Текст книги "Группи: Sex, drugs & rock’n’roll по-настоящему"

Вечеринка выдалась на славу. Я наслаждалась компанией Реджинальда и интересными разговорами с людьми, которым он представлял меня как свое прекрасное маленькое открытие, а потом наблюдал со стороны, как мы общаемся. Мне очень понравился и сам дом с изысканным декором и обилием редкой дорогой мебели, а также изысканными фуршетными закусками и морем шампанского – хотя сама я не пила, потому что мешать алкоголь с настойкой каннабиса не очень круто. Реджинальд слегка напился и случайно разбил бокал с красным вином.

Гости сочли мою реплику просто уморительной. Понимаете теперь, о чем я?

Джейн уехала пораньше, а мы остались до самого конца. Джон вызвался отвезти нас домой. Ему порядком поднадоела вечеринка: его бесила вся эта правильная публика. Но таков уж Джон: ему только дай повозмущаться. В машине я уселась к Реджинальду на колени, и мы всю дорогу целовались. Его руки блуждали по моему телу, но я все же решила не спать с ним, чтобы ненароком не заразить. Когда мы его высаживали, я нежно поцеловала его и пообещала, что мы скоро встретимся.

– Очень-очень скоро, – сказал он с улыбкой, выходя из машины, и долго не отпускал мою руку в романтическом прощании.

Когда мы поехали дальше, Джон признался, что ему до сих пор не верится в мой роман с Реджинальдом. Конечно, он умен и успешен, но абсолютно не в моем вкусе. Я объяснила, что именно благодаря разнице между нами Реджинальд мне и нравится. Но Джону было сложно понять такой расклад. Не только правильная публика бывает ограниченной.

Глава 14

Я сидела в кровати, ела булочку с маслом и читала «Слепящую тьму» Кёстлера, когда ко мне ворвался Джон и сообщил, что звонит Грант и требует, чтобы я срочно взяла трубку. Ничего себе, подумала я, он сам позвонил мне, хотя недавно я послала ему записку, что мне уже лучше.

Я взяла трубку и сказала, повторяя его обычный вопрос ко мне:

– Так, ну и что тебе нужно?

– Чем ты занята? – спросил он.

– Собираюсь спать, а почему ты спрашиваешь?

– Не важно, – сказал он. – Что у тебя есть?

– А чего ты хочешь?

– Наркотики, таблетки, порножурналы… и побольше, – заявил он. – Хватай все это и скорее приезжай ко мне.

Я робко возразила:

– Грант, уже час ночи, и у меня жуткая простуда. И я в кровати.

– И то и другое ты с успехом получишь и здесь, девочка моя.

Мне пришлось согласиться, поскольку дело того стоило.

Кое-как приведя себя в порядок, я ринулась собирать пузырьки и журналы. Намереваясь всех поразить, я решила поехать прямо в ночнушке, только накинула сверху длинное пальто и надела ботинки. Прихватив одежду на завтра, я поймала такси. У двери дома Relation обнаружилось, что вместо звонка из стены торчат два провода и надпись с подсказкой: «Соедините проводки, чтобы позвонить». Так я и поступила и очень скоро услышала, как Грант шлепает в тапках по лестнице.

В комнате Билла собралась целая толпа. Народ пропитывал сигареты настойкой, которую принесла Венди: там совсем не было сиропа, и пить ее было невозможно из-за высокой концентрации медицинского спирта. Я обычно покупала у знакомого химика состав с сиропом, который он называл «коктейль с каннабисом». Нам с Венди пришлось перейти на рецептурные препараты после очередного обыска в нашей квартире: копы ничего не нашли, но у нас появился повод наведаться к лондонскому врачу, который хорошо относился к любителям травы, и объяснить, что нам нужен рецепт[8]8
  До начала 1970-х в Британии действовал закон, согласно которому наркоман, официально зарегистрировавшись у врача, мог получать препараты по рецепту.


[Закрыть]. Да и в любом случае настойки куда круче косяков: от них сильнее торкает, а проблем гораздо меньше.

Я вывалила содержимое сумки прямо на кровать Гранта: пузырек с «мэнди», бутылочка пилюль декседрина, флакон с моей настойкой и две большие зеленые облатки успокоительного, которые мне выдал врач скорой помощи, когда я перебрала с декседрином. Я предложила Гранту принять «мэнди» и заесть ее успокоительным и декседрином, но в меньших дозах, чем я. Перебрав мои запасы, Грант попросил дать ему настойки. Я налила ему чуть больше нормы и велела выпить залпом. Он поморщился, но проглотил. В этот момент по лестнице прискакал Спайк и стал рыскать глазами по комнате, пытаясь понять, чем это мы тут таким заняты.

– Привет-привет! – промурлыкал он. Вид у него был уже достаточно убитый. – Ну-ка, что это у нас тут?..

– Каннабис, – сухо пояснил Грант.

– О! Каннабис! Каннабис! – откликнулся Спайк возбужденным эхом.

– Да, все верно.

– А можно? Можно мне тоже?.. – Он настолько завелся, что даже не мог закончить предложение.

Грант ответил, что это мое, поэтому Спайк умоляюще посмотрел на меня. Я налила ему небольшую порцию, и он ее мигом проглотил.

– Осторожно, – предупредил Грант. – Он уже идет сюда… Наркотики он за милю чует.

– Привет, – сказал Джо, просовывая голову в комнату. – Что это у вас?

– Настройка каллабиса, – выпалил Спайк, перепутав половину звуков.

– Господи Иисусе, да возьми ты уже себя в руки! – прикрикнул Грант на вокалиста. – Это каннабис.

– А, микстура каннабиса, – ляпнул Джо и причмокнул губами.

– Настойка, – поправила я.

– Нет, микстура… Я знаю, о чем говорю, – принялся спорить Джо. – А как она действует?

Когда я объяснила, глаза у него загорелись.

– Можно мне тоже немного? – попросил он.

Спайк донимал Гранта, пытаясь выяснить, когда препарат подействует, а Грант отвечал, что самое время заткнуться и спокойно подождать. Я налила Джо чуть больше, чем Спайку, но гораздо меньше, чем своему парню. Всем хотелось знать, когда же уже начнет торкать, и я ответила, что придется подождать около получаса. Всеобщее внимание переключилось на таблетки, которые Грант раскладывал по обычным аптечным пузырькам, чтобы избежать ареста. Музыкантам сразу захотелось еще и пилюль, но менеджер строго заявил, что сам будет распределять запасы. Джо попросил успокоительное, но мы его отговорили, потому что в сочетании с настойкой оно не имеет никакого смысла. Мы долго пытались придумать, куда спрятать пузырьки, но ничего умного так и не пришло в голову, поэтому на время Грант просто засунул их под матрас и пошел ставить пластинки. Он очень любил старый соул и блюз и настоял на том, чтобы слушать их на полную громкость. Спайк отчалил, пробормотав, что на него так ничего и не подействовало, а Джо потребовал еще одну ложку зелья, потому что тоже не почувствовал эффекта. Я дала ему добавки, хотя ему она не очень-то и требовалась, ведь приход еще не начался. Приятели Билла стали возмущаться по поводу выбора музыки, но Грант в ответ заорал:

– Я сегодня ваш диджей, поэтому будете слушать то, что я вам поставлю!

Тут я эффектно сбросила пальто и осталась в одной ночнушке, но ни Грант, ни Джо даже глазом не моргнули. Тогда я тоже сделала пару глотков из бутылочки, чтобы поскорее вылечиться от простуды – настойка каннабиса наверняка очень помогает, – а потом еще несколько глотков на удачу и чтобы поскорее улететь. Грант с Джо опять принялись ныть, что приход все еще не начался. Я попыталась объяснить, что они почувствуют его чуть позже и совершенно неожиданно. Сначала кажется, что ты адски накурился и тебя размазывает, а еще через час-другой, если принять нужное количество, начинаются странные физические ощущения, которые ни с чем не спутаешь. Джо спросил, похоже ли это на кислоту, и я ответила, что только чуть-чуть. Тут Грант навострил уши и заорал:

– Ничего подобного со мной не будет!

– Грант, уже слишком поздно, – объяснила я.

– Я буду сопротивляться, – с уверенностью возразил он.

– Делай что хочется, – посоветовала я, поскольку уже знала действие настойки.

Так мы и сидели: Джо прислонился к одной стене, Грант – к другой, а я между ними. Грант решил устроить светомузыку и вкрутить вместо оранжевой лампочки красную и синюю. Потом он принялся доставать свои старые пластинки с соул-синглами и ставить их по очереди, а Джо должен был догадаться, о каких клубах Ноттингема напоминают эти песни. Раньше «сэр Грант», как его тогда называли, был популярным диджеем в Ноттингеме. Джо смог опознать клуб «Oodle Boodle» на Грэмптон-стрит, и они оба захихикали, вспоминая об этом месте. Я спросила Джо, накрыло ли его, и он кивнул, расплывшись в улыбке. Грант попытался изобразить, как они танцевали, когда Relation еще были обычной классической соул-группой, но ему катастрофически не хватало места и он постоянно спотыкался о наши ноги, пока наконец не повалился в изнеможении на матрас. Потом он вдруг резко вскочил с крайне озабоченным видом.

– Что с ним? – спросила я у Джо.

– Она спрашивает, что случилось, – повторил Джо Гранту.

– Надо кое-что проверить, – пробормотал Грант себе под нос.

– Что проверить?

– Надо проверить комнату Билла, – ответил Грант.

– Зачем?

– Да он чертов повелитель огня, вот зачем. – С этими словами он ринулся к двери и, обернувшись, добавил: – За ним нужно постоянно следить.

Он взлетел вверх по лестнице и начал звать Билла. Мы с Джо выключили музыку и прислушались. Грант забарабанил в дверь Билла и, не получив ответа, снова заорал:

– Билл! Билл! Ответь срочно!

– Я внизу, – раздался спокойный голос Билла с первого этажа.

– Где внизу? – завопил Грант.

– Да мы все тут, у Спайка в комнате.

– А я наверху! – проревел Грант.

– Да в чем дело-то?

– Дверь заперта, а я уверен, что от твоей комнаты остался только пепел.

– Моя комната… – Голос Билла звучал уже совсем рядом, и в нем читались нотки паники. – Что случилось у меня в комнате?

У Билла вечно загорались матрасы и книги. Он очень боялся однажды сгореть в собственной постели. Тут вмешался взбудораженный голос Спайка:

– Чего-чего? Что случилось?

– Я чувствую запах дыма! – закричал Билл, и мы услышали, как он несется вверх по лестнице.

– Тащи сюда свою задницу и скорее открывай дверь, пока мы не сгорели ко всем чертям! – Грант в истерике дергал ручку на двери, отчего общая паника только усилилась.

Обитатели дома понеслись в комнату Билла, спотыкаясь и падая по пути. Спайк то и дело возбужденно вскрикивал. Мы услышали, как они наконец открыли дверь и завалились в многострадальную комнату. До нас доносились приглушенные голоса, но к тому моменту мы уже окончательно потеряли интерес к происходящему.

Я испытывала смешанные чувства от того, что оказалась с Джо наедине. Он мне все еще нравился, но гораздо меньше Гранта, так что все было клево. Джо погрузился в глубокую задумчивость, а когда Грант вернулся, удостоверившись, что в комнате Билла нет никакого пожара, Джо вдруг заявил с воодушевлением, что Грант непременно станет олицетворением семидесятых, потому что он этого достоин. И я внезапно с удивительной ясностью поняла: ух ты, а ведь Джо прав! Грант такой потрясающий, что заслуживает признания. Объект нашего восхищения задумался ненадолго и решительно заявил:

– Я просто остаюсь самим собой. Но вы, конечно, видите только то, что снаружи, а не внутри. – Он еще немного подумал. – Хотя на самом деле, если судить по поступкам, именно мое внутреннее «я» побуждает меня к такому поведению.

Он долго объяснял разницу между своей внешней оболочкой и настоящей сущностью, а Джо кивал с глубокомысленным видом и уверял, что ему удалось увидеть истинную личность Гранта. Потом он положил руку мне на коленку и заявил, что разгадал и мою личность, на что Грант ответил, что он тоже давным-давно разобрался и в Джо, и во мне. Тут мне стало страшно, потому что я-то ни одного из них так и не поняла. Вот сидят два безумных необразованных парня, которые утверждают, будто раскусили всех и каждого, а я вообще никого не могу понять. Грант велел мне замолчать и убраться обратно в угол, хотя я не двигалась и не сказала вслух ни слова.

Грант поставил какой-то длинный альбом, и мы все устроились поудобнее. Через некоторое время я заметила, что ноги ребят соединились и я оказалась между ними в замкнутом треугольнике. И так оно и было на самом деле: Джо олицетворял мое прошлое, а Грант – настоящее. Теперь все виделось мне по-другому, хотя меня по-прежнему волновали они оба. Разговаривая, Джо клал ладонь мне на ногу, а Грант, которому было сложно сидеть прямо, постоянно на меня прикладывался. Время будто перемешалось, я не могла вспомнить, кто из них сейчас мой парень.

В дверях, точно привидение, появилась Венди и спросила, нет ли у нас мелочи. Мы не сразу поняли, чего она хочет, но Грант моментально сказал «нет». Он вообще считал, что всегда гораздо проще сразу отказать, чем разбираться. Она снова уплыла в темноту, но очень скоро вернулась с тем же вопросом. Видимо, ей нужно было закинуть деньги в парковочный аппарат или еще куда.

Джо с Грантом не спешили ей помочь, поэтому мне пришлось перегнуться сначала через Джо, чтобы добраться до сумочки, а потом через Гранта, чтобы под светом лампы рассмотреть ее содержимое. Я нашла несколько монет и отдала их Венди, а потом снова перегнулась через Джо, чтобы положить сумочку обратно. Он все это время лежал без движения и с наслаждением слушал пластинку. Я долго разглядывала его сквозь челку и думала, что он мне, конечно, по-прежнему нравится. Потом я перевела взгляд на Гранта и поняла, что он мне тоже дико нравится. Эта ситуация меня нисколько не беспокоила, скорее наоборот: было очень круто зависать с двумя парнями, от которых я в восторге.

Пластинка закончилась, но никто не шелохнулся, пока Джо наконец не собрался с мыслями, чтобы встать и поставить другую. Он выбрал первое, что попалось под руку, а когда вернулся на прежнее место, немного промахнулся и сел мимо матраса на пол. Теперь мы видели только его ноги, остальное скрывала занавеска, на край которой он, по всей видимости, уселся. Скоро карниз не выдержал и обрушился прямо на Джо. Мы все вскочили и стали приделывать занавеску на место. Каким-то чудом нам это удалось, и мы, довольные и уставшие, снова повалились на матрас. Очередная пластинка закончилась, и Грант поставил новую. Громкость по-прежнему была выкручена до предела. Люди из комнаты Спайка пытались кричать на нас, но их сопротивление постепенно угасало. Видимо, они тоже уже были не в себе. На этот раз звучал альбом Дайон Уорвик, которую я в обычном состоянии не жаловала, но сейчас мне ужасно нравилась партия ударных. Спайк прервал наши бдения, просунув голову в комнату и сообщив, что он проголодался и собирается готовить еду. Джо поддержал его, но даже не шевельнулся, чтобы помочь. Я лежала на подушке, у меня на плече покоилась голова Гранта. Если вытянуть ногу, я могла большим пальцем достать до ноги Джо. Мне хотелось пошевелиться, но почему-то не получалось. Тут палец на ноге начал гореть и будто распух, наполнившись жидким пламенем. Я испугалась, что от него загорится нога Джо, и постаралась отодвинуться подальше. Потом мне пришло в голову, что нехорошо елозить ногой туда-сюда, и я оставила эту затею. Джо пытался прочитать текст на обложке альбома Дайон Уорвик, но света не хватало. Он помучился пару минут и, сдавшись, улегся на место. Я заметила, как он недовольно наморщил нос: до нас долетели запахи стряпни с кухни. Видимо, они сильно раздражали Джо, потому что он встал и пошел проверить, что же там готовит Спайк. На кухне вокалист с выпученными глазами стал уверять, что на улице стоят две полицейские машины. Мы сразу вспомнили про наркотики, спрятанные в доме, но дальше этого паранойя не зашла: нам было слишком лень хоть что-то предпринять. Джо все же решил пойти и проверить, а когда вернулся, заявил, что у Спайка галлюцинации, потому что никаких полицейских машин там нет. Так ребята и сновали по кухне, продолжая спорить.

Глава 15

Говорить я уже практически не могла, превратившись в чистый разум, отделившийся от тела. Видимо, Грант переживал похожее состояние, потому что уже довольно давно молчал. Он сидел с широко раскрытыми глазами и к чему-то прислушивался – то ли к звуками, то ли к собственным мыслям. Я стала размышлять о том, думает ли он в процессе действия или сначала решает, как поступить, а потом действует, но так и не пришла ни к какому выводу, когда он притянул меня к себе и начал целовать. Из-за сильной простуды я с трудом дышала, и пришлось хватать воздух уголком рта. Я очень старалась не испортить романтическую сцену своим хрипом. В ход пошли языки, когда мы осознали, что дверь в комнату открыта нараспашку. Я встала ее закрыть и решила тогда уж заодно смотаться в туалет. Вернувшись, я обнаружила, что Грант уже забрался в постель. К счастью, на мне была ночнушка и не пришлось устраивать привычный ритуал складывания одежды на краешек матраса. Я юркнула к Гранту под одеяло, гадая, что будет дальше, ведь мы так и не обсудили наше состояние здоровья и предписания врачей. Мы снова начали целоваться, и скоро рука Гранта оказалась у меня между ног, а я крепко схватила его член, и нам стало совершенно не важно, что там говорили доктора. Похоже, Грант вообще ни о чем не беспокоился и продолжал ласкать меня, и мы целиком отдались процессу, но в самом разгаре любовной сцены на нас рухнуло радио, прилаженное к стене. Мы страшно испугались, потому что находились в совсем другом мире, и это неприятное происшествие грозило разрушить всю романтику. Я покорно признала, что это моя вина, и принялась, как всегда, извиняться, пока Грант с недовольным видом вешал тяжеленный прибор на место. Крепление выглядело таким ненадежным, что я заметила:

– Мне не заснуть, пока эта штука будет надо мной висеть.

– Если радио упадет на тебя, то так тебе и надо, – бросил Грант и снова меня обнял.

Похоже, ему ничто не мешало вернуться к нашему занятию, и тут же все опять стало круто. Я села на него сверху, и Грант впервые за то время, что мы трахались, попросил меня не спешить. Видимо, ему было слишком хорошо и он хотел растянуть удовольствие. Мы занимались любовью очень медленно, и казалось, это длилось часами. Внезапно он опрокинул меня на спину и задвигался активнее. А потом произошло нечто странное. Обычно он старался подольше не кончать, чтобы я успела получить удовольствие, а под конец я делала ему минет: Грант соблюдал осторожность, поскольку мы никогда не говорили о контрацепции, и он старался не кончать в меня, и к тому же ему нравилось, когда я ему отсасываю. Но теперь он впервые кончил в меня. Сначала я обрадовалась, решив, что мы перешли на новый уровень отношений, но потом вспомнила, что из-за болезни перестала принимать противозачаточные таблетки, ведь мне все равно было запрещено трахаться. Под кайфом я так увлеклась, что забыла обо всем на свете, хотя обычно очень тщательно слежу за приемом пилюль. В ужасе я воскликнула:

– Ох, вот засада! – потому что я просто обязана предупредить партнера, когда такое случается.

– В чем дело? – грубо спросил Грант, моментально возвращаясь к обычному агрессивному тону.

Так всегда бывало: в постели он вел себя как нормальный любовник, но для него нормальным было совсем другое состояние, если вы меня понимаете. Может, мне надо радоваться, что хотя бы в постели он со мной нежен, но я ведь не знала, как он себя ведет с другими девчонками.

– Я должна тебе кое-что сказать, – начала я.

– Чем ты меня на этот раз наградила? – рявкнул он.

– Речь, скорее, о том, чем ты меня наградил…

– О чем ты? – спросил он, приподнявшись на локтях и с подозрением уставившись на меня.

– Дело не в болезни, – объяснила я. – Просто сейчас самое неудачное время цикла.

– И?

– И я бросила принимать противозачаточные. Мне казалось, что это ни к чему, понимаешь?

– И что теперь? – В его голосе слышалась угроза.

– Теперь я с большой долей вероятности могу забеременеть.

– Я вообще ничего не хочу знать! Не нужно мне рассказывать, это меня не касается! – выпалил он на одном дыхании.

– Но ведь я имею право хотя бы предупредить, правда, Грант?

– Ничего подобного! Это твои проблемы, а мне и своих хватает.

– Но ведь ты так не думаешь, – попыталась я уговорить его.

– Именно так я и думаю! Пора бы уже понять.

– Ты не такой, – возразила я, гадая, о каких своих проблемах говорил Грант.

– Да нет же, я именно такой. Просто разберись с этим сама, вот и все. Даже не думай через шесть месяцев прибежать ко мне с огромным пузом. Я ничего не хочу знать, ясно?

Не зная, как реагировать, я промолчала. Пока можно было не тревожиться, ведь еще не факт, что я действительно залетела. Я решила сменить тактику и спросила:

– А ты меня возьмешь с собой в Гайд-парк в субботу? – Мне очень хотелось попасть на концерт Relation на бесплатном фестивале.

– Нет! – рявкнул он. Видимо, мне полагалось сразу несколько черных меток.

– Почему? – все-таки решилась я спросить.

– Потому что я беру с собой другую девушку, вот почему.

Такого поворота я совсем не ожидала. Любые другие отговорки я бы еще поняла, но другая девушка… Нет, не может быть.

– И с кем ты пойдешь? – потребовала я объяснений.

– С Пэтти. – Грант говорил о секретарше Роланда Джонса.

– Но почему именно с ней?

– Потому что он попросила… и не только поэтому, – заявил он самодовольно. – Ты еще не все знаешь.

Меня душила ревность.

– И чего же я не знаю? – спросила я.

– После концерта я поеду с ней за город, – пояснил он с наглым видом и стал ждать моей реакции.

– Зачем? – спросила я мрачно.

– Она захотела поехать, и мне она нравится. Я планирую замутить с ней небольшой роман.

– Не надо, – печально попросила я.

Грант ускользал от меня, и я настолько обломалась, что стала умолять его взять меня на концерт в парке, и тут он спросил:

– Ну что, больно тебе?

– Очень, – ответила я.

– Знаю. Я и сам вижу, как тебя ранили мои слова, бились об тебя, как камни, – бам, бам, бам… Будешь знать, как меня злить. А теперь можешь дуться сколько угодно.

Я молча отвернулась и съежилась на другой стороне матраса, пытаясь разобраться в своих чувствах. Он действительно собирался приударить за этой девкой? Вполне возможно… Ведь они постоянно сталкивались в офисе. Интересно, как она выглядит? Мне не верилось, что Грант решил меня бросить. Может, он просто хотел заставить меня помучиться?

– Ты еще не плачешь? – спросил он безжалостно. – А уже должна бы.

– Нет, я не плачу. – Я старалась говорить безразлично.

– Вот и зря, – огрызнулся он.

– Если ты решишь ее закадрить, ноги моей здесь не будет.

– Ну и ладно, – ответил он.

Черт, подумалось мне, так я ничего не добьюсь. А Грант тем временем пустился в хвастовство, и я не могла понять, серьезно он говорит или нет. С ним вообще не разберешь, что к чему.

– Когда я стану символом семидесятых, – разглагольствовал он, – ты мне будешь только мешать. Хотя, возможно, я даже позвоню тебе как-нибудь.

Вот тут он промахнулся. Я сразу поняла, что все это время он блефовал и хотел только припугнуть меня. Я прямо заявила, что он врет, а Грант стал яростно отнекиваться, хотя едва ли мы оба понимали, о какой именно лжи идет речь. Дальше он добавил, что вообще никогда не говорил мне правду. Я совсем запуталась и решила, что единственный выход – опираться на его поступки, а не на слова. Потом я призналась, что Венди передала мне их разговор на кухне, когда он сказал, что его раздражает моя неспособность ответить грубостью на его грубость.

– Так и есть, – подтвердил он. – Я знал, что эта информация дойдет до тебя и заставит понервничать. Мне нравится тебя изводить, но почему ты не злишься на меня? Я тебе грублю, а ты ничем не можешь ответить. Разве это не значит, что мы несовместимы? Да-да, мы несовместимы. – Ему настолько понравился собственный вывод, что он несколько раз повторил его на разные лады.

– Тогда хватит сплетничать с Венди. Она мне все равно передаст твои слова, а я не хочу слушать всякие гадости.

– Так ведь поэтому я так и поступаю.

– Но зачем? Мало того что ты сам мне грубишь, так ты еще и подключаешь посредников?

– Я просто держу тебя в тонусе, чтобы не расслаблялась. Тебе полезно понервничать, и меня это забавляет. Так что вот. Продолжай меня развлекать, и у нас все будет в порядке.

Неужели единственная причина, по которой я нравлюсь Гранту, заключается в том, что его забавляют мои попытки ему угодить?

– Ты ублюдок, – сказала я.

– Еще какой, – согласился он. – Некоторые созданы быть милыми, а другим приходиться вредничать. Такой уж я мерзавец. Ведь гораздо проще быть хорошим. Но именно у плохих получается добиться своего. И если я стану лицом семидесятых, то только потому, что мне хватит подлости.

– Ты просто спятил, – возразила я, хотя в глубине души поверила ему.

– Как скажешь, – заметил он, – не буду тебя разубеждать.

– Но ты ведь не хочешь, чтобы я видела в тебе только плохое, Грант?

– Еще как хочу! Считай меня именно тем ублюдком, каковым я и являюсь. И я должен таким быть, если собираюсь стать символом семидесятых. Впрочем, мне осталось жить восемнадцать месяцев, так что к чему стесняться?

– Ты врешь, – сказала я неуверенно.

– Конечно, я все время вру, – кивнул Грант.

– Ты и сейчас врешь?

– Да.

– Это ложь?

– Да.

– Ты врал про Пэтти?

– Да.

– Ох, Грант, спасибо! – Мне стало легче. – Я знала, что ты не всерьез.

– Я никогда не говорю всерьез.

– А вот я тебе верю, и это важно для меня.

– Все что угодно, лишь бы ты была счастлива.

– Спасибо, Грант.

– Не за что.

– Какой же ты милый, – сказала я. – Значит, мне можно пойти на фестиваль в Гайд-парке?

– Конечно, можно.

– Спасибо огромное!

– Но только не со мной. Я беру с собой Пэтти. Но я ведь не могу запретить тебе пойти, правда?

– Но я думала…

– Я знаю, что ты думала. Этого я и добивался, наблюдая, как ты бежишь прямиком в ловушку. Ты так ничему и не научилась, а? – Грант торжествующе уставился на меня.

Терпение у меня лопнуло. Я снова запуталась и была совершенно не в силах разобраться в логике Гранта. Мне так и не удалось добиться ответа, а голова будто превратилась в огромный дирижабль и грозила вот-вот улететь. Я улеглась с твердым намерением уснуть и ни о чем не думать, но тут меня накрыло странное ощущение: ноги словно парили в полуметре от земли, а на грудь давила тяжеленная наковальня. Я с трудом дышала, но все же провалилась в сон. За остаток ночи нас побеспокоила только картонная фигурка кошки, которая почему-то упала на нас. Проснувшись, мы с подозрением уставились на нее, а потом друг на друга, после чего снова завалились спать.