Текст книги "Сияние Авроры"

– Я – прирожденный воин. Мое имя было написано кровью среди звезд, пока ты еще спала в детской кроватке. Я – Воерожденный. Несломленный. Пожиратель миров и убийца солнц. Я не стал слабее, чем был до этого, дитя. Я стал сильнее.

Он медленно встает, раскинув руки. Сила вокруг него удваивается, утраивается, превращается в кроваво-красную, мерцающую золотом бурю. Помещение внутри, все Оружие целиком сотрясается, крики Путеходцев наполняют мой разум.

И я с нарастающим ужасом понимаю, что он сдерживал себя.

– Ты показала мне все свои способности, маленькая терранка, – говорит он.

Затем Звездный Убийца сжимает руки в кулаки.

– Теперь я покажу тебе свои.

36. Тайлер

Его называют гремлином.

На терранских пропагандистских плакатах времен войны, которые я изучал на четвертом курсе по истории конфликтов, гремлины изображались в виде крошечных злобных гуманоидов с заостренными ушами и клыками. Но в основном они служили для поддержания боевого духа пилотов. Во всех технических неисправностях винили гремлинов, поэтому пилоты не могли сваливать вину на летные экипажи, от которых зависела их жизнь, что помогло выиграть войну.

В наши дни гремлинами называют любые портативные устройства радиоэлектронной борьбы: глушители сигналов, блокировщики сетевых помех или, как в случае чуда, которое я только что обнаружил в каблуке своего ботинка, генераторы электромагнитных импульсов.

«Как они узнали?»

Я поднимаю взгляд на Саэдии, которая, судя по всему, игнорирует меня из-за камеры, расположенной над дверью. Хотя она явно заметила гремлина у меня в каблуке и, благодаря своей проницательности, точно знает, как тот может помочь в нашем положении.

«Те, кто оставил тебе эту штуковину, – продолжает она. – Как они узнали?»

«Без понятия», – признаюсь я.

«Почему терранские пехотинцы не обнаружили его? Они же наверняка просканировали тебя?»

«Каблук, по всей видимости, хорошо защищен. Тот, кто расположил тут генератор, знал, что его придется спрятать».

«Но как? – не унимается Саэдии. – Как такое возможно?»

«Неважно. Нам надо выбираться отсюда. Я не знаю, куда мы направляемся, но какое бы место ни выбрал Ра’хаам, приятным оно точно не будет. К тому же Несломленные и АОТ, скорее всего, уже рвут друг друга на куски».

Она бросает короткий взгляд в мою сторону.

«Значит, мы снова в состоянии войны, маленький терранин».

«Выцарапаешь мне глаза потом, ладно? Судя по внешнему виду, радиус действия у этого гремлина приличный. Хотя размеры у дредноутов АОТ огромные. Поэтому, как только импульс сработает, действовать придется быстро. Добраться до ангара и свалить с этого корабля. Так что будь готова».

Саэдии презрительно усмехается.

Очевидно, она всегда готова к бою, и мое предупреждение звучит для нее немного оскорбительно. Несмотря на перенесенные пытки, Саэдии излучает стальную волю, ее глаза прищурены, взгляд сосредоточен. Наклонившись так, чтобы скрыть ботинки от обзора камеры, я тянусь к гремлину, а сам тем временем мысленно молюсь Творцу: пусть никакие испытания, которым я подверг эти ботинки за последние несколько дней, не помешают устройству сработать.

Пальцем нащупываю кнопку активации. Встречаюсь с Саэдии взглядом.

«Давай».

И жму. В ботинке ощущается легкая вибрация, низкий гул на грани слышимости. А после все огни в камере гаснут.

Камера отключается.

Магнитный замок – тоже.

Саэдии в мгновение ока оказывается на ногах. Аварийное освещение выведено из строя, и все электронные устройства, которые были незащищены, сейчас напоминают пресс-папье. Без света в камере царит почти кромешная тьма, но я все равно смутно различаю, как сильдратийка подбирает обломок разбитой биокойки и вставляет его в щель дверного проема. Я быстро вскакиваю, хватаю погнутую металлическую распорку и помогаю ей. Мы оба наваливаемся на рычаг: Саэдии – молча, я – тихо кряхтя от натуги. И вместе за считаные секунды открываем дверь.

В коридоре тоже практически ничего не видно – все клеммы сгорели. Но как я уже говорил, мне известны терранские судна еще с самого детства, а потому я точно знаю, несмотря на темноту, куда идти.

Я тянусь во мраке к Саэдии и хватаю ее за руку.

Она тут же вырывает ее.

– Я не разрешала тебе трогать меня, Тайлер Джонс, – рычит она. – Попытаешься снова – и ты покойник.

Я вглядываюсь в полумрак, но не вижу ее лица.

– Хорошо, тогда так, – огрызаюсь в ответ. – Я разрешаю тебе трогать меня. Я знаю планировку этого корабля как свои пять пальцев. Поэтому ты можешь либо одна блуждать в темноте, либо взяться за меня и вместе убежать отсюда.

Я протягиваю ей руку в темноте.

– Решать тебе.

Между нами повисает молчание, нарушаемое лишь гулом двигателей, работающих в Складке. Звуком сработавшей сигнализации. Топотом бегущих ног. Лазерные прицелы прорезают темноту в конце коридора. Теперь мне виден силуэт Саэдии – черные очертания на фоне света вдалеке.

Она делает глубокий вдох.

Вкладывает свою ладонь в мою.

И мы, взявшись за руки, ныряем в темноту.

* * *

Восемь минут спустя мы с Саэдии стоим в кладовке и, стараясь изо всех сил не смотреть друг на друга, раздеваемся до нижнего белья.

Маленькое пространство заливает тусклый свет фонарика, прикрепленного к стволу дезинтеграторной винтовки. Ее владелец и его высокая напарница лежат в кладовке напротив, только без одежды – ее мы забрали с собой. Мы напали на двух пехотинцев во время обхода и обезвредили их раньше, чем они смогли выстрелить. Сработал эффект неожиданности. А еще помогло наличие мастера по Аэн Суун. Саэдии избила обоих пехотинцев до полусмерти – не окажись меня рядом, она бы точно убила их.

– Перестань пялиться на меня, терранин, – тихо предупреждает она. – А не то я выколю тебе глаза.

– Нам сейчас угрожает смертельная опасность. Так что все мои мысли заняты исключительно заданием. – Снимая ботинки, не отрываю от них взгляда. – Тем более я и раньше видел лифчики – поверь мне, в твоем нет ничего особенного.

Она замирает прямо посреди осмотра бронежилета женщины-пехотинца.

– Я ношу одежду тамплиера Несломленных, парень. Она не обязана быть особенной.

– Вот и славно, – говорю я, расстегивая брюки карго. – У нее это прекрасно получается.

Свирепый взгляд Саэдии способен прожечь дыру в моей груди. Я старательно не обращаю на нее внимания. На мне остаются одни трусы, а на ней – практически ничего из одежды Темплара Несломленных, когда корабль сотрясает первый удар.

Сильный.

Саэдии, чтобы не упасть, хватается за стеллаж, а вот я действую слишком медленно. Меня, словно детскую игрушку, отбрасывает через всю кладовку, и я врезаюсь прямо в Саэдии. Она выплевывает ругательство, которое в переводе на терранский состоит из пяти букв, а потом мы оба падаем на пол. Я оказываюсь на спине, Саэдии обрушивается на меня сверху, ее длинные черные волосы свешиваются вниз, наши лица разделяют всего несколько сантиметров.

– Что это…

– Тише! – шипит она, склонив голову.

Мы лежим так несколько минут, и я, дыхание Творца, очень, очень стараюсь не обращать внимания на происходящее: двухметровая сильдратийская принцесса-воин в одном нижнем белье лежит на мне. Несмотря на то что Легион Авроры, скорее всего, не выдает медали за такое, я все равно искренне убежден, что заслуживаю одну за свои следующие слова:

– Слезь с меня.

– Помолчи, Тайлер Джонс!

Я лежу в темноте, уставившись в потолок и крепко прижав руки к бокам, пока тело Саэдии покоится на мне.

Думай о чем-нибудь несексуальном.

Думай о чем-нибудь несексуальном.

– Я слышала, – шепчет она, глядя на меня.

– Слушай, я знаю, что дал тебе разрешение трогать меня, но сейчас это уже пере…

На корабль обрушивается еще один удар. Оглушительный. Его грохот вибрацией отзывается в металле под нами. Саэдии встречается со мной глазами, они светятся торжеством.

– Это оно, – улыбается она.

Я хмурюсь, лихорадочно соображая.

– Судя по звуку, это…

– Сильдратийская импульсная пушка. – Она прижимает кончик языка к острому клыку. – Они здесь.

– ТРЕВОГА, – раздается по громкоговорителю, словно по команде. Темноту прорезает далекий вой сирены. – ТРЕВОГА. ВСЕМУ ЭКИПАЖУ СУДНА ЗАНЯТЬ БОЕВЫЕ ПОСТЫ.

Я моргаю.

– Кто «они»?

– Лейтенант Эриен, полагаю, – отвечает Саэдии. – Мои паладины. Все, кто остался из числа адептов. Вернуться без меня к моему отцу для них равносильно смерти. Они, видимо, отследили нас в Складке после боя на «Андараэли».

– ПОВТОРЯЮ: ВСЕМУ ЭКИПАЖУ СУДНА ЗАНЯТЬ БОЕВЫЕ ПОСТЫ, – продолжает звучать предупреждение. – К НАМ ПРИБЛИЖАЕТСЯ СИЛЬДРАТИЙСКИЙ КОРАБЛЬ. ЭТО НЕ УЧЕБНАЯ ТРЕВОГА. ЭТО НЕ УЧЕБНАЯ ТРЕВОГА.

Я хмуро гляжу на девушку надо мной.

– …Ты знала, что они придут?

– Предполагала.

– И не сказала мне?

– Я не доверяю тебе, Тайлер Джонс, – сердито зыркает сильдратийка. – До сих пор не доверяю. Ты – терранин. Сын Джерико Джонса, нашего главного врага. Наши народы воюют.

– Наши народы? – переспрашиваю я. – Саэдии, ты только что сообщила мне, что я наполовину сильдратиец. Мой народ – это твой народ.

Она на секунду замолкает. Ее фиалковые глаза изучающе смотрят на меня.

– Возможно, – произносит она.

По моей коже бегут мурашки, когда Саэдии легко, будто перышко, касается кончиками пальцев моей груди. Корабль вздрагивает от очередного удара, раздаются новые сигналы тревоги, и я морщусь, потому что ее ногти царапают мою кожу.

– Интересно, какая же все-таки кровь течет в твоих жилах?

– Если мы в скором времени не выберемся с этого корабля, – говорю я, – тебе представится отличная возможность непосредственно познакомиться с моей кровью. Потому что она забрызгает весь пол.

Ее губы медленно растягиваются в улыбке.

– М-м-м.

Новый удар; Саэдии соскальзывает с меня, приседает и подбирает детали украденной тактической брони, которые теперь лежат вперемешку. Я встаю с глубоким вздохом и принимаюсь под вой сирен отбирать нужное мне обмундирование. Пока мы одеваемся, я лишь однажды бросаю на нее быстрый взгляд и тут же натыкаюсь на внимательный взор Саэдии. Мы оба сразу отворачиваемся.

Через несколько минут мы полностью экипированы и вооружены, на нас надета тактическая броня АОТ, лица скрыты за шлемами.

– Судя по звуку выстрелов, – говорит Саэдии, склонив голову набок, – на атакующем корабле от четырех до шести импульсных пушечных батарей.

– Ага, – киваю я. – Судно класса «Эйдолон», не меньше. Крупный боевой корабль.

– В битве такого масштаба хаос будет нам только на руку. Если удастся добраться до спасательных капсул, я смогу настроить систему связи на передачу данных Несломленным на аварийных частотах. В случае успеха моя команда нас найдет.

– Если только АОТ не разнесет наши капсулы на куски, – замечаю я.

Саэдии пожимает плечами:

– Воин или червь, Тайлер Джонс?

Я поднимаю дезинтеграторную винтовку поверженного пехотинца и ставлю ее на режим оглушения.

– Тогда вперед.

37. Скарлетт

Разворачивающаяся на наших голографических дисплеях битва – это, пожалуй, самое безумное, в чем мне довелось участвовать. И это после того, как однажды я, преодолев шесть уровней охраны, явилась без приглашения на вечеринку мультиплатиновой межзвездной рок-группы «Энвайд Дэд»: в эту смелую выходку вошли двенадцать случаев употребления ларасского семптара, купание голышом на вулканической планете, шестьдесят один арест и стремительная неудача на любовном фронте. (Никки Ганзз. Бывший парень № 34. Плюсы: Рок-звезда. Минусы: Барабанщик.)

Окружающая нас темнота просто кишит кораблями: сильдратийскими, терранскими, бетрасканскими. Выстрелы из импульсных и рельсовых пушек, проносящиеся во тьме ракеты, беззвучные взрывы в огромной пустоте. Десятки тысяч людей сражаются, убивают и погибают. Никогда в жизни я не была так напугана.

– Осторожней! – вскрикивает Финиан.

– Пожалуйста, говори тише, – просит Зила, поворачивая рычаги управления. – Увеличение громкости не повышает навыки пилотирования.

– Что ж, прости, что я…

– Финиан, заткнись! – обрываю я его.

Зила сидит, склонившись над пультом управления, ее пальцы порхают над кнопками. Мы с Фином находимся сзади, за вспомогательными станциями, над панелями висят голографические изображения боя. Наш корабль движется рядом с Оружием, вдали от кровавой перестрелки на внешней периферии, хотя, сказать по правде, это чудо, что мы до сих пор летим. Повсюду снуют истребители, однако Зила держит оборонительную позицию и не открывает ответный огонь по тем, кто стреляет в нас, в надежде, что тысячи кораблей скорее предпочтут уничтожить что-то мало-мальски опасное на вид. Вот только рано или поздно везение закончится.

Внезапно Оружие снова… мигает. Такое происходило уже раз или два, и никто из нас не понял причину. Всполох напоминает вспышку фонарика в темноте, кристальное сердце, бьющееся посреди бойни. И бой этот становится все ожесточеннее.

– Как думаешь, с Аври все в порядке? – шепчет Финиан, не отрывая взгляда от Оружия.

– Очень на это надеюсь, – вздыхаю я.

– Пожалуйста, пристегните ремни безопасности, – просит Зила.

– Ты шутишь? – фыркает Фин. – Будь мои ремни затянуты крепче, я был бы женат на…

Финиан взвизгивает, когда Зила врубает двигатели на полную мощь, уворачиваясь от града выстрелов из рельсовых пушек. Одна ракета взрывается у нашего крыла, другая – прямо перед нами; инерционные гасители, создающие поле гравитации вокруг маленького судна, с трудом справляются с пике по спирали, в которое мы уходим. Взглянув в оптические приборы, я обнаруживаю преследователей – истребители АОТ, с тупыми носами и грозные на вид. Не зря они палят по нам – в конце концов, наш корабль раскрашен в цвета Несломленных. И все же…

– С носа к нам стремительно приближаются четверо злобных парней, – докладываю я.

– С хвоста! – Фин вздрагивает от взрыва еще одной ракеты. – Это хвостовая часть, Скар!

– Блин, говорила же, что ничего не смыслю в космических кораблях! – кричу я. – Они у нас на хвосте, так лучше? Четыре корабля на наших крепких задницах, Зила!

– Вижу их, – отвечает та. – Держитесь.

– На крепких задницах? – бормочет Фин.

– Только не говори мне, что не заметил, де Сиил.

Мы продираемся сквозь хаос, чернота снаружи озаряется фейерверками, как в День Федерации. Зила, без сомнения, показывает впечатляющее шоу, но ее при всем желании не назовешь опытным пилотом. И даже помощь автопилота не избавляет меня от мыслей, насколько еще хватит ее умений. Пламя и кровь окрашивают тьму за передними защитными экранами в красный цвет. В борьбе с сильдратийским флотом Земля задействует все имеющиеся у нее ресурсы, вот только эти сильдратийцы – Несломленные. Каждый миг своей жизни посвятившие битве. Фанатично преданные вставшему во главе психопату – настолько, что даже были готовы спокойно сидеть и аплодировать ему, когда тот уничтожил их проклятое солнце.

Мое сердце медленно разрывается на части от осознания, что мы стали участниками разворачивающейся битвы. Мы движемся прямо к центру Солнечной системы Терры. Уже миновали пояс Койпера и быстро приближаемся к Нептуну. Я не знаю, каков радиус действия Оружия, но с каждой минутой флот Несломленных становится все ближе к моему миру и к Солнцу, вокруг которого он вращается.

К Солнцу, которое они собираются уничтожить.

Оружие вновь мигает: оно подсвечивается изнутри, будто в нем пульсирует сердце, сотканное из чистого света. Сияние исходит из задней части корабля, но откликается все Оружие целиком, загораясь точно кусок кристаллического оптоволоконного кабеля.

– Зачем оно это делает? – шепчет Фин.

– Не знаю, – отвечаю я.

– Выглядит довольно устрашающе…

Я охаю, когда меня откидывает на спинку кресла – Зила выполняет «бочку», отчего мы спиралью взлетаем вверх и проносимся между двумя сильдратийскими крейсерами. Истребители АОТ, сидящие у нас на хвосте, тоже замечают преследователей: двое из них отделяются, собираясь вступить в бой, а двое других продолжают гнаться за нами так, будто мы украли у них деньги на обед.

Оружие снова пульсирует. Если прищуриться, то можно увидеть, что свет собирается у одного его конца. Странные, смутные фигуры на носу (Ха! Вот видите, я учусь!) с каждой пульсацией словно светятся все ярче.

– Нужна новая стратегия, – заявляет Зила, проводя нас сквозь огненный шторм.

– Ты имеешь в виду план Б? – спрашиваю я.

Она оглядывается через плечо и кивает:

– И он необходим прямо сейчас.

– Почему ты так в этом уверена?

– Я не уверена. Но Оружие эшваров явно накапливает энергию.

– Зила, у нас есть глаза, – говорит Фин. – Но это не зна…

– Тогда, возможно, твои глаза заметили расположение судов Несломленных? – спрашивает она. – То, как меняется их построение?

Корабль сотрясает взрывная волна разорвавшегося поблизости снаряда, и я чуть ли не прикусываю язык. Однако, взглянув на голографические дисплеи и показания тактического компьютера, понимаю…

– Флот Несломленных отходит в сторону.

– Последние три минуты они освобождали для Оружия передний сектор обстрела, – сообщает Зила. – Им явно известно, что оно готовится к выстрелу.

– Черт, – выдыхаю я.

Смотрю в оптические приборы и вижу голографические изображения нашей маленькой Солнечной системы. Газовые гиганты Нептун и Уран. Сатурн с красивыми ледяными кольцами, Юпитер с гигантским красным пятном – атмосферным вихрем, который не стихает последние семьсот лет. За поясом астероидов находится первая планетарная колония Земли – красный шар Марса. А за ним – сама Земля в виде бледно-голубой точки; планета, где я выросла – мой дом, мой мир. Далее идет обжигающая Венера, где настолько жарко, что с небес льется расплавленный свинец. И последним стоит Меркурий. А в центре всего этого – миллиарда жизней, истории, цивилизации – маленькое желтое Солнце. Звезда в самом сердце моей Солнечной системы.

Звезда, которую Каэрсан собирается уничтожить.

– Что можно сделать? – вопрошаю я. – Как его остановить?

– Огневой мощи нашего судна не хватит, чтобы разрушить Оружие, – отвечает Зила. – Зато мы летим под цветами Несломленных. И есть шанс подобраться к нему.

Фин моргает:

– Насколько близко?

Зила, бросая на него взгляд, поворачивает рычаги управления:

– Очень близко.

Снова пульсация. Свет собирается и скручивается внутри Оружия. Зрелище можно было бы назвать красивым, не будь происходящее столь ужасно. А в конце – все цвета радуги.

– Ты хочешь протаранить его, – выдыхаю я.

– Наш корабль весит более двухсот тонн, – поясняет Зила. – И при достаточном времени разгона способен развивать скорость в шесть раз больше. При столкновении с Оружием на максимальной скорости сила удара будет эквивалентна нескольким термоядерным устройствам большой мощности.

– Но мы не можем уничтожить Оружие, – хмурюсь я. – Оно необходимо для победы над Ра’хаамом.

– Нам его и не уничтожить, – говорит Зила. – Оно слишком велико. Но удара такой силы, вероятно, хватит, чтобы сломать или хотя бы сместить линзы. Может, так у Авроры будет больше времени.

Финиан смотрит на меня. Потом на Зилу.

– Ничего себе план Б, легионер Мадран.

– Если у тебя есть план лучше, я готова рассмотреть его, легионер де Сиил.

И тут меня осеняет.

Пока снаружи бушует огненная буря, истребители АОТ, сильдратийские крейсеры и бетрасканские дредноуты разносят друг друга на куски, пока судьба моего мира, всей цивилизации и, возможно, целой галактики висит на волоске… я вспоминаю.

Я вспоминаю!

И тут же лезу внутрь формы. Финиан с удивлением наблюдает за тем, как я шарю рукой в своем декольте.

– Э-э-э… – произносит он.

– Черт, тут можно потерять Великого Ультразавра с Абрааксиса IV, – рычу я.

– …Скар? – окликает меня Фин.

– Ага! – восклицаю я, нащупав серебряную цепочку. Достаю из-за пазухи свой трофей, победно держа его большим и указательным пальцами.

Серебряный медальон. Тот, что ждал нас восемь лет в ячейке хранилища Доминиона, открываемой с помощью моей ДНК. Командиры Академии Авроры установили на нее шифр за много лет до того, как я вступила в Легион или у них вообще была возможность познакомиться со мной.

С одной его стороны вставлен необработанный кусок алмаза. На другой – выгравирована надпись витиеватым шрифтом…

– Зила? – говорю я.

– Да, Скарлетт?

– Переходи к плану Б.

38. Кэл

– Ты показала мне все свои способности, маленькая терранка. Теперь я покажу тебе свои.

Зал содрогается.

Из уст Путеходцев вырываются крики.

Мой отец поднимает руку.

Его сила кузнечным молотом обрушивается на Аврору, отбрасывая ее назад, прямо к центру Оружия. Сверкающие осколки кристаллов разлетаются, словно капли дождя. Ее лицо искажено, рот открыт в безмолвном крике, в воздухе потрескивают полночно-синие и пламенно-красные нити.

Стена, к которой я прижимаюсь, дрожит, кристаллическая поверхность поглощает выпускаемые ими потоки энергии. Всякий раз, когда Аврора и мой отец наносят друг другу удары, воздух уплотняется, Оружие пульсирует ярче. Оно напоминает сжатую пружину, слишком туго закрученный часовой механизм, который вот-вот сломается. Видно, что переполненное выпускаемой энергией оно почти готово к выстрелу.

Духи Пустоты помогают всему, что, высвобождаясь, встает на их пути.

Аврора вновь наносит удар – воздух разрезает лента силы, острая, как нож, и быстрая, как ртуть. Отец почти лениво поднимает руку, как делал это в моем детстве, когда я сражался с ним под сенью деревьев на Сильдре. Он никогда не упускал возможности, несмотря на размер и силу, воспользоваться своим преимуществом. Наказывал за каждый промах, за любой неверный шаг, и в постель я отправлялся весь в синяках и ссадинах.

Точно так же он поступает и теперь по отношению к Авроре. Я беспомощно наблюдаю за тем, как он, пробивая защиту, отшвыривает ее назад. Она снова врезается в стену, кристалл трескается от силы удара.

Аврора падает на колени. Но мгновение спустя вновь встает и костяшками пальцев вытирает окровавленный нос, энергия исходит от нее волнами.

– Хороший выстрел, – бормочет она.

Я не хотел, чтобы все было так.

Аврора бьет через весь зал, чуть ли не мерцая внутри надвигающейся бури. Ее глаз точно горящее солнце, такое же яркое, как и глаз моего отца. Я вижу, насколько тяжело ей – чистой и бесформенной энергии – бороться с ним. И хотя мой отец слабее ее одной, сам он не один. Он черпает силу из этих бедных, лишенных свободы душ.

Он наносит удар за ударом, движется размытым багровым пятном так стремительно, что оставляет в воздухе послеобраз. Аврора взмывает вверх, разбивая вдребезги потолок. А после летит вниз в брызгах сверкающих кристаллов. Отец перемещается темно-красной вспышкой и, оказавшись под ней, в очередной раз атакует. Отбрасывает через всю комнату ее безвольное тело, которое катится по кристальному полу, цвета радуги разбиваются, словно волны о берег на закате. Путеходцы кричат. И хотя Авроре снова удается встать со сжатыми кулаками, делает она это чуть медленнее, чем минуту назад.

Их столкновение подобно встрече пламени и пороха. Отец возвышается над ней, вбирая в себя силу множества сильдратийцев. На ее лице – окровавленная маска боли, глаз светится в темноте. Она кажется невероятно маленькой. Глядя на нее, на ту, которая была для меня всем, а теперь, возможно, стала ничем, я осознаю правду.

В конце концов, я говорил ей об этом еще до ее прихода сюда.

Не ее вина, что она ненавидит меня. Мне не следовало лгать ни ей, ни всем остальным. Но я предупреждал ее, просил не приходить. Я хотел сам со всем разобраться. С моим позором. С моей кровью. На руках и в жилах. Я предполагал, возможно, свергнуть великана. Убить чудовище из своего детства, мужчину, оставившего синяки на мне, моей сестре и матери.

Но стоило увидеть отца, как я понял: он стал гораздо сильнее и в то же время гораздо слабее, чем раньше. Поэтому я решил подождать. Когда он приготовится пустить в ход Оружие, то будет поглощен настолько, что я смогу нанести удар. Или же после выстрела ослабнет настолько, что я сумею покончить с ним раз и навсегда. У меня не было четкого плана, кроме как избавить Аврору от этой борьбы.

Мой обман и моя преданность. Только одно из этих чувств относится к ней.

А сейчас…

Сейчас.

Я обвожу взглядом Путеходцев, пришпиленных к изогнутым кристальным стенам, словно насекомые – к доске. Их глаза открыты, но не видят. Сильдратийские мужчины, женщины и даже дети. Их лбы отмечены глифом Путеходцев – глаз с пятью слезами.

Точно такой же глиф носила на лбу моя мать.

«В насилии нет любви, Кэлиис», – говорила она мне.

Я нагибаюсь к полу. Пальцами нащупываю отколовшиеся от стены куски кристалла. Беру один осколок – длинный и острый, как кинжал. Смотрю на всех тех бедняг, из которых мой отец вытягивает силу. Кристалл врезается в ладонь, когда я крепко сжимаю его.

Много времени это не займет – покончить с ними. Освободить от этой жизни и от отца. Ослабить его. Возможно, этого даже хватит, чтобы свергнуть его?

Милосердие – удел трусов, Кэлиис.

Но нет. Такой выбор сделал бы он, а не я. И если я хочу в конце концов выйти из тени, то не могу сделать это, погрузившись во тьму. Я не мое прошлое. Я не он – тот, кто создал меня. Я должен оставаться в лучах солнца.

Чего бы мне этого ни стоило.

С кристальным кинжалом в руке я крадусь по дрожащему полу, продираясь сквозь нарастающий энергетический шторм. Мой отец и моя бе’шмаи сходятся в поединке, Оружие сотрясается от тектонического столкновения сил. Из носа, ушей и глаз Авроры капает кровь. Руки дрожат. Колени подгибаются.

В одиночку ей не победить.

Но правда в том…

Что она никогда не была одна.

Я вырастаю за спиной отца. Маячу словно тень. Словно преследующее его прошлое. Словно голоса десяти миллиардов душ, канувших в Пустоту, и моя мать среди них. Я обхватываю рукой его горло и вонзаю кристальный клинок в самое подходящее место – между пятым и шестым ребром.

Кристалл пробивает отцовские доспехи, и на один краткий прекрасный миг я чувствую, как лезвие рассекает плоть, проникает в сердце, которое, судя по всему, у него еще есть.

А потом замирает.

Я ощущаю, как его ладонь сжимается на моем запястье, хотя он не касается меня. Ладонь отца стискивает мое горло, хотя их с Авророй руки до сих пор сцеплены. Я беспомощно сопротивляюсь, ловлю ртом воздух, когда хватка усиливается. Он оглядывается на меня через плечо, его глаз полыхает холодным пламенем.

– Ц-ц-ц, – произносит отец.

Одним движением головы отшвыривает мою бе’шмаи – та, тяжело дыша и истекая кровью, скользит по полу.

А после поворачивается ко мне.

Я вишу в воздухе. В полной неподвижности в трех футах над полом.

Отец смотрит на меня, а вокруг нас бушует буря. Он так изменился. С тех пор как разорвал все узы, когда-то связывающие его. Однако в глубине его глаз, мне кажется, я еще вижу то, что осталось от него прошлого. От того мужчины, которого я боялся, любил и ненавидел.

– Значит, – разочарованно тянет отец, – ты все еще сын своей матери.

И хотя я ничем не могу пошевелить, чтобы ударить его, мне едва хватает сил дышать, но я по-прежнему могу говорить.

– Я н-не т-твой.

Его глаза сужаются. Поднимается штормовой ветер, Путеходцы начинают кричать. Я смотрю на девушку, которая была для меня всем, и вижу, как она поднимает голову, ее взгляд устремлен в мою сторону.

– К-Кэл…

– Бе’шмаи, – шепчу я.

А потом чувствую, как отец проникает в мой разум.

И разрывает меня на ча…