Текст книги "Семь раз отмерь"

Подошла его очередь, и он протянул паспорт. На него уставились сразу трое.

– Вы сюда по делам, мистер Хольц? – спросил офицер на паспортном контроле.

– Нет. Я в гости к друзьям, – ответил Сергас Хольц на своем сдержанном, четком немецком. – Пробуду не дольше недели.

– Счастливого пребывания.

Сергас Хольц прошел на таможенный досмотр. Здесь стояла длинная очередь раздраженных пассажиров, дожидавшихся, пока несколько таможенников в серой форме проверят их багаж.

Хольц ждал с сардонической улыбочкой. Его несколько забавляли все эти немалые усилия и задержки впустую. Наконец подошла его очередь. Он раскрыл свой чемодан и принялся наблюдать, как таможенник осматривает его вещи и прощупывает внутреннюю поверхность чемодана. Хольц мысленно порадовался, что ему не пришлось тащить через таможню несессер.

– Благодарю вас, сэр, – произнес таможенник, предоставив Хольцу самому засовывать вещи обратно в чемодан, и перешел к следующему пассажиру.

Хольц дошел до стойки компании «Херц». У него имелась кредитка «Херц», и ему тут же предоставили «форд» модели «эскорт». Он попросил путеводитель по городу, который ему с готовностью выдали.

Дядя назвал ему два адреса. Сидя во взятой напрокат машине, он нашел эти адреса на карте, затем поехал в направлении города.

По первому адресу оказался обшарпанный многоквартирный дом недалеко от аэропорта. Хольц с трудом отыскал свободное место для парковки, затем вошел в здание, поднялся в скрипучем лифте на четвертый этаж и нажал на кнопку звонка рядом с тяжелой дубовой дверью.

Дверь открылась после небольшой задержки, и на него с подозрением уставился сквозь толстые стекла очков маленький бородатый мужчина за шестьдесят, одетый в серую фланелевую рубашку и темно-коричневые вельветовые брюки.

– Мистер Фредерик? – уточнил Хольц.

– Да.

– Это меня вы ждете. – Хольц протянул свой паспорт.

Фредерик внимательно рассмотрел паспорт, вернул Хольцу, буркнув что-то невнятное. Отступил в сторону:

– Входите, мистер Хольц.

Хольц вошел в темный коридор, затем последовал за Фредериком в просторную гостиную, обставленную тяжелой, уродливой мебелью.

– Я весь к вашим услугам, – заверил его Фредерик. – Мы с вашим дядей много раз успешно сотрудничали. Чем я могу помочь вам?

– Пистолет, – сказал Хольц. – Если есть, «беретту».

– А! Прекрасное оружие, весит всего десять унций, длина четыре с половиной дюйма.

– Это мне известно! – нетерпеливо воскликнул Хольц. – У вас есть?

– Да. Почти новая, в идеальном состоянии. Стоить будет…

– Мне неинтересно, сколько она стоит. Счет перешлете моему дяде, – отрывисто прервал его Хольц. – Дайте мне взглянуть.

– Секунду.

Фредерик вышел из комнаты, затворив за собой дверь. Хольц отошел к окну, отодвинул тюлевую занавеску и посмотрел на улицу. Жестким взглядом он провожал пешеходов и еле ползущие автомобили. Ничего подозрительного он не заметил, однако подозрительность была частью его натуры. Он отпустил занавеску и перешел в центр комнаты, когда вернулся Фредерик с картонной коробкой в руке.

– Патронов всего двадцать пять, – сказал он, ставя коробку на стол. – Боюсь, больше у меня нет в запасе.

– Этого будет достаточно.

Хольц открыл коробку, вынул оружие, лежавшее на вате, и рассмотрел его. Его взгляд был пытливым и опытным.

– Вижу, вы разбираетесь в оружии, – заметил наблюдавший за ним Фредерик. – Вы поймете, что оно в идеальном состоянии.

Хольц пропустил его слова мимо ушей. Довольный оружием, он открыл коробку с патронами и, внимательно осмотрев каждый, зарядил пистолет.

– Я беру, – объявил он. – Еще мне нужен охотничий нож.

– Конечно, мистер Хольц. Я принесу вам свою лучшую коллекцию.

Фредерик снова вышел из комнаты и вернулся спустя несколько минут с большой коробкой, которую водрузил на стол. Сняв крышку, он предложил:

– Пожалуйста, выбирайте.

Хольц потратил почти полчаса, изучая коллекцию ножей, прежде чем принял решение.

– Вот этот, – сказал он, взяв смертоносного вида нож с плоской рукоятью черного дерева и острым как бритва клинком длиной четыре дюйма.

– Великолепный выбор. Лучший нож в моей коллекции, – одобрил Фредерик. – К нему еще идут ножны.

Он пошарил в коробке и вытащил чехол со шнурками из мягкой оленьей кожи.

Хольц убрал нож в чехол, затем, подтянув правую штанину, шнурками закрепил его под коленом. Поправив немного, он убедился, что нож удобно лежит вдоль голени. Опустив штанину, он прошелся по комнате, затем кивнул:

– Беру. Отправьте счет моему дяде.

И, сухо кивнув на прощание, он вышел из гостиной, открыл дверь квартиры, спустился в лифте и покинул этот дом, унося «беретту» в кармане брюк, коробку с патронами – в кармане пиджака и нож, привязанный к ноге.

С того момента, как он совершенно безоружным покинул Нью-Йорк, Хольц ощущал себя голым, но теперь все изменилось. Он уверенными шагами приблизился к машине, сел, сверился с картой и поехал по второму адресу.

Не без труда преодолев улицы с односторонним движением и медленно текущим потоком машин, он в конце концов оказался у ворот, где на табличке значился нужный ему номер, и заехал во двор.

Спустя несколько минут он уже стоял в красиво обставленном офисе, пожимая руку высокому лысому швейцарцу, представившемуся как герр Вайдманн.

– Ваш дядя звонил, мистер Хольц. Это всегда большое удовольствие – оказать ему какую-нибудь услугу. Вещица готова. Уверяю вас, все ровно так, как заказывал ваш дядя.

Хольц кивнул.

– У меня время поджимает, – бросил он. – Отдайте мне несессер.

Улыбка Вайдманна померкла. Он не привык к такому грубому обхождению, да и вид этого высокого худощавого человека с жестким, пытливым взглядом ему не понравился.

– Конечно-конечно. – Он подошел к шкафу, отпер его и достал синий дамский несессер. – Копия идеальная. Если вы посмотрите на фотографии…

– Заверните! – рявкнул Хольц. – Я спешу!

Вайдманн взял несессер и вышел из офиса. Какой неотесанный парень, думал он, пока секретарша заворачивала несессер в бумагу. И кто поверит, что это племянник Густава Хольца?

Он вернулся со свертком, и Хольц забрал его.

– Могу вас заверить, что все было исполнено в соответствии с указаниями мистера Хольца, – произнес Вайдманн, заставив себя улыбнуться. – Это…

– Ладно, поверю вам на слово, – отрезал Хольц и, развернувшись, вышел из офиса, направляясь к своей машине.

Теперь на виллу к Радницу.

Путь до виллы Гелиос получился небыстрым. Хольца раздражал плотный, едва ползущий поток машин, однако он старательно держал свое раздражение под контролем. Не хватало еще попасть в аварию, хотя несколько раз ему стоило большого труда не наорать на водителей, которые пытались его подрезать, пытались проскочить на светофоре, пытались втиснуться в общий поток с боковых улиц.

Было самое начало пятого, когда Хольц наконец остановился перед импозантными дверями виллы, впрочем не произведшими на него никакого впечатления. На него лишь нагоняла скуку манера состоятельных воротил бизнеса демонстрировать свое богатство. Поднимаясь по мраморным ступенькам, он недоумевал, как можно жить вот так напоказ.

Парадную дверь открыл Мютен, отвесив ему легкий поклон.

– Мистер Хольц?

– Да.

Хольц посмотрел на пожилого мужчину с презрением: прирожденный лакей, лизоблюд, подумал он.

– Прошу вас, входите. Мистер Радниц сейчас занят, но он примет вас немного погодя.

Хольц последовал за пожилым дворецким в большую комнату, обставленную бесценными антикварными вещами.

– Может быть, кофе, чай или еще что-нибудь, пока вы ждете, мистер Хольц? – предложил Мютен.

– Ничего, – отрезал Хольц и, пройдя через комнату к окну, оглядел обширные лужайки, деревья, цветущие кусты и большой бассейн.

Мютен беззвучно удалился, прикрыв за собой дверь.

Хольц остался стоять у окна. Спустя несколько минут он увидел, как по лужайке идет мужчина могучего телосложения, одетый в черный спортивный костюм. За ним вышагивали двое таких же качков в точно таких же костюмах. Все трое скрылись за высокими зарослями цветущих кустов. Хольц наблюдал их проход с сардонической усмешкой. Телохранители Радница, решил он. Н-да, выглядят убедительно. Он подозревал, что человеку в положении Радница волей-неволей приходится раскошеливаться на телохранителей, не столько для защиты, сколько для престижа.

Через полчаса Мютен вернулся в комнату:

– Мистер Радниц примет вас прямо сейчас. Пожалуйста, следуйте за мной.

Прихватив с собой завернутый в бумагу несессер, Хольц пошел следом за Мютеном в кабинет Радница.

Радниц сидел за своим заваленным бумагами столом, зажав в толстых пальцах сигару, и с пытливым интересом рассматривал высокого, худощавого мужчину, вошедшего в его кабинет. Он отметил кошачью грацию Хольца, пока тот приближался к столу.

Радниц, видевший людей насквозь, тут же пришел к выводу, что этот парень во всем соответствует стандартам Лу Силка. Поскольку Густав Хольц его рекомендовал, Радниц и не сомневался, однако же хотел убедиться лично.

Хольц в свою очередь рассматривал Радница. Да, подумал он, это именно такой человек, с которым он хотел бы сотрудничать. Его дядя, описывая властность и безжалостность Германа Радница, нисколько не преувеличивал.

– Несессер у вас? – спросил Радниц своим жестким, гортанным голосом.

– Да, сэр. – Хольц водрузил сверток на стол.

– Он достаточно хорош?

– Этого я не знаю. Вайдманн, сделавший его, уверяет, что так. Они обсудили все с моим дядей. Мне лишь было велено привезти несессер к вам. Я не стал его проверять.

– Если ваш дядя доволен, значит и я тоже. – Радниц пыхнул сигарой. – Присаживайтесь.

Хольц сел в кресло рядом с письменным столом Радница.

– Вы теперь входите в число моих работников, – сказал Радниц. – Ваш дядя за вас поручился. Он объяснил, в чем будут состоять ваши обязанности?

Хольц наклонил голову.

– Возможно, у вас много недель не будет никакой работы, но потом вы внезапно получите задание. Вы всегда должны оставаться на связи. Будете сообщать, где я смогу вас найти, когда вы понадобитесь. Это понятно?

Хольц снова наклонил голову.

– Отныне и впредь вы мой исполнитель, как принято называть киллеров. Ваш дядя рассказал вам об условиях оплаты. Вы ими довольны?

– Да, сэр.

– Вы без колебаний исполните порученную вам работу?

В глазах Хольца отразилась легкая скука.

– С чего бы мне колебаться, сэр?

– Вам понятно ваше текущее задание?

– Дядя сказал, что мне предстоит отправиться в Монтрё, в отель «Монтрё палас», и поменять этот несессер на точно такой же, находящийся у миссис Лепски.

– Все верно. Как именно вы это сделаете?

– Лепски приедут в отель через шесть дней. Я прибуду двумя днями раньше. Мой дядя уже зарезервировал для меня номер на том же этаже. Я дождусь подходящего момента, затем произведу замену.

– Думаете, вы справитесь?

И снова в глазах Хольца отразилась легкая скука.

– Меня бы не было здесь, сэр, не будь я уверен.

Радницу нравилась такая уверенность. Он одобрительно покивал.

– Когда несессер миссис Лепски будет у вас, безотлагательно доставите его мне.

– Я понимаю, сэр.

– До отъезда в Монтрё остается еще три дня. Для вас в отеле «Эдем» забронирован номер. Чем вы займетесь во время ожидания?

– Буду учиться вскрывать гостиничные номера, – сказал Хольц. – Дядя назвал мне одного слесаря, который меня научит. Я должен это уметь. Ведь если я не смогу открыть дверь номера миссис Лепски, то не смогу и подменить несессер.

Радниц кивнул.

– Ваш дядя поразительный человек. Обо всем-то он успевает подумать. Я не сомневаюсь, что вы соответствуете его требованиям.

– Да, сэр.

– Отлично. Теперь вы вольны заниматься всем, что сочтете нужным. Жду вас здесь через неделю с несессером миссис Лепски. Если провалите задание, я не стану больше с вами сотрудничать. Это понятно?

– Да, сэр. – Хольц поднялся.

– Ваш дядя говорил мне, что вы более чем способны постоять за себя, – произнес Радниц с хитроватой улыбкой. – Хотя обычно я принимаю слова вашего дяди на веру, мне все же иногда хочется убедиться самому. Вы не возражаете пройти небольшое испытание, насколько хорошо вы способны постоять за себя?

Взгляд Хольца затуманился.

– С чего бы мне возражать? – спросил он ровным, холодным тоном.

– В таком случае окажите мне любезность, прогуляйтесь до озера. – Радниц указал на открытое французское окно. – Я хочу сам посмотреть, способны ли вы постоять за себя.

– Если вы именно этого хотите, сэр, тогда, конечно, я прогуляюсь. – Хольц умолк и пристально взглянул на Радница. – Насколько я понимаю, те три бугая, которые, вероятно, служат вашими телохранителями и прячутся сейчас в дальних кустах, попытаются взять меня в оборот, чтобы вас позабавить. Это мне понятно, сэр, но, должен признаться, я не люблю грубую игру. Прежде чем отправиться к озеру, вынужден спросить вас: найдется здесь подходящее местечко, чтобы прикопать всех троих?

Радниц оцепенел:

– Прикопать? О чем это вы?

Хольц наклонился, задрал правую штанину, и сверкающий клинок сам прыгнул ему в руку. Движение было настолько быстрое, что Радниц замер в кресле, широко распахнув свои жабьи глаза.

– Видите ли, сэр, я не люблю грубую игру. Когда трое крепких парней попытаются на меня напасть, я их порежу, – спокойно пояснил Хольц. Сардоническая усмешка кривила его губы. – Вы не стали бы нанимать на работу этих людей, если бы не были уверены в их профессионализме. Будет обидно вот так впустую их потерять, кроме того, кому-то из ваших слуг придется взять на себя неприятную обязанность хоронить тела. Лично я похоронами не занимаюсь. Я занимаюсь устранением. – Он поднял на Радница недобрый взгляд. – Вы все еще хотите, чтобы я прогулялся до озера, сэр?

Один долгий миг Радниц сидел неподвижно, пристально глядя на этого парня и смертоносный нож у него в руке, затем собрался с духом.

– Учитывая обстоятельства, полагаю, испытание будет излишним, – выдавил он. – Отправляйтесь к слесарю, учитесь вскрывать гостиничные замки, потом поезжайте в отель «Монтрё палас» и возвращайтесь с несессером.

– Все как вы пожелаете, сэр, – ответствовал Хольц, возвращая нож в чехол. Затем, подхватив сверток, он чуть кивнул Радницу и вышел из кабинета.

Радниц загасил окурок сигары. Он был несколько потрясен. Как будто сама Смерть только что вышла от него, а Радниц боялся смерти – единственное, чего он по-настоящему боялся.

Глава седьмая

Лу Брейди застонал от отчаяния, когда увидел, как Мэгги Шульц движется к стойке регистрации аэропорта Кеннеди в сопровождении чернокожего носильщика, толкавшего тележку, на которой стояли два больших чемодана и синий несессер.

Лу подскочил к Мэгги в четыре широких шага.

– О чем ты только думаешь? – вопросил он. – Я же говорил: ради всего святого, путешествуем налегке!

Мэгги Шульц была очень особенной женщиной. Где бы ни появлялась, она производила фурор среди мужчин. Даже сейчас головы мужчин, озабоченных процедурой регистрации, поворачивались ей вслед, раздавался даже несколько приглушенный свист.

Мэгги была не просто красива во всех смыслах этого слова – сексуальность буквально сочилась из нее, как патока из банки. Блондинка с густыми шелковистыми волосами, она обладала такой совершенной фигурой, что за нее грызлись подиумные фотографы, «Плейбой», «Пентхаус» и, разумеется, производители порнографических открыток. На ее лице читалась беспомощность, при виде которой в мужчинах вскипала кровь.

– Вот ты где, зайчик! – закричала она и, заключив Брейди в объятия, поцеловала так, что мужская часть публики испустила завистливый вздох.

Брейди отстранил ее от себя:

– Такая гора багажа! Разве я не говорил тебе…

Она приложила ладонь к его губам:

– Милый, ты ведь не хочешь, чтобы я путешествовала по Швейцарии голой, правда?

– Хорошо, хорошо. – Брейди сдержал негодование. – Ты знаешь, что делать дальше? Регистрируешься, берешь несессер и проходишь таможню. Если спросят, ответишь, что едешь на встречу с друзьями в Женеву. Запомнила?

– Да, зайчик. А этот милый человек поможет мне с остальным багажом?

– Он проводит тебя через таможню. Мы встретимся в зале вылета.

Мэгги снова поцеловала его, затем подошла к стойке регистрации и выложила свой билет.

Брейди наблюдал, как в итоге она встала в очередь на досмотр багажа.

Таможенный офицер поднял глаза на Мэгги, когда она остановилась перед ним. «Боже! – подумал он. – Что бы я только не отдал, лишь бы затащить эту крошку в постель!»

Мэгги, читавшая его мысли, одарила его широкой зазывной улыбкой.

– Скажите, красавчик, а вы женаты? – спросила она.

Таможенник захлопал глазами, затем усмехнулся:

– Да вроде бы женат.

– Как я рада! Вы же будете осматривать мои вещи, правильно? А молодые холостяки вечно вгоняют меня в краску. Ведь нам, девушкам, приходится брать с собой в дорогу разные штучки, но такой милый женатый мужчина все поймет. – Она протянула ему связку ключей. – Будьте так добры, откройте сами. Я такая бестолковая, когда дело касается замков.

Взяв у нее ключи, таможенник осклабился.

– Могу поспорить, вы совсем не бестолковая кое в чем другом, мисс, – произнес он, когда носильщик сгрузил чемоданы на стойку.

– Ничего подобного. Я такая дурочка. – Мэгги закатила свои прекрасные зеленые глаза. – Моя мама говорила, что я родилась с телом, но без мозгов. Как бы ужасно это ни звучало, однако она права.

Таможенный офицер отпер чемоданы.

– Не мне судить, мисс, хотя в одном она, несомненно, права, – сказал он, приступая к осмотру содержимого и стараясь ничего не переворачивать.

Брейди, стоявший в конце очереди, наблюдал за всем этим. Он видел, что Мэгги болтает и болтает, и смеется, и источает сексуальность, и он был рад, что взял ее с собой. Он видел, как таможенник открыл несессер, но, поскольку Мэгги все еще болтала, осмотр он проводил кое-как. Брейди осенило, что Мэгги наверняка смогла бы провезти икону, если бы та лежала в ее несессере. Он сказал себе, что просто обязан в будущем почаще использовать сексуальные чары Мэгги.

Он видел, как Мэгги забрала несессер, широко улыбнулась таможеннику и прошла в зону вылета. Чернокожий носильщик взял ее чемоданы и перенес на тележку, ожидавшую погрузки.

Спустя двадцать минут Брейди присоединился к Мэгги.

– Таможенник был такой милашка, – сказала Мэгги. – Ой, как мне все это нравится! А еще и Швейцария! Милый, я ведь первый раз в жизни лечу в Европу!

В тринадцатилетнем возрасте Мэгги соблазнила одного из своих учителей, который отправился за это в тюрьму, а ее поставили на учет.

Через полгода она сбежала из дому, и ее подобрал пожилой богач, любивший хорошеньких маленьких девочек. Он выдавал ее за свою внучку. Мэгги оставалась с ним до пятнадцати лет, затем ей наскучили его бесконечные домогательства, и она сбежала с цветным парнем, под началом которого работали и другие девушки. Мэгги шесть месяцев была уличной проституткой и сочла это занятие ужасным и невыгодным, не говоря уже об опасности. Тогда она переехала во Флориду, где следующие два года проработала «девочкой по вызову», получая приличные суммы, которые она благополучно спускала на роскошную жизнь, что, в силу возраста, устраивало ее.

Затем она повстречалась с одним рекламным агентом, который моментально оценил ее потенциал. Он забрал ее с собой в Нью-Йорк и познакомил со своими приятелями, благодаря которым она начала сниматься для модных журналов. Она так и кочевала из одной постели в другую, пока ей не исполнился двадцать один год. Как раз в это время она познакомилась с Лу Брейди и влюбилась в него – ничего подобного с ней до сих пор не случалось. Брейди наврал ей, что торгует антикварной мебелью и вынужден проводить время в разъездах, но он не возражает, если она переберется к нему, в квартирку в Вест-Сайде, и будет дожидаться его возвращений там. Еще он посоветовал ей не бросать съемки для модных журналов, поскольку сам он недостаточно богат, чтобы содержать двоих. Любовь была для Мэгги таким чудом, что она согласилась на все. За следующие полгода они с Брейди виделись раз десять. Он вечно куда-то спешил. Мэгги никогда не задавала ему вопросов. Она была счастлива видеть его, когда выпадала возможность, она содержала в чистоте его квартиру, готовила ему, когда он возвращался домой, и продолжала зарабатывать неплохие деньги, оставаясь моделью, не связанной постоянным контрактом. А потом Брейди вдруг позвонил и сказал, что улетает в Швейцарию и не хочет ли она полететь с ним? Едва не обезумев от счастья, Мэгги закричала: «Только попробуй теперь меня не взять!»

На следующий день он приехал домой с билетом на самолет для нее и с синим несессером. Первый раз за все время Брейди что-то ей подарил, и она осыпала его поцелуями. Брейди не стал пока говорить, что эта вещица будет принадлежать ей недолго.

Перелет из Нью-Йорка в Женеву превзошел все ожидания Мэгги. Они летели первым классом, и Брейди, человек многоопытный, быстро завоевал внимание одной из стюардесс, которая следила, чтобы у них не заканчивались шампанское и канапе, а потом еще и сухой мартини с водкой.

Прибыв в аэропорт Женевы, Брейди оставил Мэгги самостоятельно проходить таможню с ее багажом и несессером. У него при себе был лишь маленький портфель со сменой белья, и он быстро прошел досмотр. Затем он направился к стойке компании «Херц» и взял напрокат «мерседес».

Мэгги появилась довольно не скоро.

– Кажется, я вряд ли полюблю швейцарцев, – призналась она. – Тот кошмарный тип не захотел сам отпирать мои чемоданы и заставил меня выложить все на стойку.

– И из несессера?

– И из него тоже. Все пялились на мои вещи. Какой ужасный грубиян!

– Не расстраивайся. Машина уже ждет. Пошли.

И, подав знак носильщику, который сложил багаж на тележку, Брейди повел Мэгги к припаркованному «мерседесу». Выехав на шоссе, ведущее в город, он подумал, что сексуальные чары Мэгги все же вряд ли помогут, если он задумает провозить контрабанду через швейцарскую таможню.

По другую сторону Атлантического океана, в Парадиз-Сити, Клод Кендрик и Луи де Марни обсуждали свое будущее.

– С такими-то деньжищами, мой отважный Клод, – говорил Луи, – почему бы тебе не продать галерею и не уйти на покой? Подумай, как бы ты зажил с почти тремя миллионами долларов. Представь себе полную свободу, которой ты смог бы насладиться. Если не станешь заламывать цену, я бы выкупил у тебя галерею за свою долю со сделки. Что скажешь?

– Что ты лишился остатка мозгов, – ответствовал Кендрик. – Ты даже близко не представляешь, сколько стоит галерея. Ты? Да без меня она вообще у тебя прогорит.

– Нет, у меня получится. – Крысиные глазки Луи сделались жесткими. – И я готов рискнуть. Как насчет половины миллиона, котик?

– Одна только эта комната стоит больше, – заявил Кендрик, быстрым взмахом руки обводя картины на стенах и антикварную мебель. – Лучше замолчи, Луи, а не то я на тебя рассержусь. Я не собираюсь продавать галерею ни тебе, ни кому-то еще. Завтра я лечу в Цюрих. Как же я ненавижу летать!

– А завещание у тебя есть? – коварно поинтересовался Луи. – Ты должен составить завещание! Подумай только обо всех этих ужасных крушениях. Я каждый день читаю об авиакатастрофах!

– Если ты сейчас же не уберешься отсюда, я в тебя чем-нибудь кину! – взвился Кендрик, и его жирное лицо запылало.

– Я всего лишь хочу помочь. И не нужно так кипятиться. Тебе нельзя волноваться. Это плохо для печени.

Когда Кендрик потянулся за тяжелым пресс-папье, Луи метнулся к выходу и исчез, с грохотом захлопнув за собой дверь. Кендрик злобно зыркнул на дверь, затем закурил сигару, размышляя о завтрашнем дне. Он получил от Хэддона обнадеживающее известие. Несессер Лепски благополучно миновал французскую таможню. Сейчас супруги Лепски и супруги Дювин в Монако, а еще через три дня они будут в отеле «Монтрё палас». Хэддон сказал, что Лу Брейди тоже туда приедет, он заберет несессер у Дювина, а потом сразу же отправится в Цюрих, где встретит Кендрика в отеле «Эдем». Пока все идет хорошо, однако Кендрик был пессимистом. Он никогда не верил в безупречные планы. Может, на швейцарской таможне несессер осмотрят и найдут икону. Может, Брейди попадет в автомобильную аварию по пути из Монтрё в Цюрих. Может, и тут Кендрика бросило в холодный пот, его собственный самолет упадет в Атлантику. Не бывает жизни без проблем. Кроме того, вдруг этот жуткий Радниц попытается надуть его, оставив без трех миллионов. Когда имеешь дело с Радницем, возможно все, что угодно. Кендрик вынул свой шелковый платочек и промокнул лоб. Но ему стало бы совсем дурно, если бы он прямо сейчас оказался вдруг перед входом в отель «Монтрё палас».

Швейцар в униформе отеля спустился с крыльца, чтобы распахнуть дверцу «опеля» модели «рекорд», подкатившего к «Монтрё палас».

В открытое окно автомобиля на швейцара поглядел высокий худой мужчина с волосами соломенного цвета.

– Мои вещи в багажнике, – коротко произнес он. – Мне там припарковаться?

– Если вам угодно, сэр, – ответил швейцар, обошел машину и достал из багажника большой чемодан, на удивление легкий для его размеров.

Сергас Хольц заехал на парковочную площадку, вышел из машины, поднялся по ступенькам и направился к стойке регистрации.

Дядя снабдил его фальшивым паспортом на имя Ганса Рихтера, который он и выложил перед администратором.

– Мы рады приветствовать вас в нашем отеле, сэр, – сказал администратор. – Останетесь на несколько дней?

– Да, – коротко ответил Хольц. Администратор заполнил полицейскую регистрационную карточку, которую затем протянул Хольцу вместе с ручкой. Хольц подписался фальшивой фамилией. – Мои друзья, мистер и миссис Лепски, прибывают послезавтра. В каком номере они остановятся?

Служащий сверился с регистрационным журналом:

– Номер 245, сэр. А ваш номер 249. Это совсем рядом.

Хольц кивнул, затем в сопровождении носильщика двинулся к лифту.

Оказавшись в номере, он запер дверь, положил чемодан на кровать, открыл его и вынул оттуда несессер. Убрал его в стенной шкаф, запер дверцу и опустил ключ себе в карман.

Прошел через комнату к окну и посмотрел вниз, на оживленную улицу, на озеро и горную гряду за ним. «Что ж, – подумал он, – вот я и на месте. Два дня подождать – и за дело!»

Поездка на юг Франции по длинному, монотонному шоссе дю Сюд наскучила обоим Лепски, хотя Кэрролл не говорила об этом из вежливости, понимая, что Дювины стараются им угодить. Зато Лепски бурчал непрерывно, пока Кэрролл решительным тоном не приказала ему умолкнуть. Оба они ожидали чего-то поинтереснее этой нескончаемой плоской сельской местности, плотного потока машин, городишек с узкими улицами и жутких, грязных с виду деревень. Ну а отель «Мезон пик» в Валансе, где они провели одну ночь, показался Лепски чертовски суетным, и на этот раз, нетерпеливо выслушав Пьера, который с энтузиазмом переводил полное изысков меню, он решительно заявил, что будет есть стейк, и бросил на Кэрролл «полицейский» взгляд, предлагая ей возразить. Заметив опасный сигнал, Кэрролл не стала спорить.

На следующий день, после обеда, они приехали в отель «Метрополь» в Монте-Карло. И здесь их снова ожидало разочарование. Кэрролл столько читала о неизменно солнечном юге Франции с его виллами, казино, отличными магазинами и самобытными старинными городками. К ее огорчению, Монте-Карло, застроенный полупустыми высотками, казался тесным, и по улицам здесь в основном прохаживались жирные старики. Магазины же были полным убожеством после магазинов Парижа.

Несмотря на то что Пьер выкладывался по полной, Монте-Карло Лепски сочли скукотищей. К этому времени и Кэрролл поднадоела богатая французская кухня, и они с Лепски перешли исключительно на курицу на гриле и стейки. Это ввергло в уныние Дювинов, которые всегда были не прочь отведать что-нибудь изысканное.

Лепски с изумлением понял, что улицы Монте-Карло пустеют к девяти вечера, если не считать припаркованных машин. Кое-какая ночная жизнь теплилась исключительно в казино. Однако жирных старух, поглощенных игрой, и жирных стариков, увивавшихся вокруг них, он счел депрессивным зрелищем.

Тут негде было посмотреть на сексапильных красоток. Пьер объяснил, что сезон почти завершился. Вот приехал бы Лепски на месяц раньше – увидел бы все в полном блеске. Лепски ему не поверил.

В последнюю ночь в отеле «Метрополь» Лепски с Кэрролл лежали на отдельных кроватях у себя в номере. Им так наскучило в казино, куда Пьер с Клодетт затащили их после ужина в ресторане на крыше отеля «Париж», что они решили лечь пораньше, ведь завтра утром выезжать в Монтрё.

Дювины, оба прирожденные игроки, остались в казино, где в итоге спустили на двоих больше тысячи франков.

– Тебе нравится путешествие? – внезапно спросил Лепски.

Кэрролл колебалась с ответом. Она считала, что всегда нужно говорить правду.

– Знаешь, Том, мне казалось, оно будет более захватывающим, – призналась она наконец. – Париж мне понравился, и я рада, что решилась уехать так далеко от дома. Ведь я бы никогда не узнала, как оно на самом деле, если бы не поехала, верно?

– Ага, – Лепски беспокойно заворочался, – но, если бы мы не поехали, подумай, сколько денег мы бы сэкономили.

– Это мои деньги, и я трачу их, как мне вздумается! – отрезала Кэрролл.

– Конечно-конечно, – поспешно согласился Лепски.

– Вот погоди, приедем в Швейцарию. Я видела фотографии гор и озер… Просто чудо!

– А ночная жизнь там имеется?

– Конечно! – твердо сказала Кэрролл, надеясь, что так и есть. – Да в таком месте, как Монтрё, ночная жизнь просто кипит. И ты забываешь еще одно, Том: мы обрели двух настоящих, прекрасных друзей. Клодетт обещала мне писать, когда мы вернемся в Штаты. Она будет моей подругой по переписке.

– В самом деле? Все-таки в этой парочке что-то меня настораживает.

Кэрролл села на постели:

– Ты это о чем?

– Ощущается в Пьере что-то мошенническое. Уж очень он услужливый. Я все время задаюсь вопросом: к чему он взял на себя столько хлопот, тратит на нас деньги, возит нас, двух американцев, свалившихся на него откуда ни возьмись? У меня предчувствие, что он вот-вот попытается как-то нас облапошить.

– Лепски! Ты просто невыносим! Ты на все смотришь с точки зрения копа! Если кто-то милый и дружелюбный, ты сразу же подозреваешь его в мошенничестве. Какой позор! – с жаром выпалила Кэрролл. – А как, по-твоему, люди становятся друзьями? Просто они друг другу нравятся. Мы понравились Дювинам, и они стали нашими друзьями. Неужели трудно вбить это в свою узколобую полицейскую башку?

Лепски застонал. Надвигается очередная ссора, которая может затянуться на несколько часов, а он устал.

– Ладно-ладно, детка. Наверное, все дело в моей полицейской выучке и моей узколобой башке, – согласился он, накрываясь простыней и поудобнее устраиваясь в постели. – Давай спать, хорошо? Завтра нам предстоит долгая дорога.