Текст книги "Нортенгерское аббатство"

Глава 6

Однажды утром, когда дружбе девушек уже исполнилось девять дней, в бювете между ними состоялся диалог, который мы хотели бы воспроизвести, дабы читатель не усомнился в теплоте их чувств, а также убедился в благоразумии помыслов, оригинальности суждений и тонком литературном вкусе.

Назначив встречу, обе пришли, Изабелла минут за пять до подруги, поэтому первое, что она сказала, было:

– Милая моя, что же тебя так задержало? Жду тебя здесь уже триста лет!

– Ох, неужели? Мне так, право, неловко. Но мне казалось, я поспеваю как раз вовремя. Сейчас час дня. Надеюсь, ты все же не слишком долго меня прождала.

– Ах, говорю же, лет четыреста. Ну уж последние полчаса, по крайней мере, точно. Впрочем, полно, пойдем, присядем где-нибудь и пощебечем. Мне столько надо тебе рассказать! Во-первых, я страшно испугалась, что с утра пойдет дождь. Нынче так дождливо. Если бы он все же пошел, я билась бы в агонии! Знаешь, я тут видела самую прелестную из шляпок, что можно себе вообразить, в витрине на Милсом-стрит. Очень похожа на твою, только там оранжевые ленточки вместо зеленых. Господи, как мне ее хочется! Однако, милая Кэтрин, чем ты занималась все это утро? Дочитывала «Тайны Удольфского замка»?

– Да, как проснулась, так сразу и начала. Как раз дошла до черного покрывала.

– Правда? Вот здорово! О, ни за что на свете не скажу тебе, что было под ним! Тебе, наверное, жутко хочется знать?

– Еще бы! Что же там такое? Но нет, не рассказывай, ни слова не хочу слышать об этом. Должно быть, там скелет, я просто уверена, что это скелет Лаврентины. Ах, мне так нравится эта книга! Так бы всю жизнь ее и читала. Клянусь, если бы не встреча с тобой, ни за что б на свете от нее не оторвалась!

– Голубушка, спасибо тебе. Когда закончишь «Замок», мы вместе почитаем «Итальянца», а еще я тут набросала целый список, там книг десять-двенадцать того же рода.

– Как ты добра! И как я рада! А что это за книги?

– Да вот этот список, вложила его в свой блокнот. Давай я прочту тебе все названия по порядку: «Замок Вольфенбахов», «Клермонт», «Тайное знамение», «Колдун Черного леса», «Полночный колокол», «Рейнская сиротка» и «Жуткие тайны». Чтоб прочесть все это понадобится время.

– Да уж, пожалуй; а они правда все страшные, ты точно знаешь?

– Разумеется. Одна моя знакомая, некая мисс Эндрюс, славная девушка, пожалуй, одна из самых милых на свете, прочла их все. Как жаль, что ты не знакома с мисс Эндрюс, она бы тебе понравилась. Она вяжет себе такую очаровательную шаль – ты и представить не можешь. Мне кажется, она хорошенькая, прямо как ангел. Я так сердита на мужчин – она им не нравится! Я их всегда за это ругаю.

– Ругаешь? Ты и правда ругаешь их за это?

– Вот именно. Нет ничего такого, что я не смогла бы сделать для своей подруги. Не умею любить людей наполовину, мне это не по нутру. И привязываюсь я всегда очень сильно. Этой зимой я сказала как-то капитану Ханту, что если он будет дразнить меня весь вечер, я ни за что не соглашусь с ним танцевать, пока он не назовет мисс Эндрюс самой красивой девушкой. Мужчины вообще думают, что мы не способны на искреннюю дружбу. Ну уж я-то им покажу, что к чему. Вот если бы я сейчас услышала, что кто-то неучтиво отозвался о тебе, я бы тут же вспылила; ну да тебе это не грозит, ведь таких, как ты, мужчины просто обожают.

– Ах, дорогая! – воскликнула Кэтрин, заливаясь румянцем. – Как ты можешь так говорить?

– Я тебя очень хорошо знаю; ты такая бойкая – как раз этого и не хватает мисс Эндрюс: должна признать, порой она бывает скучна. Кстати, я еще не сказала, что вчера, после того, как мы разошлись, я встретила молодого человека, так вот он очень пристально смотрел тебе вслед. Уверена, что он по уши в тебя влюблен.

Кэтрин покраснела и вновь недоверчиво качнула головой. Изабелла рассмеялась:

– Клянусь честью, это так. Но я ведь вижу, тебе совершенно безразличны кавалеры, пожалуй, за исключением одного джентльмена – не будем называть имен. Нет, я нисколько не виню тебя за это, твои чувства легко объяснить. Если уж сердце кому-то отдано, внимания других совсем не замечаешь. Все вокруг такое пресное, такое скучное, по крайней мере то, что не имеет отношения к любимому. Твои чувства мне совершенно понятны.

– Но не станешь же ты утверждать, что я думаю о мистере Тилни слишком много? Может статься, я больше вообще его не увижу.

– Ну вот еще глупости! Не смей так говорить. Я уверена, ты совсем зачахнешь, если будешь об этом думать.

– Надеюсь, что нет. Не скрою, при знакомстве он мне очень понравился. Но покуда у меня не дочитан «Удольфский замок», я уверена, что не зачахну ни под каким предлогом. Ох, это жуткое черное покрывало! Милая Изабелла, неужели там и правда скелет Лаврентины!

– Так странно, что раньше ты никогда не читала эту книгу. Наверное, миссис Морланд не любит романы.

– А вот и нет. Она часто перечитывает «Сэра Чарльза Грэндисона». Знаешь, новые книги к нам почти никогда не попадают.

– «Сэр Чарльз Грэндисон»! Жутко занятная вещица, правда? Я помню, мисс Эндрюс так и не осилила первый том.

– Да, это совсем не похоже на «Замок», но все же, я нахожу этот роман достаточно увлекательным.

– Неужели? Ты и впрямь меня удивляешь. Мне казалось, его просто невозможно читать. Но дорогая Кэтрин, ты уже решила, что наденешь на голову вечером? Я намерена во всех случаях полностью походить на тебя. Мужчины такое иногда замечают.

– Но если и так – все одно – это ничего не значит, – невинно возразила Кэтрин.

– Не значит! Смилуйся над нами, Господи! Да я за правило себе взяла вообще не слушать, о чем они говорят. Если им сразу не указать на их место, они становятся нахальными; с такими держи ухо востро.

– Да? Вот уж никогда не замечала. Со мной они всегда так обходительны…

– Брось ты, все это одни лишь притворства. Мужчины – самые чванливые создания природы, они так о себе важничают! Ой, к слову сказать, давно уже собираюсь тебя спросить, да все как-то забываю: какой тип мужчин тебе больше нравится – брюнеты или блондины?

– Я даже не знаю. Никогда об этом не думала. Что-нибудь между ними… Да, пожалуй, шатены – и не черные, и не светлые.

– Замечательно, Кэтрин. Он именно такой. Я ведь не забыла, каким ты описала мистера Тилни: смуглая кожа, темные глаза и достаточно темные волосы. Ну, а у меня все не так. Я предпочитаю мужчин бледных и светлоглазых. Смотри же, подружка, не предай меня, если когда-нибудь познакомишься с таким джентльменом.

– Не предать тебя? Что ты имеешь ввиду?

– Ох, не мучай меня. Я и так уже много всего наговорила. Давай-ка сменим тему.

Слегка озадаченная, Кэтрин все же уступила; несколько минут тянулась тишина, и когда девушка собралась уже было обсудить с подругой то, что после мужчин интересовало ее больше всего – скелет Лаврентины, Изабелла ее опередила.

– Ради всего святого, милая, давай перейдем в другой конец зала. Вон там сидят двое странных молодых людей. Они уже полчаса с меня глаз не сводят. Я себя прямо не в своей тарелке чувствую. Пойдем посмотрим, может, появился кто новенький. Надеюсь, те двое за нами не последуют.

Пока они шли, Изабелла снова достала список, и теперь настал черед Кэтрин следить за подозрительными джентльменами.

– Они за нами не увязались? Надеюсь, у них не хватит на это дерзости. Умоляю, предупреди меня, если они все же станут шпионить.

Через несколько мгновений Кэтрин заверила подругу, что та может вздохнуть свободно: молодые люди покинули бювет.

– И куда они пошли? – спросила Изабелла, поспешно развернувшись в обратную сторону. – Один из них был такой хорошенький.

– Они направились к церкви.

– Я так рада, что мы наконец-то от них избавились. А что ты скажешь насчет прогулки к Эдгару – мы посмотрим на ту новую шляпку, о которой я говорила. Ведь ты сказала, что хотела бы ее видеть.

Кэтрин с радостью согласилась.

– Только, – добавила она, – мы можем опять встретиться с теми двумя джентльменами.

– Пустяки! Если мы поспешим, то наверняка их обгоним. Я умираю, как хочу показать тебе эту шляпку.

– Но если мы переждем еще пару минут, то, скорее всего с ними не столкнемся.

– Никаких уступок с нашей стороны. Слишком большая честь для них. Именно так можно разбаловать мужчин.

Возразить Кэтрин было нечего, и в подтверждение независимости и в некоторой степени эмансипированности мисс Торп, обе подруги на всех парах погнались вслед за молодыми людьми.

Глава 7

Дорогу от бювета до арки, что напротив Пассажа, девушки одолели за полминуты и там остановились. Всякий, кто когда-либо бывал в Бате, помнит, как нелегко перейти Чип-стрит в этом месте. Поистине, эта улица очень коварна, ведь здесь так неудачно сходятся Оксфордский и Лондонский тракт, а на углу стоит самая большая таверна в городе. Не проходит и дня, чтобы пестрая стайка каких-нибудь леди, спешащих по неотложным делам в кондитерскую, к шляпнику или даже (как в нашем случае) за молодыми людьми, не застряли здесь перед немыслимым потоком несущихся карет, экипажей и всадников. Изабелла знала об этом препятствии и оплакивала его существование по меньшей мере трижды в день с того момента, когда впервые появилась в Бате. И нынче злой рок вынуждал ее снова погрузиться в скорбь, поскольку именно в то самое время, когда барышни наконец-то заметили молодых людей, идущих вместе с толпой к Пассажу, путь им преградила страшно грохотавшая по булыжной мостовой двуколка, которой правил ухарского вида извозчик, причем делал это с таким самозабвением, что рисковал не только собственным здоровьем, но и жизнями пассажиров и лошади.

– Ох уж мне эти двуколки! – в досаде топнула ногой Изабелла. – Как я их ненавижу!

Однако, этот приступ ненависти, хоть и страстный по своей природе, был быстротечен, поскольку уже через мгновение девушка взглянула на пассажиров и воскликнула:

– Что за чудо! Мой брат и мистер Морланд!

– Святые угодники! – выдохнула Кэтрин. – Это же Джеймс.

В тот же миг молодые люди узнали девушек, хлопнули кучера по плечу, тот огрел лошадь, та резко затормозила, и джентльмены то ли выпали из повозки, то ли выскочили сами.

Кэтрин, для которой это событие стало полной неожиданностью, искренне радовалась встрече с братом. Тот, будучи, в свою очередь, очень привязанным к сестре, также казался на седьмом небе от счастья. Во время приветствий и поцелуев Изабелла цепким взглядом искала встречи с глазами молодого человека, и когда, наконец, девушка своего дождалась, то получила даже больше, чем ожидала; если бы Кэтрин была более внимательной и осведомленной в подобных вопросах, то непременно поняла бы, о чем говорил весь вид брата: тот, несомненно, считал ее подругу такой же хорошенькой, как и она самое себя.

Джон Торп, отдававший тем временем распоряжения насчет лошадей, вскоре присоединился к остальной компании. Его сестра получила причитавшиеся ей приветствия, брат легко и как-то небрежно пожал руку Изабелле и отвесил едва уловимый поклон. Он был крепким молодым человеком среднего роста, с простым лицом, и, пожалуй, производил бы впечатление очень привлекательного юноши, если б не жокейский костюм, казался бы джентльменом, если б не его скованность в те моменты, когда нужно проявлять галантность. Он посмотрел на часы.

– Как вы думаете, мисс Морланд, за сколько мы добрались сюда из Тетбери?

– Я не знаю, далеко ли это.

Брат подсказал, что до города двадцать три мили.

– Двадцать три! – с негодованием воскликнул Торп. – Не угодно ли вам двадцать пять?

Напрасно юный Морланд ссылался на дорожные карты и верстовые столбы – друг был непоколебим, доверяя собственным расчетам.

– Я точно знаю – двадцать пять. Я сужу по времени, за которое мы доехали. Сейчас полвторого, мы выехали из Тетбери, когда городские часы били одиннадцать. Я вызову на дуэль любого англичанина, который скажет, что в упряжи моя лошадь дает меньше десяти миль в час. Таким образом, мы получаем ровно двадцать пять.

– Ты потерял целый час, – возразил Морланд, – было только десять, когда мы выехали с постоялого двора.

– Десять! Клянусь, было одиннадцать! Я считал каждый удар. Этот ваш брат, мисс Морланд, хочет меня убедить, что я сумасшедший. Вы только взгляните на мою лошадь. И не говорите, что встречали животное, скроенное для езды лучше этого. Чистокровка! Если поверить, что мы ехали три с половиной часа, то тогда конечно там будет двадцать три мили. Но взгляните же на это создание и скажите, можете ли вы в такое поверить.

– Лошадь вся в мыле, это точно.

– В мыле! Да на ней и волосок не дрогнул до самого Валкот-Черч. Вы посмотрите на ее лоб, на круп, как она двигается! Да эта лошадь просто не может идти меньше десяти миль в час. А как вам моя двуколка, мисс Морланд? Очень аккуратная, не так ли? Хорошая подвеска, приличная сборка. Я и месяца на ней еще не езжу. Ее сделали для одного священника, моего приятеля – очень солидного человека. Он катался на ней пару недель, а потом решил ее сменить. А я в то время как раз искал что-нибудь похожее, хотя и подумывал о парном экипаже. Но я повстречал того джентльмена на мосту Магдалины, когда он ехал в Оксфорд. «Торп, – спросил он, – не нужна ли тебе такая штуковина? Повозка очень крепкая, да только вот она мне уже надоела». «Да, – сказал я, – именно это мне и нужно. Сколько ты за нее хочешь?» И сколько, вы думаете, он запросил?

– Без понятия.

– Вы только полюбуйтесь: скамья, сундук, футляр, щиток, фонари, серебряное литье – полный набор, все почти как новое, если не лучше. И за такое вот великолепие он попросил всего пятьдесят гиней. Я сразу же отдал ему деньги, и вот, извольте, пролетка моя.

– К сожалению, – вздохнула Кэтрин, – я в этом так слабо разбираюсь, что даже не знаю, дорого это или дешево.

– Ни то и не другое. Конечно, я бы мог поторговаться, но мне это не по душе, а бедняге Фримену была нужна наличность.

– Как благородно с вашей стороны.

– Да уж, если есть возможность помочь другу, то почему бы этого не сделать.

Теперь речь зашла о том, куда направлялись девушки, и вскоре молодые люди приняли решение их сопровождать, дабы нанести визит вежливости миссис Торп. Джеймс и Изабелла шли впереди. Девушка так радовалась неожиданной удаче, так наслаждалась прогулкой с мистером Морландом, близким ей вдвойне, поскольку он являлся не только другом ее брата, но и братом ее подруги; чувства ее были так чисты и настолько лишены кокетства, что даже пройдя мимо двух джентльменов, потерявшихся было, на Милсом-стрит, ей и в голову не пришло приложить хоть сколько-нибудь усилий, чтобы привлечь их внимание, и она обернулась на них всего три раза.

Естественно, Джон Торп шагал рядом с Кэтрин, и, преодолев минутное молчание, снова завел речь о своей двуколке.

– Возможно, мисс Морланд, кто-нибудь вам скажет, что это выгодная сделка, ведь прямо на следующий день я мог бы продать ее на десять гиней дороже: Джексон Ориел сразу предлагал шестьдесят. Со мной тогда еще был Морланд.

– Да, – вступил в разговор молодой человек, краем уха услышавший, о чем идет речь, – но не забывай, что в эту сумму входила и твоя лошадь.

– Моя лошадь! Да я бы и за сотню ее не отдал. Вам нравятся открытые экипажи, мисс Морланд?

– Да, очень. Хотя, не припомню, чтобы я когда-нибудь в таких ездила. Но мне они все же определенно нравятся.

– Как я рад слышать это. Я буду катать вас каждый день.

– Спасибо, – поблагодарила Кэтрин с некоторым сомнением, стоит ли ей принять это предложение.

– Завтра мы с вами поедем на Ландсдаун Хилл.

– Я вам так признательна. Но неужели вашей лошади не нужно отдохнуть?

– Отдохнуть! Сегодня она прошла всего двадцать три мили – сущий пустяк. Ничто так не губит лошадей, как праздность. Это выбивает их из ритма. Нет, нет – пока я здесь, она будет работать по меньшей мере четыре часа в день.

– Ах, неужели? – серьезно переспросила Кэтрин. – Но ведь это получается сорок миль за день.

– Сорок! Не хотите ли пятьдесят? Помните же о нашем уговоре: завтра мы едем в Ландсдаун.

– Как это будет прекрасно! – воскликнула Изабелла, обернувшись. – Дорогая Кэтрин, я тебе просто завидую. Боюсь, братец, для третьего у тебя местечка не найдется?

– Нет, нет, что ты! Я приехал в Бат вовсе не за тем, чтобы катать здесь сестер. Ты можешь развлекаться с Морландом.

Обмен любезностями между ними продолжался, но Кэтрин не слышала не только самого разговора, но даже не уловила его сути. Рассуждения ее спутника потихоньку стихли, имевшая доселе место запальчивость исчезла, и теперь он ограничивался парой хвалебных или порицательных реплик в адрес всех проходящих мимо дам. Кэтрин слушала и соглашалась так долго, как только могла, из соображений учтивости опасаясь малейшим знаком намекнуть на собственное несогласие с точкой зрения этого самоуверенного мужчины, особенно в вопросе, касающемся представительниц женского пола; но всякому терпению приходит конец, девушка собралась с духом и, решительно переменив тему, задала Торпу вопрос, который уже давно приготовила:

– Скажите, не читали ли вы «Удольфский замок»?

– «Удольфский замок»! Боже, конечно же нет. Я вообще не читаю романов. У меня есть дела и поважнее.

Кэтрин, смущенная и пристыженная, решила было извиниться за вопрос, но собеседник ее опередил.

– Все романы так напичканы глупостями! Ничего приличного мне не попадалось с тех пор, как я прочел «Тома Джонса» и «Монаха». Что до всего остального, то большей чепухи и представить себе трудно.

– Мне кажется, доведись вам прочесть «Замок», вы бы непременно его полюбили. Книга такая интересная!

– Только не я! Если уж я и захочу почитать, то это будут только сочинения миссис Редклиф – они достаточно забавны и вполне правдивы.

– Так «Замок» как раз ею и написан, – смущенно возразила Кэтрин, боясь унизить молодого человека.

– Да неужели? Кажется, теперь я припоминаю. А я как раз думал о другой глупой книжонке, вокруг которой дамы устроили такой переполох. Кажется, там героиня выходит замуж за какого-то французского эмигранта.

– Вы, наверное, имеете ввиду «Камиллу»?

– Вот именно. Как там все надуманно – старик качается на качелях! Помню, я взял первый том, полистал его и решил, что это не для меня. Конечно, я предполагал, что это может быть за книга, но как только я узнал, что девушка выходит замуж за эмигранта, я окончательно понял, что не могу читать такое.

– Я сама тоже ее не читала.

– Уверяю вас, вы ничего не потеряли; поистине, это самая жуткая чепуха, какую можно только вообразить. Подумать только, старик качается на качелях и учит латынь!

Такую вот критику и осуждение выслушивала бедная Кэтрин до самого порога номеров, в которых расположилась миссис Торп. Только тогда неумолимый в своем негодовании читатель «Камиллы» сменил гнев на милость, когда мать, разглядевшая их еще из окна, спустилась к ним навстречу.

– Ах, матушка, как поживаете? – шагнул к ней сын и страстно пожал обе протянутые руки. – Где вы нашли такую странную шляпку? В ней вы похожи на старую ведьму. Мы с Морландом решили погостить у вас пару дней, так что вы уж найдите где-нибудь пару кроватей помягче.

Таким образом, прозвучало все, что желала услышать мать от любящего сына, поскольку приветствия с ее стороны были бурны и горячи. Теперь настала очередь двух сестер принять на свой счет потоки братской нежности, в которых тот не забыл спросить их о здоровье и отметить, как безобразно обе выглядели.

Эти манеры не очень-то понравились Кэтрин, но молодой человек был другом Джеймса и братом Изабеллы, и очень скоро нетерпимость ее оценки смягчилась, поскольку, когда девушки разглядывали новую шляпку, Изабелла заверила подругу в том, что Джон, несомненно, ею покорен и непременно еще до ужина ангажирует ее на танец. Будь наша юная особа старше или опытней, такие доводы имели б мало силы; но, коли молодость шагает рука об руку с застенчивостью, нужна нечеловеческая твердость, чтоб устоять перед наслаждением услышать в свой адрес слова о том, что ты самая очаровательная девушка на свете, и не поддаться просьбе танцевать на грядущем балу, произнесенной так загодя. В результате Морланды, просидев целый час у миссис Торп, вместе отправились к миссис Аллен, и, как только дверь за ними закрылась, Джеймс спросил:

– Ну же, Кэтрин, как тебе показался мой друг Торп?

Вместо того, чтобы честно признаться в своей полной неприязни к новому знакомому, как это было бы сделано еще час назад, не будь здесь замешаны дружба и лесть, она просто ответила:

– Он мне очень понравился – такой милый молодой человек.

– Он добрейшее существо на свете, правда, много болтает, но, как я понимаю, именно это и нравится женщинам. А что ты думаешь об остальном семействе?

– Я их очень-очень люблю. Особенно Изабеллу.

– Как я рад это слышать. Она именно тот тип, который, как мне кажется, достоин твоей дружбы; она такая рассудительная, совершенно естественная и живая. Я всегда хотел вас познакомить. Похоже, и она к тебе неравнодушна. Она расхваливала тебя, как только могла. А похвала такой девушки, как мисс Торп, Кэтрин, – в порыве нежности он сжал ее руку, – даже тебе должна быть лестна.

– Мне и правда очень приятно. Я безгранично ее люблю, и мне так приятно узнать, что и тебе она очень нравится. Но ведь когда ты у них гостил, ты ни словечком о ней не обмолвился.

– Это потому, что я надеялся, что мы и так скоро встретимся. Вообще я хочу, чтоб вы подольше оставались в Бате вместе. Она такая приятная девушка, с такими глубокими мыслями! Вся семья от нее в восторге. Несомненно, она там общая любимица. Должно быть, здесь она имеет бешеный успех?

– Да, жаловаться не на что. Мистер Аллен считает ее самой восхитительной леди в Бате.

– Не сомневаюсь. Я не знаю другого мужчины, кто больше него разбирался бы в женской красоте. Как я понимаю, мне нет нужды спрашивать, счастлива ли ты здесь, – с таким другом, как Изабелла Торп, иначе и быть не может. Уверен, что и Аллены к тебе очень добры.

– Конечно. Никогда раньше я не была такой счастливой. А сейчас, когда ты приехал, я вообще сама не своя от радости. Как замечательно с твоей стороны приехать в такую даль, чтобы встретиться со мной.

Джеймс, выслушав слова благодарности и постаравшись не обращать внимания на укоры совести, вполне искренне подтвердил:

– Да, Кэтрин, я очень тебя люблю.

Они много говорили о братьях и сестрах, об их росте, здоровье и взрослении, а когда эта тема себя исчерпала, вновь вернулись к особе мисс Торп, и незаметно для себя оказались на Пултни-стрит, где были тепло встречены четой Алленов; Джеймс получил приглашение отужинать, а также оценить достоинства новой муфты и палантина миссис Аллен и угадать их цену. Предварительная договоренность с семьей товарища не позволила ему обещать погостить здесь подольше, и как только приличия были соблюдены, молодой человек поспешил в обратный путь. Время встречи на балу уточнили, и Кэтрин со спокойной душой погрузилась в роскошь безумной, необузданной и пугающей фантазии, склонившись над страницами «Замка» и отрешившись от земных хлопот, связанных с ужином, выбором туалета и страхами миссис Аллен по поводу задержки портного, уделив разве что минутку для мысли о собственном счастье от того, что она уже получила ангажемент на весь вечер.