Текст книги "Гарри Поттер и тайная комната"

Глава десятая
Шальной Нападала

После неудачи с эльфейками профессор Чаруальд больше не приносил в класс никакой живности. Теперь он читал вслух свои книги, а некоторые наиболее драматические эпизоды разыгрывал с учениками по ролям. Для этих целей он чаще всего выбирал Гарри, и тот уже исполнил роли простого крестьянина из Трансильвании, с которого Чаруальд снял бормотушное заклятие; сильно простуженного йети; вампира, который после встречи с Чаруальдом не брал в рот ничего, кроме салата.

На очередном уроке по защите от сил зла Гарри снова вытащили к доске – на сей раз представлять оборотня. Как назло, именно сейчас нужно было подольститься к Чаруальду, иначе Гарри отказался бы.

– Взвой как следует – ага, вот так, очень хорошо… и тогда, представьте себе, я на него бросился – вот так – придавил к земле – р-раз! – одной рукой его держал, а другой приставил волшебную палочку ему к горлу – потом геройски собрал остатки сил и выполнил чрезвычайно сложное хоморфное заклятие – оборотень жалобно застонал… ну давай же, Гарри, жалобней, жалобней… отлично – и тогда шерсть исчезла – зубы уменьшились – и он превратился обратно в человека. Просто, но эффективно – и вот жители еще одной деревни вечно будут благословлять героя, который избавил их от ежемесячных нападений оборотня.

Зазвонил колокол, и Чаруальд поднялся с пола.

– Домашнее задание – сочините поэму о том, как я победил оборотня Огго-Огго! Автору лучшего произведения – экземпляр книги «Волшебный я» с автографом!

Ребята постепенно покидали класс. Гарри вернулся в дальний угол, где его дожидались Рон и Гермиона.

– Готовы? – вполголоса спросил Гарри.

– Подождем, пока все уйдут, – нервно сказала Гермиона. – Ну, я пошла!

Она приблизилась к столу Чаруальда, крепко зажав в руке листок. Сзади топтались Гарри с Роном.

– Э-э-э… профессор Чаруальд? – промямлила Гермиона. – Я хотела… взять из библиотеки одну книгу. Для… дополнительного чтения. – Она дрожащей рукой протянула листок. – Но эта книга… она в Закрытом отделе, и мне нужно, чтобы кто-нибудь из учителей подписал вот здесь… Я уверена, что она поможет мне лучше понять то, о чем вы пишете в «Ужине с упырями» про медленно действующие яды…

– А-а-а! «Ужин с упырями»! – мечтательно воскликнул Чаруальд, взяв у Гермионы листок и очаровательно ей улыбаясь. – Одна из моих любимых… Тебе понравилось?

– Конечно! – восторженно сказала Гермиона. – Это так здорово, особенно как вы заманили в ловушку того, последнего, чайным ситечком…

– Я полагаю, никто не станет возражать, если я поспособствую лучшей ученице параллели, – тепло сказал Чаруальд и вытащил огромное павлинье перо. – Красивое, правда? – подмигнул он, неверно истолковав возмущенное немое отвращение Рона. – Обычно я им надписываю книги.

Он размашисто вывел витиеватую подпись и вернул листок Гермионе.

– Ну что, Гарри, – сказал Чаруальд, пока Гермиона трясущимися пальцами сворачивала разрешение и убирала его в рюкзак. – Я так понял, завтра первый квидишный матч сезона? «Гриффиндор» против «Слизерина»? Говорят, ты неплохо играешь. Я тоже в свое время был Ловчим. Меня даже звали в сборную страны, но я предпочел посвятить жизнь искоренению сил зла. И все же, если захочешь потренироваться отдельно от команды, не стесняйся обращаться ко мне. Всегда рад поделиться знаниями с менее опытным игроком…

Гарри невнятно булькнул горлом и выбежал из класса вслед за Роном и Гер мионой.

– Фантастика, – изумился он, когда они втроем уставились на подпись. – Он даже не поинтересовался, что за книга.

– Это потому, что он безмозглый болван, – сказал Рон. – Но какая разница, мы же получили что хотели…

– Он вовсе не безмозглый болван, – негодующе возразила Гермиона. Они уже бежали к библиотеке.

– Ну да, он же назвал тебя лучшей ученицей параллели…

В приглушенной тишине библиотеки пришлось понизить голоса. Мадам Щипц, худая и раздражительная библиотекарша, напоминала некормленого стервятника.

– «Всесильнейшие зелья»? – подозрительно повторила она, пытаясь отобрать записку у Гермионы; та, однако, вцепилась в бумажку мертвой хваткой.

– Я хотела бы оставить ее у себя, – пролепетала она.

– Ой, да перестань. – Рон выцарапал бумажку из ее сжатого кулачка и протянул мадам Щипц. – Мы тебе достанем другой автограф. Чаруальд подписывает все, что не шевелится хотя бы секунд пять.

Мадам Щипц изучила записку на просвет, будто подозревая, что та поддельная, но разрешение прошло проверку. Библиотекарша скрылась за высокими стеллажами и появилась через несколько минут с книгой – большой и какой-то заплесневелой. Гермиона аккуратно убрала книгу в рюкзак, и они ушли, стараясь не шагать чересчур быстро и не выглядеть чересчур виноватыми.

Через пять минут они уже забаррикадировались в неработающем туалете у Меланхольной Миртл. Рон отчаянно возражал, но Гермиона сумела его переубедить: мол, этот туалет – последнее место, куда направится человек в здравом уме, а потому им гарантировано уединение. Меланхольная Миртл громко рыдала в своей кабинке, но ребята ее игнорировали, как, впрочем, и она их.

Гермиона почтительно раскрыла «Всесильнейшие зелья», и все трое склонились над старинными, в пятнах сырости, страницами. С первого взгляда становилось понятно, отчего эта книга хранится в Закрытом отделе. О воздействии некоторых зелий было страшно и думать. И еще книга пестрела отвратительными иллюстрациями: человек, вывернутый наизнанку; ведьма, у которой на голове проросло несколько пар рук…

– Вот оно, – обрадовалась Гермиона, отыскав страницу, озаглавленную «Всеэссенция». Здесь были изображены люди на промежуточной стадии превращения в других людей. Оставалось надеяться, что мучительное страдание появилось на их лицах только благодаря богатому воображению художника. – Я в жизни таких сложных зелий не видела, – произнесла Гермиона, пробежав глазами рецепт. – Златоглазки, пиявки, проточные водоросли, спорыш… – бормотала она, водя пальцем по списку, – ну, это просто, это есть в ученическом шкафу, можно взять… О-о-о-ой, смотрите-ка, нужен толченый рог двурога – не представляю, где брать, – кусочек кожи бумсланга – тоже проблема, – ну и, разумеется, частицы тех, в кого превращаемся.

– Что-что? – резко переспросил Рон. – Какие еще частицы? С ногтями Краббе я ничего пить не буду!

Гермиона бормотала, как будто не слыша:

– Об этом можно не беспокоиться, это в последнюю очередь…

Рон, онемев, повернулся к Гарри. Тот, впрочем, волновался по другому поводу:

– Ты отдаешь себе отчет в том, сколько всего нам придется украсть, Гермиона? Кожа бумсланга! Уж ее-то нет в ученическом шкафу. Нам что, взламывать кабинет Злея? По-моему, это плохая затея…

Гермиона громко захлопнула книгу.

– Если вы струсили, отлично, – заявила она. На щеках у нее горели алые пятна, и глаза блестели ярче обычного. – Я, знаете ли, терпеть не могу нарушать дисциплину. Однако я думаю, что угрозы муглорожденным – преступление гораздо серьезнее, чем изготовление сложных зелий. Но, раз вы не хотите выяснять, не Малфой ли за этим стоит, я сейчас же пойду и сдам книгу обратно в библиотеку…

– Не думал я, что доживу до такого дня, когда Гермиона будет подбивать нас на преступление, – сказал Рон. – Ладно, мы согласны. Только ногти не с пальцев ног, поняла?

– А сколько это вообще займет времени? – поинтересовался Гарри у Гермионы, которая повеселела и снова открыла книгу.

– Водоросли надо собирать при полной луне, а златоглазок – настаивать двадцать один день… Скажем так – примерно месяц, если сумеем достать все ингредиенты.

– Месяц? – переспросил Рон. – Да Малфой успеет перебить половину муглокровок в школе! – Но, поскольку Гермиона угрожающе сощурилась, быстро добавил: – Но раз другого плана все равно нет, я так скажу – полный вперед.

Однако, когда Гермиона пошла проверить, можно ли выйти из туалета, пока никто не видит, Рон шепнул Гарри:

– Будет гораздо проще, если ты завтра уронишь Малфоя с метлы.

В субботу Гарри проснулся рано утром и лежал, размышляя о предстоящем матче. Он нервничал – в основном при мысли о том, что скажет Древ, если гриффиндорцы проиграют, но также и о том, что им предстоит играть с командой, оснащенной самыми скоростными в мире метлами. Он еще никогда настолько остро не желал победить «Слизерин». После получаса таких размышлений у него словно завязались узлом все внутренности. Он встал, оделся и пошел на завтрак, хотя было еще рано. Гриффиндорская команда в полном составе уже сидела, нахохлившись, за длинным пустым столом. Все были напряжены, никто не разговаривал.

К одиннадцати учащиеся школы потянулись на стадион. День был слякотный, пахло грозой. Когда Гарри входил в раздевалку, подбежали Рон с Гермионой – пожелать удачи. Игроки натянули малиновые мантии, уселись и приготовились выслушать неизбежную «бодрилку», которую Древ всегда произносил перед матчем.

– Метлы у «Слизерина» лучше, чем у нас, – начал он. – Никто и не собирается это отрицать. Зато на наших метлах люди лучше. Мы больше тренировались, летали в любую погоду («О, как это верно, – пробурчал Джордж Уизли, – с августа не просыхаю»), и мы заставим их пожалеть о том дне, когда жалкий червяк Малфой купил себе место в команде.

Грудь Древа вздымалась – его обуревали эмоции.

– Гарри, покажи им, что настоящему Ловчему требуется не только богатенький папочка. Поймай Проныру раньше Малфоя – или умри, Гарри, потому что мы должны выиграть, просто обязаны.

– Но не подумай, никто на тебя не давит, – ехидно подмигнул Фред.

Они вышли на поле под крики зрителей, в основном приветственные – «Вранзор» и «Хуффльпуфф» болели за «Гриффиндор», – однако свист и шипение слизеринцев тоже звучали вполне отчетливо. Мадам Самогони, квидишный арбитр, велела Флинту и Древу обменяться рукопожатиями, что те и исполнили, прожигая друг друга взглядами и стискивая пальцы сильнее, чем требовалось.

– По моему свистку, – сказала мадам Самогони, – три… два… один!

Под рев толпы четырнадцать игроков взмыли в свинцовое небо. Гарри взлетел выше всех и, сощурившись, завертел головой в поисках Проныры.

– Как дела, Шрамолобый? – проорал Малфой, мелькнув внизу. Он явно бахвалился скоростью, которую легко развивала его метла.

Гарри не успел ответить. В этот самый момент тяжелый черный Нападала угрожающе понесся на него, и Гарри еле-еле увернулся – пролетая мимо, мяч взъерошил ему волосы.

– Еще бы немножко, Гарри… – на лету бросил Джордж.

Он сжимал в руке биту, готовясь отбить Нападалу к игрокам «Слизерина». Гарри увидел, как Джордж звучным ударом отправил Нападалу прямо на Адриана Пусея, но Нападала на полпути круто сменил траекторию и снова ринулся на Гарри.

Гарри увернулся, резко ухнув вниз, а Джорджу удалось отбить мяч в сторону Малфоя. И опять Нападала повернул, точно бумеранг, и полетел прямо Гарри в голову.

Гарри наддал скорости и устремился в другой конец поля. Позади он слышал свист Нападалы. В чем дело? Нападалы никогда не атакуют одного игрока; их задача – сшибить как можно больше на роду…

На другом краю поля Нападалу поджидал Фред Уизли. Гарри пригнул голову, Фред изо всех сил шибанул по мячу и сбил его с курса.

– Так тебе! – радостно заорал Фред, но мяч опять полетел к Гарри, как намагниченный, и мальчику пришлось удирать во весь дух.

Начался дождь; тяжелые капли били в лицо и забрызгивали очки. Гарри не имел ни малейшего представления о ходе игры, пока не услышал комментарий Ли Джордана:

– «Слизерин» лидирует, шестьдесят – ноль…

Слизеринские метлы хорошо делали свое дело, а взбесившийся Нападала старался свалить Гарри на землю. Фред с Джорджем неотступно кружили поблизости, и Гарри не видел ничего, кроме мельтешения их рук. Тут Проныру не то что не поймаешь – даже не увидишь.

– Кто-то… пошалил… с этим… Нападалой… – тяжело сопя, проговорил Фред, вновь широко замахиваясь битой.

– Нужен тайм-аут, – заявил Джордж, пытаясь подать сигнал Древу и одновременно помешать Нападале расквасить Гарри нос.

Древ, очевидно, и сам все понял. Прозвучал свисток мадам Самогони, и Гарри с близнецами нырнули к земле, не переставая уворачиваться от сошедшего с ума мяча.

– В чем дело? – закричал Древ, едва команда собралась вокруг. Болельщики «Слизерина» тем временем надрывались от восторга. – Мы наголову разбиты. Фред, Джордж, куда вы подевались? Нападала не дал Ангелине забить гол!

– Мы были в двадцати футах над ней, Оливер, чтобы другой Нападала не изувечил Гарри, – сердито объяснил Джордж. – Кто-то заколдовал мяч – он от Гарри не отлипает. Всю игру гоняется только за ним. Наверное, слизеринцы постарались.

– Нападалы были заперты в кабинете мадам Самогони после нашей последней тренировки. Тогда они были в полном порядке, – озадаченно произнес Древ.

К ним зашагала мадам Самогони. Поверх ее плеча было видно, как игроки «Слизерина» скачут от восторга и показывают на гриффиндорцев пальцами.

– Слушайте, – заговорил Гарри. Мадам Самогони приближалась. – Если вы так и будете кружить около меня, я смогу поймать Проныру, только если он сам влетит ко мне в рукав. Играйте с командой, а я займусь этим бешеным.

– Ты что, того? – сказал Фред. – Он тебе башку снесет.

Древ переводил взгляд с Гарри на близнецов.

– Оливер, это безумие, – возмутилась Алисия Спиннет. – Нельзя, чтобы Гарри один воевал с этой штукой. Пусть проведут расследование…

– Если мы сейчас прервем игру, нам засчитают поражение! – горячо сказал Гарри. – Мы не можем проиграть «Слизерину» из-за какого-то психованного мяча! Все, Оливер, скажи, чтоб меня оставили в покое!

– Это все ты виноват, – рявкнул Джордж на Древа. – «Поймай Проныру – или умри!» Надо же было додуматься…

Наконец подошла мадам Самогони.

– Готовы продолжить? – спросила она Древа.

Древ посмотрел на Гарри, прочел решимость в его глазах.

– Да, – сказал он. – Фред, Джордж, вы его слышали – оставьте его одного, пускай разбирается с Нападалой сам.

Дождь усилился. По свистку мадам Самогони Гарри с силой оттолкнулся от земли, взлетел и немедленно услышал красноречивое «в-з-з-з-з» – его догонял Нападала. Гарри взлетал все выше и выше; он петлял, взмывал, падал, выписывал спирали, зигзаги, вертелся вокруг своей оси. Голова кружилась, но он не закрывал глаз. Капли дождя совсем забрызгали стекла очков и заливались в ноздри, когда он переворачивался вниз головой, снова уходя от преследования. Он слышал хохот с трибун; догадывался, что выглядит чрезвычайно глупо. Тем не менее шальной Нападала был тяжел и не успевал вовремя менять направление, и мальчик продолжал выписывать пируэты вдоль периметра стадиона, сквозь серебряную завесу дождя следя, что происходит у колец «Гриффиндора». А там Адриан Пусей пытался обойти Древа…

Что-то просвистело мимо уха – Нападала промахнулся опять; Гарри перевернулся через голову и быстро полетел в обратном направлении.

– В балет готовишься, Поттер? – прокричал Малфой. Гарри только что пришлось совершенно уже по-дурацки извернуться, и он мчался, по пятам преследуемый Нападалой; с ненавистью обернулся он на голос Малфоя и тут увидел его – Золотого Проныру. Маленький мячик висел над левым ухом Малфоя, а тот увлеченно дразнил Гарри и ничего не замечал.

На одно отчаянное мгновение Гарри завис в воздухе, не решаясь броситься к Малфою – вдруг тот взглянет вверх и увидит Проныру.

БАХ!

Этого мгновения оказалось достаточно. Нападала наконец-то достиг цели. Он со всей силы влепился в локоть, и Гарри в деталях прочувствовал, как ломается его рука. В голове помутилось, боль была сокрушительной. Мальчик соскользнул с мокрой метлы и повис на одном колене. Правая рука бесполезно болталась, а Нападала уже пошел на второй заход, на сей раз целясь прямо в лицо. Гарри увернулся с единственной мыслью: «Добраться до Малфоя».

Глаза застилала пелена дождя и боли. Он нырнул к ненавистному, рябящему, ухмыляющемуся лицу, увидел, как Малфой в страхе расширил глаза, решив, что Гарри атакует его.

– Ты чего?.. – только и успел выговорить он, стремительно убираясь с дороги.

Гарри отпустил древко, за которое держался здоровой рукой, и сделал отчаянный бросок; пальцы обхватили ледяного Проныру, но на метле он теперь удерживался лишь ногами. По стадиону пронесся вопль, когда он устремился вниз, изо всех сил стараясь не потерять сознания.

Гарри с силой ударился о глинистую землю и скатился с метлы. Рука валялась как неживая, под очень странным углом; одурманенный болью, он будто издали слышал свист, шум, крики. Он сфокусировал зрение на мячике, крепко зажатом в здоровой руке.

– Ага, – пробормотал он невнятно, – выиграли.

И лишился чувств.

Придя в себя, он почувствовал, что дождь по-прежнему падает на лицо, понял, что все еще лежит на поле, увидел, как кто-то склонился над ним. Блеснули зубы.

– Ой нет, только не вы, – простонал Гарри.

– Сам не понимает, что говорит! – громко крикнул Чаруальд напирающей толпе взволнованных гриффиндорцев. – Не беспокойся, Гарри. Сейчас я вылечу твою руку.

– Нет! – крикнул Гарри. – Пусть лучше так, спасибо…

Он попробовал сесть, но тело пронзила невыносимая боль. Где-то рядом послышалось знакомое щелканье.

– Я не хочу, чтобы ты это снимал, Колин, – громко сказал Гарри.

– Полежи-ка смирно, – ласково уговаривал Чаруальд. – Обычное заклинание, я это проделывал тысячи раз…

– А почему нельзя в лазарет? – выдавил Гарри сквозь стиснутые зубы.

– И правда, профессор, – поддержал заляпанный грязью Древ; в его команде пострадал Ловчий, но капитан все равно расплывался в улыбке. – Вот это рывок, Гарри, потрясающее зрелище, ты буквально превзошел себя…

Сквозь лес ног Гарри увидел, как близнецы Уизли с превеликим трудом заталки заталкивавают Нападалу в ящик. Нападала бешено сопротивлялся.

– Отойдите, – сказал Чаруальд, закатывая рукава нефритово-зеленой мантии.

– Нет… не надо… – воспротивился Гарри, но он был слишком слаб; Чаруальд повертел волшебной палочкой и направил ее прямо на покалеченную руку.

Странное, неприятное ощущение возникло в плече и быстро расползлось по руке до самых кончиков пальцев. Из руки будто выпустили воздух. Гарри даже не решался посмотреть, что с ней происходит. Он зажмурился, отвернулся, но худшие его опасения вскоре подтвердились: собравшиеся дружно заахали, затвор фотоаппарата бешено защелкал. Рука больше не болела – но и рукой больше не была.

– Ой, – сказал Чаруальд, – что ж. Бывает. Главное, кости больше не сломаны. Вот о чем надо помнить. Теперь, Гарри, топай в лазарет… А, мистер Уизли, мисс Грейнджер – как кстати! Вы его не проводите? Мадам Помфри немножечко тебя… ммм… подправит.

Гарри встал. Его как-то скособочило. Он глубоко вдохнул, взглянул на правую руку. И снова чуть не упал в обморок.

Из рукава высовывалась какая-то толстая резиновая перчатка телесного цвета. Гарри попытался пошевелить пальцами. Без толку.

Чаруальд не вылечил кости. Он их попросту удалил.

Мадам Помфри очень рассердилась.

– Надо было сразу же идти ко мне! – возмущенно воскликнула она, приподняв пальцами несчастное, безжизненное воспоминание о том, что всего полчаса назад было здоровой, нормально функционирующей рукой. – Кости я вылечиваю за полсекунды, но вот растить их заново…

– Но вы же сможете, да? – отчаянно спросил Гарри.

– Разумеется, но будет больно, – мрачно произнесла мадам Помфри, бросая Гарри пижаму. – Тебе придется здесь переночевать…

Койку занавесили, и Гермиона подождала снаружи, а Рон помог Гарри переодеться. Запихнуть резиновую руку без костей в рукав оказалось не так-то просто.

– Ну, что ты теперь скажешь про Чаруальда, Гермиона? – окликнул Рон из-за занавески, пропихивая безжизненные пальцы в манжету. – Можно подумать, Гарри мечтал остаться без костей.

– Каждый может ошибиться, – отрезала Гермиона. – И потом, ведь рука больше не болит, правда, Гарри?

– Не болит, – согласился Гарри, забираясь в постель. – Но и ничего другого тоже не делает.

Он откинулся на подушки, и рука бессмысленно подпрыгнула.

Гермиона вместе с мадам Помфри зашла за занавеску. Фельдшерица принесла большую бутыль с надписью «СкелеРост».

– Ночка предстоит трудная, – сказала она, налила дымящуюся жидкость в стаканчик и протянула Гарри. – Заново кости выращивать – малоприятное занятие.

Пить «СкелеРост» тоже было малоприятно. Он обжигал рот и горло. Гарри закашлялся, захлебнулся. Мадам Помфри удалилась, недовольно цокая языком и сокрушаясь по поводу опасных видов спорта и безответственности учителей. Рон и Гермиона остались и дали Гарри воды запить микстуру.

– Все равно мы победили, – вспомнил Рон и разулыбался. – Как ты его поймал!.. И надо было видеть Малфоя – дай ему волю, он бы тебя убил!

– Хотела бы я знать, как он околдовал Нападалу, – хмуро промолвила Гермиона.

– Надо внести это в список вопросов, которые мы ему зададим, когда примем всеэссенцию, – сказал Гарри, опускаясь на подушки. – Надеюсь, вкус у нее не такой противный…

– С кусочками-то слизеринцев? Размечтался, – сказал Рон.

Тут дверь распахнулась. Насквозь мокрые и грязные, ввалились игроки гриффиндорской команды.

– Вот это был полет, Гарри, – сказал Джордж. – Я только что слышал, как Маркус Флинт орал на Малфоя. Мол, некоторые не замечают Проныру, даже когда он у них на голове. Малфой, мягко говоря, не сильно-то радовался.

Они принесли пирожные, конфеты, бутылки с тыквенным соком. Все расселись вокруг койки и совсем было приготовились устроить роскошный пир, но тут явилась мадам Помфри и закричала:

– Мальчику нужен покой! Что вы себе думаете! Ему предстоит вырастить тридцать три кости! Идите отсюда! ИДИТЕ!

Гарри остался один, и уже ничто не отвлекало его от резкой пульсирующей боли в неподвижной руке.

Через много часов Гарри неожиданно очнулся в кромешной темноте и сдавленно вскрикнул: в руку словно понатыкали здоровенных заноз. Сначала он решил, что от этого и проснулся. Но затем с ужасом осознал, что кто-то вытирает ему лоб влажной губкой.

– Уйдите! – громко сказал он, а потом: – Добби!

На него из темноты уставились огромные фосфоресцирующие теннисные мячики. По длинному острому носу домового эльфа сбегала одинокая слеза.

– Гарри Поттер вернулся в школу, – горестно зашептал эльф. – Добби много раз предупреждал Гарри Поттера. Ах, сэр, отчего вы не послушались Добби? Отчего Гарри Поттер не поехал домой, когда опоздал на поезд?

Гарри с трудом сел и отпихнул губку.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он. – И откуда знаешь, что я опоздал на поезд?

У Добби задрожали губы, и Гарри охватило страшное подозрение.

– Так это ты! – медленно выговорил он. – Ты заколдовал барьер, чтоб он нас не пустил!

– Да, сэр, это я, – ответил Добби, яростно кивая и хлопая ушами по щекам. – Добби прятался и следил за Гарри Поттером, а потом запечатал барьер. За это Добби пришлось жечь себе руки утюгом, – он показал Гарри десять длинных забинтованных пальцев, – но Добби не боялся мучений, сэр, потому что считал, что так спасает Гарри Поттера, Добби и в голову не приходило, что Гарри Поттер доберется до школы другим путем!

Он раскачивался взад и вперед, тряся уродливой головой.

– Добби был очень потрясен, когда узнал, что Гарри Поттер вернулся в «Хогварц», он даже не заметил, что подгорел хозяйский ужин! Такой порки Добби еще не задавали, сэр…

Гарри бессильно упал на подушки.

– Нас с Роном из-за тебя чуть не исключили, – яростно зашипел он. – Лучше убирайся, пока у меня кости не выросли, понял, Добби? А то задушу.

Добби слегка улыбнулся:

– Добби привык к смертельным угрозам, сэр. Дома Добби слышит их по пять раз на дню.

Он высморкался в уголок своей засаленной наволочки, и вид его был так жалок, что гнев Гарри сам собою испарился.

– Почему ты это носишь? – полюбопытствовал он.

– Это, сэр? – переспросил Добби, прищипывая наволочку пальцами. – Для домовых эльфов это символ рабства, сэр. Добби может освободиться, сэр, только если хозяин подарит ему одежду. Но члены семьи осторожны, сэр, никогда не дадут Добби в руки никакой одежды, даже носка, иначе Добби сможет освободиться и навсег да уйти.

Добби промокнул вытаращенные глаза и вдруг закричал:

– Гарри Поттер должен уехать домой! Добби думал, что Нападалы будет достаточно…

– Нападалы? – переспросил Гарри, и его гнев вернулся с прежней силой. – Что значит Нападалы будет достаточно? Это ты заколдовал Нападалу?! Чтобы он меня убил?!

– Убил? Никогда, сэр! – возопил шокированный Добби. – Добби хотел спасти жизнь Гарри Поттеру! Лучше сильно покалечиться и уехать, чем оставаться здесь, сэр! Добби только хотел, чтобы Гарри Поттер серьезно пострадал и его отправили домой!

– Да неужели? Всего-навсего? – ядовито осведомился Гарри. – И, надо думать, ты не объяснишь, зачем тебе понадобилось, чтобы меня отправили домой в расчлененном виде?

– Ах, если б только Гарри Поттер знал! – застонал Добби, и новые потоки слез полились на рваную наволочку. – Если б знал, что он значит для нас, низких рабов, для нас, отбросов колдовского мира! Добби помнит, сэр, каково было при Том-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут, когда он был на вершине власти! С домовыми эльфами обращались как с недостойными червями, сэр! С Добби, разумеется, и по сей день так обращаются, сэр, – прибавил эльф, вытирая лицо наволочкой. – Но в основном жизнь моего народа стала намного лучше, сэр, после вашей победы над Тем-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут. Гарри Поттер выжил, Черный Лорд был сломлен, и взошла новая заря, сэр, Гарри Поттер засиял путеводной звездой для нас, тех, кто боялся, что черные дни никогда не минуют, сэр… А теперь!.. Страшные вещи вот-вот произойдут в «Хогварце» – быть может, уже происходят, – и Добби не должен позволить Гарри Поттеру оставаться здесь! Сейчас, когда история готова повториться, когда Тайная комната вновь открыта…

Добби вдруг умолк точно громом пораженный, схватил кувшин с тумбочки, саданул донышком себе по голове, свалился с койки и исчез из виду. Потом снова вскарабкался на край постели (оба глаза съехались к переносице) и забубнил:

– Плохой Добби, ужасно плохой Добби…

– Значит, Тайная комната существует? – прошептал Гарри. – И… ты говоришь, она уже открывалась раньше? Скажи мне, Добби! – Он вцепился в костлявое запястье, успев перехватить руку эльфа на полпути к кувшину. – Я же не муглорожденный, мне-то она чем угрожает?

– Ах, сэр, не спрашивайте, ничего больше не спрашивайте у бедного Добби, – залепетал эльф, светя в темноте глазищами. – Тут затеваются темные дела, но Гарри Поттер должен быть вдали отсюда, когда разразится гроза, – поезжайте домой, домой, Гарри Поттер. Гарри Поттер не должен впутываться, сэр, слишком опасно…

– Но кто, Добби? – не отступал Гарри, сжимая эльфу запястье, чтобы тот не начал снова колотить себя кувшином по голове. – Кто открыл Комнату? Кто открывал ее в прошлый раз?

– Добби не может, сэр, Добби не может, Добби не должен говорить! – завизжал эльф. – Отправляйтесь домой, Гарри Поттер, отправляйтесь домой!

– Никуда я не отправлюсь! – свирепо рявкнул Гарри. – Моя лучшая подруга – из семьи муглов; она будет первой на очереди, если Комната открыта…

– Гарри Поттер готов рисковать собственной жизнью ради друзей! – простонал Добби в неком упоении отчаяния. – Как благородно! Какое геройство! Но он обязан позаботиться о себе, обязан спасти себя, Гарри Поттер не должен…

Добби замер, и его большие, как у летучей мыши, уши затрепетали. Гарри тоже что-то услышал: в коридоре за дверью раздались шаги.

– Добби должен идти! – испуганно выдохнул эльф. Раздался громкий щелчок, и оказалось, что рука Гарри сжимает только воздух.

Мальчик лег, напряженно глядя на дверь. Шаги приближались.

Вскоре в палату, пятясь задом, стал медленно заходить Думбльдор в длинном байковом халате и ночном колпаке. Держа за голову, он вносил нечто длинное, напоминавшее статую. Вскоре появились и ноги – их держала профессор Макгонаголл. Дружным усилием они водрузили статую на койку.

– Позовите мадам Помфри, – шепнул Думбльдор, и профессор Макгонаголл торопливо скрылась из виду, пройдя мимо изножья койки Гарри. Тот лежал очень тихо и притворялся спящим. До него донеслись взволнованные голоса. Снова пробежала профессор Макгонаголл. За ней по пятам стремительно шла мадам Помфри. Она натягивала кофту поверх ночной рубашки. Гарри услышал, как она судорожно ахнула.

– Что случилось? – шепотом спросила мадам Помфри у Думбльдора, склоняясь над неподвижной статуей.

– Еще одна жертва, – ответил Думбльдор. – Минерва нашла его на лестнице.

– Рядом с ним лежала гроздь винограда, – сказала профессор Макгонаголл. – Мы думаем, он собирался тайком навестить Поттера.

В груди у Гарри что-то сжалось. Медленно, осторожно он приподнялся так, чтобы заглянуть в лицо статуи. Лунный свет падал на лоб и отражался в открытых неподвижных глазах.

Колин Криви. Глаза невидяще смотрят вверх, в вытянутых руках фотоаппарат.

– Окаменел? – прошептала мадам Помфри.

– Да, – подтвердила профессор Макгонаголл. – Но мне страшно подумать… если бы Альбус не сошел за горячим шоколадом… кто знает, что бы могло случиться…

Втроем они склонились над Колином. Затем Думбльдор высвободил фотоаппарат из крепко сжатого кулачка.

– Думаете, он успел сфотографировать злодея? – с надеждой спросила профессор Макгонаголл.

Думбльдор не ответил. Он открыл заднюю крышку.

– Всемилостивые небеса! – воскликнула мадам Помфри.

Из фотоаппарата с шипением пополз дым. Гарри через три койки почуял едкий запах горящей пластмассы.

– Расплавилось, – изумилась мадам Помфри. – Все расплавилось…

– Что все это значит, Альбус? – горячо спросила профессор Макгонаголл.

– Это значит, – ответил Думбльдор, – что Тайная комната и в самом деле снова открыта.

Мадам Помфри зажала рот ладонью. Профессор Макгонаголл воззрилась на Думбльдора:

– Но, Альбус… помилуйте… кто же это?

– Вопрос не в том кто, – задумчиво пробормотал Думбльдор, – вопрос в том как…

Судя по лицу профессора Макгонаголл, она поняла ничуть не больше Гарри.