Текст книги "Алмазный башмачок"

Глава 19

Рассыпавшаяся широким фронтом кавалькада охотников углубилась под сень деревьев. Просвечивающее сквозь молодые листочки солнце пятнало их зеленью и золотом. От почвы, взрытой копытами сотен лошадей, поднимался запах влажной земли. Впереди кавалькады неслась свора гончих, за ними следовали загонщики на своих неказистых, но выносливых лошадях. Пешие загонщики продирались сквозь чащу, поднимая дичь и гоня ее под луки охотников.

Первое время Корделия скакала рядом с Тойнет вместе с королевской группой, но, когда наследник престола поравнялся с молодой женой и начал какой-то напыщенный разговор, она деликатно извинилась и отстала от них. Похоже, что наследнику потребовалось собраться с мужеством, чтобы начать беседу с собственной женой. Подивившись замысловатости человеческих отношений, Корделия вскоре оказалась рядом с Лео, который все это время держался чуть поодаль.

При ее приближении он чопорно поприветствовал ее, приподняв шляпу:

– Надеюсь, княгиня, вы довольны прогулкой верхом.

– Чрезвычайно довольна, виконт, особенно в такую великолепную погоду, – ответила она в том же тоне и добавила с знакомым Лео плохо скрываемым торжеством: – Я подстрелила уже двух фазанов.

Но, не в пример карточной игре, сплутовать с луком было невозможно. Стрелы попали точно в цель, сбив птиц на лету. Собаки лишь собирались наброситься на них, как пешие загонщики уже подняли добычу и уложили в специальные мешки.

– Вот это да! – забавляясь, воскликнул Лео. – Да вы вдобавок ко всему прекрасная лучница, хотя и несколько нескромная.

Корделия усмехнулась его словам и положила новую стрелу на тетиву лука, покоившегося у нее на седле. Уздечку она держала одной рукой, лук и стрелу на нем – другой, в обращении с конем и оружием были видны опыт и мастерство. Голос ее понизился до заговорщического шепота:

– Лео, вы можете вообразить себе какую-нибудь причину, по которой наследник престола до сих пор не сделал свою жену женщиной?

– Что? – не поверил своим ушам Лео.

– Это истинная правда. Бедная Тойнет не находит себе места. Каждый вечер он провожает ее до спальни и прощается у порога. Должно быть, кто-то из его свиты сообщил об этом королю, потому что вчера он говорил с Тойнет. Он пришел к ней в будуар, когда мы сидели там в неглиже, а я еще и босиком. Тойнет рассказала мне, что король был очень деликатен, и ей пришлось признаться, что она не понимает, в чем дело.

– Великий Боже! Бедное дитя, что она может понимать в подобных вещах! Может быть, его надо показать врачу?

– Да, она сказала, что король намеревается отдать приказ о врачебном осмотре. И она с трепетом ждет, что последует дальше.

– Ну и дела, – протянул Лео, поневоле задумавшись о собственных проблемах.

Что, если Корделия уже носит ребенка Михаэля? На этот вопрос нельзя было больше закрывать глаза. Если Корделия родит Михаэлю сына, то, может быть, он согласится дать развод жене в обмен на наследника мужского пола? Но сможет ли Корделия отдать ему свое дитя? Способен ли кто-то из них хотя бы на секунду представить беззащитного ребенка в руках этого чудовища? Да и Михаэль наверняка готов будет своротить горы, чтобы доказать свои права на сына. У них не будет ни покоя, ни безопасности, если только они не поселятся где-нибудь на краю света, среди дикарей, которых совершенно не волнуют проблемы отцовства. Как он может обречь беспомощных дочерей Эльвиры на такое будущее? Что же делать? Смириться с жизнью Корделии в беспощадных руках князя Михаэля?

Он постарался обуздать свои мысли и, чтобы отвлечься, загадал: если они первыми пересекут мост, к которому приближалась кавалькада, то Корделия беременна.

Но, не доезжая до моста, всадники свернули в широкую аллею, где их ждала группа экипажей. В одном из них – открытом ландо – сидела, грациозно держа вожжи в руках, мадам Дюбарри. Король придержал своего коня и приветствовал ее. Наследник престола тоже поклонился ей. Супруга наследника смотрела в сторону.

– О, Тойнет, ты ведешь себя неблагоразумно, – шепотом заметила Корделия, внимательно наблюдавшая издали за подругой.

Сосредоточенные размышления Лео были нарушены.

– Что? Что она делает?

– Она не хочет замечать мадам Дюбарри. Говорит, что это было бы поощрением того аморального поведения, в котором погряз двор. Кроме того, она хочет показать Дюбарри, кто первая леди при дворе.

– Она обожжет себе крылышки, – предсказал Лео.

– Я уже сказала ей это, но она сейчас не хочет меня слышать.

Лео покачал головой и придержал шарахнувшегося в сторону аргамака. Он посмотрел вниз, чтобы понять, что испугало животное, и увидел подходившего бочком к лошади маленького замурзанного мальчишку.

– Что ты тут делаешь? – строго спросил он.

Парнишка покачал головой:

– Ничего, милорд. Я просто люблю лошадей.

Сказав это, он перевел взгляд на Корделию. На его худом, изможденном лице с провалившимися глазами застыло взрослое выражение, страдания состарили его.

– Ты хочешь есть? – порывисто спросила его Корделия.

Ребенок кивнул и вытер сопливый нос грязным рукавом.

– Держи.

Корделия наклонилась, чтобы положить монетку в его грязную ручонку, и мальчишка исчез, прошмыгивая среди лошадей и уклоняясь от размахивающих плетками охотников.

– О, похоже, Тойнет зовет меня к себе. Надеюсь, супруга наследника не думает, что я весь день буду рядом с ней.

И она направила лошадь туда, где стояла Тойнет, держась боком к группе всадников, столпившихся вокруг экипажа мадам Дюбарри.

– Поговори со мной, – трагическим тоном прошептала Тойнет. – Никто не обращает на меня внимания, все почитают за честь болтать с этой шлюхой.

– Эта шлюха – любовница короля, – мягко напомнила ей Корделия. – И пока что у нее больше влияния при дворе, чем у вас, моя дорогая подруга.

– О, тогда уходи! – обиженно воскликнула Тойнет. – Если ты намерена ругать меня, то я не хочу с тобой разговаривать.

Корделия кивнула и послушно подалась назад, намереваясь оставить супругу наследника престола наедине с ее мыслями.

– Миледи!

Свистящий шепот донесся до нее из-за кустов рядом с аллеей. Корделия натянула поводья, и из кустов показался давешний мальчишка.

– Моя мама смертельно больна, миледи, – сказал он. – Помогите ей, пожалуйста.

– Сейчас я дам тебе денег…

Мальчишка отчаянно затряс головой:

– Денег не надо, миледи. Ей нужна помощь.

Нищий мальчишка отказывается от денег! Нечто неслыханное! Заинтересовавшись, Корделия знаком велела ему показывать путь и последовала за ним под полог леса. Мальчишка бежал прямо перед мордой Люсетты, которая осторожно выбирала путь среди густого подлеска. Внезапно юный проводник куда-то пропал.

Корделия натянула поводья и огляделась по сторонам. Она позвала мальчишку, но ответом ей были только стук дятла да карканье грачей. Над головой сомкнулись ветви старых деревьев, солнечные лучи с трудом пробивались сквозь чащу, а в воздухе висел густой аромат влажного мха и прошлогодних листьев.

Корделия почувствовала себя неуютно. Люсетте, похоже, передалась неуверенность хозяйки, потому что она принялась беспокойно переступать на месте и подняла свою изящную голову, к чему-то принюхиваясь.

– Давай возвращаться, милая. Думаю, он просто хотел позабавиться.

С этими словами Корделия потрепала лошадь по шее, поворачивая ее.

Вдруг из-за деревьев выскочили два человека и так быстро бросились к ней, что она только и успела, что затаить дыхание. Один из них схватил Люсетту под уздцы, а другой вцепился в стремя. Люсетта была слишком хорошо вышколена для того, чтобы без приказа податься назад, поэтому она только раздула ноздри и выкатила глаза.

В голове Корделии не мелькнуло ни тени сомнения. Одним стремительным движением она подняла лук, натянула тетиву и выпустила стрелу. Человек, державший Люсетту под уздцы, зарычал от боли и упал на спину – стрела вонзилась ему чуть ниже ключицы.

Вторая стрела оказалась не менее проворной и точной, чем первая. Человек, державший стремя, уронил руку и с глупым удивлением уставился на стрелу, пронзившую ему бицепс.

– Ну-ка, Люсетта, покажем им! – воскликнула Корделия, и Люсетта поднялась на дыбы, взбросив передние ноги высоко в воздух.

Мужчины упали на колени с выражением ужаса на лицах, когда копыта Люсетты оказались над их головами.

– Боже праведный!

Лео, с охотничьим ножом в руке, вырвался на прогалину из густого подлеска. Из-под копыт его аргамака во все стороны летели сучья и мох.

– Что за черт!

Он натянул поводья, и его Юпитер тут же встал как вкопанный. Корделия опустила Люсетту на все четыре ноги.

– Грабители, – сказала она. Теперь, когда опасность миновала, ее голос слегка дрожал от пережитого. – Тот мальчишка заманил меня сюда, а потом исчез. Думаю, они хотели меня ограбить.

– Я заметил, что ты отделилась от охоты. – Лео спустился с коня и приблизился к стоящим на коленях фигурам.

– Отпустите нас, ваша честь, – взмолился один из них. – Нас ведь наверняка повесят.

– Такая смерть была бы милостью для вас, если только подумать, что вы хотели сделать с этой леди, – холодно ответил Лео, похлопывая клинком ножа по обтянутой перчаткой руке.

– Нет, мы не собирались убивать ее, ваша честь! – Говоривший даже отшатнулся от высокого стройного англичанина, столь холодно и пронзительно смотрели его глаза.

– Оставь их, Лео.

Он удивленно повернулся к ней:

– Оставить их? Бог весть, что они собирались сделать с тобой.

– Они голодны, – ничего не выражающим тоном произнесла она. – И их семьи тоже голодают. Тот изможденный ребенок скорее всего сын кого-нибудь из них. – Она достала из кармана кожаный кошелек. – Держите.

Они уставились на упавший перед ними на землю предмет, не веря собственным глазам.

Лео вложил нож в ножны и снова сел в седло. Что ж, стрелы доставят им немало хлопот, так что совсем безнаказанными они не ушли.

– В следующий раз тебе стоит быть сдержаннее в твоих гуманных порывах, – сказал он Корделии, когда они выехали из леса. – Раненый зверь куда опаснее.

– Это не их вина, – равнодушно ответила она.

Он искоса взглянул на нее, думая о том, что она продолжает открываться ранее неведомыми ему сторонами. Этих граней у нее было множество, как и положено настоящему бриллианту. Да и ценность ее была не ниже, чем у драгоценного камня.

Он представил себе, что с ней могло случиться, и у него заныло сердце. Хотя Диана-охотница оказалась способной постоять за себя, тем не менее она все еще была слегка бледна, и он заметил, что поводья в ее руках слегка дрожали.

– Давай вернемся во дворец.

– И не будем больше охотиться сегодня? – удивленно спросила она.

– Мне кажется, для одного дня ты получила слишком много впечатлений.

– Но я же не ребенок, – решительно запротестовала Корделия. – Тем более со мной ничего не случилось. Давай поскачем наперегонки. Я хочу тебя обогнать. Кажется, я слышу рожки охотников.

Сказав это, она пустилась галопом вслед за ушедшей далеко вперед охотой.

Лео с минуту колебался, потом последовал за ней. Да, с Корделией и в самом деле ничего не случилось, но в этом происшествии было что-то непонятное ему. Все знали, что грабители, замыслившие что-нибудь против участника королевской охоты в лесах Версаля и попавшиеся с поличным, будут без промедления отправлены в петлю. Да и какую добычу могут представлять собой охотники? В лесных дебрях вряд ли кто-то имеет при себе деньги или драгоценности. Нет, во всем этом происшествии концы с концами не сходились.

Амелия, Сильвия и мадам де Неври ехали в карете, которая тащилась по пятам за каретой князя. Двойняшки были так возбуждены, что едва могли сдерживаться, и только хмурый вид гувернантки и ее угроза рассказать про их поведение отцу удерживали девочек от того, чтобы встать на сиденья коленями и во все глаза смотреть на проплывающие за окнами восхитительные виды и на прохожих. Они сидели плечом к плечу, держась за руки, их ноги болтались при толчках кареты, а глазенки сверкали от восхищения. Наконец сон сморил гувернантку, и они вскарабкались на сиденье, чтобы смотреть по сторонам. Их шепот, когда они обменивались впечатлениями, был еле слышен и не мог разбудить похрапывающую Луизу, проснувшуюся лишь тогда, когда карета въехала сквозь громадные, украшенные королевским гербом ворота во двор Версаля.

Она выпрямилась, дрожащими руками поправила сбившийся набок парик. Девочки с совершенно невинным видом сидели напротив нее, держа руки на коленях и глядя прямо ей в глаза. Гувернантка откашлялась, быстро сделала глоток из фляжки и выглянула из окна. Она никогда не была в Версале и даже слегка отшатнулась при виде великолепных желтых зданий с блестящими в лучах вечернего солнца красными крышами и ставнями.

Девочки выбрались из кареты, как только были опущены складные ступени, не заметив от волнения протянутую им руку слуги в напудренном парике. Оказавшись на земле, они огляделись по сторонам, напуганные необъятностью двора, раскинувшегося перед огромным величественным дворцом.

Прибывший раньше их князь стоял чуть поодаль, разговаривая с месье Брионом, которого гонец предупредил о приезде хозяина.

Михаэль через плечо бросил взгляд на своих дочерей. Они выглядели совсем крошечными и испуганными, как и должны были выглядеть, отметил он про себя. Дворец был местом не для маленьких детей.

– Уведите их отсюда, – бросил он Бриону. – Я полагаю, для них приготовлена отдельная комната.

– Вне всякого сомнения, милорд. Княгиня сама надзирала за всеми приготовлениями, с одобрения супруги наследника престола.

– Думаю, княгиня чувствует себя хорошо? – неожиданно мягким тоном спросил князь, втягивая понюшку табаку.

– Совершенно чудесно, милорд.

Михаэль внезапно чихнул и вытер лицо носовым платком.

– Насколько мне известно, она должна была участвовать в охоте.

– Именно так, милорд. Мне кажется, у нее был очень удачный день.

Князь с трудом сдерживал свое разочарование.

– А король уже вернулся с охоты?

– Час тому назад, милорд.

– Тогда я сначала засвидетельствую ему свое почтение.

С этими словами Михаэль двинулся вперед, не удостоив и взглядом своих дочерей и их ошеломленную всем увиденным гувернантку.

Весь двор пребывал в королевских апартаментах, обсуждая за карточными столами перипетии сегодняшней охоты. Король оторвался от своего любимого ландскнехта, когда князь почтительно склонился перед ним.

– А, князь, я вижу, вы уже выполнили нашу просьбу. Надеюсь, вы привезли детей? Госпожа супруга наследника сгорает от нетерпения познакомиться с ними.

– Они сейчас здесь вместе со своей гувернанткой, сир, и ждут, когда супруге наследника будет благоугодно познакомиться с ними.

– О да, конечно. Что ж, мне думается, вам не терпится увидеть вашу очаровательную жену. Она была вместе с нами на охоте и оказалась великолепной лучницей. Мы все были в восторге… она подстрелила по крайней мере двух птиц.

Король благосклонно кивнул, давая этим понять князю, что тот свободен.

Князь прошел сквозь анфиладу залов, кивая в ответ на приветствия, ловя на ходу обрывки сплетен и разговоров. Этот человек не мог прожить и дня, чтобы не прослышать про какой-нибудь скандал. Корделии нигде не было видно, хотя супруга наследника престола азартно играла за одним из столов со своими дамами. Князь взял бокал вина с подноса у одного из лакеев и подошел к окну, выходившему во двор.

Редкостные идиоты! Провалить такой отличный план! Надо было лишь опознать свою жертву по совершенно четко данным им приметам и буквально следовать его указаниям. Случайное падение, удар головой о землю и несколько часов, проведенных в беспамятстве в лесной чащобе, пока ее не хватятся и не отрядят за ней спасательную партию. Как они могли опростоволоситься с таким простым заданием?

– Наверное, мои племянницы очень рады своим новым комнатам?

Михаэль повернулся на голос. Ему любезно улыбался неслышно подошедший Лео. Еще один идиот, подумал про себя Михаэль, но поклонился и произнес сквозь зубы:

– Надеюсь, гувернантка сможет справиться с ними после этого.

И, повернувшись, пошел дальше.

От ярости кровь бросилась Лео в лицо. Михаэль явно не в духе, и, зная его повадки, можно было не сомневаться, что свое раздражение он выместит на Корделии. Он взглянул на карманные часы. Пять вечера. Обитательницы Оленьего парка сейчас готовятся к вечерним занятиям. И у них еще нет посетителей. Пожалуй, подходящий момент, чтобы узнать, удалось ли Татьяне переговорить с братом насчет фальшивого паспорта.

Михаэль, преисполненный холодной ярости, направился в свои апартаменты, где, по его мнению, должна была в эти минуты находиться жена, целая и невредимая и такая же упрямая и своевольная, как всегда. Он обнаружил ее сидящей перед зеркалом в туалетной комнате, старательно наводящей макияж. При его появлении она тут же поднялась и приветствовала его реверансом.

– Добрый вечер, милорд.

Он не ответил на ее холодное приветствие.

– Вы были на сегодняшней охоте?

– И имела успех с луком и стрелами, – ответила она, садясь и складывая руки на коленях с притворно покорным видом, за которым, однако, он не мог не видеть ее обычной наглости. – Король был так добр, что похвалил меня.

– Никаких происшествий не было? – Он прищурил глаза, чтобы не упустить ее реакции на этот вопрос.

Корделия пожала плечами:

– Ничего заслуживающего внимания, милорд.

Тень злобного разочарования промелькнула в бледной глубине его глаз. С едким удовольствием он произнес:

– Охота не очень спокойное занятие. Я начинаю думать, что вам лучше оставить его.

Корделия взглянула прямо на него. В выражении ее лица он прочитал именно ту степень обеспокоенности, какую и надеялся увидеть.

– Оставить, милорд?

– Если вы носите ребенка, это не слишком разумно, – произнес он с неприятной усмешкой. – Я не хотел бы рисковать моим наследником.

Корделия не знала, беременна она или нет, но поняла, что он снова извращенно издевается над ней. Она не даст ему насладиться зрелищем своего несчастья!

– Уверена, что вы лучше знаете эти вещи, милорд, – ответила она, с безразличием пожав плечами. – Дети, я думаю, уже устроились в своих комнатах. Вы хотите навестить их?

Отвлекающий маневр удался. Михаэль побагровел от ярости.

– Нет, не хочу. Я также настаиваю, чтобы они оставались там со своей гувернанткой, пока их не призовут к себе члены королевской фамилии. В этом случае их будете сопровождать вы, но, в свою очередь, в обществе стражника.

– Стражника, милорд? – Она приподняла от удивления бровь. – Какая опасность может мне грозить в Версале?

– Вы будете делать так, как я сказал, вам это понятно?

– Конечно, милорд.

С этими словами она встала и снова присела в реверансе, излучая такую наглость, что он даже шагнул к ней, сжав губы и воздев руки. Пересилив себя и остановившись, он улыбнулся своей змеиной улыбкой:

– Мы еще поговорим, когда я приду к вам ночью, мадам. Приготовьтесь.

Он повернулся и вышел из комнаты.

Уже знакомая ей дрожь возникла было глубоко в теле, но Корделия усилием воли подавила ее. У нее теперь есть заветный флакон, который дала ей Матильда. Михаэль всегда выпивал бокал коньяку перед тем, как лечь с ней. Он каждый раз держал его в руке, когда стоял рядом с кроватью, глядя на нее, беспомощно лежащую перед ним, пытающуюся скрыть свой страх. Пытающуюся и так часто не преуспевающую в этом…

Но больше такое не повторится. С этого момента он не сможет обнаружить в ней ни крупицы страха. Сегодня ночью она испробует на нем средство Матильды.

Глава 20

Михаэль вошел в свою гардеробную сразу же после полуночи. Первым делом он закрыл на замок дверь за собой, потом – дверь, ведущую в гардеробную жены.

Затем он открыл замок окованного железными полосами сундука и вынул из него книгу в пурпурном переплете. «Кухня дьявола». Да, чрезвычайно полезная книга. Если не вышел номер с несчастным случаем, он сможет найти здесь что-нибудь такое, что приведет его жену к серьезному недомоганию. Вполне подходящий предлог, чтобы покинуть Версаль. Гораздо вернее, когда сам занимаешься подобными делами, подумал он.

Он не собирался прибегать к серьезным средствам, которые привели Эльвиру к смерти. Скорее что-нибудь вроде пищевого отравления. Ничего страшного, просто достаточно неприятно. И уж во всяком случае, такое, что не повлияет на возможную беременность.

Захлопнув книгу, он возвратил ее в сундук и запер его. Потом отомкнул дверь в свою гардеробную и позвонил в колокольчик, вызывая слугу. Из гардеробной жены не доносилось ни звука. Поскольку он велел ей вернуться в их апартаменты, как только королевская фамилия уйдет после вечернего концерта, то сейчас она должна быть в постели. Лежать и ждать, сознавая, что днем вызвала его неудовольствие. Сознавая, какая расплата последует за этим. Его охватило вожделение.

– Коньяку! – щелкнув пальцами, бросил он вошедшему слуге.

Изрядный глоток спиртного несколько успокоил его. Как только он увезет Корделию из Версаля, все остальное будет куда проще. Ему надо изолировать жену от всех ее друзей, от всех, кто когда-то знавал ее. И главное, от супруги наследника престола. Нет ничего проще, чем наладить просмотр ее переписки, и, когда она останется одна, он сможет сделать с ней все, что захочет.

Внезапно он нахмурился. Ему пришла в голову мысль, что Лео Бомонт может стать в этом плане неожиданной помехой. Он вполне способен начать задавать неприятные вопросы, если вдруг Корделия пропадет с горизонта. Но с Лео он сможет справиться. Единственное, что того трогает, – это его племянницы. Он, Михаэль, в любой момент может бросить ему какую-нибудь подачку, связанную с ними, и следить за тем, чтобы он общался с Корделией только в его обществе. Этот хлыщ легковерен, и его нетрудно обвести вокруг пальца.

До Корделии, лежавшей в постели без сна, донесся звон колокольчика, и по ее коже поползли мурашки. Михаэль проведет еще минут пятнадцать – двадцать в обществе слуги, а затем пожалует к ней.

Во время свидания с Матильдой накануне вечером Корделия узнала, что снотворное средство должно подействовать минут через тридцать – сорок после приема: Михаэль был крупным мужчиной.

Но получаса более чем достаточно, чтобы учинить расправу над ней, печально подумала Корделия. То, чего нельзя избежать, следует вытерпеть. Сегодня ночью он не сможет овладеть ею больше одного раза, поэтому если она соберет свою волю в кулак, то сумеет вытерпеть. Ведь случалось же ей терпеть такое и раньше.

Но предательская дрожь в животе все усиливалась по мере того, как она прислушивалась к шагам мужа, приближающимся к ее дверям. Ладони ее покрылись потом, сердце отчаянно колотилось в груди. Но, когда дверь в спальню открылась и массивная фигура мужа появилась в дверном проеме, заслонив на секунду льющийся из соседней комнаты свет, ею овладело холодное спокойствие. Пальцы ее сомкнулись на маленьком флаконе и открыли пробку.

Михаэль вошел в комнату, закрыв за собой дверь. Пока он пересекал комнату, держа в руках бокал с коньяком, Корделия выскользнула из постели. Она встала рядом с кроватью, на ее губах играла испуганная улыбка.

– Добро пожаловать, супруг мой.

Михаэль удивленно взглянул на нее. Будучи редкостным педантом, он приготовился к тому, что Корделия ожидает его в постели. Потом по его губам скользнула усмешка. Эта демонстрация страха и раскаяния скорее всего преследовала цель разжалобить его. Запоздалая попытка, но все же похвальная. Он приблизился к ней и остановился, возвышаясь своей громадной фигурой. Под его холодным, безжалостным взором она потупила глаза. По телу ее пробежала дрожь, и тишина в комнате стала почти осязаемой. Он молча смотрел, наслаждаясь, как с каждой секундой ужас все больше завладевает ею. Поставив бокал на столик рядом с кроватью, он захватил в ладони ее длинные волосы, с обеих сторон ниспадающие на грудь, и, притянув к себе, впился в ее губы поцелуем, скорее напоминающим укус. Но в это мгновение он владел только ее устами. Корделия усилием воли не позволила себе лишиться способности действовать. Она вслепую пошарила руками вокруг себя и нащупала край бокала. Наклонив флакон, она капнула в бокал снотворного, надеясь, что туда попало именно три капли. Матильда говорила ей, что снадобье не имеет ни вкуса, ни запаха, но речь тогда шла только о трех каплях. Если она накапала в бокал большую дозу, он мог почувствовать это. Но не могла она и рисковать, вливая чересчур малую порцию. Ощупью вставив пробку, она опустила руки, спрятала флакон в складках ночной рубашки и только тогда стала сопротивляться его воле – этого он и ожидал от нее. Она сражалась с ним за глоток воздуха, пытаясь освободить свои волосы из его безжалостных рук.

Наконец он внезапно отстранился, повернул ее к себе спиной и грубо толкнул на кровать. Она затаила дыхание. Прижав ее поясницу коленом, он одним глотком осушил содержимое бокала. Рука Корделии, держащая флакон, оказалась прижата к постели ее собственным телом. Когда он рывком поднял ее рубашку и грубо вошел в нее, она закусила зубами складку одеяла, чтобы не закричать во весь голос от боли и отвращения. Скоро все будет кончено…

Спустя полчаса Корделия лежала, прислушиваясь к дыханию своего мужа. Его тяжелое тело глубоко погрузилось в матрас рядом с ней, так что она едва удерживалась от того, чтобы не скатиться к нему. Она готова была поклясться, что дыхание его изменилось. Более легкое раньше, теперь оно стало глубже, затрудненнее. Что-то изменилось и в самом теле, оно словно налилось тяжестью, стало более массивным. Очень осторожно она коснулась его кончиками пальцев. Кожа была покрыта испариной. Он не шевелился. Корделия осторожно отодвинула полог, позволив проникнуть лунному свету, лившемуся из окна. Он по-прежнему не шевелился. Она приподнялась на локте и наклонилась над ним, глядя на его лицо. Словно маска – никакого движения. Она прикоснулась пальцами к его губам. Никакой реакции.

С сердцем, рвущимся из груди, она встала с кровати. Он не шелохнулся. Пошарив рукой под матрасом со своей стороны постели, она нащупала ключ к его сундуку. Сердце ее колотилось так сильно, что она даже испугалась, не разбудит ли Михаэля его стук. Но Матильда хорошо знала свое дело.

Корделия, пятясь, двинулась было к выходу из спальни, не отрывая взгляда от массивной фигуры на кровати. Внезапно, застонав, он перекатился на бок, зарывшись лицом в подушку. От страха ей стало дурно.

Но его храп стал размеренным, даже заглушенный подушкой, он разносился по всей комнате. Она застыла у кровати, нервно теребя ключ в руках. Наконец у нее появилась уверенность, что проснется он не скоро.

Если она намеревается выполнить свой замысел, приступать к этому надо именно сейчас. Корделия пересекла спальню, потом свою гардеробную и вошла в комнату Михаэля. Она закрыла за собой дверь, зажгла лампу и опустилась перед сундуком на колени. Ключ легко вошел в хорошо смазанный маслом замок. Корделия повернула его и услышала щелчок. Замок открылся. Она подняла крышку. Все внутри выглядело точно так же, как и в прошлый раз. Поверх дневников покоилась книга о ядах.

Ее рука безошибочно нащупала том 1764 года – предшествующего смерти Эльвиры. Дрожащими пальцами она открыла первую страницу.

Книга со стуком упала на пол, когда из ее спальни раздался громкий крик, похожий на рев раненого животного. Он понял. Он догадался, что его сундук открыт.

Великий Боже! Она застыла на месте, ожидая, что он вот-вот ворвется в комнату и застанет ее на месте преступления. Несомненно, он убьет ее. Еще один крик достиг ее ушей, но он не появлялся.

Очень медленно, обливаясь холодным потом, она заставила себя выпрямиться и на подламывающихся ногах двинулась к спальне. Со страхом она открыла дверь и заглянула внутрь. Михаэль сидел на кровати с обнаженным торсом, полы его халата распахнулись. Глаза его, казалось, смотрели ей прямо в лицо. Корделия содрогнулась, зубы ее застучали, в груди разлился холод – ей почудилось, что он готов броситься на нее. Однако он просто сидел, уставясь перед собой. Глаза его были открыты, но он по-прежнему пребывал во власти тяжелого сна. И медленно, очень медленно взор его погас. Похоже, его мучили какие-то кошмарные видения.

Поняв это, она испытала такое облегчение, что едва не рухнула на пол. Снадобье, очевидно, было способно на большее, чем просто повергнуть человека в сон: оно еще и выпускало на волю всех демонов спящей души. Видимо, Матильда немало поработала над его составом. Зло должно быть наказано!

Она вернулась в гардеробную Михаэля, подняла упавший на пол дневник, села на ковер, прислонившись спиной к открытому сундуку, и начала читать. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только тиканьем часов и шорохом переворачиваемых страниц. Медленно, с растущим в душе ужасом она знакомилась с событиями 1764 года.

Михаэль весьма тщательно вел свои записи. В феврале 1764 года он начал подозревать Эльвиру в неверности. В дневнике была записана каждая мелочь, каждый оттенок подозрения, каждое доказательство виновности. Его ночные попытки заставить ее покориться были занесены в дневник с теми же тошнотворными деталями, которые Корделия знала по собственному опыту. Эльвира страдала от них, но, если подозрения Михаэля были небеспочвенными, она брала реванш с любовником.

Этот раздел дневника напоминал судебное дело как тщательностью аргументации, так и каждодневно собранными уликами. Чтение его было подобно страшной экскурсии по закоулкам сознания человека, одержимого маниакальной мыслью, что жена сделала из него посмешище и рогоносца. И все же Корделия не смогла найти доказательств, которые невозможно было бы опровергнуть. Михаэль видел их… или в своем безумии просто выдумал?

Корделия забыла про то, где она находится, про бегущее время, про угрожающую ей опасность. Закрыв дневник 1764 года, она поставила его на место и принялась за следующий том. И прочитала про смерть Эльвиры. Ужас и сомнение обуяли ее. Каждый этап ухудшения состояния Эльвиры был зафиксирован в дневнике – ее слабость, приступы рвоты, ухудшение зрения, выпадение ее прекрасных когда-то волос, ужасные телесные боли, при которых она не могла обходиться без настойки опия. Бесстрастное описание медленного отравления организма сопровождалось подробными записями о дозировке и свойствах ядов, которые он испытывал на своей жертве.

Каждая порция снадобья, которое Михаэль давал своей жене, аккуратно фиксировалась. Три раза в день, вплоть до смертного часа. Сама смерть тоже была зафиксирована: «Сегодня вечером в 6.30 Эльвира заплатила за свою неверность».

Корделия закрыла дневник и невидящим взглядом уставилась на каминную решетку. Пламя лампы подрагивало, масло почти все выгорело. Она вернула дневник на место и взяла книгу ядов. С растущим в душе отвращением она пролистала ее, ища и страшась найти описание яда, который убил Эльвиру. Но отвращение все же пересилило, и она захлопнула книгу. Казалось, ее руки покрылись слоем грязи от одного только прикосновения к ней. Да и вся она словно извозилась в нечистотах от этого путешествия по закоулкам мрачной, мстительной души убийцы.