Текст книги "Всегда с тобой"

Глава 24

8 апреля 1990 года

Жизнь продолжалась. Футболка Томаса была мокрой от утомительной работы на тренажере. Он прошел в дальний угол балкона и окинул взглядом Вествуд. Влажная ткань начала сохнуть, вызывая бодрящий кожу холодок. Сексон отыскал взглядом огромный больничный комплекс из красного кирпича. Там, в своем «изоляторе» спала маленькая Катерина Дана. Он очень переживал, что она все еще находится в клинике. Томас не знал как ему жить дальше, пока ее не выпишут или, по крайней мере, не дадут гарантий, что она будет здорова.

С его балкона была видна крыша маленького домика на Вилла Роза Драйв, часть небольшого жилого квартала, который пережил своих застройщиков. Он принадлежал Ширли Кенфилд, и по ее словам, уже целый месяц в нем живет Мэриел.

Однажды Томасу удалось увидеть ее мельком около бассейна. С тех пор он иногда наблюдал за Мэриел во время ее прогулок. Следил глазами, пока она не скрывалась из виду за деревьями, посаженными вдоль улицы.

Казалось, расстояние между ними составляло несколько дюймов. На самом деле от его роскошной квартиры до ее маленького домика было более, чем четыре с половиной квартала. Но их разделяли не дюймы и не кварталы, а жизнь. И никакие деньги и никакая власть не помогут ему найти способ, чтобы преодолеть это препятствие. Пока.

А пока ему не удастся что-нибудь изменить, Мэриел будет на Вилла Роза Драйв, он – на своем двадцать восьмом этаже, а малышка Дана, которую они оба жалеют и любят, – в трех милях от них. И нельзя соединить несоединимое.

Сексон ощутил приятную усталость в теле и вернулся к мучителю – тренажеру. Через несколько минут у Томаса было готово решение.

Сколько он ни пытался, ему не удалось убедить Алису, что между ним и Мэриел ничего не было. Томас не назвал имени Мэриел и тем самым вызвал еще большие подозрения у своей жены. Сегодня с утра Алиса опять бушевала.

– У меня есть ее фотографии и если она еще раз появится, я найму детектива. Я выясню, кто она такая, – угрожала Алиса.

Подобное признание поразило Томаса. Уж если она хочет до чего-нибудь докопаться, то ей следовало шпионить за ним. Томас не мог найти логики в ее поступках. Ему стало понятно, что бы Алиса ни делала теперь – это его не удивит.

– Это твой? – бросила Алиса и подозрительно сощурила глаза.

– Боже правый, нет, – закричал он на нее, теряя терпение от такого нелепого обвинения. – Она – мой друг, и так получилось, что она беременна. Встречаются женщины, которые становятся беременными без моего участия. Ты же знаешь.

Томас свирепо взглянул на нее и осознал, что если он сейчас не остановится, то в отчаянии может напомнить Алисе о настоящем отце Даны. Но лишь одно слово могло повлечь за собой непоправимые последствия. Обратного пути не будет, и Томас отступил. Если она уйдет, то Дана уйдет вместе с ней. И как всегда, цена была слишком велика.

– Чего ты хочешь, Алиса? Давай покончим с этим, – устало выдохнул Томас.

– Поклянись, что больше никогда не будешь встречаться с ней, – прозвучало первое требование.

– Я согласен, я не буду встречаться с ней, а ты прекратишь себя так вести, —Томас желал сейчас только одного – чтобы его оставили в покое.

– Ты никогда не увидишь ее опять, точка. И я хочу принять строгие меры против нее. Эта женщина не должна появляться около Катерины.

– Это же смешно. Чтобы увидеть ребенка, ей придется получить наше разрешение. В любом случае ее не пустят в больницу.

– Я хочу принять строгие меры! – с яростью выкрикнула Алиса.

– Тогда позвони юристу и поговори с ним! – его терпение лопнуло.

– Ты прав, – раздраженно вставила она. – Я хочу получить из больницы письмо, что никому без моего письменного разрешения не позволят входить к Катерине.

– Исключи мою фамилию, окей? Что еще?

– Я хочу, чтобы ты пришел на ночь домой, – видя его готовность помогать ей, Алиса начала успокаиваться.

– С сегодняшнего дня я буду спать дома. Что еще? – Томас старался не глядеть на неё.

– Прекрати повторять «что ещё», – Алиса была неутомима. Сексон сжал зубы и промолчал.

– Томас, мне не хочется, чтобы наша семейная жизнь продолжалась таким образом, – внезапно голос актрисы наполнился теплотой и нежностью. – Разве мы не можем разобраться? Разве мы не можем начать все сначала? Ты никогда не занимаешься со мной любовью. Когда мы разговариваем, ты смотришь мимо меня. Ничего удивительного, что я так раздражена.

В комнате наступила тишина. Со стен на них взирали полотна Полини, Флореса и Шагала. Томас не знал, что ответить этой женщине, которая для него больше не существовала. На любую фразу она могла ответить новой вспышкой скандала. Алиса молчала, ожидая ответа.

– Это займет некоторое время, – решился Томас. – Не думаешь же ты, что я могу знать все, что завело нас в этот тупик.

– Да. Но теперь все закончилось. Я иногда плохо поступала. Признаюсь. Но я ничего дурного не хотела, к тому же все обошлось. Доктора говорят, что через несколько недель ее уже можно будет забрать домой. Она набирает вес и у нее все будет окей.

– Надеюсь на это, – Томас помассировал себе лоб, чтобы уменьшить непрекращающуюся головную боль. «Она всегда была эгоисткой, но с каких пор она стала тотально озабоченной собой? Появилось ли это со времени ее беременности или она такой была всегда, а я просмотрел?» – думал Томас. Он ничего больше не понимал. Алиса превратилась в черную дыру. Все только к себе и ничего от себя. События либо имели к ней отношение, либо их просто не существовало. Если бы не Дана…

– Завтра мне придется вернуться на работу, иначе они возбудят против меня дело о нарушении договора, – напомнил он ей. – Может быть, отменят этот сериал. А сейчас я собираюсь часок позаниматься на этой машине и потом пойти в больницу.

– Во сколько ты придешь домой?

– Не знаю, поздно. Мне разрешают видать ее в шесть, а потом в девять. Ты хочешь уйти?

– Нет, я буду ждать тебя, – она остановилась в дверях спальни. – У меня есть, кому наблюдать. И если она там появится, я об этом узнаю.

Алиса повернулась и вышла из комнаты. Томас взял трубку и позвонил Бари Куперу.

В шесть часов Сексон провел отведенные ему десять минут с Даной и поехал в «Мандариновый Сад» на ранний обед с Бари. Купер, надежный друг и давнишний адвокат, отговаривал его от женитьбы. Томас понял, что ему еще раз очень необходим совет друга. Бари ждал его в кабинке у фонтана, где им, к сожалению, приходилось встречаться, чтобы их никто не мог подслушать. Томас заказал спиртное и сразу перешел к делу.

– Я был намерен жить с ней только до рождения ребенка. Я никогда не ожидал таких осложнений, – он допил стакан двойной финляндской водки, его первый стакан спиртного после рождения Даны. – Я знаю, ты не думал, что она может сделать так. Но я-то должен был предполагать…

– Если бы это могло теперь как-нибудь помочь, – Бари сочувственно вздохнул.

– Так каков же твой совет, старина?

– Она никогда не подписывала брачный контракт, – Купер сделал глоток вина. – Даже если брать в расчет ребенка, развод будет очень дорогим.

– Термин «дорогой» быстро становится относительным.

– Я думаю, тебе удастся подтвердить нанесение тяжелого ущерба, – продолжал Купер, – но финансово, ты можешь и не вытянуть. Мы можем повернуть дело так, что все имущество, что ты имел до женитьбы – это твоя отдельная собственность. И в случае твоей смерти, все перейдет твоей дочери. Но тебе придется расстаться, по крайней мере, с половиной своего дохода от «Зимней любви» в пользу Алисы. Твой гонорар составил четыре миллиона. И что?

– Ровно четыре миллиона. Если придется, я отдам ей все. Я не буду спорить с ней из-за денег. Что еще?

– Конечно, это может сильно отразиться не только на личной жизни, но и на работе. Учитывая медицинское состояние твоей дочери, ни один суд в мире не даст согласие на то, чтобы ты был единственным опекуном, пока не пожелаешь прекратить вести беспорядочный образ жизни. Тебе придется доказать, что Алиса не может быть хорошей матерью или опасна для ребенка. Публично. Очень унизительно. Я не думаю, что ты сможешь так сделать.

– Не будь таким уверенным, – Томас рассматривал лед на дне стакана. – Гипотетический вопрос, – начал он осторожно, – просто ради интереса, как повернулось бы дело с опекунством, если бы Дана была не моим ребенком?

Сексон заметил, как брови Купера слегка приподнялись и друг посмотрел на него долгим испытывающим взглядом. Томас ждал, пока один из лучших знатоков закона выскажет свое мнение. Бари перевел свой взгляд на фонтан и спустя несколько минут начал:

– У тебя нет ни одного шанса, мой друг. Тебе придется доказывать перед тридцатью свидетелями, что Алиса была убийцей. И все равно это не дает никаких гарантий. Дана составляет два миллиона, причитающихся ее матери. Когда мы доведем это дело до конца, возможно, эта сумма приблизится к пяти миллионам. А если показ будет удачным, то и больше. Представим, что ребенка отсудили тебе. Тут же объявится целый вагон родственников, готовых стать опекунами.

– Это я и представлял себе, – грустно заметил Томас.

– У тебя еще есть, что сказать мне? – Купер старался быть сдержанным.

– Нет, – Томас уже хотел попрощаться, но передумал и добавил. – Да. Можешь считать меня психом, но есть еще одна женщина.

Стакан Купера замер в воздухе.

– Она – мой друг, – оправдывался Томас. – Она была больше чем друг, но теперь… Просто друг. Она очень необычная. Я познакомился с ней в прошлом году и… у нас было… Я не знаю, что у нас было. Какое-то сумасшествие, наваждение, которое закончилось полным фиаско. Она все прервала, когда я женился на Алисе.

– Да!? – Купер снова удивился, но тут же предостерег. – Другая женщина – дьявольская удача для судей. Также удар по твоей карьере, если ты не будешь осторожным.

– Ты не так понял. Я встречался с ней в больнице у Даны, пока Алиса не обнаружила. – Томас решил заказать еще спиртного, но потом передумал и сделал знак официанту, чтобы тот ушел. – Я все время думаю о ней. Сумасшествие в том, что – ты точно подумаешь, что я псих – она беременная.

– Только не говори мне, что… – Купер потерял свою привычную сдержанность.

– О, нет, – сказал рассеянно Томас, смущенный, этой догадкой. – Алиса тоже так думает. Но по-моему, ребенок от ее бывшего мужа. Я собирался поговорить с ней об этом в больнице, но пришла Алиса и устроила скандал. Для меня не имеет значения, от кого этот ребенок, – Томас замолчал. Действительно, было неважно, кто отец ребенка Мэриел.

– Я упомянул о ней потому, что она запуталась в странной ситуации, связанной с наследством. И возможно ей понадобится помощь юриста.

– Я буду рад встретиться с ней, —ответил друг. – Кроме того, мне интересно увидеть хотя бы одну женщину, которая ушла от Томаса Сексона. Я даже потребую половину от своего обычного гонорара. Я понял, ты хочешь, чтобы я записал это на твой счет?

Томас спокойно кивнул головой, потом улыбнулся.

– У меня только один вопрос и не буду его повторять, – Бари протяжно вздохнул. – Ты отдаешь себе отчет, говоря, что Дана имеет отношение к другому человеку?

– Абсолютно, – Томас ни минуты не колебался.

– Ну что ж, мой друг, на твою голову обрушились королевские неприятности. Дай мне знать, если я тебе понадоблюсь, – Купер подозвал официанта, чтобы расплатиться.

– Как только я разберусь в этом, – Томас взял счет и протянул официанту свою кредитку. Купер позволил ему заплатить за себя. – Я ценю твою дружбу. Бари. Мне действительно нужен человек, с которым можно поговорить, а в нашем бизнесе друга найти очень трудно, – с благодарностью сказал Томас.

К девяти часам он вернулся в больницу и одел свой зеленый халат. Когда Томас опустил руку в кувез, маленькие пальчики Даны сразу же схватили его палец и держали несколько секунд, пока она не устала.

– Ты только держись, малышка, – еле слышно шептал Томас, стараясь подавить в себе чувство тревоги. – Если ты будешь держатся, то и я буду. Вначале мы вытянем тебя отсюда, а потом будем думать о беспорядочном образе жизни.

Когда Сексон приехал домой, Алиса ждала его. – Как она?

– Лучше. Доктор Гудин говорит, что гематома не представляет сейчас опасности. Она сама справилась с ней – ей не давали лекарств. Это хороший признак.

– Я знаю об этом, – нетерпеливо перебила его Алиса.

– Больше нечего сказать. Ей становится лучше.

– Я хочу поговорить с тобой о фильме «Зимняя любовь», – Алиса выразительно посмотрела на Томаса. Так вот почему она ждала его.

– Что об этом говорить? – он упал на диван и достал из портфеля сценарий «Убийцы». Рано утром ему предстояла сложная работа с трюками, плюс несколько часов на грим для сцен драки.

– Он выйдет в следующем месяце, – она внимательно наблюдала за ним.

Томас вспомнил разговор со своим агентом в перерыве между посещениями Даны. «Убийца сто один» на грани срыва. Ему советовали изменить расписание съемок. Уверенный в том, что состояние Даны улучшается, он согласился вернуться в сериал. И теперь его ждали четыре сценария и один из них лежал у него на коленях.

В том разговоре говорили и о сроке выпуска фильма, но Томас забыл о нем. Услышав слова Алисы, он удивился, что премьера так близка. Но этот факт не волновал Томаса. Агент уверил Сексона, что, возможно, мероприятие не займет у артиста много времени.

Томас понимал, что фильм провалился. Он пытался вложить как можно больше таланта и мастерства, чтобы победить в себе ненависть к Алисе. Но чувство неприятия этой женщины проникло в фильм и свело все его усилия на нет. Томас был уверен, что никакая публика в мире не упустит это из виду. Было очевидно, что фильм обречен на раннюю кассовую смерть. Ему стало жалко людей, которые работали вместе с ним на съемочной площадке. Всех, кроме Алисы.

Она села рядом с ним на диван и положила на открытый сценарий несколько документов.

– Студия хочет, чтобы показ начался здесь, в Лос-Анджелесе, – в ее голосе чувствовалось напряжение. – Премьера состоится по полной программе.

– С каких это пор? – Томас недоумевал. – Об этом никогда не было даже речи. Зачем?

– Это создаст общую атмосферу интереса к фильму у публики, – настойчиво добавила она, – и она уже проявляет определенное внимание. С рождением ребенка и прочим. По всей стране у картины высокий рейтинг, И демография прекрасная, – она протянула ему доклад.

Томас посмотрел на него. Дана все же пригодилась ей. Ситуация прояснялась и теперь стало понятно, откуда что идет. Без сомнения она использовала его имя для достижения своей цели. Студия решила опередить события и выставить ее, а соответственно и Томаса, счастливыми. Они выкатят фильм за ворота, устроят премьеру, чтобы стимулировать интерес средств массовой информации. И если после первой недели дела пойдут медленно, они оставят свою поддержку. О выходе картины на экраны недели две будут писать газеты и телевидение будет крутить рекламные ролики. А дальше, как сложится.

Сексон взял доклад. Он был составлен по ответам людей, посещающих кинотеатры. В анкетах были вопросы о том, знает ли опрашиваемый о выходе фильма и записывались причины, по которым хотят посмотреть картину. Студия считала, что подобные опросы помогают определить рейтинг актера, плюс планировать выпуск видеокассет.

Доклад был, в лучшем случае, заурядный, но Алиса либо не знала об этом, либо ей было наплевать. Она подвинулась к нему ближе.

– Я хочу, чтобы ты дал мне слово, что мы вместе пойдем на премьеру.

– Хорошо, – Томас подумал, что его присутствие на просмотре поможет фильму, он в долгу перед студией и перед другими талантами. Это хоть как-то поддержит мир в его жизни, пока не выпишут Дану и он сможет решить, что делать.

Алиса ожидала, что Томас откажется и когда он согласился, на ее лице появилась сверкающая улыбка. На какое-то мгновение она стала удивительно милой.

– Хорошо, – взволнованно сказала Алиса. – Это замечательно. Я начну привлекать к нам внимание общественности и прессы, – ее рука скользнула между его ног. Томас отреагировал мгновенно и сказал с раздражением:

– К себе. Не к нам. Я пойду на премьеру, но не требуй от меня большего, – предостерег он ее. – Я не в состоянии сниматься в четырех эпизодах «Убийцы», навещать Дану и привлекать внимание общественности.

Ее рука остановилась и улыбка исчезла. Он увидел, что Алиса дриготовилась к битве и твердо повторил:

– Я пойду на премьеру. И это все. Хочешь принимай это, хочешь – нет, – Томас отложил в сторону доклад и начал учить роль.

Растерянная Алиса сидела молча. Он почувствовал, что ее силы истощаются – она устала спорить с ним. Спустя две минуты Алиса резко встала.

– Конечно. Я понимаю. Благосостояние ребенка всегда стоит на первом месте, – с этими словами она взяла бумаги и победно вышла из комнаты.

Мэриел слушала его как в тумане. В телефонной трубке голос Джефа яростно обвинял Кэти Элвис и одновременно оправдывал свою неосторожность, из-за которой красивая леди спокойно увела все драгоценности Ашанти. В оцепенении Мэриел села на стул, пытаясь понять смысл того, о чем говорил Джеф.

Лондонская полиция сообщила ему, что ни в Брюсселе, ни в Париже, ни в Лондоне галереи «Элвис» не существует. Нигде не было записей о Катарине Элвис, исключая слепую, старую вдову, живущую около Ковенг Гардена. Номер телефона галереи принадлежал мужчине, погибшему четыре месяца назад в авиакатастрофе. По указанному в визитной карточке адресу находится свободный офис. Полиция пытается установить место, где были отпечатаны визитки.

Музей тоже не располагает сведениями об этой женщине. Их правила запрещают выдавать информацию о покупке коллекции и ее существовании. Это очень опасно, это нарушение норм этики, выступление против их же интересов. Они еще надеются на приобретение экспонатов, глупо отвергать перспективного продавца и так далее, и так далее.

Официант из «Марланд Хауз» очень хорошо помнил Кэти Элвис и поклялся, что за ланч она заплатила вперед большой суммой наличных и не вернулась забрать сдачу. Он не знал, как ее зовут. Женщина вошла с улицы и настояла, чтобы ее посадили именно за этим столиком. С тех пор официант не видел ее.

– Она всегда носила перчатки, – запинаясь от злости, произнес Джеф. – Помню, я подумал, что это очень необычно для женщин нашего времени. У нас даже нет отпечатков пальцев, – в бешенстве прокричал он.

Мэриел молчала. Она еще не пришла в себя от подобного известия. Она слушала негодующий голос Джефа и наблюдала, как Обернати и еще две рыбки бесцельно кружили по стеклянному сосуду.

– Не знаю, что тебе еще сказать. Я был круглым дураком и мне очень жаль. Знаю, словами здесь не поможешь. Но я и не знаю, что сказать, – он замолчал в ожидании приговора.

Мэриел попыталась ответить, но у нее не было сил собраться с мыслями. Это было как в страшном сне, ей хотелось проснуться и вырваться из этого кошмара. Такие нелепости могли происходить с другими людьми, например с такими, как Томас Сексон. Репортеры о них сообщают в газетах и в программе новостей по телевизору. Но подобное не происходит с обычными людьми, которые живут в заимствованных домах на Беверли Хилз и находятся на седьмом месяце беременности.

Только теперь Мэриел поняла, насколько непрочно и уязвимо положение Томаса в этом жестоком мире.

Из трубки до нее донесся голос бывшего мужа.

– Мэриел?

Она выдохнула и смогла заговорить.

– Да. Я слушаю. Я здесь. Просто пытаюсь понять, что все-таки произошло, – еле слышно ответила Мэриел. Согласно мнению следователей из Лондона, шансы найти пропажу равнялись нулю. Все прошло. Все. – Что говорить, Джеф? – рассеянно произнесла она. – Они либо найдут их, либо нет. Что тебе сказали в страховой компании?

Тяжелая тишина на другом конце провода уничтожила последнюю надежду, которая еще жила в ее душе.

– Они все еще танцуют вокруг меня, – признался он наконец. – Я думаю, они попытаются выпутаться из этого дела. Они хотят провести собственное расследование, что само по себе не представляется чем-то необычным, но по их отношению, я понял, что они подозревают…

– Тебя?

Это было совершенно неожиданной новостью. Во всем хаосе телефонных звонков, он не сказал ей, что находится под подозрением. Ее сердце разрывалось на части и она откинулась на спинку кресла, чтобы успокоиться.

– Почему? – в трубке было слышно только его дыхание. После томительной паузы Джеф сказал:

– Я не сообщил им, что забрал золото из хранилища, Теперь они крутятся вокруг договора о соответствующих мерах предосторожности. Их нужно было поставить в известность, что золото будет вывезено из банка. И сделать это необходимо было в письменном виде, – добавил он. В его голосе чувствовалась неуверенность.

– Ты говоришь о… – Мэриел не могла поверить в это.

– Они могут не выполнить требования, вот о чем я говорю, – закончил Джеф совсем тихо. – И если они не выплатят страховку, нам придется возбудить против них дело.

Мэриел подумала о том, что он мог уже заплатить английские налоги перед тем, как украли золото. Она отогнала эту мысль прочь. Боже, как все нелепо. Чтобы возбудить дело против страховой компании потребуется несколько месяцев, а может быть и лет. И очень много денег. И никаких гарантий того, что английский магистрат или лондонский судья войдут "их положение.

– Ты должен был им сообщить, что забираешь золото из банка? Этот пункт есть в договоре? – рассудок с трудом подчинялся ей. Конечно, оно есть. Или он не скажет об этом. Вопросов было больше, чем ответов. Опять его колебания и потом чуть слышное:

– Да.

Ее сердце упало. Как сотрудник юридической фирмы, Мэриел имела достаточный опыт в вопросах законодательства и знала, что в любое контрактное соглашение включаются подобные условия. И ты должен их выполнять.

Договор был составлен по всем правилам юриспруденции. И если в нем оговаривалось условие, что страховая компания должна быть поставлена в известность об изъятии драгоценностей из банка, то у нее нет никаких шансов получить деньги. Суд не возбудит дело из-за несоблюдения условий по незнанию. Может быть страховая компания внесет поправки в договор, но скорее всего это не произойдет. Джеф, как юрист, должен знать об этом.

Злость и досада переполняли Мэриел. С трудом одерживая себя, она проговорила в трубку.

– Почему ты не придерживался условий договора? После своих лекций о проверке личности, как ты мог так поступить? Как ты позволил случиться со мной такому?

Но ответы на все вопросы были одинаковые и она замолчала. Какое сейчас это имело значение? Что толку кричать и обвинять его? Таким способом не вернешь потерянное наследство ребенка. От этого ничего не изменится, так зачем говорить об этом? Кроме того, от ее обвинений Джеф может почувствовать себя лучше, а ей не хотелось облегчать ему жизнь. Пусть он чувствует себя жалким и ничтожным.

– Я буду бороться, Мэриел! Они не смогут так просто отделаться! – Он лаял на луну, он сражался с ветряными мельницами. – Они не смогут произвольно решить, что я не принял должных мер безопасности. У меня была вооруженная охрана и бронированный автомобиль. Пусть это решит судья! – провозгласил Джеф-юрист. Юрист, который позволил ускользнуть одной маленькой детали. Маленькая деталь, стоившая один миллион восемьсот тысяч долларов. Или три миллиона? Сколько бы ни стоило – оно исчезло.

– Я не хочу больше говорить об этом, Джеф, – неожиданно Мэриел почувствовала усталость.

– Ты хочешь, чтобы я остался в Лондоне и довел дело до конца?

– Мне все равно, что ты будешь делать. Я слишком устала, чтобы сейчас решать этот вопрос.

– Понимаю, это был дьявольский шок, – взволнованным голосом произнес Джеф. – С ребенком все нормально?

– Ребенок в порядке. Просто скажи мне до свидания и дай время привыкнуть к мысли, что наследство пропало.

– Боже, Мэриел, я чувствую себя законченным подлецом. Ну, заори на меня или сделай что-нибудь! Скажи, что я идиот. Слабоумный. Я чувствую себя таким дерьмом, что не знаю как дальше жить.

– 0кей, Джеф. Ты идиот. Ты подлец, – Мэриел замолчала чтобы дать выход своей злости. – Оттого, что я говорю тебе это, мне не становится легче. Так что положи трубку и постарайся привыкнуть. Если мне необходимо будет поговорить с тобой – я сама позвоню тебе.

Когда Мэриел положила трубку, ее руки дрожали. Рассудок отрицал очевидные факты. Может они найдутся. Может быть страховая компания будет вынуждена выполнять указания полиции. Да, может это все – кошмарный сон и ничего такого не было. Как будто я просыпаюсь в «Далласе» и все становится на свои места, думала она с иронией. По крайней мере, она еще может шутить. Значит, не все потеряно.

Телефон зазвонил опять. И еще одной плохой новостью стало больше. Звонили из Скотланд Ярда. Елейным голосом с ней разговаривал инспектор Маррисей.

– Что вы можете сказать об этом, миссис Мак Клири? Ваш муж сделал немало для того, чтобы о золоте стало известно всем. Встречи с репортерами и так далее. Вы когда-нибудь лично встречались с Кэти Элвис?

– Мистер Мак Клири – мой бывший муж, инспектор, – уставшим голосом уточнила Мэриел. – Мы развелись около пяти лет назад, – ее юмор исчез.

– Прошу прощения, – быстро ответил полицейский. – Насколько я знаю, вы ждете ребенка?

– М-м-м… Да, но… – она опустила объяснения. – Я никогда не встречалась с этой женщиной.

– Ага, в таком случае кое-что мне становится ясно.

– Извините, я не понимаю.

– По сведениям, которые мы получили, эта женщина, выдающая себя за Кэти Элвис, очень привлекательная леди. Теперь вам понятно, что мистер Мак Клири вполне мог клюнуть на это.

– Вы говорите так, как будто знаете его, – произнесла Мэриел, помня свой горький опыт семейной жизни. Ее злило, что Джеф из-за женщины так легкомысленно обходится с ней. Опять.

– Мы не исключаем этого, мэм, – сказал инспектор. – Вполне возможно, что вы оба находились под наблюдением. В таком деле как это – вполне обычное явление. И все-таки он зря пригласил ее в портретную студию. Если бы не это, ничего бы и не случилось.

Злость закипала в ней. Джеф опустил тот факт, что женщина была молодой и красивой. Ситуация прояснялась. Его здорово надули. И он был слишком смущен, чтобы признаться в этом.

– Вы с кем-нибудь обсуждали планы мистера Мак Клири? Не похоже, что она действовала самостоятельно.

Мэриел рассказала ему об инциденте в больнице, описала фотографа и упомянула о встрече с Метой Кейтс.

– Она была осведомлена, что я собираюсь выставлять золото в музее, но не говорила где и когда. Я не могла сказать ей, где Джеф собирался делать фотографии, потому что я сама не знала этого. Она очень мало знала обо мне, – она назвала ему номер телефона Меты и он положил трубку, предварительно пообещав держать ее в курсе.

Через несколько минут инспектор позвонил опять и сообщил, что такой телефон действительно существует, это подтвердил офицер из посольства Ганы в Лондоне. Мета Кейтс является высокопоставленным представителем правителя Ашанти. И, очевидно, она имела законные основания выяснять вопрос о возвращении золотых вещей.

Утро было испорчено. Несмотря на то, что Мэриел воспринимала золото только через проблемы, которое оно ей доставляло, какая-то часть ее радовалась существованию драгоценностей. Ушел в прошлое визит Меты и вместе с ним признание происхождения наследства. Она хотела вернуть все и насладиться моральной наградой от выбранного ею решения.

Постепенно Мэриел осознала, что ее злость ничем не отличалась от собственнических чувств прежних королевских владельцев. Они тоже переживали из-за утраты священного наследия. Ее потеря была не первой. Возможно в том, что эти вещи опять украли, была какая-то высшая справедливость.

Мэриел всегда сомневалась, что она смогла бы вернуть предметы такой красоты и ценности правителю Ашанти.

И даже если бы она сделала так, то потом укоряла бы себя в собственном безумии.

Неожиданно она подумала о Маргарет. Ведь с дочерью Вудза случилось почти тоже самое. Она не получила наследство, которое обещала ей мать. Элизабет не думала, что у Маргарет могут быть желания, она перечеркнула все ее надежды на будущее. И старая дева с годами ожесточилась. Если бы я не нашла склеп Билли Мак Кафферти, подумала Мэриел, золото пролежало бы там и еще сто лет. И никакие деньги не стоят того, чтобы прожить жизнь в злобе из-за их потери.