Текст книги "Сияние Авроры"

31. Тайлер

«Ра’хаам».

Саэдии, поджав губы, смотрит на меня через всю камеру. За время моего рассказа: об Авроре, эшварах, Ра’хааме, Октавии III, Кэт, хранилище в Изумрудном городе, ГРУ – кровь на ее лице и на полу высохла. Она не проронила ни одной мысли в моем сознании. Выражение ее лица изменилось лишь однажды – на мгновение глаза сузились, – когда я упомянул об Оружии, которое, я надеюсь, мои товарищи все-таки сумели найти без меня.

Скарлетт.

Аври.

Великий Творец, надеюсь, с ними все в порядке…

После моего признания Саэдии продолжает молчать. Я жду, что она рассмеется. Назовет меня лжецом и психом, отреагирует так, как сделал бы любой нормальный человек в ответ на рассказ о том, что древнее растениеподобное существо, проигравшее в войне против расы древних телепатов, вот-вот очнется после вечного сна в миллион лет и обрушится на всю галактику.

Но когда она наконец говорит, ее мысли звучат тихо в моей голове:

«Теперь понятно, почему ты постоянно думаешь о той девушке».

Я непонимающе хлопаю глазами.

«…Что?»

«Кэт, я так полагаю? Она плотно засела в твоих мыслях, Тайлер Джонс».

Я тяжело сглатываю. В груди ноет.

«Она была… моим другом».

Саэдии прищуривается:

«Больше, чем другом».

«…Возможно».

«А он ее забрал. Этот Ра’хаам. Обратил. Поглотил».

Я чувствую, как во мне закипает злость. Долгожданная, жгучая.

«Да, так и есть».

«Так же, как поглотит галактику, если мы ему позволим».

«Да, – киваю я. – Именно».

«Нам нужно выбраться из камеры, Тайлер Джонс».

Я вскидываю бровь. Ту, что со шрамом. Для пущего эффекта.

«Как здорово, Саэдии, что ты мне об этом сказала».

«Это был сарказм, маленький терранин?»

Я пожимаю плечами:

«Большую часть унаследовала моя сестра. Но кое-что досталось и мне».

На слове «унаследовала» Саэдии вновь прищуривается. Награждает меня долгим, тяжелым взглядом. Блестящие глаза обрамлены темными ресницами и черной краской. Ее взгляд чересчур долго задерживается на моей обнаженной груди.

«Слушай, я знаю, что с такой грудью можно баллотироваться в президенты и победить, – мысленно говорю я с легким раздражением. – Но ты могла бы не так явно пожирать меня глазами? Если ты забыла, у нас и без того проблем выше крыши».

Темплар Несломленных в ответ склоняет голову. Затем медленно, очень медленно откидывается на биокушетку и вытягивает перед собой длинные голые ноги. Я знаю, что она делает. Чего добивается. Поэтому призываю на помощь шквал мыслей о самых несексуальных вещах: мой давний сосед по койке Бьоркман, стригущий зубами ногти на ногах; тот раз, когда я прищемил себя ширинкой; бабушкины панталоны – огромные чудовища кремового цвета, развевающиеся, как паруса, на вет…

Ничего не выходит. Я на долю секунды опускаю взгляд.

«Проклятье».

Потом снова смотрю на лицо Саэдии. Ее разбитые губы растягиваются в легкой ухмылке.

«Я не "пожираю тебя глазами", как ты красноречиво выразился, Тайлер Джонс. – Она снова переводит задумчивый взгляд на мою грудь. – Просто размышляю о том, что за сердце бьется под этими ребрами».

«…Ты о чем?»

«О том, что враг моего врага – мой друг. Несмотря на всю вражду и ругань между нами, я ценю твое доверие поведать мне свои тайны. А еще есть тайны, которые тебе, возможно, задолжали. Они касаются меня. – Она смотрит мне в глаза. – Касаются тебя».

Я хмурюсь:

«…Меня?»

Саэдии легонько пожимает плечами и, теребя черный локон, снова окидывает меня взглядом.

«Тебя и твоей сестры, полагаю».

«…Какое отношение к этому имеет Скар?»

«Вы же близнецы, верно?»

«Да, и что?»

«До битвы на Кирейне Джерико Джонс сбежал из сильдратийского плена, я права?»

Я хмурюсь сильнее:

«Откуда ты знаешь?»

Она снова улыбается:

«Твой отец сдержал на Кирейне флот, вдвое превосходящий его по численности. Это было наше крупнейшее поражение за всю войну. Познай своего врага, Тайлер Джонс».

«Я не…»

«Джерико Джонс стал контр-адмиралом меньше чем за год после победы. Рожденный и воспитанный воином, он полностью разгромил лучших представителей Воерожденных и стал причиной потери нашего доминирующего влияния во Внутреннем совете Сильдры. И все равно подал в отставку. Сделался самым ярым сторонником мира в вашем Сенате. С чего вдруг такая перемена?»

Я понятия не имею, к чему она клонит. Но что-то в ее взгляде вынуждает меня дать пояснения.

«Об этом он произнес речь в 2367 году, – говорю с переполняющей меня гордостью. – Ее до сих пор изучают в Академии Авроры. “Я не могу и дальше смотреть в глаза своим детям, осознавая всю несправедливость убийств чужих детей”».

Она фыркает:

«Красивая ложь».

Я ощетиниваюсь:

«Думай, что говоришь о моем отце, Саэдии».

«Когда я впервые соприкоснулась с твоим разумом, ты сказал, будто не знал, что обладающие даром Путеходцев способны телепатически общаться с другими людьми».

Я пожимаю плечами:

«Я действительно не знал».

Саэдии качает головой, и легкое презрение вплывает в мое сознание, несмотря на все ее попытки его сдержать.

«Все потому, что мы не способны общаться с другими людьми, Тайлер Джонс. Лишь с теми, у кого есть дар».

Внутри меня все переворачивается.

«Я не…»

«Я Воерожденная по рождению и по чести, – говорит Саэдии. – Но… несмотря на ненависть к матери, все же унаследовала некоторые ее таланты. – Она встречается со мной глазами, их блеск напоминает стекло. – И, похоже, твоя мать тоже наделила тебя даром».

От этой мысли у меня перехватывает дыхание. Сердце грохочет в груди, голова идет кругом. Я пытаюсь ухватиться за нити в своем сознании, сплести их в гобелен, имеющий хоть какой-то смысл, пока Саэдии продолжает сверлить меня холодным, недружелюбным взглядом.

Мы никогда не знали нашу маму – я часто спрашивал о ней, но папе было очень больно говорить на эту тему. А я не хотел давить. Думал, у нас еще вся жизнь впереди, чтобы узнать, что с ней случилось. Куда она делась.

Только отец на много месяцев пропал в тылу врага. Должен признать, мне всегда казалось странным, как из величайшего противника сильдратийцев он превратился в человека, больше всех ратующего за мир. Наверное, в глубине души мне хотелось его боготворить. Благородный герой войны начал уважать врага, с которым сражался. Понял, что все мы, в некотором смысле, одинаковы.

Но было бы гораздо разумнее, если бы…

Пока он находился в плену, он мог…

Быть близнецами так забавно. Иногда мне кажется, я знаю, что скажет сестра, прежде чем она это произнесет. А она порой, клянусь, может угадать мои мысли, только взглянув на меня. В детстве мы со Скар были не разлей вода. Отец говорил, мы даже изобрели собственный язык еще до того, как научились говорить. К тому же Скарлетт непроизвольно читает людей, как книги – словно способна буквально залезть к ним в голову…

– Дыхание Творца, – произношу я вслух.

«Вы не сильно-то похожи, – говорит Саэдии. – Наверное, по-этому ваша мать отослала вас прочь. Но вы с сестрой бесспорно обладаете некой, – ее взгляд вновь скользит по моему телу, – грацией. Ростом. Осанкой. Ты видел картины моих мучений в своей голове. Ты можешь мысленно общаться со мной. Я ощущаю тебя здесь, – она касается лба, – так же отчетливо, как и ты меня. И этому есть только одно объяснение, Тайлер Джонс. – Саэдии заправляет за ухо длинную прядь черных волос. – Ваша мать была Путеходцем».

Я тяжело сглатываю. Опускаю взгляд на свою руку. Смотрю на загорелую кожу. Вены под мышцами змеятся длинными бледно-голубыми линиями.

«В нас со Скар… течет сильдратийская кровь?»

Саэдии проводит подушечками по связке отрубленных больших пальцев на шее. Оглядывает меня с головы до ног, прижав кончик языка к острому клыку.

«Вопрос в том, достойны ли вы этого?»

У меня голова идет кругом, когда я пытаюсь осмыслить новую информацию. Как это произошло? Почему отец не сказал нам? Кто была наша мать?

…И жива ли она?

«Возьми себя в руки, парень, – говорит Саэдии. – Сохраняй решимость».

«На меня только что обрушилась самая ошеломительная новость за всю мою жизнь, Саэдии. Мне нужно немного времени прийти в себя…»

«У нас нет времени, Тайлер Джонс. Если все, что ты мне рассказал об этом… древнем враге – правда, то с каждой секундой, проведенной в камере с этими насекомыми, гибель галактики становится все ближе».

Я сердито смотрю на нее, мой гнев вспыхивает кроваво-красным пламенем в нашем общем сознании.

«Думаешь, я этого не знаю?»

Саэдии долгое время молча наблюдает за мной. Я чувствую ее: эмоции, мысли – абсолютно все. Мне трудно сохранять трезвый ум, невозможно понять, какие чувства принадлежат мне, а какие – ей. Мы словно прикасаемся друг к другу… хотя это не так.

«Думаю, ты многого не знаешь», – отвечает она.

«Дыхание Творца, что еще?»

Саэдии поджимает под себя голые ноги, прислоняется спиной к стене и скрещивает руки на груди.

«Советую тебе устроиться поудобнее, парень. Это будет долгий рассказ».

32. Кэл

Сила притяжения действует на все.

Не так давно я говорил об этом Авроре. После того как, глядя ей в глаза, наконец признался в своих чувствах. Каждый атом в нашем теле, каждый атом во вселенной обладает гравитационным воздействием на окружающие атомы. Гравитация – одна из сил, которая удерживает предметы вместе. Она непоколебима. Ничто не поднимется, не упав. И вопрос не в «если», а «когда».

Мы, сильдратийцы, верим, что все циклично. Все движется по бесконечному кругу. В тот день, когда вселенная прекратит расширяться, сила притяжения преодолеет силу, вызванную взрывом, из-за которого все началось. После этого вселенная начнет сжиматься. Каждый существующий атом, больше не вращаясь по спирали, а проваливаясь внутрь, станет стягиваться к исходной точке, чтобы вновь схлопнуться до состояния сингулярности. А потом все начнется сначала.

Мы все рабы гравитации.

Она действует на всех нас.

Притягивает к месту, откуда все началось и где непременно должно закончиться.

Транспорт из Меридии я отыскал довольно быстро. В галактике немало тех, кто боится Звездного Убийцу и кто наблюдает за разворачивающейся между Террой и Несломленными катастрофой, совершенно не сомневаясь в том, кто победит. А потому убедить челлерианского контрабандиста доставить меня к армаде Несломленных стоило мне огромных трудов, учитывая то, насколько опасно приближаться к самому большому флоту со времен гибели Сильдры. Однако моей доли того небольшого состояния, что оставили нам в Изумрудном городе адмирал Адамс и боевой командир де Стой, вполне хватило, чтобы окупить его душевный покой.

Интересно, знало ли наше командование, на что пойдут эти деньги?

И куда приведет меня этот путь?

Я стою в кабине рядом с контрабандистом и его помощником – неприветливым рикеритом, у которого один из рогов обломан под корень. Челлерианец обожает курить крэк, и вся кабина пропитана едкой металлической вонью, поднимающейся от трубки на пульте управления. Из звуковой системы льется тихое бормотание ведущего выпуска новостей.

В Складке по обыкновению отсутствует цвет – все вокруг такое же серое, как и грозовые тучи над моей головой. Я наблюдаю в оптические приборы за приближающимися к нам суднами Несломленных – четыре разведчика класса «Призрак», идущие на перехват. Они мчатся сквозь Складку навстречу нам, а позади них, у входа в терранскую систему, толпится несчетное количество кораблей, гладких, темных и смертельно опасных. Сила, способная зажечь небеса.

А в самом центре меня ждет он.

Тень, из которой мне никогда не выйти.

Новостную трансляцию прерывает сообщение от главного разведчика – оно появляется на экране по щелчку пальцев контрабандиста. Я вижу молодого адепта Несломленных: на его лбу красуется глиф Воерожденных, блестящие серые глаза пересекает черная боевая раскраска.

– Неопознанное судно, – холодно произносит он. – Вы либо безумцы, либо самоубийцы. Отступайте, если не хотите быть уничтожены. Это первое и последнее предупреждение.

Челлерианец смотрит на меня. Я жму кнопку на пульте управления и говорю:

– Я желаю видеть своего отца.

Взгляд адепта делается жестче при виде глифа у меня на лбу и волос, заплетенных в семь кос.

– Мы намерены вернуть честь, которую Совет Сильдры давно утратил, парень. Мы – смерть на черных крыльях, и сегодня уничтожим звезду. Здесь не место для воссоединения семьи.

Я вновь нажимаю кнопку передачи, в моем голосе звучит угроза.

– Архонт Каэрсан может с тобой не согласиться, адепт.

Глаза его сужаются, а потом медленно, по мере осознания, расширяются. Он судорожно втягивает воздух, и с бледных губ слетает шипение.

– И’на Сай’нуит.

Я снова включаю передачу и произношу тоном таким же бесцветным, как и сама Складка:

– Передай моему отцу, что я хочу с ним поговорить.

* * *

Сердце, словно военный барабан, грохочет в груди.

Я стою, сцепив руки за спиной, на борту шаттла, который он прислал за мной, в окружении шести его паладинов. Внутренняя отделка корабля выглядит черной, малиновый свет из-за Складки кажется серым. Бойцы Несломленных, облаченные в парадные доспехи, наблюдают за мной из-под серебристых ресниц. Ни одному из них не хватает смелости высказаться вслух, хотя, по правде говоря, это и не нужно. Я все равно чувствую их состояние.

Любопытство. Недовольство. Страх.

Блудный сын вернулся.

Я смотрю в передние экраны шаттла, пока мы пробираемся сквозь армаду Несломленных. Зрелище вызывает трепет и одновременно ужас: сам масштаб происходящего, огромное количество кораблей, готовых по одному слову моего отца устроить хаос. Каэрсан пользуется уважением. Одного его имени достаточно, чтобы вселить страх. Этот мужчина предпочел сжечь собственный мир, чем пожертвовать честью. Вместо поражения он выбрал убийство миллиардов.

Я помню, как он стоял позади меня под лиасовыми деревьями. Его рука лежала на моем плече. Направляла мои удары во время обучения Пути Волны.

Я и сейчас, если попытаться, чувствую его.

Своего Внутреннего Врага.

А потом вижу.

Оно мелькает между двумя массивными авианосцами серповидной формы. Раскрывается в полной мере, когда корабли, будто воды, расступаются перед нами. У меня перехватывает дыхание. Я ощущаю себя насекомым перед лицом бога.

Оружие.

Это самое большое судно, которое я когда-либо видел, его размер от носа до хвоста достигает двадцать километров, отчего все мощнейшие корабли в округе кажутся детскими игрушками. Форма отдаленно напоминает конус, всю носовую, насколько я понимаю, часть занимает ряд огромных углублений, похожих на широкие линзы – асимметричные, загадочные и совершенно чужеродные. Он вырезан из того же живого кристалла, что и Эшвар в Эхо; на гранях играет радужный свет – завораживащий, мелодичный. И это зрелище можно было бы счесть ошеломительным, если бы не внезапно пришедшая мне в голову мысль:

«Мы же в Складке».

Здесь все должно иметь монохромные цвета. Приглушенные оттенки серого. Однако Оружие Эшваров – настоящая песня цвета, практически душераздирающая в своей красоте. Это устройство предназначено для уничтожения солнц, а моя душа все равно ликует при виде него.

Под ребрами просыпается жажда войны. Что-то взывает ко мне, преодолевая пропасть между нами, оно бурлит, несется клокочущим потоком, отчего пульс подскакивает, а в кончиках пальцев возникает покалывание. Сила, одновременно чужая и знакомая. Голос, который я не слышал много лет и в то же время слушал каждый день эхом в своей голове.

Кэли-и-и-и-ис-с-с-с-с-с.

Когда шаттл приближается к Оружию, мы пересекаем своеобразное поле – слабо мерцающее, полупрозрачное. Корабль подо мной вздрагивает. Паладины покачиваются на ногах, и я ощущаю прилив… силы в своей голове. Густой, как сироп. Тяжелой, как железо. Застилающей глаза.

Шаттл садится в необычном стыковочном отсеке: на полу и потолке – кристаллические структуры, цветовая гамма почти ослепляет своей яркостью. Я бросаю взгляд на паладинов, но те продолжают молчать. В отсеке нет дверей, а значит, нет возможности защититься от холода и вакуума. Однако воины подводят меня к переходному шлюзу шаттла и без колебаний открывают люк.

Мы не замерзаем. Не задыхаемся.

Командир паладинов пронзает меня мрачным взглядом.

– Дальше нам нельзя, И’на Сай’нуит, – говорит он мне.

Я выхожу в отсек, поверхность под ногами гудит. Не понимаю, как, но я все же… знаю дорогу. Словно стрелка компаса, показывающая на север, я шагаю по извилистым тропинкам из поющего кристалла, шепчущим и звенящим от силы.

Я чувствую себя… странно. Все эмоции во мне звучат громче. Я вижу перед собой образ Авроры – она стоит на мостике «Нуля» с поднятой рукой и приказывает мне остановиться, ее сила бьет меня в грудь. Я слышу сочащийся ядом голос Скарлетт, когда она проклинает меня, обвиняет, наносит удар. Я чувствую растерянность и обиду Финиана, молчаливое согласие Зилы, когда они прогоняют меня. Того, кто сражался за них. Проливал кровь. Рисковал всем ради их безопасности. Никто из них не понимает, чего мне стоило вступление в Легион, как много я отдал, сколько перенес, каково это – чувствовать себя совершенно одиноким даже в переполненном помещении.

С тех пор как мать сбежала обратно на Сильдру, я не знал ни минуты покоя. Был изгоем среди своего народа из-за глифа Воерожденных на лбу, из-за крови, текущей в венах. Изгоем среди курсантов академии, поскольку считался бывшим врагом, эльфом, уродом: «Помним Орион, помним Орион». Мне казалось, среди членов экипажа 312 я обрел дом. Свое место в мире. То, ради чего стоит бороться.

Но я ошибся.

Стоило догадаться, что тень прошлого всегда будет стоять между нами. Нельзя отрицать того, кто мы есть на самом деле.

А Аврора…

– Аврора, – шепчу я имя, будто оно – яд на моих губах. Отбрасываю мысли о ней, воспоминания о проведенном вместе времени в Эхо, обо всем, что было между нами, запираю их в чулане своего сознания и выбрасываю ключ.

Теперь я никто.

Только это.

Тот, кем всегда был.

В широких, сверкающих коридорах ни души. Ни одного солдата, научного сотрудника или служащего. Корабль целиком пуст, не считая силы – такой знакомой и неведомой. Продвигаясь дальше по кристальной дороге, я ощущаю кататонию, головокружение, предельную ясность. Пульс учащается, стуча несинхронно, словно бьющий не в такт барабанный бой. Во рту привкус ржавчины.

Корабль огромен. Коридоры кажутся бесконечными. Но в конце концов пути, соединяясь в одном месте, переходят в огромное сферическое пространство.

Воздух излучает алую энергию, отдающуюся вибрацией на коже. Стены теряются в тени, поэтому взгляд притягивает свет, концентрические кристальные спирали, сияющие в центре зала. Над полом возвышается помост, увенчанный огромным сверкающим троном. Кристальные ветви вырастают из потолка и стен и тянутся к нему, будто ползущие к воде корни дерева. Щурясь и заслоняясь рукой от радужного света, я вижу фигуру на нем.

На мое солнце опускается тень.

Он облачен в черные доспехи с высоким воротом, на плечи наброшен длинный плащ, который ниспадает на ступени малиновым шлейфом. Блестящие серебром волосы заплетены в десять кос, спускающиеся длинными густыми волнами на одну сторону лица. И это лицо – все, что я помню, и даже больше. Прекрасное. Ужасное. Излучающее мрачное величие. Он с невозмутимым видом наблюдает за тем, как я взбираюсь на помост. Энергия вокруг меня сгущается, мои шаги гулким эхом отдаются в огромной кристаллической сфере. Его гравитация притягивает меня. Влечет обратно.

Все циклично. Движется по бесконечному кругу.

Все события вели меня сюда.

Я встаю перед ним.

– Отец, – говорю я.

– Сын, – отвечает он.

А после преклоняю колена.

33. Тайлер

Кэл…

Саэдии смотрит на меня. Ее откровение по поводу брата и их отца – о том, кто он такой – никак не укладывается у меня в голове. Весь наш разговор пролетел со скоростью мысли. Он занял, наверное, не больше десяти минут. Но мне показался вечностью.

Я считал Кэла другом, которому можно доверять. Стойким, сильным, уверенным в себе. Даже вынужденное расставание с экипажем было легче принять, зная, что он рядом и сможет за ними присмотреть. Однако новость о том, что Кэл – сын того, кто убил моего отца, что он все это время нам лгал…

«Я последую за тобой, брат», – сказал он мне.

Тоже мне брат…

Я отбрасываю мысли об обиде и предательстве в сторону. И сосредотачиваюсь на проблеме, которую действительно могу решить. Галактика все еще на пороге войны. Вероятно, АОТ и Несломленные уже рвут друг друга на куски. Но если Саэдии все же рассказала мне правду, если Оружие, которым Звездный Убийца уничтожил сильдратийское солнце…

«Напомни еще раз, как оно называется?» – спрашиваю я.

«Мой отец назвал его Неридаа», – отвечает Саэдии.

Я качаю головой:

«Мой сильдратийский не такой блестящий, как у Скар».

Саэдии хмыкает:

«Твой сильдратийский даже не такой блестящий, как твои ботинки».

Я с грустью смотрю на обувь, полученную в хранилище Изумрудного города. Потертая, побитая, запачканная кровью. Да я готов убить за баночку полироли, честное слово.

«Ого, это было жестоко, леди».

Саэдии слегка выгибает бровь. Удивительно, как много эмоций ей удается вложить в такое простое действие. Веселье. Презрение. Высокомерие. Самодовольное чувство превосходства. Скар могла бы взять у этой девчонки парочку уроков.

«Просто понятие “Неридаа” трудно перевести на ваш грубый терранский язык».

«Давай не будем трогать мой терранский язык, ладно?»

Ее бровь ползет еще выше.

«Это слово означает… парадокс. Состояние начала и конца. Акт разрушения и созидания».

«И ты уверена, что этот корабль – Оружие эшваров?»

Я улавливаю проблеск страха, где-то на задворках ее сознания.

«Я ни в чем не уверена. Мой отец держит свои соображения при себе. К тому же меня не было рядом, когда он обнаружил первую реликвию».

«…Что за реликвию?» – спрашиваю я.

«Некий зонд. Три года назад. К тому времени я уже была Темпларом и служила на борту “Андараэли”. Сражалась с предателями из Совета Сильдры. Мне поступило тревожное сообщение с флагманского судна отца, уже после того как в Складке был обнаружен дрейфующий объект. Очевидно, тот… приснился моему отцу. Научному отделу он сказал, будто зонд звал его. И как только реликвию подняли на борт, отец дотронулся до нее и без движения рухнул на палубу».

Саэдии качает головой:

«Я приказала скормить весь научный состав драккану. Идиоты. Найденный предмет оказался кристаллом. Провести анализ его структуры было невозможно. Мой отец лежал на полу рядом с ним. И что бы мы ни делали, он не приходил в себя. Я думала, всему конец. После всего, чем мы пожертвовали, наш архонт пал от встречи с какой-то древней безделушкой в межпространственном измерении. Какой жестокий конец у этой песни.

Но восемнадцать часов спустя отец пробудился, словно от глубокого сна, излучая неведомую энергию. Я чуть не расплакалась от облегчения. Спросила у него, что случилось, но он посмотрел на меня как на незнакомку. А потом приказал рулевому проложить новый курс. Трещина в Складке привела нас к давно погибшему миру. А оттуда – к Оружию, которое помогло выиграть войну, навсегда положить конец вероломству Совета Сильдры и вписать имя отца, кровавое и прекрасное, в историю звезд».

Я смотрю на Саэдии в полном замешательстве:

«И вы не спрашивали его об этом? Никто из вас не поинтересовался, как он узнал о местонахождении этого мира, даже бровью не повел, что оружие, способное уничтожить целую звездную систему, просто плавало само по себе?»

Саэдии усмехается:

«Конечно, спрашивали. Но он наш архонт, Тайлер Джонс. А мы – его Темплары, паладины, адепты. Верные до самой смерти. Гражданская война бушевала на Сильдре со времен Орионского вторжения. А ему удалось в конце концов привести нас к победе над позорными негодяями и трусами – Ткачами, Наблюдателями и Рабочими, которые так стремились преклонить колени и подписать проклятое мирное соглашение твоего отца».

Я качаю головой:

«Неужели мир – это настолько ужасно?»

«Лишь в борьбе можно достичь совершенства, Тайлер Джонс. Лежа в ножнах, клинок тупеет. И заостряется при соприкосновении с камнем».

Саэдии смотрит на меня, сверкая глазами. Я вижу… нет, чувствую исходящую от нее уверенность. Горящее в груди пламя. Война для этой девушки не просто образ жизни. Это религия. И самое ужасное, что я нахожу толику правды в ее словах – бросая вызов самим себе, мы действительно становимся сильнее, лучше, важнее.

Но это не вся правда.

«Я не боюсь борьбы, – говорю я ей. – Но она всегда была ради чего-то. Семьи. Веры. Творец, даже самого мира. А борьба ради борьбы…»

«Я была рождена для войны, Тайлер Джонс, – отвечает Саэдии, ее идеальные брови сходятся на идеальной переносице. – А если ты достоин текущей в тебе сильдратийской крови, то лучше ознакомься с этим выражением. Потому что, если мы хотим сбежать, нам придется буквально пробивать себе дорогу с этого судна. Мы должны окрасить корабль в красный цвет».

«Мы в Складке. Здесь все черно-белое».

Ее лицо мрачнеет.

«Ах, этот чудесный терранский сарказм».

Я, стиснув зубы, качаю головой:

«Эти люди просто следуют приказам. Они солдаты, делающие свою работу. Враг здесь – Ра’хаам. ГРУ, а не АОТ».

«Они пытали меня».

«Вы убили их друзей!»

«По-твоему, это оправдывает их?»

Я глубоко вздыхаю. Окидываю взглядом ссадины на лице Саэдии. Ей был известен мой ответ еще до того, как она задала вопрос.

«Нет, не оправдывает. Но мой отец учил меня тому, что быть лидером – значит показывать пример. Быть лидером – значит быть человеком, за которым хочется следовать».

«Да, – шипит она, выпрямляя спину. – Воином. Непобедимым и бесстрашным».

«Нет. Лучше. Мы должны быть лучше врага, с которым боремся. Ра’хаам хочет, чтобы мы порвали друг друга на куски. Чтобы вцепились друг другу в глотки. Все, что ему нужно, – это потянуть время. Посеять хаос и смятение, чтобы успеть возродиться из миров-инкубаторов и распространиться по всей Складке».

Отбрасывая волосы с глаз, Саэдии скрещивает руки на груди.

«Не знаю, осознает ли мой отец цель полученного им Оружия. Но мы обязаны выбраться с этого корабля и предупредить его о существовании страшного врага. Мы – Несломленные. А не чьи-то пешки. Узнав, что им манипулируют, отец будет крайне недоволен, и это еще мягко сказано».

«Настолько недоволен, что все равно взорвет мою планету, даже если мы тебя вернем?»

При этих словах ее глаза сужаются.

«Если я вернусь, Земля будет спасена. Поверь мне, Тайлер Джонс, мой отец не желает применять Неридаа без крайней необходимости».

«Как по мне, он с весьма большим рвением применил его на Сильдре».

«Это был вопрос чести. К тому же тогда он впервые раскрыл весь потенциал Оружия. Вряд ли он захочет повторить это».

«…Почему нет?»

Саэдии сверлит меня холодным, расчетливым взглядом. Я прямо вижу, как подозрительность борется в ней с инстинктом. Она понимает, что мы вынуждены доверять друг другу. И все куда серьезнее, чем она изначально полагала. И все же Саэдии отвечает спустя долгое время.

«За использование Оружия моему отцу пришлось заплатить высокую цену, Тайлер Джонс».

«Какую?»

«Во время выстрела меня не было рядом с ним… – Она качает головой. – Но я почувствовала его, даже будучи на борту “Андараэли”, в шести тысячах километров от кормы Неридаа. Он словно губка, впитывающая воду, вытянул из меня всю сущность. А отец в тот момент вообще стоял у самой сердцевины Оружия».

«Хочешь сказать… он разрядил его? Как батарейку?»

Она в ответ просто пожимает плечами:

«Ему потом пришлось много циклов приходить в себя».

«Значит, он не может просто так из прихоти запустить эту штуковину. Выходит, его угроза уничтожить Землю – всего лишь блеф?»

«Вовсе нет. Мой отец – самый безжалостный человек, который когда-либо странствовал меж звезд. Если я не вернусь к нему, он превратит ваш дом в руины. А потому на случай, если в следующий раз ему все-таки придется воспользоваться Неридаа, он принял специальные меры для уменьшения разрядки. Своей, так скажем, собственной батарейки».

Я вдруг ощущаю, как по ней пробегает легкая дрожь.

«Но без надобности он не станет растрачивать его впустую. Поэтому я должна вернуться к нему».

Я склоняю голову и встречаюсь с ней глазами.

«Выходит, ты такой же тактик, как и я. Может, тогда ты знаешь способ выбраться из этой камеры? И вообще спуститься к стыковочному отсеку?»

«Когда охранники придут кормить нас. Мы обезвредим их. Заберем у них оружие».

«Это при условии, что нас в принципе будут кормить», – замечаю я.

«Тогда притворюсь, что мои раны серьезнее, чем есть на самом деле. Схвачусь за живот. Упаду. Как только прибегут врачи и охрана, мы нападем».

«Прикинуться больным, – киваю я. – Да, тоже об этом думал. Но, если ты забыла, они отправляют этих парней группами по шесть человек».

«Нет, не забыла», – зыркает Саэдии.

«Но даже если мы обезвредим полдюжины вооруженных до зубов пехотинцев АОТ, вон та камера над дверью засечет нас сразу, как только мы бросимся на них. Весь корабль будет заблокирован, не успеем мы покинуть уровень».

«Вместо того чтобы критиковать, предложил бы что-нибудь сам».

«Эй, милочка, не стоит мне грубить».

Взгляд Саэдии становится испепеляющим – им даже можно прожечь дыру в двери.

«Ты всех женщин, которых хочешь оскорбить, называешь “милочками”, парень?»

«Только тех, кто называет меня “парнем”, милочка».

Закусив губу, обвожу камеру взглядом. Я с самого детства изучал корабли АОТ. Хорошая новость: если нам удастся выбраться из этой камеры, я точно знаю, как добраться до посадочных площадок. Плохая новость: мне прекрасно известно, как устроены эти камеры и насколько невозможно из них сбежать.

Мой взгляд останавливается на обломках биокойки, которую я в небольшом приступе гнева разломал. Затем перемещается выше, на спринклерную противопожарную систему. На узкие, крошечные решетки, ведущие к системам вентиляции. Я придумываю планы один за другим, но тут же отвергаю их.

Здесь мы лишены каких-либо преимуществ.

«Ну? – вопрошает Саэдии. – Удиви меня».

Я вновь впадаю в отчаяние. Мысль о том, что может происходить там, пока мы заперты здесь, выбивает из колеи. Я чувствую себя беспомощным. Бесполезным. Делаю глубокий вдох, сжимаю и разжимаю кулаки. Мозг лихорадочно работает. Я понимаю, что любая тюремная камера неидеальна. Нет неразрешимых проблем. Где-то обязательно найдется ключ. Нужно только знать, где его искать.

«Ты меня совсем не удивляешь, Тайлер Джонс».

«Прекрати. Ты разбиваешь мне сердце».

«Если пожелаешь, я могла бы вытащить его из твоей грудной клетки и склеить заново».

«Заткнись и дай мне подумать».

Саэдии со вздохом встает с койки. Поднимает руки над головой, ее длинные черные волосы каскадом струятся по спине. Потянувшись по-кошачьи, она начинает, несмотря на травмы, расхаживать по камере.

«Это ничуть не помогает», – говорю я ей.

«Зато мне помогает думать».

Прикрыв глаза, вздыхаю: