Текст книги "Зачем убили Джона Кеннеди. Правда, которую важно знать"

Ирония заключалась в том, что Кеннеди сам назначил человека, отставного генерала Люсиуса Клея, который возглавил силы, ведущие в царство тьмы. Однако Люсиус Клей, как и генералы в Пентагоне, имел собственное мнение, когда дело доходило до наивной уверенности молодого президента в том, что можно победить зло без войны. Старому генералу, прошедшему Вторую мировую, было виднее. Когда в октябре возник спор по поводу требований к представителям стран-союзников предъявлять документы при прохождении через Берлинскую стену, генерал Клей использовал эту возможность как повод для получения особого мандата на любые ответные действия.

27 октября 10 американских танков М-48 с навесными бульдозерными отвалами проложили путь к контрольно-пропускному пункту «Чарли» в центральной части Берлинской стены. 10 советских танков тихо поджидали их в переулках Восточного Берлина. Хорошо осведомленный Никита Хрущев и его советники привели в действие контрплан. Вскоре прибыло подкрепление в виде 20 советских танков и столько же американских с другой стороны. Американские и советские танки стояли, уткнувшись друг в друга длинными стволами и держа неприятеля на прицеле, готовые в любой момент открыть огонь. Противостояние продолжалось всю ночь (в общей сложности 16 часов).

Советник Министерства иностранных дел СССР Валентин Фалин на протяжении всего кризиса находился рядом с Хрущевым. Позднее Фалин рассказывал, что, продвинься американские танки и бульдозеры дальше, мы открыли бы по ним огонь, и тогда СССР и США «вплотную подошли бы к началу третьей мировой войны…». Если бы в Берлине началась тогда танковая дуэль, а все к тому и шло – события, скорее всего, полностью вышли бы из под контроля»{517}517
  Michael R. Beschloss, “The Crisis Years: Kennedy and Khrushchev” (New York: Edward Burlingame Books, 1991), p. 335.


[Закрыть].

Обеспокоенный президент Кеннеди позвонил Люсиусу Клею. Хотя Кеннеди не оставил свидетельств того разговора, Клей утверждает, что президент сказал: «Я знаю, ваши ребята там проявили железную выдержку». Клей рассказывает, как смело он ответил: «Господин президент, нас волнуют не наши нервы. Мы беспокоимся о вас в Вашингтоне»{518}518
  Там же, с. 334.


[Закрыть].

В тот же момент президент США направил Хрущеву срочное сообщение по неофициальным каналам связи. Роберт Кеннеди связался с советским пресс-атташе Георгием Большаковым и передал, что если Хрущев выведет свои танки в течение 24 часов, то Кеннеди сделает то же самое в течение 30 минут после того, как это произойдет{519}519
  “Robert Kennedy in His Own Words,” edited by Edwin O. Guthman and Jeffrey Shulman (New York: Bantam Books, 1988), pp. 259–60. См. также Garthoff, “Berlin 1961,” p. 150 и S. Khrushchev, “Nikita Khrushchev,” p. 466.


[Закрыть]. Президент приказал Люсиусу Клею быть готовым к отводу американской техники.

На следующее утро советские танки отступили, и танки США последовали их примеру, покинув позиции в течение получаса. Кризис КПП «Чарли» закончился. Его разрешение предопределило исход Карибского кризиса год спустя. В обоих случаях Кеннеди просил Хрущева сделать первый шаг. Советский лидер шел на это, великодушно признавая, что на Кеннеди давили еще сильнее, чем на него самого. В обоих случаях неофициальная связь через Роберта Кеннеди была решающим фактором. И в том и в другом случае Хрущев, удалив танки, а затем и ракеты, достиг своих целей с Кеннеди, сделав это в обмен на устранение угрозы США разрушить Берлинскую стену, предотвращение вторжения на Кубу и вывод американских ракет из Турции и Италии.

Однако и микрокризис у Берлинской стены, и большой Карибский ракетный кризис выявили шаткость позиции Кеннеди по отношению к собственным военным. В берлинском кризисе Хрущев был куда лучше осведомлен о готовности США к нападению, чем Кеннеди. К счастью, Хрущев понимал, что Кеннеди подставили, в том числе и руководитель операции у Берлинской стены генерал Люсиус Клей. Хотя тот, строго говоря, относился к гражданским и теоретически являлся представителем президента, он действовал как своевольный генерал холодной войны. Его отношение к приказу президента отвести американские танки от Берлинской стены предварило гневную реакцию Объединенного комитета начальников штабов год спустя на требование их главнокомандующего не нападать на Кубу. Через две с половиной недели после танкового противостояния, угрожавшего ядерным холокостом, его организатор, Люсиус Клей, отправил телеграмму госсекретарю Дину Раску, в которой заявлял:

«Сегодня у нас есть ядерная мощь, способная обеспечить нашу победу пусть и ужасной ценой. Нельзя больше рассматривать ее только в качестве сдерживающего средства и планировать ее использование только как ответную меру. Нельзя проводить какие-либо наземные операции, если мы не будем готовы немедленно поддержать их ядерным ударом. Несомненно, что в течение двух или более лет позиция ответного удара будет бесполезной, поскольку тот, кто нанесет удар первым, ударит последним»{520}520
  Телеграмма Клея Раску от 13 ноября 1961 года; “FRUS, 1961–1963,” Volume XIV: Berlin Crisis, 1961–1962 (Washington: U. S. Government Printing Office, 1994), p. 586.


[Закрыть].

К разочарованию Люсиуса Клея президент не был готов немедленно после нападения Клея на Берлинскую стену поддержать его нанесением первого ядерного удара. Как и его соратники в Пентагоне в разгар ракетного кризиса, Клей хотел воспользоваться моментом, когда Соединенные Штаты могли бы «выиграть» холодную войну, нанеся удар первыми. Его анализ ситуации, как и их, говорил, что время уходит. В то же время милитаристское сознание начинало воспринимать президентское видение как угрозу для выживания нации. Более того, его сближение с Хрущевым выглядело для них как измена.

Как преданный «рыцарь» холодной войны, Джон Кеннеди с первых минут своего президентства желал «дать знать каждой стране, не важно, хорошо или плохо она к нам относится, что мы готовы заплатить любую цену, вынести любое бремя, преодолеть любые трудности, поддержать любого друга, противостоять любому врагу, чтобы обеспечить сохранение и успешное развитие свобод»{521}521
  “Public Papers of the Presidents: John F. Kennedy, 1961,” p. 1.


[Закрыть]. Кеннеди горячо верил во включенное в его инаугурационную речь переложение классической речи Патрика Генри «Дайте мне свободу или дайте мне смерть!». Он был страстным сторонником политических свобод, однако не принимал во внимание их последствий. И в это верили не только большинство американцев, но и сотни миллионов граждан стран-союзников. Это шло вразрез с противоположным взглядом на экономическую свободу, которого придерживались сотни миллионов сторонников коммунизма. Так возникла тысячедневная череда кризисов между двумя приверженцами противоположных систем, Джоном Кеннеди и Никитой Хрущевым, которые, сами того не подозревая, стали соавторами нового, более пацифистского мировоззрения. Оба кризиса, которые начали утихать, и пришедшее им на смену новое мировоззрение завершились убийством Кеннеди.

В ходе идеологической битвы спасительным фактором для Кеннеди было то, что лишь немногие комментаторы вынесли из его инаугурационной речи то, во что он глубоко верил, – возможность мира и свободы в ядерный век путем переговоров с противником:

«И наконец, тем народам, которые хотят стать нашими противниками, мы выдвигаем не просьбу, а требование: обе стороны должны вернуться к теме мира, прежде чем темные силы разрушения, высвобожденные научным прогрессом, намеренно или случайно приведут человечество к самоуничтожению»{522}522
  Там же, p. 2.


[Закрыть].

Вначале Кеннеди не знал, как примирить непримиримое и найти выход из замкнутого круга этого конфликта. Его противоречивую приверженность к свободе (подкрепленную смертоносным оружием) и к миру (поддерживаемую его открытостью к диалогу) было весьма непросто примирить друг с другом. В контексте его собственных усилий по разрешению этих противоречивых убеждений мы можем понять более видимое противостояние с Никитой Хрущевым, особенно в ситуациях с Лаосом и Вьетнамом.

Кеннеди полагал, что они с Хрущевым фактически решили проблему Лаоса на встрече в Вене. Он неоднократно говорил об этом в секретных сообщениях. В письме к Хрущеву от 16 октября 1961 г. Кеннеди, так же как и в устном сообщении, переданном через Сэлинджера и Харламова за три недели до этого, говорит, что прежде чем проводить вторую встречу на высшем уровне, необходимо найти мирное решение лаосского вопроса: «Я не вижу, как мы можем рассчитывать на урегулирование столь болезненного и сложного вопроса, как Берлин, где у обеих наших стран есть жизненно важные интересы, если мы не сможем прийти к окончательному соглашению по Лаосу, который, согласно нашим ранним договоренностям, должен быть нейтральным и независимым по примеру Бирмы и Камбоджи»{523}523
  “FRUS, 1961–1963,” vol. VI, p. 43.


[Закрыть].

В первом письме Хрущева к Кеннеди, 29 сентября 1961 г., советский руководитель написал: «Я с удовлетворением отмечаю, что мы с вами придерживаемся одного мнения о необходимости вывода иностранных войск с территории Лаоса»{524}524
  Там же, с. 37.


[Закрыть].

В ответном письме от 16 октября Кеннеди подчеркнул свое согласие с выводом иностранного контингента и необходимость контроля вывода Международной контрольной комиссией (МКК):

«Как вы заметили, вывод иностранных войск с территории Лаоса является необходимым условием сохранения независимости и нейтралитета этого государства. Существуют и другие подобного рода условия, и мы должны быть уверены, что МКК обладает достаточной властью и гибкостью, чтобы обеспечить эти условия для удовлетворения всех заинтересованных сторон»{525}525
  Там же, с. 44.


[Закрыть].

В этом месте Кеннеди провел конкретную параллель между Лаосом и Вьетнамом, что имело решающее значение для набирающей обороты войны во Вьетнаме: «В дополнение к этому, инструктируя ваших представителей в Женеве [по вопросу поддержки деятельности МКК по контролю над выводом войск], я надеюсь, что вы будете чаще использовать свое влияние в этом направлении во всех ваших “соответствующих подразделениях” [что особенно касается северных вьетнамцев]; поскольку участившиеся нападения на Южный Вьетнам, нередко с территории Лаоса, представляют серьезную угрозу миру в этом регионе и сохранению мира во всем мире, сторонниками которого мы с вами являемся»{526}526
  Там же.


[Закрыть].

Стратегическое расположение Лаоса к западу от Вьетнама сделало его восточное высокогорье идеальным путем для северовьетнамских войск, тайно вторгавшихся в Южный Вьетнам, что происходило все чаще и чаще в течение оставшихся двух лет президентства Кеннеди. Это продолжавшееся активное наращивание военной мощи, используя «тропу Хо Ши Мина»[39]39
  «Тропа Хо Ши Мина» – распространенное в США наименование нескольких дорог в джунглях и по рекам, которые использовались северными вьетнамцами для переброски грузов и подкреплений в Южный Вьетнам в обход «демилитаризованной зоны» в центральном Вьетнаме. Борьба с передвижениями по «тропе Хо Ши Мина» являлась своего рода «идефикс» для американского военно-политического руководства, залогом выигрыша войны в Индокитае. Подвергалась массированным бомбардировкам американской авиацией. Для противодействия проникновению прокоммунистических сил на территорию Южного Вьетнама строилась, но не была завершена, «линия Макнамары», система укрепленных районов и опорных пунктов с заграждениями между ними. Американские войска пытались осуществлять активные наступательные действия вдоль «тропы Хо Ши Мина», однако, как правило, неудачно. Рассматривалась возможность применения «климатического» оружия, чтобы «смыть» тропу в «сезон дождей». – Прим. науч. ред.


[Закрыть] в Лаосе, неизбежно вело к победе коммунистов во Вьетнаме, подрывая статус «нейтрального и независимого Лаоса», о котором уже договорились Кеннеди и Хрущев. Однако Хрущев был бессилен остановить этот процесс, даже если бы захотел. Подобно Кеннеди, обнаружившему отсутствие контроля над Нго Динь Зьемом в Южном Вьетнаме, Хрущев не мог контролировать Хо Ши Мина в Северном Вьетнаме. И Динь, и Хо действовали исходя из своих воззрений и собственной политики.

Хрущев в письме к Кеннеди от 10 ноября 1961 г. опроверг вторжение северовьетнамских войск через Лаос и указал на самое слабое звено в политике США в Юго-Восточной Азии, а именно на Нго Динь Зьема: «Я думаю, что, трезво оценивая факты, вы не можете не согласиться с тем, что настоящая борьба населения Южного Вьетнама против Нго Динь Зьема не может объясняться каким-то вмешательством или подстрекательством со стороны внешних сил. События, которые там происходят, носят характер внутреннего конфликта и связаны с общим негодованием населения в связи с несостоятельной политикой Нго Динь Зьема и его окружения. В этом и только в этом кроется причина»{527}527
  Там же, с. 60.


[Закрыть].

В своем ответе от 16 ноября Кеннеди мудро не коснулся критики Хрущевым Зьема, чтобы лишний раз подчеркнуть «внешнее вмешательство» Северного Вьетнама: «Я не хочу спорить с вами относительно структуры правительства и политики президента Нго Динь Зьема, но хотел бы довести до вашего сведения доказательства внешнего вмешательства или подстрекательств, наличие которых вы отрицаете»{528}528
  Там же, с. 63.


[Закрыть].

Руководствуясь письмом южновьетнамского правительства в МКК, Кеннеди приходит к выводу, что «в настоящее время в Южном Вьетнаме наблюдаются попытки внешних сил свергнуть существующее правительство через целенаправленное проникновение на ее территорию, снабжение оружием, пропаганду, запугивание и все прочие инструменты коммунистической деятельности в таких условиях, разработанные и привнесенные из Северного Вьетнама»{529}529
  Там же.


[Закрыть].

И Кеннеди, и Хрущев были правы. Северный Вьетнам действительно отправлял войска и оружие через «нейтральный и независимый» Лаос в Южный Вьетнам. Но за этим незаконным проникновением стояло национальное коммунистическое движение, которое управляло бы всем Вьетнамом, если бы поддерживаемый администрацией Эйзенхауэра Зьем не заблокировал выборы, проведение которых было частью женевских договоренностей. Как и говорил Кеннеди, Северный Вьетнам действительно нарушал нейтралитет Лаоса. Также был прав и Хрущев, заявляя, что правительство Нго Динь Зьема, незаконное с первого дня своего существования, угнетало свой народ. Но самая главная правда, повлиявшая на соглашение Кеннеди и Хрущева о нейтральном и независимом Лаосе, состояла в том, что мир в Лаосе и Вьетнаме был взаимозависим.

Джон Кеннеди изменил своей приверженности мирному урегулированию в Лаосе, приняв решение послать туда агентов ЦРУ и военных советников и тайно вооружить членов племени хмонг (известных американцам как «мео»). Следуя рекомендациям своих советников из ЦРУ, Пентагона и Госдепартамента, Кеннеди согласился 29 августа 1961 г. увеличить число американских советников в Лаосе до 500 и вооружить дополнительно еще 2000 мео. В результате 11 000 лаосских горцев были завербованы в тайную армию ЦРУ{530}530
  “FRUS, 1961–1963,” vol. XXIV, pp. 398–99.


[Закрыть]. Кеннеди поддерживал коренной народ, который был против оккупации своей земли армией Патет Лао. Он также пытался сохранить «твердую почву под ногами», благодаря эффективному сопротивлению продвижению Патет Лао, чтобы у Аверелла Гарримана оставались аргументы для женевских переговоров о нейтральном правительстве. Однако Кеннеди действовал в рамках постулатов холодной войны и играл на руку своему самому опасному противнику – ЦРУ. Управление хотело, манипулируя его политическими решениями, поддержать своего лаосского фаворита генерала Фуми Носавана. Зная об этой опасности, Кеннеди продолжил укрепление меосской армии ЦРУ, чтобы не допустить коммунистического переворота в Лаосе и одновременно обуздать ЦРУ.

После событий в заливе Свиней Кеннеди попытался взять под свой контроль ЦРУ, уволив главных архитекторов операции по вторжению Аллена Даллеса, Ричарда Бисселла и генерала Чарльза Кэбелла, потребовав провести тщательное расследование операции под особым контролем Роберта Кеннеди и урезав бюджет ЦРУ{531}531
  Schlesinger, “Thousand Days,” p. 428.


[Закрыть]. Следующей мерой, которой Кеннеди пытался удержать ЦРУ от вмешательства в международную политику, стало его письмо от 29 мая 1961 г., отправленное всем послам США за рубежом. Президент писал: «Вы являетесь главой американской дипломатической миссии, и я ожидаю от вас руководства всей ее деятельностью. Миссия включает в себя не только сотрудников Госдепартамента и нанятых граждан страны пребывания, но и персонал других американских ведомств»{532}532
  Цитируется по Timothy N. Castle, “At War in the Shadow of Vietnam: U. S. Military Aid to the Royal Lao Government, 1955–1975” (New York: Columbia University Press, 1993), p. 54.


[Закрыть]. Это, конечно, касалось ЦРУ, что, по замечанию Шлезингера, было главной целью письма Кеннеди{533}533
  Schlesinger, “Thousand Days,” p. 427.


[Закрыть].

Управлению это не понравилось. Поэтому его сотрудники с удовлетворением приняли согласие президента на их секретный план в Лаосе по противодействию Патет Лао. Именно эта уступка позволила им не только укрепить позиции генерала Фуми, но и побудить того ослабить нейтралистскую политику президента. Фуми был рад подчиниться.

В начале 1962 г. генерал Фуми всего в 25 км от китайской границы создал гарнизон Нам Та. Он использовал свою укрепленную базу для проведения провокационных вылазок на соседнюю территорию, находящуюся под контролем Патета Лао. Некоторое время тот игнорировал Фуми, понимая, что генерал стремится организовать международный инцидент. В конце концов у них произошло несколько перестрелок, но напасть на базу Нам Та они не решились. Войска Фуми, впрочем, все равно покинули Нам Та, заявив о нападении и сбежав через Меконг в Таиланд{534}534
  Walt Haney, “The Pentagon Papers and the United States Involvement in Laos,” in “Pentagon Papers,” vol. 5, p. 264.


[Закрыть]. Там они ожидали, пока США вмешаются в срежиссированный ими конфликт.

Как писала лондонская Times: «Агенты ЦРУ демонстративно нарушили официальную цель США – попытаться сформировать нейтральное правительство, оказав содействие Фуми в укреплении Нам Та и облегчив серьезное финансовое давление, оказываемое администрацией Кеннеди на Фуми, дотациями из собственного бюджета»{535}535
  Хью Той обобщил статьи The Times от 24 и 31 мая 1962 г. в своей книге “Laos: Buffer State or Battleground” (London: Oxford University Press, 1968), p. 184.


[Закрыть]. Осмелевший благодаря поддержке ЦРУ Фуми стал нагло игнорировать политику президента Кеннеди. Корреспондент Times писал: «Генерал, по-видимому, был весьма откровенен, дав понять, что может игнорировать американское посольство и военную консультативную группу, поскольку он общался с другими американскими ведомствами»{536}536
  The Times (May 31, 1962), цитируется по Toye, “Laos,” pp. 184–85.


[Закрыть].

Однако уловка Фуми с ЦРУ не смогла создать кризис, который заставил бы Кеннеди вмешаться и разрушить развивающуюся коалицию в Лаосе{537}537
  Haney, “Pentagon Papers,” p. 264.


[Закрыть]. Президент не сделал ничего кроме демонстрации силы, сначала коммунистам путем развертывания войск в соседнем Таиланде, а потом своим советникам путем создания планов действий в чрезвычайных ситуациях для лаосской интервенции, которой не суждено было состояться. Кеннеди также уполномочил Аверелла Гарримана перевести Джека Хейзи, офицера ЦРУ, которому больше всего доверял Фуми, в другое место{538}538
  Stevenson, “End of Nowhere,” p. 170.


[Закрыть]. Хейзи выполнял ту же роль в ЦРУ в Лаосе, что и Дэвид Атли Филлипс в Карибском бассейне, где тот устраивал рейды с участием кубинских эмигрантов-антикастровцев, призванные вовлечь Кеннеди в войну с Кубой. Ни в том, ни в другом случае президент не клюнул.

На Женевской конференции Аверелл Гарриман попытался исполнить президентский приказ о проведении переговоров с решением в пользу нейтрального Лаоса. Кеннеди дал ясно понять, что альтернативы нет: «Я не хочу вводить войска»{539}539
  Там же, с. 154.


[Закрыть]. Гарриман пользовался уважением у русских. Он умел вести дела с Советским Союзом. Русские считали Гарримана дружественным капиталистом. В течение года, до того, как Кеннеди стал президентом, Гарриман и Никита Хрущев встречались для неофициального обсуждения дипломатических вопросов сначала в Кремле, затем в манхэттенском доме Гарримана. Кеннеди оценил доверие Хрущева к Гарриману и использовал эту связь позже с большой пользой, сделав Гарримана своим представителем на переговорах о заключении договора о запрещении испытаний с Хрущевым в Москве. В Женеве у Гарримана и его коллеги, советского переговорщика Георгия Пушкина, завязались отношения, похожие на сдержанную дружбу. Вместе они пытались найти выход из сложившейся ситуации, продираясь сквозь дебри лаосского конфликта и интриги холодной войны. Представляя стороны противников в холодной войне, Гарриман и Пушкин испытывали глубокое уважение друг к другу и были склонны действовать сообща ради достижения мира.

Переломный момент в Женеве наступил в октябре 1961 г., когда лидеры трех лаосских фракций договорились о том, чтобы нейтрально настроенный Суванна Фума стал премьер-министром временного коалиционного правительства. После этого, как написал позже Руди Абрамсон, биограф Гарримана, Советы «согласились взять на себя ответственность за соблюдение всем коммунистическим лагерем декларации о нейтралитете и принятом соглашении, в котором говорилось, что лаосская территория не будет использоваться в отношениях соседних государств, т. е. Северный Вьетнам лишался возможности использовать маршруты через Лаос для оказания поддержки мятежникам в Южном Вьетнаме»{540}540
  Rudy Abramson, “Spanning the Century: The Life of W. Averell Harriman, 1891–1986” (New York: William Morrow, 1992), pp. 586–87.


[Закрыть]. Эти в значительной степени неофициальные договоренности в США получили название «Пушкинское соглашение».

Однако возникло серьезное препятствие, когда Советы, северные вьетнамцы и Патет Лао стали настаивать на праве всех трех лаосских фракций согласовывать или не согласовывать действия Международной контрольной комиссии. Таким образом Патет Лао требовал предоставления права вето на проведение инспекций для осуществления контроля за нарушениями выполнения условий соглашения{541}541
  Там же, с. 587.


[Закрыть]. В этом вопросе коммунисты не хотели идти ни на какие уступки. Учитывая доминирующее положение Патета Лао в расстановке сил, Гарриман почувствовал, что женевские переговоры обернутся крахом, если Соединенные Штаты не пойдут на компромисс. Хотя Госдепартамент был категорически против, Кеннеди, скрепя сердце, согласился с Гарриманом в том, что компромисс с коммунистами необходим. Переговоры продолжились. Однако с тех пор «нейтральный Лаос» принял форму разделенной страны под прикрытием коалиционного правительства. Георгий Пушкин вскоре умер. Советское руководство так и не стало соблюдать названное в его честь соглашение, проявив полное бессилие в отношении действий Патет Лао и Северного Вьетнама. Коридор, проходящий вдоль восточной границы Лаоса, получил название «тропы Хо Ши Мина» из-за его использования для переброски северовьетнамских солдат в Южный Вьетнам – или, в высказываниях критиков из Госдепа, «шоссе Аверелла Гарримана»{542}542
  Там же.


[Закрыть]. Пытаясь избежать войны и коммунистического господства в Лаосе в разгар более масштабных конфликтов между Востоком и Западом на Кубе, в Берлине и Конго, Кеннеди был рад компромиссу, достигнутому Гарриманом и Пушкиным.

Самые ярые противники президента по лаосскому соглашению в Министерстве обороны и ЦРУ пытались это соглашение уничтожить. Они продолжали поддерживать провокации генерала Фуми и нарушение режима прекращения огня. Аверелл Гарриман сказал Артуру Шлезингеру в мае 1962 г., что политика Кеннеди в Лаосе «систематически саботировалась» изнутри военными и ЦРУ. «Они хотят доказать, что нейтральное решение невозможно, – сказал Гарриман, – и что единственно верный курс – превратить Лаос в американский бастион»{543}543
  Из журнала Артура Шлезингера – младшего от 14 мая 1962 г.; цитируется в “Robert Kennedy and His Times,” p. 758.


[Закрыть].

Посол США в Индии Джон Кеннет Гэлбрейт вызвал ожесточенные споры среди советников Джона Кеннеди, направив 4 апреля 1962 г. докладную записку президенту, где предлагал рассмотреть возможности договоренностей Соединенных Штатов с Северным Вьетнамом о разъединении противоборствующих сторон и взаимном выходе из набиравшей обороты войны в Южном Вьетнаме. По замыслу Гэлбрейта нужно было предложить либо советским, либо индийским дипломатам «выяснить, готов ли Ханой прекратить активные действия Вьетконга в обмен на поэтапный вывод американских войск, либерализацию торговых отношений между двумя частями страны, а также общее рамочное соглашение о воссоединении после определенного периода перемирия»{544}544
  “FRUS, 1961–1963,” Volume II, Vietnam 1962 (Washington: U. S. Government Printing Office, 1990), p. 298.


[Закрыть].

Если вместо этого Соединенные Штаты усилят военную поддержку Зьема, писал Гэлбрейт, «есть опасность, что мы окажемся на месте французов в качестве колониальных сил в этом регионе и будем так же проливать кровь, как это было при них»{545}545
  Там же, с. 297.


[Закрыть]. Предупреждение Гэлбрейта перекликалось с тем, что Джон Кеннеди слышал еще будучи конгрессменом от своего друга Эдмунда Галлиона в Сайгоне в 1951 г.

Как и следовало ожидать, в Объединенном комитете начальников штабов пришли в ярость от предложения Гэлбрейта. В своем обращении к Макнамаре его члены утверждали, что «любое изменение политики США будет иметь катастрофические последствия не только для наших отношений с Южным Вьетнамом, но и с другими нашими азиатскими и прочими союзниками»{546}546
  Цитируется по John M. Newman, “JFK and Vietnam: Deception, Intrigue, and the Struggle for Power” (New York: Warner Books, 1992), p. 236.


[Закрыть]. В докладной записке президенту чиновники Министерства обороны опровергали доводы Гэлбрейта, говоря, что «его предложение содержит элементы, необходимые коммунистам для захвата власти…»{547}547
  “FRUS, 1961–1963,” vol. II, p. 327.


[Закрыть]

Госдепартамент также был против Гэлбрейта. И даже Аверелл Гарриман, выступавший от имени Кеннеди за нейтральный Лаос, был против нейтрализации Вьетнама, о чем и сообщил президенту{548}548
  Там же, с. 309.


[Закрыть].

Тем не менее Кеннеди считал предложение Гэлбрейта осуществимым. Он безуспешно пытался изучить этот вопрос. Принимая Гарримана в Овальном кабинете 6 апреля, он попросил своего нового заместителя госсекретаря принять в работу докладную записку Гэлбрейта. Он велел Гарриману отправить Гэлбрейту инструкции по использованию индийской дипломатии в выяснении готовности северных вьетнамцев к совместному с Соединенными Штатами поиску выхода из конфликта. Гарриман стал возражать, заявив, что необходимо подождать несколько дней, пока они не получат отчет Международной контрольной комиссии по Вьетнаму. Кеннеди согласился, но, как следует из записи их разговора, настоял на том, чтобы эти инструкции все же были отправлены Гэлбрейту, и что он хотел бы их увидеть»{549}549
  Там же.


[Закрыть]. Гарриман сказал, что отправит инструкции на следующей неделе{550}550
  В томе с официальными документами Госдепартамента опубликована служебная записка с расшифровкой записи беседы Кеннеди и Гарримана 6 апреля 1962 г., где в сноске сказано: «Инструкции [президента], упомянутые здесь, найдены не были». “FRUS, 1961–1963,” vol. II, p. 309.


[Закрыть].

В действительности Аверелл Гарриман саботировал предложение Кеннеди о взаимной деэскалации в Северном Вьетнаме. В ответ на приказ президента о передаче этих инструкций Гэлбрейту Гарриман «вычеркнул из сообщения слова о деэскалации жирной чертой», как обнаружил позже исследователь Гарет Портер, изучавший бумаги Гарримана. Тот продиктовал инструкции своему коллеге Эдварду Райсу для передачи телеграммой Гэлбрейту, где вместо «предложения о взаимной деэскалации содержалась угроза американской эскалации войны в случае, если Северный Вьетнам откажется принять условия США», тем самым извратив намерения Кеннеди{551}551
  Gareth Porter, “Perils of Dominance” (Berkeley: University of California Press, 2005), p. 158.


[Закрыть].

Когда Райс попытался вернуть мирную инициативу Кеннеди в телеграмму, в процесс вновь вмешался Гарриман. Он снова вычеркнул предложение о деэскалации, а потом «просто уничтожил всю телеграмму»{552}552
  Там же, с. 159.


[Закрыть]. В результате противодействия Гарримана Гэлбрейт так и не получил предложения Кеннеди о взаимной деэскалации в Северном Вьетнаме{553}553
  Джон Кеннет Гэлбрейт в 2005 г. заявил репортеру Boston Globe, что никогда не получал от президента Кеннеди каких-либо инструкций по предложению о взаимной деэскалации для Северного Вьетнама. Bryan Bender, “Papers Reveal JFK Efforts on Vietnam,” Boston Globe (June 6, 2005).


[Закрыть].

Президент продолжал напоминать своим помощникам о необходимости двигаться в направлении, рекомендованном Гэлбрейтом. По словам сотрудника Госдепартамента Майкла Форрестола[40]40
  Майкл Форрестол (1927–1989) – юрист. После войны работал в четырехсторонней Союзной комиссии по контролю над Германией. Занимался проблематикой торговых отношений с Европой. В 1962–1965 гг. – сотрудник аппарата Совета по национальной безопасности, близок к М. Банди. Автор предложений по изменению американской политики во Вьетнаме, в частности, идеи поддержать военный переворот против президента Зьема в ноябре 1963 г. Сторонник расширения американского военного присутствия во Вьетнаме. После критики за последствия сконструированной им политики во Вьетнаме ушел в отставку. В последующем крупный лоббист, в том числе и в вопросах американо-советских торговых отношений. – Прим. науч. ред.


[Закрыть], Кеннеди сказал Гарриману и Форрестолу, что «он хотел, чтобы мы были готовы воспользоваться любым благоприятным моментом для сокращения нашего участия [во Вьетнаме], признавая, что этот момент может наступить нескоро»{554}554
  “FRUS, 1961–1963,” vol. II, p. 310.


[Закрыть]. Затем Кеннеди предпринял и собственную попытку через министра обороны использовать этот благоприятный момент для изменения политики во Вьетнаме.

Весной 1962 г., когда Кеннеди неуклонно шел к заключению Лаосского соглашения, он поручил Роберту Макнамаре инициировать план вывода американских войск из Вьетнама. Первый шаг был сделан Макнамарой на совещании Минобороны по войне во Вьетнаме, состоявшемся в Сайгоне 8 мая 1962 г.

Когда сайгонское совещание подошло к концу, Макнамара созвал специальный брифинг для нескольких руководителей. Среди тех, кого он попросил остаться в зале, были глава Объединенного комитета начальников штабов генерал Лайман Лемницер, адмирал Гарри Фелт[41]41
  Гарри Фелт (1902–1992) – американский адмирал (четырехзвездный), летчик палубной авиации. Участник Второй мировой войны на Тихом океане. Человек выдающейся личной храбрости. Участвовал в потоплении японского авианосца. В общении груб. Формалист, сторонник казуистического подхода к выполнению приказов. В рассматриваемый период времени – Главнокомандующий войсками США на Дальнем Востоке. Противник наземного вмешательства в конфликт в Индокитае, но, подчиняясь приказу, создал инфраструктуру для военного присутствия. Именно он публично произнес фразу о возможности победы во Вьетнаме за три года, хотя лично в это не верил. – Прим. науч. ред.


[Закрыть], генерал Пол Харкинс[42]42
  Пол Харкинс (1904–1984) – четырехзвездный генерал сухопутных войск США (генерал-полковник). Участник Второй мировой войны в Европе. Близок к генералу Дж. Паттону. Участник войны в Корее. В рассматриваемый период сперва (1960 г.) назначен командующим формирующегося экспедиционного корпуса для вторжения в Лаос, а затем, после отмены операции, – первый глава Командования по оказанию помощи Вьетнаму. Обеспечивал присутствие американских советников в подразделениях вооруженных сил Южного Вьетнама (в США этот период получил наименование «война советников»). Обвинялся в постоянном приукрашивании ситуации во Вьетнаме и завышении американских успехов. – Прим. науч. ред.


[Закрыть], посол Фредерик Нолтинг и главный эксперт по Вьетнаму Разведывательного управления Минобороны США, гражданский аналитик Джордж Аллен. Именно Джордж Аллен спустя годы описал эту встречу за закрытыми дверями в своем интервью и неопубликованной рукописи{555}555
  Интервью Джона Ньюмана с Джорджем Алленом, 10 августа 1987 г.; цитируется по Newman, “JFK and Vietnam,” pp. 254, 264–66. См. также George Allen, “The Indochina Wars: 1950–1975” (неопубликованная рукопись).


[Закрыть].

Когда дверь закрылась, Макнамара начал спрашивать присутствовавших о том, какой, по их мнению, должна быть реакция Соединенных Штатов на неминуемую победу коммунистов в Лаосе. Вопрос, не входивший в повестку дня конференции, застал собравшихся врасплох. Реакция адмирала Фелта была типичной для воинственно настроенной части группы. Фелт заявил, что они могут «к примеру, немедленно начать воздушные налеты, и в 48 восемь часов мы сотрем Чепоне с лица земли»{556}556
  Newman, “JFK and Vietnam,” p. 265.


[Закрыть].

Макнамара заметил, что такое нападение может легко спровоцировать контратаку находящихся поблизости северовьетнамских и китайских войск, и что тогда? Должны ли силы США также нанести удар по северовьетнамским и китайским базам? И что будет дальше? Собравшиеся молчали.

Своим блиц-опросом министр обороны продемонстрировал позицию президента, заключавшуюся в невозможности военного вмешательства Соединенных Штатов в ситуацию в Лаосе. Им предстояло выбрать между компромиссом, достигнутым в ходе переговоров (что для военных было равноценно сдаче коммунистам), и абсурдной приверженностью к ведению все разгорающейся войны в Лаосе, на севере Вьетнама и в Китае.

Использовав вопрос о необходимости добиваться нейтрализации Лаоса в качестве преамбулы, Макнамара представил военным руководителям еще более немыслимое для них политическое решение – вывод американских войск из Вьетнама. Он заявил: «США нужно не брать на себя ответственность за эту войну, а развивать южновьетнамский потенциал для ее ведения»{557}557
  Интервью Аллена, цитируется по Newman, “JFK and Vietnam,” p. 254.


[Закрыть]. Он спросил собравшихся в зале, когда, по их мнению, южновьетнамская армия сможет одержать полную победу.

Джордж Аллен так описал реакцию командующего ВС США во Вьетнаме на этот вопрос: «Челюсть Харкинса отвалилась так, что чуть не ударилась об стол»{558}558
  Там же.


[Закрыть]. Генерал Харкинс ответил Макнамаре, что они «никогда не думали об этом». Они были слишком заняты планами по расширению военного присутствия в Южном Вьетнаме, «чтобы думать о том, как все свернуть»{559}559
  Там же.


[Закрыть].

Но именно этим им теперь нужно было заняться, как сказал Макнамара. Они не только должны были думать о том, «как все свернуть», а разработать конкретный план действий. Макнамара приказал Харкинсу как главе командования по оказанию военной помощи во Вьетнаме «разработать план передачи всех полномочий Южному Вьетнаму и сокращения нашего военного контингента и представить этот план на следующем совещании»{560}560
  Allen, “Indochina Wars,” p. 192; цитируется по Newman, “JFK and Vietnam,” p. 254.


[Закрыть]. Жребий был брошен.

Так началась реализация политики президента Джона Кеннеди по выводу американских войск из Вьетнама. В мае 1962 г. Кеннеди хотел лишь получить от своих генералов план вывода войск. Он еще не созрел до того, чтобы отдать приказ о самом выводе. Но сам план должен быть готов и лежать у него на столе. Для военачальников это был шок. Они и без того считали, что Кеннеди сдал Лаос коммунистам. Им казалось немыслимым, чтобы им пришлось еще и вывести войска из Вьетнама.

Кеннеди осознавал всю степень их враждебности. Прошлой осенью в разговоре о заливе Свиней и нейтралитете Лаоса он сказал Гэлбрейту: «Вы должны понимать, что я могу позволить себе только ограниченное число поражений за год»{561}561
  John Kenneth Galbraith, “A Life in Our Times” (Boston: Houghton Mifflin, 1981), p. 469.


[Закрыть]. Кеннеди через приказ Макнамары Харкинсу нанес военным удар под дых – вывод войск из Вьетнама. Этим он провоцировал их нанести по нему упреждающий удар.

Кеннеди попытался предотвратить неизбежное, по его мнению, сопротивление Пентагона плану вывода войск из Вьетнама, позволив министру обороны преподнести эту идею сугубо прозаично узкому кругу представителей военной верхушки на совещании в Сайгоне. Такой стратегией ему доводилось пользоваться и раньше. Роберт Макнамара служил для Кеннеди буфером во взаимоотношениях с военной верхушкой, чей возраставший гнев по отношению к президенту мог привести к неподчинению. Когда Кеннеди сказал Гэлбрейту в августе 1963 г., что, возможно, после выборов сделает Макнамару госсекретарем вместо Раска, он был откровенен: «Однако если у меня не будет Макнамары в министерстве обороны, чтобы контролировать генералов, у меня не будет и внешней политики»{562}562
  Там же, с. 406.


[Закрыть].

Вместе с тем в таком важном вопросе, как введение войск во Вьетнам, Макнамара сначала поддержал генералов, а не президента. И когда речь шла об исполнении Пентагоном воли президента, Макнамара далеко не всегда был эффективен. Исполнение его приказа составить план по выходу из Вьетнама заняло у генералов больше года.