Текст книги "Белый джаз"

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

По Третьей – в Бюро. На Нормандия – красный свет – меня отрезают и окружают четыре «плимута».

Оттуда выскакивают вооруженные федералы, целясь в меня. Из радиорупора: «Вы арестованы! Выходите из машины с поднятыми руками!»

Я выключил двигатель, отрегулировал тормоза, повиновался. Меееедленно: выбираюсь из машины, держась распяленными руками за крышу.

Меня повалили на капот, обыскали и заковали в наручники – засранцы в серых костюмах откровенно любовались происходящим.

Милнер ткнул меня локтем. «Рубен Руис сказал, что это ты убил Джонсона».

Трое коротко стриженных парней принялись обыскивать мою машину. Какой-то тощий ублюдок сунулся в бардачок.

– Глянь, Милнер, – похоже на «белый»!

Гребаный стукач Руис – брехло вонючее.

Кто-то швырнул героин мне в лицо.

В центр – в штаб-квартиру федералов; меня тащат наверх. Заталкивают в кабинет.

Четыре оклеенные бумагой стены – под бумагой отчетливо видны какие-то линии.

Нас ожидают Нунан и Шипстед.

Милнер усадил меня. Шипстед расстегнул на мне наручники. Пакет с героином переходил от федерала к федералу – все аж присвистнули.

Нунан: «Жаль, что Стеммонс умер. Он бы мог подтвердить ваше алиби в деле Джонсона».

– То есть вы… вы знаете, что Руис лжет? И что он дрых, когда Джонсон шагнул из окна?

Шипстед: «На этом пакете ведь тоже нет ярлычка: „Вещественное доказательство", лейтенант».

Милнер: «Думаю, он – наркоман».

Его напарник: «Стеммонс ведь точно был торчком».

Нунан поправил узел галстука – сигнал его подчиненным удалиться.

Шипстед: «Желаете взглянуть на свой ордер на арест, Клайн?»

Нунан: «Только его бы надобно подправить – дописать туда нарушение федерального законодательства – хранение наркотических средств».

Высказываю предположение: «Вы сфабриковали ордер с помощью знакомого судьи. Потом заставили Руиса солгать и отказаться от первоначальных показаний, чтобы заполучить меня. Ваш судья знал всю историю. Ордер ваш – простое задержание за пустячное нарушение гражданских прав, а вовсе не ордер штата Калифорния о задержании по подозрению в убийстве первой степени. Потому что ни один судья Верховного суда не стал бы подписывать подобного».

Нунан: «По крайней мере, нам удалось привлечь ваше внимание. И разумеется, у нас есть веские доказательства».

– Отпустите меня.

Нунан: «Я сказал: веские».

Шипстед: «Утром, вскоре после того как мы вас выпустили, мы освободили Эйба Уолдриджа – уладить какие-то свои личные дела. Днем же он был найден убитым. Он оставил предсмертную записку – графологическая экспертиза показала, что она была написана под давлением. Уолдридж согласился дать свидетельские показания касательно семейства Кафесьян, а также расследования несколько щекотливого дела о краже со взломом, коим занимались вы с покойным сержантом Стеммонсом. Наш агент, высланный забрать его для дальнейших допросов, и обнаружил тело.

Нунан: «Агент Милнер допросил соседей. Возле его дома, примерно во время убийства, видели припаркованный „Понтиак-купе" 1956 года, пепельно-голубого цвета».

Шипстед: «Это вы его убили?»

Нунан: «У вас ведь голубая машина?»

– Вам прекрасно известно, что я его не убивал. Это Томми и Джей-Си. Как известно и то, что я езжу на темно-синем «Понтиаке-додже».

Шипстед: «У обоих – стопроцентное алиби на время убийства Эйба Уолдриджа».

Нунан: «Оба находились дома, под круглосуточным наблюдением ФБР».

– Значит, кому-то заказали.

– Их телефон прослушивается.

– И прослушивался задолго до того, как мы арестовали Уолдриджа.

– Так о чем еще они говорили по телефону?

Шипстед: «О вещах, которые вас не касаются. Ничего о том самом Ричи, который вас так интересовал прошлой ночью».

Ага – про Херрика больше ничего – никаких новых данных по саут-арденским убийствам.

– Говорите прямо. Что там за «веские доказательства»?

Нунан: «Сначала мы хотим услышать вашу оценку ситуации, мистер Клайн».

– Вы хотите предоставить Большому жюри троих главных свидетелей. Один из них – я, второго только что убили, а третий – третий планировался вами как эдакий чертик из табакерки. Теперь вам не хватает свидетелей, вот вы и решили надавить на меня. Вот вам моя оценка, теперь я готов выслушать ваши предложения.

Нунан: «Иммунитет по делу Джонсона, а также по другим уголовным делам, которые могут быть возбуждены в отношении вас. Письменная гарантия, что в случае, если вскроются факты наличия у вас недекларированных доходов, полученных путем преступного сговора с криминальными элементами, против вас не будет выдвигаться залоговых прав на имущество должника. Взамен вы даете согласие на пребывание под федеральным арестом и дачу показаний на открытом судебном заседании – о том, что вам известно о семействе Кафесьян и истории его взаимоотношений с Полицейским управлением Лос-Анджелеса, а в особенности – о ваших собственных связях с организованной преступностью, за исключением Микки Коэна».

Вспышка: Микки – федеральный свидетель.

Судорожный толчок: нет, невозможно.

– Значит, все это – блеф, так?

Шипстед содрал со стен бумагу. Обрезки бумаги – а под ними – колонки цифр и букв.

Крупным шрифтом – легко разобрать.

Первая колонка: имена и даты – убитые мной по заказу мафии люди.

Вторая колонка: мои операции с недвижимостью – в подробностях. К этой прилагался список дат: взятки членам Комиссии по недвижимости – по пять тысяч долларов каждому – вот куда шли мои гонорары за заказные убийства.

Третья колонка: собственно подкупленные мной члены Комиссии. Детали: некоторые домовладения были проданы по смехотворно низкой цене. С соответствующими датами: вручения условного документа[27]27
  Условный документ (юр.) – документ, приобретающий формальное качество документа за печатью лишь после исполнения указанного в нем условия.


[Закрыть] и окончательного оформления сделки.

Четвертая колонка: налоговые декларации Мег с 1951 по 1957 год. Вкупе с недекларированными доходами и их распределением: вплоть до взяток оценщикам и прочим бюрократам.

Пятая колонка: показания свидетелей: шестьдесят с лишним подкупленных нами чиновников.

Имена и цифры: так и пульсируют перед глазами.

Нунан: «Большинство данных касательно вас и вашей сестры являются косвенными и могут быть истолкованы по-разному, список ваших заказных убийств заполнялся на основе слухов и косвенных выводов, что пять тысяч – весьма соблазнительная сумма, но не более того. Ключевым пунктом собранной информации является то, что вы оба – вы и ваша сестра – можете быть осуждены по обвинению в нарушении семи статей федерального налогового законодательства».

Шипстед: «Я убедил мистера Нунана расширить соглашение об иммунитете, чтобы оно касалось также вашей сестры. В случае вашего согласия Маргарет Клайн Эйджи также будет освобождена от любых федеральных обвинений».

Нунан: «Итак, ваш ответ?…»

Шипстед: «Клайн?»

Тик-так – часы. Тук-тук: сердцебиение: что-то пульсирует внутри меня.

– Дайте мне четыре дня на подготовку, прежде чем поместить меня под арест; также я хочу разрешения на доступ к банковской ячейке Джуниора Стеммонса.

Шипстед тут же проглотил наживку. «Так он был вам должен?»

– Именно.

Нунан: «Согласен – при условии, если в банк вы направитесь в сопровождении агента ФБР».

В лицо мне сунули контракт: кипу страниц, испещренных буковками – мелким шрифтом.

Я подписал его.

– Похоже, ты смирился.

– У этой истории своя жизнь.

– В смысле?

– В смысле… рассказывай.

– Кое-чего ты не говоришь мне. Но ты звонишь из телефонных будок, так что и не надо.

– Сперва мне надо разобраться.

– Ты же говорил, что все утрясется.

– Да, но времени у меня становится все меньше.

– У тебя или у нас?

– Только у меня.

– Не начинай обманывать меня. Прошу.

– Просто пытаюсь кое-что уладить.

– Тем не менее так и не хочешь объяснить мне, что ты делаешь.

– Дело в истории, в которую ты влипла по моей милости. Пока пусть будет так.

– Я сама навлекла неприятности на свою голову – ты ведь мне об этом говорил.

– И кто теперь смирился?

– Люди шерифа снова были у меня.

– И?

– И кто-то из операторов рассказал им, что мы спим вместе. В моем трейлере.

– Они знают, что меня нанимали следить за тобой?

– Да.

– И что ты им на это сказала?

– Что я свободная белая женщина почти тридцати лет и могу спать, с кем мне заблагорассудится.

– И?

– И Брэдли Милтир рассказал им, что вы с Мишаком были не в самых лучших отношениях. Я сказала им, что познакомилась с Мишаком через Говарда и что к нему было нетрудно почувствовать неприязнь.

– Молодец.

– Неужели это значит, что нас подозревают?

– Это значит, что им известна моя репутация.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

– То самое?

– То самое.

– … Ч-черт, Дэвид.

– Вот именно «черт».

– У тебя такой усталый голос.

– Я дико устал. Скажи мне…

– Я знала, что так и будет.

– И?

– И у меня до сих пор барахлит сцепление, да еще Микки предложил мне выйти за него замуж. Он сказал, что «отпустит» меня через пять лет и сделает кинозвездой, а когда доходит до деталей, становится таким же расплывчатым и вертким, каким бывает Дэвид Дуглас Клайн в моменты гиперосторожности. А еще в нем тут ни с того ни с сего проснулся актер, и он только и говорит что о своих «репликах» и «вызове на бис».

– И?

– Откуда ты знал, что это еще не все?

– Просто знал.

– Умный парень.

– И?

– И Чик Веккио что-то вдруг зачастил. Такое впечатление…

– … что его отношение изменилось в одночасье.

– Умный парень.

– Не переживай, я с этим разберусь.

– Но не расскажешь мне, что происходит?

– Погоди еще пару дней.

– Пока все не уладится само собой?

– Нет. Просто есть шанс, что я смогу повернуть колесо Фортуны в нашу сторону.

– А если нет?

– По крайней мере, я сам хоть что-то узнаю.

– И снова мне кажется, что ты смирился.

– Время собирать камни. Я это чувствую.

«Лос-Анджелес Геральд Экспресс», 21 ноября 1958 года

Город шокирован убийствами в Хэнкок-парке

Убийства преуспевающего инженера-химика Филиппа Херрика, пятидесяти двух лет, и его дочерей – 24-летней Лоры и 21-летней Кристины вновь шокируют южный Лос-Анджелес и ставят в тупик полицию своей безотчетной жестокостью.

Полицейские предполагают, что днем 19 ноября в тюдоровский особняк, принадлежащий вдовцу Филиппу Херрику, в котором он проживал со своими дочерьми, проник неизвестный. Экспертизой установлено, что преступник проник в дом через неплотно запертую заднюю дверь, отравил двух собак, принадлежавших семейству, затем застрелил Филиппа Херрика и изуродовал его тело и трупы отравленных собак найденными тут же садовыми инструментами. Вещественные доказательства указывают на то, что в этот самый момент неожиданно вернулись домой Лора и Кристина и застали убийцу врасплох. Аналогичным образом он расправился и с ними, потом смыл кровь и позаимствовал чистую одежду из гардероба мистера Херрика. После чего он ушел или уехал – по иронии судьбы никто не слышал, как совершались эти зверские убийства. Почтовый служащий Роджер Дентон, пришедший доставить посылку, увидел изнутри на стеклах окон кровь и немедленно отправился в соседний дом, чтобы вызвать полицию.

– Я был потрясен, – сообщил Дентон корреспондентам «Геральд». – Ведь Херрики были очень славными людьми – к тому же на их долю и так выпало достаточно.

Семья Херрик: беда не приходит одна

Пока полиция опрашивает соседей в поисках возможных свидетелей, а техники из криминалистической лаборатории огораживают окрестности, надеясь найти улики и вещественные доказательства, собравшиеся вокруг дома, напуганные и ошеломленные произошедшим обитатели Хэнкок-парка поведали нашему корреспонденту о череде несчастий, постигших семейство.

Многие годы семья Херрик счастливо жила в своем доме в престижном Хэнкок-парке. Филипп Херрик, химик по образованию и владелец небольшого предприятия, поставлявшего химикалии в химчистки и прачечные южного Лос-Анджелеса, принимал активное участие в деятельности Клуба Львов и Ротари-клубов[28]28
  Благотворительные организации, как правило объединяющие влиятельных представителей деловых кругов.


[Закрыть]. Джоан Херрик урожденная Ренфро, также занималась благотворительностью: в частности, устраивала для обездоленных праздничные обеды в День благодарения. Лора и Кристина хорошо учились – одна в старших классах школы для девочек Мальборо, вторая – в Калифорнийском университете а сын Ричард, которому сейчас двадцать шесть лет, получал образование в привилегированных заведениях для мальчиков и играл в школьных оркестрах. Но грозовые облака постепенно сгущались: в августе 1955 года Ричи Херрик был арестован за попытку продать смесь героина с кокаином полицейскому, работавшему под прикрытием. Его признали виновным и приговорили к четырем годам в Чино – приговор чересчур суровый для первого раза – так вершил правосудие молодой судья, решивший заработать репутацию сурового и беспощадного борца с преступностью.

Соседи утверждают, что именно тюремное заключение Ричи разбило сердце матери, Джоан Херрик. Она стала пить, забросила благотворительность; многие часы несчастная женщина проводила в одиночестве, запершись в комнате и прослушивая джазовые пластинки, что рекомендовал ей Ричи в своих длинных письмах из мест лишения свободы. В 1956 году она предприняла попытку самоубийства; в сентябре 1957-го Ричи Херрик бежал из известной своей ненадежной охраной тюрьмы Чино и ударился в бега – полиция полагает, что он не предпринимал никаких попыток связаться с матерью. Джоан Херрик впала в состояние, которое некоторые знакомые определили как «состояние фуги», и 14 февраля этого года покончила с собой, приняв большое количество снотворного.

Почтальон Роджер Дентон: «Чертовски жаль, что на таких хороших людей обрушивается столько несчастий. Я помню, когда мистер Херрик решил установить эти окна с залитыми свинцом рамами – он ненавидел шум. А вот теперь полицейские говорят, что из-за этих тяжелых рам никто не услышал, как их убивают. Мне будет не хватать Херриков, и я буду молиться за их души».

Потрясение от убийств не утихает: тем временем полиция Лос-Анджелеса продолжает расследование

Волна страха охватила Хэнкок-парк и весь южный Лос-Анджелес, и на поминальную службу по Кристине и Лоре Херрик, состоявшуюся в Оксидентал-колледже, где они обе участвовали в образовательной программе, пришли сотни человек. Во всем городе наблюдается небывалый спрос на изготовление замков; вдвое возросли продажи щенков собак сторожевых пород. В процессе обсуждения проект о создании патрулей, а тем временем доблестная полиция Лос-Анджелеса с ревнивой тщательностью оберегает информацию о расследовании.

Следственную группу по делу Херриков возглавляет лейтенант Дэвид Д. Клайн, глава Отдела административных правонарушений Полицейского управления Лос-Анджелеса – его имя уже появлялось в газетах в связи с историей, когда федеральный свидетель, которого он охранял, совершил самоубийство в его присутствии. Лейтенант Клайн задействовал полдюжины сотрудников Отдела внутренних расследований Управления и своего помощника, сотрудника Сидни Ригля.

Шеф Бюро расследований Эдмунд Эксли выступил в защиту кандидатуры сорокадвухлетнего Клайна – сотрудника полиции с двадцатилетней выслугой, но безо всякого опыта работы в Отделе убийств. «Дейв Клайн – юрист по образованию и очень грамотный следователь, – заявил он. – Он работал над случаем ограбления, которое может быть связано с данным преступлением, и у него отличные способности по части негласных расследований. Я хочу раскрыть это дело, и для этого выбрал лучших из лучших».

Лейтенант Клайн беседовал с репортерами в Бюро расследований Полицейского управления. «Расследование набирает темп, – заявил он, – и уже появились первые результаты. Нами были опрошены и исключены из списка подозреваемых многие близкие и знакомые семейства Херрик; при опросе соседей не удалось найти свидетелей того, как убийца входил в дом либо покидал его. Мы также исключили такие возможные мотивы преступления, как ограбление и месть кому-либо из членов семьи, и, в частности, самым большим нашим достижением является исключение из списка подозреваемых сына Херриков Ричарда, совершившего побег из тюрьмы Чино и до сего времени находящегося в бегах. Ранее мы объявили его в федеральный розыск, но позже отказались от этой идеи, хотя Ричард Херрик является беглым преступником и нам очень хотелось бы с ним потолковать. Центральной фигурой наших поисков на сей момент является психопат-извращенец, которого, по слухам, видели в окрестностях Хэнкок-парка незадолго до трагедии. Хотя ни одна из трех жертв не подвергались какому-либо сексуальному насилию, у преступления есть все признаки того, что оно совершено сексуальным извращенцем. Лично я убежден, что убийца – именно этот человек, имени которого я пока не могу вам открыть. Мы делаем все, что от нас зависит, чтобы его поймать».

Тем временем пелена страха прочно повисла над южной частью города. В Хэнкок-парке удвоено число полицейских патрулей, и нешуточный спрос на средства безопасности жилища продолжает расти.

Заупокойная служба по Филиппу, Лоре и Кристине Херрик состоится сегодня в епископской церкви Св. Василия в Брентвуде.

«Лос-Анджелес Таймс», 21 ноября 1958 года

Волна убийств, захлестнувшая южную часть города, не может не вызывать подозрений

Опираясь на статистику преступлений и недавние новости, федеральный атторней Уэллс Нунан сегодня заявил, что весь южный Лос-Анджелес «кипит и бурлит вокруг дьявольской интриги», результаты которой могут быть «абсолютно непредсказуемыми».

Нунан, возглавляющий широко освещаемое прессой федеральное расследование случаев рэкета в Южном Централе Лос-Анджелеса, встретился с репортерами в своем кабинете.

«За последние четыре дня в южном Лос-Анджелесе в радиусе трех миль было отмечено восемь случаев насильственной смерти. Это вдвое превышает аналогичные показатели начиная с 1920 года. Добавим к этому загадочную смерть от сердечного приступа якобы здорового молодого полицейского в ночном клубе, позже сожженном дотла, и не менее загадочный случай, когда на границе Линвуда и Комптона, то есть двумя милями южнее, было обнаружено изуродованное тело неизвестного молодого мужчины. Все это, вместе взятое, предоставляет пищу для серьезных размышлений».

В продолжение темы Нунан добавил: «Трое суток назад непонятно кто открыл пальбу в одном из нелегальных ночных клубов Уоттса. Были убиты двое мужчин и три женщины – все чернокожие, хотя ходят упорные слухи, что одна из жертв была белой. На следующее утро молодой сотрудник Управления по имени Джордж Стеммонс-мл. был найден мертвым – предположительно сердечный приступ – в задней комнате джаз-клуба „Бидо Лито". Не проходит и двух дней, как „Бидо Лито" сгорает дотла. Агенты ФБР подслушали свидетеля, дававшего показания следователю Управления; свидетель заявил, что слышал взрыв, точно от коктейля Молотова, а через пару секунд „Бидо Лито" охватило пламя. Однако текущая версия Отдела по расследованию случаев возгорания и поджога Полицейского управления – причиной пожара стала… небрежно брошенная непотушенная сигарета».

Репортеры прервали импровизированную пресс-конференцию, засыпав Нунана вопросами. Среди коих наиболее часто повторялся один: федеральное расследование направлено, помимо прочего, на дискредитацию полиции Лос-Анджелеса – в частности, принудительных мер, применяемых оной в южной части города. Так неужели федеральный атторней станет строить свою политику на непроверенных фактах?

На что Нунан ответил: «Допустим, неопознанный труп, найденный на территории одного из окружных Управления шерифа, не имеет никакого отношения к нашей истории, но прошу вас поразмыслить вот над чем:

Во-первых: вспомните, что я говорил вам про показания свидетеля пожара в „Бидо Лито". Во-вторых: да будет вам известно, что отец молодого полицейского, скончавшегося от якобы сердечного приступа ранее в „Бидо Лито", – сам высокопоставленный чин в Полицейском управлении – утверждал, что, по его мнению, его сына убили. Этого человека временно отстранили от работы за откровенную критику того, как повел себя в данной ситуации Эд Эксли. В настоящий момент, по слухам, он находится дома и принимает прописанные врачом успокоительные препараты».

Репортеры не унимались: не стоит ли опасаться, что натянутые отношения между полицией Лос-Анджелеса и ФБР перерастут в открытое противостояние двух признанных борцов с преступностью: его самого и шефа следователей Эдмунда Эксли?

«Не стоит, – решительно ответил Нунан. – Я не позволю, чтобы ход наших расследований диктовался личной неприязнью или политическими амбициями. Зато я знаю наверняка, что нелегальные ночные клубы Уоттса процветают с негласного одобрения полиции Лос-Анджелеса. В результате погибли пять чернокожих граждан, и, несмотря на то что Эд Эксли бросил на это дело с дюжину своих людей, ни один подозреваемый пока не был арестован. Он скрыл реальные обстоятельства смерти сотрудника Полицейского управления Лос-Анджелеса и намеренно ввел СМИ в заблуждение по вопросу причин возгорания в „Бидо Лито"».

Нунан отказался комментировать упорные слухи о том, что вскоре его ведомством будут допрошены все сотрудники Отдела по борьбе с наркотиками, а также отвечать на вопрос, что же случилось с погибшим недавно федеральным свидетелем Эйбом Уолдриджем: было ли то убийство или самоубийство?

«Без комментариев, – отрезал он. – Но что касается свидетелей, я могу сказать с уверенностью, что, когда на заседании Большого жюри дойдет до свидетельских показаний, у меня припасены два свидетеля – один даст шокирующие показания, а второй – и это будет моим самым большим сюрпризом – впечатлит всех самой своей персоной».

А вот как отреагировал на нападки федерального атторнея Эдмунд Эксли: «Уэллс Нунан – нечистый на руку политикан-деревенщина с фальшивой репутацией либерала. Он абсолютно не владеет текущей обстановкой в южном Лос-Анджелесе, и его кампания, призванная очернить Полицейское управление Лос-Анджелеса, основана исключительно на лжи, гнусных намеках и грязных слухах. И все его расследование – всего лишь политическая акция, направленная на укрепление позиций Нунана как единственно возможного кандидата на пост генерального прокурора. Оно обречено на провал – хотя бы потому, что этот человек так недооценил чистоту помыслов и репутацию Полицейского управления Лос-Анджелеса».

Время собирать камни – коего остается все меньше – БЕГИ.

Дело Херриков: под моим началом – шесть людей из ОВР плюс Сид Ригль. За сорок восемь часов – вот что:

Ни свидетелей, ни машины. Равно как и отпечатков, не говоря уже о новых письмах Ричи матери. Подтверждение из лаборатории: собак отравили хлоридом стелфацитнида.

Данные на членов семьи:

Лора и Кристина Херрик – славные девочки. Хорошо учились, встречались с надежными парнями – почти хэнкок-парковские жены.

Джоан Ренфро-Херрик – тихая алкоголичка. Самоубийство после неоднократных попыток. Вот что мне рассказал живущий по соседству врач:

«Джоани как-то обожглась и потребовала морфий. Ей прописали демерол – она нарочно обжигала себя, чтобы иметь возможность его потреблять. Женщина-зомби: дни напролет под кайфом, под музыку джазовых пластинок».

«Раз она выпила „Драно", лейтенант. Окончательное самоубийство ее было неизбежным – и какое это было облегчение для тех, кто любил ее и переживал за нее».

Ричи Херрик – тихий парнишка, дудел себе на саксофоне. Единственный друг – «этот хулиган Томми». «Они с Томми подходили друг другу, как вода и масло, – хотя лично я думаю, что Ричи был влюблен в сестру Томми». Когда соседи узнали, что тихоня Ричи торговал наркотиками, они были в шоке. Опрошенные ребята из участка Бейкерсфилд показали: все было по закону, дело было яснее ясного. Никакого Томми в фигурантах, от трех до четырех лет в тюрьме Чино.

Личное дело Ричи, заведенное в Чино, – как в воду кануло. Потерялось? Засунули не в ту папку? А может, украли? – кто-нибудь вроде Дэна Уилхайта – интуиция.

Припахал помощников надзирателя: найдите его дело: мне нужны были сокамерники Ричи в Чино.

Нашлось только сообщение о побеге – сентябрь 1957-го – adios, Ричи, – ни подробностей, ни зацепок.

Майк Брюнинг – так и не позвонил покамест – никакой информации о той, давешней краже со взломом.

Филипп Херрик:

Ни судимостей, ни приводов – у Отдела нравов на него ничего нет – ни по городу, ни по округам.

Химик.

Хозяин химического предприятия. «ФХ Солвентс Инкор-порейтед».

Хлорид стелфакцитнида – собственного производства.

Рынок сбыта – вся территория штата: прачечные, другие химические предприятия.

Только не прачечные Джея-Си Кафесьяна.

Проверил рабочих «ФХ Солвентс» – у всех стопроцентное алиби.

Совпадения:

Филипп Херрик – дата рождения 14 мая 1906 года – Скрэнтон, штат Пенсильвания.

Джон Чарльз Кафесьян – дата рождения 15 января 1903 года – Скрэнтон, штат Пенсильвания.

Тщательно проверим: в штате Пенсильвания ни у того ни у другого судимостей и приводов не было.

1930—1932 годы: «Балюстрол Кемикалз», Скрэнтон. Филипп Херрик – лаборант, Джей-Си Кафесьян – рабочий, смешивающий химикалии.

Транспортная полиция штата Калифорния:

1932 год, июнь – оба получают водительские удостоверения.

Отдел регистрации: 1932—1937 годы: рождаются Томми – Люсилъ, а также Ричи, Лора и Кристина.

Тик-так – время бежит, скоро начнется мое заключение: БЕГИ.

Прошу у Эксли и Нунана – по отдельности, разумеется, – разрешение на вскрытие банковской ячейки.

Нунан движется на восток – туда, где обитают подвластные федеральным властям юристы. Эксли упорно остается на западе – и, по всей видимости, не чешется.

А имя ВСЕМУ – дело Херриков – Кафесьянов.

Взломай ее сейчас: БЕЗУУУУМНОЕ желание.

Безумная идея – скормить прессе фальшивку – моя безумная идея.

Якобы «объявлен в розыск» – позднее якобы «отказались от этого». Да еще придумали фальшивого подозреваемого: неназванного психопата. Приманка: успокоить Ричи и подманить к нему Томми.

Уловка: фоторобот Ричи на первой странице одной из газет – притом не самый лучший.

И помеха: федералы следят за НИМИ.

Эксли, заявление на передовице:

«Дейв Клайн – очень грамотный следователь».

«… Он работал над случаем ограбления, которое может быть связано с данным преступлением».

Наживка: пусть ОНИ подберутся поближе к Ричи, тогда и я к НИМ подберусь. Одно мешает: неусыпное наблюдение федералов за семейством Кафесьян.

БЕГИ.

Похороны Джуниора: присутствие высших чинов Бюро обязательно. Эксли – для пиара. Дадли Смит – торжественно-мрачный. Стеммонс-старший – убитый горем, накачанный успокоительным.

Прощание отца с сыном: душещипательные строчки из Библии. Тридцать лет прошло с тех пор, как я был в Первой голландской лютеранской церкви – как там? «смилуйся над больными телом и духом»?

БЕГИ – прямо в лапы людям шерифа – два допроса «для проформы».

Вас нанимали, чтобы следить за Глендой Бледсо?

Вы стали встречаться?

Крала ли она из Хьюзовых домиков для гостей?

Да, да, нет – один из ребят криво усмехнулся.

Вы ссорились с Гарольдом Джоном Мишаком?

Да – этот засранец терпеть не мог легавых. Мне сразу посочувствовали, правда ехидно осведомившись при этом: а что, если это Говард Хьюз решил подосрать вам за то, что вам достались и его деньги, и его подружка?

Мои соратники – Сид Ригль и шестеро из ОВР: допросы, проверки, килограммы дерьмовой работенки. Мег – припахал и ее тоже. «Дом 4890 по Спиндрифт – почему именно там?» Моя собственная сестра отыскивает данные о доходах – состояние Филиппа Херрика – найди мне грязь…

Дело Кафесьянов – Херриков: мамаша – Ричи: «долгую безумную историю», «обе наших семьи».

Убийца – Ричи? – нет.

Убийца – Томми? – маловероятно.

Все больше склоняюсь к мысли: был кто-то третий – и этот третий откровенный психопат.

Народ из Отдела по борьбе с наркотиками места себе от страха не находит – слухи о федеральном расследовании набирают обороты. Массовое разоблачение в рядах стражей правопорядка: все немедленно принялись избавляться от кафесьяновских «благодарностей». По слухам, Дэн Уилхард чуть не на коленях умолял Эксли: скажи что-нибудь, сделай что-нибудь.

Эксли так ничего и не сделал. Слухи, слухи: ФБР отправило повестки уже девятнадцати.

Мои повестки пока в пути: а путь мой к федеральным допросам и мучениям. Главный свидетель Дейв Клайн – сговорчивый такой свидетель – в особенности если фильмец со мною в главной роли ляжет на стол Нунана. «Если», конечно же, принятие желаемого за действительное – этого надо ждать с минуты на минуту, а стрелки чертовски медлят…

Беги, думай:

ОНИ сняли кино – Чик Веккио выступил соавтором. Заставь его сдать их – как ОНИ заставили меня сыграть главную роль.

Потенциальное обвинение в преступном сговоре: «может быть», одному из проштрафившихся свидетелей удастся выйти сухим из воды.

А может, я опять решил принять желаемое за действительное.

Беги, наблюдай:

ИХ дом – ночные бдения в припаркованном за три дома от особняка в мавританском стиле авто. У парадного – федералы, у задней двери – тоже. Из дома доносятся крики: семейные ссоры – мой ностальгический саундтрек:

Два Тони – красные, точно следы помады, капельки крови вокруг аккуратных дырочек в затылке. «Нет, мои дети», – рыдает несчастная жертва. Двое насильников – заряд дроби расквасил лицо того негра.

Шелковые платья для Мег – мои искупительные дары. Теперь Мег с Джеком Вудсом – персональным убийцей. Мег придержала те десять штук – Джек прокололся – Джуниору суждено было погибнуть иначе. Ленивая мысль: Эйб Уолдридж убит – та самая машина. Машина Джека – тот же цвет, та же модель.

Музыка – отрада ночного наблюдателя. В первую ночь – слащавый бибоп по радио, во вторую – исключительно Чамп Динин.

Нежная мелодия: Ричи и Люсиль – предположительно любовники. Нежно: Гленда возвращает мне смелость и самообладание – моя отважная девушка.

Чамп Динин – тихо играет по радио в машине. И эхом отдается из окон Люсиль – ее приемник настроен на ту же волну.

Люсиль в окне – ненакрашенная, с новой прической – точь-в-точь как на тех рисунках Ричи.

В ночной сорочке – почти скромница.

На улице – федералы: совсем близко к семейству.

Умоляющий Джонни – непрерывным рефреном – никогда не забуду.

Два дня долой – два дня до ареста. Две ночи с Глендой.

Она сказала: «А вдруг мы не выкрутимся?»

– Ты выкрутишься.

Она сказала: «Ты устал».

Она сказала: «Ты хочешь признаться».