Текст книги "Считай себя покойником"

Глава третья

Джина Гранди лежала в шезлонге, ловя последние лучи солнца и глядя на большой и пустынный бассейн.

На ней был изумрудно-зеленый купальник-бикини, который очень хорошо сочетался с ее рыжими волосами оттенка венецианского кармина. Лицо сердечком было лишено всякого выражения. Тело, покрытое темным загаром, отличалось хорошими пропорциями: грудь была немного тяжеловата, бедра округлые и крепкие, ноги длинные и стройные.

Почти все дни она проводила, предаваясь воспоминаниям о прошлом, когда находилась в самом центре римской dolce vita[2]2
  Сладкая жизнь (ит.).


[Закрыть].

Из-за глупой попытки похищения она сидела теперь за забором под напряжением и понятия не имела, когда ее отец сменит гнев на милость.

Как же она ненавидела своего отца!

Уже в тысячный раз Джина вспоминала о той роковой ночи, когда она садилась в свою «ламборгини» и ее вдруг окружили четверо с пистолетами в руках.

Она в тот вечер ужинала в одном из модных клубов в шумной компании, которая показалась ей ужасно скучной. Она извинилась и ушла из клуба, оставив собравшихся пить дальше. Когда она отпирала машину, из темноты появились те четверо. Все они были молодые, худощавые, в потертых джинсах и кожаных куртках. Все были бородатыми и, как ей запомнилось, смотрели с угрозой.

Джина тотчас же поняла, что ее собираются похитить.

От этого осознания по телу прокатилась чувственная волна. Ее увезут прочь от нагоняющей тоску роскоши, спрячут в какой-нибудь грязной квартирке, даже, может быть, изнасилуют – она поняла, слегка потрясенная, что подсознательно хочет, чтобы все это случилось.

Но какими глупыми и неумелыми оказались те четверо!

Они поджидали ее у стен клуба, мечтая о миллионах, но не имея никакого плана в своих тупых башках. Их вороватые движения привлекли внимание двух дежурных полицейских, которые, заметив четырех парней, спрятались за машиной и принялись наблюдать за ними.

Похищение людей в Италии – дело вполне обыденное, и по инструкции каждый полицейский обязан проявлять бдительность при малейшем подозрении.

Когда четверо молодых людей окружили Джину, она улыбнулась им, нисколько не испугавшись оружия в их руках. Ее сердце забилось чаще от волнения.

– Поедешь с нами, – сказал самый высокий из четверки. – Это похищение!

Но тут из темноты раздался отрывистый приказ:

– Полиция! Бросайте оружие!

Высокий парень, которому было не больше восемнадцати, развернулся на голос и выстрелил.

Полицейский, вышедший из-за машины, был ранен, но, прежде чем упасть, успел выстрелить и убил парня.

Оставшиеся трое тут же запаниковали и попытались сбежать. Но второй полицейский, не выходя из укрытия, уперся рукой с пистолетом о крышу машины и застрелил двоих из них. Четвертый юнец, самый низенький и плотный, успел нырнуть за «ламборгини». Заметив голову полицейского, он резко выпрямился и выстрелил одновременно с полицейским. Оба выстрела оказались смертельными.

Джина, окаменев, стояла посреди побоища. Она так и стояла, глядя на шесть мертвых тел, когда из клуба высыпали ее друзья, а затем из ниоткуда возникли газетчики с фотоаппаратами. И, стоя там, среди криков, мерцающих вспышек и растекающейся крови, она болезненно сознавала, что из ее жизни только что похитили что-то очень важное.

Вокруг происшествия подняли настоящую шумиху. На всех первых полосах газет появились снимки, где Джина запечатлена в окружении мертвых тел. Дешевые газетенки особенно упирали на то, что клуб, из которого она вышла, имел сомнительную репутацию: он был излюбленным местом сборища геев, лесбиянок и поклонников «дури».

Услышав о произошедшем, ее отец незамедлительно принял меры.

Карло Гранди был безжалостным воротилой, который собственными силами пробил себе путь из трущоб Неаполя и стал самым богатым человеком в Италии. Каждый час бодрствования он занимался тем, что контролировал свою обширную финансовую империю. Его жена, скучавшая в одиночестве, почти не видевшая мужа, завела интрижку с каким-то плейбоем, которого ей на вечеринке уступила одна из подруг. Этот плейбой попытался ее шантажировать. Смертельно боявшаяся мужа, уставшая от пустой, богатой жизни, уставшая от себя самой, она выпила бутылку водки, проглотила снотворные таблетки и умерла. Гранди, вернувшись из деловой поездки, нашел ее печальную короткую записку: «Карло, прости. Твои требования были слишком высоки». Дело о самоубийстве замяли. Джина, которой тогда было семнадцать, доучивалась в швейцарском пансионе. Она получила от отца телеграмму, в которой говорилось: «Мама умерла. Сердечный приступ. Приеду тебя навестить».

Гранди приехал в школу в Монтрё. Джина мало любила мать и вовсе не любила отца. Она знала, что он слишком сильно занят, чтобы интересоваться ее делами, она знала, что он человек, не способный на теплые чувства. Когда он сказал, что ей лучше остаться в школе еще на год, она согласилась.

По истечении этого года она приехала в Рим. И снова Гранди был слишком сильно занят, чтобы уделять ей внимание. Он выделил ей щедрое содержание, обеспечил членство в клубах для высшего общества, и, убедившись, что ее окружают веселые друзья с хорошей репутацией, предоставил ее самой себе. Раз в месяц он вывозил ее на торжественный и тоскливый обед в «Альфредо». Когда у него выдавалась свободная минута, чтобы подумать о дочери, ему представлялось, что она старательно развлекает себя, да и вообще ведет себя, как, собственно, и подобает дочери богатейшего человека Италии.

Когда он прочел в газетах о попытке похищения и о клубе, то пришел в ярость. Он запер дочь в одной из гостевых комнат на верхнем этаже своего римского дома и потребовал тщательного расследования всей ее прежней жизни. Частное детективное агентство предоставило отчет, и Гранди с трудом поверил собственным глазам. Она не только вела себя как последняя шлюха, но еще и пристрастилась к наркотикам.

Была велика вероятность того, что попытки похищения продолжатся.

Гранди решил убрать Джину с итальянской сцены.

Один из его помощников нашел виллу «Орхидея», и Гранди снял ее.

Был установлен забор и пущен по нему ток, а также приняты все прочие меры для обеспечения безопасности на острове, и менее чем через месяц Джина отправилась на виллу с отцом и Френзи Амандо.

Ошеломленная гневом отца, Джина и не подумала возражать. Она понятия не имела, кто такой этот Амандо, но возненавидела его за один только вид.

Перед возвращением в Рим Гранди побеседовал с ней.

– Ты вела себя безобразно, – сказал он. – Ты останешься здесь, пока я не решу, что ты готова встречаться с приличными людьми. Если к концу года я получу хороший отчет о твоем поведении, тогда я подумаю, можно ли предоставить тебе относительную свободу. Ты подорвала мое доверие, а все подорвавшие мое доверие обычно горько в этом раскаиваются.

Джина беспокойно шевельнулась. Как же она ненавидела отца! Так с ней поступить! Засадить ее в клетку под током, приставить к ней надсмотрщика, эту змею с холодным сердцем! Каждую минуту он следит за ней. Вот и сейчас она ощущала на себе его взгляд. Наверное, он подсматривает за ней откуда-то с верхнего этажа виллы.

Хотя время от времени она и скучала по наркотикам, по-настоящему она страдала от отсутствия любовников. Мысли о сексе преследовали ее и днем и ночью.

Если не считать слуг, почти не разговаривавших с ней, на острове жил еще суровый бывший коп, сексуальности в котором угадывалось примерно столько же, сколько в пистолете, что он носил у себя на поясе. Второй охранник был и вовсе отвратительно жирный, к тому же на носу у него красовалась волосатая бородавка. Джина не сомневалась, что он извращенец-вуайерист. Вечно он таращился на нее из-за кустов, приветствовал ухмылочками и раздевал взглядом.

Единственным приятным человеком в этой золоченой клетке был Сато, японец, на котором лежали все заботы о вилле. Несмотря на всю его внешнюю невозмутимость, Джина чувствовала, что он испытывает к ней сострадание.

Именно Сато, подавая чай, сообщил ей, что Амандо застукал охранника Джо спящим на посту и уволил его.

– Теперь у нас новый охранник, синьорина, – сказал Сато и вышел.

Новый охранник? Джина вытянула длинные ноги. Она понимала, что расспрашивать ни о чем нельзя. Сато старательно скрывал свое отношение к ней. Оба они знали, что находятся под неусыпным контролем мистера Амандо.

«Вдруг этот новый охранник окажется интересным, – размышляла она. – Боже! Как же мне не хватает интересного мужчины!»

Мысли вернули ее к тем чудесным, полным эротики ночам в Риме, когда она часто делила огромную кровать с двумя молодыми, богатыми жеребцами.

Она негромко застонала, заново переживая волнующие моменты, но тут услышала негромкое покашливание, от которого резко открыла глаза и едва не вскочила.

Рядом с ней стоял Сато, держа в руках поднос со стаканом томатного сока – любой алкоголь Джине был запрещен. Ставя стакан на стол, японец, не глядя на нее, негромко проговорил:

– Синьор Амандо едет во Фриско. Вернется только завтра. Какой-то очень важный ужин.

И он ушел.

Джина глубоко вздохнула. Дежурить будет новый охранник! Первый раз за много дней она улыбалась.

Жареный цыпленок выглядел бесподобно, но у Фроста не было аппетита. Он ковырялся в тарелке, наблюдая, как ест проголодавшийся Марвин.

С тех пор как Фрост вернулся на виллу Гранди, мысли его были в смятении. Из-за проигранных четырех тысяч долларов он находился теперь в полной заднице! Расплатиться с этим чертовым снайпером не было никакой надежды, а он нутром чувствовал, что Силк обязательно потребует свои деньги. Он вспоминал его фразу: «Я не стану состязаться с пустобрехом». Казалось, у него не было иного выхода, кроме как бросить работу и убраться из Парадиз-Сити как можно дальше. Какого же он свалял дурака!

– Майк, тебя что-то беспокоит? – поинтересовался Марвин, отодвигая пустую тарелку.

– Все в порядке… просто есть не хочется. – Фрост поднялся. – Наверное, за ланчем переел. – Он взглянул на наручные часы.

– А ты уже уходишь?

– Ага. По телику хорошее кино. Берегись Гада Ползучего. – И, кивнув, Марвин вышел из караулки.

Фрост водрузил тарелки на поднос и оставил его на стуле у двери. Затем, раскурив сигарету, рухнул в кресло, глядя на мониторы.

«Не сможет ли Марсия помочь мне выбраться из этой задницы», – размышлял он, но тут же решил, что не сможет. Маловероятно, что она даст ему четыре тысячи баксов ради того, чтобы он расплатился за безумный проигрыш. Маловероятно! Было в Силке нечто такое, что заставляло Фроста нервничать. Силк походил на злобного ублюдка, способного с кого угодно стрясти долг, не гнушаясь средствами, так что если Фрост не сможет ему заплатить, то однажды вечером какая-нибудь шайка загонит его в угол и переломает руки.

Фрост хорошо знал о способах выколачивания долгов. Оставалось единственно верное решение – бросить хорошую работу и вернуться в Нью-Йорк.

Он услышал, как за спиной открылась дверь, и обернулся. Сато забирал поднос.

– Синьор Амандо уехал во Фриско, – проговорил вполголоса Сато. – Вернется завтра. – И он ушел, прикрыв дверь.

Фрост пожал плечами. Все это придется бросить.

Парадиз-Сити, Амандо – теперь ему на них наплевать.

Беда в том, что он вынужден уехать, отработав всего лишь две ночные смены, за которые ему едва ли заплатят. В заначке осталось опасно мало. А когда он купит билет на самолет до Нью-Йорка, останется всего ничего. И что, спрашивается, он будет делать в Нью-Йорке? Он уже искал там работу, только ничего не подвернулось.

Первый раз с тех пор, как уволился из армии, Фрост начал переживать о будущем.

По-прежнему пребывая в тревожных раздумьях, он услышал за спиной какой-то шорох. Руки непроизвольно опустились на рукоятку пистолета, когда он резко вскочил на ноги и обернулся.

В дверном проеме стояла девушка и улыбалась ему.

Джина наблюдала за тем, как Амандо уехал из поместья на «роллс-ройсе», потом приняла душ, постояла в нерешительности перед обширным гардеробом, выбрала изумрудно-зеленое коктейльное платье, которое сидело на ней как влитое, демонстрируя все изгибы, – это платье она не надевала со дня отъезда из Рима. Платье было на молнии, что позволяло немедленно переходить к действию, а когда Джина отправлялась на вечеринку, то она желала переходить к действию именно так – немедленно.

Взглянув на нее, Фрост широко раскрыл глаза. Он понял, что перед ним Джина Гранди. Но не ожидал, что она настолько ошеломительна. Пробежавшись опытным взглядом по ее ладно скроенному телу, он понял, что под платьем у нее ничего нет.

– Привет! – сказала она. – Так ты новый охранник.

Фрост ощутил, как в нем шевельнулось желание.

– Майк Фрост, – сказал он. – Я знаю, кто вы.

Джина внимательно посмотрела на него. «Настоящий красавец», – подумала она, вошла в караулку и закрыла за собой дверь.

– Тебе нравится работа… Майк?

Он едва слышал, что она говорит. Он точно знал, что она не станет ломаться. За много лет общения с женщинами он научился распознавать сигналы, и сейчас горел зеленый свет.

– Теперь она нравится мне гораздо больше, – сказал он.

К черту сомнения! Что он теряет?! Он приблизился к ней, девушка стояла и ждала, и когда он оказался рядом, она обхватила его за шею и крепко прижалась к нему всем телом.

Он прильнул губами к ее губам, и она молниеносно коснулась его языком. Они долго стояли, крепко прижимаясь друг к другу, а потом она оттолкнула его и улыбнулась:

– Повеселимся, Майк. Только не здесь… у меня в комнате.

Держа Фроста за руку, Джина потащила его за собой через огромный холл, вверх по широкой лестнице, вдоль коридора в свою комнату.

Когда Фрост закрывал дверь, она уже лежала поперек кровати, совершенно обнаженная.

Фрост проснулся, когда часы внизу пробили два.

Холодный, белый свет луны проникал в комнату сквозь большое окно, заливая постель. Фрост взглянул на спавшую рядом девушку. «Красотка, – подумал он, – какая красотка!» Он снова опустился на подушку, вытянул длинные ноги и вспомнил о Силке. Ощутил волну злобной ненависти к нему. Если бы не это чертово пари, был бы он сейчас в полном порядке, а так ему придется уехать, как только Марвин заступит на дежурство. Мало того что ему придется бросить отличную работу, так теперь еще он останется без этой маленькой нимфоманки, которая отдавалась ему с таким неистовством. На правом плече до сих пор выступала сукровица в том месте, где Джина его укусила. Его чресла саднило. Ощущение было такое, будто он побывал в камнедробилке.

Он перевернулся на бок и снова посмотрел на девушку, залитую лунным светом. Пока он любовался ею, она открыла глаза и потянулась, словно гибкая, красивая кошка.

Настала ее очередь любоваться красавцем, оказавшимся в ее постели, а в это время ее разум озабоченно прикидывал, как бы устроить еще много ночей, таких как нынешняя. Ох уж этот сукин сын Амандо! Сегодня он первый раз уехал из поместья – и это за четыре месяца! Когда-то он уедет в следующий раз? Она хотела, она нуждалась в ощущениях, подаренных ей самцом, растянувшимся сейчас на ее постели, – причем каждую ночь!

– Привет, – сказал Фрост.

Джина обвила его руками и в следующую секунду уже лежала у него на груди. Она принялась покусывать ему губы, но Фрост чувствовал себя совершенно изможденным.

Накануне его вымотала Марсия, после же неистовой любви с Джиной Фрост был и вовсе едва жив. Он решительно отстранился.

– Это все, детка, – отрезал он. – Мне пора возвращаться к работе. Так что, здравствуй и прощай. Завтра меня здесь уже не будет.

Она впилась в него взглядом, села на кровати.

– Не будет? Что ты хочешь сказать?

Фрост свесил ноги с кровати.

– Я бросаю работу. – Он поднялся и, разминая мышцы, принялся одеваться.

Джина смотрела на любовника в смятении, изучая его поджарое, загорелое тело и развитые мышцы.

– Майк! О чем ты говоришь? Почему ты уходишь?

Он застегнул молнию на брюках, присел на кровать.

– Я ухожу, потому что облажался по полной. – И он рассказал ей о состязании и о Силке. – Теперь я должен этой сволочи четыре штуки баксов, – подытожил он. – Я не смогу с ним рассчитаться. А посему… посему надо убираться из города, пока он не взял меня в оборот.

Джина перехватила его руку:

– Майк, ты, наверное, шутишь! Четыре тысячи? Да это же пустяки!

– Это ты так думаешь. А для меня это приличная сумма. Мне надо убраться подальше, пока мне не переломали руки.

– Переломали руки? О чем это ты?

Он криво улыбнулся:

– Забудь, детка. Такие дела не для тебя. Завтра я ухожу. – Он встал. – Так что прощай, детка, и спасибо.

– Майк! – Ее голос дрожал. Он остановился у двери. – Подожди!

Она выбралась из постели, подбежала к большому платяному шкафу, дернула дверцу и покопалась в ящике, потом развернулась и подошла к нему, улыбаясь.

– Вот, возьми! Это стоит не меньше двадцати тысяч. Мой чокнутый папаша подарил мне на день рождения. – И она вложила ему в руку кольцо с бриллиантами и изумрудами. – Заложи его, Майк. Заплати этому уроду. На это кольцо мне плевать.

Фрост с сомнением посмотрел на кольцо, потом широко улыбнулся. Почему бы нет? Это ведь действительно способ отделаться от Силка и сохранить работу. Что подобное кольцо может значить для этой маленькой испорченной нимфоманки?

– Ты и в правду хочешь спасти меня, детка? – спросил он, опуская кольцо в карман.

– Я хочу, чтобы ты остался здесь, – выдохнула она, обхватила его за шею и прижалась к нему всем телом. – Я хочу еще много таких ночей.

– Ладно. – Фрост провел руками по ее голой спине и притянул к себе. – Я все устрою.

Затем, отстранив ее от себя, он вышел из комнаты, беззвучно спустился по лестнице и вернулся в караулку.

Он замер на месте, обнаружив внутри Сато, сидевшего в кресле и смотревшего на мониторы. Услышав его, Сато встал и проследовал мимо Фроста – лицо его было совершенно непроницаемо.

– Какого черта ты тут делаешь?! – поинтересовался Фрост.

– Охраняю, – ответил Сато и вышел из караулки.

Фрост с недоумением уставился ему вслед, потом пожал плечами. Он опустился в кресло, и, вынув из кармана кольцо, которое отдала ему Джина, внимательно изучил его. Двадцать тысяч! Что ж, да ради бога!

Когда в восемь утра его сменил Марвин, Фрост вернулся в свой домик и часа четыре вздремнул, потом перекусил сэндвичем, совершенно позабыв о полуденном свидании с Марсией в «Испанском заливе», и отправился в Парадиз-Сити, не подозревая, что за ним неотступно следует кремовый «мерседес», за рулем которого сидит чернявый толстяк в солнечных очках.

Митч Гобл, припарковавшись в зоне видимости шлагбаума, установленного на выезде с Парадиз-Ларго, с девяти утра дожидался появления Фроста. Он провел три часа, листая журнал с девочками. Этот человек отличался бесконечным терпением, а еще громадным аппетитом. У него был с собой бумажный пакет с чизбургерами, и время от времени он запускал в него руку.

Фрост выбрал ломбард на Морском бульваре.

Он заранее заготовил легенду.

– Мы с женой разводимся, – сообщил он тощему еврею, стоявшему за прилавком. – Нам очень нужны деньги, и побыстрее. – Он выложил на прилавок кольцо. – Я заплатил за него двадцать тысяч.

Оценщик повертел в руках кольцо, вздохнул, сказал, что оно стоит всего пятнадцать тысяч и что он даст только шесть с рассрочкой на три месяца.

Фрост был не в настроении торговаться. В конце концов, это не его колечко. Он взял деньги и квитанцию и, только подходя к тому месту, где припарковал «триумф», вспомнил о свидании с Марсией. Было уже двадцать пять минут второго. Он решил, что она наверняка уехала в ресторан. Он не мог себе представить, чтобы она стала сидеть и ждать его или какого-нибудь другого мужчину, и потому тоже отправился в ресторан.

Митч Гобл вошел в ломбард.

– Привет, Иззи, – сказал он. – Что дал тебе парень, который только что заходил к тебе?

Иззи, до ужаса боявшийся Гобла, показал ему кольцо.

– Заложил за шесть тысяч. Оно стоит не меньше тридцати.

Гобл взглянул на кольцо, проворчал что-то и вернул его ростовщику.

– Не суй нос не в свое дело, иудей, – бросил он, выходя из ломбарда.

Обнаружив телефонную будку, он заперся в ней. Он звонил Силку.

– Наш парнишка только что заложил за шесть кусков кольцо с алмазами и изумрудами, которое стоит тридцать тысяч, – сообщил он Силку. – Едет к тебе.

– Можешь отдыхать, Митч, – ответил Силк и повесил трубку.

Прождав до половины первого, Марсия позвонила Силку из отеля.

– Он не появился, – сказала она. – Что мне теперь делать?

– Приезжай сюда, – велел ей Силк. – И не волнуйся!

Когда Фрост вошел в ресторан, его встретил Росс Амни, которому Силк дал задание присмотреть за ним.

– Привет, Майк! – обратился Амни к Фросту, улыбаясь широко и дружелюбно. – Марсия только что приехала. Спрашивала о тебе.

– Я занят, – отрывисто бросил Фрост. – Силк здесь?

– Конечно… внизу, в тире.

Пройдя мимо Амни, Фрост спустился на лифте на цокольный этаж. Силк беседовал с Моисеем. Завидев Фроста, Моисей тут же отошел и принялся начищать оружие.

Фрост встал перед Силком.

– Я должен тебе четыре куска, – сказал он, доставая бумажник. Он отсчитал четыре тысячи долларов и пододвинул их Силку.

– Нет, дружище, не должен, – ответил Силк, и его тонкие губы растянулись в подобие улыбки. – Ведь ты мне не чужой. Этот болван Росс, он должен был мне сказать. Откуда мне было знать, что ты друг моей племянницы?

Фрост уставился на него:

– Племянницы?

– Ну да… Марсии. Когда она услышала, как я тебя облапошил, она мне чуть уши не открутила. – Он засмеялся. – Прошу прощения, Майк. Я не знал, что ты один из нас. Ты ничего мне не должен.

Фрост ощутил, как кровь прилила к лицу.

– Мы заключили пари. Мне плевать, кем ты кому приходишься. Я оплачу свои долги!

Силк все еще улыбался.

– Не горячись, приятель, – сказал он. – Я здесь работаю. Стрельбой зарабатываю на жизнь. Я развожу на деньги простофиль, но не друзей. Приношу свои извинения. Идет?

Фрост еще немного поколебался, а потом успокоился.

– Стреляешь ты действительно классно. Идет!

Силк кивнул.

– Все мы, охотники за быстрыми деньгами, в одной обойме, – сказал он, вынимая пачку сигарет и предлагая Фросту. – Марсия говорит, ты охраняешь эту куколку Гранди. – Он засмеялся. – Непыльная работенка! Красавица-куколка под боком!

Фрост усмехнулся. Он очень обрадовался, что ему не придется расставаться с четырьмя тысячами долларов, и его прежние размышления о том, что Силк – человек опасный, тут же позабылись. Еще ему понравилась фраза Силка об «охотниках за быстрыми деньгами». Вот кто он, Фрост, такой: охотник за быстрыми деньгами.

– Это точно, – сказал он. – Да, работенка что надо. – Он убрал купюры обратно в бумажник. В голову пришла одна мысль. Он скажет Джине, что выплатил долг, отдаст ей две тысячи и квитанцию, а четыре тысячи оставит себе.

Из лифта вышел грузный мужчина и двинулся к Силку.

– Привет, Лу, – поприветствовал он последнего. – Хотите пари?

Силк тут же превратился в дряхлого старика.

– Вы для меня слишком сильный противник, мистер Левишон.

– Да ну, бросьте! Четыре к одному, из винтовок.

Фрост направился к лифту. «Непыльная работенка!» – всплыло в памяти. Какого черта он просиживает штаны в караулке за шесть сотен в неделю! Никаких сомнений, что в следующие полчаса Силк срубит очередные четыре тысячи!

Росс Амни околачивался рядом с лифтом, когда Фрост поднялся на этаж с рестораном.

– Хочешь перекусить, Майк? – спросил он.

– Я уже поел. Где Марсия?

– Прямо сейчас занята, – осклабился Амни. – Девушка должна трудиться. Я хочу познакомить тебя с одним моим добрым другом. Он человек влиятельный.

Амни подхватил его под руку и повлек за собой в коридор, распахнул какую-то дверь и завел Фроста в небольшую комнату, где их прихода дожидался Митч Гобл.

Гобл вгрызался в большой гамбургер.

Вытерев жирные пальцы о салфетку, он встал и приветливо улыбнулся Фросту.

– Митч, хочу познакомить тебя с близким другом Марсии, – сказал Амни. – Майк Фрост!

Гобл протянул руку:

– Очень приятно, Майк. Я о тебе слышал… ты один из наших.

Они уселись за стол.

– Пропустим по стаканчику? – предложил Амни и щелкнул пальцами.

Появился официант.

– Скотч? – спросил Амни и посмотрел на Фроста, который кивнул.

Фрост рассматривал Гобла, пытаясь понять, что за человек перед ним. Повседневная, но дорогая одежда. Жирное смуглое лицо не особенно располагало к себе, а благодушная улыбка, подумал Фрост, скорее всего, не более чем вывеска.

– Нравится тебе в нашем городишке? – поинтересовался Гобл.

– Вполне.

– А, ну да… ты нашел себе тепленькое местечко, – продолжал Гобл. – Должно быть, в доме у Гранди есть на что посмотреть. Тебе там нравится?

– Кому не понравилось бы? – Фросту показалось, что Гобл прощупывает его. За время службы в нью-йоркской полиции он часто сталкивался с типами, подобными Гоблу: вкрадчивыми и опасными исполнителями. Он решил, что пора и ему прощупать своего собеседника. – А ты чем зарабатываешь?

Пришел официант с напитками, прошептал что-то на ухо Амни, и тот нахмурился.

– Вечно в этом заведении что-нибудь происходит. Придется оставить вас, парни. Какой-то хмырь устроил истерику. – Он отодвинул свой бокал, хлопнул Фроста по плечу и сказал: – Митч о тебе позаботится. – С этими словами он ушел.

У Фроста еще было свежо воспоминание о похожем представлении: тогда Амни оставил его один на один с Силком. Фрост насторожился.

– Чем я зарабатываю? – повторил Гобл, отхватывая очередной кусок от своего гамбургера. – Организовываю дела. Кто-нибудь приходит ко мне и говорит, что у него есть идея, как нарубить капусты, и спрашивает, что я по этому поводу думаю. Я прикидываю шансы на успех и говорю «да» или «нет». Обо мне можно сказать, что я эдакий эксперт со стороны или наблюдатель.

– И что? – Фрост пригубил бокал. – Это приносит доход?

– Да, конечно. Концы с концами удается сводить. – Гобл засмеялся. – Марсия сказала мне, ты присматриваешь за малышкой Гранди. Всего неделю назад ко мне приходил один тип с безумной идеей похитить эту куколку и получить двадцать миллионов долларов. Я ему посоветовал сходить к врачу и проверить голову. – Он замолчал и устремил взгляд на Фроста. – Согласен?

Фрост ощутил, как мурашки побежали у него по спине.

– С чем… согласен?

Гобл не ответил, дожевывая гамбургер, потом вздохнул и покачал головой.

– Что малышку невозможно похитить, – сказал он. – Согласен?

– Пусть попробует, – спокойно произнес Фрост. – И его разорвут на клочки четыре добермана. А если до него не доберутся собаки, доберусь я.

Гобл изобразил изумление:

– Собаки, хм? Ну что ж, собак вполне можно обезвредить. – Он выглядел задумчивым. – Двадцать миллионов баксов! Хороший куш!

Двадцать миллионов! Фрост задумался. Да, Гранди, пожалуй, заплатил бы столько, чтобы вернуть дочь.

– В любом случае, Майк, я посоветовал этому типу отказаться от его идеи, – не унимался Гобл. – У меня самого когда-то была такая же идея, и я прощупывал почву – никаких шансов. Этот макаронник, кажется, действительно все предусмотрел.

– Точнее и не скажешь.

– Угу. – Гобл отпил из бокала. – И с тех пор я все думаю об этом. Нет такой задачи, которую невозможно решить. Двадцать миллионов! От такой суммы у меня голова кругом идет. Предположим, вместе соберутся четыре способных человека. Предположим, им удастся похитить малышку. Это же по пять миллионов на нос.

Пять миллионов! В голове Фроста промелькнула мысль о том, как он мог бы зажить с такими деньжищами! Отвечая Гоблу, он постарался сохранить на своем лице бесстрастное выражение:

– Ты только что сказал, что нет никаких шансов.

– Я думал об этом пару месяцев назад, – сказал Гобл. – Думаю еще и теперь. От мыслей ведь нет никакого вреда. – Он поглядел на Фроста, потом проговорил: – Троянский конь.

Фрост нахмурился:

– Какого черта, что это значит?

– Мой папаша был помешан на древнегреческой истории, – ответил Гобл. – Он мне все уши прожужжал своими греками. Был там один прохвост, которого звали Улисс. Греки осадили троянцев, но без толку. И этот пройдоха построил огромного деревянного коня, поместил туда солдат и убедил троянцев, что им будет веселее сидеться в осаде, если они затащат этого коня в город. Троянцы купились. Солдаты-греки выбрались ночью из коня и открыли городские ворота, так участь Трои была предрешена. Чтобы умыкнуть красотку, мне нужен троянский конь… свой человек внутри, вероятно кто-то из персонала. Виллу обслуживает десять человек. Возможно, кого-то из них и удалось бы подкупить. – Он пожал плечами. – Я думаю. В этом и состоит моя работа. Может, мне тоже стоит сходить к доктору и проверить голову.

Фрост внимательно смотрел на него. Ему сделали предложение? Пять миллионов! Он приехал в Парадиз-Сити в надежде загрести кучу денег, а вместо этого у него появилась работа, приносящая лишь шесть сотен в неделю… курам на смех! «Возможно, кого-то из них и удалось бы подкупить», – сказал Гобл. Это прямой намек. Глядя на толстяка, Фрост окончательно убедился, что ему сейчас сделали предложение. И над ним было необходимо поразмыслить. «Покажи, что ты крепкий орешек», – велел он себе, поднимаясь из-за стола.

– Ага… проверь голову, – ответил он резко и вышел, оставив бокал недопитым.

Гобл осушил свой стакан, потом потянулся к виски Фроста. В комнату беззвучно вошел Силк, закрыл за собой дверь и сел за стол. Он слышал весь разговор благодаря спрятанному микрофону.

– Отличная работа, Митч, – заметил он. – Ты все разыграл безупречно.

Гобл кивнул:

– И что дальше?

– Дадим ему время подумать. Он действительно схватывает все на лету. Потаскушка дала ему кольцо, если только он не украл его, но это вряд ли. Амандо ночью не было. И она не могла упустить такую возможность. Я подозреваю, что если он трахнул ее, то мог и рассказать о четырех тысячах, а чтобы оставить парня при себе, она дала ему кольцо. – Силк потер костлявые ладони. – Все складывается как надо, Митч. Будем ждать.

Гобл задумчиво посмотрел на Силка.

– Только не считай этого парня простачком, Лу. Что-то подсказывает мне, что он не так уж прост.

Силк выдавил ледяную улыбку, исказившую его лицо.

– Я и сам бываю непрост, – сказал он.

Пять миллионов долларов!

Фрост отъехал подальше от ресторана и спустился к пляжу. Нашел себе уединенное местечко в тени пальмы и присел на песок, чтобы поразмыслить.

Картинка медленно прояснялась. Все началось, когда он случайно познакомился с Марсией, племянницей Силка.

Вероятно, ей приказали подыскивать подходящего исполнителя.

Вероятно, у Силка имелись достоверные сведения, что второй охранник надолго не задержится, и он строил планы наперед. Возможно, Джо Соломон работает с Силком. Он (Фрост), должно быть, показался Силку даром небесным.

Троянский конь!

Силк был достаточно умен, он знал, что шансов похитить Джину, не имея своего человека в доме, нет, и потому выбрал его.