Текст книги "Основной инстинкт"

Глава восемнадцатая

Когда Бет Гарнер вернулась в тот вечер домой, она, казалось, не удивилась, обнаружив, что Ник сидит в ее погруженной в полумрак гостиной. Она словно предчувствовала, что он дожидается ее. Ник не стал извиняться за вторжение.

– Тебе не следовало оставлять дверь открытой. Мало ли кто может зайти.

– А я и не оставляла, – сухо сказала Бет. – Что-то случилось с замком. – Она включила свет. – Зачем ты пришел, Ник? Я очень устала.

– Расскажи мне о Кэтрин.

Она пристально посмотрела на него и пожала плечами.

– Я же говорила тебе, правда? А что она тебе такого сказала?

– Что она мне сказала, Бет? Давай все-таки послушаем тебя, я хочу то же самое услышать с твоих слов.

– Я переспала с ней раз в университете, – быстро проговорила Бет. – Как психиатр она не видела ничего постыдного в гомосексуальном поведении, оно не казалось ей отклонением от нормы. Но гетеросексуальность нуждалась, по ее мнению, в оправдании. – Я была тогда еще ребенком. Я искала свое. Это произошло лишь однажды.

– Лишь однажды? Ты переспала с ней один раз и больше никогда не видела ее. Так?

Бет Гарнер помедлила.

– Нет…нет, все было не так просто. Она… зациклилась на мне. Она стала делать такую же прическу, как я. Носить такую же одежду. Она везде ходила за мной. Надоедала мне. Преследовала меня. Я боялась ее.

Это пугало меня тогда. Это пугает меня и сейчас. Она опасная женщина. Ник, ты должен понимать это.

Ник кивнул. Его поразило то, что он слушал зеркальные подобия одной и той же истории. И Бет Гарнер, и Кэтрин Трэмелл одинаково относилась к тому, что произошло между ними, описывали случившееся одними и теми же словами. Вопрос состоял в том, кто же был жертвой и кто мучителем.

Она это рассказала тебе, да? – спросила Бэт.

– Нет, не совсем. Она сказала мне, что все дело было в тебе.

– Во мне!

– Ты носила ту же самую одежду, что и она. Ты выкрасила волосы в светлый цвет.

– Я действительно покрасила волосы, – возразила Бэт. – Но это не имело никакого отношения к ней. Какое-то время я даже ходила рыжей. Я же сказала тебе, я была молода, я искала свое.

– Ты знала Ноа Гоулдстайна?

– Он преподавал у нас два года, – сказала Бет. Ник неожиданно вспылил.

– Ты видела все донесения по этому делу, Бет! Фил Уокер посылал тебе копии всех материалов. Ты многое знала о Кэтрин Трэмелл и ни разу не сказала ни слова. Как ты объяснишь это, черт побери?

– Что я могла сказать? – возразила Бэт. – Что я могла сделать? Пойти к вам, узколобым полицейским, и сказать: «Послушайте, я не лесбиянка, но так случилось, что я однажды переспала с вашей подозреваемой десять лет назад». – Она отвернулась, скрестив руки на груди, будто хотела согреть и успокоить сама себя. В уголках ее глаз блестели слезы. – Это кажется безумием, кажется притворством, особенно, если учесть, что я психиатр, но я стеснялась сказать правду. Это был единственный случай в моей жизни, когда я переспала с женщиной.

– Ты думаешь, мы были бы шокированы? Подумай, бога ради, Бэт, ведь мы же полицейские.

– Да, правильно, полицейские. И ты прекрасно знаешь, что скоро слухи поползли бы по всему проклятому управлению. Шуточки, хихиканье в раздевалке. – Она судорожно вздохнула, стараясь успокоиться. – Впрочем, это неважно.

– Что же важно тогда?

– Важно, Ник, то, чтобы ты остерегался ее. Она действительно больна, ты знаешь? Разве ты не видишь, что происходит? – Она смотрела на него умоляющими глазами, упрашивая его понять ее и поверить ей. – Я не знаю, может быть, она задумала отомстить мне, но она все спланировала заранее. Она знает, что я училась в Беркли. Она знает, что я была знакома с Ноа Гоулдстайном. Она выдумывает эту историю обо мне. Она пытается подвести тебя к мысли, что я, как одерживая, преследую ее. Она пытается подсунуть тебе меня, накинуть на меня удавку и сказать: «Вот врачпсихиатр, которая убила Джонни Боза».

– Она не подсовывала мне тебя, – возмущенно сказал Ник. – Она и понятия не имеет, кто ты такая. Она говорила мне о Лизе Хоберман. А не о Бет Гарнер.

– Неужели ты так наивен, – возразила Бэт. – Она знала, что ты выяснишь, кто такая Лиза Хоберман. Ты ведь полицейский, в конце концов, отличный полицейский. Как она рассказала тебе обо мне. Дай-ка угадаю. Она обмолвилась о нашей связи случайно, как бы невзначай? – Бет улыбнулась, но губы ее как-то жалко скривились. – Она сказала тебе об этом в постели, Ник? Да, должно быть, так оно и было. И я бы так сделала.

Ник отвернулся от Бет, вспоминая, как Кэтрин с содроганием рассказывала свою кошмарную историю о преследовавшей ее Лизе Хоберман.

– Почему ты изменила фамилию, Бэт?

– Я вышла замуж. Он звал меня Бэт.

– Вышла замуж? Я не знал, что ты была замужем.

– А какое тебе было до этого дело, – вспылила она. Затем она пожала плечами, подумав, что Нику, возможно, и так все известно. Она не стыдилась того, что была замужем и развелась. – Я познакомилась с мужем, когда он был студентом медицинского института. Мы оба учились и жили неподалеку от бесплатной клиники в Салинасе, где он к тому же работал. Наш брак был недолгим.

– Сколько же он продлился?

– Совсем мало. Ник, неужели ты думаешь, что я что я могла убить человека? Я даже никогда не видела Джонни Боза. Никогда не слышала о нем.

Голова у Ника кружилась. Он больше не знал, кому и чему теперь можно верить. Он повернулся, собираясь уйти.

– А как же Нилсен? – крикнула Бет ему вдогонку. – Какой же мне был смысл убивать Нилсена? Тут что-то не сходится. Ник, подумай об этом.

Ник думал. Он просто не говорил об этом, во всяком случае, с ней… Он потрогал пальцем сломанный язычок замка.

– Послушай, тебе нужно починить дверь. Кругом полно нехороших людей.

– Ты прав, – горячо согласилась Бет. Она протянула к нему руки, будто хотела уберечь его от какого-то сатанинского зла, дьявольской силы, которую она одна могла прогнать с помощью заветного талисмана. – Она коварна. Она чертовски изобретательна. Будь осторожен, Ник.

Ник кивнул, будто бы соглашаясь с ней. Но он никогда никого и ничего не боялся, тем более женщин. Теперь было поздно начинать.

* * *

Он не проявлял никакой осторожности, когда вошел в темный подъезд здания, где располагалась его квартира, и не мешкая, устало поднялся по тускло освещенной лестнице к своей двери. Ник доставало ключ из кармана, как вдруг кто-то положил руку ему на плечо. Он подпрыгнул, будто ошпаренный.

– Господи Иисусе.

Из полумрака появилась Кэтрин Трэмелл, она смеялась над ним.

– Я напугала тебя? – спросила она, глаза ее искрились весельем. Она отлично знала, что нагнала на него страх, и это, казалось, доставляло ей удовольствие так же, как раньше на берегу, когда она напала на него.

– Никогда не подкрадывайся к мужчине, если знаешь, что он вооружен, – сказал Ник. – Так происходят несчастные случаи.

– Но я же знаю, что ты не вооружен, – проговорила она. – Ты должен был отдать оружие, когда уходил в отпуск.

Конечно, она была права. Он потрогал место под левой рукой, где обычно носил револьвер тридцать восьмого калибра. Он свыкся с ним за все эти годы. И теперь чувствовал себя раздетым.

– Я так и думала, что застану тебя врасплох, – проговорила она. У нее был бодрый, чуть ли не радостный голос. Потом она поняла, что он чем-то обеспокоен, чем-то более серьезным, чем ее неожиданное появление. – Что случилось, Ник?

– Я нашел Лизу Хоберман, – сказал он.

– Правда? И что она делает?

– Ты хочешь знать, чем занимается твоя институтская подружка, только и всего?

Она недоверчиво посмотрела на него.

– Ты что, не хочешь сказать мне, что она делает? Я думала, мы больше не играем в игры.

Ник отпер дверь в свою квартиру, но не вошел в нее, а стоял в проеме, загораживая вход.

– Я тоже так думал. Я полагал, игры остались в прошлом.

– Но так оно и есть, – упорствовала Кэтрин.

– Тогда почему я услышал историю, вовсе не совпадающую с твоей? Она сказала мне, что все было наоборот, что это ты гонялась за ней, как одержимая. Она вспомнила, что ты даже стала носить такую же прическу, как у нее.

Кэтрин медленно улыбнулась.

– И ты ей поверил? Твоя доверчивость поражает меня, Ник, правда. Я была тогда жертвой. Мне пришлось обратиться в полицию студенческого городка и заявить на нее.

– Неужели ты это сделала? Ник все еще сомневался.

– Да. А ты так и не избавился от своих подозрений в том, что я убиваю людей, не так ли?

Ник не думал, что она убивает людей. Он не хотел думать, что она способна на это.

– Нет, – решительно сказал он.

– Лжец, – презрительно сказала Кэтрин, повернулась на каблуках и стала спускаться по мрачным ступеням с вызывающим апломбом и самонадеянностью знаменитой манекенщицы.

Глава девятнадцатая

«Одно из главных преимуществ того, что меня отправили в отпуск, – думал Ник, стоя в пробке перед мостом через залив, – заключается в том, что я наконец обрел свободу». Обычно они с Гасом вели с полдюжины дел одновременно, с трудом запоминая и сопоставляя детали каждого из них. Теперь, находясь в отпуске по причине неладов с психикой, Ник мог посвятить себя одному-единственному расследованию, задаче, которая интересовала его больше всего: распутыванию хитросплетений жизни Кэтрин Трэмелл. Ник уже потерял интерес к убийству Джонни Боза. Он хотел теперь разгадать Кэтрин, отделить правду от лжи, факты от вымысла.

Он успел уже сгонять этим утром через мост в Беркли; остановив машину на улице Банкрофта, он прошел в студенческий городок. Перед массивным зданием библиотеки «Доу Мемориал Лайбрэри» он встретил полицейского, у которого спросил, где находится служба безопасности университета; тот сказал, что Нику нужно заглянуть на первый этаж Колтон-Холл.

За столом сидел мужчина в годах, который прежде работал в управлении полиции Олбани. Он бы все утро мучил Ника рассказами о славных днях своей незабвенной службы, если бы Карран не сумел заставить его проникнуться безотлагательностью своего дела. Карран говорил с пожилым служакой доверительно, как полицейский с полицейским, собратом по профессии.

– Я должен привезти эту бумагу в Сан-Франциско, – сказал он. – Иначе лейтенант снимет с меня шкуру. Вы ведь знаете, мы люди военные.

Полицейский крякнул.

– Конечно, когда я служил, и у нас хватало неприятностей.

– Представляю себе.

Полицейский отвел его в архив университетской службы безопасности. Он был от пола до потолка набит старыми папками – по одной на каждое происшествие, зарегистрированное в наши дни в Беркли, в университете штата Калифорния. Среди донесений о детских драках и пивных баталиях, которые попадались под руку, были и свидетельства о более серьезных правонарушениях.

– Чем вы сказали, занимаетесь? – спросил университетский полицейский.

– Расследованием убийства, – ответил Ник.

– Я встречал ваших ребят, они больно много о себе думают. А вы не из этих зазнаек?

– Нет, – сказал Ник.

– Рад это слышать. – Полицейский остановился у одного из ящиков с документами и достал папку. – Вот оно, – сказал он, глядя на пожелтевшее дело.

– Похоже, тут оно и было.

– То есть как это было?

– Здесь лежало донесение о Лизе Хоберман – январь, 1980. Но его нет. Оно отсутствует.

– Отсутствует? Почему? Разве это библиотека?

Университетский полицейский неодобрительно посмотрел на Ника, будто начинал подозревать, что он все-таки из тех заносчивых парней, что больно много о себе думают.

– Успокойтесь, мистер.

– Кто его взял?

– Один из ваших ребят. Парень по имени Нилсен. Ник вырвал бумагу из рук полицейского чиновника и прочитал единственную строчку: Представлено во временное пользование детективу М. Нилсену из полицейского управления Сан – Франциско. Служба «Внутренних дел». 11/19/90.

– Знаете этого чудака? – спросил университетский полицейский.

– Да, – медленно ответил Ник. – Я знаю его.

– Тогда передайте ему, чтобы вернул. Он и так держит бумагу целый год.

– Да, – сказал Ник. – Обязательно передам.

* * *

Голова Каррана шла кругом, и нужно было, чтобы ему как следует прочистил мозги лекарь по имени Гас Моран. Он позвонил своему партнеру по телефону из Беркли, и они договорились встретиться на той стороне залива, которая принадлежала Сан-Франциско. Им нужно было подыскать для встречи подходящее местечко, вдали от чужих глаз, и они выбрали утопающий в тумане пирс, который находился южнее рынка и набережной. Полицейские шагали по длинной заброшенной пристани, снова и снова перебирая факты.

– Хорошо, Нилсен завладел донесением на нее, ну и что? Ты же не знаешь, что было в нем, черт побери, – проговорил Гас.

– Кэтрин сказала мне, что было в нем.

– Если она говорила правду, – предостерег Гас.

– Разве ты не понимаешь, Гас? Если Бет убила Джонни Боза, чтобы подставить Кэтрин, она конечно же не хотела, чтобы кто-нибудь докопался до этой истории в Беркли, даже если она произошла много лет назад. Но Нилсен узнал о ней. И это, несомненно, давало Бет повод для убийства.

– Да, – сказал Гае, точно был его оппонентом, – но откуда Нилсен узнал об этом, дьявол его возьми?

Конечно, если Кэтрин и впрямь заявляла на Бет в полицию.

– Он работал во «Внутренних делах». Он, возможно, расколол Бет.

Гас немного подумал. Что-то тут явно не сходилось.

– Но тогда она должна быть предельно свихнутой бабой. А Бет Гарнер вовсе не из тех, кто водит дружбу с убийцами. Это твоя подружка очень хорошо себя чувствует в их компании.

– Она писательница, – заступился за нее Ник. – Это часть ее работы. Она исследует характеры.

– С этим слабым доводом я могу согласиться, а могу и нет, – сказал Гас. – Я еще не решил. Несомненно, нам сильно облегчило бы жизнь, если бы мы все-таки выяснили, что произошло тогда в Беркли. Должен же быть кто-нибудь, кому известно об этой бабской драчке.

– Но я же и так знаю, что там случилось, – упорствовал Ник. – Кэтрин рассказала мне. А все, что она говорила, проверялось.

– Да что стоят твои проверки, у тебя в голове один щебет любовный.

– Ничего подобного.

– Неужели ты вообразил, что когда все закончится, вы будете трахаться как кролики, разводить нечесаных паршивцев и счастливо жить? Ох, дружище! Пожалуйста, не морочь голову старику Гасу такими бреднями.

Ник именно так и вообразил, но он не мог признаться в этом Гасу.

– Я не знаю, что и думать, черт побери, – тихо сказал он.

– Ладно, – сказал Гас. – Значит, есть надежда, что ты еще не совсем чокнулся.

– Послушай, – сказал Ник, – должен же быть способ докопаться до истины. Как ты сказал, кто-то же должен помнить об этой бабской драчке.

– Что ж, пожалуй, нам придется по примеру твоей подружки провести небольшое исследование. Я хочу узнать подноготную этой дамочки, найти очевидцев, которые помогут заполнить кое-какие пробелы.

– Как ты собираешься это сделать?

– Разве ты забыл, что твой напарник – бывалый опытный полицейский? Нам с тобой повезло, как ты думаешь?

– Ты займешься ею. А я займусь Бет, – улыбнулся Ник.

– Большая ошибка.

– Может быть, но есть кое-какие факты из жизни Бет, которые требуют проверки.

– Держу пари, что я прав, а ты ошибаешься, – уверенно сказал Гас.

– По рукам. Гас кивнул.

– Я буду ждать тебя здесь, на старом пирсе через сутки. Ты убедишься, сынок, ты убедишься, что твоему старому приятелю еще рано на пенсию.

* * *

Ник поднимался к себе по лестнице, размышляя, кто или что скрывается в полумраке подъезда. Там никого не было, но еще на лестнице он услышал музыку – казалось, она доносилась из его квартиры. Он остановился у входа и прислушался. Музыка лилась из его комнаты. Он осторожно просунул голову в дверь и заглянул внутрь.

Кэтрин стояла у окна. На ней были черные джинсы и ее любимая черная кожаная мотоциклетная куртка, застегнутая на молнию почти до самого горла.

– Просто места не могла себе найти без тебя, – сказал она. – Я соскучилась.

– Я не так уж долго отсутствовал, чтобы ты успела соскучиться, – проворчал он.

– А ты скучал без меня?

– Нет.

Она недовольно сложила губки.

– Иди сюда и скажи мне «нет».

Он подошел к ней и прямо посмотрел ей в глаза.

– Нет, – сказал он. – Я не скучал без тебя.

Очень медленно она начала расстегивать мотоциклетную куртку. Когда молния опустилась, стало ясно, что под толстой кожей ничего не было.

– Я их видел раньше.

– Но ты мог больше не увидеть их. Моя книга подходит к концу. И детектив почти мертв.

– Правда? У него хотя бы есть время выкурить последнюю сигарету?

Она притянула его к себе.

– Потом, – хрипло сказала она.

Они упали на пол в его гостиной и жадно кинулись в объятья друг к другу. Страстное желание обожгло их, словно расплавленный металл.

Когда все было кончено, он пошарил у себя в брюках, вытащил из помятой пачки сигарету, зажег ее, набрал полные легкие дыма и дал покурить Кэтрин.

– Я должен провести завтра кое-какую исследовательскую работу, – сказал он.

– Я мастер по исследованиям. Я помогу тебе.

Он снова отобрал у нее свою сигарету и затянулся.

– Нет, спасибо.

– А что ты ищешь?

– Новый конец для твоей книги. Кэтрин улыбнулась.

– Правда? Какой же ты придумал ход?

– Разница в том, что детектив не погибает. Он остается с порочной женщиной.

– И что же с ним происходит?

– Счастливый конец.

– Ненавижу счастливые концы.

– Я так и думал. А ты все-таки попробуй.

Она вырвала сигарету у него изо рта и пустила клубы дыма.

– Хорошо, проверь его на мне.

– Он и порочная девица трахаются как кролики, разводят нечесаных паршивцев и весело живут-поживают.

Кэтрин подумала.

– Это не найдет сбыта, – сказала она наконец.

– Почему?

– Потому что кто-то должен умереть.

– Почему?

– Потому что кто-то всегда умирает, – проговорила она.

Глава двадцатая

Салинас – занюханный городишко, отстоящий недалеко от побережья, находится в одном округе с живописным Монтереем, но разительно отличается от своих богатых прибрежных соседей. Салинас живет на доходы от овощных ферм, которые окружают его, и от заводов пищевых продукте, расположенных в промышленной части города. На востоке чадит фабрика приправ Макормика, отравляя воздух ядовитыми запахами; на улицах города толкутся кочующие сельскохозяйственные рабочие, надеющиеся получить место.

Ник подумал, что только в Салинасе он сможет отыскать след прошлого Бет Гарнер. Она сказала, что жила там с мужем и что он работал в городской клинике. Может быть, ее бывшему мужу было известно что-то, а если так, Ник был решительно настроен вытянуть из него все.

В бесплатной клинике лечились в основном кочующие сельскохозяйственные рабочие. Ник нашел ее на краю города; к ней прилегали поля и железная дорога.

В пункте первой помощи хватало пациентов, ожидающих приема у врача, но Ник не собирался становиться в длинную очередь. Он подошел прямо к столику, где дежурили медицинские сестры. Там сидели две девушки, которым на вид было около тридцати. Они разбирали какие-то бумаги.

– Привет, – сказал Ник одной из них. – Мне нужен доктор Гарнер. Вы не подскажете мне, где его найти?

– У нас не работает доктор Гарнер, сэр.

– Разве?

– Он работал. Несколько лет назад, когда я только пришла сюда. Доктор Джозеф Гарнер.

– Его я и ищу, – сказал Ник.

– Я понимаю, но боюсь, его больше нет с нами.

– Вы знаете, где он теперь?

– Нет, вы не поняли. Его нет больше с нами. Его вообще нет. Он умер.

– Умер? Как умер? Медсестра помедлила.

– Он был застрелен. Больше я ничего не знаю.

* * *

Ник нашел одного из помощников шерифа Салинаса, тот стоял перед зданием полиции и поливал из шланга белого «шеви блейзера». Это была не полицейская, а личная машина; видно, парень располагал уймой времени – он мыл ее и разговаривал с коллегой из большого города.

– Доктор Гарнер… Пренеприятная история. У нас довольно спокойный городишко. Кочующие сельскохозяйственные рабочие особых хлопот не доставляют. Они знают, что, если попадут в какую-нибудь переделку, то их тут же выдворят отсюда.

Вода барабанила по боковой двери большой машины.

– Так что же Гарнер? Что с ним произошло?

– Я же сказал, странное дело. Он шел домой с работы. Они с женой жили в паре кварталов от клиники. Кто-то проехал мимо и выстрелил в него.

– Проехал мимо? – переспросил Ник. – Это что – Окленд?

– Нет. Я же сказал, что это довольно странный случай.

– Из какого оружия стреляли?

– Из револьвера тридцать восьмого калибра. Преступника не нашли.

Он направил шланг на шины, сильная струя воды смывала грязь с колпаков ступиц.

– Были какие-нибудь подозреваемые?

– Нет. Никаких подозреваемых, никакого повода для убийства. Дело осталось нераскрытым.

– А его жена никогда не подозревалась? Помощник шерифа убрал воду и с любопытством взглянул на Ника.

– Знаете, сюда приезжал еще один ваш парень из Фриско[8]8
  Так называют иногда Сан-Франциско.


[Закрыть].

Это было около года назад. Он задал мне такой же вопрос. Хотелось бы знать, в чем тут все-таки дело?

– Обычная работа, – сказал Ник, они оба знали, что на языке полицейских это означает: «Не суй нос не в свои дела».

– Да он так и сказал – обычная работа. Вы оба одного и того же мнения.

– Вы не помните его имени?

Помощник шерифа подумал некоторое время, потом покачал головой.

– Нет, не помню.

– А если бы я назвал его, вы бы узнали?

– Возможно.

Он снова включил шланг, сосредоточившись теперь на задних шинах.

– Нилсен?

– Он самый.

– Так она когда-нибудь подозревалась?

– Нет, – покачал головой полицейский. – Был какойто слушок. Но дальше этого дело не пошло.

– Какой слушок? – на отставал Ник.

– Да о какой-то подружке.

– У него была подружка?

– Нет. У нее. Но я же говорю, дальше этого дело не пошло.

Он выключил шланг и начал свертывать его. «Шеви» сиял, с него стекала вода.

– Спасибо, – сказал Ник.

– Надеюсь, я помог.

– Помогли, – сказал Ник. – Помогли.

* * *

В доме Кэтрин в Стинсон-Бич слышался непривычный звук. Звук, такой же размеренный и ритмичный, как шум прибоя. Это давал о себе знать лазерный принтер ее компьютера, из которого выскакивали готовые страницы новой книги.

Машина работала так тихо, что Ник узнал о ее существовании только тогда, когда оказался в соседней комнате. Кэтрин не появлялась, но кто-то взял с подноса первую стопку напечатанных страниц. Он взял титульный лист. Там была надпись: «СТРЕЛОК». Кэтрин Вулф.

– Тебе нравится название? – Кэтрин стояла в дверном проеме.

– Очень захватывающе, – сказал он.

– Все кончено. Я написала книгу. Он перебрал страницы.

– И каков же финал?

– Я же сказала тебе. Она убивает его. – Кэтрин примяла сигарету. – До свидания, Ник.

– До свидания?

– Я закончила книгу. – Ник, казалось, не придал значения ее словам. Он не трогался с места. – Ты слышал, что я сказала?

Ник, видимо, не слышал. Он смотрел на нее, желая найти на ее лице какой-нибудь знак, какой-нибудь символ надежды на примирение.

– Мой герой мертв, Ник. Это означает – до свидания. Она отвернулась от него к террасе.

– Чего ты хочешь, Ник, цветов? Я пришлю тебе копию книги с афтографом. Тебя устраивает?

– Ты что? Шутишь? – Он готов был улыбнуться, уверенный, что, наконец, разгадал ее. – Ты снова взялась за свои игры?

– Игры кончены, – твердо сказала она. – Ты был прав. Это было секс-чудо века, Стрелок.

– О чем ты говоришь, черт побери? Из дальних комнат кто-то крикнул:

– Кэтрин?

Это был немолодой голос, зов старой женщины.

– Я сейчас приду, Хейэл, – ответила Кэтрин. – Пока, Ник, – спокойно сказала она.

– Но…

– Никаких «но», – проговорила Кэтрин.

В ее голосе было что-то такое, отчего он понял, что она впервые говорит абсолютно всерьез.

* * *

Ник появился на пирсе раньше Гаса. Он сидел в «мустанге» и курил. Гас подъехал к нему сбоку, стал рядом и нажал на клаксон. Он наклонился и открыл дверцу большой старой машины напротив пустого сиденья.

– Садись, – крикнул он Нику.

Карран залез в машину, взглянул на лицо напарника и понял, что тот раскопал что-то важное, что-то значительное. Гас был явно взволнован.

Я раздобыл много интересного для тебя, сынок. Я обзванивал людей, которые жили в общежитии вместе с Трэмелл. Поехал в Беркли и достал его ежегодник, приложение к нему со списком бывших студентов, все. Они очень помогли мне, эти ребята из Беркли.

– Грандиозно, – кисло сказал Ник. – И что же дальше? Не тяни, Гас.

– Не торопи меня, сынок. Ну вот, слухами земля полнится, и сегодня утром звонит мне женщина, которая жила с Кэтрин Трэмелл в одной комнате, когда только поступила учиться.

– Она сама позвонила тебе?

– Вот именно. Ее зовут Мери Бет Ламберт. Я проверил по ежегоднику, все сходится. Так вот, эта Мери Ламберт говорит, что знает все о Кэтрин Трэмелл и Лизе Ходерман. Но твоя подружка, скажу я тебе, всегда умела наводить страх на людей. Ведь столько времени прошло, а Мери Ламберт заявляет, что не станет беседовать о Кэтрин по телефону. Настаивает на том, чтобы мы встретились с ней наедине, мало за кого я себя выдаю. Она осела в Окленде, я навещу ее на Работе в ее кабинете на Пилл-Хилл. Она сказала, так будет лучше. Мы увидимся не в начале дня, а когда ее коллеги разойдутся по домам. Она так и сказала: «разойдутся». – Гас завел двигатель. – Ну что, ты не против сгонять в Окленд, сынок?

Ник лишь пожал плечами. Если Кэтрин действительно выбросила его из своей жизни., если он действительно служил для нее лишь объектом исследования, у него вообще не было настроения что-то делать.

– Знаешь, ты погано выглядишь, сынок, – сказал Гас. – Не переживай, что старик Гас обогнал тебя. Я ведь должен был отличиться напоследок. Дай и своему старому приятелю покупаться в лучиках славы. Ты из-за этого такой скучный?

– Нет не из-за этого, Гас, – мягко сказал Ник.

– Хорошо, – Гас влился в поток других машин, направляющихся через залив и далее на восток. Он все никак не мог уняться и похвалялся без умолку своими открытиями. – Я не только нашел соседку Кэтрин Трэмелл по общежитию. Ты знал, что у Бет Гарнер частная практика? У них с еще одним врачом контора на Ван-Несс. И ты догадайся-ка, кто самый прославленный пациент ее коллеги-психиатра? Или скорее, кто был самым прославленным пациентом ее коллеги-психиатра? Долбаный Джонни Боз. – Гас возбужденно говорил и усиленно работал рулем. – Кэтрин Трэмслл знает это и думает, что ей удастся изобразить дело так, будто Бет та самая психопатка с ломиком для льда. Ты проиграл, сынок, проиграл!

Гас взглянул на Ника, ожидая, что тот взъерепенится и скажет ему пару ласковых в ответ. Но тот сидел как чурбан с каменным выражением лица.

На Ника было не похоже, чтобы он безропотно сдался.

– Что с тобой происходит, черт побери?

– Заткнись, Гас.

Старый полицейский пожал плечами.

– Извини старика за болтовню.

Они доехали до Окленда в молчании.

Пилл-Хилл, медицинский центр восточного района залива, находился в северной части Окленда; здесь было полно учреждений и больниц. Гас остановил «кадиллак» перед высоким зданием-башней, где располагалась какаято фирма. Полицейские вышли из машины.

– А ты-то куда собрался, черт побери?

– Я иду с тобой.

– Нет-нет. Ты в отпуске, сынок. Это много времени не займет. Я скоро вернусь.

– Хорошо, ты мне скажешь хотя бы, куда идешь?

– Комната 405, сынок. Ты подожди в машине, пока я не приду. Потом мы пойдем куда-нибудь пропустить стаканчик, и я расскажу тебе всю– историю.

Ник немного помедлил.

– Хорошо.

Карран сел обратно в машину, а Гас направился к башне.

Здание казалось пустынным, но парадный вход был открыт, как и двери лифта в холле. Гас вошел и нажал кнопку четвертого этажа. Кабина поднялась на второй этаж и остановилась, двери открылись. Гас снова нажал кнопку и тихо выругался. Лифт поднялся и остановился на третьем этаже. Двери распахнулись, перед ним был пустой коридор.

– Вот черт!

Гас ненавидел технику. Двери опять закрылись, и лифт снова подвинулся вверх.

Створка лифта раздвинулась на четвертом этаже, и Гас вышел в темный коридор. Он не ожидал, что там кто-то есть, и лишь успел заметить, как мелькнули длинные золотистые волосы и блеснул сталью ломик для льда. В следующее мгновение он вонзился ему в горло.

Ник сидел в машине, устало сгорбившись на переднем сиденье, как вдруг словно что-то ударило ему в голову. Он вспомнил, что Гас сказал, будто соседка Кэтрин по общежитию в первый год их обучения в Беркли сама позвонила ему. Чего ради? Скорее всего кто-то позвонил Гасу, чтобы заманить его в ловушку – вот в чем дело!

Ник выскочил из машины и бросился к зданию. Он вбежал, перескакивая через ступеньки, на четвертый этаж и кинулся через стальную пожарную дверь к лифту.

Гас лежал между его распахнутыми створками, кровь стекала у него более чем из десятка ран на шее, под подбородком, на щеках и на лице. Двери лифта было закрылись, ударившись о кровоточащее тело Гаса, и открылись опять.

– Гас! – воскликнул Ник. Он упал на колени перед своим поверженным другом и пытался руками остановить кровь. Теплая липкая жидкость струями сбегала с его пальцев.

Глаза Гаса стекленели, жизнь уходила из него с каждой секундой. Смерть клокотала у него в горле.

– Гас, Гас, – простонал Ник. – Не надо, пожалуйста! Гас вздрогнул и замер. Ник весь измазался в крови.

Он вырвал револьвер с пояса Гаса. Лифт не трогался с места, а на лестнице Ник никого не встретил. Значит, убийца оставался еще здесь, на этаже.

Послышался шорох, Ник обернулся – перед ним стояла именно та, кого он больше всего ожидал увидеть.

– Стой! – крикнул он, по-военному вскинув оружие. Дуло револьвера смотрело прямо в грудь Бет Гарнер.

Она побледнела и отшатнулась от него, ее руки метались в карманах плаща.

– Что ты делаешь здесь?

– Подними руки!

– Где Гас? Я нашла записку на машине, там было сказано, что он ждет меня здесь. Где он?

Она держала что-то в правом кармане плаща.

– Подними свои чертовы руки! – крикнул Ник. – Не двигайся!

– Ник, пожалуйста… Она приблизилась на шаг.

– Не двигайся! Не двигайся! – Он поднял револьвер. – Я знаю о твоем муже.

Бет, казалось, побледнела еще больше.

– О моем муже?

– Я знаю, что тебе нравились девушки. Тебе попрежнему нравятся девушки, Бет?

– Что?

Она как-то странно, обреченно, понимающе улыбнулась и сделала еще шаг к нему.

– Вынь руки из карманов!

– Что с тобой?

Она кинулась к нему, на ходу вынимая из кармана руку.

Ник выстрелил, грохот удара взорвал тишину коридора. Пуля попала ей в грудь, отбросив ее назад, на пол.

Какое-то время Ник не опускал револьвер, нацеленный на нее. Бет пока была жива… чуть жива. Потом он стал на колено и вынул ее правую руку из кармана плаща. В крепко сжатом кулаке лежали ключи. Оружия не было.

Бет прошептала что-то так слабо и еле слышно, что ему пришлось наклониться и приблизить ухо к ее губам.

– Я любила тебя, – тихо проговорила она перед смертью.

* * *

– Почему ты подумал, что у нее было оружие?

Над Ником Карраном стоял растерянный, обеспокоенный Фил Уокер. Гас Моран умер. Бет Гарнер мертва, а Ник Карран, казалось, превратился в зомби. Вокруг него суетилась оперативная группа – команда коронера, парни из Внутренних дел, полицейские, но Ник едва обращал внимание на толкотню вокруг.