Текст книги "Сияние Авроры"

Не знаю, что еще ему сказать. Как и не знаю, что делать. По-этому в конце концов, ненавидя себя за свой поступок, поднимаюсь на ноги и молча ухожу в лагерь.

А он, несмотря на все свои терзания…

Отпускает меня.

* * *

На следующий день я ожидаю встретить Кэлли, предполагаю увидеть ее ребенком, каким она была, когда я ушла. Вместо этого, погрузившись в свое видение, нахожу женщину лет тридцати с гладкими черными волосами до пояса, которые, пока она играет на скрипке, колышутся в такт ее движениям. Стоя у залитого солнцем окна, она исполняет мелодию по памяти.

– Кэлли, – шепчу я, слова застревают в горле.

При виде меня на лице сестры расцветает улыбка, она откладывает скрипку и смычок.

– Вот и ты, – спокойно говорит она, раскрывая мне объятия.

Я в считаные секунды пересекаю комнату и врезаюсь в ее грудь, она обвивает меня руками, крепко прижимает к себе.

Сейчас она старше меня, что кажется странным, но так, наверное, было всю ее жизнь. Интересно, каково ей было достичь моего возраста, а после отметить восемнадцатый день рождения, зная, что она пережила меня.

– Мне так жаль, – всхлипываю я, ее зеленая шелковая блузка намокает от моих слез. – Мне так жаль, что я бросила тебя. Я не хотела этого делать.

– Перестань, – мягко упрекает сестра, гладя меня по волосам.

– Но я бросила тебя, – настаиваю я.

– Ничто не вечно, Аври. У всего есть конец. После нашего ухода Земля продолжает вращаться, а звезды – светить, как и до нашего появления.

– Я твоя старшая сестра, Кэлли. Я должна была приглядывать за тобой.

Тогда она смотрит мне в глаза, легкая улыбка играет на ее губах.

– Идем со мной.

Обнимая одной рукой за плечи, она выводит меня за дверь. Мы молча проходим по коридору и останавливаемся на пороге другой комнаты. Я вижу в детской кроватке малыша, свернувшегося крохотным клубком. Над одеялком виднеется лишь копна черных волос и маленькое, расслабленное во сне личико.

– Это Цзе-Линь, – бормочет Кэлли.

– Она прекрасна, – выдыхаю я со слезами на глазах.

– Я скучаю по тебе, Аври, – говорит мне младшая сестра. – Но со мной все в порядке. Жизнь не останавливается без нас. Шоу продолжается.

Ее облик начинает таять, мне хочется потянуться к ней и схватить, крепко держать и не покидать это мгновение. Но вместо этого я бросаю на лицо сестры последний взгляд и отпускаю ее.

Я отпускаю всех. Окончательно. И бесповоротно. Я смотрю на маленькое личико, на прекрасную малышку, носящую мое имя, и чувствую, как все уходит. Злость, ярость, боль, грусть. Мысль о том, что я все пропустила. Потому что это не так. Ведь я всегда была здесь. В сердцах покинутых, но не брошенных мною людей.

Я отпускаю все.

Открыв глаза, обнаруживаю Эшвара над собой. Чувствую, как Эхо вокруг меня вздрагивает – рябь пробегает по всей плоскости вдоль и поперек, меняя звучание горизонта и состояние неба. Ощущаю, что оно улыбается мне всеми цветами своей памяти.

«Наконец», – говорит оно.

Кэл

Мир вокруг меня дрожит.

Пальцы замирают, музыка, льющаяся из сиифа в моих руках, смолкает. Я смотрю на небо и замечаю, что оно теперь другого оттенка безупречности. На миг мне кажется, будто у моего плеча появляется тень, которая по неясной причине сильно напоминает отца, так что я оборачиваюсь, ожидая увидеть его у себя за спиной.

Мои кулаки сжаты.

Но там всего лишь Эшвар в своем кристальном облике. Оно пристально смотрит на меня, словно видит впервые. Я ощущаю силу в нем, в этом месте, каждый атом пространства хранит наследие Древних.

«Помни о том, что стоит на кону, – говорит существо. – Оно важнее тебя. Важнее нас».

Я моргаю.

– Я не понимаю.

«Осталось лишь одно препятствие. Всего одно препятствие связывает ее с тем, кем она была, и стоит на пути к тому, кем она должна стать».

Я чувствую, как морщины на моем лбу становятся глубже, а взгляд мрачнеет.

– И это?

Эшвар склоняет голову и одаривает меня радужной улыбкой.

25. Зила

Финиан, склонившись над лицом Авроры, наблюдает за быстрым подрагиванием ее век.

– Прошло почти двенадцать часов с тех пор, как они погрузились в сон, – говорит он. – Могло ли что-то к этому часу случиться?

– Успокаиваю себя мыслью, что нет, – отвечаю я. Хотя, каким бы спокойным ни был мой голос, я тоже, если честно, переживаю. Если судить по рассказу Авроры о первом посещении Эхо, то за две минуты бессознательного состояния она субъективно прожила период примерно в двенадцать часов.

Это говорит о том, что за четыре минуты для нее пройдет день, а минувшие почти двенадцать часов означают, что они с Кэлом провели в Эхо около шести месяцев. Показатели их мозговой активности зашкаливают – этот факт подтверждает, что течение времени для них проносится с поразительной скоростью.

Меня беспокоит один вопрос: как долго человеческий или сильдратийский мозг способен выдерживать подобную нагрузку без серьезных последствий.

– Как продвигается отслеживание сигнатуры частиц зонда? – интересуюсь я.

– Идем по следу, – пожимает плечами Финиан. – Скар сейчас наверху, на мостике. А я все еще пытаюсь починить проклятый унигласс Авроры.

Я замираю, стараясь определить возникшее в груди чувство.

«Тревога», – понимаю я.

– Кораблем управляет Скарлетт Изобель Джонс?

Финиан ухмыляется:

– У нее не так уж плохо выходит. Помогает автопилот. Видимо, кто-то из ее бывших парней дал ей парочку уроков. Ну, и она немного набралась у Кэт.

В этот миг меня пронзает вспышка боли. Воспоминание о лице Кэт, ее улыбке, ее кончине. Преграды, сдерживающие мою ответную реакцию на подобные вещи, уже не так крепки, как раньше.

Я начинаю чувствовать.

– Но насколько далеко то место, откуда был запущен зонд, неизвестно, – продолжает Финиан. – Мы так можем колесить по Складке неделями.

– Будем надеяться, что нет, – говорю я. – Наш мозг не приспособлен к длительному воздействию Складки. К тому же не стоит искушать судьбу долгим пребыванием Скарлетт за пультом.

Финиан кивает:

– Ага. Несломленные явно не станут дожидаться, когда можно будет высказать Земле все, что они думают о нападении на их флагманский корабль.

– Вероятность, что нападение терранских сил на чистокровного сильдратийского Темплара останется без ответа, крайне мала, – соглашаюсь я.

Финиан смотрит на спящую фигуру Кэла, слегка покусывая губу.

– Старшая сестрица нашего Эльфеныша – та еще штучка, да?

– Чертовски… опасная.

Фин оглядывается по сторонам, будто проверяет, не подслушивает ли нас кто.

– …Но сексуальная, согласись?

Я удивленно смотрю на него:

– Не знала, что ты считаешь психопатов привлекательными, Финиан.

– Да ла-а-адно, – ухмыляется он. – Только не говори мне, что не заметила. Уверен, ты бы не отказалась ненадолго заглянуть в ее камеру пыток.

Я поджимаю губы, представляя себе лицо Саэдии. Ее фигуру. Согласна. Эстетические достоинства сестры Кэла… бесспорны, несмотря на манеру поведения.

И все же…

– Она для меня слишком высокая, – в конце концов заявляю я.

Финиан закатывает глаза и одаривает меня дружелюбной улыбкой. Я чувствую, как при мысли о том, чтобы обсуждать с ним романтические предпочтения, к моим щекам приливает кровь. Склоняю голову в попытке скрыть какие-либо признаки сосудистой реакции, а сама гадаю: неужели это и есть дружба?

Я начинаю чувствовать.

Затем, чтобы переключить разговор на другую тему, киваю на Кэла с Авророй.

– Я послежу за ними, – говорю я.

– Хорошо. – Финиан отступает назад и потягивается, его экзокостюм тихонько поскрипывает. – Пойду перекушу – хочешь чего-нибудь?

Немного подумав, я отвечаю:

– Того печенья, которое мы съели вместе со Скарлетт, вполне достаточно.

– Достаточно? Да вы обе уничтожили практически весь запас.

– Избыточное потребление калорий ведет к увеличению массы тела, что…

Я хмурюсь. Нет, не то.

– То есть твое расположение ко мне увеличится, если я тоже увеличусь в…

Нет, опять не то.

Я замолкаю. Вглядываюсь в черные невыразительные глаза Финиана.

– Все еще учишься юморить, да? – замечает он.

Я понижаю голос до шепота:

– Это ужасно трудно.

– Ладно, продолжай практиковаться. Я пошел на кухню. – Он криво усмехается, а потом смотрит на Аврору. – Увидимся через месяц, детишки.

26. Аври

Штормовой ветер несет меня домой, я парю на крыльях грома. Сила бурлит внутри подобно водопаду. Оковы, которые удерживали меня – вина, страх, то, кем я была, – все исчезло.

Я бушую на весь Эхо, мощь моего полета взрывает землю. Правый глаз горит, словно новорожденная звезда, позади сверкает полуночно-синяя буря, торнадо подлинной психической силы, которую я способна призвать одним взмахом руки.

Мне не терпится показать это Кэлу.

Я думаю о том, что он, как и всегда, ждет меня. Размышляю о времени, которое мы провели здесь вместе, о том, какое значение он для меня приобрел. Вспоминаю о Скарлетт, Финиане и Зиле, ждущих нас за пределами Эхо – о людях, которые стали мне семьей. То, что они поверили в меня, многим пожертвовали – все это стоило того.

Я уже больше не та девчонка, которая отправилась на Октавию. Не та девчонка, что два века спустя проснулась отрезанная от своего прошлого. Я сосуд, которым меня сделали, средство уничтожения врага, намеренного поглотить всю жизнь, весь свет, всю надежду. От этой мысли на моих губах играет безжалостная улыбка и почти кружится голова.

Я та девчонка, что спасет эту чертову галактику…

Кэл видит мое приближение. С округлившимися от удивления глазами наблюдает за тем, как я в ореоле бушующей силы опускаюсь на красивую зеленую траву, окружающую наш лагерь, и бросаюсь в его объятия. С крепким поцелуем врываюсь в его сознание, золотистые нити его души переплетаются с моими – мы вместе, в полной гармонии.

– Я готова, Кэл, – шепчу я.

Вновь прижимаюсь к нему губами, лаская его лицо, его разум.

– Я готова.

«Еще нет».

Позади нас раздается голос, тихий и мелодичный. Я оборачиваюсь и вижу переливающуюся радугой фигуру Эшвара – он смотрит на нас. Улавливаю в воздухе что-то неправильное: бегущую по деревьям рябь, золотистые нити в сознании Кэла. А потом вдруг чувствую то, чего не ощущала в нем раньше.

Кэл боится.

«Ты далеко продвинулась, Аврора Цзе-Линь О’Мэлли, – говорит Эшвар. – Но Оружием еще не овладела».

Тогда я вытягиваю руку, и волна мощной, тектонической силы прокатывается по всему Эхо, сотрясая каждое дерево, каждый камень, каждую травинку.

– Я готова, – повторяю я.

«Да, готова, – кивает Эш. – Избавиться от последних препятствий, удерживающих тебя с твоим прежним “я”. Каждую мысль. Каждую клеточку. Само твое существование».

Слова бьют меня наотмашь, как пощечина. Я смотрю на Кэла, высвобождаясь из его объятий.

– Мое существование…

Бросив взгляд на сияющий правый глаз Эшвара, я вдруг осознаю…

– Так вот что ты имел в виду, – шепчу я, сердце болезненно сжимается в груди. – Когда сказал: «Как и мы, ты должна пожертвовать всем».

Я обвожу взглядом Эхо, его красоту и великолепие – все, что осталось от цивилизации, которая погибла за миллиарды лет до рождения моей.

По словам Эша, провал задания будет стоить мне жизни.

Оно не говорило, что и в случае успеха я…

– Если я воспользуюсь Оружием… будучи Триггером… – Я с трудом сглатываю, когда ко мне наконец приходит осознание правды. – Оно убьет меня, да?

«По всей вероятности, – отвечает Эш. – Да».

– …Кошкин хвост.

– Должен быть другой способ! – выпаливает Кэл, его сильдратийское хладнокровие дает слабину.

«Оглянись вокруг, юнец, – произносит Эш голосом, подобным песне. – Все это: наш мир, наша цивилизация, само наше имя, – затеряно в песках времени. Мы отдали все, что имели, ради уничтожения Ра’хаама, когда он только восстал. Тысячи лет крови и огня, от которых мы так и не оправились. Вся наша раса погибла, чтобы голод Великого Врага не затронул будущие расы».

Эш смотрит на меня, и мне кажется, я вижу в его сознании подобие жалости.

«И теперь мы просим всего об одной девушке – разве это много?»

Я чувствую исходящую от Кэла ярость. Страх потерять меня. Но в глубине души знаю…

– Нет, – отвечаю я и качаю головой, осознавая, что это правда. – Нет, совсем не много.

– Бе’шмаи… – шепчет Кэл, беря меня за руку.

– Все хорошо, – говорю я с улыбкой, поворачиваясь к нему лицом. – Я не боюсь, Кэл. Я уже примирилась с тем, кем была. И готова стать той, кем должна.

Я думаю о маленькой девочке, спящей в своей колыбельке, и не могу сдержать улыбки.

– Все циклично, Кэл. Если мне придется… исчезнуть ради жизни других, то так тому и быть. Потому что все эти месяцы здесь, с тобой, я чувствовала себя живой как никогда. Даже после моего ухода у тебя все равно будут эти воспоминания. Ты будешь знать, что я любила тебя.

Я встаю на цыпочки и обвиваю его шею руками. Медленно приближаюсь к нему, неторопливо, со слезами на глазах целую. Скользнув губами по его губам, я отстраняюсь и шепчу:

– Я люблю тебя.

Он касается моей щеки, поцелуем стирает слезы, крепко обнимает и…

«Нет», – говорит Эш.

Вокруг все замирает. Волшебные чары между мной и Кэлом разрушены. Переплетя наши пальцы, я оборачиваюсь и встречаюсь глазами с Эшем.

– Что значит «нет»?

«Ты должна полностью оставить свое прошлое. Окончательно забыть о будущем. Есть только предназначенное для тебя мгновение, и ты должна быть готова, когда оно наступит, действовать без промедления. Без колебаний. У тебя не должно остаться ничего, что связывает тебя с этим местом, со своим "я". Совсем ничего. Ты должна сжечь все дотла».

Оно смотрит на меня сияющим глазом, проникая в самое сердце.

«Включая его».

– Но… люди так не поступают, – возражаю я. – Мы боремся не только за идеи, но и за народ.

Эш наклоняет голову, словно я сказала что-то любопытное.

«Ты всерьез полагаешь, будто все еще остаешься земной девушкой? Если хочешь добиться успеха, ты должна быть пустой. Когда наносишь удар по Великому Врагу, никакие преграды не должны мешать потоку силы. Есть только чистая воля. Никакого сожаления. Никакой боли. Никакой ярости. Никакой печали. Никакого страха. – Его слова подобны ударам в грудь. – Никакой любви».

Я гляжу на Кэла – он смотрит на меня в ответ, в его глазах – мучительная боль. Солнце уже скрылось за горизонтом, и звезды – те прекрасные, давно погасшие звезды, которыми мы любовались вместе, – теперь сияют в вышине.

И я понимаю – в конце концов по-настоящему понимаю, – чего они хотят от меня.

Я должна отпустить его.

Должна сжечь его дотла.

Должна доказать Эшу, что мои узы не определяют и не сдерживают меня. Что, как только наступит время ради блага всех окружающих задействовать Оружие, я буду готова пожертвовать кем и чем угодно.

Я взглядом прослеживаю черты лица Кэла в свете звезд.

За последние месяцы они стали мне так же знакомы, как и мои собственные.

В сознании кружит сине-серебристый вихрь, и я знаю, что нужно делать. Мне нужно взять его под контроль, отшлифовать, придать ему форму лезвия, чтобы перерезать связывающие нас узы. Кэлу известно об этом так же, как и мне. Что именно поставлено на карту. Что брошено на чашу весов.

– Кэл, – шепчу я.

«Ты должна», – настаивает Эш.

– Бе’шмаи? – выдыхает Кэл.

Это слово.

Такое прекрасное, удивительное, чужеземное слово. Когда мы впервые на Октавии заговорили о нем, Кэл сказал, что подходящего для него определения на человеческом языке нет. Теперь он, глядя на меня, молча предлагает мне свое сердце, как делает это каждый день. И в это мгновение я осознаю: быть может, я и не сильдратийка и никогда не испытаю Тягу, но знаю, каково это – любить. Я приняла его сердце и отдала ему свое взамен.

– Прости, – говорю я.

На свете не найдется такой вселенной, где бы я была сильнее без него.

– Я не могу, – заявляю, поворачиваясь к Эшу.

В Эхо воцаряется звенящая тишина. Я чувствую позади себя биение сердца Кэла, ощущаю, как от этих трех слов по всему пространству пробегает рябь.

– Я не буду, – говорю я.

«Ты ДОЛЖНА», – приказывает Эш.

– Нет, – не уступаю я.

Нет.

Я не стану делать того, что хочет Эш.

Не потому, что отказываюсь жертвовать собой.

Не потому, что боюсь.

А потому, что каждая минута, проведенная здесь, в обучении и рядом с Кэлом, привела меня к неизменной глубокой истине. Возможно, завтрашний день и стоит миллиона вчерашних. Но завтрашний день без него не стоит ничего.

«Тебе не хватит сил, – произносит Эш с подобием ярости в голосе. – Без пустоты ты не справишься».

– Это мы еще посмотрим, – говорю я.

«Ты – Триггер. ТРИГГЕР – ЭТО ТЫ».

– Все верно, – киваю я. – Но еще я Аврора Цзе-Линь О’Мэлли.

Я беру Кэла за руку.

– И я готова бороться за свою любовь.

Я беру верх над своей силой. Как только я желаю уйти, образуется разрыв, раскол, появляется трещина – широкая, как небо, и глубокая, как вечность. В мгновение ока, всего за один стук сердца, его и моего, Эхо исчезает, и мы возвращаемся в наши тела на борту «Нуля».

Первое, что я чувствую, до того как открываю глаза, – его ладонь в моей.

27. Тайлер

Некоторое время спустя Саэдии приводят обратно в камеру.

Дверь открывается, и пехотинцы швыряют обмякшее, обессиленное тело на палубу. При виде нее и от звука, с которым она ударяется о пол, внутри меня все сжимается. Медицинские бинты с ног сорваны. Синяки на бедрах поблекли, однако на лице красуются свежие кровоподтеки. Губа разбита, глаз заплыл, одна рука прижата к ребрам. Черная полоса краски на глазах и губах смазана и течет. Безупречные косы расплетены, отчего завеса черных волос падает ей на лицо, когда она пытается встать.

Я поднимаюсь на ноги, свирепо глядя на пехотинцев. Саэдии – вражеский офицер. Темплар Несломленных. Я видел количество убитых во время боя на «Андараэли». Знаю, что большинство этих пехотинцев наверняка потеряли друзей в том бою. И все же существуют определенные правила. Черта, которую нельзя переступать. В этом, видимо, и заключается разница между ними и нами.

– Дыхание Творца, что вы сделали с ней?

Пехотинцы даже не удостаивают меня взглядом. Дверь бесшумно закрывается, и мы с Саэдии остаемся одни.

– Давай, – бормочу я, наклоняясь к ней, чтобы помочь. – Позволь мне…

– Не трогай меня! – рычит она. Ее скрюченные пальцы напоминают когти, черные ногти блестят в антисептическом излучении. Я отшатываюсь, чтобы она не могла меня достать.

Саэдии делает глубокий вдох, пытаясь прийти в себя. Я не сразу улавливаю, но, могу поклясться, слышу, как из ее горла вырывается слабый, сдавленный всхлип.

– Ваше с-солнце сгорит, – шепчет она. – Вся ваша… м-мерзкая р-раса…

Она шипит, пытаясь сесть. Ее руки и тело дрожат от усилий, с губ слетает прерывистое дыхание. Но движение оказывается ей не по силам, и она падает. Я ощущаю укол жалости, меня накрывают волны стыда. Это сделали с ней терране. Мой народ.

Да, безусловно, она враг. Да, она бросила меня в яму на съедение рептилоидной машине для убийств. Да, ее товарищи ответственны за гибель десятков тысяч терранских солдат, в том числе моего отца. Но, если попытаться, можно услышать у себя в голове его слова. Слова, которые отец внушал мне с тех пор, как я был еще совсем маленьким.

Быть лидером – значит показывать пример. Быть лидером – значит быть человеком, за которым хочется следовать.

Знать путь.

Идти по этому пути.

Показывать путь.

Из своего опыта общения с Кэлом я знаю, что прикосновение для сильдратийцев – очень серьезный шаг. Но я не могу оставить ее истекать кровью на полу. Поэтому быстро подхватываю на руки. Саэдии оживляется, острые зубы показываются из-за спутанной завесы темных волос. Боясь, что она может еще сильнее ранить себя, я крепко держу ее. Слова, которые она цедит сквозь стиснутые зубы, вторят ее мыслям в моей голове.

«УБЕРИ ОТ МЕНЯ РУКИ!»

– Успокойся!

«ОТПУСТИ МЕНЯ!»

– Дыхание Творца, да отпущу я тебя, расслабься!

Она снова дергается, точно дикое животное, и я, стараясь изо всех сил удержаться на ногах, подхожу к ее биокойке. Саэдии шипит сквозь опухшие, разбитые губы, но я чувствую, чего стоит ей эта ярость, какая дрожь пробегает по всему ее телу, когда она пытается отбиться от меня. Я бережно опускаю ее на кровать и тут же отхожу – она хочет вскочить следом за мной. Но на это требуется слишком много усилий, поэтому она сникает, прерывисто дышит, набирая в легкие воздух и дрожа, словно новорожденный теленок.

– Ты посмел дотронуться до меня? – угрожающе выпаливает она низким голосом. – Я сдеру с тебя шкуру, парень. Я… от-торву т-твои бубенцы и п-повешу их себе…

– Да, да, ты очень злишься на меня, я все понимаю. Не стоит вдаваться в ненужные подробности.

Она пытается вновь заговорить, но не может выдавить из себя ни слова. У меня все болит. Я устал. Как только сажусь на свою койку, то с удивлением осознаю, что эта волна боли, усталости…

Принадлежит не только мне.

Но и ей?

Не понимаю, как, но я… чувствую их? Они просачиваются в мой разум из подсознания Саэдии. Я улавливаю образы в ее голове: военная форма терран, на нее обрушиваются окровавленные кулаки, целый час боли, полная тишина, не считая ее криков. А она действительно кричала. Выла от ярости и обиды, требовала знать, что им нужно от нее. И за все то время, те несколько раз, когда они все же открывали рот… на нее сыпались лишь оскорбления.

Они не задали ей ни единого вопроса.

– Мне жаль, – говорю я.

Саэдии разлепляет заплывшие глаза и пронзает меня острым, как нож, взглядом.

– Жаль, что они так обошлись с тобой, – добавляю я.

– Они с-сгорят, – шепчет она. – Как и ты…

– Саэдии, пожалуйста.

– Трус, – выплевывает она, ее голос дрожит. – Гнида. Терра превратится в одну общую могилу.

Я тру виски в попытке сохранить терпение, проявить спокойствие, быть тем человеком, которого мне хотелось бы видеть в числе своих последователей.

– Саэдии…

– Мы развеем ваш прах по всей Пустоте, терранин, – обещает она, приподнимаясь на локте. – Мы выпьем кровь из ваших все еще бьющихся сердец. Под крики ваших детей мы стан…

– Ради любви к Творцу, Саэдии, ты можешь ПРЕКРАТИТЬ И ПОДУМАТЬ ХОТЯ БЫ МИНУТУ?

Я не люблю терять над собой контроль. Поэтому я не пью. Не употребляю наркотики. И даже не матерюсь. Но в это мгновение меня накрывает. Я пытаюсь сдерживаться, но больше не в силах терпеть. Долгие недели побегов. Мысль о том, что Скарлетт, Аври и все остальные остались без меня. Воспоминание об отце, осознание того, что Несломленные и Терра вступили на кровавый путь столкновения, а Ра’хаам безмолвно руководит происходящим, глядя на все новыми глазами Кэт. Все это вскипает внутри и выплескивается наружу. Я встаю на ноги, хватаю свою биокойку и швыряю ее в стену. Искры тока сыплются из кабелей, экраны со смарт стеклом разбиваются, металл гнется. Затем я поворачиваюсь к Саэдии и ору своим израненным горлом:

– А если не хочешь думать, то, пожалуйста, ЗАТКНИ ПАСТЬ, ЧТОБЫ Я МОГ ЭТО СДЕЛАТЬ!

От такого зрелища Саэдии замолкает. Явно ошарашенная. Она опускается на свою койку, осматривает меня с ног до головы. Ее губы слегка приоткрыты, взгляд задерживается на стиснутой челюсти, обнаженной груди, сжатых кулаках. Она убирает выбившуюся прядь чернильно-черных волос из уголка губ. И тогда я чувствую его в ней так же отчетливо, как если бы оно было написано у нее на лбу. Восхищение.

Даже, дыхание Творца, одобрение.

Она бросает взгляд на камеру над дверью. Сплевывает кровь на пол.

– Как скажешь.

Я опускаюсь на корточки, привалившись спиной к стене. В комнате повисает тишина, я уже ожидаю, что сейчас пехотинцы вновь ворвутся в камеру и станут нас лупить, но ничего не происходит. Они явно наблюдают за нами. Ждут, что же будет дальше. Может, надеяться выяснить что-нибудь полезное? Или просто тянут время?

Однако Саэдии по-прежнему не сводит с меня глаз. Сначала она смотрит на мои ладони, потом на руки и в лицо. И наконец снова проникает в мое сознание.

«У тебя вспыльчивый характер, маленький терранин».

«Ничего не могу с собой поделать».

«Ты видел. Как они избили меня».

Я смотрю на нее, а потом отвожу взгляд. Каким бы странным подобное общение ни было, не хочется показывать наблюдающим за нами людям, что мы способны так разговаривать. Это одно из немногих наших преимуществ здесь, так что не стоит лишаться его, если я планирую выбраться отсюда…

«Да. Видел».

«Любопытно».

«Я не хотел. Просто твои мысли сами… просочились ко мне в сознание».

Она тихонько усмехается, качая головой, и переводит взгляд на стену.

«Ты правда не имеешь понятия?»

«…Что это может значить?»

Она не отвечает, только сверкает глазами, глядя на меня.

«Все это неправильно, Саэдии, – говорю я. – И тебе это известно. Я видел, как ты командовала солдатами во время нападения на “Андараэль”. Ты такой же стратег, как и я. Пока избивали тебя, они не задали тебе ни одного вопроса. Зачем вообще это делать?»

Она прикусывает разбитую губу. Ее голос эхом отдается у меня в голове:

«Если у действия нет цели, то само действие и есть цель».

«Мы путешествуем по Складке уже почти шесть часов, – замечаю я. – На полной мощности до Ворот Земли можно добраться всего за пять, может, за пять с половиной часов от места, где “Андараэль” нанес удар. К этому часу мы уже должны быть там».

«Они не собираются возвращать нас на Терру», – заключает она.

«Именно».

«Тогда куда они нас везут?»

Я тяжело сглатываю, думая о синих глазах Кэт.

«Не знаю. У меня есть некоторые подозрения. Просто подумай сама. Они вступают в бой с флагманским кораблем Несломленных, но лишь после того, как дают тебе время предупредить Звездного Убийцу о нападении. Затем им чудом удается захватить одного из высокопоставленных членов Несломленных. Однако сами при этом не используют тебя в качестве козыря. Они даже не допрашивают тебя. Вместо этого они полностью выводят тебя из игры и позволяют каким-то отморозкам избить до полусмерти, притом что на Землю мы не летим».

Ее глаза сужаются, в фиалковых зрачках полыхает ярость, а я продолжаю:

«Сама вдумайся. Зачем оперативникам ГРУ, руководящим этим парадом, допускать такое? Зачем вообще первыми наносить удар по Несломленным после двух лет упорных попыток правительства Терры держаться от вас в стороне?»

«Они хотят войны», – наконец отвечает она.

«Войны со Звездным Убийцей. Тем, кто может уничтожить солнца. Зачем им это делать? Чего Земля этим добьется?»

Саэдии смотрит на меня: под глазом синяк, губы опухли.

«Ничего».

Она глубоко вздыхает, за злобой и гневом в ее глазах я вижу ум. Каэрсан не стал бы выбирать глупца на должность одного из своих Темпларов, а Саэдии, несмотря на горячность, отнюдь не вспыльчива. Теперь, когда ей стало ясно, что я не враг, она считает меня…

«Твое ГРУ не стало бы провоцировать Каэрсана, если бы не имело все основания на победу».

«Оно не мое ГРУ».

«Ты уже это говорил. Независимость Легиона Авроры…»

«Дыхание Творца, речь сейчас не о Легионе. Я лишь хочу сказать, что в ГРУ проникли, Саэдии. Насколько мне известно, все Главное Разведывательное Управление действует против интересов Земли. И всей галактики. А персонал АОТ на борту этого корабля слишком хорошо выучен, чтобы оспаривать приказы. Даже вызывающие подозрение».

Она моргает, в ее глазах отчетливо читается недоверие.

«Проникли? Но кто?»

«Не кто. А что».

Интересно, сколько можно ей рассказать. И насколько она этому поверит. Возможно, она просто не примет идею существования Ра’хаама и его чудовищного плана. Но со слов Кэла, сильдратийцы до сих пор верят в Древних, хотя большая часть галактики считает их мифом. Да и Саэдии достаточно умна, чтобы понимать: здесь творится какое-то безумие. Нужно, чтобы эта девчонка доверяла мне. Мы должны действовать сообща.

Враг моего врага – мой друг.

А если не друг, то хотя бы союзник на время, пока мы не выберемся отсюда.

Потому что рано или поздно мы прибудем туда, куда они нас везут. И если это одна из планет-инкубаторов, как я подозреваю, Ра’хаам сможет заразить нас, как сделал это с Кэт и колонистами Октавии III. Он затянет нас в свой коллективный разум, поглотив все, чем мы являемся и что знаем.

Я не знаю, как зараженные агенты ГРУ собираются все объяснять команде АОТ на корабле… если только они не планируют заразить всех на борту?

Может, Ра’хаам настолько уверен в себе.

Или же настолько отчаялся, поскольку Аври до сих пор не у него в руках.

Может, мы раскрыли его замысел.

Может, они нашли Оружие…

От этой мысли мои челюсти сжимаются, я чувствую прилив адреналина в крови. Взъерошиваю копну светлых волос и встречаюсь взглядом с Саэдии.

Враг моего врага – мой друг.

«Что ж, советую тебе устроиться поудобнее. Это будет долгий рассказ, в который нелегко поверить».