Текст книги "Огненный дар"

Глава 9

– Интересно, найдет ли Кейтлин что-нибудь об Уорвиках и их гостях? Держу пари, что нет, – по пути в гостиницу вновь вернулась к разговору Верити.

На улице моросил мелкий дождик, но Джонас предупредительно раскрыл зонтик. Они пересекали небольшой торговый райончик со множеством маленьких магазинов. Все уже было закрыто, но витрины ярко освещались. Среди обычных для маленьких городков старомодных мастерских, агентств по страхованию и фирм по продаже имущества там и сям виднелись антикварные магазинчики и картинные галереи.

– Попытаться стоит, – в ответ заметил Джонас.

– Конечно. Что ты думаешь о каждом из них, Джонас?

– Я думаю, что Даг Уорвик – просто преуспевающий и трудолюбивый брокер, который хочет как можно скорее продать этого белого слона, доставшегося ему в наследство. Он согласился на поиски сокровищ только в угоду своей сестре.

– А Элисса?

– Элисса относится к тем восторженным и легковерным натурам, которые могут увлечься чем угодно и при всем том совершенно безобидны. Престон Ярвуд – обыкновенный жулик, наживающийся на сумасшедшей популярности экстрасенсов. Оливер Крамп – честный, вдумчивый малый, который попал в это окружение только благодаря своему интересу ко всяким диковинкам. Он вроде бы парень неплохой.

– А Слэйд Спенсер?

– Такие, как Спенсер, присоединятся к какому угодно движению или модному течению, которое сулит им свободный секс и наркотики. Лет двадцать назад он наверняка был бы хиппи или битником.

Верити закусила губу.

– Слэйд обмолвился, что у них с Элиссой была мимолетная интрижка. Во всяком случае, он утверждает, что переспал с ней раз или два. Спенсер также поведал мне, что сейчас у нее роман с Ярвудом. Говорил, что она пробовала поразвлечься и с Оливером, но тот ее быстро отшил. Молодец парень! Очевидно, Элисса без ума от экстрасенсов.

– А экстрасенсы от нее. Я вижу, ты многое успела узнать о мисс Солнышко.

– Если только все это правда, а то ведь Спенсер соврет – недорого возьмет.

Джонас обнял ее одной рукой за плечи.

– Как знать. Я склонен ему верить.

– Что Элисса спит с экстрасенсами?

– Одни женщины обожают мотогонщиков, другие – полицейских, третьи – гуру. Элиссе же нравятся экстрасенсы.

– Интересно, что в них хорошего? – невинно спросила Верити.

– Ты меня обижаешь.

– Ничего, переживешь. – Мысли Верити были заняты другим. – Значит, ты уверен, что на вилле спрятан клад, и теперь хочешь его отыскать.

– Можешь считать это безумием, Верити, но я воспринял сие как вызов. Мне наплевать на клад – я хочу разгадать загадку того видения, узнать, почему оно так не похоже на все, что мы видели до сих пор. Я чувствую, что здесь скрыта какая-то страшная тайна.

– И эта тайна важнее, чем сундук, полный золота и драгоценностей?

– Да. – Он помолчал, потом еле слышно добавил:

– Я не успокоюсь, пока не узнаю, что за всем этим кроется.

Верити поплотнее запахнула парку: ночь выдалась холодная.

– Нужно действовать очень осторожно, Джонас.

– Согласен.

– И что бы ни случилось, будем держаться вместе. Ты понял?

– Раз уж мы об этом заговорили, – осторожно ввернул Джонас, – скажи, что ты хотела мне сообщить? Еще за ужином намекала.

– Подожди, вернемся в гостиницу… Ой, Джонас, посмотри! – Верити остановилась у витрины и как зачарованная стала рассматривать красно-оранжевые сережки. В полупрозрачных камешках отражался сумеречный свет и танцевали огненные всполохи. Верити влюбилась в них с первого взгляда. – Какие хорошенькие, правда?

Джонас мельком взглянул на витрину:

– Да, ничего. Такого же цвета как твои волосы. Тебе больше пойдут украшения под цвет твоих глаз, а не волос.

– Но мне нравятся именно эти красные сережки, – настаивала Верити. – Может, зайдем сюда завтра утром?

– Не увиливай, Верити. Ты обещала мне что-то сказать. Сейчас самое время. – Он взял ее за руку и решительно потащил прочь.

Возможно, она слишком поторопилась, тревожно думала Верити, поднимаясь по лестнице гостиницы. Нужно было сначала сходить к доктору или по крайней мере пройти тест на беременность. Все, на что она опиралась, – задержка в месячных и профессиональное мнение Оливера Крампа; конечно, если ему можно доверять.

Впрочем, Верити чувствовала, что тянуть с признанием больше нельзя. Они с Джонасом миновали безлюдную прихожую и стали подниматься по лестнице на второй этаж. Верити собиралась с духом для предстоящего разговора. Джонас отворил дверь номера и вошел за ней следом. Верити остановилась у окна.

– Итак, Верити?

Она обернулась. Джонас развязывал галстук, во взгляде его читалось напряженное ожидание.

– Джонас, я много передумала…

– Я так и понял. – Он отшвырнул галстук и принялся остервенело расстегивать рубашку, сердито прищурив глаза. – Я давно уже понял это по твоему странному поведению. Порой мне кажется, что ты живешь в каком-то своем мире или вынашиваешь какие-то планы, которыми не хочешь со мной поделиться. Слушай, Верити, я старался не обращать внимания на твои выходки, но есть вещи, на которые не так-то просто закрыть глаза. Терпение мое иссякло. Будь так любезна, объясни мне, в чем дело. Только не говори, что все это мои досужие домыслы.

Верити обернулась и уперлась взглядом в картину на стене. На полотне было изображено крушение корабля – люди цепляются за тонущие обломки, рядом шныряют акулы. Она чувствовала сейчас то же самое, что и эти несчастные. Верити осторожно кашлянула.

– В жизни порой происходят незапланированные события, – начала она, вновь отвернувшись, – которые сводят на нет все наши планы. Никто в этом не виноват – так уж случается.

– Ради Бога, Верити, перестань ходить вокруг да около! Говори же наконец, что случилось!

– Ладно. Как ты смотришь на то, чтобы стать отцом, Джонас?

– Что?! Вот так черт!

Послышались какое-то шуршание, потом стук и приглушенное проклятие. Верити резко обернулась и увидела, как Джонас пошатнулся и отчаянно замахал руками: он запутался в спущенных брюках, потерял равновесие и, схватившись за стойку кровати, чтобы не упасть, тотчас запрыгал на одной ноге. Лицо его выражало крайнюю степень недоверия.

Верити с удивлением наблюдала, как Джонас неловко плюхнулся на постель и неожиданно сполз на пол.

Она никогда раньше не видела, чтобы он терял равновесие. В одно мгновение его покинули ловкость и кошачья грация, которые прежде были присущи ему.

Джонас наконец тяжело сел прямо на полу и взглянул на нее снизу вверх с нескрываемым изумлением.

– Ты хочешь переспросить? – хрипло выдавил он.

Внутри у Верити все сжалось.

– Ты же слышал. Так как ты на это смотришь?

– Думаю, – осторожно заметил Джонас, сбросив ботинки и освобождаясь от брюк, – ты спрашиваешь не из праздного любопытства?

Верити зябко поежилась и отрицательно покачала головой.

– Мне не до этого, Джонас. Я беременна.

– Когда ты об этом узнала? – Он отшвырнул брюки и подошел к ней, играя желваками. Глаза потемнели.

Верити потупилась.

– Не слишком-то ты обрадовался. Я так и знала.

– Я тебя спрашиваю! – Он пальцем приподнял ее подбородок, заставляя взглянуть в глаза.

– Недавно. Перед тем, как вы с отцом отправились вызволять Лехая.

– И даже словом не обмолвилась!

– Ты бы подумал, что таким способом я хочу тебя удержать, – ответила она, гордо сверкнув глазами.

– А тебе не приходило в голову, что я тоже имею право знать об этом?

– Да я сама ничего точно не знала до сегодняшнего утра, – стала оправдываться она.

– А что случилось сегодня утром?

– Я получила некоторые подтверждения, – пояснила Верити, вспомнив странный разговор с Оливером Крампом. – Пожалуйста, не кричи на меня, Джонас. Я сказала тебе, как только окончательно, уверилась в этом.

– Благодарю. Я польщен, – мрачно заметил он, взял ее побледневшее лицо в свои ладони и легонько сжал. – Верити, маленькая дурочка, не надо было так долго скрывать это. Сказала бы сразу, как только у тебя появились подозрения. Неудивительно, что все это время ты была так вспыльчива и взволнованна. И как это я не догадался!

Верити его последние слова почему-то страшно разозлили.

– Так вспыльчива и взволнованна? Я никогда не бываю вспыльчивой и взволнованной, всегда держу себя в рамках, всегда спокойна и рассудительна! Тебе следует иметь в виду, что у меня гораздо больше здравого смысла, чем у многих других, а по-твоему, я, оказывается, вспыльчивая, нервная – да просто ненормальная!

– Тише, тише, радость моя. – Джонас снисходительно рассмеялся и крепко прижал ее к себе. – Успокойся. – Он обнял ее, легонько поглаживая по спине. – Успокойся, солнышко. Все будет хорошо.

– Но ты не ответил на мой вопрос, как ты представляешь себя в роли отца. – Верити уткнулась лицом ему в грудь.

– Я никогда не думал об этом, – беспечно признался он. – Но вряд ли это так уж сложно. Я быстро обучусь. А за советом всегда смогу обратиться к Эмерсону: он ведь вырастил такую прелестную дочурку.

– О, Джонас, я серьезно! – Верити не знала, плакать ей или смеяться. Все ее эмоции разом выплеснулись наружу. Она прильнула к Джонасу и обняла его. – Так ты не сердишься?

– Неужели ты думала, я разозлюсь? – шепнул он, зарывшись губами в ее растрепанные кудряшки. – И потому ты мне не говорила?

– Я не знала, как ты к этому отнесешься – это же большая ответственность.

– А тебя всегда тревожила моя безответственность, да? – заметил он с легким раздражением. – Боже правый! Теперь-то мне понятно, почему ты так расстроилась, когда я собрался в Мексику. Наверное, решила, что так будет всегда и вскоре ты останешься одна с ребенком на руках, а я буду пропадать все чаще и чаще.

– Я не знала, что и подумать. Он легонько встряхнул ее за плечи:

– Я же говорил тебе, эта поездка – исключение, а не правило. Я не такой, как твой отец. У нас с ним много общих интересов, но мы разные. Ну же, Верити, неужели ты нисколечко мне не доверяешь?

– Ах, я ни в чем не была уверена! Я и не подозревала, что могу забеременеть. Мы же все время предохранялись, и я подумала…

– Как же! Когда возвращались из временных коридоров, об этом даже и не вспоминали, – резко заметил он. – А в эту зиму у нас с тобой было полно таких приключений.

Она вздохнула:

– Знаю. Я старалась убедить себя, что в этих случаях секс не такой, как обычно. Влечение бывало таким требовательным, страсть вспыхивала так внезапно. Я думала, что все это часть той таинственной силы, которая манит нас во временной туннель.

– И решила, что коль скоро секс имел место в другом, высшем измерении, то ты не можешь забеременеть? Так? – Он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.

– Не смей потешаться надо мной!

– Что ты, милая, у меня и в мыслях не было. Просто мне показалось забавным, что ты считала такой секс чем-то особенным. А еще говоришь, что рассудительна до умопомрачения! И такую вот чепуху я слышу от женщины, которая заявляет, что у нее больше здравого смысла, чем у кого бы то ни было, а уж у мужчин и подавно?

– Джонас, я тебя предупреждала!

– Да, мэм, – произнес он, усмехаясь. – Я слышу. В последнее время ты прямо-таки засыпала меня предупреждениями и угрозами. Не сердись, но я вряд ли принимаю их всерьез.

– По-моему, ты не слишком огорчен. – Верити подняла голову, несколько озадаченная его радостным тоном. – Я думала, что здорово тебя ошарашу.

– Да, твое сообщение подкосило меня, но, к счастью, я быстро оправился.

У Верити словно гора свалилась с плеч. Впервые за все это время девушка почувствовала огромное облегчение. Она даже не подозревала, в каком напряжении жила до сегодняшнего дня.

– Значит, ты согласен стать отцом?

– Если бы я был против, – мягко возразил он, – я бы никогда не забывал о контрацепции. Я часто ошибаюсь, любовь моя, но здесь бы я ошибки не допустил.

Верити улыбнулась дрожащими губами, слизнула невесть откуда взявшиеся слезы.

– Жизнь теперь круто изменится, Джонас. Я боюсь. Я никогда раньше не думала о детях. По-моему, мне совершенно не подходит такая ответственная роль.

– Чтобы Верити Эймс сомневалась в себе?! Неужели? – удивился Джонас.

– Тебе-то хорошо, а мне все еще не по себе. Правда, все гак странно и неожиданно.

– Предоставьте это дело мне, босс. Я обо всем позабочусь. Вам останется только сидеть дома и потихоньку толстеть.

– Ничуть не смешно, Джонас.

– Я уже давно толкую, что не мешало бы тебе поправиться.

– Беременность – слишком радикальное средство, – пробормотала она.

Джонас негромко рассмеялся, подхватил ее на руки и понес к постели.

– Теперь наконец-то ты узнаешь кое-что о жизни.

– И что именно?

– А то, что есть вещи, которые не в силах предотвратить даже такая независимая, самоуверенная и властная женщина, как ты. Я прямо жду не дождусь, когда ты станешь кругленькой и хорошенькой.

Час спустя Джонас неподвижно лежал в постели, уставившись в потолок. Верити спала в его объятиях; ее роскошное, соблазнительное тело было расслабленным и покорным и излучало горячее тепло. Слабый дразнящий запах перемешался с его собственным, более терпким. Эти ароматы, витавшие в воздухе после их любовных утех, всегда затрагивали в Джонасе какие-то первобытные струны, лишь подтверждая то, что он недавно обладал ею.

Ему было очень приятно думать о том, что он может сделать для Верити. Он может воспламенить ее одним прикосновением, и она превратится в жаркое пламя. Она пьянила Джонаса – он дарил и от этого сам получал наслаждение. Он и думать не хотел о том, как будет жить без нее в этом жестоком, враждебном мире. Верити впервые в жизни внесла спокойствие в его мятежную душу.

И теперь она ждет ребенка от него.

Эта мысль наполнила его сердце радостью. Скоро их будет трое – целая семья. И ему придется выполнять отцовские обязанности.

Он впервые выступал в такой роли и почти ничего не знал об этом. Отец бросил их с матерью еще до рождения Джонаса. Но паренек подрос и понял, чего ему так не хватало в детстве. Он не знал отцовской любви, твердой мужской руки, ему не с кем было поговорить по душам. Ему не у кого было спросить совета, никто не готовил его к взрослой жизни.

Значит, Джонас знал, что значит быть отцом – он должен дать своему ребенку то, чего сам был лишен в детстве. Что ж, он справится – не так уж это сложно.

Но сперва надо позаботился о Верити.

Он был слеп и глух – как мог он не понимать, насколько их отношения казались ей зыбкими и непрочными? Он был так доволен своим положением, что даже не потрудился узнать, довольна ли она.

И то, что Верити так долго не решалась сказать ему о ребенке, только доказывает, каким непростительно нечутким он был. Эмерсон Эймс очень любил свою дочь. Он научил ее надеяться только на самое себя и позаботился о превосходном, хотя и несколько нестандартном, образовании девочки. Эмерсон многое дал своей дочери – не смог дать ей только домашнего уюта.

Джонас ругал себя на чем свет стоит за свою невнимательность. Нетрудно было догадаться: Верити выросла без дома и без корней и потому захочет для своего ребенка более спокойной жизни. Неудивительно, что она так отдалилась от него в последнее время, ушла в себя. Она была взволнована и, может быть, даже напугана.

Джонас вторгся в упорядоченный домашний маленький мирок Верити, и не успела она привыкнуть к нему, как пришлось свыкаться с мыслью еще и о будущем ребенке.

В жизни женщины, которая намеревалась быть одинокой и независимой, внезапно, за какие-то несколько месяцев, все пошло кувырком. Джонас перечислил для себя, что теперь Верити нужно: уверенность в завтрашнем дне; стабильность; ей надо знать, что она может на него рассчитывать; ребенок должен носить его фамилию; ей нужен муж.

Джонас повернулся на бок и легонько потряс Верити за плечо. Она нехотя открыла глаза, и из-под ресниц блеснула глубокая синева.

– Что такое? – спросила Верити, зевая. Затем лениво потянулась, и ее груди слегка всколыхнулись. – Что случилось?

– Ничего не случилось. Просто нам надо пожениться, – заявил Джонас. – Как только вернемся в Секуенс-Спрингс, сразу же и поженимся.

Верити только раскрыла рот от изумления да так и застыла, уставившись на Джонаса.

– Пожениться?! Но зачем? Джонас не ожидал такой реакции. Прищурившись, переспросил:

– Зачем?! Она кивнула:

– Да, зачем?

– Да затем, что так надо! – взорвался он. – Мы живем вместе, и ты ждешь ребенка. Что тебе еще нужно, чтобы выйти за меня замуж?

Верити села и потянулась за халатом.

– Так эта идея только сейчас пришла тебе в голову? – вежливо осведомилась она, влезая в рукава.

– Я думал о нашем ребенке, и о будущем, и о том, что ты выросла без домашнего уюта. Я решил, что тебе стало бы куда спокойнее, если бы ты обрела свой дом. Поэтому я женюсь на тебе. – Джонас чувствовал, что все это прозвучало несколько напыщенно и патриархально, но поделать ничего не мог. Он-то ждал, что она запрыгает от радости, а получилось так, что она как будто вовсе и не рада, и это совсем сбило его с толку.

– Что ж, очень мило с твоей стороны предложить мне руку и сердце, Джонас, я тебе благодарна, но вряд ли это так уж необходимо.

Джонас совсем растерялся. Он не верил своим ушам. Когда наконец к нему вернулся дар речи, ему потребовалось все его самообладание, чтобы не заорать так, что постояльцы гостиницы повскакивают с постелей.

– Что, черт возьми, это значит – «я тебе благодарна, но вряд ли это так уж необходимо»? – процедил он сквозь зубы. – Мы должны пожениться!

Она села на постели, обхватив колени руками. Волосы ее беспорядочно рассыпались по плечам, вся она так и дышала невиданным доселе упрямством.

– А я так не считаю. Ничего не изменилось, Джонас. Если мы не поженились раньше, незачем делать» это сейчас.

– Но ты же беременна!

– Ну и что?

Джонас тщетно пытался найти убедительный довод.

– Ты хочешь, чтобы ребенок был внебрачным?

– В Калифорнии нет внебрачных детей. Официально все они считаются законными. Твое имя будет занесено в свидетельство о рождении.

– Ну, спасибо. Век этого не забуду! – Он быстро переменил тактику. – Я-то думал, что тебе нужна семья, что так тебе будет спокойнее. Считал, что тебе хочется определенности в наших отношениях. Верити, послушай, это же просто глупо. Ты сама знаешь, что так будет лучше и тебе, и малышу.

– А я не хочу выходить замуж только потому, что беременна.

Джонас недоуменно уставился на нее, и по мере того как до него доходил смысл сказанных ею слов, у него постепенно отвисала челюсть.

– Боже правый, – вымолвил он. – Только не говори, что…

– Если бы ты и впрямь хотел на мне жениться, то предложил бы руку и сердце раньше. А ты даже не намекнул ни разу.

– Верити, слушай…

– Интересно, когда позвонит Кейтлин? – Верити бросила взгляд на телефон, потом на часы. – Только десять часов. Она поздно ложится. Наверное, просматривает сейчас архивы.

– Верити, черт тебя дери, замолчи и слушай внимательно. Ты все не правильно поняла, – хрипло выдохнул Джонас. – Я не просил тебя об этом раньше только потому… потому, что… – «Ради Бога, придумай же что-нибудь, идиот несчастный». Но как объяснить ей, что эта мысль ему и в голову не приходила до сегодняшнего дня? Все было так спокойно и удобно. Такая жизнь вполне его устраивала. – Потому что в этом не было нужды. То есть можно было и подождать. Все шло своим чередом, мы потихоньку привыкали друг к другу. Наши отношения становились все прочнее. Да, все это время мы укрепляли наши отношения.

– «Отношения», Джонас?

Жаль, что он никогда не читал популярных брошюрок по психологии отношений. Вся беда в том, что ими интересуются только женщины, и потому только они владеют терминологией и правильно употребляют нужные слова; только женщины могут выбраться из такого словесного тупика. А мужчины в подобной ситуации бессильны и беспомощны.

– Я бы и так на тебе женился. Я уже подумывал об этом. Ребенок только ускорил событие, вот и все. Верити насмешливо улыбнулась:

– Успокойся, Джонас. Не стоит извиняться. Меня тронуло твое благородство, но уверяю тебя, заводить семью нам вовсе не обязательно. Я не вижу достаточно веских причин для такого ответственного шага.

– Черт возьми, я не ищу оправданий, и это не просто жест с моей стороны! Ты хочешь, чтобы я просил прощения? Хорошо, прости меня за то, что не сделал тебе предложения раньше. Я допустил оплошность, это моя вина.

– Перестань извиняться. Незачем. И мне не нравится, что ты называешь то, что случилось, оплошностью. – На мгновение она потеряла самообладание. В глубине ее глаз разгорелся опасный огонек раздражения, но она тут же взяла себя в руки. – До сих пор ты был честен со мной, Джонас, и не стоит портить создавшегося впечатления. Повторяю, мне чрезвычайно приятно услышать от тебя предложение руки и сердца, но это лишнее. Нам незачем менять статус наших отношений, раз уж мы не сделали этого за последние несколько месяцев.

– А как же твой отец? Думаешь, Эмерсону это понравится? – Джонас понимал, что хватается за соломинку.

Верити негромко рассмеялась:

– Ты хорошо знаешь моего отца. Не мне тебе объяснять, что если он до сих пор не пристрелил тебя, то вряд ли сделает это теперь. Ты ему нравишься, и он наверняка обрадуется, узнав, что у него будет внук. Но Эмерсон всегда внушал мне, что я сама должна выбирать судьбу. Если он станет тебя упрекать, скажи ему, что сделал мне предложение. Когда он узнает, что я отказала, он от тебя отстанет. Он прекрасно знает меня.

– Я тебя тоже знаю. Верити, и знаю достаточно хорошо, чтобы сказать, что ты совершаешь ошибку. Замужем тебе было бы гораздо спокойнее, ты была бы счастлива, уж поверь мне.

– Мы с тобой связаны прочными узами, Джонас, но и только. Вряд ли ты вправе утверждать, что хорошо знаешь меня и потому поступаешь так из лучших побуждений. А теперь, с твоего позволения, я пойду в ванную. – Она подхватила трость и выскользнула из постели.

– Возможно, ты тоже меня не понимаешь, – выпалил он, вконец расстроившись. – Возможно, леди, ваши предположения еще ошибочнее, чем мои.

Она не ответила и сунула ноги в шлепанцы.

Джонас задумчиво смотрел на нее, сжимая кулаки. Несколько минут назад все казалось ему таким простым и понятным! Они с Верити живут вместе, любят друг друга. Она ждет от него ребенка. Значит, им пора пожениться. Все логично – проще не придумаешь.

Ему и в голову не приходило, что она может отклонить его предложение. «И жаль, что не приходило», – сердито подумал он, глядя, как она, прихрамывая, направляется к двери. Она же ужасно упряма, непредсказуема и независима. Он не раз обращал внимание Эмерсона на эти жуткие качества, которые тот привил своей дочери.

Но на этот раз Джонас задел ее гордость и не знал теперь, что и делать. Ясно лишь одно: рыжая смутьянка слишком горда, чтобы выйти за него замуж только ради ребенка.

Ей нужно было, чтобы он сделал предложение по всем правилам, а не в связи с определенными обстоятельствами.

Но ведь он хотел жениться на ней не только поэтому! И ему все равно, поняла она или нет.

«Ну почему, черт побери, я не сделал этого раньше?»– подумал Джонас, проклиная самого себя и все на свете. Ответ лежал на поверхности: все, что давала ему любовь Верити, он принимал как должное. У него не возникало желания узаконить их отношения, поскольку жилось и так замечательно. Пока Верити не стала отдаляться, он полагал, что счастлива и она.

Теперь Джонасу оставалось только гадать, простит ли она его когда-нибудь.

Верити уже взялась за ручку двери, как вдруг зазвонил телефон. Она обернулась.

Джонас схватил трубку:

– Куаррел слушает.

– Я не вовремя? – вежливо осведомилась Кейтлин Эванджер. – Ты чем-то огорчен, я перезвоню.

Джонас схватил бумагу и ручку и встретился глазами с Верити.

– Нет, все в порядке. Что тебе удалось найти?

– Мы с Тави отыскали в картотеке архива только одно из тех имен, что ты продиктовал, – сказала Кейтлин. – Это Престон Ярвуд.