее глаза потемнели от волнения. – Сколько может выдержать человеческий организм?

– Много, – сказал он. Я думаю, двух дней хватит, чтобы запустить передатчик. Надеюсь, что смогу продержаться.

– А потом?

– Завод полностью автоматизирован, – ответил он. – Баки с горючим заполнены. Передатчик должен поработать некоторое время автоматически. Этого достаточно, чтобы начать завоевание свободы.

– А ты? Он отвел глаза, не выдержав выражения боли и потрясения на лице Джей. Он не мог сказать, что умирает. Надо было слишком многое успеть за такое короткое время. Ему так не терпелось завершить работу над передатчиком, что он старался избегать всего, что могло бы нарушить его внутреннее спокойствие, необходимое для этой цели.

– Я сообщу тебе, когда все будет готово, – сказал Ник девушке. – Ты приземлишься и подберешь меня. Он поспешил к выходу. – Теперь нужно разгрузить металл.

– Подожди, Ник! – попыталась она остановить его. – Я хочу поговорить с тобой.

– У нас будет достаточно времени для этого, когда ты вернешься за мной, – это была ложь, но он боялся промедления.

Ее голос звучал очень тепло, взволнованное лицо было так красиво. Он очень любил ее. Но перед ним стояла сложная задача и нужно было держать себя в руках. Ник пошел к выходу, боясь оглянуться.

– Ник! – она подбежала и схватила его за рукав. Ему пришлось остановиться. – Скажи мне правду. – Дрожащие пальцы сжали его руку, голос задрожал. – Ты действительно собираешься сделать это?

– Я запущу передатчик, – он был удивлен. – А что ты думала?

– А что еще? – она вглядывалась в его лицо, глаза широко раскрылись в немом вопросе. Наконец она кивнула: – Да я поняла, что ошибалась, – удивление и восхищение звучали в ее голосе. – Теперь я вижу, что ты действительно намерен сделать это, даже если тебе это будет стоить жизни!

– Но разве я не говорил тебе об этом все время?

– Я не верила тебе, Ник. Наверное, потому что слишком хорошо знаю твоего дядю.

– Что же по-твоему я собирался делать?

– Что-то не столь глупое, – она смотрела на него с жалостью, но в ее голосе слышалось восхищение. – Что-то не столь грандиозно глупое. Я думала, что ты больше походишь на Мартина Бранда, что ты работаешь на него.

Он отрицательно покачал головой, его задело ее неверие.

– Извини, Ник, – быстро продолжала она. – Люди типа твоего дяди сделали меня циничной. Я была уверена, что ты либо помогаешь ему в его политической инженерии, либо замышляешь какую-то собственную игру. Когда ты впервые приехал на Фридонию, я думала, что ты шпионишь. Ты не пострадал на Фридонии, и у меня появилось подозрение, что ты помогал организовывать все это. То, как ты вел себя на Торе, заставило меня думать, что у тебя что-то свое на уме. Теперь я знаю, что ошибалась. Пожалуйста, извини меня.

– Ничего, – он кивнул, пытаясь не думать о том, как она красива. Он знал, что его ждет работа. Надо разгрузить кондюллой и справиться самому со сложной технической задачей. Но он все же не удержался и спросил ее:

– Если ты действительно думала, что я шпион, почему ты рисковала жизнью, чтобы помочь мне?

– По нескольким причинам, Ник, – взгляд ее стал нежным. – У меня не было доказательств, что ты авантюрист. И ты слишком нравишься мне, чтобы позволить агентам Юпитерианского Совета убить тебя в камере. А еще я верю в корпорацию, как ты в освобожденную энергию.

Дженкинс старался не слышать волнения в ее голосе, когда она говорила о своих чувствах к нему. У него не было времени на романтику.

– Политика корпорации направлена против свободы людей, – мрачно напомнил он. – Что делает второй аргумент совершенно неубедительным. – Он подумал, что больше не сможет вынести этого разговора, и снова направился к выходу. – Но мы вернемся к этому разговору, когда ты приедешь за мной.

– Пожалуйста, давай поговорим сейчас, – она сжала его руку. – Я не хочу, чтобы ты рисковал жизнью, Ник. Я не хочу, чтобы ты сейчас запускал эту машину. Почему бы не подождать, пока уровень радиации не упадет до нормы? Тогда другие смогут помочь тебе.

– Я не могу ждать, – он отдернул руку. – Не знаю, в какую игру играешь ты, но мы должны остановить войну.

– Я объясню тебе, в какую игру играю, – сказала Джей, не сводя с него глаз. – Еще пару минут, Ник. Я ведь выслушала тебя. – Не сейчас, – ответил он. – Когда я запущу передатчик.

– Потом будет слишком поздно, – голос ее задрожал. – Я не думаю, что какой-то механизм сможет остановить войну, но уверена, что свобода энергии разрушит корпорацию. Я хочу, чтобы ты знал все обо мне и компании прежде, чем уничтожишь нас.

– Хорошо, – он заметил слезы в глазах девушки и сдался.

– Спасибо, Ник, – ее улыбка болью отозвалась в его сердце. – С тех пор, как ты рассказал мне твою историю, я думала о Дрейке и дрейфующей сити, об Анне и Карен, о страданиях астеритов под гнетом Мандата. Да, их свобода может быть отвоевана. Но есть другая сторона – корпорация.

– Я слушаю, – он стоял спиной к лестнице, стараясь сдержать нетерпение.

– Я принадлежу к одной из семей корпорации, – она гордо распрямила плечи. – Ты не знаешь, что это значит, Ник. Твой дядя и астериты сделали из нас отпетых негодяев. Но мы не такие, Ник. По крайней мере, не все. И я хочу, чтобы ты понял это.

Он старался не думать о работе, которая ждала его. Ник рассматривал четкие, чистые черты ее лица и блестящую копну волос. Конечно, вид у Джей был далеко не злодейский. Он попал под влияние ее чар и жалел, что позволил ей остановить себя.

– Мы не богаты, – продолжала она. – Дедушка был состоятельным, но отец сделал много неудачных вложений. Я приехала в Мандат зарабатывать себе на жизнь, потому что не хотела выходить замуж за деньги. Но у нас еще есть несколько акций корпорации и они дороже денег.

Джей заметила его беспокойство и заторопилась:

– Жизнь доказала мне, что это не только имущество. Это доверие, которое нам оказывали веками. Это обязательство перед человечеством разумно использовать энергию и власть. Ты понимаешь?

Он кивнул, неохотно соглашаясь.

– Я понимаю, – пробормотал Ник. – Ты принадлежишь к маленькой группке аристократии. Мощная энергия сити перевернет ваш мирок!

Злой огонек сверкнул в ее глазах.

– Да, – сказала Джей. – Но это предательство по отношению ко всему человечеству. Семья корпорации не так глупы и алчны, как это представляют наши политические враги, Ник. Около двухсот лет, если ты помнишь, мы держали в руках почти всю космическую торговлю и обеспечивали все планеты ядерной энергией. Наша монополия на урановые металлы – это тоже доверие. Как и вы, космические инженеры, мы тоже имеем свой кодекс чести.

Ник недоверчиво покачал головой.

– Пожалуйста, стань на наше место, – настаивала Джей. – Физическая энергия дает политическую и военную власть, которую некоторые люди могут употребить во зло. Атомная энергия чуть не погубила человечество в третьей мировой войне – еще до того, как родились наши благородные традиции. Мир, который мы так долго берегли, был разрушен глупцами, затеявшими космическую войну, чуть не уничтожившую все планеты. И теперь, когда нам почти удалось восстановить порядок, появилась еще более смертельная опасность – сити.

– Это все ваш хвалебный кодекс чести, – иронично заметил Дженкинс. – Запретив мирное использование сити, вы спровоцировали военные разработки в этой области.

– Постой, Ник, – голос девушки зазвучал вызывающе. – Посмотри на последствия твой свободы, за которую ты борешься: после десяти лет использования энергии сити все сегодняшние энергетические установки будут забыты и заброшены, а потребность в энергии возрастет в сотни раз. Разве ты не видишь, в чем опасность? Люди, контролирующие передатчик Бранда, занесут нож над единственной энергетической артерией человечества. Что стоит какому-то дураку установить диктаторский режим? – она презрительно засмеялась. – Это и есть твое понимание свободы?

– Нет, – резко возразил Ник. – Мистер Дрейк предвидел такую опасность и продумал, как предотвратить ее.

– Как же? – поинтересовалась она. – Он намеривается переделать человеческую природу?

– Эту опасность можно избежать, не меняя природы человека, – терпеливо пояснил он. По своим физическим характеристикам это поле может питаться от различных передатчиков, а не только от одного. Что и исключает возможность появления диктаторов и саботажа. Мы установим целую серию заводов, расположенных на больших расстояниях друг от друга и управляемых инженерами с разных планет.

– Это непосредственная гарантия, – добавил он. – Но Дрейк считает, что жадность, страх, неискренность и насилие, – все пороки, происходящие от особенностей человеческой природы, может искоренить сама завоеванная свобода. Диктаторы, по его словам, это люди, пробившие себе путь от низов к источникам и плодам энергии. Они из бедных, а нищета всегда там, где недостаток энергии. Он надеется, что освобожденная энергии создаст более человечный мир, где не будет причин для войн и тирании.

– Дрейк наивный мечтатель – Джей раздраженно мотнула головой. – И ты тоже, Ник. Вы хотите перестроить человечество, как механизм. Вы хорошие космические инженеры, но вам не приходилось, как нам, в течение двух веков руководить человеческими существами. Вы слишком многого не знаете, и боюсь, что ваши утопические мечты слишком хороши, чтобы стать реальностью, потому что человеческая натура неустойчива, Ник, она опасна, как сити. Человеку нужна дисциплина, чтобы из него получился хороший директор или знающий инженер. Цивилизации необходима корпорация, как вашему реактору нужен предохранитель. Без корпорации мир взорвется. Разве это не очевидно?

Ник покачал головой:

– Нет.

– Но ты должен понять, – она раздраженно повысила голос. – Нам удавалось сохранить мир в течение двухсот лет, мы контролировали источники энергии – радиоактивные элементы. И космическая война произошла, когда мы потеряли эту власть. Энергия антиматерии должна контролироваться корпорацией. С тех пор, как люди типа Дрейка и Бранда заговорили об укрощении сити, мы готовились к катастрофе. Вот почему я приехала в Мандат.

Дженкинс недоверчиво слушал.

– Мартин Бранд – опасный человек, – серьезно продолжала она. – Способный и честолюбивый – у него нет святых традиций и чувства ответственности, как в семьях корпорации. Наше руководство следило за его деятельностью с тех пор, как он написал свою книгу. И когда Бранд организовал сити-заводы, я приехала, чтобы наблюдать за ним.

Ее тонкое лицо напряглось.

– Я должна была выяснить его истинные цели, – добавила Джей, – и если нужно, противостоять их осуществлению, необходимо сделать все, чтобы источники энергии не вышли из-под нашего контроля и не разнесли мир на части!

Ник протестующе покачал головой, но она не заметила этого.

– У моего отца не было сыновей, – спокойно объясняла она. – Мне доверили те несколько акций, которые остались в нашей семье, и я обязана была оправдать это доверие. Я сама вызвалась выполнить это секретное задание и продолжаю делать это.

– Так ты шпионка! – с горечью сказал Дженкинс, – Притворяясь, что помогаешь мне, ты шпионила за мной?

– Это очень грубо сказано, – она гордо выпрямилась, – но я действительно агент корпорации и буду отстаивать ее интересы. – Тень легла на ее лицо. – Теперь тебе должно быть ясно, почему я расстроилась, узнав о твоем родстве с Брандом – ведь ты мне начал нравиться.

– Да, я всегда недоумевал, думая о твоих поступках.

Нежность, появившаяся на ее лице, пробудила в Дженкинсе безнадежное желание, и он понял, что не может скрыть боль. Ник старался думать о главной цели, чтобы избавиться от нахлынувших чувств.

– Я не негодяй, – сказал он. – Но боюсь, что мой дядя авантюрист. Я верю в свободу энергии и, несмотря ни на что, запущу передатчик. Ты не остановишь меня.

Джей отпрянула, как от пощечины.

– Не остановлю? – прошептала она. – Ты даже не пытаешься понять меня? Ты хочешь разрушить корпорацию и вместе с ней всю цивилизацию?

– Я уверен в своей правоте, – отрезал он. – И я завершу работу над передатчиком, если смогу!

Все, чего я хочу от тебя, – это терпение. – Она подошла к нему, ее взгляд умолял. – Подожди и разобраться в ситуации с этой странной войной. Кое-что я надеюсь узнать от тебя. А когда ты, в свою очередь, узнаешь всю правду, ты, я надеюсь, поймешь, зачем нужна корпорация.

– «Странная война»? – Он удивленно уставился на нее. – Это когда уже есть тысячи жертв!

– Но война не объявлена, – напомнила она, – воют только обитатели астероидов. Не задействовано никаких крупных сил. В настоящей войне погибли бы уже миллионы, а не тысячи. Что-то здесь не так. Я думала, что ты знаешь правду. Но если ты подождешь и поможешь мне, мы еще успеем все узнать и спасти корпорацию. – Она схватила его за руку. – Не спеши, Ник.

– Извини, Джей, – испугавшись ее нежного прикосновения, он беспокойно отпрянул. – Но я не имею права ждать.

– Почему, Ник? – в ее глазах показались слезы. – Почему?

У Дженкинса было слишком мало времени, и он сдержал свой порыв рассказать ей все. Кроме того, он боялся пробудить чувства, которые нарушат его равновесие.

– Я не могу позволить себе ждать, – повторил он, – да, мы не знаем еще, кто начал войну, но именно поэтому нужно спешить. Украденные ракеты были изготовлены для защиты Фридонии. Держава, захватившая их, несомненно, разрабатывает сейчас более мощное сити-оружие, и, наверное, подстрекает астеритов к восстанию, чтобы отвлечь внимание от себя.

Он высвободил свою руку из ее ослабевших пальцев. Она хотела было возразить, но только беспомощно пожала плечами. Ник видел, как слезы текли по ее бледным щекам.

– Я не хотел обидеть тебя, – сказал он. – Но знай: ты все-равно не сможешь остановить меня.