Текст книги "Джек и Джилл"

Глава 37

– Так ты уже успел познакомиться с королевской семьей? – сразу начала Бабуля Нана, когда я появился на кухне в четыре часа дня.

Она готовила в сотейнике какое-то яство, которое по запаху напоминало вошедшую в поговорку амброзию. На самом деле это был суп из белой фасоли, один из моих любимых. Кошка Рози слонялась по углам и довольно мурлыкала. Рози – обитательница кухни.

Нана успевала одновременно готовить и разгадывать кроссворд из «Вашингтон Пост». На столе я увидел также ее любимую книгу словесных загадок, и, кроме того, «Все камни перевернуты – Жизнь Мэгги Кун». Своеобразная и очень сложная женщина моя бабуля, не так ли?

– Познакомиться с кем? – переспросил я, словно не понял ее идеально поставленный вопрос. Я продолжал играть с ней в игру, длящуюся вот уже сколько лет. Наверное, эта игра прекратится лишь тогда, когда нас разлучит смерть. Как-нибудь, когда-нибудь и где-нибудь.

– Познакомиться с кем, доктор Кросс! Разумеется, с президентом и его супругой. С преуспевающей парочкой белокожих, проживающих в Белом Доме. С теми, которые смотрят на всех остальных свысока. С Томом и Салли, живущими на самом верху. В Камелоте девяностых годов.

Я улыбнулся, выслушав ее безобидную и чуть горьковатую шутку, и заглянул в холодильник:

– Я прихожу домой, чтобы получать только самое хорошее, как ты понимаешь. Поэтому сейчас сотворю себе сэндвич из грудинки. Она на вид такая нежная и сочная. Или ее внешность обманчива?

– Бывает и так, но на этот раз грудинка действительно настолько нежная, что можешь резать ее хоть ложкой. Похоже, в Белом Доме не слишком длинный рабочий день, судя по тому, что они успевают сделать. Впрочем, я так и думала. Но только никогда не смогла бы доказать. Разве что теперь. Итак, с кем ты уже успел познакомиться?

Я не мог долее сопротивляться. Мне нужно было рассказать ей все:

– Сегодня утром я встречался и разговаривал с президентом.

– Ты? С Томом?

Нана приняла такую позу, словно получила удар в живот. Она покачивалась, как боксер тяжелого веса Джордж Форман на ринге. Шатаясь, она даже отошла от плиты, изобразив на лице некое подобие улыбки:

– Ну, рассказывай мне все-все о Томе, ради Бога. И о Салли. Правду ли говорят, что днем она носит в Белом Доме немыслимой формы шляпки?

– По-моему, это была не она, а Жаклин Кеннеди. В общем, президент Бернс мне понравился, – как бы между прочим заметил я, отрезая приличный кусок грудинки и накладывая его на хлеб. К мясу я добавил салат-латук, тонко нарезанные помидоры, щедрую порцию майонеза, много перца и целую щепотку соли.

– Я в этом даже не сомневалась. Тебе нравятся буквально все, правда, только до тех пор, пока они никого не убили, – заворчала Нана, подрезая мне помидоры. – Ну, уж теперь, когда ты знаком с самим президентом, ты можешь вернуться к расследованию убийств детей. Это очень важно для всех, живущих в нашем доме. В Сером Доме. Черный народ сейчас не слишком задумывается над теми проблемами, которые тревожат президента. Да им и не следует этого делать.

– Вы в этом уверены, миссис Фаррахан? Это уже достоверный факт? – улыбнулся я и вонзил зубы в сэндвич. Он оказался вкусным, как и было обещано. Можно резать ложкой, а во рту – просто тает.

– Если еще нет, то скоро будет. Во всяком случае, это близко к истине. Конечно, следует признать, что такое положение дел печалит меня, но мы же все живем в печальном государстве. Разве не так? Да ты просто обязан со мной согласиться.

– Ты никогда не слышала, что с возрастом люди становятся более мягкими? – попытался я перевести разговор в менее опасное русло. – Кстати, грудинка и в самом деле выше всяких похвал.

– А ты слышал, что люди с годами становятся лучше, а не только стареют? – завелась бабуля. – Они начинают заботится о подобных себе. Может быть, ты еще ничего не знаешь о том, что в нашем районе убивают крошечных, совсем малюток-негритят, Алекс, и никто не может это остановить. Ну, разумеется, грудинка великолепна. Вот видишь, что касается меня, то я становлюсь с возрастом только лучше.

Я полез в карман, чтобы вытащить зажим и заколку, которые подарил мне Томас:

– Президент знает, что у меня двое детей и поэтому передал для них вот эти памятные вещицы. – Я отдал их Нане. Она молча взяла их у меня, положила себе на ладонь и, наверное, впервые за всю жизнь, не смогла найти слов. – Скажи им, что это от Тома, что он хороший человек и пытается делать правильные вещи.

Я покончил уже с половиной своего громадного сэндвича и, выходя из кухни, забрал остатки с собой. Мне было тяжело находиться у горячей плиты и все такое прочее. – Спасибо за вкусный сэндвич и за совет. Именно в таком порядке.

– Куда ты направился? – крикнула мне вслед Нана, снова обретя дар речи. – Мы говорили о серьезных проблемах. Ты наблюдаешь геноцид против черных людей прямо в Вашингтоне, в самой столице. Им наплевать на то, что происходит в нашем районе, Алекс. Им, то есть, белым. А ты решил предательски сотрудничать с врагом.

– В общем-то, я решил пройтись, чтобы потратить несколько часов на расследование убийств детей из школы Трут, – крикнул я на пути ко входной двери, которая должна была спасти меня от очередной тирады. Я уже не видел бабулю, но ее голос следовал за мной, как сирена воздушной тревоги или, может быть, надоедливое карканье вороны.

– К Алексу наконец-то вернулся рассудок! – выкрикнула, почти взвизгнув, Нана. – Значит, надежда еще остается. Благодарю тебя, о Черный Боже на небесах!

Эта старая вешалка все же умела доставать меня, и за это я люблю ее еще больше. Просто иногда мне не очень хочется выслушивать этот раздражающий слух рэп.

Отъезжая от дома, я посигналил из своего старенького «порше». Это наш условный знак полного перемирия. Из дома до меня тут же донеслось:

– И тебе такое же «би-би»!

Глава 38

Я вернулся на злые улицы Вашингтона, юго-восточную изнанку нашей столицы. Я снова стал детективом по расследованию убийств. Я питал к своей должности какую-то болезненную страсть, хотя иногда с ненавистью относился к этой работе.

Я пытался делать все, что от меня зависело, как в Белом Доме, так и здесь. Мы установили наблюдение за школой Трут в течение дня и постоянный пост возле могилы Шанел Грин. Убийцы-психопаты частенько посещают могилы своих жертв. На то они и упыри. Цирк определенно посетил этот город. Даже два цирка сразу.

Две формы убийств, совершенно не похожие одна на другую. Я никогда не сталкивался с подобным, даже представить себе не мог, что такой хаос вообще возможен.

Бабуле Нане не надо было напоминать мне о том, что я нужен на улицах своего района. А она еще добавила, что «кто-то убивает наших детей»!

Я был уверен, что отвратительный, бессердечный монстр еще раз нанесет свой удар. В противоположность Джеку и Джилл, в его «работе» явно ощущались и страсть, и гнев. Я почти физически чувствовал его звериное безумие. И его статус новичка ничуть не успокаивал меня. Скорее, наоборот.

«Думай, как думает убийца. Попробуй влезть в его шкуру», – напоминал я себе старинные, проверенные приемы. Но это только звучит так просто, на деле же выходит совсем по-другому. Сейчас мне надо было собрать как можно больше любой информации, касающейся сути дела.

Часть дня я провел, беседуя с самыми разными людьми, встречавшимися в местных забегаловках и просто на улицах. Кое-кто из них мог сообщить мне крупицу полезных данных. Это были и развеселые гуляки, и курильщики наркотической «травки», молодежь, помешанная на роке и наркодилеры, владельцы мелких лавочек, неофициальные осведомители и даже мусульмане, торгующие газетами вразнос. Некоторым из них я устраивал настоящий «допрос с пристрастием», но никто из них не смог сообщить мне ничегошеньки ценного.

Однако я не отчаивался и продолжал работать. В большинстве случаев люди моей профессии поступают именно так. Вы бьетесь и бьетесь, несмотря на то, что вам все это кажется лишь пустой тратой времени. Приходится втянуть голову в плечи, вздохнуть поглубже и повторять все заново. В начале шестого вечера я разговорился с одним бездомным семнадцатилетним юношей, которого знал уже сравнительно давно: он приходил к церкви Святого Антония, туда, где раздавали бесплатную пищу для бедняков, и где я иногда работал в отделе благотворительности. Звали парнишку Лой Маккой, и я знал, что он изредка приторговывает крэком.

Лой перестал приходить за бесплатными обедами с тех пор, как у него завелись деньги от продажи наркотиков. Как бы мне этого ни хотелось, рука не поднималась обвинять подобных ему ребят. Жизнь их невероятно жестока и безнадежна. А потом вдруг является некто и предлагает за час работы пятнадцать долларов. И они соглашаются, так как знают, что в этом бизнесе могут обойтись и без них. Самый страшный эмоциональный удар общество пропускает из-за того, что кроме наркобоссов этим ребятам никто не доверяет и вообще не считает их за людей.

Я отозвал Лоя подальше от группы бездельников, с которыми он вместе слонялся по Л-стрит. Всех их отличали натянутые по самые брови черные вязаные шапочки, скрывавшие также и уши, золотые коронки, серьги в ушах и мешковатые штаны. Сбившись в кучу, стайка парней обсуждала то ли фильм, снятый по мотивам комиксов о Флинстоунах, то ли мультики. «Ябба-дабба!» – таким возгласом в нашем районе обычно предупреждают друг друга о появлении на улице либо полицейских, либо детективов. Вот идет ябба-дабба.

Да, он ябба-дабба, мать его! Недавно я прочел в газете о печальных статистических данных: семьдесят процентов всех американцев получают информацию исключительно из телепередач и кино.

Лой хмыкнул и ленивой шаркающей походкой двинулся через улицу ко мне. В нем было более шести футов, зато весил он меньше семидесяти килограммов. Одет он был в торчащие друг из-под друга художественно драные свитера. Сегодня он, видимо, был не в настроении, и в его приветствии прозвучала изрядная доля презрения.

– Ну, че? Ты поманил пальцем, и я должен к тебе мчаться? – заносчиво начал он. Такой тон покоробил меня, но одновременно вызвал и грустные мысли. – Какие ко мне вопросы, слышь? Налоги-то я плачу.

– Не думай, что если у тебя поперло из всех щелей дерьмо, то тебя будут больше уважать, – оборвал его я. – Оставь свои замашки для приятелей. – Я знал, что его мать давно сидит на героине, а в семье, кроме него, еще три маленькие девочки. Ютились они в самых распоследних трущобах, что было равносильно жизни в канализационном коллекторе.

– Говори, чего надо, и я пошел – у меня дел полно, – продолжал дерзить Лой. – У меня время – деньги, понял? Спрашивай, чего хотел.

– Всего один вопрос, Лой, и можешь возвращаться к своему грандиозному бизнесу.

Он был вынужден держаться развязно, чтобы его ненароком не подстрелили за дружеские беседы с полицейским:

– Только мне и делов, что отвечать на твои вопросы. Мне-то какой навар с этого?

Наконец я улыбнулся Лою, и тот в ответ сверкнул всеми своими золотыми коронками.

– Постарайся освежить свою память. А если сможешь серьезно помочь, считай меня своим должником.

– Ух, ты! Тебе наверняка нужен большой и жирный секрет, детектив? От тебя мне ничего не нужно и плевать я хотел на эти убийства. – Он пожал плечами с таким видом, словно говорил о каком-то пустяке.

Но я уже понял, почему он так держится, и ждал только момента, когда Лой закончит свою тираду. У меня было, что ему предложить. Самое грустное заключалось в том, что он был по-настоящему умным парнем, из-за чего наркоторговец и нанял его. Помимо ума, он обладал еще и понятиями об этике.

– Нет у меня ни времени, ни желания беседовать с тобой! – заявил он, картинно разводя руки в стороны. – Или ты считаешь, что я тебе уже обязан из-за того, что пожрал вонючей похлебки в твоей богадельне? Ни хрена я тебе не должен? Понял?

Он собрался было с независимым видом удалиться, но неожиданно обернулся, словно забыл добавить еще какую-то колкость в мой адрес. Его темные глаза прищурились и на секунду встретились с моими. Внимание! Контакт установлен.

– Кое-кто видел какого-то старикана как раз там, где пришили девчонку, – одним духом выпалил он. И это была величайшая новость, которую мы получили с первого дня расследования. Более того, эта новость была единственной. Именно из-за нее я столько времени провел на улицах юго-востока.

Лой и не подозревал, насколько я быстр и силен. Моя рука молниеносно вытянулась и сгребла его за шиворот. Я подтянул его к себе вплотную. Настолько близко, что почувствовал целую гамму исходивших от него запахов: и жвачки, и геля для волос, и плесени от его не первой свежести одежды.

Я прижал его к своей груди, и со стороны могло показаться, что это отец и сын, блудный сын, которому пытаются втолковать, как следует вести себя со старшими. Мне действительно хотелось хоть как-то помочь ему. Нужно было спасать их всех, но это было не в моих силах, что всегда доставляло мне горькое разочарование.

– Я пришел сюда не шутки шутить, Лой. От кого ты это слышал? Что это за старик? Выкладывай. И не вздумай пудрить мне мозги. Говори, и говори сейчас же.

Его лицо находилось всего в нескольких дюймах от моего, и я почти касался губами его щеки. Всю его уличную развязность как ветром сдуло. Конечно, нехорошо было демонстрировать свою крутизну перед ним, но сейчас я просто не мог поступить по-другому.

Руки у меня большие и все покрыты шрамами, словно у боксера. Я дал ему возможность хорошенько полюбоваться на них и оценить их силу.

– Не слышу ответа, – прошептал я. – Я же тебя загребу и испорчу тебе остаток дней.

– Я не знаю, кто он такой, – почти задыхаясь, пролепетал Лой. – Просто слышал, как соседи о нем толковали. Говорят, какой-то бездомный старый хрыч. Его не раз видели болтающимся по Гарфилду. Просто белый старик в парке.

– Белый?! В юго-восточной части парка? Ты не путаешь?

– Нет, все верно. Так я и слышал. А теперь отпусти меня. Ну, давай же!

Я разжал руку и позволил ему вырваться. Он отошел на несколько шагов, небрежно поправил смятую мной одежду и сразу же успокоился, поняв, что путешествие в участок ему не грозит.

– Вот такая история, – сказал он. – Но я запомню, что ты теперь мой должник.

– Разумеется. И спасибо тебе, Лой. «Надеюсь, парень, тебе не придется получать с меня этот должок», – добавил я про себя.

Он весело подмигнул мне:

– Оставайся тем, кто ты есть! – Рассмеялся он напоследок и не переставал хохотать, пока шел к группе своих друзей, таких же торговцев крэком.

Глава 39

Бездомный старик возле места преступления. В Гарфилдском парке. Это была уже существенная зацепка, над которой следовало потрудиться. Итак, я наконец-то получил вознаграждение за свои труды.

Белый мужчина. Белый подозреваемый.

Это действительно обнадеживающий факт. Немногие белые рискнут вот так запросто прогуливаться по юго-восточной части парка. Это уж точно.

Я позвонил Сэмпсону и выложил ему добытую информацию. Тот как раз собирался выйти на ночное дежурство. Заодно я поинтересовался, как у него идут дела. Он ответил, что пока ничего особенного нет, но в свете того, что он узнал от меня, можно надеяться на какие-то результаты. К тому же, он пообещал оповестить об этом остальных.

В начале шестого я снова оказался у школы Соджорнер Трут. Какая-то сила неудержимо влекла меня в этом направлении. И даже не одна. Во-первых, новая информация о белом бродяге, который вполне мог оказаться моей Немезидой – Гэри Сонеджи. Ну и, конечно же, Кристина Джонсон. Миссис Джонсон.

И снова за столом помощника директора никого не оказалось. Коллекция кукол выглядела заброшенной. Равно как и другие игрушки, соседствующие со стопкой книг. Тяжелая деревянная дверь кабинета директора была закрыта.

За ней было тихо, но, тем не менее, я постучал. Послышался звук задвигаемого ящика, а затем раздались шаги. Дверь распахнулась. Она не была заперта.

На Кристине Джонсон был надет кашемировый жакет и длинная шерстяная юбка. Волосы она зачесала назад и подвязала их желтой лентой. Она стояла передо мной в очках, и мне невольно на ум пришли строчки Дороти Паркер, что-то вроде: «Мужчинам редко нравится, когда в очках красавица».

Один взгляд на нее сразу улучшил мое настроение. Не берусь сказать, почему, но это было именно так.

Мне пришло в голову, что она действительно слишком часто остается в школе допоздна. Конечно, это ее личное дело, но мне показалось странным, что она столько времени проводит на работе.

– Да, я снова сегодня припозднилась. Вы застали меня врасплох, можно сказать, на месте преступления. Сегодня утром в школу заходил ваш приятель, – сообщила она. – Детектив Джон Сэмпсон.

– Он тоже занимается этим расследованием.

– Мне показалось, что он весьма предан своей работе и охвачен благородным порывом. Это удивительно интересный человек. Сейчас, например, он читает Камю.

Мне даже стало интересно, каким образом такая подробность из жизни Джона могла стать темой их разговора. Кроме всего прочего, Сэмпсон с удовольствием встречается с интересными и привлекательными женщинами. Такими, как Кристина Джонсон. Ему все равно, замужем она или нет, если, конечно, это не волнует ее саму. Сэмпсон даже может проявить чрезмерное рыцарство, если, разумеется, дама это оценит.

– Сэмпсон всегда много читал, – согласился я. – Моя бабушка учила его в школе, еще когда мы не были знакомы. У него в голове, наверное, уже собралась целая библиотека.

Кристина Джонсон улыбнулась, показывая свои безупречные зубы. Она действительно была обаятельной и очень умной женщиной. Обладая подобными терпением и заботой, она, как нельзя лучше, подходила для должности, которую исполняла в нашем городе. Я завидовал ее ученикам.

Однако надо было приступать к делу, ради которого я и явился в школу:

– Причина, по которой я заглянул к вам, следующая. У меня появились кое-какие данные относительно внешности возможного убийцы. Я узнал об этом не так давно, только сегодня днем.

Кристина Джонсон нахмурилась, в ее глазах появилось выражение напряженного внимания, и она приготовилась выслушать меня. Она была прекрасным слушателем, что, как мне помнится, не слишком характерная черта для школьного директора.

– Неподалеку от места убийства Шанел Грин видели пожилого белокожего мужчину. Его описывают, как уличного бродягу. Возможно, он действительно бездомный. Не очень высокого роста, с густой белой бородой, одет в темно-коричневое или черное пончо.

– Мне поставить в известность учителей? И как насчет школьников? – спросила она, как только я закончил описание неизвестного.

– Завтра утром кто-нибудь из моих людей зайдет сюда, чтобы переговорить с учителями. Мы еще не знаем, даст ли это какие-нибудь результаты, но сделать это необходимо. Пока эти действия – лучшее, что мы можем предпринять.

– Капелька предосторожности, – сказала она и сразу же улыбнулась. – Не правда ли, это звучит несколько «по-училковски». К сожалению, мы часто повторяем одни и те же клише. Не мудрено подхватить их, работая в школе. Иногда я ловлю себя на том, что разговариваю со взрослыми людьми так, словно они – несмышленые малыши. Мой муж просто бесится от этого.

– Ваш муж тоже преподает? – Фраза вырвалась сама собой, и я мысленно чертыхнулся.

Она отрицательно покачала головой, и мне показалось, что этот вопрос ее почему-то позабавил:

– Нет-нет, Джордж – юрист. Если говорить точнее, он – лоббист на Капитолийском Холме. К счастью, он только пытается протолкнуть интересы энергетического бизнеса. Таких компаний, как «Оксидентл Петролеум», «Пепко Энерджи», «Эдисон Электрик». С этим я могу мириться, – рассмеялась она. – Ну, почти всегда. Взгляд у нее был невинный, но в то же время и не наивный. Может быть, даже чуточку конспираторский.

– Пожалуй, это все, что я хотел сообщить вам о подозреваемом. Будем надеяться, что это нам поможет. А теперь мне надо бежать, – заторопился я.

– Не надо, – внезапно сказал Кристина Джонсон, и от неожиданности я замер на месте.

Она улыбнулась своей ослепительной и обворожительной улыбкой.

– У нас в коридорах не бегают. – И она озорно подмигнула. – Как я вас поймала, а?

Я рассмеялся и пошел к выходу, все еще находясь под впечатлением этой светлой и радостной встречи. Мне очень нравилась эта женщина. А кому бы она не понравилась? Возможно, когда-нибудь мы станем с ней друзьями, а может быть, и нет.

Пока что у меня все шло не так, как хотелось бы. Единственное, что имелось, так это белокожий бездомный старик. Конечно, это нельзя было назвать плохой полицейской работой, и все же таких сведений, конечно, недостаточно. Мы пока что ни на шаг не приблизились к разгадке. Два дела, совершенно не похожих одно на другое. О Господи!

Этим же вечером я вновь подъехал к школе Трут и пару часов наблюдал за ней. Школа моего сына. Может быть, возле нее появится тот бездомный старик. Но он не появился.

Я оставил свое «рабочее место» через полчаса после того, как Кристина Джонсон покинула свое.