Текст книги "Вот вам венок, леди"

Глава шестнадцатая

Неприятности начались через четыре дня после того, как мы поселились в доме полковника. Это были четыре самых замечательных дня в моей жизни. У нас было свое жилье, и мы делали только то, что нам нравилось. Мы одевались как хотели и ели когда хотели. Мы вставали, когда нам надоедало спать, и, взяв удочки, развлекались рыбалкой. Все было слишком хорошо, чтобы длиться долго.

Первый звоночек раздался, когда пришел почтальон. Мне вернули три мои статьи. Я не мог поверить своим глазам. Сидел и смотрел на них, а потом на бланки с отказом. У меня было немало таких в прошлом, так что я и не читая знал их бредовое содержание.

Марди вышла из кухни с подносом в руках. Увидев мое лицо, она на мгновение замерла, потом поставила поднос и подошла ко мне:

– Что случилось?

Я сказал, что не знаю. Что, может быть, произошла ошибка или что-то в этом роде.

– Но что это? – спросила она.

Я показал ей бланки с отказом. Она стояла и читала их, наморщив лоб.

– Может, статьи не очень хорошие? – сказала она наконец.

– Все может быть, – ответил я.

Но я знал, что дело в другом. Что-то пошло не так, и мне это не нравилось. Уже сколько лет я кормил газеты своими байками, и у меня хватали все подряд. Теперь без видимой причины мне отказали.

– Послушай, дорогая, – произнес я, – нам нужно немного сбавить обороты. Я рассчитывал, что эти статьи позволят нам продержаться пару недель.

Она пристально посмотрела на меня:

– Ты хочешь сказать, что тебе не хватает денег?

Я пожал плечами:

– Ну да… наверное, так и есть.

– И это все? Ты уверен, что это все?

Для меня этого было более чем достаточно, но я не хотел ее волновать.

– Да, это все… я сейчас на мели.

Она обняла меня за плечи.

– Мы справимся, – сказала она. – Не беспокойся. Нам не нужно много денег.

После завтрака я пошел в кабинет, решив разобраться в ситуации. Проверил свой банковский счет и обнаружил, что денег там гораздо меньше, чем я себе представлял. Это меня расстроило. Я позвонил в город одному из редакторов.

Дозвонившись наконец, я сказал:

– Это в чью светлую голову пришла идея завернуть мои статьи?

– Что ты имеешь в виду? – сухо спросил тот.

– Послушай, Джонсон, так со мной не обращаются, – сказал я. – Я на тебя неплохо поработал. Если редакцию не устроила эта статья, почему бы не написать мне, что там не так?

– Извини, Мейсон, нам больше не нужны твои материалы. Мы ищем новый талант.

– Только, бога ради, не ври, – сказал я. – До сих пор вашу газету все устраивало, приятель. Почему бы не сказать мне прямо, что случилось?

– Может, ты приедешь в город и мы пообедаем вместе? – очень тихо произнес он в трубку.

– Приеду.

Я повесил трубку и пошел искать Марди. Она была в оранжерее, занималась цветами.

– Мне надо в город, – сказал я. – Все дело в этих статьях. Нужно поговорить с редактором.

– Можно мне поехать с тобой? Заодно я бы прогулялась, походила по магазинам, пока ты занят.

– Не сейчас, дорогая. Я хочу, чтобы ты некоторое время нигде не показывалась. Я скоро вернусь.

– Я приготовлю тебе хороший ужин.

Я видел, что ей не нравится оставаться одной, но она не хотела напрягать меня. Я обнял ее и спросил:

– Может, что-нибудь тебе привезти?

Она покачала головой:

– Мы должны экономить.

Я рассмеялся:

– Да ладно. Чего-нибудь придумаем.

– Не чего-нибудь, а что-нибудь.

– Да, маэстро.

Она с тревогой посмотрела на меня:

– Я ведь к тебе не придираюсь, правда?

Я усмехнулся:

– Конечно придираешься… весь день и почти всю ночь.

Я приехал в город около полудня. После тишины в охотничьем доме все вокруг казалось неестественным. Я зашел в бар, чтобы выпить, а затем направился к зданию, где располагалась редакция «Глобуса».

Джонсон ждал меня снаружи. Мне это показалось забавным, но я ничего не сказал. Мы сразу сели в такси, и это навело меня на мысль, что он боится быть замеченным в моей компании.

– Ваша контора, конечно, преподнесла мне сюрприз, – сказал я.

Он нервно поправил галстук:

– Да, я очень сожалею обо всем этом.

– Не бери в голову. Давай выпьем для начала, а потом поговорим. Твои-то как дела?

Он слегка пожал плечами:

– У меня все в порядке.

– А жена как?

– Прекрасно.

После этого мы молча проехали квартал. У меня уже начался мандраж. Мы вышли у тихого ресторана в стороне от главной улицы, в котором едва ли было много посетителей, и поднялись наверх.

После того как мы устроились и немного выпили, я подумал, что пришло время объясниться.

– Итак, что все это значит?

– Ну, мне чертовски жаль, Мейсон, но мы не можем больше брать твои материалы.

– Не можете или не хотите?

Он повертел в руке стакан.

– Я тут совершенно ни при чем, – поспешно объяснил он, не глядя на меня. – Я получил инструкции от шефа.

Я откинулся на спинку стула и молча проглотил это. Он продолжил:

– Каким-то образом ты попал в опалу. И шеф дал прямое указание насчет тебя.

– Он не сказал почему?

Джонсон покачал головой:

– Он просто прислал мне записку. Ты же знаешь, что это за записки: «Мистер Хокинс передает вам свои наилучшие пожелания и больше не принимает от мистера Ника Мейсона никаких материалов».

Я пожал плечами:

– Наверное, он сошел с ума. Выпей-ка еще.

Мы кое-как справились с едой, а потом Джонсон ушел. Я видел, что он страшно рад, что отделался от меня. Я остался сидеть за столом и все обдумал. Затем заплатил по счету и пошел к телефонной будке. Позвонил в пресс-центр и попросил к телефону Экки.

– Слушай, Экки, что там случилось? Я что, под запретом?

– Да, – сказал он, – ты под запретом. Могу я сделать для тебя что-нибудь?

Я на мгновение задумался.

– Это идея Спенсера разделаться со мной?

– Похоже на то.

– Я в затруднении, Мо, – сказал я. – Мне нужны деньги, хотя бы немного.

– Черт возьми! Неужели все так плохо? – простонал Экки.

– Ну, я думаю, не так уж и плохо. Я могу еще продержаться пару недель, но мне нужно немного денег.

– Можешь на меня рассчитывать.

Я печально усмехнулся в трубку.

– Это очень мило с твоей стороны, но я должен что-то и сам зарабатывать. Ты не станешь всю жизнь содержать меня и Марди.

– Может, скоро все само прояснится, а может, тебе надо пошевелиться.

– Я дам тебе знать, – сказал я и повесил трубку.

Итак, я под запретом. Это было серьезно. В раздумьях я вышел на улицу. Похоже, Спенсер добился своего. Я понимал, что столкнулся с влиятельными людьми, и знал, что нужно уйти в сторону. Похоже, решил я, лучше собрать вещички и переехать в другой штат.

Когда я вернулся в охотничий дом полковника, на душе у меня было довольно паршиво. Мне не хотелось волновать Марди, но в то же время я был бы рад, если бы она знала о моем состоянии. Было не очень понятно, насколько влиятелен Спенсер. Он был достаточно богат, чтобы иметь вес среди местных воротил. И те будут рады поднести ему мою голову на блюде.

Поставив машину в гараж, я направился к дому. Марди нигде не было видно. Я шел тихо, чтобы удивить ее своим внезапным появлением.

По дороге из города я купил ей две пары шелковых чулок. Я чувствовал себя довольно неловко, покупая их, и был рад поскорее выйти из магазина. Решил, что она будет довольна, потому что до сих пор я ничего ей не покупал.

Войдя в коридор, я направился на кухню. Марди там не было. Поэтому я пошел в столовую, но и там было пусто, хотя свет горел. Я стал подниматься по лестнице, и в этот момент увидел то, что заставило меня остановиться.

Я замер, чувствуя, как меня пробирает озноб, а по всему телу растекается тошнотворная слабость. Я попытался убедить себя, что два темных пятна у моих ног – это пятна краски, но понимал, что это не так. Я медленно опустился на колени и коснулся кончиками пальцев одного из них, мокрого и липкого.

Я выпрямился, глядя на свои пальцы в электрическом свете. Они были ярко-красными. Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я вернулся на кухню и подставил руки под струю воды. Потом взял полотенце и насухо вытер их.

Я испытывал такую слабость и такой страх, что боялся сдвинуться с места. Я просто стоял там с полотенцем в руке, обливаясь холодным потом. Я слышал свой голос: «Не дай им убить ее… не дай им убить ее… пожалуйста, Боже… не дай им убить ее».

Я сказал себе, что должен пойти и поискать ее. Мне надо было подняться наверх и посмотреть, там ли она, но это было выше моих сил. Я не мог заставить себя покинуть кухню.

Я аккуратно сложил полотенце и убрал его. Надо было что-то предпринять, а я стоял в центре кухни и чего-то ждал. Говорил себе, что через минуту из сада придет Марди, но знал, что она не придет. Кац нашел ее и убил – вот что произошло, но я не позволял себе поверить в это. Все время твердил себе, что через минуту-другую она придет, что пятно на ступеньке лестницы было краской, что это не могла быть кровь Марди. Но я знал, что это была ее кровь.

Потом я подумал о том, что она была совсем одна, когда появился Кац. Она прижалась к стене, у меня перед глазами стояли ее большие, широко раскрытые глаза с поволокой, высоко поднятый подбородок. Именно так она встретила Каца – лицом к лицу. Она думала обо мне, и все то время, когда она была далеко от меня, я болтал с этим ублюдком Джонсоном. Меня волновали деньги, когда Марди убивали.

Тошнотворное чувство слабости стало понемногу отступать, и первый шок сменился каким-то отупением. Выйдя из кухни, я остановился в гостиной, заметив пятна крови возле стены. Присмотревшись, я обнаружил две отметины на стене возле пола. Они были похожи на следы от каблуков. Я представил себе, как Марди пыталась вжаться в стену, когда Кац приближался к ней. Мне стало так плохо, что пришлось сесть.

А потом со мной случилось то, чего ни разу не случалось с детства. Я не осознавал, что происходит, пока не почувствовал соленый вкус во рту. Наконец я встал и налил себе виски. Получилось три четверти стакана, и я проглотил его содержимое, как воду. Видимо, это сработало, потому что я взял себя в руки и мозг мой включился.

Я подошел к телефону и набрал номер. Я понимал, что мне нужна помощь, – самому было не справиться.

Я сказал Экки:

– Приезжай сюда как можно скорее.

Вот за что я так ценил Экки – он всегда знал, когда ты в нем сильно нуждаешься. Он не спрашивал почему и не отнекивался. Я знал, что он как раз собрался ехать в редакцию газеты, но он просто сказал:

– Без паники! Жди! – И повесил трубку.

Он приедет, самое быстрое, через час. Столько ждать я не мог. Я подошел к буфету и, еще раз отхлебнув виски, решил подняться наверх.

Я вышел в коридор и посмотрел на лестницу. В доме было тихо. Глядя на уходящие вверх ступеньки, я осознал, как много значила для меня Марди. Я сделал первый шаг. Лестница казалась бесконечной. Я не мог заставить себя идти быстрее. Одолев все ступеньки, я почувствовал такую тяжесть в ногах, как будто шел по слою клея.

На лестничную площадку выходили двери двух ванных комнат, двух спален и гардеробной. Все они были закрыты. Марди могла быть за любой из них. Я знал, что, скорее всего, это будет наша спальня, но даже и не пытался начать с нее. Я зашел в одну из ванных комнат. Марди там не было. Я оставил дверь открытой, включил свет и вошел в гардеробную. И там было пусто.

Я вышел на лестничную площадку, посмотрел на другие двери и почувствовал, что силы покидают меня. Мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. На этот раз я выбрал нашу спальню. Я медленно повернул ручку и толкнул дверь, затем просунул в щель руку и включил свет.

Я вошел не сразу, а войдя, поначалу смотрел куда угодно, только не на кровать, потому что знал, что Марди там. Наконец я перевел взгляд на кровать и почувствовал, как холодная струйка пота стекает по моей спине.

На белой, скрывавшей лицо простыне было большое красное пятно. Простыня была туго натянута, и я ясно видел холмики, отмечавшие ступни, руки, грудь и нос.

Я привалился к дверному косяку и просто смотрел на это. Потом меня охватила такая ненависть к Спенсеру, его жене, Кацу, толстяку, Гасу и ко всему этому адскому бизнесу, какой никогда прежде я не испытывал. Мне хотелось добраться до них и расправиться с ними собственными руками. Мне хотелось уничтожить их всех за то, что они сделали. Меня больше не волновало, что со мной будет дальше. Я просто хотел поквитаться. И не имело значения то, что я обманываю себя, поскольку, даже если я убью их всех до последнего, это мне не поможет. Это не вернет мне Марди, и я никогда не смогу себе представить то, что она пережила здесь перед тем, как была убита.

Если бы только я был с ней, мы могли бы вместе уйти из жизни. Думаю, она была бы не против.

Я не стал входить в спальню. Я выключил свет и снова спустился по лестнице. В гостиной я сел и нащупал портсигар. Чиркнув спичкой, я заметил, что руки у меня совсем не дрожат. Это меня удивило. Без единой мысли в голове я просто сидел и курил, пока не приехал Экки.

Я услышал рев его машины на подъездной дорожке и вышел ему навстречу. Он приехал быстрее, чем я думал. Он выскочил из машины прежде, чем я подошел к выходу, и, едва взглянув на меня, втолкнул обратно в дом и закрыл входную дверь.

– В чем дело, Ник?

Я открыл и закрыл рот, но не издал ни звука. Я просто стоял и смотрел на него.

Он положил руку мне на плечо. Его лицо помрачнело.

– Марди? Что с ней?

Я сделал глубокий вдох. Оказалось, что у меня не получается сказать ни слова, будто от слов произошедшее делалось еще более реальным. С огромным трудом я взял себя в руки. Я чувствовал, как подрагивают мышцы живота.

– Они убили ее, Мо.

Ну вот, я выговорил это.

Экки мне не поверил. Он втолкнул меня в гостиную.

– Они бы этого не сделали, – сказал он. – Окстись, Ник. Пойдем выпьем. Они не убивают таких милашек, как она.

Я схватил его за руку и развернул к себе.

– Говорю тебе, эти подонки убили ее. Она там, наверху, на кровати. Слушай… они убили ее здесь. Посмотри на кровь. Ты видишь это? Это ее. Это ее кровь. Эти трусливые псы убили ее здесь. Они напали на нее, когда она была одна, и убили у этой стены.

Экки взглянул на пятна крови. Затем он покачал головой.

– Успокойся, – сказал он, – только успокойся.

Я схватил его за ворот пальто и тряхнул.

– Лучше помолчи! – заорал я. – Говорю тебе, она там, наверху…

Он сильно ударил меня ладонью по лицу. Наверное, я этого хотел. Это отрезвило меня, и хотя удар был очень болезненный, он пошел на пользу. Я заморгал и отпустил Экки.

– Прости, Мо, – сказал я, отступая от него. – Наверное, я просто не в себе.

– Конечно, – согласился он. – А что, если нам подняться наверх?

С Экки я был способен на это. Мы быстро поднялись, я включил свет в спальне и подошел к кровати.

Я услышал, как Экки произнес:

– Боже мой!

Не дрогнув, я потянул простыню вниз. Мне показалось, что подо мной покачнулся пол, и я почувствовал, как Экки схватил меня за руку. Мы оба замерли, вытаращив глаза.

Даже в смерти на лице Блонди сохранялось суровое и подозрительное выражение. В остекленевших глазах застыл испуг, блестела в электрическом свете яркая помада на губах. Блонди была обнажена, и маленькое окровавленное пулевое отверстие чуть выше левой груди говорило о том, как она умерла.

Глава семнадцатая

– Нет… ничего не говори, – сказал Экки. – Дай подумать.

Я отошел от кровати. Мой мозг сжался в комок.

Экки прикоснулся рукой к плечу Блонди, потом взял ее за запястье и поднял ее руку. Я просто стоял и смотрел на него.

– Она умерла совсем недавно, – сказал он.

Он накрыл ее простыней и отошел от кровати.

– Давай проверим остальные комнаты.

Я не двинулся с места, предоставив ему возможность сделать это самому. Спустя какое-то время он вернулся и покачал головой:

– Нигде никого.

Я сел.

– Видишь, они не убили ее… они только забрали ее, – сказал Экки.

Он снова вышел из комнаты.

Я повторил за ним:

– Они только забрали ее.

Пожалуй, от этого мне было не легче, чем когда я думал, что ее убили.

Экки вернулся с бутылкой и двумя стаканами. Поставил стаканы на стол и осторожно налил виски. Потом подошел и вложил мне в руку один из стаканов.

– Если хочешь вернуть Марди, ты должен выйти из этого состояния, – сказал он.

И он был прав.

– Это подстава, Ник, – продолжал он, – опять старый трюк. То же самое они проделали с Весси. Блонди знала слишком много, поэтому они прикончили ее и повесили на тебя. Теперь жди визита полицейских и ареста. Им это сойдет с рук, как и в первом случае.

Он снова был прав.

Я допил виски и встал. Мне было плевать на арест, но, если я окажусь за решеткой, некому будет искать Марди. Сначала я должен был заняться именно этим.

– Тебе лучше держаться от этого подальше, Мо, – сказал я. – Я не могу втягивать тебя в это дело.

Экки снова наполнил свой стакан.

– Да брось ты.

– Нет… я серьезно.

– С этого момента я с тобой. Мы вывернем это дело наизнанку. Найдем Марди и отдадим Спенсера под суд. Мы выясним всю подноготную «Маккензи текстиль», и когда мы сделаем все это, то напишем сенсационную статью об этом расследовании и найдем того, кто ее напечатает.

– Ты это серьезно? – спросил я.

– Да, я в этом замешан, и ты не сможешь отделаться от меня.

Я был рад, что Экки со мной. Он был крепким орешком – когда начинаются неприятности, с таким человеком чувствуешь себя уверенней.

– Сначала мы должны избавиться от этой дамы. Надо все сделать быстро. Это лишит их возможности повесить убийство на тебя.

– Как, черт возьми, мы это сделаем?

Экки почесал в затылке.

– Мы отвезем ее на моей машине и бросим где-нибудь.

– Было бы лучше отвезти ее к ней домой и оставить там. При такой профессии ее мог прикончить кто угодно.

Экки кивнул:

– Так и сделаем.

– Мы не можем везти ее в таком виде. Надо ее одеть.

– Какого черта они ее раздели… Непонятно.

– Давай включим логику. Ее одежда должна быть где-то поблизости, иначе это аргумент в пользу ответчика.

Я открыл шкаф и заглянул внутрь. Там висели шляпы Марди и большая черная шляпа Блонди. Я достал ее. В тот момент я не хотел думать о Марди, но вид этих шляп подействовал на меня нелучшим образом.

Одежду Блонди мы нашли – она аккуратно лежала за занавесками на подоконнике.

– Эти дамы ведь не носят много одежды? – поинтересовался Экки, разворошив кучку тряпок.

Я взял платье и осмотрел его. Оно было окровавлено спереди, и в ткани осталась дырка от пули.

– Они раздели ее после того, как убили. Только какого черта они это сделали?

– Может, собирались забрать эту одежду и забыли.

Я снял простыню:

– Скоро она совсем окоченеет.

Экки потер нос:

– Мне не очень-то хочется одевать эту куклу. Может, выпьем?

Мы выпили.

Я надел ей чулки. Получилось это у меня не слишком здорово. Я чувствовал, как ее тело холодеет.

– Можем не успеть, – сказал я.

Экки боролся с ее туфлями.

– На что только не идут эти женщины ради туфель маленького размера, – заметил он.

Наконец он их надел, и мы оба сделали передышку.

– Думаю, обойдемся без нижнего белья, – сказал я, вытирая лицо рукавом.

Это шокировало Экки.

– Она должна быть прилично одетой. В таком виде она не вышла бы.

Я бросил ему на колени трусики и комбинацию.

– Давай ты, а то меня выворачивает.

Экки просунул ее ноги в трусики.

– Если вы привстанете, мадам, – сказал он Блонди, – это нам очень поможет.

Я снова хлебнул виски. Был уже хорош.

– Ради бога, – произнес я.

Экки обернулся:

– Слушай, задница, может, ты мне поможешь покончить с этим тонким делом? Я должен надеть на нее трусы, согласен?

Я подошел и взялся за спинку кровати:

– Мне не раз приходилось делать грязную работу, но эта меня убивает.

Экки оставил Блонди в покое и пошел выпить.

– Ты прав, приятель, – сказал он, сделав изрядный глоток. – Но взгляни на это по-другому. Как на акт соблюдения приличий…

Экки тоже уже порядком набрался.

– Тогда вперед. Давай ее оденем.

Я подхватил Блонди и поставил ее у стены. Прижал одной ногой носки ее туфель, чтобы она не соскользнула на пол, и взял ее под мышки. Ее глаза смотрели на меня, отчего меня стало трясти.

Экки натянул ей трусики. Он вспотел, но держался молодцом. Мы усадили ее на кровать и надели через голову комбинацию, а когда подняли ее, чтобы расправить сей предмет нижней одежды, она выскользнула у меня из рук и с грохотом упала на пол.

Экки снял шляпу с головы и принялся обмахиваться ею.

– Ты сделал это не нарочно? – спросил он, с подозрением глядя на меня.

Я наклонился над Блонди и снова уложил ее на кровать. Мне было дурно.

– Давай… давай… – сказал я. – Помоги мне, надень ей платье, ради бога.

Наконец платье было надето. Хуже этого занятия трудно было что-либо придумать. Ни мне, ни Экки не хотелось возиться с липким от крови нарядом, и, прежде чем мы закончили, Блонди пережила еще несколько падений.

– Не будешь возражать, если я наведаюсь в твою ванную? Что-то мне не очень… – неожиданно спросил Экки.

– Лучше еще выпей, – сказал я. – У тебя внутри слишком много спиртного – зачем добру пропадать.

Мы выпили еще по паре стаканчиков, но толку от них было мало. Экки взял шляпу Блонди и натянул ей на голову по самые брови, так чтобы больше не видеть ее остекленевших глаз. Он стоял и смотрел на нее сверху вниз.

– Думаю, теперь она выглядит нормально, – заключил он, почесывая голову.

– Я буду рад, когда мы вытащим ее отсюда.

Экки кивнул:

– Думаю, сейчас мы и поедем. Бьюсь об заклад: она у нас окоченеет еще до того, как мы ее довезем.

– Я не собираюсь делать ставки. И других хлопот хватает.

– Ну что ж, пошли.

Мы усадили Блонди и накинули ей на плечи короткую лисью шубку, которую нашли вместе с ее одеждой. Она хорошо скрывала пятна крови.

– Тебе придется нести ее… она слишком тяжелая для меня.

Я обнял Блонди за талию, другой рукой подхватил ее под колени и поднял с кровати. Можете не сомневаться – она действительно была тяжелой.

– Не будьте такой холодной, мадам, обнимите его за шею, – сказал Экки.

– Заткнись, или потащишь сам, – огрызнулся я.

Экки провел рукой по лицу:

– Господи, если я не буду шутить, то сойду с ума.

– Ну, сходи с ума, только помолчи.

Пока спускались, я чуть не уронил ее. Ее рука ударилась о стену и обвилась вокруг моей шеи.

– Ради бога, Мо, убери ее руку, – сказал я. У меня даже зубы застучали, так что в мозгу отдавалось.

Экки спускался следом за мной. Он прихватил с собой бутылку виски и на каждой ступеньке делал торопливый глоток. Я усадил Блонди на стул и забрал у него бутылку.

– Слушай, урод, – произнес я, не повышая голоса. – Мне нужна твоя помощь. Возьми себя в руки и помогай.

– Конечно, – отозвался он, – конечно… тебе не о чем беспокоиться.

Блонди вдруг вытянула ноги и начала сползать со стула. Мы оба стояли и смотрели на нее, не в силах пошевелиться.

– Не думаю, что эдак меня надолго хватит, – сказал Экки дрожащим голосом.

Блонди с легким стуком осела на пол, а затем плюхнулась на бок. При этом с нее свалились шляпа и одна туфля.

Экки, опустив голову, присел на ступеньках.

– Пожалуй, лучше удавиться, – заявил он.

Приводя Блонди в вертикальное положение, я обнаружил, что ее мышцы затвердели.

– Быстрее, Мо, – сказал я, – она уже окоченела.

Экки встал и протянул мне ее шляпу.

– Может быть, так с ней будет легче управиться, – с надеждой сказал он.

Я снова нахлобучил ей шляпу на голову.

– Держи ее под коленями… иначе мы никогда не посадим ее в машину.

Мы вынесли Блонди в темную ночь. Я слышал только тяжелое дыхание Экки и хруст гравия под ногами. Небо над головой казалось грозовым. Большие облака неслись мимо полной луны.

Машина была большая, шестиместная, но нам потребовалась уйма времени, чтобы усадить Блонди. Наконец мы пристроили ее в углу на заднем сиденье. В тусклом свете фонаря, установленного на крыше дома, выглядела она неплохо. Никто бы не догадался, что она мертва.

– Отличная работа, – сказал Экки.

– Посиди… мне нужно забрать ее туфлю.

– Если ты думаешь, что я останусь с ней наедине, то ты спятил, – горячо возразил он. – Или идем вместе, или хрен с ней, с этой туфлей.

Мы выключили свет в машине и вернулись в дом.

– Лучше навести здесь порядок, пока мы не уехали, – сказал я.

Так мы и сделали. Все прибрав, мы выпили еще, а затем выключили свет и вышли к машине.

– Кинем жребий, кто за рулем, – предложил я.

Выпало мне.

Экки попытался было сесть рядом со мной.

– Ты садишься сзади… иначе зачем мы бросали жребий, – сказал я. – Следи, чтобы она не падала.

– А я считал тебя своим другом, – ответил Экки. Он помялся в нерешительности снаружи, потом наконец открыл дверцу и сел сзади. – А теперь будь хорошей девочкой, – сказал он Блонди.

Я завел мотор, и мы двинулись по подъездной дорожке.

– Она сидит тихо как мышка, – спустя какое-то время доложил Экки. – Думаю, я мог бы пересесть вперед.

– Оставайся там.

– Послушай, приятель, если я должен остаться, то мне нужно выпить. Виски у тебя под рукой… дай-ка мне.

Я пошарил в бардачке приборной панели, нашел бутылку и передал ему.

– У тебя мало бензина, – заметил я, посмотрев на датчик. – Это легкомысленно с твоей стороны, Мо. Мне придется остановиться и подзаправиться.

Экки с минуту не отвечал… я догадался, что он принимает очередную дозу. Потом он сказал:

– Это твои похороны, приятель, мы с подружкой во всем полагаемся на тебя.

– Ради бога, держи себя в руках.

– На моем месте ты тоже постарался бы надраться… иначе можно рехнуться. Тебе бы понравилось сидеть рядом с трупом? Она глаз с меня не сводит. Говорю тебе, эта дамочка просто не может налюбоваться на меня. От этого мурашки по коже.

– Эй, заткнись! – прикрикнул я и сосредоточился на темной дороге.

Через некоторое время Экки начал петь. Я больше не мог этого терпеть. Я снял ногу с педали газа и нажал на тормоз.

– Послушай, – сказал я, обернувшись к нему, – почему бы тебе не помолчать?

– Ей нравится, как я пою, – возразил Экки. – Спроси ее, и сам в этом убедишься.

Я включил свет в машине. Экки сидел, скрючившись, по другую сторону от Блонди, его лицо было цвета рыбьего брюха, а глаза вылезали из орбит. Я протянул руку и забрал у него бутылку. Он не тратил времени даром. На дне оставался один глоток. Я допил виски и выбросил бутылку на обочину.

– Успокойся, – сказал я, – ради бога, успокойся.

– Да все нормально… ты давай, кати… нам здесь хорошо. Говорю тебе, что мы в порядке.

Я снова завел мотор. Бензин был на исходе, и я не мог рисковать и просить помощи на хорошо освещенной дороге. Придется заправиться на ближайшей станции.

Далеко ехать не пришлось, и я притормозил.

– Мне нужно плеснуть бензина, – сказал я. – Сиди тихо и не тявкай.

– Тявкать? Не смеши меня. Я с Блонди нем как могила.

Лучше бы Экки поменьше налегал на спиртное. В таком состоянии он мог вполне устроить нам проблемы. Меня даже пот прошиб, когда я подумал о Блонди, сидящей прямо за мной.

Я закатил большую машину на узкую автозаправку и заглушил двигатель. Появился старик с козлиной бородкой. Чтобы он не подходил слишком близко к машине, я шагнул ему навстречу.

– Десять, – коротко сказал я.

Пока он устанавливал нужные цифры на шкале, из темноты с рокотом вынырнул мотоцикл. Увидев неясные очертания ковбойской шляпы, я напрягся. Это был полицейский штата.

– Шевелись, приятель, я тороплюсь, – сказал я старику.

Полицейский слез с мотоцикла и вышел на свет. Я узнал его. Этого парня звали Фланаган. Я знал его еще в детстве. Я попытался нырнуть в тень, но он узнал меня.

– Мейсон, ты? – спросил он, пристально глядя на меня.

Я протянул ему руку.

– Ну-ну, – сказал я, обмениваясь с ним энергичным рукопожатием. – Как тесен мир!

Я был рад, что этот парень не мог прочитать мои мысли. Он был хорошим служакой и, наверно, сильно удивился.

– Что ты здесь делаешь? – поинтересовался он после того, как мы закончили хлопать друг друга по спине.

– Остановился в доме полковника Кеннеди, – ответил я. – Просто еду в город.

Он бросил взгляд на машину. В эту минуту Экки опустил стекло и высунул голову наружу.

– Эй, Ник! – заорал он. – Присмотри за дамой.

Фланаган сделал шаг вперед.

– Ну, похоже, это тот самый сукин сын из «Глобуса», – сказал он.

Экки изумленно уставился на него.

– Привет, – промямлил он. – Кто ж знал, что ты тут окажешься?

– А кто эта дама? – спросил Фланаган. С дамами он всегда был джентльменом.

Экки взглянул на меня. Это немного его отрезвило.

– Можешь не волноваться о ней, – сказал он, понизив голос. – Она в стельку пьяная.

– Что значит – в стельку? Ты хочешь сказать – мертвецки пьяная?

Экки дернул головой в мою сторону.

– Ты что, ему сказал? – прохрипел он.

– Мо имеет в виду, что она в отрубе.

Наступило неловкое молчание, затем Фланаган произнес:

– Надеюсь, вы, ребята, не собираетесь заниматься чем-то нехорошим.

Экки убрал голову в машину. За его плечом виднелась большая шляпа Блонди. Я почувствовал, как по спине стекает пот.

– Ты же знаешь, как это бывает, – объяснил я. – Она не привыкла к нашей выпивке и перебрала. Везем ее домой, пусть отоспится.

Экки подвинулся к Блонди и обнял ее. Этот парень все еще был под кайфом, я думаю.

Фланаган обошел меня и заглянул в машину. Экки бросил на него быстрый взгляд через плечо и придвинулся поближе к Блонди. Он удачно заслонил ее от Фланагана и громко позвал:

– Эй, просыпайся, дорогая! Там полицейский спрашивает о твоем здоровье.

Я снял шляпу и вытер лоб.

Фланаган придвинулся ближе.

– Ты в порядке, детка? – заорал Экки.

Затем в наступившей тишине из машины раздался высокий женский голос:

– Конечно, я в порядке. Скажи офицеру, чтобы он принял слабительное.

С ужасом и восхищением я увидел, как Блонди дважды кивнула и слегка пошевелила рукой.

Фланаган удовлетворенно отступил назад.

– Думаю, эта дама не в себе, – сказал он. – Лучше отвезти ее домой.

Я сунул деньги старику и сел за руль.

– Еще увидимся, – произнес я и нажал на педаль газа.

Машина рванула от автозаправки, оставив позади Фланагана. Глядя нам вслед, он почесал в затылке.

– Зря ты намекал там, что эта дама горячая штучка, – пробормотал Экки. – Я с ней чуть до смерти не замерз.

– Ради бога, больше ни слова!

Остаток пути мы проехали в молчании. Когда добрались до квартиры Блонди, начался дождь. Большие капли размером с монету падали на мостовую. Это была единственная передышка в нашей поездке. В такой дождь улицы были пусты.

Распахнув дверцу машины, я вылез наружу:

– Подожди, пока я открою дверь.

– Конечно-конечно, а я тут с трупом посижу.

Я подошел к входной двери. В слабом свете я едва различил блеск таблички. Подумал, что Блонди она больше не понадобится. У меня было весьма смутное представление о том, как я собираюсь войти, но, когда я надавил на ручку, дверь отворилась. Я постоял в нерешительности, потом шагнул внутрь. Быстро взбежал по лестнице. В квартире Блонди никого не обнаружилось, и в комнате было темно.

Я снова спустился вниз и позвал Экки:

– Все в порядке. Вытащим ее.

На сей раз управиться с Блонди было проще, как если бы вы несли восковую куклу. Когда я подхватил ее, она была твердой, как дерево. Я вынес ее из машины. Она застыла в сидячем положении, сложив руки на коленях.