Текст книги "Сладостная пытка"

Глава 15

Александра, мрачная как туча, сидела у постели Элинор. Тело несчастной сотрясалось от приступов кашля. В короткие промежутки женщина с трудом втягивала в себя воздух. Влажная духота, жара и сырость усугубили и без того тяжелое состояние больной. Александра то и дело обтирала лоб платком, мечтая о дуновении ветерка, но на дворе стояла поздняя весна, и надеждам на похолодание сбыться не суждено. Как можно жить в подобном климате? Неудивительно, что Элинор чахнет на глазах.

Теперь Александра понимала, почему южане так неторопливо двигаются и говорят, растягивая слова, – здесь просто невозможно делать резкие движения.

Неужели прошло две недели с той отвратительной ночи в беседке? Правда, с тех пор Александра не дала Жилю шанса снова ее изнасиловать, но он постоянно наблюдал за ней, не сводя непроницаемых черных глаз, старался остаться с девушкой наедине, намекая на необходимость очередного срочного разговора. Александра отчаянно мечтала избавиться от него, но не могла со спокойной душой покинуть Элинор. Закончив работу по дому, она спешила к ней в комнату и даже спала там, боясь оставить умирающую.

Через несколько дней после приезда Александры состояние Элинор ухудшилось, и пришлось послать за доктором. Тот долго бормотал что-то, качая головой, и наконец заявил, что надежды нет, надо лишь стараться не волновать больную и следить, чтобы она как можно больше спала.

Александра спросила, нельзя ли отвезти Элинор в Нью-Йорк и показать специалистам, более сведущим в легочных заболеваниях. Но старый доктор объяснил, что уже встречался с такими случаями раньше. Лекарств от чахотки все равно не существует. Легкие слишком сильно поражены. Поездка в Нью-Йорк окажется ненужным и тяжелым испытанием, которого Элинор может не выдержать.

Девушке пришлось ухаживать за угасающей женщиной, с ужасом наблюдая, как она день ото дня становится все бледнее, слабее и часто впадает в забытье. Александра полюбила Элинор, как родную, и остро чувствовала ее боль. Смерть стерегла свою жертву, и все ждали, когда она нанесет удар.

К тому же еще одна вещь тревожила Александру: внезапное и необъяснимое угасание мистера Джармона, начавшееся вскоре после визита доктора к Элинор. Теперь старик практически не покидал комнаты. Он выглядел ужасно и почти ничего не ел. Александра настаивала на том, чтобы снова послать за доктором, но мистер Джармон отмахнулся, проворчав, что у врача есть дела поважнее, чем тратить время на никчемного старика.

Александра постепенно стала испытывать уважение к этому стойкому человеку, ни разу не произнесшему ни единого слова жалобы. Он словно радовался, что скоро освободится от ненужного бремени – собственной жизни.

Кроме того, на плечи Александры легло управление плантацией, вернее, тем, что от нее осталось. К своему несказанному удивлению, она прекрасно справлялась с делами. Жиль приезжал и уезжал, не обращая внимания на то, что творится вокруг. Он выбрал себе другую дорогу и навек отрекся от той неприглядной действительности, что ждала его дома.

Не сводя глаз с задремавшей наконец Элинор, Александра задумалась о своем невеселом положении. Из забытья ее вывели громкие голоса, доносившиеся с первого этажа. Девушка вскочила и в тревоге выбежала из комнаты на верхнюю площадку лестницы, ведущей в вестибюль. Взглянув вниз, она увидела, что по дому бесцеремонно расхаживают какие-то грузные широкоплечие мужчины. Их грязные сапоги оставляли следы на потертых, когда-то дорогих коврах.

Александра сбежала по ступенькам, совершенно забыв, в каком она виде: волосы растрепаны, платье расстегнуто так, что виднеется ложбинка между грудями, на раскрасневшихся щеках следы муки – утром она пекла лепешки.

– Что это вы тут делаете? Немедленно убирайтесь! – завопила она, подбегая к незваным гостям. При этом пришлось задрать голову – такими высокими они оказались по сравнению с ней. Незнакомцы плотоядно улыбались, радуясь бесплатному развлечению.

– Убирайтесь, я сказала!

Голос ее прозвенел так властно, что мужчины немного присмирели.

– Прошу прощения, что побеспокоили вас, мэм, но приказ есть приказ... – пробормотал один, жадно обшаривая ее взглядом. Кобылка чистых кровей, сразу видать! Хорошо бы ее объездить! Правда, эти чертовы южане, даже проиграв войну и оставшись без единой рубашки, все так же дерут нос! Неплохо бы показать этой крале ее место, если удастся, конечно.

Но столь приятные размышления были грубо прерваны появлением Жиля, как всегда, превосходно одетого и безупречно элегантного. Сразу оценив ситуацию, он вежливо поклонился и заявил:

– Джентльмены, позвольте представить вам мою невесту, мисс Александру Кларк.

Он пересек вестибюль и, встав рядом с Александрой, взял ее под руку. Девушка удивленно подняла брови, но сочла за лучшее промолчать.

– Пожалуйста, продолжайте, джентльмены, пока я провожу мисс Кларк наверх. Боюсь, вы испугали ее своим неожиданным появлением. Здесь, вдали от города, обычно царят тишина и спокойствие.

Мужчины еще раз оглядели Александру, прежде чем неохотно отвернуться.

Жиль крепко сжал руку девушки и силой потащил к лестнице. Она спотыкалась, почти падала, снедаемая тревогой – и беспокойством. Что здесь происходит? Она не хочет идти за Жилем, вообще находиться с ним рядом. Как только они очутились на верхней площадке, он втолкнул ее в коридор, подальше от любопытных глаз, прижал к стене и, гневно блеснув глазами, прошипел:

– Что это ты вытворяешь? И какого черта тебе понадобилось внизу? Неужели не понимаешь, что, не появись я вовремя, они набросились бы на тебя, изнасиловали и Бог знает что еще сделали бы!

Александра побледнела. Ей в голову не приходило ничего подобного – она всего лишь хотела защитить особняк от расхищения.

– Дурочка несчастная! Как ты могла выскочить на люди в подобном виде – платье расстегнуто едва ли не до талии! Александра, я понимаю, что тебе жарко, но нельзя же так бессовестно дразнить мужчин!

Девушка залилась румянцем и тихо призналась:

– Я совсем забыла. Просто услышала голоса и спустилась узнать, в чем дело. Кстати, что им тут надо, Жиль?

Жиль рассмеялся, глухо, саркастически, с трудом выдавливая хриплые звуки из горла.

– Они делают с этим домом то, что уже проделано со многими здешними домами. Покупают мебель. Она принесет неплохую прибыль на городском аукционе, и если не продать ее сейчас, правительство заберет все за налоги, включая землю. Надеюсь, ты понимаешь это, моя очаровательная наследница?

– Как... откуда ты узнал? – охнула Александра.

– Элинор много рассказывала о твоей семье. Услышав твою фамилию, я, естественно предположил, что ты та самая Александра, богатая владелица судоходной компании. Поверь, меня совершенно не касается, почему ты предпочла разыгрывать роль служанки в моем доме и шлюхи в борделе Беллы! Зато весьма интересуют твои деньги. Я крайне в них нуждаюсь и готов стать тебе хорошим мужем, а потому мы скоро поженимся!

– Никогда!

Но Жиль, словно не слыша, продолжал:

– Да, я намереваюсь наконец жениться и прибрать к рукам твое состояние. Но не бойся, я не стану вкладывать деньги в эту дурацкую плантацию. С Югом покончено, и прежняя жизнь ушла навсегда. Я не настолько глуп, чтобы оживлять мертвеца. Дедушка в отличие от меня не желает смириться с потерей, но прошлое есть прошлое, а я хочу создавать будущее вместе с тобой, дорогая. Но больше ни слова об этом. На деньги от продажи плантации мы купим роскошный дом в Новом Орлеане и обставим его лучшей фамильной мебелью, но остальное придется продать, чтобы заплатить за особняк. В некоторых кварталах города дома обходятся совсем дешево. Вот видишь, у меня чудесные планы, и ты – часть этих планов.

– Никогда, никогда!

– Ты станешь моей женой, Александра, хочешь того или нет. Ну а теперь возвращайся к больным и оставайся наверху. Не стоит снова попадаться им на глаза. С Элинор ты будешь в безопасности.

Жиль отступил и, жадно оглядев ее в последний раз, подтолкнул к комнате Элинор. Александра переступила порог, спеша оказаться подальше от него. Жиль так самоуверен, полон решимости осуществить задуманное! Но он рано торжествует. Она ни за что не выйдет за него!

День тянулся бесконечно. Громкие шаги рабочих эхом отдавались в комнатах. Жиль велел перенести умирающую в покои Александры, поскольку собирался продать мебель из спальни Элинор, объяснив, что желает сохранить лучшие предметы обстановки для их дома в Новом Орлеане. Но девушке все это было совершенно безразлично – она не отходила от больной, с тоской наблюдая, как угасает несчастная. Что-то в ее душе умирало вместе с Элинор. Она словно вмиг состарилась и одряхлела.

По полу протянулись длинные тени, когда Жиль наконец вновь появился в комнате Александры, измученный и грязный. Многие помещения не убирались годами, и пыль в доме стояла столбом, оседая на одежде. Он немного постоял около постели, глядя на Элинор.

– Как она? – пробормотал он.

– Плохо, Жиль. Не знаю, сколько ей еще осталось быть с нами. Она весь день не приходила в сознание.

Жиль кивнул.

– Они забрали все и отправят на склад в Новый Орлеан, где и будут хранить, пока я не получу самую высокую цену. Сейчас выгоднее продавать, чем сразу после войны, когда алчные янки хватали все подряд за гроши. Но самое лучшее я приберег для нашего особняка. Тебе понравится в Новом Орлеане, дорогая. Я покажу тебе другую сторону здешней жизни, не ту, что ты видела раньше.

Александра промолчала. Ей и впрямь было все равно. Она никогда не станет жить в его доме.

Не дождавшись ответа, Жиль вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Девушка облегченно вздохнула, зная, что рабочие ушли, а Жиль сегодня больше ее не побеспокоит. Скоро Эбба принесет ужин. Александра помогла бы, но боялась оставить Элинор даже на минуту.

Немного позже, когда уже почти стемнело, Эбба осторожно постучала, и девушка взяла поднос из рук негритянки. Та едва держалась на ногах. По-видимому, былому действительно скоро придет конец.

– Детка, вам не мешает отдохнуть, – покачала головой Эбба. – Вы вот-вот свалитесь. Поспали бы немного. Я посижу с мисс Элинор.

– Спасибо, Эбба, но я хочу быть рядом с ней.

– Понимаю, сладкая моя, но поесть все равно надо. Сразу сил прибавится.

– Я не голодна, Эбба, но ты права. Служанка устало заковыляла к двери и, обернувшись, тяжело вздохнула:

– Какой несчастный день! Хорошо еще, что мисс Элинор и мистер Джармон не видят, что творится в доме. Пойду уговорю мистера Джармона поужинать. Мистер Жиль велел принести для него еду в столовую. Вот управлюсь со всем и вернусь к вам.

– Я попытаюсь заставить Элинор поесть.

– Вот и хорошо, солнышко, вот и хорошо. Девушка робко подошла к постели и несколько раз окликнула Элинор, сначала шепотом, потом громче, но та не открывала глаз. Александра не хотела тревожить больную – впервые за последнее время ее оставили мучительные приступы кашля. Девушка взяла с подноса миску с густой похлебкой и кукурузную лепешку и через силу проглотила немного.

Неожиданно по дому пронесся ужасный крик. Девушка вскочила, отшвырнув миску. Она узнала голос Эббы, доносившийся из хозяйской спальни, но прежде чем выбежать, склонилась над Элинор. Женщина по-прежнему была без сознания. Александра метнулась в коридор, по пути столкнувшись с Жилем. Красивое лицо креола исказили тревога и удивление. Вместе они поспешили в комнату старика.

Эбба сидела в качалке у его постели и тихо завывала. На полу валялся поднос.

Мистер Джармон лежал неподвижно, со сложенными на груди руками. Никто не мог сказать, когда он отошел. Александра бессильно опустилась на ближайший стул, рассеянно наблюдая, как Жиль закрывает деду глаза.

Откуда-то словно издалека донесся его голос. Жиль что-то говорит... Как долго она просидела вот так, неподвижно и молча? Александра не знала. Казалось, это происходит не с ней и не сейчас. Эбба по-прежнему раскачивалась, что-то тихо приговаривая себе под нос.

– Александра!

Девушка подняла глаза. Рядом стоял Жиль. Его усталость как рукой сняло. Мужчина улыбался, а в глазах сияло торжество.

– Он умер, Александра. Завтра мы похороним его. Дольше ждать просто нельзя при такой жаре. Кроме того, некого приглашать на похороны – ни друзей, ни родственников у нас не осталось. Все лежат в земле. Старик держался до последнего, но и он оказался смертен. Наконец мы свободны. Я СВОБОДЕН!

Александра недоуменно уставилась на Жиля. Свободен? Неужели он настолько ненавидел деда и плантацию, что чувствовал себя здесь как в тюрьме? Наверное, Жиль потому и выжил, что не испытывал благоговения перед старыми традициями южан, и только тем, кто цеплялся за прошлое, суждено погибнуть?

Девушка растерялась. Подобный образ мыслей был ей чужд, и она не понимала и не желала его понимать. Она сделала все, что могла, для мистера Джармона. Завтра его предадут земле, и не останется никаких следов, ничего, составлявшего смысл существования людей, так долго живших по законам Юга.

– Ты не представляешь себе, что это такое – сидеть здесь, как в клетке, и не иметь возможности идти своей дорогой. Я не мог покинуть дом предков, пока был жив дед. Но теперь с этим покончено. Эбба обмоет его, а я выкопаю утром могилы.

– Могилы? – переспросила Александра, вздрогнув.

– Конечно. Все равно придется рыть вторую, так не лучше ли сделать всю работу сразу? Элинор долго не протянет.

– О нет, Жиль! Пожалуйста, не надо, ведь она еще жива! Не искушай судьбу!

– Черт возьми, не мели вздора! Я вырою обе, чтобы не возиться потом.

Александра с трудом поднялась, не желая ни секунды больше находиться рядом с Жилем. До чего же он бессердечный, расчетливый, бесчувственный! Потерял родного деда и радуется при этом! Да еще ждет не дождется смерти Элинор! Она подошла к Эббе и прошептала:

– Эбба, я посижу с Элинор. Если нужна моя помощь, скажи.

– Хорошо, детка, идите, да благословит вас Бог! И присмотрите, чтобы она не слишком скоро встретилась с Создателем.

– О чем ты? – подняла брови Александра. Но Эбба покачала головой и искоса взглянула на Жиля, пристально наблюдавшего за ней.

– Ступайте, дитя мое, и постарайтесь отдохнуть. Почти все кончено.

Не желая вдумываться в истинный смысл слов Эббы, Александра торопливо вышла.

Всю ночь она не покидала Элинор, хотя изредка принималась дремать, просыпаясь от странного треска, раздававшегося в пустых комнатах, и шагов Эббы и Жиля. Но Элинор так и не открыла глаза, и Александра часто подносила к ее губам зеркало, желая убедиться, что бедняжка еще дышит. Девушка с нетерпением ждала утра, убежденная, что при свете дня все ночные призраки исчезнут.

Но с наступлением рассвета страхи Александры усилились. В беспощадном солнечном сиянии комната выглядела еще более убогой и нищенской, а лицо Элинор казалось смертельно-бледным и заострившимся. Становилось нестерпимо жарко: воздух словно сгустился, и влажная духота забивала легкие, не давая дышать. Александра встала, потянулась и прошлась по комнате, разминая затекшие ноги, ощущая, что вот-вот что-то случится.

– Александра, Александра, – донесся отчетливый тихий голос Элинор. Девушка повернулась и подбежала к ослабевшей женщине. Горящие глаза лихорадочно блестели на лице, все более походившем на маску из-за неестественно обтянутых кожей скул. Александра осторожно взяла тонкую горячую руку и наклонилась вперед, чтобы не пропустить ни единого слова.

– Александра, я полюбила тебя, как дочь. Минуты мои сочтены.

– Нет, Элинор...

– Ш-ш-ш-... я скоро уйду, и ты знаешь это. Но перед смертью должна просить тебя... впрочем, я слишком многого хочу...

– Все что угодно, Элинор. Все что угодно.

– Я... я...

Новый приступ раздирающего грудь кашля начал терзать немощное тело. Александра прижала к губам Элинор платок – у самой женщины уже не было на это сил. Когда наконец кашель кончился, Элинор откинулась на подушки, и Александра поспешно убрала с глаз долой окровавленную ткань.

– Александра, умоляю, поезжай к моему сыну, Джейкобу. Он живет вместе с дедом, Ламаром Джармоном, на ранчо Бар-Джей, в южном Техасе, недалеко от города Корпус-Кристи.

Она немного подождала, тяжело дыша и набираясь сил.

– Скажи ему, что ты наполнила счастьем мои последние дни и что я отошла с миром. Тебе не следует быть одной, Александра; женщине такая жизнь не годится. Кто лучше меня знает это? Мужчине тоже очень плохо оставаться одному... особенно моему дорогому Джейкобу.

– О, Элинор, конечно, я немедленно отправлюсь в Техас, но не знаю, как отнесется к моему появлению Джейкоб.

Элинор чуть заметно улыбнулась.

– Милая, любовь – это такая тайна, но все же я чувствую, что судьба не зря привела тебя в наш дом. Найди Джейкоба. С ним ты будешь в безопасности. Этот мир жесток и безжалостен к женщинам, Александра. Если у вас ничего не получится, так тому и быть, но ради меня и ради вас обоих все-таки попытайся.

Элинор закрыла глаза, содрогаясь от едва сдерживаемого кашля. На лбу выступил пот, но больная смогла овладеть собой.

– Передай, что я горячо любила его до самого смертного часа и что дед вспоминал о нем, умирая.

Пусть Джейкоб не забывает, что в его жилах течет кровь могучих норвежских предков.

– Я сделаю, как вы просите, Элинор, и если сумею чем-нибудь помочь вашему сыну, обещаю, что он может на меня рассчитывать.

Ослепительная улыбка озарила лицо женщины.

– Теперь я могу спокойно умереть, Александра.

– Элинор, не покидайте меня, пожалуйста. Мы вместе поедем в Техас.

– Нет, дорогая, часы моей жизни вот-вот остановятся.

Девушка беспомощно огляделась. Господи, еще хотя бы ненадолго обмануть смерть!

Дверь открылась, и вошли Жиль и Эбба. Элинор подождала, пока они подойдут ближе, и с усилием выговорила:

– Эбба, ты знаешь, где моя шкатулка для драгоценностей. Принеси ее сюда.

– Сейчас, мисс Элинор, – кивнула служанка, торопливо направляясь к выходу.

– Жиль, я хочу поблагодарить тебя за все, что ты для меня делал эти долгие годы, которые мы прожили вместе. Ты стал для меня вторым сыном, и если когда-нибудь окажешься в беде, немедля отправляйся к брату и деду в Техас. Они с радостью примут тебя и помогут.

Жиль улыбнулся, хотя глаза оставались ледяными.

– Спасибо, Элинор, но мне не нужна их помощь. Я ценю все, что ты для меня сделала. Искренне жалею, что ты не смогла уехать вместе с Джейкобом. Мы будем скорбеть по тебе.

Элинор опустила веки. Она знала Жиля лучше, чем кто бы то ни было. Он креол, настоящий южанин, не то что ее сын. Жиль выживет и еще успеет разбогатеть. Беда в том, что при этом он не погнушается пойти по трупам. Но это теперь ее уже не касается. Она должна думать об Александре и Джейкобе.

. Запыхавшаяся Эбба торжественно поставила шкатулку на кровать.

– Вот, мисс Элинор, принесла. Только здесь почти ничего не осталось – все продано.

– Спасибо, Эбба. Я сберегла брошь и медальон, дорогие мне по воспоминаниям. Вынь их, пожалуйста. И возьми брошь себе. Ты была мне верным другом все эти годы. Это фамильная драгоценность, принадлежавшая моей семье.

– О нет, мисс Элинор, я не могу...

– Не спорь, Эбба. Бери ее с моим благословением.

– Спасибо, мисс Элинор, спасибо. Я никогда с ней не расстанусь, – выдохнула Эбба и, залившись слезами, заковыляла прочь.

– Александра, это самая дорогая для меня вещь. Наследство отца. Видишь, рисунок норвежский. Носи его всегда. Ты была внучкой Олафа и моей дочерью. Он хотел бы, чтобы ты получила этот медальон, и я тоже этого желаю.

– Но, Элинор, не следует ли отдать его жене Джейкоба...

– Я верю, что судьба обо всем позаботится, Александра.

– Спасибо, Элинор. Я буду его хранить.

– А сейчас мне надо отдохнуть. Идите, займитесь делами. Мне хочется побыть одной, – попросила Элинор и неожиданно села, захлебываясь кашлем.

Александра схватила платок, но Элинор выдернула его из пальцев девушки и попыталась прижать к губам. Изо рта хлынула кровь. Женщина безумными глазами оглядела комнату, упала на подушки, отчаянно стискивая мгновенно ставший багряным платок, и испустила дух.

Глава 16

В душном воздухе пахло дождем. Свинцовые, набухшие влагой грозовые тучи собирались над головами людей, стоявших под замшелым деревом на семейном кладбище Джармонов. Сюда не доносилось ни дуновения ветерка, и стояла мертвая тишина, если не считать тяжелого стука комьев сырой земли, падавших на простые деревянные гробы.

Жиль кидал последние горсти глины на могилу Элинор. Могила мистера Джармона уже была засыпана – Жиль не потрудился вырыть достаточно глубокие ямы.

Эбба молча заливалась слезами, стоя над последним прибежищем Элинор. Наконец Жиль выпрямился, отбросил лопату и подошел к Александре. Девушка, встав на колени, положила на холмики по маленькому букету весенних цветов, открыла фамильную Библию, найденную в кабинете мистера Джармона, и начала читать. Эбба и Жиль почтительно склонили головы.

Жиль не дал Александре времени предаться скорби. Как только она закончила читать поминальную молитву, он стиснул ее пальцы и повел к кованой ограде, окружавшей кладбище. Теперь в душе Александры не осталось ничего, кроме пустоты. Совершенно обессилев, она позволила увести себя, но у самых ворот остановилась и обернулась. Эбба с тревогой глядела им вслед.

– Эбба, ты идешь? – окликнула девушка, поняв, что негритянка беспокоится за нее.

– Нет, дитя мое, я должна оплакать мертвых. Идите. Я вернусь немного погодя.

Александра кивнула и пошла дальше. Позади раздалось громкое печальное пение. Эбба провожала усопших в последний путь. Слова непонятного языка будоражили сердце. Наверное, Эбба вспомнила неведомое белым африканское наречие из своего далекого таинственного прошлого.

Жиль почти тащил Александру сквозь густые заросли, отводя в сторону низко нависшие ветви, с которых ниспадали серые мягкие гирлянды мха. Казалось, прошлое тянет к ней призрачные руки, стремясь навеки приковать к плантации. Как она ненавидит вкрадчивое цепкое прикосновение этого ползучего растения! Но оно, похоже, проникло повсюду и прекрасно прижилось в жарком влажном климате!

Девушке не терпелось поскорее покинуть эти места. Правда, она не представляла, каким образом доберется до Техаса, – пока была жива Элинор, не оставалось ни сил, ни времени думать о будущем. Конечно, она дала слово встретиться с Джейкобом, но Техас так огромен и так далеко. Дикая, непокоренная природа, палящий зной... Но, возможно, именно там удастся скрыться от Стена и Жиля.

Жиль.

Она искоса взглянула на него. Лицо мужчины, как обычно, было непроницаемым, а темные глаза пристально смотрели в какую-то невидимую точку. Надо бежать от него, но как? У Александры нет денег, а Жиль полон решимости завладеть ею и ее состоянием.

Они уже почти поравнялись с домом, и Жиль, словно прочитав мысли Александры, стиснул ее талию. Девушка похолодела от страха и дурного предчувствия и нервно огляделась. Но Жиль продолжал тянуть ее к дому. Она не хотела возвращаться, чтобы снова не столкнуться с призраками прошлого, и боялась их так же, как своего спутника.

Скоро они оказались у черного хода.

– Я не могу войти в дом, Жиль, – прошептала она.

– Но, дорогая, необходимо собрать вещи. Утром мы уезжаем.

– Нет. Я не проведу здесь ни одной ночи.

– Ну что за глупости, Александра!

Жестко прищурив глаза, он втолкнул ее в переднюю и повел по лестнице, не обращая внимания на отчаянное сопротивление. Из горла девушки рвался крик, но, понимая, что никто не услышит и не поможет, она молчала. Здесь, на втором этаже, царила мертвая тишина.

Александра задыхалась в гнетущей атмосфере особняка и опасалась, что Жиль сломает ей руку. Едва мужчина на миг остановился перед дверью спальни, девушка попробовала ударить его, но он лишь демонически усмехнулся и распахнул дверь.

Быстро устремившись к массивной кровати, он легко поднял Александру и швырнул на мягкую перину. И только потом повернул ключ в замке. Девушка с ужасом озиралась, но Жиль мягко, понимающе улыбался, не делая попытки приблизиться к ней.

Александра осматривалась в поисках хоть какого-то оружия, но взгляд наталкивался лишь на тяжелую мебель. Бархатные гардины были спущены, и в комнате стояла невыносимая духота – даже ветерку не было сюда доступа. И выхода тоже нет. Она во власти этого человека, которого ненавидит всем сердцем.

– Дорогая, как соблазнительно ты выглядишь на моей постели, – промолвил наконец Жиль, прерывая молчание. – Жаль, что не пришлось увидеть тебя здесь раньше, но ты не очень баловала меня своим вниманием с той самой ночи в беседке. Зато, согласись, я был очень терпелив, верно?

Он медленно направился к ней. Александра сжалась, сознавая свое полнейшее бессилие.

– Нет! Нет, Жиль! Ты не можешь... Он продолжал подкрадываться к ней.

– Я... мне нехорошо! Я должна отдохнуть. Похороны...

– Нехорошо, дорогая? В таком случае у меня есть прекрасное лекарство!

Жиль резко повернулся и, шагнув к буфету, вынул графин, наполненный янтарной жидкостью. Налив немного в хрустальный бокал, он добавил чуть-чуть белого порошка.

– Не надо, Жиль! Я не забыла бордель! И не желаю ничего принимать из твоих рук!

– Это совсем не то, Александра. Ты сразу почувствуешь себя лучше, вот увидишь!

– Нет! Убери это!

– Привыкай делать так, как тебе сказано, Александра, – процедил он, садясь на край кровати и притягивая ее к себе.

– Отпусти меня! – вскрикнула девушка, но он силой разжал ей челюсти и влил в горло снадобье. Она поперхнулась, но все-таки проглотила жидкость.

– Ну вот, еще минута, и все будет в порядке, Александра, – пообещал Жиль, снова подходя к буфету. Он налил себе виски и залпом осушил бокал, жадно шаря глазами по телу плененной.

Александра устроилась поудобнее. Невыразимое тепло разлилось по телу. Руки и ноги стали тяжелыми, расслабленными, словно свинцовыми. Она потянулась, откинулась на подушки, лениво наблюдая, как Жиль снимает сюртук и начинает раздеваться. Все беды сразу показались ей мелкими и незначительными. И она больше не расстроена и не грустит...

Странная эйфория овладела ею. Жизнь так хороша и безмятежна!

Жиль, гордо запрокинув голову и приосанившись, направился к ней. Он был невероятно красив и идеально сложен. Гладкая загорелая кожа, широкие плечи, узкие бедра...

Ослепительно-розовый свет наполнил комнату, окутывая сиянием все вокруг. Жиль обнял ее, и она не отстранилась – просто лежала, беззастенчиво разглядывая его, ни о чем не заботясь.

– Александра, любовь моя, – прошептал он, ловко расстегивая лиф платья. – Ты поистине совершенна, красавица моя. Наши тела так чудесно гармонируют. Неужели ты не хочешь увидеть, как они сольются в экстазе?

Он стянул с ее плеч платье и погладил едва прикрытую рубашкой грудь.

– Никогда не видел такой дивной прелести. Жиль снял с нее рубашку, чулки, и Александра осталась обнаженной. Полные груди матово светились. Жиль вынул шпильки, и густые вьющиеся пряди рассыпались по плечам.

– Ты так прекрасна, так обольстительна, – продолжал бормотать Жиль.

Александра лежала неподвижно, пребывая в безгранично счастливом, светлом мире, где никто не мог оскорбить ее или ранить. И юный темноволосый бог, склонившийся над ней, казался естественной частью ее сна. Она медленно шевельнулась, раскинув руки и ноги.

– Александра, до этой минуты я не представлял, чем владею! И не знал, что на свете существует подобная красота! Но сегодня все будет по-другому! Теперь ты принадлежишь мне, и я – твой господин и хозяин.

Александра улыбнулась, лениво, по-кошачьи потягиваясь. Слова Жиля едва доносились до нее и почти не имели смысла. Пусть молодой бог говорит, если ему так хочется.

Но все же ее смутно беспокоило, почему он до сих пор не дотронулся до нее. Раньше мужчинам не терпелось начать ее ласкать. Но это тоже не важно. Как восхитительно нежиться в розовом свечении, голой, на мягкой удобной постели!

– Знаешь, Александра, любой мужчина, выросший на плантации, рано знакомится с женскими прелестями. Я был совсем мальчишкой, когда взял первую рабыню, но, к несчастью, эти забавы быстро надоедают и становятся утомительными, даже с самой неотразимой женщиной, если, конечно, не внести в эти игры немного пряного привкуса! Взгляни на меня! Даже твои чары не действуют, если ты просто лежишь и смотришь на меня. Я научил многих невольниц выполнять малейшие мои желания... буду учить и тебя, пока не останется ничего, что бы ты не захотела и не смогла сделать для меня!

Девушка сосредоточилась не на словах Жиля, а на его смуглом теле и почти не удивилась, заметив, что мужская плоть остается вялой и поникшей. Что с ним происходит? Может, Жиль болен? Нет, он так бы и сказал. Но все это не имеет значения – лишь бы подольше лежать здесь, и чтобы никто ее не тревожил!

– Ты, конечно, не танцуешь, Александра? И не сведуща в искусстве обольщения? Ничего страшного, для этого позже будет время. Ну посмотрим... ем нам заняться?

Он задумчиво нахмурился, словно выбирал блюда к обеду или какой фрак надеть. Наконец Жиль, по-видимому, что-то решив, улыбнулся и привлек ее к себе. Девушка положила голову ему на плечо, и Жиль подхватил ее на руки. Она равнодушно отметила, что он куда-то несет ее, но приятнее всего было ощущать его горячую упругую плоть. Мужское тело напомнило ей о чем-то. Джейк. Но она не должна больше думать о нем.

Жиль открыл дверцу какого-то помещения вроде чулана, не выпуская девушки, шагнул внутрь и закрыл за собой дверь. С потолка свисало весьма странное устройство с кольцами. Зачем оно?

Как бы в ответ на невысказанный вопрос Жиль поставил Александру на пол, вытянул ее руки над головой и привязал запястья к кольцам. Что он делает?

Александра испугалась. Пьянящее веселье куда-то испарилось.

– Жиль! Что ты...

– Молчи. Ты должна научиться получать самое изысканное наслаждение в любовных играх – наслаждение болью.

Отравленный наркотическим снадобьем мозг Александры отказывался воспринимать смысл его слов. Но Жиль внезапно потянул за ремень, и девушка повисла в воздухе. Боль в руках стала такой нестерпимой, словно они выскочили из суставов. Жиль подтянул ее почти к самому потолку. Ноги, лишенные опоры, беспомощно болтались. Но Александра не ощущала ни ужаса, ни удивления. Жиль шагнул к ней, поигрывая длинным черным кнутом.

– Что ты делаешь, Жиль?

– Мы держали это специально для рабов. Видишь ли, есть много способов применять кнут, и я знаю их все до единого. Я не собираюсь калечить тебя, Александра, поверь. И скоро ты найдешь в этом столько же удовольствия, сколько я. Со временем научишься ублажать и меня, не оставляя следов на коже.

– Кнут? – пробормотала девушка, силясь понять, о чем идет речь, но чувствуя что-то неладное. Может, Жиль сошел с ума?

Однако приятная истома, разлившаяся по телу, мешала связно думать.