Текст книги "Сияние Авроры"

21. Тайлер

В камере для допросов холодно.

По дороге из тюремного блока сопровождавшие меня солдаты не обращали никакого внимания на мои протесты и возражения против безумия, которое они творили. Потому что хорошие солдаты не слушают террористов. Хорошие солдаты не думают. Они просто завели меня в эту комнату, привязали к стулу магнитными наручниками и после череды отрывистых приветствий вышли.

Оставив меня с ними.

Я оглядываю три фигуры, выхваченные светом ламп на потолке. Их дыхание, медленное и глухое, выходит с шипением. У всех одинаковая манера поведения, одинаковые зеркальные маски, одинаковая угольно-черная форма. Кроме самого главного из них, который, разумеется, с головы до ног облачен в кипенно-белое.

– ДОБРЫЙ ВЕЧЕР, ЛЕГИОНЕР ДЖОНС, – говорит Принцепс. – ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА БОРТ «КУСАНАГИ».

Я смотрю на фигуру, на ту ее часть, где должны, по идее, находиться глаза. Представляю себе лицо, спрятанное за безликим фасадом.

– Рад снова видеть тебя, Чжан Цзе, – отзываюсь я.

Имя отца Авроры. Имя оболочки, которую эта тварь украла и теперь носит, будто дешевый костюм. Существо, которое миллионы лет дремало, пряталось в тени, раненое и желающее оставаться невидимым, нераскрытым, неизвестным.

Но мне-то известно его имя.

– Или мне следует называть тебя Ра’хаамом?

Я гляжу на них, кипя от злости. В ожидании ответа. Реакции. Чего угодно. Но они продолжают стоять, молча и неподвижно.

– Я знаю, чего ты добиваешься, – зло бросаю я. – Затеваешь войну между Террой и Несломленными, чтобы пустить пыль в глаза. Выигрываешь время, пока твои планеты-инкубаторы не будут готовы зацвести. В результате погибнут миллионы людей. Возможно, миллиарды. Но ты и сам это знаешь, верно?

Двое гэрэушников в серой форме встают по бокам от меня. Тот, что слева, тянется ко мне руками в перчатках и застегивает на шее болевой ошейник. Я вздрагиваю от прикосновения холодного металла к коже. Чувствую, как вылезает и прижимается к моему позвоночнику крошечный электрод.

– Использование болевых ошейников запрещено Мадридскими конвенциями, – возражаю я. – Видимо, в текст еще следовало бы добавить строку про запрет на владение ими инопланетными паразитами, но вы…

– ГДЕ АВРОРА ЦЗЕ-ЛИНЬ О’МЭЛЛИ? – спрашивает Принцепс.

Я стискиваю челюсти и гляжу в пустое зеркальное лицо.

– Согласно протоколам Легиона Авроры мне разрешено называть вам только свое имя, звание и номер экипажа.

Принцепс склоняет голову.

– ГДЕ АВРОРА ЦЗЕ-ЛИНЬ О’МЭЛЛИ?

Я облизываю губы. Собираюсь с духом.

– Тайлер Джонс. Альфа. Легион Авроры, экипаж 312.

Вспышка мучительной боли простреливает череп и взрывается в моей голове. Я громко ахаю, когда каждый миллиметр моей кожи охватывает пламя, каждый нерв оголяется и смешивается с битым стеклом, глазные яблоки лопаются внутри черепа, а в глазницы заливается кислота, разъедающая носовые пазухи и стекающая по гор…

Все резко прекращается. Боль выключается по щелчку пальцев Принцепса. Я судорожно втягиваю воздух сквозь зубы, раны щиплет от пота. Мука длилась всего несколько секунд, но это была самая ужасная боль в моей жизни, включая тот раз, когда я в шестом классе прищемил себя ширинкой.

Принцепс раскрывает ладонь в белой перчатке и показывает мне пульт управления от ошейника. Максимальная его мощность достигает 10. Сейчас значение установлено на 1.

– ГДЕ АВРОРА ЦЗЕ-ЛИНЬ О’МЭЛЛИ?

– Тайлер Джонс. Альф…

Остаток фразы тонет в хрипах, когда ошейник вновь включается. Сквозь зубы вырывается стон. Все мое тело сотрясает дрожь. Я пытаюсь думать о чем-то успокаивающем, убеждаю себя, что все это не по-настоящему. В то время как разумная часть моего мозга понимает, что это лишь индукция нервных процессов, просто иллюзия боли, животная часть вопит. С моего тела точно сдирают кожу ржавыми ножами, наждачной бумагой скребут по открытым мышцам, втыкают тупые стамески между позвонками, кровь и спинномозговая жидкость стекают по м…

Боль снова стихает. Наступает радостное, невыразимое облегчение.

– ГДЕ АВРОРА ЦЗЕ-ЛИНЬ О’МЭЛЛИ?

Я делаю глубокий вдох. Закрываю глаза. Молю Творца дать мне сил.

– Т-Тайлер Дж…

И все повторяется заново.

Я теряю счет времени.

Теряю счет щелчкам переключателя.

Понимаю, что мы переходим к значению 2, еще до того, как начинаю кричать.

Сквозь рык умоляю их остановиться, остановиться, дыхание Творца, остановиться на значении 3.

Но они останавливаются лишь на 4.

– ГДЕ АВРОРА ЦЗЕ-ЛИНЬ О’МЭЛЛИ?

– Я не знаю!

Я слабо дергаю удерживающие меня путы, лишь бы выместить на чем-то злость. Ощущаю привкус меди на языке, сплевываю кровь на пол. Видимо, из-за криков порвал голосовые связки.

– ГДЕ АВРОРА ЦЗЕ-ЛИНЬ О’МЭЛЛИ? – повторяет Принцепс, теряя терпение.

– Я не ЗНАЮ! – кричу я хриплым, прерывистым голосом. – Место, куда мы направлялись, было указано в черном ящике «Гефеста»! Сам я координат не видел!

Очередная вспышка острой невыносимой боли.

Очередной крик с брызгами крови и слюны.

– ВСЕ ЭТО МОЖНО ЗАКОНЧИТЬ, ЛЕГИОНЕР ДЖОНС.

Снова.

– ПРОСТО СКАЖИ НАМ ПРАВДУ.

И снова.

– ГДЕ АВРОРА ЦЗЕ-ЛИНЬ О’МЭЛЛИ?

И снова.

– ГОВОРЮ ВАМ, Я НЕ ЗНАЮ!

А потом все прекращается. В один миг. У меня кружится голова. Я словно в бреду. Каждая секунда без боли кажется мне благословением Творца, я молю его о мраке, о сне, о том, чтобы все закончилось. А после… после чувствую, как чья-то нежная рука касается моего голого плеча. Мягкие губы, прохладные как лед, прижимаются к пылающей коже лба, облегчение окатывает меня словно весенний дождь.

– Тебе всегда нравилось быть героем, – произносит кто-то.

Я открываю глаза. Моргаю из-за щиплющих капель пота, все расплывается. В тот миг я понимаю, что сплю. Потерял сознание или, может, даже умер, потому что представшее передо мной лицо не может быть настоящим, не может быть настоящим,

не может

быть.

– …К-Кэт?

Она улыбается. Ее темные волосы по-прежнему уложены в ирокез. На горле та же самая татуировка феникса. То же красивое лицо, острый подбородок, губы бантиком.

– Ох, Тайлер, – шепчет Кэт, гладя меня по щеке. – Мой прекрасный Тайлер.

Сдавленное рыдание поднимается и пытается вырваться из моего кровоточащего горла. Облегчение от встречи с ней, обрушившийся поток эмоций: радость, любовь, неверие, спокойствие, – все они грозят утащить меня и погрести под собой. Еще не слишком поздно, понимаю я. То, как мы расстались… Все, что я должен был сказать и сделать…

А в следующую секунду я замечаю, что на ней такая же угольно-серая форма ГРУ, как у остальных. Под мышкой она держит зеркальную маску. Бросив взгляд влево, я вижу, что агента, стоявшего там всего мгновение назад, уже нет; сквозь дымку и туман, сквозь нарастающее отчаяние, злость, страх ко мне приходит осознание: это она… именно она надела мне болевой ошейник. Но что еще хуже – хуже боли, которой они подвергли меня, заставив увидеть ее вновь, когда Кэт, казалось, погибла – хуже этого наблюдать ее глаза, устремленные на меня. Потому что у Кэт, которую я знал, которую любил… у той Кэт глаза карие.

У этой же синие. Излучающие слабый свет.

Радужки в форме цветков.

– Нет, – выдыхаю я. – О нет…

– Ты не понимаешь, Тайлер.

Она…

Я смотрю на Принцепса. Потом снова на существо в оболочке Кэт. Волна ужаса и ярости захлестывает меня, пронизывает насквозь, пробирает до костей.

– Ты – одна из них, – шепчу я.

– Я и есть они, – бормочет она, касаясь моей голой груди, прямо над разбитым сердцем. – Они – это я. Я – это мы, Тайлер. Каждый из нас.

– Творец, – тихо произношу я. – О, Творец, что они сделали с тобой?

Она с улыбкой качает головой, смотрит на меня, как на ребенка.

– Здесь тепло, Тай. Здесь чудесно. Полнота и завершенность, здесь дом. Меня никогда так не любили и не принимали. Я никогда не ощущала себя настолько живой. Я не могу дождаться, когда ты тоже это почувствуешь.

Она наклоняется вперед, и захлестывающий меня ужас, когда ее губы прижимаются к моим, просто… невозможно описать. Кожа у нее холодная, как у трупа. От дыхания разит землей и какой-то приторной сладостью. Не убирая губы, она шепчет:

– Мы не можем дождаться.

Затем она опускает подбородок. В ее глазах светится угроза.

– Но ты должен сказать нам, Тайлер, куда направляется Аврора.

Тогда я смотрю ей в глаза.

Чувствую, как из моих собственных текут слезы.

– Тайлер Джонс, – говорю я. – Альфа. Легион Авроры, экипаж 312.

И меня снова пронзает боль. Снова. Снова. И снова. Кажется, будто проходит целая вечность. И хотя в конце я уже больше не могу кричать, теряю всякое представление о том, кто я и где, во мне сидит твердая убежденность: даже знай я о местонахождении Аври и всех остальных, я бы ни за что им не сказал. Потому что, как бы больно ни было, какой бы глубокой ни была рана, все это не сравнится с терзающей меня мучительной мыслью.

Моей Кэт больше нет.

Она действительно умерла.

Они забрали ее у меня.

22. Эхо

Аврора

Я изо всех сил стараюсь удержаться в вертикальном положении, ветер обрушивается на меня со всех сторон. Бушует шторм: он хватает меня за одежду, пытается выбить из равновесия, чтобы я беспомощным кувырком свалилась на землю.

Может быть, я и парю в сотне метров над сочной травой Эхо, мне этого не видно. Меня окутывает серебристый туман, который буря то и дело рассеивает, а после сгущает. Суть этого теста – простого, по словам Эшвара, – заключается в том, чтобы держаться прямо, контролировать свое положение лишь силой мысли. Это порядком выматывает и пугает, ты словно вязнешь в патоке.

Голос Эшвара раздается в моей голове.

«Ты слишком полагаешься на физическую силу, – мягко упрекает оно, – когда требуется сосредоточиться на умственной».

«Да, конечно. Умственная сила».

Даже от одной попытки задуматься об этом в моей защите появляется трещина, и я кубарем лечу вниз, ветер уносит мой крик. Я с большим усилием возвращаю равновесие, размахивая руками для устойчивости. В крови бурлит адреналин, пока я еще несколько секунд пытаюсь держаться прямо.

А потом слева налетает очередной порыв ветра и бьет меня под ребра, выбивая весь дух. Я хватаю ртом воздух, теряя внимание, и в следующее мгновение уже с воплями лечу вниз, машу руками в тщетной попытке остановиться и не удариться о землю. Сквозь облачную дымку виднеется зелень, которая обретает яркие краски, оживает и несется прямо мне в лицо. Я врезаюсь в землю, будто комета, сотрясая землю вокруг себя.

Над моей головой продолжает свирепствовать буря, но сам Эхо остается все таким же золотистым и прекрасным, как и прежде. Ласково светит солнце, с ближайших деревьев свисают гирлянды из красных и желтых цветов. Воздух пахнет так вкусно, что его хочется съесть. Я поднимаюсь на ноги в образовавшемся кратере, сердце бешено стучит, по лицу текут слезы. Поворачиваю голову и вижу кристальную фигуру Эшвара с преломляющимися в его форме радугами – оно, как всегда, безучастно наблюдает за мной. Кажется, будто изнутри него исходит свет, отчего оно все искрится.

«Опять?» – тотчас спрашивает оно.

– Д-дай мне еще минутку, – прошу я, согнувшись пополам и упершись руками в колени, – п-перевести… д-дыхание.

«В твоих легких нет воздуха, – говорит существо. – На коже нет пота. В этом месте у тебя нет физического тела. Здесь твое единственное ограничение – это воображение. Твои единственные преграды – те, что ты сама ставишь перед собой».

Я закрываю глаза, стараясь побороть разочарование, вызванное очередной партией психологической чуши. Вот уже несколько часов Эшвар пилит меня. Ясно, что оно понимает, о чем толкует, но я правда стараюсь. А его речи о том, что я сама виновата в своих неудачах, не сильно мне помогают.

– Не получается, – вздыхаю я, медленно выпрямляясь. – Даже немного. Становится только хуже, а не лучше.

«Твоя производительность, похоже, действительно падает», – соглашается Эшвар.

– Зачем мы вообще этим занимаемся? В чем смысл? – Я взмахом руки указываю на клубящееся небо. – Мне что, придется пробиваться сквозь бурю к Оружию?

Эшвар качает головой:

«Твое обучение требует терпения. Чтобы овладеть силой, необходимо выполнить два шага. Второй – гораздо сложнее. Поэтому мы начинаем с первого: ты должна научиться активировать свои способности по команде. Хотя даже этот простой урок, видимо, кажется тебе тяжелым».

– Ну, пока что у меня это не очень получалось, – замечаю я. – Да, моя сила выручала нас в некоторых трудных ситуациях, но ее использование напоминает выпущенного на волю и рвущегося в бой тигра. Никогда не знаешь, кого он укусит в следующую минуту.

«Если битва выиграна, то какая разница, кого укусит тигр?»

Я удивленно моргаю:

– Что ты хочешь этим сказать?

В ответ Эшвар просто качает головой, воздух вокруг него позвякивает, как от тихого смеха. По окружающему его мягкому сиянию я понимаю, что оно улыбается мне.

«Вернемся к первому уроку, – простодушно отвечает Эшвар. – И начнем сначала».

Кэл

Золотистое небо меркнет, окрашиваясь в фиолетовый, крошечные звезды распускаются цветами на нем, когда Аврора наконец устало возвращается в наш лагерь. Она выглядит измученной, волосы растрепаны, под глазами залегли тени, но все равно остается прекрасной. Она со вздохом подходит ко мне, чтобы я мог заключить ее в объятия. Поцеловать в лоб. Крепко обнять.

– Как прошел первый день обучения, бе’шмаи? – интересуюсь я.

– Как тяжелый день на работе, – отвечает она.

Мы устраиваемся в нашем лагере. По правде говоря, это место сложно им назвать – мы просто выбрали его для ночлега. Оно располагается в пологой низине, под высоким серебристым деревом с пурпурными листьями, свисающими до травы. Кроватей у нас нет. Как и настоящего укрытия. Погода стоит прекрасная, так что стены тоже не нужны. Хотя мне все равно не очень уютно спать под открытым небом.

– А как прошел твой день? – бормочет она, убаюканная моими объятиями.

– Безрезультатно, – отзываюсь я. – Пытался дойти до кристального города. Хотел понять, может, там нам было бы лучше остановиться. Но как бы далеко я ни заходил, он так и оставался на горизонте.

– Странно. Может, стоит спросить у Эшвара?

Я, поджав губы, мотаю головой:

– Не будем беспокоить его, бе’шмаи. Чем меньше я общаюсь с хозяином этого места, тем лучше.

Она поднимает на меня глаза.

– Оно тебе что-то сказало?

– Нет, – признаюсь я. – Но как только мы появились… оно не очень было радо встрече со мной. Мне кажется, оно не хочет, чтобы я находился здесь.

– Что ж, не повезло ему, легионер Гилврэт, – говорит Аврора, плотнее прижимаясь ко мне. – Потому что я хочу.

Я улыбаюсь и крепче обнимаю ее. Некоторое время мы сидим в тишине, наслаждаясь теплом друг друга и тем, как идеально сочетаются наши тела. Когда она рядом, я не могу не вспоминать о нашей ночи на «Нуле» до прибытия сюда. Я жажду вновь сгореть в этом огне. А пока мне достаточно просто находиться рядом с ней.

– Голодна? – спрашиваю я.

– Нет, – отвечает Аврора.

– …Я тоже, – вдруг понимаю я.

– Эшвар говорил, что это место нематериально, – бормочет она.

– Неудивительно, что мы не ощущаем физиологических потребностей.

Она посмеивается, теснее придвигаясь ко мне.

– Говори за себя, легионер.

Похоже, Аврора делает мне… как там терране это называют… недвусмысленные намеки? Но потом она выпрямляется и кричит в сгущающиеся сумерки:

– Эй? Ты меня слышишь?

Воздух покрывается рябью, и к нам вдруг бесшумно, без единого шороха, выплывает фигура Эшвара. Свет внутри него преломляется, мерцает на кристальной коже. Оно обращает взгляд в мою сторону, и хотя его нежелание видеть меня здесь поражает, я не могу не восхищаться его красотой.

«Да?» – произносит оно мелодичным голосом.

– Привет, – говорит Аврора. – Слушай, наверное, эта просьба покажется тебе странной, но можно ли нам что-нибудь поесть? Знаю, формально нам здесь не требуется еда, но…

«Вы можете получить любое угощение, какое пожелаете», – отвечает Эшвар.

– О, отлично, – радуется моя бе’шмаи. – А можно еще… какой-нибудь мебели? Было бы приятнее спать на одеяле и подушках.

«Вы можете получить любые удобства, какие пожелаете».

– Великолепно, – улыбается Аврора.

Эшвар продолжает молча парить перед нами. Тянутся долгие минуты, а ни еда, ни одеяла не появляются. Аврора внимательно смотрит на фантом, ее гладкий лоб медленно хмурится.

– …И? – произносит она.

«Ты можешь иметь все, что пожелаешь, – говорит оно. – Тебе нужно только захотеть».

– …Захотеть? – Хмурый взгляд Авроры становится мрачнее.

«Да».

– Я даже не могу удержать себя в вертикальном положении во время базового упражнения, – возмущается она. – А ты хочешь, чтобы я начала создавать вещи из воздуха?

«Я всего лишь совокупность воспоминаний, – отвечает существо. – Я ничего не хочу».

С этими словами Эшвар исчезает, растворяясь в темноте.

Аврора бросает на меня неуверенный взгляд. Я вижу, как сильно она измучена. Чего стоило ей наше недолгое пребывание здесь. А потом в глубине ее разноцветных глаз вспыхивает решимость. Она делает глубокий вдох, садится ровнее в моих объятиях. Опирается на меня, как на скалу во время шторма.

Внутренне собравшись, прищуривает глаза и вытягивает руку.

Я ощущаю на коже слабое покалывание. Чувствую, как что-то быстро движется под ней. Воздух вокруг нас словно наэлектризован – на краткий миг мне чудится, будто он идет рябью. Мерцает. Искажается.

Но лишь на миг.

Напряжение электрического тока спадает. Стальные мышцы Авроры слабеют, спина сгибается. Под ее кожей бьется пульс, в голосе слышен надрыв, когда она выдыхает:

– Я не м-могу…

Тяжело дыша, она обмякает в моих руках, расстроенная и злая. Мне хорошо известно, каково это – тренироваться на пределе усталости, страдать под взором безжалостного надзирателя. Я не знаю, как облегчить ее участь. Но пытаюсь хоть немного ей помочь.

– Смелее, бе’шмаи, – говорю я ей. – Все хорошо.

Я целую ее в лоб.

– У нас есть время.

Крепко обнимаю.

– И мы есть друг у друга.

Аврора

Я начинаю ненавидеть этот камень.

Нет, не так. Я уже ненавижу его. Ненавижу всеми фибрами души. Ненавижу больше мистера Паркера, который в пятом классе оставил меня после урока за то, что я ударила Кассандру Лим, хотя это именно она отрезала у меня клок волос.

Я ненавижу его больше Кассандры Лим.

Мы с камнем находимся в противостоянии вот уже семь дней, и по всем возможным меркам неодушевленный предмет побеждает. Он лежит посреди потрясающей сине-зеленой поляны, испещренной крошечными розовыми цветами, которые придают всему пейзажу розоватый оттенок. Небо имеет тот же розовый цвет, а на востоке бежит чудесный маленький ручеек, притаившийся в тени низко нависающих деревьев с фиолетовыми листьями.

Мне поставили задачу, которая для любого другого с такими же способностями не должна составлять труда. От меня требуется лишь поднять камень и перенести его на другую сторону поляны.

Но у меня, разумеется, ничего не выходит.

Моя сила так и не проявляется по команде. К тому же я сама никогда не применяла ее для манипуляций с предметами. Только крушила их и разрывала на части.

«Готова к еще одной попытке?» – спрашивает Эш.

– Ага, конечно, – цежу я сквозь стиснутые зубы. – Это же ведь так здорово, всего-то в тысячный раз.

«Самодисциплина приходит постепенно, – отвечает оно. – Но ты продолжаешь добиваться небольших результатов».

Я тычу пальцем в камень.

– Этот самодовольный сумкин сын лежит на том же самом месте, что и неделю назад. Я не добилась никаких результатов – ни больших, ни маленьких.

«Но ты не сдалась за эти пять дней», – замечает Эш.

– Мы так ничего не добьемся! – рявкаю я. – Такими темпами я превращусь в дряхлую старуху, вся галактика станет одной гигантской колонией Ра’хаама, а этот булыжник так и не сдвинется с места.

«Недостатка во времени нет, – говорит Эш. – Несмотря на то что здесь миновали недели, для твоей команды прошло чуть больше часа. Ты готова начать сначала?»

Я уже набираю в грудь воздуха для очередной остроты и осекаюсь. Моя команда. Они – причина, по которой я это делаю. Мысль о спасении галактики и всех, кто в ней живет, кажется нелепой. Такое трудно уложить в голове. А вот спасение нескольких людей…

Я думаю о Кэт, канувшей в Ра’хааме. Думаю о Тайлере, схваченном АОТ. Думаю о Скарлетт, покидающей своего брата. О Зиле и Фине, рискующими всем ради моей защиты. Всем им есть что или кого терять.

И, безусловно, я думаю о Кэле. Неизменном, терпеливом, верном.

Как только я впервые осознала, что такое Тяга, меня охватила паника. А кто бы не запаниковал? Но Кэл никогда не ждал от меня похожих чувств. По сути, он вообще ничего от меня не ждал. Только предлагал.

А за это, определенно, стоит бороться.

– Хорошо, Эш, – говорю я, расправляя плечи. – Давай сдвинем эту штуковину.

«Твой оптимизм похвален», – отзывается оно и исчезает с дороги.

Приближаясь к камню, я пытаюсь прояснить разум. По наставлению Эшвара отбрасываю все мысли и эмоции, сохраняя только целеустремленность, которую испытываю, думая о защите дорогих мне людей. Делаю вдох. Выдох.

Затем поднимаю руки и, сосредоточившись на камне, представляю, как перемещаю его на другой край поляны. На коже выступают капли пота. Брови сходятся на переносице. Я высвобождаю свою силу воли, уверенность, убежденность, что камень сдвинется с места.

Он сдвинется с места.

Он сдвинется с места.

Но ничего не происходит.

– Сукин сын!

Я с ревом отчаяния пинаю камень. А потом с криком падаю на землю, хватаясь за ногу, слезы боли и разочарования жгут глаза.

Эшвар склоняется надо мной, его кристальный лик переливается всеми цветами радуги.

«Почему у тебя не выходит?» – спрашивает оно.

– Откуда я знаю? – кричу я со слезами в голосе.

«Почему. У тебя. Не выходит?» – повторяет существо.

– Это ты должен меня научить!

«Что затуманивает твой разум? – продолжает оно. – Что мешает тебе?»

– Я не…

«Ты не просто сосуд для силы, Аврора Цзе-Линь О’Мэлли. Ты и есть сила. Сила, которая должна разрушать планеты. Ты находишься в месте разума. И узы, связывающие тебя с этим, – оно касается моей груди мерцающим пальцем, – только сдерживают тебя. Ты должна отпустить то, кем была, чтобы стать той, кто ты есть».

Оно смотрит на меня сияющими радужными глазами.

«Сожги. Все. Дотла».

Я опускаю голову, предательские слезы наворачиваются на глаза.

– А что, если у меня не получится? – спрашиваю я.

Эшвар пожимает плечами.

«Тогда ты ничего не будешь делать».

Кэл

Аврора недовольна.

Мы находимся здесь уже несколько недель, а успеха, похоже, так и нет. Когда она тяжелой походкой возвращается в наш лагерь после очередного дня бесплодных попыток, я ощущаю, как отчаяние переполняет ее. Она тонет в моих объятиях, тает под моими поцелуями, и на мгновение все становится хорошо. Она с радостью приходит сюда. Ко мне. К нам. Но я все равно чувствую исходящее от нее тягостное уныние.

– Как мне тебе помочь, бе’шмаи? – спрашиваю я.

– Не знаю, – бормочет она. – Я не знаю, что нужно сделать.

Я привлекаю ее к себе, прижимая щекой к своей груди, и глажу по волосам.

– Что говорит Эшварен?

– «Освободись от оков пло-о-оти». – Она протягивает звучным голосом, передразнивая хозяина этого места, и шевелит пальцами у меня перед лицом. – «Ты должна отпустить то, кем была-а-а-а, чтобы стать той, кто ты е-е-е-сть. Сожги все дотла-а-а-а».

Я посмеиваюсь, и при виде ответной улыбки на ее лице мое сердце ликует.

Духи Пустоты, как же она прекрасна…

– Возможно, это нормально – медленно идти к успеху? – спрашиваю я. – Может быть, такова часть пути каждого Триггера?

– Я даже не знаю, бывал ли кто-то из Триггеров здесь до меня, – вздыхает она. – Я вообще ничего не знаю, кроме того, что ничего не знаю.

– Зато я знаю тебя, – говорю я. – Ты одна из самых отважных, сильных людей, которых я когда-либо встречал. – Разворачиваю ее лицом к раскинувшейся перед нами сине-зеленой поляне, мои ладони лежат на ее бедрах. – Делай так, как оно тебе говорит.

– Ты о чем?

– Освободи свой разум, – призываю я. – Думай только о том, кем ты должна быть, а не кем была. А после создай нам что-нибудь.

– …Что, например?

– Что-то простое, – предлагаю я. – Может, костер?

Она глубоко вздыхает. Все еще неуверенно. Но в конце концов кивает:

– Хорошо.

Аврора закрывает глаза. Тянет руку к пустому пространству, где на участке в нескольких метрах от нас растет идеально ровная трава. Я чувствую внутри нее борьбу, чувствую, как напрягаются ее мышцы.

– Я не могу… – выдавливает она сквозь стиснутые зубы.

– Ты можешь, – шепчу я.

Она кривится, ее рука дрожит.

– Сожги, – выдыхает она. – Сожги все дотла.

Я крепко обнимаю ее. Мысленно подбадриваю. Но тут, словно в голову ей пришла новая мысль, Аврора убирает мои руки со своей талии и высвобождается из кольца моих рук. С возрастающим в груди изумлением я наблюдаю за тем, как земля перед ней мерцает, воздух покрывается рябью, будто в воду бросили горстку камешков.

– Отпусти, – шепчет она.

И как по волшебству, из земли вырывается пламя. Не просто неконтролируемый огонь, а костер с горящими поленьями. Я даже чую запах древесного дыма, ощущаю жар, слышу потрескивание дров в огне.

Аврора с сияющими глазами поворачивается ко мне.

– Кэл, я сделала это!

Потом взвизгивает и падает в мои объятия, на ее лице восторг. Она встает на цыпочки и впивается в меня губами, я и сам почти целиком охвачен радостью ее победы. Но где-то в глубине души та часть меня, которая чувствует себя неуютно под взглядом Эшвара, которой стало больно, когда она убрала мои руки со своих бедер и высвободилась из объятий, соглашается: да, она сделала это. Но сделала…

Одна?

«Сожги», – сказала она.

«Сожги все дотла».

Аврора

Прошел месяц, а я до сих пор испытываю трепет волнения каждый раз, когда передвигаю камень по поляне. Теперь он, легкий, как перышко, кружит в воздухе исключительно под действием моей силы воли.

– А как тебе такое? – бормочу я себе под нос.

«Камень не может ответить тебе, – замечает Эш уже не в первый раз. – Не только потому, что не способен думать и говорить, но и потому, что это ненастоящий камень».

– Значит, он не будет против, если я за счет него выиграю, – отвечаю я.

Я чувствую его. Всех их. Дюжина булыжников, которые я подвесила над головой, кружат в воздухе, будто бабочки на ветру.

Я ощущаю силу не только внутри себя, не только в какой-то отдельной части, а везде – во всем. Как только я избавляюсь от ощущения собственного тела, солнечного тепла на коже, всякого понимания, что я кто угодно, только не эта внутренняя сила, очередной булыжник поднимается из реки и присоединяется к остальным.

Я смотрю на Эша, изогнув губы.

– Неплохо, да?

– Цзе-Линь, – вдруг произносит голос за моей спиной.

Сердце замирает. Внутри все сжимается. И хотя мне знаком этот голос так же хорошо, как мой собственный, я понимаю: этого не может быть, не может быть, не может…

Я оборачиваюсь и вижу позади его.

Он выглядит, как и прежде. До… до Октавии. Ослепительная улыбка, сияющие глаза, морщинки на лбу, над которыми так часто подшучивала мама. Он стоит посреди поляны в окружении колышущихся цветов и улыбается мне.

– Папа? – шепчу я.

Рядом со мной раздается грохот, когда один из булыжников падает на землю. Я вскрикиваю, потому что следом за ним летит еще один и еще, и быстро отскакиваю в сторону. Множество камней, которые я минуту назад с такой легкостью поднимала в воздух, теперь ускользают, как песок сквозь пальцы. Земля под их ударами трескается, цветы раздавливаются всмятку.

«Почему у тебя не выходит?»

Я лежу, распластавшись на земле, и смотрю на склонившегося надо мной Эшвара. Его силуэт вырисовывается на фоне розового неба, он глядит на меня своими радужными глазами.

«Что мешает твоему пламени гореть?» – спрашивает оно.

Я перевожу взгляд туда, где стоял мой отец. Раскрошенная земля, расколотые камни. А его самого и след простыл. Ничто не напоминает о его появлении, кроме навернувшихся на глаза слез. Я вдруг понимаю, что он был всего лишь фантомом. Призраком. Эхо.

– Как ты это сделал? – спрашиваю я, глядя на Эша, внутри меня поднимается волна гнева. – Если ты просто собрание воспоминаний, которым миллионы лет, то откуда тебе известно, как он выглядел?

«Мы же тебе уже говорили, Аврора Цзе-Линь О’Мэлли, – отвечает Эш. – Твои единственные в этом месте преграды – те, что ты сама ставишь перед собой. Тебе нужно их отпустить».

Оно наклоняется ниже, его голос звучит в моей голове подобно песне:

«Сожги все дотла».