Текст книги "Алмазный башмачок"

Глава 18

Когда часы пробили полночь, Корделия притворно зевнула, деликатно закрывшись веером, и тихонько сказала своему кавалеру по менуэту, что валится с ног от усталости. Ее карета, как у Золушки, вот-вот превратится в тыкву, если она не отправится без промедления в постель.

Он улыбнулся, постаравшись придать своему лицу оттенок сожаления, но с готовностью проводил ее до двойной двери, которая вела в бальный зал.

Корделия как бы случайно обвела взглядом толпу гостей, кружащуюся по залу в свете тысяч свечей, горящих в сотнях массивных хрустальных канделябров. Лео нигде не было видно. Неужели он уже ушел? И ждет ее в своей комнате? Он сказал, что она не должна приходить раньше полуночи. Скорее всего потому, что он должен присутствовать на церемонии отхода короля ко сну, имевшей одно неоспоримое преимущество. После ее свершения двор до утра был свободен от монарших глаз.

Корделия вышла из салона, оставив у себя за спиной ярко освещенный шумный зал. В аванзале было гораздо тише. Немногих сидящих здесь игроков в карты услаждали своей игрой музыканты. В начале вечера Кристиан играл для короля. Это было знаком величайшей милости, и королю игра Кристиана, по всей видимости, понравилась, потому что герцог де Карилльяк, покровитель Кристиана, весь так и светился от гордости и довольства. Корделия подумала про себя, что будущее друга, до сих пор не вполне определенное, теперь обретает более или менее ясные очертания. Но ее радость была омрачена тем, что будущее ее самой и Тойнет, ранее, казалось, совершенно понятное, теперь подернулось зыбким туманом. Но все мрачные мысли тут же вылетели у нее из головы – она спешила по пустынным коридорам и узким лестницам куда менее парадной части дворца на свидание, и каждый шаг приближал ее к Лео.

Дверь его комнаты на верхней площадке мраморной лестницы была приоткрыта. Корделия замедлила шаг и бросила взгляд вниз. Никого не было видно. Другие двери, выходящие на ту же площадку, были закрыты, в настенных светильниках тускло горело несколько свечей. Корделия осторожно толкнула дверь, и та беззвучно раскрылась.

Корделия вошла в комнату. В ней никого не было. На открытых окнах колыхались шторы. Над маленьким столиком и на каминной полке ярко горели новые свечи. На столе стоял графин вина, рядом с ним – наполовину полный бокал.

– Лео?

Она сделала еще один, на этот раз очень осторожный шаг, чувствуя себя незваным гостем. Сердце ее дрогнуло, по спине побежали мурашки. Она почувствовала, что находится в комнате не одна.

Что-то мелькнуло в воздухе перед ее глазами, и в следующее мгновение она погрузилась в мягкую бархатистую темноту.

– Лео? – снова прошептала она, чувствуя, как повязку на глазах затягивают узлом у нее на затылке. Дверь за спиной тихо закрылась.

– Не бойся, – мягко произнес его голос, глубина и нежность которого обещали ей восторги страсти.

– Я не боюсь, – сказала она, стоя неподвижно и стараясь сохранить ориентацию, несмотря на повязку на глазах. Ее растущее возбуждение теперь смешалось с чувством проникновения в какую-то неведомую и опасную область.

Почувствовав, что он подошел и встал перед ней, она протянула вперед руки и коснулась его тела. Он был обнажен. Сердце ее забилось быстрее. Она стояла перед ним во всем великолепии своего придворного туалета, застегнутая на все пуговицы и крючки, затянутая в корсет и кринолин с тремя нижними юбками, в тяжелом платье из затканной золотой нитью тафты. Внезапно она всей кожей ощутила каждый предмет одежды на своем теле, тугие подвязки на ногах, скользкость шелковых чулок, тесноту корсета, стягивающего ее так, чтобы полуобнаженные груди выступали над низким вырезом декольте. Ощутила формы и нежность своей плоти.

Руки ее двигались по его телу, каждый палец стал заменой глазам. Лишенная зрения, она почувствовала, что ее пальцы стали невероятно чувствительными. Они, казалось, видели то, к чему прикасались, запечатлевали каждый бугорок и складку кожи любимого, когда она гладила его грудь, отыскивая соски. Осторожно облизнув кончики пальцев, она коснулась их влажными подушечками сосков и почувствовала, как от этого прикосновения они затвердели и поднялись. Она прислушалась к его дыханию и поняла, что в окружающей их тишине можно различить куда больше звуков, чем раньше. Легкое потрескивание фитильков свечей, хруст ее накрахмаленной нижней юбки, его внезапно замершее дыхание, когда она провела руками по его груди и опустила их ниже, к плоскому мускулистому животу. Поласкав влажными пальцами впадинку пупка, она обняла его узкую талию.

Он положил руки ей на голову и не сильно, но нетерпеливо нажал, посылая ее тело вниз. Она опустилась на колени, собрав вокруг себя юбки пышным хрустящим облаком. Положив ладони на его ягодицы, она нащупала большими пальцами выступающие кости таза и вслепую прижалась лицом к животу, лаская его языком. Ощутив его восставшую плоть, она втянула ее ртом.

Не снимая ладоней с ягодиц Лео, она начала играть языком, лаская его плоть. Ноздри ее ощущали мускусный запах его тела, на языке чувствовался солоноватый вкус.

Лео, утопая в блаженстве, взглянул на нее. Ее лицо, обращенное кверху, казалось, светилось изнутри, и черная бархатная повязка у нее на глазах, не позволявшая ему заглянуть ей в душу, особенно оттеняла этот идущий откуда-то из-под кожи свет. Голова Корделии запрокинулась, отчего хрупкая шея изящно выгнулась вперед, сама она была целиком захвачена тем, чтобы доставить ему удовольствие. Взглянув на закрытое повязкой лицо, он понял, что все ее мысли полны только его телом, так тесно прижатым к ней, его вкусом, ароматом, и… кровь взбурлила в его жилах.

Корделия была захвачена ощущением силы, энергии, которую она вливала в Лео, лаская его. Она ощущала его наслаждение кончиками своих пальцев, чувствовала его своим языком, своим нёбом. Она обожала его тело, восторгалась тем, что проделывала с ним, с трепетом ожидая момента, когда ее ласки приведут его на вершину блаженства… И вот этот момент настал, его восторженный стон заполнил всю комнату, пальцы его переплелись в густой волне ее волос, словно это была единственная опора в бушующем море страсти.

Но вот пальцы его ослабли, хотя она, прижавшись лицом к его животу, все так же оставалась коленопреклоненной. Ноги его были напряжены, словно он боролся с какой-то идущей на него извне силой; но руки мягко касались ее лица, лаская округлости щек, приподнимая подбородок, чтобы ощутить и приласкать нежную кожу под ним. Потом он взял ее под локти и решительно поставил на ноги.

– Ты хочешь, чтобы я снял с твоих глаз повязку?

Корделия отрицательно покачала головой:

– Нет, только если этого хочешь ты.

Лео улыбнулся и поцеловал ее, ощутив на губах солоноватый вкус своего тела.

– Какая же ты чудесная и отзывчивая любовница, моя милая.

Корделия улыбнулась.

Он потянул ее в глубь комнаты, и она ухватилась обеими руками за его руку, делая маленькие осторожные шажки, чтобы не споткнуться и не упасть.

– Ну а теперь стой и не шевелись.

Она поняла, что он сделал несколько шагов в сторону, и внезапно ощутила себя потерянной в пространстве, но всего лишь на какое-то мгновение. Потом он возник у нее за спиной, и она почувствовала, как его пальцы коснулись застежки платья на спине. Она не шевельнулась, когда он неспешными движениями стал раздевать ее, сладострастно медленно возясь с каждым крючком, каждой пуговицей, каждой завязкой. Наконец она осталась в одной сорочке, корсете, чулках, подвязках и туфельках. Ощутив на своей обнаженной коже прохладу ночного воздуха, она заморгала под повязкой на глазах, увидев себя мысленным взором со стороны так же четко, как если бы заглянула в зеркало.

Она ждала, что он развяжет ей шнуровку корсета, и затаила дыхание, когда услышала звяканье ножниц и почувствовала, что корсет падает с нее.

Руки Лео скользили по ее телу, лаская его сквозь тонкую ткань сорочки, огибая полукружия грудей и изгибы ягодиц. Губы его целовали ее шею, язык скользил по нежной коже щек, по контурам ушей. Корделия, едва сдерживая дрожь, ожидала того невыносимо приятного мгновения, когда его язык проникнет в завиток ее уха. Он знал, что от восторга она вознесется на вершину блаженства, но оттягивал этот момент, дразняще лаская кожу за ухом, осторожно и нежно покусывая мочку. Повязка на глазах, лишив ее зрения, в то же время обострила все чувства. Она не могла видеть его, только чувствовала ласкающие прикосновения и не хотела даже допустить мысль, что этот восторг может прекратиться.

Но вот он нежно и в то же время решительно сжал ее голову обеими руками, и она, поняв, что долгожданный момент наступил, забилась в его руках. Его язык проник в завиток ее уха, отчего она выгнулась в пароксизме страсти, и грань между мукой и наслаждением перестала существовать.

Он засмеялся, по-прежнему крепко обнимая ее, и его горячее дыхание смешалось с влажностью всюду проникающего языка. Корделия попыталась было отстраниться, сквозь смех умоляя его прекратить эту сладкую муку. Но с каждой безнадежной попыткой вырваться из крепких объятий восторг ее все возрастал, так что в конце концов она перестала понимать, какая именно часть ее тела отвечает на ласки.

Наконец он сжалился и оторвался от нее. Корделия прильнула к его груди, обессилев от борьбы, от желания, исходящего из ее лона.

– А теперь сними с себя все остальное сама.

Его голос негромко, но настойчиво прозвучал в бархатной темноте, и она догадалась, что Лео отступил назад, оставив ее в прохладной пустоте ночи.

Она сбросила туфли и ощутила грубость ковра под ногами. Потом приподняла подол сорочки и развязала подвязки. Осторожно скатала чулки до колен, а потом стянула их. Повязка на глазах придавала каждому ее движению особую остроту и прелесть. Она знала, что его глаза неотрывно следят за ней, но об их выражении могла только догадываться.

Бросив чулки на ковер, она выпрямилась. Но где же он? У нее за спиной, сбоку или прямо перед ней? Она стояла очень тихо, пытаясь почувствовать его присутствие. Но она не слышала его дыхания, не улавливала тепла его тела. Она медленно повернулась и повела руками вокруг себя, ощутив только воздух.

– Сними повязку, если хочешь, – донесся голос из-за спины.

Она обернулась.

– Нет… нет, я не хочу. Я просто не знала, где ты.

– Но почему ты не хочешь снять повязку?

В голосе его звучало искушение, приглашение войти в мир, созданный им лишь для них двоих.

– Я хочу узнать, что будет дальше, – ответила она, не задумавшись ни на секунду. – Я чувствую себя… совсем по-другому… словно все это происходит со мной в первый раз.

– Сними сорочку.

Корделия захватила подол своей тонкой сорочки, подняла и через голову сняла ее. Она отбросила сорочку в сторону и выпрямилась, обнаженная. Ветерок из открытого окна обвевал ее разгоряченное тело.

– Повернись.

Она послушно стала спиной к нему, опустив руки вдоль туловища, каждый сантиметр ее кожи жил своей собственной жизнью, ощущая все вокруг и с предвкушением ожидая, когда и где к ее телу прикоснутся его пальцы. Но вокруг царило полное молчание. И совершенная темнота.

Лео медлил, заставляя себя не двигаться с места и только взглядом лаская ее. Он восторгался ее стройной фигурой, хрупкость которой подчеркивали чуть выступающие лопатки, которые так и манили его прикоснуться к ним кончиком языка; ложбинкой позвоночника, убегающей вниз; сужением талии, тут же переходившей в крутость бедер и в плотную округлость ягодиц. Он медлил, прекрасно понимая, что, пока она так стоит, тело ее, жаждущее ласки и любви, все больше распаляется под волшебными токами, которые создает ее воображение.

И когда он едва коснулся ее лопаток кончиками пальцев, она от неожиданности и полноты желания негромко вскрикнула. Он погасил этот крик, задержав руку у нее на плече, потом провел вдоль ложбинки на спине подушечкой большого пальца. Его ладонь погладила упругость бедра, потом скользнула между ног. Корделия вздрогнула, и он снова успокоил ее, сжав плечо другой рукой, в то время как пальцы уже проникли в нее и ощутили, что она готова принять его.

Язык его коснулся выступающего позвонка на ее шее, а лежавшая на плече рука скользнула вниз и задержалась на груди, играя с соском. Горячая влажная ласка на шее не прекращалась, в то время как пальцы другой руки, глубоко проникшие в ее тело, ласкали твердую пуговку внутри ее.

Корделия уже не могла понять, какая именно часть ее тела отвечает на эти изысканные ласки. Ей казалось, что тело зыбко тает, теряя свои очертания, и она погружается в какой-то другой мир, где не действуют прежние законы природы. Взор ее теперь был обращен внутрь себя самой, ей казалось, что она видит, как кровь все ускоряет бег по венам, как розовеют и набухают от растущего желания губы внутри ее тела, как бьется ее глухо стучащее сердце.

И все же пароксизм страсти захлестнул ее совершенно неожиданно. Словно бушующее пламя поглотило ее, кожа загорелась, по жилам понеслась не кровь, а расплавленная лава.

Свист и шум пламени еще звучали у нее в ушах, когда Лео нагнул ее вперед. Она ощутила животом обтянутый мягкой тканью валик дивана, руки сами собой вытянулись вперед, ноги по-прежнему касались ковра. Придерживая ее за бедра, он вошел в нее, а пламя еще бушевало вовсю, и это ощущение плоти, проникающей извне, лишь добавило пищи пламени. Она уже не знала, кто или что она такое, знала только, что их тела неразрывно слились в одно существо.

Лео чувствовал, что его переполняют любовные силы. Он словно бы воспарил над их слившимися в экстазе телами, чтобы вознестись к высшим пределам чувственного блаженства. Его сжигало желание привести свою любовницу на вершину страсти, доставить ей такой восторг, который она никогда еще не испытывала. И он готов был сделать это не один, а много раз за отпущенные им судьбой несколько ночных часов.

Если Михаэль овладевал силой, нащупывая ее слабости, он даст ей вкусить чистое наслаждение покорности. Проведя раскрытой ладонью по спине, он пальцами нажал ей на поясницу. Она тут же послушно прогнулась, мышцы ее напряглись вокруг него. Он снова провел, на этот раз ногтями, вдоль ее спины и ниже, и снова почувствовал сокращение ее мышц. Подавшись назад, он затем снова, еще глубже, вошел в нее, ощутив ответ ее тела.

Корделия стонала от наслаждения, стоны ее тонули в мягких подушках дивана. Она почувствовала, как Лео снова оказался внутри ее. Его рука проскользнула у нее под животом, лаская ее. Мышцы ее живота напряглись, и блаженство охватило ее, как бурный поток, завихряясь и заполняя собой все. За какой-то миг до того, как этот поток был готов вырваться из берегов, Лео вышел из нее. Повернув ее на диване лицом вверх, он оперся на валик коленями, положил ее ноги себе на плечи и снова вошел в нее.

Она было подумала, что не сможет перенести еще одного своего растворения в пространстве, еще одного невыразимого блаженства, но оказалось, что смогла. И не один, но много таких моментов суждено ей было испытать за эти несколько ночных часов. Вместе со зрением она словно утратила всякий рассудок, превратившись в ненасытное существо.

За окнами на небе побледнели звезды, первые краски рассвета окрасили облака. Никто из них не заметил этого, они были поглощены только друг другом. Лео присел на диван, Корделия, устроившись сверху на коленях любовника, положила руки ему на плечи, запрокинула голову назад, лишь напряжением мышц своего лона удерживая его в себе.

За мгновение до того, как волна восторга снова захлестнула их, Лео откинулся назад, плотно прижимая ее к себе, потом перекатился на бок, и наконец их слившиеся тела разъединились.

Корделия лежала недвижимая, не имея сил пошевелиться. Когда Лео повернул ее голову к себе и снял с нее повязку, она слабо запротестовала. Она так свыклась со своей темнотой, что вторжение внешнего мира воспринималось как насилие. Даже слабый свет утра заставил ее закрыть глаза, и она, обессиленная, тут же провалилась в глубокий сон без сновидений, сон, скорее похожий на обморок.

Правая рука Лео покоилась на груди Корделии, другая обнимала ее за талию. Обессиленное тело виконта глубоко утонуло в мягком матрасе, и даже утренний свет в комнате и сознание того, что наступает самое опасное время, не удержало его от провала в сон.

Лео довольно быстро очнулся, весь собранный, сердце его учащенно забилось, когда он услышал донесшиеся из коридора звуки. Там ходили и разговаривали люди. Со двора донесся чистый звук трубы герольда – сменилась ночная стража.

– Черт возьми! – пробормотал он себе под нос, приподнимаясь на локте и глядя на неподвижную фигуру рядом с собой.

Несмотря на свое беспокойство, он улыбнулся и отвел с ее щеки упавший локон. Корделия во сне была невыразимо прекрасна. И какая чудесная любовница! Ни разу не отшатнулась от него, не взмолилась об отдыхе, не ошиблась в исполнении его желаний.

Она свила вокруг него невидимые цепи, тонкие как паутинка цепи любви, прочнее которых не было на свете. Как могло случиться, что за несколько недель эта юная девушка своим колдовством лишила его всякого здравого смысла?

Взор Лео перекочевал на браслет, без которого он, кажется, никогда ее не видел. Эльвира, насколько он мог помнить, тоже всегда носила эту безделушку. Браслет являл собой неординарное произведение ювелирного искусства, созданное превосходным мастером, и все же в нем было нечто отталкивающее. Любопытно, что обе владелицы практически не снимали его. Неужели браслет и в самом деле символизировал для них брак с Михаэлем? Тяжкие узы супружества с этим отвратительным человеком? Но Корделия изо дня в день пытается разорвать эти узы. А Эльвира? Неужели она тоже страдала в этом браке? И, не сумев смириться, умерла?

Корделия пошевелилась, веки ее задрожали и открылись. Она перехватила взгляд Лео еще до того, как он отвел его, чтобы скрыть свои мрачные мысли.

– Что случилось? – Она протянула руку и погладила его по щеке. – Ты думал об Эльвире?

Ее проницательность всегда поражала его. Лео взял ее за руку, чтобы подробнее рассмотреть браслет.

– Почему ты никогда не снимаешь его?

Корделия нахмурилась.

– Даже не знаю, никогда не задумывалась. Для тебя это имеет значение? Ну конечно, он ведь принадлежал Эльвире. Я сразу же заметила его на том портрете в библиотеке на рю де Бак.

– Она тоже никогда не снимала его, – заметил он. – Надо сказать, мне он не нравится.

Корделия пристально посмотрела на украшение.

– Это совершенно уникальная вещь, я уверена, что другого такого браслета в мире не существует. Мне рассказал об этом придворный ювелир в Шенбрунне. Хоть выглядит он несколько зловеще.

– Искушение Евы, – сказал Лео. – Но почему ты носишь свадебный подарок Михаэля, если этот брак не принес тебе ничего, кроме страданий?

Корделия помрачнела еще больше. Она никогда не думала о браслете в таком аспекте, просто привыкла видеть его у себя на запястье.

– Я не буду его носить, если он тебе не нравится, – медленно произнесла она. – Но подумал ли ты о том, что Михаэль начнет задавать вопросы, если заметит, что я сняла его?

– Да, ты права, – ответил он, небрежно кивнув головой. – Не придавай значения моим словам, Корделия. Меня просто всегда поражала его вычурная форма. – Он поднялся с дивана. – Однако имеет значение то, что тебе надо поспешить обратно в свои апартаменты, не привлекая ничьего внимания. Весь дворец уже на ногах.

Корделия даже заморгала от растерянности, увидев бесформенную кучу своей одежды посреди комнаты.

– Но я не смогу надеть все это.

– Похоже, другого выхода у нас нет. Давай я тебе помогу.

Корделия тоже вскочила было с дивана, но тут же охнула.

– У меня болит все тело, – пожаловалась она. – Отчего бы это?

Лео не мог удержаться от смеха.

– Попробуй сообразить сама. И утешайся тем, что ты не одинока в своих страданиях.

– Но я даже не смогу сидеть верхом, – произнесла она с проказливым выражением на лице, обнимая милого руками за шею и прижимаясь к нему обнаженным телом. – А ведь нам ехать на охоту сегодня утром.

Лео взглянул через плечо в окно, залитое потоком солнечных лучей.

– Меньше чем через час, – безжалостно заметил он, заводя ее руки назад и разрывая объятия. – Будь благоразумна, Корделия.

Он поднял сорочку и протянул ей.

– Поспеши.

– О Боже! – простонала Корделия. – На тонкой ткани сорочки красовались неоспоримые свидетельства страстно проведенной ночи. – Придется надевать такую…

– Я не буду возиться с чулками и подвязками, все равно под юбкой незаметно… Но как быть с корсетом? Я не могу надеть его, если вся шнуровка разрезана.

Она надела первую из нижних юбок.

– Да, мне следовало бы сообразить. – С этими словами Лео набросил на себя халат и подошел к окну.

Весь двор кишел лошадьми, каретами, солдатами. Очередной день вступил в свои права.

Корделия скомкала чулки и подвязки и зажала их в кулачок. Присев на стул, она надела туфли прямо на босые ноги.

– Ладно, теперь я как будто бы одета. Можно мне идти?

– Нет, подожди минуту.

Он подошел к двери, приоткрыл ее, придерживая рукой, и окинул взглядом коридор и лестницу.

– Никого нет, поспеши!

Корделия рванулась к двери, но приостановилась, чтобы поцеловать его. Лео ожидал мимолетного поцелуя на бегу, но она обхватила его за шею и приникла к его губам со всей страстью, разбуженной в ней этой ночью. По-прежнему держа дверь приоткрытой, он едва ли не грубо разорвал ее объятия.

– Будь благоразумной, Корделия! У нас меньше часа времени.

Он пропустил ее в коридор и захлопнул дверь у нее за спиной.

Корделия усмехнулась и, пританцовывая, понеслась по лестнице вниз. Несмотря на бессонную и бурно проведенную ночь, она была полна сил и энергии. Впереди ее ждал целый день на охоте в обществе Лео. При мысли о верховой езде, которая в других обстоятельствах привела бы ее в восторг, она слегка поморщилась. Матильда смогла бы своими травами унять боль, которая сидела во всем теле. Но вместо Матильды в ее распоряжении была только глупенькая, хоть и расположенная к ней Элси. Что ж, проблемы для того и существуют, чтобы их преодолевать, сказала сама себе Корделия, и свернула в коридор, ведущий к их апартаментам.

В салоне никого не было. Накануне вечером она велела Элси не дожидаться ее, а если месье Брион и догадывался, что госпожа провела всю ночь вне дома, то был достаточно деликатен, чтобы не смущать ее своим присутствием.

Проскользнув в свою комнату, она сбросила одежду, швырнув ее комом в угол, натянула ночную рубашку и прыгнула в холодную несмятую постель. Пошарив рукой, она дернула сонетку звонка, потом легла, натянув на себя одеяла, и закрыла глаза.

– Мне надо принять ванну, Элси, – сонным голосом произнесла она, когда запыхавшаяся служанка несколько минут спустя появилась в ее комнате, неся в руках поднос с завтраком. – Через час я еду на охоту и хочу освежиться.

Говоря это, она отбросила одеяла и поднялась на ноги.

– Поспеши, девочка.

Элси присела в реверансе и исчезла. Корделия налила себе чашку горячего шоколада и набросилась на завтрак.

Она так проголодалась, словно не ела несколько дней. Уложив несколько толстых ломтей ветчины между парой кусков ржаного хлеба, она усердно заработала зубами, пока Элси прилежно наполняла фаянсовую сидячую ванну горячей водой из медных ведер.

Позавтракав, Корделия порылась в сухих травах Матильды, пытаясь сообразить, какую из них надо бросить в воду, чтобы мышцы лучше расслабились. Выбрав несколько веточек, она кинула их в ванну и со стоном наслаждения погрузилась в горячую воду.

– О, как хорошо. Приготовь мой костюм для верховой езды, Элси. Тот, зеленого бархата, и треуголку с черным пером.

Спустя сорок пять минут, чувствуя себя значительно лучше, Корделия присоединилась к охотничьей компании, собравшейся во дворе. Ее грум держал под уздцы Люсетту. Лео, сидя в седле, пил что-то из чашки, поданной ему слугой.

– Доброе утро, княгиня. Надеюсь, вы спали хорошо?

– Отлично, благодарю вас, милорд, – ответила она, мимолетно улыбнувшись и ставя обутую в сапог ногу на сложенную лодочкой ладонь грума.

– Как это чудесно, Корделия, снова охотиться верхом, с собаками! – донесся до нее восторженный голос Тойнет с той стороны, откуда к ним приближался король с ближайшими друзьями и родственниками. – Скачи сюда, и вспомним былые времена.

Корделия послала Лео разочарованный взгляд и повиновалась зову супруги наследника престола. Король приветствовал княгиню весьма любезно, наследник престола небрежно кивнул и отвел взгляд. Тойнет вся светилась от предвкушения охоты.

Главный егерь протрубил в рог, и группа пестро одетых всадников, блестя на ярком утреннем солнце серебряными удилами, направилась в глубину густого леса, окружающего Версаль.