Текст книги "Мартин Борман. Неизвестный рейхслейтер. 1936-1945"

Борман, очевидно, намеревался добраться до Плёна. Конечно, он не знал о приеме, который ему готовится. Никто из обитателей бункера не мог припомнить, чтобы Борман называл какое-либо другое место назначения. Но тогда Борман делился сокровенными мыслями только с Гитлером, и если он держал в голове другой замысел, то не стал бы рисковать раскрытием его деталей.

Определенно лишь одно: Борман хотел выбраться из Берлина живым, и последний шанс для этого появился. У миссии Кребса был один осязаемый результат. Русские впервые получили представление о том, где находится бункер и кто в нем обитает. Их артиллерийский обстрел имперской канцелярии стал более яростным и точным. Им противостояла лишь боевая группа Монке, наскоро сформированная часть из почти трех тысяч моряков, пожилых ополченцев, членов гитлерюгенда и эсэсовцев. У них заканчивались боеприпасы.

О спасении из осажденного бункера при дневном свете не могло быть и речи, поэтому Борману пришлось до ночи терпеть русскую канонаду и опасаться того, что русские могли захватить бункер в любой момент. Фактически, под его командой оставалось около шестисот солдат, партийные работники, госслужащие, секретари-женщины, которые остались в комплексе бункеров. Но со смертью Гитлера Борман больше не внушал беспрекословного подчинения. Он был одним из потенциальных беглецов, как и все другие, большинство из которых неистово носились вокруг «как цыплята с отрубленными головами», по выражению одного из обитателей бункера.

Возможен был лишь один план побега. Ушло время, когда можно было улететь на легком самолете или использовать какие-либо другие экзотические средства. Напротив канцелярии находилось метро. В разные промежутки времени ночью обитатели бункера покидали его, пробирались через ряд тоннелей и проникали в метро. Затем они шли по путям, не замечаемые русскими солдатами, которые находились над метро, пока не достигали станции Фридрих– штрассе. Здесь они выходили на поверхность, надеясь оказаться на территории, еще удерживавшейся остатками боевой группы Монке. В нескольких ярдах от станции Фридрихштрассе находился мост Видендаммер, связывавший берега реки Шпре. При помощи отрядов боевой группы Монке беглецы перебирались через мост и затем уходили через северо-западные пригороды Берлина к Дёницу или в какое-либо другое безопасное место.

Для Бормана единственной альтернативой этому плану было бы самоубийство. Для понимания того, каковы были шансы у Бормана, имеют значение четыре человека: однорукий лидер гитлерюгенда Артур Аксман, Эрих Кемпка, доктор Людвиг Штумпфеггер и Вернер Науман.

Кемпке было 35 лет. Он родился в Рейнской области в шахтерской семье выходцев из Польши, одним из девяти братьев и сестер. В возрасте 14 лет бросил школу, чтобы стать учеником электромеханика. С 1932 года работал шофером Гитлера. Кемпка восхищался Гитлером, но к Борману относился иначе. «Те из нас, – вспоминал он, – которые работали долгое время рядом с этим дьявольским персонажем, ненавидели его».

Доктор Людвиг Штумпфеггер являлся компетентным врачом-ортопедом, специализировавшимся на восстановлении костей. Он занял свой пост последнего личного хирурга Гитлера по рекомендации врача Гиммлера, доктора Карла Гебхардта, в клинике которого работал. Ростом в шесть с половиной футов (больше 2 метров), Штумпфеггер носил чин штандартенфюрера (полковника) СС. Он тоже восхищался Гитлером. Хотя Штумпфеггер не был таким шарлатаном, как прежние врачи Гитлера, он проводил медицинские эксперименты на узниках концентрационных лагерей. В последние несколько дней он снабжал обитателей бункера капсулами с ядом.

Вернер Науман, некогда статс-секретарь министерства пропаганды, был назначен Гитлером преемником Геббельса на посту главы министерства. Науман стал членом нацистской партии с 19 лет. Теперь, в 35 лет, он был магнетическим оратором с фанатичным блеском в глазах, завораживающих аудиторию.

Не каждый обитатель подземелья пожелал спасаться подобно Борману, Аксману, Кемпке, доктору Штумпфеггеру и Науману. Генералы Бургдорф и Кребс остались в бункере. На следующий день поисковая группа русских обнаружит их трупы. Вероятно, они застрелились.

Геббельс заметил, что не собирается проводить остаток жизни «таскаясь повсюду как вечный беглец». Он также расписался в своей решимости «покончить с жизнью, которая не будет иметь ценности для меня, если я не буду тратить ее на службе фюреру и рядом с ним…».

По крайней мере, этим словам он остался верен. Около 8.30 вечера Йозеф и Магда Геббельс отправились без сопровождения в сад имперской канцелярии. Их шестеро детей уже были отравлены ядом. В саду эсэсовец, подчинявшийся Геббельсу, выполнил его последний приказ. Он заключался в том, чтобы застрелить Геббельса и его жену.

Борман не проявил интереса к кончине Геббельса. Облить трупы нового рейхсканцлера и его супруги бензином и поджечь их выпало на долю адъютанта Геббельса, Гюнтера Швегермана. Пока трупы горели, Борман переместился в другой бункер под зданием новой имперской канцелярии. Отсюда должны были отправляться группы беглецов, поскольку полковник СС Гюнше предпринял меры для уничтожения самого бункера фюрера.

Эрих Кемпка, Артур Аксман и сотни других обитателей бункера опередили Бормана, который начал попытку собственного побега около 1.30 ночи. В небольшую группу Бормана входили доктор Штумпфеггер, Вернер Науман и Гюнтер Швегерман.

В ночь на 1 мая 1945 года Борману было уже 45 лет. Несмотря на подземную жизнь, этот плотный, с бычьей шеей человек сохранял крепкое здоровье, позволявшее ему работать почти круглосуточно. Кроме большой родинки на левом виске и заметного шрама над правой бровью, не было признаков, отличающих его от обычных людей. У него были здоровые зубы, которые не имели особенностей, необходимых для опознания в будущем. Разумеется, ни русские солдаты, ни немецкие граждане не смогли бы опознать Бормана, поскольку он всегда предпочитал работать в негласной обстановке.

Борман не маскировался, но был одет в форму генерал-лейтенанта СС и кожаный плащ. В одном из карманов плаща хранилась копия последнего завещания, душеприказчиком которого он был. Возможно, при нем была капсула с ядом.

Фрейлейн Крюгер случайно встретила Бормана перед его побегом. «Ну, прощайте, – сказал Борман своей последней секретарше. – В этом предприятии теперь мало смысла, но я попытаюсь прорваться. Очень вероятно, что мне не повезет».

Борман направился к станции метро. Языки пламени от погребального костра Геббельса еще устремлялись в ночное небо. Пламя, частично уничтожившее тело фюрера, уже погасло.

Глава 13
Попытка побега

Борман вышел из подземелья станции Фридрихштрассе около 2 часов ночи. Во время войны он никогда не был на линии фронта. Более четырех месяцев Борман не покидал нереального мира имперской канцелярии. Теперь он вдруг оказался в эпицентре войны.

Сотни беженцев апатично брели по лестницам и платформам станции метро, в то время как Борман вышел из ночи, увидев каркасы разбитых зданий по обеим сторонам длинной улицы Фридрихштрассе. Электричества в Берлине не было, но небо освещали пожары в различных секторах города. Борман постоянно слышал звук стрельбы из стрелкового оружия и грохот артиллерии. Но он заметил, что территория вокруг станции метро удерживалась боевой группой Монке. До сих пор план побега осуществлялся успешно. Но теперь Борман видел, что в этом плане имелся изъян.

Прежние беглецы из бункеров имперской канцелярии толпились перед Видендаммерским мостом. Они не могли перебраться через него в северо-западные пригороды, и Борман мог ясно видеть почему. На мосту лежали десятки трупов. На дальней стороне моста виднелся барьер из противотанковых заграждений. За ним занимали позиции русские войска, засевшие в развалинах и подвалах по обе стороны улицы, периодически обстреливая анклав, удерживаемый немцами.

Аксман и Кемпка находились среди тех, которые остановились перед противотанковыми заграждениями. Борман сказал Кемпке, что хочет прорваться через заграждения, но Кемпка ответил, что сделать это невозможно без тяжелого вооружения. А его не было. Но вскоре после этого подъехали несколько немецких танков «Тигр» в сопровождении пехоты на бронетранспортерах. Кемпке показалось, что произошло чудо.

Бежать можно было только с территории на другой стороне реки. Без ее прохода беглецам грозил верный плен. Борман заметил разрыв в середине противотанковых заграждений. Он решил прорваться через него под прикрытием немецких танков. Небольшие группы беглецов прижимались к танкам и начали двигаться за ними через мост.

Кемпка заметил, как Борман побежал близко к левой стороне первого танка, у его башни. Прямо перед ним бежал Вернер Науман. Позади Бормана трусил доктор Штумпфеггер, а близ левого заднего катка танка бежал Эрих Кемпка. Позади, еще дальше, следовали Аксман и другие группы беглецов.

Первый танк нырнул в проем между заграждениями. В темноте он продвинулся на несколько метров дальше. Затем Кемпка увидел вспышку, подобную молнии, и услышал оглушающий грохот. Танк с полным боекомплектом, который сдетонировал, разлетелся на куски. Кемпка считал, что танк был поражен выстрелом из ручного противотанкового гранатомета (советские воины захватили множество фаустпатронов, стрелявших кумулятивными гранатами, и активно их использовали. – Ред.), произведенным из одного из ближайших окон. Взрывной волной Кемпку отбросило в сторону и ударило о землю так, что он на время потерял сознание. Но до того как это случилось, Кемпка увидел Бормана, объятого пламенем.

Кемпка пришел в сознание, испытывая боль от осколочных ранений. Хотя и временно ослепленный вспышкой взрыва, он смог подползти к противотанковому заграждению. Он считал, что секретарь фюрера определенно погиб при взрыве. Затем к Кемпке вернулось зрение. Он пересек реку Шпре и отправился на запад.

Аксман тоже видел вспышку, слышал оглушающий грохот и упал на землю без сознания. Когда лидер гитлерюгенда пришел в себя, он вполз в воронку от разрыва снаряда. Там он увидел доктора Штумпфеггера, Наумана и Швегермана. С ними, по словам Аксмана, находился Мартин Борман. Он был жив и даже не ранен.

Люди в воронке отбросили всякую мысль о новой попытке пересечь Видендаммерский мост и вернулись на станцию Фридрихштрассе. Там Борман взял руководство на себя. Он повел Штумпфеггера, Наумана, Швегермана, Аксмана и адъютанта последнего, Вельцина, по путям.

Борман удалил знаки различия, чтобы выглядеть обыкновенным ополченцем. Так же поступили и те, кто шел за ним. Они пересекли Шпре по железнодорожному мосту. Он был звеном железнодорожной системы города, которая от подземной станции метро Фридрихштрассе переходила в наземные пути, идущие до станции Лертер. Когда беглецы двинулись по этим путям, по ним открыли огонь наугад из стрелкового оружия. Только благодаря темноте, считал Аксман, они избежали ранений.

Пройдя почти милю, группа беглецов приблизилась к станции Лертер. Борман дал знак остановиться. Станцию занимали русские. Чтобы избежать встречи с ними, шестеро беглецов перебрались через железные перила, прыгнули на край вала и спустились на улицу.

Они оказались возле русского контрольно-пропускного пункта. Русские солдаты окружили их. «Гитлер капут! Война закончена!» – вспоминал Аксман обращенные к ним слова. И для этих русских война действительно закончилась. Им осталось завершить зачистку некоторых очагов сопротивления и через несколько дней узнать о официальной капитуляции Германии.

Патрульные не проявляли никакой враждебности к людям, которых они приняли за разбитых ополченцев. Беглецам предложили сигареты, а Аксман показал русским свою искусственную правую руку, которую они с любопытством пощупали. Пока происходили эти события, глава канцелярии нацистской партии и доктор Штумпфеггер поспешили в восточном направлении, в сторону Инвалиденштрассе.

Патрульные подозрительно взглянули в их сторону и махнули рукой. Аксман боялся, что русские скосят их всех разом. Но ничего не случилось. Аксман, Вельцин, Швегерман и Науман побрели по Инвалидштрассе в западном направлении. И снова ничего не произошло.

Науман и Швегерман укрывались за некоторыми деревьями и кустами, отделившись от Аксмана и Вельцина, которые продолжали двигаться на запад, пока не услышали лязганье приближавшихся русских танков. Они повернули назад и пошли в обратном направлении по тому же пути. Слева от них виднелись серые руины зданий: старых казарм прусской армии, пожарного училища, почты. Справа располагались площадки Выставочного парка. Когда они почти прошли мост по железнодорожным путям к станции Лертер, Аксман заметил лежащих на мосту двух человек. Полагая, что они нуждаются в помощи, лидер гитлерюгенда наклонился к ним.

В этот момент он осознал, что видит перед собой доктора Людвига Штумпфеггера и Мартина Бормана. Они лежали на спине, вытянув руки и ноги, лунный свет освещал их лица. Аксман коснулся Бормана. Реакции не последовало. Он пригнулся ко рту Бормана. Не было никаких признаков дыхания. Однако не было и следов крови или ранения.

Это показалось странным. Возможно, Борман принял яд, строил догадки Аксман. Ведь он явно мертв. А может, просто потерял сознание? Но почему так совпало, что Борман и Штумпфеггер лежат без сознания в одинаковых позах, думал Аксман. Может, Борман притворился мертвым? В таком предположении не было смысла, поскольку он лежал у русского КПП под градом осколков снарядов и пуль, а русские танки приближались к его телу.

Внезапно русские открыли интенсивный огонь прямо по мосту. Аксман и Вельцин были вынуждены скрыться во тьме. Таким образом, у Аксмана не было времени точно определить, видел ли он труп Бормана, хотя он был уверен в этом.

Но Кемпка и некоторые другие беглецы были убеждены, что Борман погиб во время подрыва танка. В любом случае Вельцин не мог подтвердить версию событий, изложенную Аксманом. На следующий день его арестовали русские, позже он умер в одном из их лагерей для заключенных. Если русские и допрашивали Вельцина, то не сообщили о его показаниях своим союзникам.

Однако Артуру Аксману удалось выбраться из Берлина и пробраться в Баварские Альпы, где он присоединился к подразделению гитлерюгенда и затем скрылся. Швегерман и Науман, расставшись с Аксманом, тоже выбрались из Берлина и дошли до западной части Германии, оккупированной британскими и американскими войсками.

Но немногие обитатели бункера, попытавшиеся спастись из подземелья имперской канцелярии, были столь же успешны, как члены небольшой группы Бормана Аксман, Кемпка, Швегерман и Науман. Членов других групп ожидала трагическая судьба. Заместитель бригадного генерала СС Раттенхубера, командир секретной охраны, полковник СС Хёгль был убит на Видендаммерском мосту. Самого Раттенхубера ранили и захватили в плен. Один из двух личных летчиков Гитлера, полковник СС Георг Биц, погиб. Другой летчик, генерал-майор Ганс Бауэр, получил ранение в левую ногу, которую пришлось ампутировать в русском плену. Гюнше, Монке, Линге и почти все другие беглецы из имперской канцелярии попали в плен.

2 мая 1945 года к полудню, когда генерал Вейдлинг сдал Берлин (последние очаги сопротивления. Только 2 мая советские войска взяли в плен в Берлине 135 тысяч немецких солдат и офицеров. – Ред.), русские обнаружили трупы Геббельса и Гитлера. Но официально они отрицали это. На последовавшей пресс-конференции в Берлине 9 июня маршал Жуков заявил: «Мы не опознали тело Гитлера. Ничего не могу сказать о его судьбе. Он мог улететь из Берлина в последний момент. Состояние взлетной полосы позволило бы ему это сделать». Жуков явно выражал волю Сталина, который вынашивал странные идеи по этому вопросу (существует другая версия, что Сталин сначала приказал тщательно перепроверить, а затем засекретить место захоронения останков фюрера, чтобы в будущем избежать возможного поклонения «мощам» новых поколений нацистов. – Ред.). Только после смерти Сталина русские подтвердят, что 2 мая они обнаружили обугленное тело Гитлера.

Что касается Бормана, русские никогда не признавали, что обнаружили 2 мая или позднее либо самого секретаря фюрера, либо его труп. В еще дымящихся развалинах Берлина, усеянного сбитыми самолетами, сгоревшими танками, разного рода оружием, трупами лошадей, солдат и мирных граждан, Борман исчез, очевидно, как пламя погребального костра фюрера. Но если он даже попал мистическим образом в неизвестную могилу или скрылся живым, его не забыли.

Геринг, например, не мог забыть Бормана. 5 мая Геринга освободил из-под стражи эсэсовцев в замке Маутерндорф проходивший мимо отряд люфтваффе. На следующий день Геринг послал телеграмму Денницу: «Адмирал, разве вам не известны интриги, угрожавшие безопасности государства, которые предпринимал рейхслейтер Борман, чтобы уничтожить меня? Все меры против меня были предприняты из-за направленной мною в полном согласии с моей лояльностью к фюреру просьбы прояснить, желал ли он, чтобы его приказ относительно преемственности власти вступил в силу… Меры против меня принимались на основе радиограммы, подписанной «Борман». Несмотря на мои требования, меня не допрашивали, никакие мои объяснения не принимались. Рейхсфюрер СС Гиммлер может подтвердить огромный размах этих интриг. Я узнал, что вы намереваетесь послать Йодля к Эйзенхауэру для переговоров. Думаю, в интересах нашего народа было бы, чтобы помимо официальных переговоров Йодля с Эйзенхауэром официально встретился я, как маршал с маршалом…»

Дёниц, который действительно готовился е переговорам о капитуляции, не потрудился ответить на эту телеграмму. Утром 7 мая была подписана безоговорочная капитуляция (в Реймсе; по настоянию Сталина была признана предварительной, и Акт безоговорочной капитуляции Германии был подписан в полночь 8 мая в юго-восточной части Берлина, в Карлсхорсте. – Ред.). На следующий день американские солдаты обнаружили Геринга в транспортной пробке на баварской дороге и привели в штаб, где сначала с ним обращались как с некоей знаменитостью.

Геринг хотел сдаться американцам. Генерал Колер узнал, что рейхсмаршал и его окружение попали в плен «с чувствами облегчения и юмора. Геринг перебрасывается шутками с американскими солдатами».

Начальник разведслужбы 7-й армии США, бригадный генерал Уильям Куин организовал встречу Геринга с журналистами. Ему задали вопрос, верит ли он, что Гитлер назначил Дёница своим преемником.

– Нет! – возразил Геринг. – Телеграмму Дёницу подписал Борман.

– Почему такая бесцветная личность, как Борман, имела такое сильное влияние на Гитлера? – последовал вопрос.

– Борман находился с Гитлером днем и ночью и постепенно подчинил его своей воле, которая регулировала всю жизнь Гитлера.

Таково было твердое убеждение Геринга по этому вопросу. По другому вопросу он выглядел менее уверенным.

– Вы знаете, что проходите по списку военных преступников?

– Нет, – сказал Геринг. – Я чрезвычайно удивлен этим и не могу представить почему.

Желание Геринга поговорить с Эйзенхауэром «как маршал с маршалом» не было удовлетворено. 21 мая его переправили в Бад-Мондорф в Люксембурге, где он содержался до последующего суда.

– Когда Геринг попался мне на глаза в Мондорфе, – говорил полковник Эндрюс Бартон, начальник отеля, служившего тюрьмой, – он выглядел ухмылявшимся неопрятным толстяком с двумя чемоданчиками, полными паракодеиновых таблеток. Я подумал, что он наркоторговец. Но мы сняли с него наркотический дурман и привели в человеческое состояние.

Не каждого человека, разыскиваемого Союзной комиссией по военным преступлениям, обнаружили и арестовали после капитуляции так быстро, как Геринга. Правительство Дёница продолжало действовать во Фленсбурге у границы с Данией, пока не было распущено союзниками 23 мая. Дёниц, Шпеер, Йодль и Кейтель были арестованы во Фленсбурге. Но другие известные нацисты исчезли в потоке беженцев, освобожденных военнопленных союзных войск и иностранных рабочих, а также бывших немецких солдат, в потоке, который выплеснулся из подземелий и развалин Третьего рейха.

«Крупнейшая в истории охота на людей идет от Норвегии до Баварских Альп», – заявил в палате общин британского парламента министр иностранных дел Великобритании Антони Иден. Тем не менее «охотникам» не удавалось вначале обнаружить многих из тех, которые разыскивались как главные военные преступники. Среди них были Эрнст Кальтенбруннер, Гиммлер, Бальдур фон Ширах, фон Риббентроп и Борман. У решительного и изобретательного человека, имевшего широкие связи и деньги, чтобы скрыться или даже выехать из Германии, оставалось достаточно много времени.

Доктор Эрнст Кальтенбруннер сменил Гейдриха на посту начальника Главного управления имперской безопасности, уголовной полиции и других полицейских учреждений. Конец войны застал Кальтенбруннера в альпийском туристском селении Альт-Аусзе, у подножия австрийских Тотес-Гебирге (Мертвых гор). Затем он отправился в хижину в Мертвых горах, имея при себе армейскую расчетную книжку, которая удостоверяла его как офицера-медика. Книжка, заверенная фальшивой печатью, аккредитовала его при Международном Красном Кресте. 15 мая американские солдаты арестовали Кальтенбруннера только потому, что его выдал гид, который вел его по снегу в горную хижину.

Лишь 23 мая человек, носивший черную повязку на левом глазу и имевший документы на имя Генриха Хицингера, оказался в британском сборном контрольном лагере 031 близ Люнебурга. «Он выглядел небольшим, болезненным, неопрятно одетым», – вспоминает начальник лагеря, капитан Том Сильвестр, который вскоре получил от Хицингера признание подлинной идентичности: Генрих Гиммлер, рейхс– фюрер СС.

В течение шестнадцати дней после капитуляции Германии Гиммлер и остатки его окружения бродили к югу от Фленсбурга. Дёниц больше не хотел иметь с ним дела. На мосту близ Бремерфёрде, в 90 милях к югу от Фленсбурга, они случайно остановились на британском контрольном пункте, где проходили проверку обычные немецкие солдаты, расходившиеся по домам.

Капитан Сильвестр передал Гиммлера начальнику разведки армии Монтгомери полковнику Майклу Мэрфи для дальнейших допросов (после того как Гиммлер назвал свое настоящее имя. – Ред.). Полковник Мэрфи и военврач капитан К.Дж. Л. Уэллс начали обычный осмотр своего пленника на предмет того, не прячет ли он капсулу с ядом для себя. Гиммлер, сбривший усики а-ля Гитлер, был вынужден раздеться догола. Вдруг, когда доктор Уэллс собрался поместить пальцы в рот Гиммлера, пленник раскусил маленький черный шарик. Он торчал, вспоминал Мерфи, «в зазоре между зубами на правой стороне нижней челюсти».

Несмотря на применение промывания желудка, рвотных средств и искусственного дыхания, Гиммлер через четырнадцать минут скончался. Таким образом, тайна характера человека, который непосредственно возглавлял организацию, уничтожившую миллионы людей, больше нельзя было раскрыть дальнейшими допросами. Гиммлера похоронили в могиле, местоположение которой англичане никогда не раскрывали, как русские не раскрывали место захоронения Гитлера.

Бальдур фон Ширах являлся предшественником Аксмана в качестве лидера гитлерюгенда, перед тем как стать гаулейтером и имперским комиссаром обороны Вены. Когда Красная армия взяла город, он бежал в Швац в Тироле, отрастив бороду. Под именем Рихарда Фалька он столовался в фермерском доме и невероятным образом устроился переводчиком в одном американском подразделении. Лишь 5 июня фон Ширах добровольно раскрыл свою личность и сдался американским оккупационным войскам в Шваце.

Иоахим фон Риббентроп не опасался за свою жизнь до 14 июня. Бывший министр иностранных дел Третьего рейха, после того как Дёниц отверг его услуги, отправился на юг к Гамбургу. Под именем Райзер он попытался возродить свои старые деловые связи, которые имел в то время, когда он был виноторговцем. Он принялся прогуливаться вокруг Гамбурга, где располагалась штаб-квартира британских военных властей. На нем были темные солнцезащитные очки, черная фетровая шляпа и элегантный двубортный костюм. Бывшего министра иностранных дел арестовали только тогда, когда сын виноторговца, у которого «Райзер» пытался устроиться на работу, уведомил британские власти о подлинном его имени. При фон Риббентропе имелись письма, адресованные Монтгомери, Идену и «Винсенту» Черчиллю; капсула с цианистым калием и несколько сотен тысяч рейхсмарок.

Пусть с опозданием, все высокопоставленные нацисты наконец были либо арестованы, либо было установлено, что они мертвы. За исключением Мартина Бормана. Его местопребывание оставалось тайной. Сам Сталин сказал 26 мая Гарри Хопкинсу, эмиссару президента Рузвельта в Кремле, что, по его мнению, Борман бежал с другими нацистами из Берлина, что он жив и скрывается в подполье.

Затем появился человек, который утверждал, что видел Бормана живым. Это был Генрих Линау, шестидесятидвухлетний уроженец Фленсбурга и мелкий писатель, который содержался прежде узником концентрационного лагеря Заксенхаузен. Он сказал, что видел Бормана в лагере, когда тот совершал инспекционные визиты. Линау сообщил сотрудникам британской разведки, что снова видел Бормана 26 июля. Одетый в зеленую куртку охотника, Борман садился на железнодорожный поезд в Люнебурге. Он и Линау проехали вместе в товарном вагоне, набитом людьми, до Фленсбурга. Затем Борман исчез. Британская разведка не могла ничего предпринять по этой наводке.

31 августа радио контролируемого русскими Берлина объявило, что Борман находится «в руках союзников». Подробностей не сообщалось. 1 сентября штаб Монтгомери официально заявил, что англичане не располагают сведениями о местонахождении Бормана. «У нас его нет, – отмечалось в заявлении. – В этом не может быть сомнений, и вряд ли им располагают американцы».

На следующий день высокопоставленный офицер при штабе помощника судьи Верховного суда, главы штаба США по розыску международных военных преступников Роберта Джексона, заявил в Берлине, что «господин Джексон не знает, содержится ли Борман у русских».

Неопределенность заявления Джексона понятна. Русские заняли Берлин. Только они располагали возможностью определить, что случилось с теми, кто находился в столице во время ее падения. Но русские не сотрудничали с их союзниками и не разглашали добытой информации, что являлось одном из первых зловещих признаков начала холодной войны.

Сталин, по каким-то одному ему известным причинам, упорствовал в введении в заблуждение своих союзников относительно смерти Гитлера, которую русские следователи, без сомнения, установили. 17 июля на Потсдамской конференции Сталин сообщил Джеймсу Бирнсу, госсекретарю США, что, по его мнению, Гитлер жив и находится, вероятно, в Аргентине или Испании.

В середине сентября комиссия русских по расследованию вынесла следующий вердикт по данному вопросу:

«Не обнаружено никаких следов тел Гитлера или Евы Браун… Все свидетели, допрошенные нашими следователями, сообщили, что они не видели ни погребального костра, ни тел Гитлера и Евы Браун.

Установлено, что Гитлер пытался скрыть свои следы посредством фальшивого завещания.

Существуют неопровержимые доказательства того, что небольшой самолет вылетел из Тиргартена на заре 30 апреля в направлении Гамбурга. Стало известно, что на его борту находились трое мужчин и женщина.

Установлено также, что большая подводная лодка отбыла из Гамбурга до прибытия британских войск. На ее борту находились таинственные пассажиры, среди которых была и женщина».

Это была чистейшая фантазия, но фантазия, вызванная подозрениями, предрассудками и непредсказуемыми настроениями Сталина, который хотел заполучить тело своего заклятого врага.

Лишь через пять месяцев после падения Берлина группе британских следователей позволили провести расследование обстоятельств последних дней Гитлера. Ее возглавлял историк, выпускник колледжа церкви Христа Оксфордского университета, Хью Редуолд Тревор-Ропер, которого подрядила на эту работу британская разведка. Группа установила объективный факт, по крайней мере к удовлетворению западных союзников, что Гитлер и Геббельс мертвы. После смерти Сталина русские согласились наконец, что события происходили именно так, как их описывал Тревор– Ропер.

Однако Тревор-Ропер не смог прийти к какому-либо заключению относительно судьбы Бормана, обнаружив, что «свидетельства по этому вопросу противоречивы и неопределенны». В конце мая американские военные власти вызвали на допрос в Берхтесгаден Эриха Кемпку. Он подтвердил, что Борман был убит во время взрыва танка. То же сказал Йохан Раттенхубер, находившийся в русском плену. Но другой пленник русских, офицер эсэсовской охраны Гитлера, Гарри Менгерхаузен, был уверен, что после взрыва Борман остался жив. Гюнтер же Швегерман, обнаруженный в американской зоне оккупации, заявил, что он, Борман, Аксман и Вернер Науман после взрыва шли по полотну железной дороги к станции Лертер. Отчеты Аксмана и Наумана было невозможно получить в августе, поскольку в это время они, видимо, скрывались так же надежно, как Борман.

Эти противоречивые свидетельства и продолжавшаяся неопределенность в отношении судьбы Бормана поставили власти Соединенных Штатов, Великобритании, Франции, а также Советского Союза перед дилеммой. Союзники решили предъявить обвинения и судить на Международном военном трибунале двадцать четыре нацистских функционера в качестве главных военных преступников, «чьи преступления не ограничиваются конкретным географическим местоположением». Решение приняли только после многочисленных словопрений по поводу правовых принципов, которые должны были соблюдать судьи, форм судопроизводства, прав и обязанностей его участников. Фактически только 8 августа представители четырех союзных держав подписали наконец в Лондоне соглашение о статусе суда и Международном военном трибунале.

Борман явно подходил под квалификацию главного военного преступника. Но, если он был мертв, ему едва ли можно было предъявлять обвинения и судить, так же как Гитлера, Геббельса и Гиммлера. Если же Бормана не судили бы, а позднее выяснилось бы, что он жив, то это породило бы большие сложности для Международного трибунала.

7 октября главный британский обвинитель, Хартли Шоукросс, отметил, что имеется решение этой дилеммы. Он сказал, что Борман и Гесс, которого доставят из заключения в Англии, чтобы он предстал перед судом, возглавят список военных преступников. По словам Хартли, Борман должен будет фигурировать в обвинении, Гитлер нет, поскольку «имеется меньше оснований верить в то, что Борман мертв».