Текст книги "Наблюдающий есть наблюдаемое"

Третья беседа в Дубовой роще

Если нет опыта переживания реального, свобода от конфликта и страдания никогда не наступит; лишь реальное может преобразовать нашу жизнь, а не просто решение что-то изменить. Чтобы проявилось реальное, должна прекратиться всякая деятельность «я», с его утверждением и отрицанием. Чтобы понять деятельность «я», должны присутствовать серьёзное усилие, постоянная бдительность и интерес. Многие из нас цепляются за свои мнения и опыт, а это лишь способствует неуступчивости. Серьёзность не зависит от настроений, от обстоятельств или стимуляции. Некоторые из тех, кто пытается жить ответственной жизнью, усердно работают в каком-либо узком направлении мышления, веры или дисциплины, таким образом становясь нетерпимыми и негибкими. Такое упорное усилие мешает глубокому пониманию и закрывает двери реальности. Если вы присмотритесь получше, то увидите, что нам необходимо естественное безусильное распознавание, свобода открывать и понимать. Эти идеи, если им позволят, пустят корни и вызовут радикальное преобразование нашей повседневной жизни. Непринуждённая восприимчивость намного более значима, чем усилие, направленное на понимание.

Вопрос: Боюсь, всё это не очень понятно.

Кришнамурти: Большинство из нас прилагают усилие, чтобы понять; такое усилие – это деятельность воли, что лишь создаёт сопротивление, а сопротивление нельзя преодолеть другим сопротивлением, другим усилием воли; такое усилие на самом деле мешает пониманию; тогда как если бы мы были бдительно гибкими и осознанными, мы бы обрели глубокое понимание. Все усилия, которые мы сейчас предпринимаем, исходят из желания расширить своё «я»; только когда присутствует безусильное осознавание, возможно открытие и понимание, восприятие того, что истинно.

Когда мы видим некую картину, мы прежде всего хотим знать, кто художник, затем мы сравниваем и критикуем её или пытаемся интерпретировать в соответствии со своей обусловленностью. Мы на самом деле не видим картину или её сюжет, но лишь заботимся о своей великой способности интерпретировать, критиковать или восхищаться; обычно мы настолько полны себя, что на самом деле не видим картину или её сюжет. Если бы мы могли прекратить оценивание и умственный анализ, то, вероятно, картина раскрыла бы нам своё значение. Подобным же образом наши дискуссии будут иметь смысл, только если мы готовы к переживанию открытий, чему мешает наше упрямое цепляние за мнения, воспоминания и обусловленные предрассудки.

Вопрос: Можно ли что-то делать для того, чтобы быть пассивно осознанным? Могу ли я что-то сделать для того, чтобы быть открытым?

Кришнамурти: Само желание быть открытым может быть усилием «я», что только создаёт сопротивление. Мы просто можем осознавать, что мы замкнуты, что деятельность воли – это сопротивление и что само желание обрести пассивную осознанность – лишь очередное препятствие. Приложить реальное усилие, чтобы быть открытым, – значит разрушить преграду жадности. Осознавать деятельность, направленную на самоотгораживание, – значит прекратить её; а быть неосознанным и тем не менее желать быть открытым – значит снова создавать сопротивление. Пассивная осознанность приходит, лишь когда ум-сердце недвижим. В этом безмолвии возникает реальное. Это безмолвие – не результат принуждения или усилия воли. Интеллект, являющийся продуктом желания, расширения «я», постоянно создаёт сопротивление и никогда не может привести к успокоению. Такой интеллект, стремящийся защитить себя, – продукт времени, преходящего, и потому не может переживать вневременное.

Вопрос: Разве такой интеллект не полезен в других отношениях?

Кришнамурти: Его единственная польза – в защите себя, что привело к невыразимому страданию и боли.

Вопрос: Что у амёбы, что у человека стремление к безопасности и саморасширению неизбежно и естественно; это замкнутый и порочный круг.

Кришнамурти: Так может показаться, но меры, предпринятые, чтобы защитить себя, не привели человека к защищённости, к счастью, к мудрости. Они привели его к постоянно растущей запутанности, разладу и страданию. Существуют разные виды деятельности, не относящиеся к «я», – именно их нужно искать. Чтобы испытать вневременное, нужен другой тип интеллекта – лишь он освободит нас от нескончаемой борьбы и страдания. Интеллект, которым мы обладаем сейчас, – результат жажды удовлетворённости, защищённости в грубой или тонкой форме; это результат жадности; это результат отождествления с «я». Такой интеллект никогда не сможет испытать реальное.

Вопрос: Вы говорите, что интеллект и самоосознавание – синонимы?

Кришнамурти: Сознание – результат отождествлённой непрерывности. Сознание составляют ощущение, чувствование, рационализация и непрерывность отождествлённой памяти, не так ли? Можем ли мы точно сказать, где кончается сознание и начинается интеллект? Они перетекают одно в другое, не так ли? Существует ли сознание без интеллекта?

Вопрос: Новый интеллект возникает, если мы осознаём интеллект, занятый расширением «я»?

Кришнамурти: Мы на своём опыте познаем новую форму интеллекта, только когда исчезнет интеллект, занятый защитой и расширением «я».

Вопрос: Как нам выйти за пределы этого ограниченного интеллекта?

Кришнамурти: Благодаря пассивному осознаванию различных видов деятельности интеллекта, сложных и взаимосвязанных. В подобном осознавании причины, питающие «я»-интеллект, прекращаются без усилий сознания «я».

Вопрос: Как нам развивать другой вид интеллекта?

Кришнамурти: Похоже, это неправильный вопрос. Интересно, уделяем ли мы пристальное внимание тому, что здесь говорится? Неправильное не может развивать правильное. Мы всё ещё думаем в терминах интеллекта, ориентированного на расширение «я», и в этом наша трудность. Мы не осознаём этого и потому, не подумав, спрашиваем: «Как можно развивать другой вид интеллекта?» Конечно, есть некоторые очевидные, базовые требования, которые освободят сознание от этого ограниченного интеллекта: смирение, соотносящееся с юмором и милосердием; отказ от жадности, что означает отказ от отождествления; отказ от мирской суеты, что означает освобождение от чувственных ценностей; свобода от глупости, неведения, которые являются нехваткой самопознания, и так далее. Мы должны осознавать хитроумные и непрямые пути развития «я», и с пониманием их приходит добродетель, но добродетель – не цель сама по себе. Невозможно развивать добродетель с помощью эгоизма, он лишь может закрепиться под маской добродетели; под прикрытием добродетели по-прежнему происходит деятельность «я». Это как если бы мы пытались увидеть чистый, ясный свет через цветные очки, наличия которых мы не осознаём. Чтобы увидеть чистый свет, мы сначала должны осознать, что носим цветные очки; именно это осознавание – если мы стремимся увидеть чистый свет достаточно сильно – помогает избавиться от этих цветных очков. Это очищение – не акт сопротивления одного человека другому, но безусильный акт понимания. Мы должны осознавать действительность, и постижение того, что есть, освободит мышление; именно из этого постижения рождается открытая восприимчивость, превосходящая индивидуальный интеллект.

Вопрос: Как возникает тот интеллект, с которым мы все хорошо знакомы?

Кришнамурти: Он возникает благодаря восприятию, ощущению, контакту, желанию, отождествлению – всему тому, что обеспечивает «я» непрерывность посредством памяти. Принцип удовольствия, боли, отождествления всегда способствует такому интеллекту, и с его помощью ни за что не открыть двери, ведущие к истине.

Вопрос: Но ведь нам приходится прилагать определённый вид усилий?

Кришнамурти: Усилия, которые мы сейчас прилагаем, – это деятельность «я» с его особенным интеллектом, направленная на расширение. Подобные усилия могут лишь укрепить, в положительном или отрицательном смысле, защищающий себя интеллект, или сопротивление. Этот интеллект никогда не может испытать реальное, а лишь оно может дать нам освобождение от запутанности, разлада и страдания.

Вопрос: Как возник этот интеллект?

Кришнамурти: Не развивался ли он благодаря приспособлению? Разве не возник он благодаря подражанию, благодаря обусловленности? Развитие «я» и «моё» есть приспособление и обособление[4]4
  Кришнамурти играет со значением слова specialization, что обычно означает «специализация» или, в эволюционно-биологическом смысле, «приспособление»; однако оно также может быть истолковано исходя из значения коренного слова special («особый») как «процесс, в котором что– то, кто-то становится особым, особенным». – Прим. пер.


[Закрыть], ведь это особое «я», которое важнее всего: моя работа, мои действия, мой успех, моя добродетель, моя страна, мой спаситель – подобное утверждающее или отрицающее стремление стать чем-то подразумевает обособление. Обособление – это смерть, недостаток бесконечной гибкости.

Вопрос: Да, я понимаю, но что же мне делать?

Кришнамурти: Безвыборно осознавайте этот процесс обособления, и вы обнаружите, что в вас происходит глубокое, революционное изменение. Не говорите себе, что вы собираетесь быть осознанным или что осознанность нужно развивать, или что это вопрос роста или мастерства, – это будет признаком того, что вы откладываете всё на потом, ленитесь. Вы либо осознанны, либо нет. Осознавайте этот процесс обособления прямо сейчас.

Вопрос: Всё это подразумевает глубокое изучение себя и знание себя, не так ли?

Кришнамурти: Собственно, это мы здесь и пытаемся сделать; мы раскрываем для себя способы нашего мышления-чувствования – его изворотливость, его искусность, его гордость, его так называемый интеллект и так далее. Это не книжное знание, но реальный опыт переживания различных аспектов «я» в каждый момент времени. Так мы пытаемся разгадать уловки «я». Желание расширяться в этом мире или гнаться за добродетелью – это всё ещё деятельность «я»; побуждение становиться, в отрицательном или положительном смысле, – важный фактор в обособлении. Желание, которое мешает бесконечной гибкости, должно быть понято благодаря осознаванию процесса обособления «я».

Вопрос: Если я просто буду гибким, разве не могу я пойти неправильным путём, а значит, не должен ли я прочно укрепиться в истине?

Кришнамурти: Истину открывают в неисследованном море самопознания. Но почему вы задаёте этот вопрос? Не потому ли, что боитесь заблудиться? Не означает ли это, что вы жаждете достижений, успехов, постоянного ощущения правоты? Мы жаждем защищённости, и эта жажда мешает свободному проявлению истины. Те, кто глубоко погружён в самопознание, отличаются гибкостью. Мы видим, что одна из причин сопротивления – обособление, а другая – подражание. Желание копировать – сложное и тонкое. Структура нашего мышления, религиозного и мирского, основана на подражании. Газеты, радио, журналы, книги, образование, правительства, организованные религии – все эти и другие факторы помогают стандартизировать мышление. Кроме того, каждый из нас желает соответствовать стандарту, ведь легче соответствовать, чем осознавать. Соответствие – основа нашего существования в обществе, и мы боимся быть одни. Страх и безрассудство порождают принятие и желание соответствовать – принятие чей-то власти или авторитета. Это верно в отношении и индивида, и группы, и нации.

Соответствие – одно из многих средств, с помощью которых «я» поддерживает себя. Мышление движется от известному к известному, всегда пугаясь неизвестного, неопределенного, а ведь только когда есть неопределенность, когда ум не связан узами известного, возникает восторг реального. Мышление должно уединиться, чтобы постичь реальное. Благодаря самопознанию процесс подражания прекращается.

Вопрос: Всегда ли мы должны встречать неизвестное лицом к лицу?

Кришнамурти: Вечное всегда является неизвестным для ума, который накапливает; то, что накоплено, – это память, а память – это всегда прошлое, связующее звено времени. То, что является результатом времени, не может переживать вневременное, неведомое.

Мы всегда будем встречаться с неизвестным, пока не поймём то, что известно, – самих себя. Понимание не даст вам ни специалист, ни психолог, ни священник; вы должны искать его для себя, в себе, осознавая себя. Память, то есть прошлое, определяет настоящее в соответствии с шаблоном удовольствия и боли. Память становится путеводителем, путём к безопасности, защищённости; именно эта отождествляющаяся память обеспечивает «я» непрерывность.

Поиск самопознания требует постоянной бдительности, безвыборного осознавания, что требует сил и напряжения.

Вопрос: Скажите, мы – гусеницы, которые должны превратиться в бабочек?

Кришнамурти: И снова – как легко мы переходим к невежественным способам мышления! Будучи злыми, мы в конце концов станем добрыми; будучи смертными, станем бессмертными – такими успокаивающими мыслями мы подкармливаем себя. Зло никогда не станет добром; ненависть никогда не станет любовью; жадность никогда не станет не-жадностью. От ненависти нужно отказаться, её нельзя преобразовать в то, чем она не является. В результате развития, с течением времени – зло не может стать добром. Время не делает неблагородное благородным. Мы должны осознавать это невежество и порождаемые им иллюзии. Мы привыкли думать, что конфликт противоположностей приводит к результату, на который мы надеялись, но это не так. Противоположность – результат сопротивления, а сопротивление нельзя преодолеть противопоставлением. Любое сопротивление нужно растворять не его противоположностью, но пониманием самого сопротивления.

Есть конфликт между различными желаниями, но не между светом и тьмой. Не может быть борьбы света и тьмы, ибо там, где есть свет, нет тьмы, там, где есть истина, нет ложного. Когда «я» разделяет себя на то, что выше, и то, что ниже, само это противоречие порождает конфликт, запутанность и вражду. Осознавать то, что есть, и не убегать в приятные иллюзии – начало понимания. Мы должны заботиться о том, что есть, – желании расширения «я», – а не пытаться преобразовать его; ибо тот, кто преобразует, всё ещё желает, а это – деятельность «я»; само осознавание того, что есть, влечёт за собой понимание. Быть осознанным в каждый момент времени – это само по себе несёт прояснение. Желание успеха и признания мешает пробуждению; спящему снится, что он должен проснуться, и во сне борется, – но это лишь сон. Спящий не может пробудиться посредством сновидений; он должен прекратить спать. Само мышление может осознавать процесс создания структуры «я» и его дальнейшего утверждения. Тот, кто настроен серьёзно, должен осознать для себя истину об утверждении «я».

Вопрос: Как можно доказать, что непрерывность «я» – само по себе нечто плохое?

Кришнамурти: Никак, если мы этим довольны и не осознаём тонкости жизни; однако все мы так или иначе вовлечены в соперничество и переживаем страдание. Некоторые маскируют свою боль или бегут от неё. Они не решили проблему своей запутанности и страдания.

Осознавая своё состояние внутреннего противоречия и свойственные ему болезненные конфликты, мы хотим найти верный способ превзойти его; ибо в незавершённости не обрести мира. Не заложено ли это в самой природе «я» во все времена – быть противоречивым? Это противоречие порождает конфликт, запутанность и враждебность. Желание – самая основа «я» – никогда не будет удовлетворено; пытаясь превзойти незавершённость, человек постоянно переживает конфликт внутри и снаружи. Те, у кого серьёзный настрой, должны открыть для себя истинную сущность незавершённости. Это открытие не зависит ни от какого-либо авторитета или формулы, ни от приобретения знаний. Чтобы обнаружить истину, мы должны быть пассивно осознанны. А поскольку мы боимся и отгораживаемся, то должны осознавать причины, приводящие к сопротивлению; желание самоутверждения, которое порождает конфликт.

Вопрос: Что происходит с тем интеллектом, который стремится к утверждению «я», когда солдат в бою бросается на пулемёт, чтобы спасти своего товарища?

Кришнамурти: Вероятно, в этот момент огромной напряжённости солдат забывает «себя», но разве это довод в пользу войны?

Вопрос: Разве не слышим мы истории о том, как война выявляет наши качества благородства, самопожертвования?

Кришнамурти: Разве можно посредством неправильного действия – убийства другого человека – достичь правильной, достойной цели?

Вопрос: Самопознание – это трудный поиск, разве нет?

Кришнамурти: И да, и нет. Оно требует безусильного различения, чуткой восприимчивости. Постоянная бдительность – нелёгкая задача, потому что мы ленивы; мы более склонны к приобретению чего-то – благодаря другим людям, благодаря чтению множества книг; но информация – это не знание себя. Тем временем мы продолжаем вести жизнь, полную жадности, войн и пустого повторения ритуалов. Всё это показывает – разве нет? – желание убежать от реальной проблемы, суть которой – вы сами и ваша внутренняя недостаточность. Без понимания себя одна лишь внешняя деятельность, сколь достойной и удовлетворительной она бы ни была, ведёт только к дальнейшей запутанности и разладу. Серьёзный поиск истины через самопознание по-настоящему религиозен. Подлинно религиозный индивид начинает с себя – познания себя и понимания самых основ всей своей деятельности. По мере углубления понимания он будет узнавать, что такое – служить и что такое – любить.

21 апреля 1946

Четвёртая беседа в Дубовой роще

В последних трёх беседах мы говорили о том интеллекте, который развивается посредством деятельности и привычек «я», – том желании, которое постоянно накапливает, из-за которого мышление отождествляет себя с «я» и «моё». Эту привычку к накоплению, отождествлению называют интеллектом; глубокое и постоянно усиливающееся желание, которое всегда ищет защищённости, уверенности, называют интеллектом. Эта закрепощающая привычка-память связывает мышление, и таким образом интеллект оказывается заключён в темницу «я». Как может этот интеллект, этот ум – мелочный, узкий, жестокий, полный национализма и зависти, – объять реальное? Как может мышление, являющееся результатом деятельности и постоянного поиска защищённости «я», объять то, что не относится ко времени?

Иногда мы испытываем состояние умиротворения, исключительной ясности и радости, когда ум безмятежен и спокоен. Эти моменты приходят неожиданно, без приглашения. Такие переживания – не результат расчётливого, дисциплинированного мышления. Они возникают, когда мышление забывает о себе, когда оно перестаёт становиться чем-то, когда в уме не конфликтуют проблемы, которые он сам же и создаёт. Итак, наша проблема не в том, как приходят и удерживаются подобные творческие, радостные моменты, а в том, как способствовать прекращению мышления, направленного на расширение «я»; это означает не приносить себя в жертву, но выйти за пределы деятельности «я». Когда некое устройство вращается очень быстро, к примеру вентилятор с несколькими лопастями, отдельные части уже не видны, но сливаются в одно. Подобным образом «я» выглядит как единая сущность, но его деятельность можно замедлить, и тогда мы увидим, что это не единая сущность, а совокупность множества отдельных противоборствующих желаний и стремлений. Эти отдельные желания и надежды, страхи и радости составляют «я». «Я» – это понятие, маскирующее желание в его различных формах. Чтобы понять «себя», необходимо осознавать желание во всех его многочисленных аспектах. Пассивное осознавание, безвыборное различение раскрывает сущность «я», принося свободу от оков. Таким образом, когда ум безмятежен и свободен от собственной активности и болтовни, присутствует наивысшая мудрость.

Итак, наша задача – освободить мышление от накопленного опыта, от воспоминаний. Как может перестать существовать это «я»? Глубокий и подлинный опыт бывает только тогда, когда прекращается деятельность этого интеллекта. Мы видим, что, пока не будет переживания истины, ни одна из наших проблем не будет решена – будь то общественная, религиозная или личная. Конфликт нельзя прекратить, просто переместив границы или преобразовав экономические ценности, или введя новую идеологию; на протяжении веков мы пробовали различные способы, но конфликт и страдание продолжаются. Пока не будет постижения того, что реально, попытки «подрезать ветки» деятельности нашего активно расширяющегося «я» принесут мало пользы, ибо главная проблема остаётся нерешённой. Пока мы не откроем истину, не будет выхода из наших страданий и проблем. Решение – это непосредственное переживание истины, когда ум недвижим, – в безмятежности осознавания, в открытости восприимчивости.

Вопрос: Поясните, пожалуйста, ещё раз, что вы имеете в виду.

Кришнамурти: У нас часто бывают религиозные переживания – иногда неясные, иногда определённые, – переживания интенсивной любви или радости, глубокой чувствительности, мимолётного единства со всем окружающим; мы пытаемся использовать эти переживания, чтобы разрешить свои трудности и страдания. Эти переживания многочисленны, но наше мышление, попавшее в ловушку времени, суеты и боли, пытается использовать их как стимулы для того, чтобы преодолеть наши конфликты. Тогда мы заявляем, что Бог, или истина, поможет нам в наших трудностях; но эти переживания на самом деле не уменьшают наше страдание и запутанность. Такие моменты глубокого переживания приходят, когда мышление не задействует воспоминания, оберегающие «я»; эти переживания не зависят от наших стремлений, и когда мы пытаемся использовать их как стимуляторы, чтобы быть сильнее в своей борьбе, они только усиливают расширение «я» и его особого интеллекта. Так что мы возвращаемся к нашему вопросу: «Как можно остановить работу того интеллекта, который мы так старательно развиваем?» Это можно сделать лишь благодаря пассивному осознаванию.

Осознавание – это то, что происходит в каждый момент времени, а не результат накопления оберегающих «я» воспоминаний. Осознавание – это не решение и не волевое усилие. Осознавание означает полностью и безусловно уступить тому, что есть, без рационализации, без разделения на наблюдателя и наблюдаемое. Поскольку осознавание не связано с накоплением или пребыванием в одном месте, оно не способствует наращиванию «я» в положительном или отрицательном смысле. Осознавание – это всегда настоящее, а значит, это не отождествление и не повторение; оно не создаёт привычку.

К примеру, возьмите привычку курить и поэкспериментируйте с ней в контексте осознавания. Осознавайте курение: не осуждайте, не рационализируйте, не принимайте – просто осознавайте. Если вы таким образом сохраняете осознанность, привычка прекращается; если вы таким образом сохраняете осознанность, она не вернётся; но если вы не осознанны, привычка никуда не денется. Эта осознанность не есть решение прекратить или продолжить.

Будьте осознанными; существует фундаментальное различие между «быть» и «становиться». Чтобы стать осознанным, вы прилагаете усилие, а усилие подразумевает сопротивление и время и ведёт к разладу. Если вы осознанны в данный момент, нет никаких усилий, нет этого оберегающего «я» интеллекта. Вы либо осознанны, либо нет; желание быть осознанным – лишь деятельность того, кто мечтает, того, кто спит. Осознавание раскрывает проблему полностью, целиком, без отвержения и принятия, оценивания или отождествления, и именно свобода ускоряет понимание. Осознавание – это процесс объединения наблюдателя и наблюдаемого.

Вопрос: Может ли открытая, спокойная восприимчивость ума возникнуть благодаря волевым усилиям или желанию?

Кришнамурти: Возможно, вам удастся принудительно успокоить ум, но каков результат такого усилия? Смерть, не так ли? Вы можете с успехом заглушить ум, но мышление всё ещё остаётся мелочным, завистливым, противоречивым, разве нет? Мы думаем, что благодаря усилиям воли, напряжённым действиям можно достичь безусильного состояния, в котором мы можем испытать экстаз того, что реально. Опыт необъяснимой радости – или интенсивной любви, или глубоко понимания – приходит, только когда есть безусильное «быть».

Вопрос: Разве не существуют два вида интеллекта – один, с которым мы функционируем каждый день, и другой, более высокий, который направляет, контролирует и является полезным для нас?

Кришнамурти: Разве «я» не разделяет себя – ради собственного постоянства – на высокое и низкое, контролирующего и контролируемое? Разве это разделение не возникает из его желания непрерывно расширяться? Сколь бы завуалированным ни было это разделение, «я» – по-прежнему результат желания, оно всё ещё ищет разные цели, чтобы посредством их реализовать себя. Мелочный ум, наверное, не может создать того, что не будет мелочным. Ум изначально ограничен, и что бы он ни создал – это будет относиться к уму. Его боги, его ценности, его цели и деятельность ограничены и измеримы, поэтому он не может понять то, что не относится к нему, – неизмеримое.

Вопрос: Может ли мелочный ум выйти за пределы себя?

Кришнамурти: Как это возможно? Жадность остаётся жадностью, даже если достигает небес. Ограниченное мышление прекращается, лишь когда осознается его собственная ограниченность. Ограниченное мышление не может стать свободным мышлением; когда исчезают ограничения, возникает свобода. Если вы поэкспериментируете с осознанностью, вы откроете истинность этого.

Именно мелочный ум создаёт проблемы для самого себя, и проблемы растворяются, когда есть осознавание их причины – «я». Осознавать ограниченность и все её последствия – значит глубоко понимать её на всех уровнях сознания: мелочность в вещах, в отношениях, в идеях. Когда мы осознаём, что являемся мелочными или жестокими, или завистливыми, мы прилагаем усилие к тому, чтобы не быть; мы осуждаем это, ибо хотим быть чем-то ещё. Это осуждающее отношение уводит от понимания того, что есть, и процесса его движения. Желание покончить с жадностью – другая форма утверждения «я», и потому оно является причиной непрекращающегося конфликта и боли.

Вопрос: Что не так с мышлением, ориентированным на цели, если оно логично?

Кришнамурти: Если тот, кто мыслит, не осознаёт себя, хотя он может быть целеустремлённым, его логика неизбежно приведёт его к страданию; если он обладает некой властью или занимает соответствующее положение, то приносит страдание и разрушение другим. Именно это и происходит в мире, не так ли? Без знания себя мышление не основано на реальности, оно постоянно погружено в противоречия, а его деятельность только приносит вред.

Возвращаясь к нашей основной мысли: только благодаря осознаванию можно устранить причину конфликта. Осознавайте любые привычные мысли и действия; тогда вы осознаете тот процесс рационализации и осуждения, что мешает пониманию. Благодаря осознаванию – чтению книги привычек, страница за страницей – приходит знание себя. Именно истина освобождает, а не ваше усилие, которое вы прилагаете, чтобы быть свободными. Осознавание – решение наших проблем; мы должны экспериментировать с ним и открыть его истинную сущность. Было бы неосмотрительно просто принимать; принимать не значит понимать. Принятие либо непринятие – это утверждающее действие, которое мешает экспериментированию и пониманию. Понимание, которое приходит благодаря эксперименту и самопознанию, приносит доверие.

Это доверие можно назвать верой. Это не вера глупцов; это не вера во что-то. Невежды могут верить в мудрость и в то, что в свете есть тьма, а в любви – жестокость, но такая вера – всё ещё невежество. То доверие, или вера, о котором я говорю, приходит в результате экспериментов с самопознанием, а не благодаря принятию и надеждам. У многих вера в себя – следствие невежества, стремления к достижениям, самовосхваления или личных способностей. Доверие, о котором говорю я, – это понимание; не «я понимаю», но понимание без отождествления с «я». Доверие как вера во что-то, сколь бы благородным оно ни было, приносит лишь упрямство, а упрямство – другое слово для легковерия. Умные люди уже разрушили слепую веру, но когда они сами переживают серьёзный разлад или страдание, то принимают веру или становятся циничными. Верить не значит быть религиозным; верить во что-то, созданное умом, – значит не открываться для того, что реально. Подлинное доверие возникает, его нельзя произвести умом; подлинное доверие приходит благодаря экспериментам и открытиям; не экспериментам с верой, теорией или памятью, но экспериментам с самопознанием. Такое подлинное доверие – не результат самопринуждения; не связано оно и с верой, умственными формулировками, надеждой. Это не следствие желания расширить своё «я». В экспериментах с осознаванием заключено открытие, приносящее освобождение через понимание, которое оно даёт. Это узнавание себя путём пассивного осознавания происходит в каждый момент времени, без накопления; оно бесконечное, подлинно творческое. Через осознавание приходит восприимчивость к истине.

Чтобы быть открытым, восприимчивым к настоящему, мышление должно перестать стремиться к накоплению. Речь не о том, что мышление-чувствование должно становиться не-жадным, – ведь это по-прежнему будет накопительством, отрицающей формой расширения «я», – а о том, что оно должно быть не-жадным. Жадный ум – это ум, полный конфликта; жадный ум в своём саморазвитии и самореализации всегда полон страха, зависти. Такой ум всегда меняет объекты своего желания, и эту смену расценивают как развитие; жадный ум, который отвергает мир во имя поисков реальности, Бога, – всё ещё жадный; жадность всегда беспокойна, всегда ищет развития, реализации, и эта неуёмная активность создаёт интеллект, направленный на самоутверждение, но она не может дать понимания реального.

Жадность – это сложная проблема! Жизнь без жадности в мире, полном жадности, требует глубокого понимания; жить просто – зарабатывать на жизнь достойным образом в мире, построенном на экономической агрессии и экспансии, – могут лишь те, кто открывает внутренние богатства.

Вопрос: Самим фактом своего прихода сюда не подтверждаем ли мы, что ищем некую искру, которая могла бы дать нам просветление?

Кришнамурти: А чего вы ищете?

Вопрос: Мудрости и знания.

Кришнамурти: Почему вы ищете?

Вопрос: Мы ищем ради того, чтобы заполнить глубокую, скрытую внутреннюю пустоту.

Кришнамурти: Значит, мы ищем что-то, что заполнит нашу пустоту; а этим заполнителем может быть знание, мудрость, истина и тому подобное. Тогда, выходит, мы ищем не мудрости, истины, но чего-то, что сможет заполнить наше болезненное одиночество. Если мы сможем найти то, что обогатит нашу внутреннюю бедность, то, как нам кажется, наши поиски завершатся. А может ли что-нибудь заполнить эту пустоту? Кто-то с болью осознаёт это, а кто-то нет; кто-то уже пытался сбежать, занявшись какой-нибудь деятельностью, обращаясь к стимуляции, загадочным ритуалам, идеологиям и так далее; другие осознают эту пустоту, но ещё не нашли способа замаскировать её. Большинство из нас знают этот страх, этот панический страх небытия. Мы ищем способы преодолеть этот страх, эту пустоту; мы ищем что-то, что сможет излечить болезненную агонию внутренней недостаточности. Пока вы убеждены, что можете найти какой-то способ убежать, вы будете продолжать искать, но разве не мудро будет увидеть, что любое бегство, даже в самые приятные состояния, бесполезно? Когда вы осознаете истину о бегстве, будете ли вы упорствовать в своих поисках? Определённо, нет. Тогда мы с неизбежностью принимаем то, что есть; полностью уступать тому, что есть, а не достигать целей поиска – это и есть освобождающая истина.