Текст книги "Основной инстинкт"

– Что делала здесь Бет, черт побери? Что здесь делал Гас? – Фил Уокер безнадежно искал ответы на свои вопросы, но разговаривать с Ником было все равно, что обращаться к стене. – Что ты сам делал здесь, дьявол тебя возьми?

Сэм Андруз постучал Уокеру по плечу.

– Тут кое-что нашли, лейтенант.

– Что?

В руках, одетых в перчатки, полицейский из судебной команды держал плащ.

– Обнаружили на лестничной клетке, на пятом этаже. На нем были свежие пятна крови, в кармане лежал ломик для льда и парик.

– Ломик для льда?

Оперативник вытащил ломик из кармана.

– Да, – сказал он. – И вот, посмотрите.

Он вывернул плащ наизнанку. На подкладке были простеганы буквы: ПУСФ[9]9
  Полицейское управление Сан-Франциско.


[Закрыть].

* * *

Больше в Окленде делать было нечего, и полицейские направились через залив в Сан-Франциско, где в районе Приморья жила Бет Гарнер. Они заполнили дом, промчавшись к квартире Бет, точно солдаты морской пехоты, с боя берущие берег. Ник плелся вслед за ними, вспоминая слова, которые когда-то сказал ему Гас. Хрипловатый голос старого полицейского ясно раздавался У него в ушах, точно тот стоял рядом:

– Никогда не доводи до того, чтобы тебя прикончили, Ник. У тебя не останется никаких тайн.

– Лейтенант, – позвал Андруз. – Мы нашли оружие. Револьвер тридцать восьмого калибра. В шкафу, за книгами.

– Тут кое-что еще.

– Что?

– Фотографии, – сказал Андруз. – Фотографии Кэтрин Трэмелл.

Это, казалось, заинтересовало Ника. Он проследовал с Уокером в спальню. Верхняя полка серванта Бет, казалось, была посвящена Кэтрин Трэмелл. Там стояли экземпляры ее книг и много ее фотографий. Кэтрин в колледже, Кэтрин смотрит бокс, Кэтрин с Джонни Бозом, Кэтрин с Рокси.

Уокер повернулся к Нику.

– Вот, пожалуй, в чем дело.

* * *

Поздно ночью группа Уокера собралась в сыскном бюро, все были возбуждены. Толкотт приказал, чтобы дело поскорее закрыли и к утру преподнесли ему на блюдечке с голубой каемочкой. Толкотт не хотел никаких неясностей; он сказал, что хочет выступить на пресс-конференции перед журналистами.

Плаш и светлый парик лежали на столе.

– Это ее размер. Здесь кровь Гаса, – проговорил Андруз.

– Должно быть, она услышала, что ты идешь, – сказал Уокер Нику, и выбросила улики.

Андруз прочел свои записи.

– Никакой комнаты под номером 405 в башне не было. Соседка Кэтрин по общежитию в первый год их учебы умерла. Она скончалась от лейкемии два года назад. У нас есть факс ее свидетельства о смерти.

– Что-нибудь еще?

– Да, – сказал Андруз. – Это важно. Баллистическая экспертиза показала, что из револьвера тридцать восьмого калибра, который мы нашли в доме Бет Гарнер, был убит Нилсен. Оружие не зарегистрировано. Сейчас специалисты проверяют, не из него ли был застрелен муж Бет в Салинасе. Ломик для колки льда – того же образца, каким расправились с Джонни Бозом.

Ник, казалось, ничего не слышал. Он все еще пребывал в оцепенении… радуясь, в глубине души, что Кэтрин осталась в стороне.

– Есть какая-нибудь связь между ней и Бозом? Андруз кивнул.

– Да. Врач-психиатр Джонни Боза заявил, что он знакомил их на рождественском приеме в доме Боза год назад. Сказал, что они после этого очень подружились.

Уокер похлопал Ника Каррана по плечу.

– Как трудно разобраться в людях, а? Даже в тех, которых ты, кажется, прекрасно знаешь.

Это был не единственный благожелательный кивок начальства, в тот вечер Толкотт преодолел гордыню и пожал Нику руку.

– Поздравляю, Карран, – сказал он сквозь зубы.

Глава двадцать первая

Несмотря на то, что Толкотт хотел провести тщательно подготовленную конференцию на следующее утро, слухи о новой волне убийств просочились к журналистам. Сообщения о трагедии в Окленде прозвучали в ночных выпусках круглосуточной службы новостей, которые слушали только изнывающие от бессонницы страдальцы, совы, информационные фанатики и… Кэтрин Трэмелл.

Когда Ник наконец вернулся домой, Кэтрин ждала его у двери его квартиры. Она была не накрашена. И выглядела молодой, свежей, беззащитной и встревоженной.

Ник пустыми глазами посмотрел на нее.

– Я не могу это позволить себе, – сказала она. – Не могу позволить себе беспокоиться о тебе. Не могу позволить себе любить тебя. Не могу… не могу.

Ник подошел к ней, обнял ее и прижал к себе. В глазах ее стояли слезы.

– Я не хочу этого. Пожалуйста. Я не хочу. Я теряю всех. Я не хочу потерять и тебя. Не хочу…

Ник сильнее прижал ее к себе, вошел с ней в квартиру и провел ее в спальню. Он нежно раздел ее и заботливо уложил в постель, потом наклонился и стал Целовать ее лицо, груди. Она обвила его руками за шею и привлекла к себе, прильнув к нему обнаженным телом.

Он упал на нее, слился с ней и трепетно, осторожно, чуть-чуть стал ласкать своей плотью ее лоно. Слабый лучик света упал на ее глаза, в которых блестели слезы.

Они вместе пришли к финалу, мягкие волны эротического блаженства бились в них, нарастая, порождая чудодейственную радость, скрашивая молчаливые, печальные часы ночи.

Потом они тихо лежали рядом в постели. Ник смотрел в потолок, к которому медленно струился дым от его сигареты.

Кэтрин свернулась калачиком и откатилась от него, спрятав лицо.

– Что мы делаем сейчас, Ник? Он подумал и ответил:

– Трахаемся как кролики. Разводим нечесаных паршивцев. Весело живем-поживаем.

Кэтрин еще отодвинулась от него, она лежала теперь на боку на самом краю постели, ее волосы свесились, руки почти касались пола. Лицо Кэтрин вдруг стало пустым. Она повернулась к Нику и прямо посмотрела ему в глаза.

– Я люблю тебя, – прошептала она и страстно, призывно поцеловала его.

Она толкнула его на спину, села на него, широко расставив ноги: высокие груди напряглись. Она наклонилась и поцеловала его снова, ее волосы закрыли их лица золотистым занавесом. Она осыпала его глубокими, жаркими, влажными поцелуями. Ник перевернул Кэтрин на спину и сильно, легко вошел в нее.

Он весь растворился в этом блаженном миге, повинуясь лишь зову тела. Он отдался отчаянной страсти; ему и в голову не приходило, что у него под кроватью спрятан тонкий ломик для льда со стальной рукояткой.