Текст книги "Волны над нами. Английские мини-субмарины и человекоуправляемые торпеды. 1939-1945"

Действительно, картина побережья резко контрастировала с унылой, бесцветной поверхностью холмов. Между золотыми пляжами синело море. В бухтах стояли ржаво-красные парусные рыбачьи лодки. Красные крыши домов венчали стены белого, розового или шафранно-желтого цвета. Восхищал также индивидуальный характер деревень. С наступлением вечера двое моряков снова вернулись на прибрежную дорогу и продолжали удивляться постройкам – красивым или причудливым, безмолвно стоявшим вокруг них.

Встречались и другие вещи, в том числе и менее приятные. В одной деревне им попалась компания итальянских моряков, от которых двое чариотеров отошли с брезгливостью, как от чего-то очень грязного. Хитрость (если это было хитростью) удалась, поскольку итальянцы ничего не сказали. В другой деревне были сотни немцев, которые, видимо, собирались комплектовать большую береговую батарею. Пришлось избегать встреч с часовыми, что было достигнуто без осложнений, путем передвижения по наиболее узким улочкам и переулкам и уклонения от неблагоразумных поступков.

Вскоре после выхода из этой деревни они подошли к реке, которую Берей определил как Marpe Он не помнил, должны ли они пересекать ее вообще. Не то чтобы он опасался ее пересечь. Но что угнетало, так это тот факт, что от Специи они отошли всего на пятнадцать миль. Это было нехорошо. Когда он сообщил Лоуренсу, насколько медленно их перемещение, оба почувствовали такое недовольство собой и всем происходящим, что были рады найти ложбину на речном берегу, свернуться там и поспать.

Лоуренс проснулся первым, услышав бой церковных часов, отбивших пять ударов. Это было утро двадцать шестого числа. Он разбудил Берея, и вместе они спустились к урезу воды. Вдалеке, у противоположного берега, можно было разглядеть пять водоналивных барж и такое же число землечерпалок, сидящих на мели в неглубоком русле, но им нужно было что-нибудь поменьше, и желательно на этом берегу. В конце концов он нашли то, что искали, – гребную шлюпку с веслами. Отправляясь, они решили грести вниз по течению, держась ближе к другому берегу, и составить план дальнейших действий, когда станет лучше видно, что происходит. Они прошли несколько сот ярдов, прежде чем их окликнула пара немецких часовых с южного берега. Из их жестов и криков стало совершенно ясно, что любое движение вниз по течению было строго «verboten» (запрещено), так что чариотеры направили нос лодки вверх по течению и пошли в обратном направлении по той же реке. Отойдя достаточно далеко, чтобы исчезнуть из поля зрения часовых, они нашли подходящее место для высадки на берег.

Они чувствовали, что потратили впустую слишком много времени, и решили, что дальше следует двигаться строго вдоль побережья по основной дороге. Охрана немцев казалась им настолько неорганизованной, что, скорее всего, арест им не угрожал. Благодаря изменению плана к рассвету следующего дня они одолели целых шестнадцать миль и подошли к маленькому городку Пьетрасанта. Тут их приветствовала группа итальянских юношей, подошедших к ним довольно смело и весело. Берей несколько сомневался, приведет ли это к чему-то хорошему, пока их вожак не сообщил, что они – члены партизанской группы. Они явно обращались к двум британским (или, может, считали, что они американцы?) солдатам и предлагали отвести их в штаб партизан. Берей и Лоуренс охотно согласились, и их проводили на пару миль к северо-востоку в холмы, окаймляющие город, и они оказались на поляне посреди густого леса, на которой было много людей.

– Привет, шеф-повар! – послышался голос.

– Привет, Малькольм! – ответил Берей не моргнув глазом и не высказав никакого удивления. – Как дела?

Действительно, Каузер и Смит добрались до того же самого партизанского отряда. Они были там уже около трех дней, и, пока Берей и Лоуренс сидели с дымящимися мисками тушеного мяса и бутылкой доброго кьянти в руках (у каждого), Каузер поведал им свою историю.

– Я расскажу тебе все детали позже, шеф, – сказал он, – а сейчас быстренько опишу основную схему. Как только мы вылезли из нашего водолазного снаряжения, мы спрятались, как могли, среди камней у оконечности мола. Вскоре совсем близко от нас прошел рыбак. Я окликнул его и, когда он подошел к нам, объяснил, что мы пленные британцы и ищем помощи. Собственную шлюпку для побега он нам, конечно, не дал – не без причины, если подумать, но обещал вернуться в свою деревню и посмотреть, нельзя ли подыскать какие-нибудь другие транспортные средства. Так что мы только ожидали.

Ровно в 6.23 утра наши заряды рванули. Мы стали свидетелями адского зрелища. Сначала два фонтана воды поднялись в воздух по обоим бортам «Больцано» у кормового мостика. Только тогда до меня дошло, что мы в самом деле сотворили и что джерри могут с нами сделать, если поймают. Через минуту или две после взрыва каждое мелкое судно в гавани, казалось, было на ходу. Что-то заставляло их описывать круги. Маленькое суденышко отправилось было к «Больцано», но, очевидно, старалось особенно близко не подходить. Со своей стороны, мы вжались как можно глубже в камни. Это было незадолго до того, как «Больцано» начал тяжело погружаться носом вперед. Скоро вся корма вышла из-под воды и стали хорошо видны винты. Когда нос был уже целиком под водой и, казалось, погружение прекратилось, я решил, что форштевень, вероятно, коснулся дна. Однако крейсер внезапно перевернулся с потрясающим всплеском и затонул. Мы были довольны. Все, что осталось на виду, это часть его правого борта. Было около половины восьмого. Для того чтобы корабль затонул, понадобилось час и пять минут.

Вскоре наш друг рыбак возвратился. Он оставил недалеко от нас на берегу маленькую гребную шлюпку с бутылкой питьевой воды на дне. Он решил, что это из-за нас среди джерри на берегу поднялось такое волнение, и упорно отказывался брать любые деньги за лодку. Все, чего он хотел, так это поскорее уйти.

Мы выгребли подальше от мола, до точки, находившейся примерно в двух милях к югу, где было много рыбачьих лодок. Мы пристроились с краю этой группы – по-прежнему на нас были только брюки, военные куртки мы сняли, чтобы сойти за рыбаков. Мы нашли, что у рыбаков очень тяжелая работа, дул небольшой бриз, и, поскольку у нас не было якоря, мы все время должны были грести, чтобы не дрейфовать. Это продолжалось весь день, а солнце было очень жарким. К сумеркам все лодки отправились назад, в Специю, остались только мы одни. Было еще почти светло, когда мы решили дрейфовать к югу всю ночь. Без сна и отдыха мы провели около тридцати шести часов, и это чувствовалось. Я надеялся до рассвета отдохнуть подальше от берега, а затем, если получится, грести в сторону Корсики, до которой примерно девяносто миль.

Ночью мы столкнулись с конвоем. Мы должны были вертеться взад и вперед, чтобы не столкнуться с тем, что, как нам казалось, было десантным катером, который шел очень медленно. Мы были очень рады, когда наконец рассвело. Потом мы попили воды и прикончили плитку шоколада и банку солонины.

На рассвете мы увидели, что небо слегка хмурится и никакой земли вокруг нас нет. Мы мало гребли и много дрейфовали. В течение всего утра над нами пролетали то наши ВВС, то немецкие истребители. Видимо, ни те ни другие нас не заметили, несмотря на то что первым мы усиленно махали.

Больше ничего особенного до вечера не происходило, а вечером прошел небольшой дождь. Нам удалось набрать немного воды в наши непромокаемые шелковые карты, но к следующему утру наши глотки совсем пересохли, и мы не чувствовали языков, которые начали уже распухать. К этому времени мы были совсем истощены и не имели понятия о нашем местонахождении. Я с неохотой был вынужден поменять курс к востоку, так что в результате, когда облака после полудня рассеялись, мы смогли увидеть материковый итальянский берег. Мы были уверены, что прошли достаточно далеко на юг, чтобы оказаться на территории, занятой нашими собственными войсками, так что мы гребли к берегу весело, чтобы высадиться примерно к файф-о-клоку.

Все выглядело пустынным, пока мы не обнаружили по соседству городок и примерно через десять минут не встретили маленького мальчика. Он сказал нам, что мы находимся около Форти-де-Марми, по моей карте он был всего-то в тридцати пяти милях от Специи. Мы были разочарованы.

Мальчик привел нас к своему дому, хозяйка была согласна нас приютить, но трое или четверо ее домочадцев возражали против этого, говоря, что если нас обнаружат, то их всех расстреляют. К этому времени собралась целая толпа народу, и хозяин дома, должно быть, решил, что будет менее заметно, если он нас примет, а не будет спорить об этом с женщинами на пороге. Как только мы вошли внутрь, появились вино и хлеб с сыром. После того как мы поели, нам дали старую штатскую одежду, в которую мы переоделись, упаковав военную форму в старый мешок. Поздно ночью проводник повел нас через притихший город и по холмам, пока мы не добрались до здешних партизан.

Берей и Лоуренс завершили трапезу. Когда Каузер закончил рассказывать свою историю, они свернулись на земле, на подстилке из мягкого дерна, и спали долго и крепко. Они встретили вновь своих людей, с которыми можно было разделить судьбу.

Так для четырех чариотеров начался шестинедельный период, проведенный среди итальянских партизан, в течение которого они подвергались многим необычным испытаниям, рисковали, радовались, принимали участие в захватывающих нападениях, встречали интересных людей. Среди последних были и дезертиры из 10-й итальянской подводной флотилии, которые сказали им, что торпеда и резаки для сетей, принадлежащие Каузеру, были найдены рядом с молом, что люди, атаковавшие «Больцано», расстреляны и что на надстройке «Гориции» установлены постоянные сторожевые посты. Потом они встретились с летчиком Роулендсом из Королевских ВВС, который передал им информацию, что им нужно двигаться через линию фронта и что дорога, идущая на север от Лукки к перевалу Бреннер, заминирована по обе стороны, и если подорвать линию электропередачи, то путь будет на некоторое время заблокирован. Но это – другая история.

А сейчас нам важно возобновить контакт с нашими героями.

Утром 10 августа Конрад Леонард Берей, Бер-мондсей, Лондон, петти-офицер, кок Королевского флота, официальный номер Р/МХ 49845, перешел через линии немецких войск, чтобы соединиться с британскими силами. Это произошло на реке Арно, до которой он добрался после отбытия из Лукки. Машинист К. Лоуренс, пытавшийся перебраться вместе с ним, был ранен ручной гранатой, брошенной немецким часовым, и попал в плен. Через двадцать четыре часа такая же попытка была предпринята сублейтенантом резерва Королевского флота Малькольмом Каузером и матросом Смитом, которые также были взяты в плен.

Глава 22
ДЕНЬ «D»[72]72
  День «D» – день высадки союзных войск в Нормандии. (Примеч. пер.)


[Закрыть]: ВПЕРВЫЕ НА ТОЙ СТОРОНЕ

В феврале и марте 1944 г. была проведена отправка двух Х-лодок в их законный дом – форт Блокхаус. «Х-20» и «Х-23» под командованием Кена Хадспета и лейтенанта Джорджа Хонора (резерв Королевского флота) были откомандированы для оперативной службы в Канале. Их пригласил командир 5-й флотилии подводных лодок контр-адмирал Р.Б. Дарки (член ордена Бани, кавалер ордена «За выдающиеся заслуги»). Для него прибытие этих судов стало заметным событием, поскольку он был близко связан с самым началом возникновения идеи, воплотившейся впоследствии в 12-ю флотилию подводных лодок, и было вполне естественно, что он должен был испытывать восхищение при виде возвращения потомка к своему родительскому дому. Кроме того, он, как адмиралы Хортой и Барри, также служил в 12-й флотилии субмарин в годы Первой мировой войны.

Лодки должны были работать в составе СОРР (Объединенная операция лоцманских команд). Работа, которая планировалась, включала два разных мероприятия, каждое из которых требовало двух или трех участников СОРР, при том что каждая лодка не могла вместить более пяти человек сразу. Лодки должны были доставлять лоцманов к тому участку побережья, который намечался для будущего вторжения. Это была первая задача. Для этого следовало сделать промеры крутизны береговой полосы, выявить береговые препятствия – имеются ли они и каков их характер. Во-вторых, лодки должны были служить навигационными знаками для первых единиц высаживающихся армейских подразделений.

«Х-23» прибыла на несколько недель позже своей компаньонки. Это опоздание, как оказалось, стало ударом, от которого она так и не смогла оправиться полностью, так как для Хадспета основные работы начались непосредственно перед днем «D». Для Джорджа Хонора и его экипажа эти недели прошли интересно. Были небольшие задания, которые Х-лодка выполняла согласно живучему, хотя и труднообъяснимому определению – «на высшем уровне». Были большие оперативные учения, вплоть до полномасштабных тренировок, включая репетицию действий на каждом этапе.

В первые недели «Х-23» вместе с другими судами успешно участвовала в выполнении задачи, имеющей условное название операция «Почта». Был обследован участок Арроманш на побережье Нормандии для выяснения характера берега. Количество и качество информации, собранной в море за несколько дней, было вполне удовлетворительным. Действительно, при этом было получено много ценных сведений, и, поскольку адмиралтейство не желало рисковать и открывать немцам, что сверхмалые подводные лодки работают в Канале, операций подобного типа больше не планировалось.

Поскольку приближался конец мая, делались последние приготовления к акции высадки на побережье. Формула СОРР теперь была изменена, поскольку работа представляла собой уже не военную разведку, а разметку берега. Первоначально предусматривалось, чтобы в каждой лодке находилось по три работника СОРР, при этом из команды оставались только командир и первый лейтенант, для сопровождения и управления лодкой. При проведении разметки берега было решено, что двух работников СОРР будет достаточно и к первоначальному экипажу смог присоединиться механик машинного отделения.

Утро и день пятницы 2 июня были свидетелями большого оживления вокруг двух маленьких судов. Убирались все принадлежности, необходимые для боевых действий. В прошлом это стало бы значительной проблемой, но использование специально разработанных парусиновых упаковочных мешков и устранение всего лишнего позволили ее решить. В основном люке было помещено двенадцать люфтваффовских баллонов. Их полная вместимость гарантировала дополнительное количество кислорода, в придачу к обычным встроенным баллонам Х-лодки. Кроме того, имелся тройной комплект снаряжения британских Королевских ВВС, резиновые лодки, два портативных радиомаяка, автоматы «Стэн», специальные легкие скафандры, три импульсные лампы с батареями и восемнадцатифутовые телескопические антенны, несколько тугих мотков веревки для замеров целей и несколько револьверов с кучей патронов. Все это было размещено внутри.

Очень много необычного оборудования располагалось также за бортом. Это были дополнительные камеры плавучести, помещенные между бортовыми грузами, и большие плавучие буи, пристроенные по правому и левому борту. Два маленьких якоря CQR были упрятаны в кожухе, от носа до кормы протянулись леера и закрепленная восемнадцатифутовая мерная рейка. В корпусе был установлен эхолот, и, что еще более изолировало первого лейтенанта от его непосредственной работы, репитер гирокомпаса был выведен на палубу. Все это было похоже на плавучий товарный склад, который за несколько лет ничего не продал.

Первоочередной обязанностью СОРР было точное установление местоположения лодки, что, при ожидавшейся плохой погоде и малочисленности команды Х-лодки, могло быть не совсем верным. Определение точной позиции было предельно важным, в этом заключалась основная трудность всей работы, и от этого зависела в значительной степени начальная стадия самой операции высадки. Далее планировалось, что один из группы СОРР на небольшой резиновой шлюпке проплывет до берега от лодки в случае, если последняя не сможет подойти к берегу.

В половине десятого вечера в пятницу 2 июня «Х-20» и «Х-23» отдали швартовы и взяли курс на восточные ворота Портсмутского мола. Операция «Гамбит» началась.

Три четверти часа спустя два крошечных суденышка миновали ворота и встретились со своим эскортом. «Х-23» шла за кормой траулера «Саппер», и во взаимодействии этих двух судов были определенные трудности. Волнение затрудняло продвижение, насколько могло, а процесс буксировки начался столь неорганизованно, что потребовалось еще сорок пять минут, прежде чем они были готовы к походу.

Связь была очень плохой, и поэтому было решено удерживать лодку на поверхности, чтобы все сигналы получать визуально. Несмотря на волнующееся море, можно было держать приличную скорость, так что все договоренности сохранялись. «Х-20» шла «в масть», и обе группы держались как бы в неформальной компании. Никаких происшествий не возникало до начала утра субботы, когда маленький флот остановился, чтобы Кен Хадспет смог освободить неработающий винт «Х-20» от стального троса плавучего буя.

Как раз перед рассветом оба траулера эскорта начали сигнализировать своими затемненными буксировочными огнями. Последние приготовления были завершены, последние проверки проведены, добрые напутствия получены. Затем две лодки отделились от своих буксировщиков и проследовали независимо от них и друг от друга.

Любитель поразмышлять, если бы он оказался на «Х-23», был бы выведен из себя трескучим звонком телефона. Искаженный голос Джорджа Хонора донесся вниз с мокрого и унылого кожуха:

– Главный двигатель, полный вперед, держись курса 172 градуса.

Час спустя они погрузились, чтобы остаться необнаруженными, поскольку утренний свет быстро разгорался. Однажды удачно найдя глубину в тридцать футов, они постоянно ее придерживались и шли вперед на электродвигателе со средней скоростью, на прежнем курсе 172. Это положение сохранялось в течение всего дня. Джордж надеялся достичь французского побережья, не расходуя при этом свой драгоценный кислород. Чтобы добиться этого, он должен был впускать его один раз в пять часов и при этом включать на несколько минут дизельный двигатель, чтобы обеспечить приток свежего воздуха с поверхности. Этот процесс имел специфическое название «продышка» и требовал осторожного осмотра моря через дневной перископ и очень аккуратного удержания лодки на определенной глубине в то время, когда заборник был поднят. Нечаянная волна, захлестнувшая наружное отверстие заборника, только вызвала бы душ внутри лодки, но стоило бы стрелке глубиномера опуститься ниже семи-восьми футов, которые должны были выдерживаться, как приток воды стал бы непрерывным и в считаные минуты работа двигателя, требующая постоянного воздуха, могла бы создать неприятный вакуум. К счастью, и сублейтенант Дж. Х. Ходжес, и механик Джордж Boye были хорошо знакомы с опасностями такого рода.

Поэтому в более поздние вечерние часы лодка была три раза проветрена без подъема на поверхность. Условия внутри лодки, хотя и несколько переполненной ввиду наличия дополнительных людей и дополнительного оборудования, были вполне комфортны, а старания Воуса, выполнявшего также обязанности кока, были высоко оценены. Единственным предметом, вызывающим беспокойство, была батарея, и, соответственно, как только темнота опустилась, лодка поднялась на поверхность и последовала тем же курсом, заряжаясь на ходу.

К трем часам утра в воскресенье (день «D-1» по первоначальному плану вторжения) зарядка батареи была закончена и ход увеличен до полного вперед. К четырем часам достигли расчетной точки, и теперь требовалось вывести лодку на окончательную позицию. Пока не наступил рассвет, ничего больше сделать было нельзя, полное обследование местности через перископ можно было провести только при свете, так что лодка была остановлена, главная балластная цистерна медленно заполнена, и лодка плавно погрузилась, чтобы благополучно отлежаться на дне.

Сон одолел всех, кроме одинокого вахтенного, до восьми часов утра. Затем последовал быстрый завтрак, из балластных цистерн было выпущено несколько пинт воды, и лодка медленно возвратилась на перископную глубину.

Они определенно были на нужном расстоянии от берега. Береговая линия была голой и плоской, похожей на побережье в графствах Восточной Англии, за исключением того, что, казалось, было немногочисленными ручьями или узкими заливами. В меньшей степени это напоминало побережье английской стороны Канала. Деревьев было мало, и отстояли они далеко друг от друга, и, видимо, в пределах обзора не было даже слабого подобия скал. Но вдалеке, справа, было что-то, напоминавшее устье реки. И еще пара церквей. Возможно, они заняли прочную позицию рядом с устьем Орне. Это было слишком уж здорово, чтобы быть правдой.

– Курс восточный, шестьсот пятьдесят оборотов. Держись на перископной глубине.

Действительно, они были близ устья Орне, то есть именно там, где требовалось. Они смогли идентифицировать эти две церкви без затруднений, и с крюйс-пеленгами на видимой поверхности они без всяких сомнений установили их положение.

Джордж некоторое время удерживал лодку на перископной глубине или чуть ниже, до одиннадцати утра, она была в уравновешенном подводном положении, без хода. Не было абсолютно никакого движения ни у берега, ни на самом берегу, совсем никаких признаков. Выглядело так, как будто все отправились на пикник. Но им все еще надлежало ждать. Около пяти часов они возвратились на перископную глубину. Снова проверили свою позицию и убедились в ее правильности. Потом они вновь легли на дно, чтобы прождать еще несколько часов. Ужин – немного сна – поиграли в кости – рассказали по паре анекдотов, и – быстрая проверка оборудования.

Точно в 23.15 они всплыли на поверхность и повторно проверили радиостанцию. Длина волны была правильной, частота – той, что нужно. Но никаких сообщений для них не было. Они убедились в этом за несколько минут. Таким образом, высадка могла осуществиться, несмотря на погоду, а могла и не осуществиться. За несколько часов сотни и сотни десантных катеров, тысячи и тысячи людей могли приблизиться к французскому побережью. И они руководили бы всей этой процессией. Кроме закодированного сообщения, которое вставлялось в невинную радиопередачу, никаких иных средств передачи сообщения не было. Волнение на лодке не поддавалось описанию, а тихие распоряжения Джорджа относительно руля и скорости означали продолжение позиции ожидания. Они смогли увидеть приземление какого-то самолета недалеко от берега. Местность же вокруг как будто вымерла. Но Джордж считал, что гораздо важнее то, что был виден красный огонь, горевший выше входа в устье Орне, очень помогавший навигации.

Со своей позиции, подтвержденной промерами глубины, огнем на берегу и предыдущими привязками к местности, они подошли к своей последней задаче – измерениям расстояния натянутым тросом.

Они были очень близко к вражескому берегу, когда сорвался якорь CQR. Это отняло некоторое время, и, когда трос был закреплен за мерную рейку, была уже без нескольких минут полночь. Ровно часом позже радиосигнал уведомил их, что все действия откладываются на двадцать четыре часа.

– Поднять якорь – малый ход – курс 010.

Понедельник прошел почти так же, как и воскресенье. «Х-23» провела на дне более двенадцати часов. У них было время отоспаться. Возможно, даже немного поскучать. Но это проходило, когда они пытались вообразить себе необъятность армады, которую принесет завтрашний день. Читаем вахтенный журнал:

«23.15. Всплыли на поверхность и начали радиовахту. Сообщение действительно получено, но прием был очень трудный, и на время приема сообщения пришлось остановить гирокомпас. Это расстроило компас и сделало его ненадежным. Однако за время радиовахты лодка уже добралась до места и бросила якорь на намеченной позиции, так что дефект компаса уже не является теперь таким серьезным препятствием, каким мог бы быть».

Вскоре после полуночи Джордж смог опустить лодку ниже поверхности, чтобы исключить любой риск быть обнаруженными в последнюю минуту. Без четверти пять утра во вторник б июня она медленно возвратилась «наверх». Через несколько минут была установлена телескопическая мачта, сделаны все подсоединения к ней и она весело засветила вдаль. Работа пошла.

Никакие звуки не тревожили эфир, пока со стороны моря не донесся пульсирующий гул. Это было монотонное гудение со слабо различимой ритмикой. Силы вторжения подходили.

Они были великолепны. Это были штурмовые десантные суда, пехотные десантные суда, танково-десантные. Были зенитные, транспортные и артиллерийские корабли. Были высадочные и штабные. Были суда-амфибии типа «дак» или «рино».

Поскольку они шли почти прямо на него, Джордж взвесил обстановку и отошел. Следуя обратным курсом, он прошел между их линиями. В колоннах было по двадцать, тридцать, сорок судов, и они простирались далеко за пределом поля зрения. Колонны были и по правому, и по левому борту лодки. И еще были люди, тысячи и тысячи людей проплывали мимо него, и он знал это. Он мог видеть некоторых из них, и многие могли видеть его. Большинство из них наверняка не знали, что это была «Х-23» и что она тут делает, но все равно все это вызывало волну радости.

«Бедняги! – подумал Джордж. – Силы пересекли пролив и теперь будут сражаться. Жаль, что они, а не я».

Все подходило к концу. История «Х-20» была почти такой же, и, между нами говоря, эти две лодки обеспечили успех операции «Гамбит», находясь под водой примерно шестьдесят четыре часа из семидесяти шести, проведенных в море. Теперь развивалась гораздо более крупная операция «Нептун». Они могли только надеяться, что она также пройдет успешно. Тем временем десантных катеров становилось меньше, и среди роя тральщиков, эсминцев и возвращавшихся кораблей береговых сил Джордж нашел его величества корабль «Ларгс» и подошел к его борту. Вскоре его уже буксировал другой траулер, походный экипаж занял свое место, и наступила мирная тишина. Это был первый нормальный сон за пять дней.

Сон Джорджа, однако, вскоре был прерван. Шкипер траулера был не в восторге от того, что лодка начала прыгать по поверхности. Волноваться из-за этого не стоило, но рулевой держал возвратный курс траулера согласно полученному приказу, и они направлялись обратно во Францию. Джордж с трудом рискнул вернуться в койку.

Затем был большой прием, когда они все до одного были доставлены в Блокхаус.

Окончательный сюрприз был при беседе в кают-компании, когда некоторые присутствующие офицеры береговых сил поинтересовались, какие боевые корабли первыми подошли к побережью Франции в утро вторжения. Офицеры с яростью стали утверждать, что на эту честь может претендовать любой подводник.

– Ну, и далеко вы были от побережья? – спросили у них с негодованием.

– От побережья! – последовал ответ. – Черт возьми, мы были на самом побережье!