Текст книги "Зачем убили Джона Кеннеди. Правда, которую важно знать"

Рассказывая об исторических интервью с Кеннеди и Кастро в своей статье в New Republic, Даниэль подчеркнул особое чувство, с которым Кеннеди отзывался о кубинской революции: «Джон Кеннеди использовал весь свой дар убеждения. Он разделял каждое предложение этим коротким механическим жестом, который стал впоследствии знаменитым»{337}337
  Jean Daniel, “Unofficial Envoy: An Historic Report from Two Capitals,” New Republic (December 14, 1963), p. 16.


[Закрыть].

«С самого начала, – сказал Кеннеди, – я лично следил за развитием этих событий [на Кубе] с возрастающей тревогой. Существует немного вопросов, которым я посвящал столь пристальное внимание… И вот что я думаю». Затем последовали слова, которые могли бы заложить основу для установления справедливого мира между Соединенными Штатами и Кубой. Точно так же, как та часть выступления Кеннеди в Американском университете, где говорилось о лишениях русского народа, глубоко поразила его русского врага Никиту Хрущева, так же и следующие слова президента о кубинских страданиях, произнесенные в интервью Жану Даниэлю и переданные Фиделю Кастро, прорвали идеологическую оборону его кубинского врага:

«Я считаю, что в мире нет страны, включая все африканские регионы, включая все страны, находящиеся под колониальным господством, где экономическая колонизация, унижение и эксплуатация были бы хуже, чем на Кубе, частично из-за политики моей страны в период правления Батисты… Я поддерживаю сказанное в манифесте Фиделя Кастро в Сьерра-Маэстра, где он оправданно призывает к справедливости и в особенности выражает стремление избавить Кубу от коррупции. Скажу больше: в какой-то степени Батиста был воплощением грехов, совершенных Соединенными Штатами. Теперь нам придется за них заплатить. Что касается режима Батисты, то я солидарен с первыми кубинскими революционерами. И в этом не может быть никаких сомнений»{338}338
  Там же.


[Закрыть].

Кеннеди молча смотрел на Даниэля. Он заметил его удивление и растущий интерес. Затем президент продолжил, дав определение с точки зрения холодной войны тому, что он видел главной причиной своего конфликта с Кастро:

«Но также ясно, что проблема перестала быть кубинской и стала международной, т. е. стала советской проблемой… Я знаю, что по вине Кастро – будь то его “стремление к независимости” [Кеннеди только что говорил с Даниэлем о “стремлении к независимости” Франции генерала Шарля де Голля, психологически-политической стратегии, требующей постоянной напряженности с Соединенными Штатами], его безумие или коммунизм – в октябре 1962 г. мир оказался на грани ядерной войны. Русские это прекрасно поняли, по крайней мере, после нашей реакции; но что касается Фиделя Кастро, я должен сказать, что не знаю, понимает ли он это, или волнует ли это его вообще».

Кеннеди улыбнулся и добавил: «Вы сможете сказать мне это, когда вернетесь»{339}339
  Там же.


[Закрыть].

После выражения поддержки кубинской революции аргументация Кеннеди в диспуте с Кастро строилась на постулатах холодной войны, в которых сам Кеннеди уже начал сомневаться, но которых еще не оставил. Даже после своей речи в Американском университете он все еще не мог понять, что именно постоянная угроза вторжения США на Кубу (спровоцировавшая советско-кубинское решение сдержать это вторжение ядерными ракетами) привела к Карибскому кризису, а вовсе не «стремление к независимости», «безумие» или «коммунизм» Фиделя Кастро. Но при этом Даниэль видел, что Кеннеди явно не знал, что делать с тупиком, куда его привели предположения относительно революции, которую он только что одобрил. Его последний комментарий Даниэлю был таков: «Продолжение блокады [Кубы] зависит от продолжения подрывной деятельности»{340}340
  Там же, с. 17.


[Закрыть]. Он имел в виду подрывную деятельность Кастро, а не свою собственную, но, как сказал Даниэль своим читателям, «мне было видно, что Джон Кеннеди сомневался и искал выход»{341}341
  Там же.


[Закрыть]. Однако у него оставалось меньше месяца, чтобы этот выход найти.

Осенью 1963 г., когда Джон Кеннеди и Фидель Кастро тайно искали пути сближения, ЦРУ предприняло собственные секретные шаги противоположного характера в направлении создания образа Ли Харви Освальда в качестве опознаваемого убийцы президента, направленного советско-кубинскими силами. В Новом Орлеане спецслужбы провели с ним операцию, которую в животноводстве называют «купанием овец» – когда овец помещают в раствор для уничтожения паразитов. В результате потенциально компрометирующие связи Освальда в Форт-Уорте и Далласе с Джорджем де Мореншильдтом и общиной «белых» русских эмигрантов были уничтожены ролью Освальда в постановке «За справедливость для Кубы». Освальд теперь возвращался в Даллас, но его связь с видимым, связанным с ЦРУ наставником де Мореншильдтом исчезала на Гаити. Место Мореншильдта заняла менее заметная фигура. Однако благодаря расследованию следователя Специального комитета по политическим убийствам Палаты представителей у нас теперь есть представление об этой темной лошадке.

В начале сентября Освальд встретился с агентом ЦРУ Дэвидом Атли Филлипсом в многолюдном фойе офисного здания в центре Далласа. Лидер «Альфы-66» Антонио Весиана, много лет проработавший под начальством Филлипса и знавший его под псевдонимом Морис Бишоп, стал свидетелем сцены в Далласе. Он описал это в 1975 г. в показаниях Гаэтону Фонзи, следователю спецкомитета, которому стал доверять, и который включил это свидетельство в свою книгу «Последнее расследование» (The Last Investigation): «Как только [Весиана] вошел, он увидел Бишопа, стоявшего в углу вестибюля и разговаривавшего с бледным и худощавым молодым человеком с мягкими чертами лица. Весиана не помнил, представил ли Бишоп его по имени, но Бишоп закончил свой разговор с молодым человеком вскоре после прихода Весианы. Вместе они вышли из вестибюля на многолюдную улицу. Бишоп и молодой человек остановились позади Весианы, обменялись несколькими словами, и, махнув на прощание, молодой человек ушел. Бишоп тут же повернулся к Весиане и начал обсуждать текущие дела «Альфы-66» по пути в соседнее кафе. Он больше никогда не говорил с Весианой о молодом человеке, а Весиана не спрашивал»{342}342
  Fonzi, “Last Investigation,” pp. 141–42. Весиана также описал встречу Бишопа и Освальда Дику Расселлу, который включил его рассказ в свою книгу “The Man Who Knew Too Much,” p. 417.


[Закрыть].

Весиана сразу узнал 22 ноября в газетных и телевизионных фотографиях Ли Харви Освальда того молодого человека, которого он видел в Далласе с собственным куратором от ЦРУ Морисом Бишопом. Однако, встречаясь с Бишопом впоследствии, Весиана проявлял крайнюю осторожность и ни разу не намекнул о встрече с Освальдом, свидетелем которой, как им обоим было известно, он стал. Обнародование этого факта могло послужить важным доказательством связи между ЦРУ и обвиняемым убийцей президента{343}343
  Fonzi, “Last Investigation,” p. 142.


[Закрыть]. Через 16 лет после того, как Весиана наконец описал встречу с Освальдом на допросе в спецкомитете Палаты представителей и был готов дать показания против Дэвида Атли Филлипса, знакомого ему как Морис Бишоп, неизвестный в Майами выстрелил ему в голову. Весиане удалось выжить, но он так и не признался публично в том, что Филлипс и Бишоп это один и тот же человек, хотя в частной беседе он все же сообщил об этом Фонзи{344}344
  Там же, с. 396. В “The Last Investigation” Гаэтон Фонци доказал с помощью свидетелей, которые знали Дэвида Атли Филлипса в лицо, а также многочисленных косвенных доказательств, что он действительно был Морисом Бишопом (с. 304–365).


[Закрыть].

Когда я брал интервью у Антонио Весианы, он добавил подробностей в рассказ о попытке покушения на него. По его словам, ФБР трижды предупреждало его, что на него готовится покушение. Однако после того, как в него стреляли, ФБР не предприняло никаких попыток расследования инцидента. Там заявили, что это зона ответственности полиции Майами, которая, в свою очередь, не стала проводить расследования{345}345
  Интервью автора с Антонио Весианой – старшим, 14 ноября 2007 г. Перевод Антонио Весианы-младшего. По поводу убийства президента Кеннеди г-н Весиана заявил: «У меня нет сомнений, что это был заговор, но Фидель Кастро не имел к этому никакого отношения». Там же.


[Закрыть]. Отказавшись от расследования, ФБР и полиция, казалось, сделали это по указанию сверху.

Мы уже видели, как Дэвид Филлипс, куратор Антонио Весианы от ЦРУ, направлял деятельность группы «Альфа-66» для вовлечения президента Кеннеди в полномасштабную войну с Фиделем Кастро. Филлипс был руководителем секретных операций в филиале ЦРУ в Мехико. За два месяца до убийства Кеннеди Филлипс был назначен руководителем кубинских операций в этом же филиале{346}346
  Fonzi, “Last Investigation,” p. 266.


[Закрыть]. С первого и до последнего дня своей работы в ЦРУ Филлипс оставался командным игроком. После убийства Кеннеди он поднялся до ранга начальника отдела Западного полушария ЦРУ. Незадолго до выхода на пенсию в 1975 г. он был награжден медалью «За заслуги в разведке», наивысшей наградой ЦРУ{347}347
  Там же, с. 428.


[Закрыть]. Осенью 1963 г. Дэвид Атли Филлипс работал под руководством Ричарда Хелмса, заместителя директора по планированию ЦРУ и главного идеолога секретных операций.

Согласно докладу Уоррена Ли Харви Освальд находился в Мехико с 27 сентября по 2 октября 1963 г. и посетил как кубинское, так и советское посольство{348}348
  “Warren Report,” pp. 733–36.


[Закрыть]. Это был тот момент, когда человек по имени Ли Харви Освальд начал растворяться в сгущающейся тьме. Как одного из участников холодной войны, согласившегося с назначенной ему ролью, самого Освальда было трудно увидеть. В Мехико настоящий Освальд почти исчезает из поля зрения, а его исчезновение прикрывается двойниками и дымовой завесой, устроенной ЦРУ.

Резидентура ЦРУ в Мехико внимательно следила за событиями в кубинском и советском посольствах. Агенты создали скрытые наблюдательные пункты, откуда вели фотосъемку посетителей обоих учреждений{349}349
  Dan Hardway and Edwin Lopez, “Lee Harvey Oswald, the CIA and Mexico City” (секретный доклад Спецкомитета Палаты представителей конгресса США по расследованию убийств, постепенно рассекреченный в середине 1990-х гг. и известный среди исследователей как «Доклад Лопеса»), pp. 12, 31.


[Закрыть]. Управление также прослушивало телефонные разговоры как кубинского, так и советского посольства{350}350
  Там же, с. 53.


[Закрыть]. Таким образом, ЦРУ имело все возможности быть в курсе происходящего там.

Отчеты Управления о предположительном содержании визитов Ли Харви Освальда и его телефонных звонках в оба посольства нечаянно раскрыли больше сведений о ЦРУ, чем об Освальде. Тщательно задокументированная сфабрикованная история пребывания Освальда в Мехико была написана с такой ловкостью в одних местах и так неуклюже в других, что в конечном итоге привлекла больше внимания к себе и своим авторам, нежели к своему вымышленному персонажу. В результате то, чем действительно занимался Освальд в Мехико, сегодня менее известно, чем то, что делало ЦРУ от его имени. Соответствующие документы были наконец рассекречены и предоставлены американской общественности лишь в последние годы благодаря Закону о документах, связанных с покушением на Джона Кеннеди, принятому Конгрессом в 1992 г. Однако лишь несколько преданных делу исследователей убийства Кеннеди изучили эти материалы и осознали их последствия{351}351
  Данный анализ документов ЦРУ об Освальде в Мехико в первую очередь основывается на работах Джона Ньюмана, в частности его «Мехико – новый анализ», презентации, сделанной на конференции JFK Lancer «Ноябрь в Далласе», 19 ноября 1999 г.; www.jfklancer.com/backes/newman. См. также Newman, “Oswald and the CIA,” pp. 352–419.


[Закрыть].

Штаб-квартира ЦРУ получила 9 октября 1963 г. телеграмму из своей резидентуры в Мехико, где сообщалось о телефонном звонке в советское посольство 1 октября, который прослушивали, записывали на пленку, стенографировали и переводили с русского на английский. Звонил «американец, который говорил на ломанном русском» и который «сказал, что его зовут Ли Освальд»{352}352
  Телеграмма из Мехико директору ЦРУ от 8 октября 1963 г.; CIA 201–289248; JFK 104-10015-10047. Newman, “Oswald and the CIA,” p. 509. См. также James p. Hosty, Jr., “Assignment, Oswald” (New York: Arcade, 1996), p. 279. Если не указано иное, все документы, которые я привожу в данном анализе, представляют собой ссылки (согласно своим JFK-номерам) на вышеупомянутую расшифровку Ньюмана. “Assignment, Oswald” (New York: Arcade, 1996), p. 279.


[Закрыть]. Человек, назвавшийся Освальдом, заявил, что он был в советском посольстве 28 сентября, где говорил с консулом, если он не ошибается, Валерием Владимировичем Костиковым. Он спросил: «Есть ли новости насчет телеграммы в Вашингтон?» Советский дежурный, отвечавший на звонок, сказал, что они еще ничего не получили, но запрос отправлен. После чего он повесил трубку.

Телеграмма ЦРУ от 9 октября из Мехико заслуживает внимания в связи с двумя обстоятельствами. Первое – это связь Освальда и Валерия Владимировича Костикова. Костиков был хорошо известен ЦРУ и ФБР как агент КГБ в Мехико, который руководил Сектором 13 (управлением КГБ по терроризму, саботажу и убийствам). Бывший директор ФБР Кларенс Келли подчеркнул в своей автобиографии: «Важность Костикова нельзя переоценить. Как позже написал [агент ФБР в Далласе] Джим Хости: “Костиков был ответственным за террористическую деятельность в Западном полушарии – в том числе и в особенности за убийства. Его ранг соответствовал званию бригадный генерал (генерал-майор). Как сказали бы русские, он был их героем – самым опасным террористом КГБ в этом полушарии!”»{353}353
  Clarence M. Kelley and James Kirkpatrick Davis, “Kelley: The Story of an FBI Director” (Kansas City: Andrews, McMeel & Parker, 1987), p. 268.


[Закрыть]

Столь же важно отметить, что в телеграмме от 9 октября имеются доказательства того, что «Ли Освальд», который сделал телефонный звонок 1 октября, был подставным лицом. Звонивший, сообщалось в телеграмме, «говорил на ломанном русском». Настоящий Освальд свободно говорил по-русски{354}354
  По мнению Марины Освальд, русский ее мужа был «разговорным и идиоматичным». Priscilla Johnson McMillan, “Marina and Lee” (New York: Bantam, 1978), p. 156. В книге Макмиллана объясняется хорошее владение русским Ли Освальдом тем, что к тому времени он встретил Марину и полтора года проработал на Минском радиозаводе, рабочие которого очень сильно помогли ему в освоении языка. Однако генеральный консультант Комиссии Уоррена Ли Ранкин на закрытом заседании заявил ее членам о том, что «мы пытаемся… выяснить, какой язык [Освальд] учил в школе иностранных языков сухопутных войск в Монтерей», предполагая, что Освальд получил специальную подготовку по русскому языку, как агент военной контрразведки США. Заседание, 27 января 1964 г.; Weisberg, “Whitewash IV,” p. 101; p. 192 (оригинальной расшифровки). Согласно записям Гарольда Вайсберга, «Ни в докладе [Уоррена], ни в служебных записях Освальда не говорится о прохождении им языковых курсов». Там же.


[Закрыть]. В телеграмме говорилось, что в резидентуре ЦРУ в Мехико были оперативные фотографии того американца, который входил и выходил из советского посольства 1 октября. Вот его описание: «на вид 35 лет, спортивного телосложения, около 180 см, залысина, начинающаяся со лба, и лысая макушка»{355}355
  Newman, “Oswald and the CIA,” p. 509.


[Закрыть]. В телеграмме ЦРУ, полученной резидентурой ЦРУ в Мехико 10 октября, сбежавший в СССР в октябре 1959 г. Ли Освальд был описан не совсем так: «рост – 175 см, вес – 75 кг, светло-русые волнистые волосы, голубые глаза»{356}356
  Директор ЦРУ в Мехико, 10 октября 1963 г. Перепечатка в Newman, “Oswald and the CIA,” p. 512.


[Закрыть].

То, с чем нам приходится сталкиваться в телеграмме от 9 октября, – очевидно, связь между Освальдом и экспертом по убийствам КГБ, но связь, установленная двойником Освальда. Это начало двух сценариев в истории с Мехико. В одном сценарии видна попытка ЦРУ получить подтверждающие документы соучастия Освальда с Советским Союзом и Кубой в убийстве Джона Кеннеди. В другом сценарии те же документы содержат повторяющиеся доказательства действий фальшивого Освальда.

Учитывая известность Валерия Костикова в американских разведывательных кругах, примечательно то, что штаб-квартира ЦРУ направила 10 октября в Госдепартамент, ФБР и ВМС информацию, полученную благодаря перехвату звонка Освальда накануне, без указания на его связь с Костиковым{357}357
  Телеграмма из ЦРУ в Госдепартамент, ФБР и ВМС, 10 октября 1963 г.; CIA 201–289248; JFK 104-10015-10052.


[Закрыть]. Костиков даже не упоминался. Это было сродни отсутствию в отчете разведслужб США в 2001 г. о подозреваемом террористе упоминания о том, что он только что встречался с Усамой бен Ладеном. Штаб-квартира ЦРУ скрыла информацию о связи Освальда – Костикова. Молчание ЦРУ относительно Костикова сохранялось достаточно долго, чтобы Освальд мог быть тихо выведен (не попав в поле зрения ФБР) на позицию, выходящую на Дили-плаза 22 ноября. После убийства ЦРУ использовало эту информацию из резидентуры в Мехико, чтобы связать обвиняемого в убийстве Освальда с агентом КГБ Костиковым.

Ричард Хелмс направил 25 ноября 1963 г. докладную записку Эдгару Гуверу, который поправил полученные ЦРУ данные, предположив, что Освальд получил не только советскую, но и кубинскую поддержку при подготовке убийства Кеннеди{358}358
  Докладная записка заместителя директора ЦРУ о планах директору ФБР, 23 ноября 1963 г.; CIA 201–289248; JFK 104-10004-10257.


[Закрыть]. К записке Хелмса прилагались стенограммы аудиозаписей семи телефонных разговоров в советском посольстве в Мехико, приписываемых Освальду. Два из них особо выделялись на фоне остальных. В разговоре 1 октября «Освальд» назвал Костикова советским консулом, с которым он встречался 28 сентября. В другом примечательном звонке, сделанном, как сообщалось, 28 сентября, тот же человек звонил из кубинского посольства, говоря о том, что только что побывал в советском посольстве. Чтобы понять этот разоблачительный звонок, мы должны поставить его в контекст того, что могло быть или не быть реальным перемещением Освальда между кубинским и советским посольствами во время его первых двух дней в Мехико, 27 и 28 сентября.

Учитывая готовность Ли Харви Освальда взять на себя роль разведчика, основным в отношении его визитов в кубинское и советское посольство является вопрос не о том, был ли это он на самом деле{359}359
  Мнения свидетелей разделились: одни считали, что в посольства ходил настоящий Освальд, а другие – нет. Кубинский консул Эусебио Аскуэ, который спорил с человеком в консульстве, через две или три недели после убийства увидел киножурнал, в котором показывали, как Джек Руби застрелил Освальда (Summers, “Not in Your Lifetime,” pp. 265–66). 1 апреля 1978 г. Аскуэ заявил Специальному комитету палаты представителей конгресса США по расследованию убийств, что «человек, которого застрелил Джек Руби в полицейском участке в Далласе, не похож на посетителя посольства Кубы в 1963 г.» (“Lopez Report,” p. 202).
  Альфредо Мирабаль, коллега и преемник Аскуэ, «лишь мельком видел визитера» в посольстве. Тем не менее он считает, что «человек на фотографии на визовой заявке Ли Харви Освальда [подлинная фотография Освальда] был тем же Ли Харви Освальдом, который приходил в посольство» (показания Альфредо Мирабаля Диаса в Спецкомитете Палаты представителей конгресса США по расследованию убийств, 18 сентября 1978 г.; “Lopez Report,” pp. 205–6).
  Сильвия Дюран, мексиканка, работавшая в кубинском посольстве, которая непосредственно занималась делами Освальда, была арестована мексиканскими властями по запросу офиса ЦРУ в Мехико 23 ноября 1963 г. Дюран держали в изоляции от внешнего мира и постоянно допрашивали (“Lopez Report,” p. 184–85). В подписанном ею заявлении в мексиканскую полицию, которое было перенаправлено в офис ЦРУ в Мехико 27 ноября 1963 г., в том числе говорилось: «Когда она узнала [из выпусков новостей], что убийцей был Ли Харви Освальд, она пришла к выводу, что это тот же человек, который примерно за два месяца до этого приходил в кубинское посольство за транзитной визой в Россию. Из полученных от него документов она узнала, что он женат на русской и состоял в Комитете за справедливость для Кубы. Она проверила данные в архивах посольства и убедилась, что это тот же самый безвкусно одетый блондин небольшого роста, лицо которого багровело во время приступов гнева» (“Lopez Report,” p. 186). Она также сказала, что дала Освальду свой рабочий телефон, но «он ни разу не позвонил» (там же, с. 187).
  Когда ЦРУ направило копию показаний Дюран в Комиссию Уоррена, оно исключило ее описание Освальда как блондина с короткой стрижкой (что противоречило облику Освальда, арестованного в Далласе, у которого были каштановые волосы и рост около 175 см). В ЦРУ также заменили однозначное заявление Дюран о том, что «он ни разу ей не позвонил» на «она не помнит, звонил ли ей Освальд в посольство по тому номеру, который она ему дала». Когда авторы “Lopez Report” отметили эти изменения, они пришли к выводу, что «если бы рассматривались [оригинальные] показания, то выводы Комиссии Уоррена уже не казались бы столь уже однозначными» (“Lopez Report,” p. 186–87, 90).
  В 1979 году после просмотра фильма с интервью с Освальдом в Новом Орлеане Сильвия Дюран заявила Энтони Саммерсу, что не уверена в том, что это тот человек, с которым она беседовала (Summers, “Not in Your Lifetime,” p. 267).
  Полковник КГБ Олег Нечипоренко, вице-консул советского посольства, считает, что «Освальд, которого он встретил в Мехико, и тот, который был в Далласе, один и тот же человек» (Gerald Nadler, “The KGB Spies Who Came in for the Gold,” Washington Times, May 27, 1992, p. A1). В своих мемуарах “Passport to Assassination” Нечипоренко приводит в подтверждение своих слов мнение коллеги – офицера КГБ, который в то время также работал в посольстве и видел Освальда, печально известного Валерия Костикова (Col. Oleg Maximovich Nechiporenko, “Passport to Assassination: The Never-Before-Told Story of Lee Harvey Oswald by the KGB Colonel Who Knew Him” [New York: Birch Lane Press, 1993], p. 76).


[Закрыть]. Был ли это Освальд или кто-то еще, воспользовавшийся его именем, «он» в любом случае являлся актером, следующим написанному сценарию. Если актер был самим собой, то его игра ограничивалась, как и в Новом Орлеане, дискредитацией Комитета за справедливость для Кубы в небольшом сражении холодной войны. Согласно докладу ФБР от 18 сентября 1963 г., обнаруженному комитетом Черча{360}360
  Докладная записка связного ФБР начальнику отдела связи, 18 сентября 1963 г.; цитируется по Church Committee “Investigation of the Assassination of President John F. Kennedy,” p. 65.


[Закрыть], двумя днями раньше ЦРУ уведомило ФБР о том, что «Агентство рассматривает вопрос о противодействии деятельности [Комитета] в зарубежных странах»{361}361
  Продолжение докладной записки ФБР: «ЦРУ также задумывается над распространением дезинформации, которая могла бы дискредитировать Комитет [за справедливость для Кубы] там, где он имеет определенную поддержку.
  После обсуждения со связным [имя сотрудника ЦРУ среднего звена, специализирующегося на антикастровской пропаганде, удалено цензурой], было рекомендовано управлению не предпринимать никаких действий без предварительной консультации с бюро так, чтобы действия ЦРУ никоим образом не ставили под угрозу расследования бюро». Там же. Эта уверенность в сотрудничестве ЦРУ с ФБР в том, что, как выяснилось, являлось частью сценария заговора с целью убийства президента Кеннеди, проводимой в Мехико, была, как вскоре поймет Эдгар Гувер, лишена каких-либо оснований.


[Закрыть]. Девять дней спустя в Мехико «Освальд» посетил кубинское и советское посольства, демонстрируя свою принадлежность к Комитету за справедливость для Кубы и запрашивая визы в обе коммунистические страны. Был ли это Освальд или кто-то, разыгрывавший еще один дискредитирующий Комитет сюжет от его имени, более существенным вопросом является следующий: какое значение имели события в Мехико для более крупного сценария, написанного для убийства президента? Именно этот вопрос конечной цели, задокументированный агентами наружного наблюдения ЦРУ в Мехико, поможет найти ответ после того, как мы сначала рассмотрим визиты в посольства 27 и 28 сентября, совершенные от имени Освальда.

По словам Сильвии Дюран, мексиканского сотрудника кубинского посольства, которая говорила с Освальдом, он (или двойник) трижды посещал их посольство в пятницу 27 сентября. Во время своего визита в 11:00 Освальд подал заявление на получение кубинской транзитной визы для поездки в Советский Союз. Освальд вызвал у Дюран определенные подозрения. Ей показалось, что американец как-то уж слишком старался показать свои документы, указывающие на его левые взгляды: членские билеты Комитета за справедливость для Кубы и Американской коммунистической партии, старые советские документы, вырезку газетной статьи о его аресте в Новом Орлеане, фотографию Освальда, сопровождаемого полицейскими, что, по мнению Дюран, выглядело неправдоподобно{362}362
  Summers, “Not in Your Lifetime,” p. 263.


[Закрыть]. Дюран также знала о том, что принадлежность к Коммунистической партии в 1963 году была противозаконна в Мексике. По этой причине коммунисты обычно путешествовали по стране только с паспортом. И вдруг здесь оказывается Освальд с кипой документов, способных спровоцировать его арест{363}363
  “Lopez Report,” p. 192.


[Закрыть].

Дюран сказала Освальду, что ему не хватает фотографий, необходимых для заявления на визу. Она также сообщила, что ему необходимо получить разрешение посетить Советский Союз, прежде чем ему смогут оформить кубинскую транзитную визу. Видимо расстроенный Освальд ушел, но через час вернулся в посольство с фотографиями на визу.

В конце дня Освальд вновь пришел в кубинское посольство, но на этот раз в разговоре с Сильвией Дюран он настаивал на том, что ему необходимо получить кубинскую визу немедленно. Он утверждал, что советское посольство только что уверило его, что ему будет выдана советская виза. Дюран переговорила по телефону с советским посольством и узнала, что это неправда. Она сказала об этом Освальду, который впал в ярость. Он обругал Дюран, затем кубинского консула Эусебио Аскуэ, вышедшего на шум из своего кабинета. Освальд продолжал бушевать в ответ на объяснение Аскуэ процедуры выдачи визы. Аскуэ в ответ тоже стал кричать на него{364}364
  Там же, с. 194.


[Закрыть]. Освальд назвал Аскуэ и Дюран «бюрократами»{365}365
  Summers, “Not in Your Lifetime,” p. 264.


[Закрыть]. Затем, как вспоминала Сильвия Дюран в 1978 г. в ходе опроса в Специальном комитете Палаты представителей Конгресса США по расследованию убийств (HSCA), Аскуэ подошел к двери, открыл ее и попросил Освальда уйти{366}366
  “Lopez Report,” p. 194.


[Закрыть]. Этот из ряда вон выходящий эпизод, возможно, как и предполагалось, произвел неизгладимое впечатление на Дюран и Аскуэ.

Оба визита Освальда в советское посольство описал служивший там вице-консулом полковник КГБ Олег Максимович Нечипоренко[23]23
  Олег Максимович Нечипоренко (род. в 1934 г.) – полковник КГБ в отставке. Работал в Латинской Америке и Европе. Обвинялся на Западе в организации взрыва штаб-квартиры Радио Свобода/Свободная Европа в Мюнхене в 1981 г. После ухода в отставку – активный эксперт в государственных институтах и негосударственных исследовательских центрах по вопросам противодействия терроризму и безопасности. В 2016 г. получил премию ФСБ за создание позитивного имиджа органов государственной безопасности. – Прим. науч. ред.


[Закрыть] в своих мемуарах 1993 г. «Паспорт на убийство». Во время своего первого визита в пятницу днем 27 сентября у Освальда действительно состоялся краткий разговор с Валерием Владимировичем Костиковым. Нечипоренко упоминает Костикова мимоходом как «одного из консульских сотрудников, который в тот конкретный день вел прием посетителей с 11:00 до 13:00»{367}367
  Nechiporenko, “Passport,” p. 67.


[Закрыть]. Освальд сказал, что ему нужна виза в Советский Союз. Костиков передал его Нечипоренко, который выслушал просьбу Освальда о срочной визе. Нечипоренко пояснил, что всеми вопросами, касающимися поездок в Советский Союз, занимается их посольство в Вашингтоне, округ Колумбия. Он мог сделать исключение для Освальда и отправить его документы в Москву, «но ответ все равно будет направлен по его постоянному месту жительства, и займет это по меньшей мере четыре месяца»{368}368
  Там же, с. 70.


[Закрыть].

Освальд слушал его с нарастающим раздражением. «Когда я закончил говорить, – вспоминает Нечипоренко, – он медленно наклонился ко мне и, едва сдерживаясь, практически крикнул мне в лицо: “Мне это не подходит! Это не мой случай! Для меня все это закончится трагедией!”» Нечипоренко велел неуправляемому американцу покинуть территорию посольства{369}369
  Там же.


[Закрыть].

На следующее утро Освальд вернулся в советское посольство. Он повторил свою просьбу о выдаче срочной визы в СССР на этот раз Валерию Костикову (это была их встреча 28 сентября) и советскому консулу Павлу Яцкову. Освальд был еще более возбужденным, чем накануне, ссылаясь на то, что за ним следит и преследует ФБР. Он вынул из кармана пиджака револьвер, положил его на стол и сказал: «Видите? Это то, что я должен теперь носить, чтобы защитить себя»{370}370
  Там же, с. 77.


[Закрыть]. Советские чиновники осторожно взяли пистолет и вытащили патроны. Они снова сказали Освальду, что не могут выдать ему срочную визу. Вместо этого ему предложили необходимые формы для заполнения. Освальд не взял их. Олег Нечипоренко присоединился к трем мужчинам, когда разговор подходил к концу. Второй день подряд он сопровождал подавленного Освальда к воротам посольства, на этот раз с возвращенным ему револьвером и патронами в кармане пиджака. Нечипоренко пишет, что они с Костиковым и Яцковым сразу же подготовили и направили в Москву отчет о двух посещениях Освальдом посольства{371}371
  Там же, с. 81.


[Закрыть].

Два визита Освальда в кубинское посольство 27 сентября и два его посещения советского посольства 27–28 сентября дали общую картину к расшифровке звонков, отправленной 28 сентября Ричардом Хелмсом Эдгару Гуверу. В расшифровке ЦРУ говорится, что в субботу, 28 сентября, поступил звонок из кубинского посольства. Один из говоривших был идентифицирован как Сильвия Дюран. Однако сама Сильвия на протяжении многих лет неоднократно настаивала на том, что, во-первых, кубинское посольство было закрыто для посещений по субботам, а во-вторых, что она не звонила{372}372
  Показания Сильвии Дюран мексиканской полиции 23 ноября 1963 г. в Newman, “Oswald and the CIA,” p. 407; свидетельские показания Сильвии Дюран Спецкомитету Палаты представителей конгресса США по расследованию убийств, “HSCA,” vol. III, pp. 30–31, 49–51, цитируется по Newman, “Oswald and the CIA,” pp. 409–12; из беседы Сильвии Дюран с Энтони Саммерсом 31 января 1995 г., в Newman, “Oswald and the CIA,” p. 368.


[Закрыть].

В документе же говорится, что Дюран звонила в советское посольство. Олег Нечипоренко, в свою очередь, отрицает, что был такой звонок. По его словам, это было невозможно, потому что коммутатор посольства не работал{373}373
  Комментарии Нечипоренко в специальном интервью с американскими исследователями в 1993 г. на Симпозиуме по делу убийства Джона Кеннеди, в Newman, “Oswald and the CIA,” p. 368.


[Закрыть].

Дюран в стенограмме говорит, что какой-то американец в их посольстве, посетивший прежде советское посольство, хочет поговорить с ними. Она передает трубку американцу. И тот настаивает на том, чтобы он и советский дипломат говорили по-русски. Они заводят разговор, в котором американец изъясняется, как сказал переводчик, на «ужасном, трудно переводимом русском». Это еще раз свидетельствует против того, что говорящий был Освальдом, учитывая его свободный русский. В расшифровке ЦРУ этого маловероятного разговора далее следует:

Американец: Я только что был в вашем посольстве, и от меня потребовали адресные данные.

Советский консул: Я знаю.

Американец: У меня их не было. Я пошел в кубинское посольство, чтобы узнать их там, так как они у них есть.

Советский консул: Почему бы вам не вернуться и не оставить нам свой адрес. Это недалеко от кубинского посольства.

Американец: Хорошо, я сейчас буду{374}374
  CIA 201–289248; JFK 104-10004-10257. Для удобочитаемости я разбил на абзацы текст расшифровки ЦРУ.


[Закрыть].

Какова цель этого странного, надуманного разговора?

Ричард Хелмс в своем сопроводительном письме к Эдгару Гуверу утверждает, что «американец» в субботнем звонке 28 сентября – тот же человек, что и звонивший 1 октября и представившийся Ли Освальдом (что подтверждало и фиксировало субботнюю встречу Освальда с Костиковым). В этой связи в фальшивом субботнем звонке «Освальд» говорит, что он был «только что» в советском посольстве (с экспертом по убийствам КГБ Костиковым), и что его правильный адрес известен только кубинскому посольству, но не ему. Он принесет его в советское посольство. Таким образом, в интерпретации ЦРУ событий, задокументированных фальшивыми телефонными звонками, кубинские чиновники и советский убийца Костиков осуществляли совместный контроль над адресами и передвижениями Освальда за два месяца до убийства Кеннеди. Как сказал исследователь Джон Ньюман, демонстрируя эти документы: «Похоже, что кубинцы и русские работали в тандеме. Похоже, [Освальд] собирался встретиться с Костиковым в месте, назначенном кубинцами… Освальд собирался быть в каком-то месте, определенном кубинским посольством, и хотел, чтобы русские могли связаться с ним»{375}375
  Newman, “Mexico City – A New Analysis.”


[Закрыть].

Кроме того, Освальд (или его двойник) обращался за кубинскими и советскими визами, что могло быть использовано в качестве доказательств его попытки получить убежище в коммунистических странах. Сценарий в Мехико заложил основу для обвинения Кубы и СССР в предстоящем убийстве президента, тем самым давая основание для вторжения на Кубу и возможного ядерного удара по России.

С весьма тревожными последствиями дела ЦРУ в Мехико против Освальда пришлось столкнуться утром после убийства новому президенту, Линдону Бэйнсу Джонсону. В результате раскрытия общественности записей телефонных разговоров президента Джонсона в рамках Закона о документах, связанных с покушением на Джона Кеннеди, теперь мы знаем, как Джонсон был проинформирован о схеме ЦРУ. Майкл Бешлосс, редактор записей Джонсона, рассказывает, что в 9:20 23 ноября 1963 г. директор ЦРУ Джон Маккон сообщил Джонсону о «наличии информации о зарубежных связях предполагаемого убийцы Ли Харви Освальда, которая позволяла Джонсону прийти к выводу, что Кеннеди, возможно, был убит в результате международного заговора»{376}376
  Michael R. Beschloss, editor, “Taking Charge: The Johnson White House Tapes, 1963–64” (New York: Simon & Schuster, 1997), p. 22.


[Закрыть]. Затем в 10:01 Джонсон получил телефонный рапорт по Освальду от директора ФБР Эдгара Гувера. Он включал в себя следующий разговор:

Джонсон: Вы уже выяснили подробности визита в советское посольство в Мехико в сентябре?

Гувер: Нет, это один из самых запутанных вопросов. У нас есть магнитофонные записи и фотография человека, который был в советском посольстве и назвался Освальдом. Изображение и запись не соответствуют ни голосу этого человека, ни его внешности. Другими словами, вероятно, советское посольство тогда посетил кто-то другой. У нас есть копия письма, написанного Освальдом в советское посольство здесь, в Вашингтоне [9 ноября 1963 г., письмо, которое Освальд начал со слов «моя встреча с товарищем Костиным в посольстве СССР в Мехико (Мексика)», которые были истолкованы как упоминание Костикова]…{377}377
  Commission Exhibit 15, “WCH,” vol. 16, p. 33.


[Закрыть] Теперь, если мы сможем опознать этого человека, который был в… советском посольстве в Мехико…{378}378
  Beschloss, “Taking Charge,” p. 23.


[Закрыть]

Только что получивший информацию об Освальде от директора ЦРУ Маккона Джонсон был полон решимости добраться до сути «сентябрьского визита в советское посольство в Мексике». Сводка Гувера добавляет Джонсону беспокойства. Гувер предъявляет Джонсону убедительные доказательства того, что в советском посольстве был двойник Освальда: «Запись и фотография человека, находившегося в советском посольстве,» не соответствуют «голосу этого человека [Освальда] и его внешности». Гувер говорит, что у него есть доказательство: «У нас есть запись и фотография человека, который приходил в советское посольство под именем Освальда». Гувер очень хорошо знает, что фальсифицированные доказательства кубинско-советского заговора по убийству Кеннеди (которые только что предоставил Джонсону Маккон) исходят из ЦРУ. Гувер просто выдает Джонсону голый факт существования двойника Освальда в Мехико, а затем предоставляет Джонсону самому переварить возможные последствия. Собственная реакция Гувера на комбинацию ЦРУ в Мехико была запротоколирована через семь недель, когда он написал под текстом доклада ФБР об операциях ЦРУ в США: «О. К., но надеюсь, что вас не одурачат. Мне не забыть ни о замалчивании ЦРУ факта активной шпионской деятельности Франции на территории США, ни о странной истории с поездкой Освальда в Мексику, и это лишь два примера их двойной игры»{379}379
  Копия докладной записки ФБР с комментарием Гувера на с. 5 статьи John Newman, “Oswald, the CIA and Mexico City: Fingerprints of Conspiracy,” Probe (September-October 1999).


[Закрыть].

Сводки ЦРУ и ФБР поставили Линдона Джонсона перед выбором одной из двух неприятных интерпретаций истории в Мехико. По данным ЦРУ, Освальд был частью кубинско-советского заговора с целью убийства президента, который подтверждали соответствующие аудиовизуальные материалы, собранные в результате наружного наблюдения. По словам Гувера, в Мехико действовал двойник Освальда, о чем свидетельствовал более внимательный анализ тех же материалов ЦРУ. Гувер предоставил Джонсону возможность сделать собственные выводы о том, кто стоял за этим перевоплощением.

По сценарию ЦРУ через Освальда вина за убийство президента возлагалась на Кубу и СССР и это подталкивало Соединенные Штаты к вторжению на Кубу и ядерному удару по СССР. Однако Джонсон не хотел начинать и заканчивать свое президентство глобальной войной.

Согласно же версии Гувера, в убийстве было замешано ЦРУ. Даже если на мгновение предположить, что сам Джонсон не был замешан в какой-либо предварительной подготовке и не был соучастником заговора, как бы то ни было, для только что избранного президента столкнуться с ЦРУ в конфликте внутри правительства США вокруг расследования убийства Кеннеди было бы ничем не лучше международного кризиса.

Нужно отдать должное ЦРУ (и его еще более секретным спонсорам) за разработку и исполнение блестящего сценария. Они разыграли такой сценарий гибели Кеннеди в Далласе, который вынудил остальные государственные органы выбирать один из трех основных вариантов: военное возмездие против Кубы и Советского Союза на основе ложных данных от резидентуры ЦРУ в Мехико – документов о коммунистическом заговоре; внутренняя политическая война, основанная на тех же документах, но увиденных в истинном свете, однако в этой войне ЦРУ стало бы использовать весь арсенал своего тайного оружия; либо полное сокрытие любых свидетельств о заговоре и молчаливого государственного переворота, который положит конец усилиям Кеннеди по окончанию холодной войны. Со своей стороны Линдон Джонсон почти не раздумывая выбрал тот единственный вариант, который, по его мнению, должен оставить его у власти в стране. Он решил все скрыть в угоду прерогатив холодной войны. Однако он не собирался нападать на Кубу и СССР. Его быстрое личное принятие того, чему суждено было быть, проявится на публике постепенно. Вместо того, чтобы тут же бесстрашно выступить против Кастро и Хрущева, он спокойно провел избирательную кампанию 1964 г. и развернул полномасштабную войну во Вьетнаме.

После того, как ЦРУ осознало, что его сценарий в Мехико вызывает вопросы и может подставить не коммунистов, а само ЦРУ в деле об убийстве, в резидентуре ЦРУ в Мехико дали задний ход, чтобы скрыть ложные свидетельства. Они стали заявлять, что пленки с записью телефонных звонков «Освальда» в советское посольство были нечаянно стерты и потому невозможно провести голосовую экспертизу, чтобы определить, действительно ли говоривший был Освальдом{380}380
  По прошествии времени ЦРУ также заявило, что камеры наблюдения не смогли заснять Освальда ни разу за все пять его визитов в кубинское и советское посольства. Спецкомитет Палаты представителей конгресса США по расследованию убийств так и не получил от ЦРУ доступа к фотографиям с камер наблюдения (“Lopez Report,” pp. 90–91). Однако даже свидетели ЦРУ скептически относятся к заявлению Управления: «Сотрудники ЦРУ, работавшие в Мексике в 1963 г., и их коллеги из штаб-квартиры в целом согласны с тем, что маловероятно, чтобы камеры упустили десять возможностей заснять Освальда», (там же, с. 91).
  Кроме того, под сомнение такое заявление ЦРУ ставит и то, что камера наблюдения успешно зафиксировала визит в советское посольство в октябре 1963 г. неизвестного, который не был Освальдом, но тем не менее который соответствовал неверному описанию Освальда в телеграмме ЦРУ от 8 октября как «человека на вид лет 35, атлетического сложения, ростом около 183 см с залысиной и лысеющей макушкой». В результате нескольких судебных процессов по делу о защите права на доступ к информации ЦРУ было вынуждено предоставить 12 фотографий этого человека. Эти фотографии служат дополнительным свидетельством существования лже-Освальда. ЦРУ так и не выявило, кто это был. Bernard Fensterwald, Jr., “Coincidence or Conspiracy?” (New York: Zebra Books, 1977), p. 400.


[Закрыть]. (Это ложное заявление ЦРУ было сделано в то время, когда Гувер и ФБР слушали свои собственные копии записей, проводили голосовую экспертизу и сообщали о своих неоднозначных выводах президенту Линдону Джонсону.) Таким образом, 23 ноября сотрудница резидентуры ЦРУ в Мехико Энн Гудпасчер, помощник Дэвида Филлипса, отправила телеграмму в штаб-квартиру ЦРУ, в которой сообщала о звонке в субботу, 28 сентября, а затем заявляла: «Резидентура не может сравнить голоса, так как запись первого разговора была удалена перед приемом второго звонка»{381}381
  CIA 201–289248; JFK 104-10015-10124. См. также “Lopez Report,” p. 164, в контексте с MEXI 7023, November 23, 1963, para. 2.


[Закрыть]. На следующий день резидентура в Мехико сообщила в штаб-квартиру, что не может найти никаких записей для сравнения с голосом Освальда: «К сожалению, полная повторная проверка показала, что все записи этого периода уже стерты»{382}382
  CIA 201–289248; JFK 104-11015-10082. См. также “Lopez Report,” p. 164, в контексте с MEXI 7054, November 24, 1963, para. 3.


[Закрыть]. После проведения тщательного расследования в «Докладе Лопеса» Специального комитета Палаты представителей было сделано заключение, что эти и другие заявления ЦРУ об уничтожении записей до проведения голосовой экспертизы противоречили свидетельствам, данным под присягой, информации из других правительственных телеграмм и собственной процедуре прослушивания, принятой в данном учреждении{383}383
  “Lopez Report,” pp. 164, 183–84.


[Закрыть]. Хотя директор ФБР Гувер был зол на то, что с самого начала ЦРУ не ввело его в курс дела о «ложной поездке Освальда в Мексику», начиная с этого момента ФБР стало сотрудничать с ним в пересмотре своей истории, чтобы скрыть следы ЦРУ.