Текст книги "Судьба астероида"

Поспешно возвращаясь на буксир, Дженкинс пытался представить себе, как этот маленький мирок будет изменен безграничной энергией сити. Страшные железные наросты будут устранены. Синтетическая почва может покрыть их, а искусственная вода вернуть им жизнь.

Инженерный мозг Ника неутомимо повторял, что энергия – это жизни. Мощь сити нужна человечеству. Наверное, уже невозможно спасти людей, умирающих в клинике Ворринджера, но у Анны будет ребенок…

Дженкинс миновал здание клиники, не заходя внутрь. Анна, Карен, другие жены и родственники уже, наверное здесь, возле безжизненных тел. Но он не хотел видеть их плачущими или горестно молчащими у изголовья пострадавших.

За зданием клиники он прошел в отсек, где оставил «Прощай, Джейн». Табличка с флюоресцентной надписью, прикрепленная служителями клиники к борту судна, предупреждала:

ОСТОРОЖНО, ЗАРАЖЕНИЕ!

РАДИАЦИЯ!

НЕ ПОДХОДИТЬ!

Зло усмехнувшись, Дженкинс сорвал табличку и отбросил ее в сторону. Опасность радиации уже не имела значения для него. Он закрыл люки и забрался по лестнице в рубку. И старый буксир отправился в далекий путь к Палласпорту.

11

Антиматериальная энергия когда-нибудь преобразует весь Паллас – этот проект был давней мечтой всех космических инженеров. Сити-лучи при помощи передатчика Бранда пробью себе дорогу к сердцу планетоида и включат там парагравитационную установку. Свободная энергия сможет производить воздух, почву и воду. Она способна породить жизнь даже на бесплодном камне.

Но новая свобода Бранда все еще оставалась мечтой. Палласпорт – столица Мандата – была одиноким островком жизни, расположенным на искусственно насыпанной земляной горе. Дорогостоящая энергия расщепления приводила в движение парагравитационную установку, находившуюся на глубине нескольких километров. Эта установка создавала искусственную атмосферу над городом. За пределами города лежала голая безвоздушная пустыня.

Через час Дженкинс вызвал диспетчера Палласпорта по фотофону и получил разрешение приземлить свой зараженный корабль на аварийной посадочной полосе за пределами города. Он запросил Мартина Бранда. «Офис мистера Бранда», – отозвался женский голос.

На мгновение Дженкинс забыл, что должен умереть, потому что знал этот голос. Он не мог забыть его все годы работы на Фридонии. И именно этим голосом разговаривала с ним трубка. Это был голос Джей Хардин, которую он встретил когда-то на пути с Земли. Он любил ее и потерял, когда она узнала, что он собирается работать на компанию «Сити инкорпорейтед».

«Офис мистера Бранда, – повторила она. – Кто говорит?»

– Можно поговорить с мистером Брандом?

Сейчас не имело значения, кто эта девушка. У него не было времени на личную жизнь. Он помнил приговор доктора Ворринджера и цеплялся сейчас за слова, сказанные когда-то Мартином Брандом.

Это было в тот день, когда он в первый раз прибыл в Палласпорт и дядя встретил его на космодроме. Дженкинс все еще надеялся найти Джей Хардин. Он пытался понять, почему одно только упоминание о сити оттолкнуло девушку от него. Тогда он спросил, знает ли Бранд что-нибудь о ней.

– Конечно, я знаю ее, Ники, – великий ученый добродушно рассмеялся. – Ты лучше берегись.

– Почему?

– Я никогда не слышал это имя, – признался Бранд, – но знаю этот тип женщин. Женщины-землянки, которые прибывают на Мандат, все одинаковы. Они хищницы, которые хотят только одного получить свою долю богатств астероидов и вернуться в Солнечный город. Забудь ее, Ники. Лучше думай о космической инженерии.

Дженкинс тогда так и не нашел девушку, но не смог забыть ее. Четкий голос Джей Хардин призвал его к действительности.

– Извините, сэр, но мистер Бранд занят. Я его личный секретарь Хардин. Может быть вы хотите что-нибудь передать ему? Как вас зовут?

– Ник Дженкинс, – голос его звучал резко и хрипло. – Может быть, вы помните.

– Ник? – она запнулась, очевидно, просто от удивления. Ник ждал с нетерпением, пытаясь вспомнить цвет ее глаз и прическу. Он не мог запретить себе надеяться…

Нет, он подавил в себе этот порыв. Он должен умереть, он не имеет права мечтать о жизни и любви. Ни очарование Джей Хардин, ни жестокая загадочность ее поведения больше не имели для него значения. Если, конечно, она не сможет оказать ему помощь в установке передатчика Бранда.

– Мистер Дженкинс. – Ее голос звучал отчужденно и спокойно, разве что с легким удивлением. – Я не знала, что вы в отпуске. Надеюсь, ничего не случилось?

– Пожалуйста, Джей, – он запнулся, пытаясь не выдать своего волнения.

– Разрешите мне поговорить с дядей.

– Извините, но он говорит по другой космической линии. Он просил не перебивать его. Если я чем-нибудь могу помочь…

Дженкинс пытался забыть, что он когда-либо встречался с ней. Он пытался не думать о том, как она попала на работу в фирму, одно название которой привело ее в ужас.

Но что она здесь может делать? Он пытался подстроиться под непринужденность ее тона:

– Я через час приземлюсь на аварийном космодроме на западе от города. Мне нужно восемьдесят тонн кондюллоя, который мистер Дрейк заказал для Фридонии. Прямо сейчас. Вы знаете что-нибудь об этом?

– Я видела бумаги. – Ему показалось, что она была смущена. – Я думала, что металл уже отправлен.

– Нет.

– Тогда он должен быть готов к отправке, – пыталась уверить она. – Мне известно, что ваш дядя покупал кондюллой через мистера Гаста и его помощников приблизительного год тому назад. Он купил около трехсот тонн.

– Хорошо, – улыбнулся Дженкинс с облегчением. Он знал, что Мартин Бранд не подведет Фридонию. – Пожалуйста, скажите дяде…

– Можете поговорить с ним, – прервала его девушка, и Дженкинс услышал голос Мартина, низкий и хриплый от волнения. – Ники, что с тобой? Ты ранен?

– Нет. – Он пытался говорить спокойно. – Но у меня плохие новости с Фридонии…

– Осторожно, Ники, – предупредил его Бранд. – Нас могут подслушать, а ты знаешь, что такое сплетни. Я встречу тебя на аварийном космодроме.

Аварийный космодром располагался на отдаленной, изолированной от города возвышенности. Синтетический воздух там был немного разреженным. Из-за парагравитации голые холмы Палласпорта казались немного наклоненными. Крутая дорога серпантином шли к вершине.

Дженкинс завел судно в отсек, обитый свинцом. Служитель измерил степень зараженности корпуса корабля и прикрепил предупреждающую табличку. Ник вошел в здание и подставил руку для антирадиационной инъекции.

– Надо взять кожную пробу, – предупредил служащий. – Эти уколы не очень эффективны, и вы можете умереть от радиации, ничего не почувствовав.

Дженкинс мрачно кивнул, ища глазами дядю.

Мартин Бранд не пришел. Никто не отвечал на фотофонный вызов. От волнения Дженкинс то и дело смотрел на часы. Сейчас было семнадцать десять по мандатному времени. Офис, наверное, уже закончил работу, но дядя обещал…

– Ники!

Радостное приветствие Бранда эхом отдалось по пустынному залу ожидания. Ему было уже за сорок, но он сохранял стройность, и только черная грива волнистых волос была чуть посеребрена на висках. Его красноватое с выдающимися скулами лицо отличалось выражением детской открытости.

– Слава богу, что ты не попал в зону взрыва, Ник, – Бранд схватил его за руку. – Я разговаривал со старым О'Банионом, и он сказал, что Дрейк и Мак-Джи и остальные в плохом состоянии.

– Они умирают, – прошептал Дженкинс.

– Извини, что я опоздал. – На цветущем лице Бранда появилась гримаса сожаления. – Но какие-то слухи проникли на рынок, кто-то сообщил, что вся лаборатория на Фридонии взорвана. Акции нашей компании упали за десять минут на десять пунктов. Мне пришлось задержаться в офисе».

Дженкинс сглотнул и попытался говорить. Его вера в выдающегося родственника придавала ему силы. И он был рад думать о деле, а не о радиационной болезни.

– А ты?

– Да, это небольшая финансовая проблема, – Бранд беспечно кивнул и понизил голос. – Я запустил ответный слух, что «Сити инкорпорейтед» должна слиться с Интерпланетной Ассоциацией. Я заставил этих умников думать, что они смогут купить «Сити» по дешевке. До закрытия биржи акции поднялись на шестнадцать пунктов. – Бранд хихикнул. – Очень сожалею по поводу наших друзей там, на Обании. – Он кивнул в сторону темного неба. – Но этот случай принес мне, однако, четыре миллиона дохода. – Взглянув на украшенные бриллиантами часы, он резко повернулся. – Ну, пошли, Ники, пообедаем в Торе. У тебя есть какой-то багаж?

Дженкинс отрицательно покачал головой и попытался заглушить в себе неприятное чувство, вызванное реакцией дяди на трагедию.

– Ничего страшного, – продолжал Бранд. – Купим все необходимое в Торе. Ты должен побыть здесь, пока не отдохнешь. Ты выглядишь усталым, хотя и не попал в аварию. Я надеюсь, ты передумал на счет офиса здесь…

– Подожди, – Дженкинс схватил его за руку. – Я должен поговорить с тобой наедине.

– Хорошо, Ники.

Они вышли из здания. Маленькое солнце вставало над искаженным пейзажем. Паллас не подчинялся мандатному времени. Голые пики гор казались созданными из дикого света и густой ночи. Из неестественный наклон создавал впечатление, что они все падали на него огромной неуправляемой лавиной.

– Поговорим вечером, Ники. – Бранд кивнул на шофера в форме, сидевшего за рулем огромной электромашины, неожиданно подъехавшей к ним. – Сейчас нет времени. Мы подберем пару людей и отправимся к Сантьяго. Он подает обед всегда вовремя.

– Минуточку, – запротестовал Дженкинс. – Я хочу поговорить с тобой по поводу взрыва. Это очень важно…

Он осекся.

– Хорошо, хорошо – улыбаясь, Бранд ждал пока Ник сядет в машину. – Некоторые держатели акций ассоциации интересовались слиянием двух компаний. Используя некоторые методы финансовой инженерии, мы можем сделать из этого нечто более прибыльное, нежели просто сплетни. Мы сегодня поговорим об этом.

– Пожалуйста, – прошептал Дженкинс, но Бранд уже повернулся к шоферу.

– Офис мистера Гаста.

Он вновь обратил лицо к Дженкинсу и настойчиво произнес:

– Ники, ты должен забыть Фридонию. Я знаю, что эта трагедия потрясла тебя, но мы собираемся построить нечто грандиозное на ее руинах. Если это удастся, нам не нужна будет Фридония.

Дженкинс утонул в мягком сидении. Ошеломленный безжалостной энергией хитроумного магната, он чувствовал себя слишком усталым, чтобы вызвать в памяти молодого идеалиста, писавшего о безграничной свободе человечества. Он даже был не в силах спросить о Джей Хардин.

Шойер быстро вел машину по улице, окружавшей искусственно насыпанную гору. Когда Дженкинс работал на Фридонии, Палласпорт казался ему великолепным оплотом человека в открытом космосе, но сейчас город угнетал его.

Здания из листового металла и окрашенного стекла казались слишком хрупкими и безвкусными.

Мужчины и женщины здесь говорили на языках всей Солнечной системы. Ник думал, что они должны были выглядеть храбрыми и выносливыми бойцами с вечной ночью, но видел лишь усталых и истощенных людей. Он вспомнил циничное высказывание своего дяди: они все хищники, прибывающие на астероиды, чтобы захватить свою долю добычи и увезти ее на свои планеты в личных ракетах.

Но эти люди боролись за установление контроля над неистощимым запасом расщепляемых элементов. Благодаря свободной энергии люди в Палласе смогут жить в комфорте, а не как кочевники, разбившие лагерь в пустыне.

Неограниченная энергия сити-материи превратит сонные уродливые холмы за этими бедными улицами в прекрасные горы, покрытые зеленью, создаст более совершенную цивилизацию, мир, где тяжелые социальные последствия недостатка энергии никогда не будут оставлять свой жестокий отпечаток.

– Посмотри-ка сюда, Ники. – Бранд тронул его за плечо. – Это наше новое здание, построенное после того, как ты уехал. Оно на три этажа выше, чем башня Интерпланетной Ассоциации!

Дженкинс вздрогнул и устало выпрямился. Он увидел отливающие золотом массивные буквы «Сити инкорпорейтед».

– Стоило двести миллионов, – гордо сообщил Бранд. – Но подожди, ты еще увидишь офис, который я построил для тебя в рекламном отделе, отделанный сосной, ну прямо как на Земле. Она здесь более дорогая, чем платина…

«Двести миллионов, – с тоской подумал Дженкинс. – Это дороже, чем кондюллой, который был так нужен для катушки генератора, и кабеля, и других деталей, необходимых для передатчика на Фридонии. Двести миллионов были путем к освобожденной энергии. Они могли открыть новую жизнь для всех планет.

– …встретиться с Адамом Гастом, – вновь услышал он голос Мартина Бранда. – Самый умный адвокат в Мандате. Это он защищал старину Дрейка, помнишь? Он выбил нам лицензию на исследования. Я работаю с ним с тех пор. Вот его офис.

Машина проезжала бедные кварталы. Усталые люди с мрачными лицами спешили по тротуарам. На их лицах читалось предчувствие беды. Бранд показал на потемневшую табличку над баром, где судя по всему собирались отбросы общества нескольких планет. Табличка гласила: «Адам Гаст, адвокат».

– Ужасная улица, – небрежно бросил Бранд. – Но Гаст не хочет переезжать. Он вышел из низов, и я думаю, что его корни здесь. Он повернулся к водителю: – Посигналь ему.

После гудка они некоторое время ждали на обочине.

Дженкинс наблюдал за мужчинами с болезненными лицами и вызывающе накрашенными женщинами, прилетевшими сюда из разных миров. Худощавые местные астериты, бородатые каллистийцы, полные венерианцы, загоревшие марсиане и земляне с печальными глазами. Они стремились в бар, выходя из ломбардов, грязных столовых, дешевых магазинов, надеясь на короткую передышку от своего отчаяния, и покидали его в пьяном забытьи.

«Свободная энергия изменила бы и эту улицу, – думал Дженкинс, – прибежище людей, проигравших битву за уран и торий». Он не мог смириться с видом этих людей, искалеченных и выброшенных на обочину жизни, умирающих от недостатка энергии. Он знал, что передатчик Бранда мог вылечить их.

– Адам, старина, – вдруг закричал Бранд. – Вот познакомься с моим племянником.

Адам Гаст спустился по узкой темной лестнице между баром и венецианским рестораном – невысокого роста полноватый человек с редкими черными волосами и близко посаженными глазами, маленькой заостренной бородкой. Подчеркнутая элегантность его костюма казалась неуместной на этой нищей улице. Но Дженкинсу казалось, что это лицо с тонкими губами и острым носом несет на себе общий отпечаток мрачного отчаяния.

– Привет, Дженкинс, – резко сказал Гаст.

Его голос был высоким, с неприятным металлическим оттенком. Он сел на заднее сидение и резким жестом открыл толстый портфель руками, похожими на желтые клешни.

– Извини меня, Ник – пробормотал Бранд, пересаживаясь к Гасту. – У тебя вскоре будет компания. Мы заедем за моей секретаршей. Такая девушка, как мисс Хардин заинтересуется тобой, героем Фридонии. – Он хихикнул. – Правда, Адам?

Гаст недовольно кивнул и склонился над своими документами.

– Вот наша стратегия, – сказал он. – Если ты хочешь форсировать слияние…

Дженкинс напрягся. Он был рад, что они были поглощены обсуждением сложных компромиссов, подводных течений, которые дядя называл финансовой инженерией, и не могли видеть его реакцию. Ник старался убедить себя, что женщина ничего не значит для человека, которому осталось жить всего неделю, но не мог сдержать волнения от ожидания встречи с Джей.

Она жила на более престижной улице, жители которой принадлежали к когорте победителей в скрытой войне, которую вел Мандат. На витринах магазинов этой улицы были выставлены каллистийские меха и редкие продукты с Венеры, блестящие побрякушки с Марса, книги, наряды и драгоценности с Земли – дорогие, доставленные сюда издалека товары.

Она ждала, стоя на хромированной лестнице скромного дома. Один ее вид заставил Ника забыть о смерти, коварно притаившейся в его теле, и снова ощутить острую боль сожаления.

– Джей, – радостно приветствовал ее Бранд. – Познакомься, это Ники.

Дженкинс мгновение не мог говорить. Девушка направилась к машине, но при виде его остановилась и подняла руки в непроизвольном оборонительном жесте. Она оказалась выше, чем он помнил. Ее расширенные от удивления глаза были темно-голубыми, словно Вега.

– Ну что, нравится, Ники? – хихикнул Бранд.

Дженкинс молча кивнул. Девушка стояла, стройная и очень красивая, в коротком жакете из голубого каллистийского меха. Ее волосы рассыпались по плечам – золотые, как проблески Солнца.

– Привет, Ники, – ее мелодичный голос казался нарочито приветливым.

Она сдержанно пожала ему руку, и он почувствовал дрожь ее пальцев. Она села рядом с ним и с улыбкой обратилась к Бранду.

– Мы с Ником старые друзья.

«Неужели?» – подумал Дженкинс. Он повернулся, чтобы рассмотреть лицо, которое так долго пытался забыть. Светлая кожа, резко очерченный рот, решительный подбородок, высокие скулы… В ней чувствовался сильный характер, но он не мог понять ее.

– Я очень расстроена, – ее голос дрожал от волнения, – по поводу аварии. Мистер Бранд сообщил мне. Я знаю капитана Мак-Джи – он привозил запросы в офис. Такой маленький славный человечек. – Ее голубые глаза потемнели и засветились сочувствием. – Вы уверены, что он безнадежен?

– Абсолютно, – Дженкинс не мог скрыть боль в своем голосе и добавил коротко и резко: – Они все обречены!

– Но вы не пострадали?

Дженкинс сглотнул; он не мог говорить, а только покачал головой. Он ощутил непреодолимое желание рассказать ей все. Он хотел быть беспощадным. Жажда мести поможет ему установить передатчик Бранда.

Джей, казалось, ощутила его боль и, чтобы отвлечь его, начала щебетать о чудесах Терран-Торан. Дженкинс пытался расслабиться рядом с ней. Он слушал мелодию ее голоса и старался не думать о тени смерти, нависшей над ним.

12

В девушке, казалось, пульсировала сама жизнь. Наблюдая за тонкими чертами ее лица и глубокой голубизной глаз, Дженкинс впитывал ее жизненную энергию. Ему очень хотелось расспросить ее.

– Скажите мне, Джей…

Ник воспользовался случаем, когда Бранд и Адамс углубились в свои документы и подняли стеклянную перегородку, отделявшую заднее сидение от водителя.

– Почему вы работаете на моего дядю сейчас? – Он не мог сдержать напряжения в голосе. – Два года назад вы вздрагивали только от упоминания его имени.

Она посмотрела на него. Ее глаза были внимательными и серьезными.

– Извините, Ник. – Голос ее звучал сдавленно. – Я думала, что ваш дядя авантюрист. Видите ли, мой отец потерял большую часть своего состояния на одном из его проектов, и поэтому мне пришлось пойти работать. Я встретила вашего дядю позже и поняла, что ошибалась. Я рада, что работаю в «Сити инкорпорейтед» сейчас.

Дженкинс улыбнулся ей, потому что почувствовал, что когда-то порванная связь между ними восстанавливается.

– Это прекрасно, – согласился он, – что вы участвуете в усмирении антиматерии. Я думаю, что это самый великий подвиг, который когда-либо совершал человек.

– И самый опасный. – Она смотрела на него с благоговением. – Я всегда тянулась к таким людям как вы, как бедный старина Мак-Джи, как те, кто сейчас умирают от сити-шока. – Ее приглушенный голос выдавал волнение. – Скажите мне, вы ходите по острию ножа, почему же продолжаете работать в этом аду?

– Разве вы не знаете? – ответил Дженкинс вопросом на вопрос. – Разве вы не читали книгу моего дяди?

Она кивнула.

– И все же, я не понимаю.

Дженкинс пытался найти слова, чтобы передать ей чувство восхищения, которое он испытывал, перечитывая «Неограниченную энергию», и которое он испытал вновь, когда думал о том, за что отдают свои жизни те люди, которые умирают сейчас на Обании.

– Подумайте, что способна сделать дрейфующая порода, – настаивал он.

– Как она может изменить все!

Она слегка нахмурилась.

– Энергия – это основа богатства, даже жизни. – Он помолчал, подбирая слова. – Энергия при умелом применении создает новые материальные ценности. У людей накоплены огромные материальные богатства и значительное количество знаний, но человечеству не хватает энергии, и этот энергетический голод уродует нам жизнь. Он делает людей озлобленными, он убивает их тем или иным способом!

Ник сделал жест отчаяния.

– Свободная энергия передатчика Бранда может изменить человеческую жизнь. – Он изо всех сил старался достучаться до Джей, но его слова казались ему самому неуклюжими и неубедительными. – Передатчик может решить проблему энергетического голода. Он сделает жизнь людей здоровой и прекрасной.

– Отличная идея, Ник. – На минуту ему показалось, что Джей поняла его, пока не увидел морщинки на ее лбу. – Очень благородная мечта, и я восхищаюсь вами, но человечество еще не готово к восприятию благородных идей, и я боюсь, что вы никогда не достигнете своей утопической цели.

– Страх и жадность, происходящие от нищеты, не присущи людям от природы, – настаивал он. – Свобода энергии может изменить их…

Но Дженкинс вынужден был умолкнуть, потому что понял, что она перестала слушать. Машина подъезжала к основному космодрому, который находился на вершине искусственной горы. Джей протянула руку, взяла голубую металлическую сумочку, которая гармонировала по цвету с ее меховым жакетом. Она отвернулась от него и посмотрела на сверкавшую яхту.

Ник понял, что его страстная речь об освобожденной и освобождающей человечество энергии не тронула Джей, но он не жалел о сказанном, потому что она была секретарем Бранда, и смогла бы помочь ему, а, главное, Ник хотел понравиться ей.

Он шел на яхту, размышляя о поведении и убеждениях Джей. Она была умной и доброй. Безусловно, он сможет убедить ее, нужно только заставить девушку посмотреть на это все глазами его друзей, которые сейчас умирали ради своей святой цели, к которой она так презрительно относилась…

– Вам нравится «Адонис»? – весело спросила Хардин. – Я обожаю, когда мистер Бранд приглашает меня на яхту. Давайте пойдем на мостик. Оттуда открывается прекрасный вид на город и горы.

Он последовал за ней к маленькому лифту и инстинктивно отпрянул, нечаянно притронувшись к ее жакету, словно это мягкое прикосновение причинило ему боль. Напряжение не оставляло его. Это может оказаться не к месту, но он расскажет ей при первом же удобном случае историю старины Джима Дрейка.

Терра-Тор находился в двух километрах к западу от Палласпорта. Это была круглая вершина, сверкавшая жизнью в мертвой цепи огромных гор, каких не было даже на Земле. Яхта приземлилась на горе через десять минут.

После того, как они покинули яхту, Джей Хардин с энтузиазмом показывала ему все достопримечательности Тора. Золотые пряжи и стены из пурпурного стекла окружали возвышенность и спускались к изгибу горы.

– Пойдем, – прошептала она. – Давай посмотрим восход солнца.

Она повела его мимо красивого особняка на край каньона с черными стенами, покрытыми пушистой зеленью земных растений. Стоя на краю этого маленького островка жизни, они наблюдали мертвые огромные вершины, освещенные яркими лучами солнца, они стали похожи на острые клинки, протыкающие плотную темноту.

– Это великолепно!

Дженкинс согласно кивнул, но он представил себе в этот момент еще более грандиозное зрелище. Он увидел весь Паллас таким же сверкающим, как Тор, воображение нарисовало ему тысячи мертвых планет, возвращенных к жизни. И вдруг ему пришло в голову, что строительство передатчика Бранда могло обойтись гораздо дешевле, чем это барское поместье его дяди.

Но Ник ничего не сказал. Он слишком устал, чтобы найти слова для объяснения девушке своих воззрений; он не хотел ссориться с ней. Смерть забирала у Дженкинса силы, и только Джей могла поддержать его угасающие силы.

– Извини меня. – Она сочувственно посмотрела на него и взяла за руку.

– Я знаю, через что ты прошел, ты, должно быть, очень устал.

Они пошли, держась за руки, через роскошную лужайку к огромному дому под золотыми вязами. Дженкинс благодарно улыбнулся спутнице, ощущая ее дружескую поддержку. Ее сильные пальцы сжали руку Ника, как будто ощущали его боль.

Она вдруг остановилась, и ее голубые глаза наполнились ужасом.

– Что с тобой? – прошептал он.

– После этого… – ее голос задрожал, – ты ведь не вернешься туда?

Дженкинс вырвал руку. Он нарочно разорвал эту кратковременную связь. Джей не понимала его. Но он и сам не хотел, чтобы она увлеклась человеком, которому суждено умереть.

– Я возвращаюсь, – сказал он резко.

Они пошли к особняку с пурпурными стенами. Шли напряженно, не касаясь друг друга. Полные губы девушки были сжаты, и он внутренне радовался, видя злость в ее глазах. Это было лучше, чем боль в глазах Карен Дрейк.

Внутри роскошного жилища молчаливый слуга с классическими чертами лица провел Дженкинса в просторную спальню и наполнил ему ванну. Пижама дяди подошла по размеру. Землянин помог завязать ему пояс и сказал, что обед подан.

За обедом его дядя и Адам Гаст все еще говорили о плане слияния. Джей Хардин не участвовала в разговоре, Ник тоже ел молча. Темнолицый шеф-повар приготовил редкие блюда, но еда не имела сейчас значения для участников обеда. Истощение и болезнь утомили Дженкинса, и от потока юридических терминов и финансовых выкладок у Ника закружилась голова.

– Тебе лучше отдохнуть, – сказал Бранд, когда обед был закончен.

– Не сейчас, – Дженкинс распрямился. – Я должен тебе кое-что сказать.

– А нельзя ли завтра?

Дженкинс упрямо покачал головой.

– Но мы будем заняты до полуночи, разрабатывая этот план.

– Ты должен выслушать меня, – упрямо настаивал Дженкинс. – То, что я собираюсь сказать, нарушит твой план.

– Хорошо, Ники, – снисходительно сдался дядя. – Я дам тебе час прямо сейчас.

Он обратился к Адаму:

– Можешь продиктовать набросок, пока я послушаю. – Он с улыбкой взял Ника за руку. – Поднимемся в кабинет.

Кабинетом была просторная широкая комната с блестящим баром из черного дерева в углу. Картины на стенах, высокие стеллажи, заполненные книгами… Огромные окна выходили на склон Палласа. На Земле такая комната служила бы признаком среднего благосостояния, но на этой безжизненной планетке, где людей истощала жестокая природа, это казалось вызывающей роскошью.

Бранд налил себе напиток и предложил Дженкинсу:

– Самое лучшее виски в Мандате, – настаивал он. – И похоже, что тебе нужно выпить.

Дженкинс покачал головой:

– У меня нет времени, я должен сказать тебе, что случилось на Фридонии…

– Не волнуйся по этому поводу, Ники. Шалтай-болтай упал, и его нельзя собрать по кусочкам. – Бранд открыл пачку сигар: – Попробуй, настоящие гаванские сигары.

Дженкинс нетерпеливо отмахнулся.

– Плохие новости, – у него пересохло в горле. – Взрыв послужил причиной…

– Давай не будем о печальном, Ники, – Бранд опустился в легкое кресло и улыбнулся поверх запотевшего бокала. – Тебе, конечно, это кажется ужасным. Я знаю, что эти несчастные были твоими друзьями, но нельзя все время оглядываться назад.

Бранд покачал бокалом, и в нем зазвенели кусочки льда.

– Ну хорошо, Ники, я послушаю эти печальные подробности, если ты настаиваешь. Но Фридония больше не имеет значения. Мы миновали кризис. Это слияние, если мы осуществим его достаточно быстро, защитит нас против…

– И даже против сити-оружия?

– Что? – Бранд был ошарашен. Он поставил бокал. – Что ты сказал, Ники?

«Оружие из антиматерии» – отчеканил Дженкинс. – Я пытаюсь сказать тебе об этом с тех пор, как приземлился. Арсенал сити украден. Кто-то из наших очень ловко помог. Думаю, что нас предал Лазарини. Я не знаю, на какую планету они отвезли его.

Дженкинс посмотрел на цветущее лицо Бранда, искаженное тревожным изумлением.

Упавшим голосом он продолжал:

– Те, кто сделали это, похитили очень многое – десятки незаконченных ракет, машины для создания новых боеголовок и знания Лазарини, что еще более важно.

Дженкинс проглотил сухой комок в горле.

– Они обеспечили себе легкую победу в новой космической войне, если мы не остановим их…

– Послушай, Ники, – Бранд снова поднял бокал, и его железные пальцы уже не дрожали, голос был странно напряжен. – Так Дрейк и другие получили сити-шок не случайно?

Дженкинс кивнул:

– Они убиты.

Серые глаза Бранда сузились:

– Ты говорил об этом кому-нибудь?

– Нет. – Он увидел, как лицо дяди расслабилось. – В клинике Ворринджера думают, что они получили дозу от сити-пыли. Я не стал разубеждать их.

– Правильно, Ники. – Бранд сделал большой глоток виски и одобрительно кивнул. – Из тебя получится хороший финансовый инженер.

Дженкинса покоробила эта фраза.

– Я знаю, что малейший слух о сити-оружии способен разрушить Мандат,

– объяснил он. – А это может помешать нам закончить передатчик Бранда.

– Неплохая идея, – улыбнулся Бранд. – Но пока нам нужно забыть о передатчике.

– Нет! – Дженкинс резко встал. – Освобожденная энергия на Фридонии – это единственное, что в силах остановить новую космическую войну.

Бранд снисходительно улыбнулся:

– Почему ты так думаешь, Ники?

Дженкинс чувствовал, как его кулаки сжимались и разжимались, и он не мог найти слов, чтобы противостоять открытому скептицизму дяди.

– Потеря этого вооружения и оборудования, опыта и знаний Лазарини – это все равно, что сити-шок для всех планет, – сказал он в отчаянии. – Они еще не чувствуют этого, но смерть еже близка. Скоро пробьет ее час.

Бранд одобрительно пробормотал:

– Красивая аналогия, Ники.

– Эти налетчики нанесли сити-удар по Фридонии, – продолжал Дженкинс.

– Это значит, что их не интересует истинная созидательная сила сити. Они хотят контролировать все запасы тория и урана.

Дядя кивнул и улыбнулся:

– Интересный политический анализ, Ники.

– Но передатчик Бранда может предотвратить войну за эти радиоактивные элементы, – настаивал Дженкинс. – Если энергии будет в избытке, война за нее потеряет смысл.

– Цитата, – саркастически заметил Бранд, – из моей собственной книги, полагаю.

– Но то, что ты писал, это правда, – воскликнул Ник. – Это справедливо и сегодня. Мы должны закончить завод на Фридонии прежде, чем неизвестный враг нанесет удар.

Бранд спокойно сделал глоток.

– Боюсь, что это будет очень сложно.

– Наши установки не повреждены взрывом, – убеждал Дженкинс. – Я знаю, что все оборудование облучено, но механизмы целы, баки с горючим полны, и все, что нам нужно – это только кондюллой, который заказал Дрейк, чтобы закончить передатчик.

Бранд с улыбкой сожаления покачал своей красивой головой:

– Я когда-то обещал Дрейку этот металл, – согласился он. – Но это было прежде, чем я узнал, что нужно восемьдесят тонн при цене в два миллиона за тонну. Мы не можем выкинуть эти деньги на экспериментальные установки. В любом случае, рынок не может справиться с таким огромным заказом…

Неотрывно глядя на дядю, Дженкинс прервал его:

– Я не понимаю, ты ведь купил триста тонн кондюллоя для Фридонии?

Челюсть Бранда опустилась, и серые глаза сузились: