Текст книги "Вопрос времени"

Правда, это никоим образом не затрагивает его интересы. Но все же он подвергается постоянной опасности.

– Я бы не сказал, что мы вернулись к исходной точке, – сухо заметил он. – А как быть с Вейдманом?

Бромхид нахмурился.

– Это уже ваши трудности. Но могу дать один совет, мистер Петтерсон. Скажите ему, что старая леди решила вновь изменить завещание. Старые люди часто меняют свои взгляды. Он должен это понять. Ведь, кроме него и вас, об этом никто не знает.

Петтерсон вздохнул.

– Вы думаете, что на этом все кончится?

– Что касается вас, мистер Петтерсон, то да. Если вы уладите вопрос с Вейдманом, то рано или поздно станете богатым человеком.

Петтерсон напряженно думал. Все это было слишком уж хорошо, чтобы походить на правду.

– Я хотел бы получить магнитофонную запись, – наконец сказал он.

Бромхид кивнул.

– Вполне закономерное желание. Но желание и реальная действительность – это две разные вещи. Эта запись меня не интересует. Ведь это... Обратитесь к мисс Олдхилл. Лента у нее... Так что поговорите с ней на эту тему. – Он взял фальшивое завещание. – Сколько трудов, надежд, и все впустую. – Он сунул конверт в карман куртки и направился к двери. – Надеюсь, мистер Петтерсон, когда-нибудь вы все же станете богатым человеком.

Петтерсон молча смотрел ему вслед. Когда Бромхид вышел из кабинета, Петтерсон поднял трубку телефона.

– Вера... соедините меня с мистером Вейдманом.

* * *

Сидя в отдельном кабинете ресторана «Чез Генри», Петтерсон с нетерпением ожидал Эйба Вейдмана. Он то и дело посматривал на часы, мелкими глотками отпивая сухой мартини.

Когда он связался с Вейдманом, тот сказал, что не имеет никакой возможности с ним пообедать. Он уже договорился пообедать с одним из своих клиентов.

– Это чрезвычайно важно, Эйб, – настаивал Петтерсон. – Есть кое-что, что я должен обязательно обсудить с вами. Отмените вашу встречу.

– К чему такая спешка? – подозрительно спросил Вейдман.

– Я не могу сказать это по телефону. Линия может прослушиваться.

Пауза, затем Вейдман сказал:

– О'кей, Крис, я буду примерно в половине второго... «Чез Генри».

– Договорились.

За то время, как он ехал в ресторан, Петтерсон сочинил весьма правдоподобную историю. Она убедит Вейдмана. Однако Петтерсон очень беспокоился о судьбе магнитофонной ленты. «Но всему свое время, – успокоил он себя. – В любом случае ленту можно выкупить. Нужно только найти подход к этой женщине».

Вошел Вейдман.

– Прошу прощения, что немного опоздал, – сказал он, пожимая руку Петтерсону. – Понимаешь, мое время расписано по минутам.

– Извини, но это очень важно. Что будешь пить?

– Что и ты... двойную порцию.

Петтерсон сделал заказ.

Усевшись, Вейдман с интересом глянул на Петтерсона.

– Итак, в чем дело?

– Не будем торопиться. Ты не против, если мы плотно пообедаем?

Метрдотель тут же протянул ему меню, а за его спиной возник официант, подавший двойной мартини.

Вейдман, сославшись на то, что не хочет есть, заказал лишь закуску, состоящую из салата, копченого лосося и спаржи. Петтерсон заказал то же самое.

Пока накрывали на стол, Петтерсон вел разговор о курсе акций и тому подобном. Лишь когда официант ушел, он перевел разговор на миссис Морели-Джонсон.

– Я беспокоюсь о старой леди, – сказал Петтерсон.

Вейдман съел кусочек рыбы, потом второй и глянул на Петтерсона.

– Почему?

– Мне не хочется огорчать вас, Эйб, но она опять хочет изменить завещание.

Рука с вилкой застыла в воздухе.

– Изменить завещание?

– Она решила вернуться к первоначальному варианту.

Вейдман резко выпрямился. Его маленькие глазки расширились в испуге.

– К старому варианту? – хрипло сказал он. – Ты хочешь сказать, что...

– Боюсь, что так. – Петтерсон избегал взгляда Вейдмана. – Я был у нее вчера. Она сказала, что все-таки оставит Пикассо музею. Дескать надо оставить память о муже в этом городе.

Вейдман отложил вилку. На его толстом лице читались неприкрытое огорчение и даже страх.

– Я должен принести ей старое завещание. Она внесет туда небольшую поправку: хочет оставить своей новой помощнице, мисс Олдхилл, небольшую сумму. Она приказала мне уничтожить новое завещание... в котором речь шла о картинах Пикассо.

– Черт возьми! – вырвалось у Вейдмана. – Так я не получу Пикассо?

Официант открыл дверь кабинета и вопросительно глянул на клиентов.

– Эйб... Я хорошо знаю старую леди. Она немного эксцентрична, но хороший человек. Возможно, она еще передумает. В три часа я должен быть у нее. Новое завещание я еще не уничтожил. Хочу оставить ей время на обдумывание. Ведь я хорошо знаю, сколько ты сделал ей добра. Если кто и заслуживает эти картины, так это ты.

Вейдман потер подбородок.

– Старуха! От нее действительно можно ожидать все, что угодно. Я... – он замолчал и безнадежно развел руками.

– У меня есть кое-какое влияние на нее. – Петтерсон наклонился и посмотрел на Вейдмана. – Нужно выиграть время. Может быть, мне все же удастся ее уговорить, и она переменит решение. Если ты мне поможешь, я постараюсь это сделать.

Вейдман испытующе глянул на Петтерсона.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Сегодня пятница. Я скажу ей, что ты уехал в Нью-Йорк и пробудешь там до понедельника. Таким образом я выиграю время. Старая леди хотела сразу позвонить тебе, чтобы ты пришел и внес соответствующее дополнение. Правда, я поступил нечестно в отношении нее, но, думаю, ты простишь меня за вольность. Тем более, что я искренне хочу, чтобы картины Пикассо находились у тебя. Что музей! Но если ты скажешь, что я поступил необдуманно, тогда я возьму вину на себя.

Вейдман открыл было рот, чтобы что-то сказать, но промолчал. Он никак не мог примириться с мыслью, что три чудесные картины Пикассо будут висеть в музее.

Петтерсон между тем продолжал:

– Возможно, она позвонит в твой офис. Лай мне немного времени, Эйб, и я устрою все, как нужно.

Вейдман не знал, что и делать, но чувство долга победило.

– Мы не должны этого делать, Крис. Я, конечно, хочу помочь тебе, но не хочу быть замешанным в этом деле.

– О'кей. – Петтерсон пожал плечами. – Но я сказал ей, что ты в Нью-Йорке. Неужели ты меня подведешь?

Вейдман беспокойно заерзал в кресле.

– Я не сделаю этого. Я не подведу тебя. Но старая леди действительно может поступать с картинами по своему усмотрению. Я не хочу, чтобы меня вовлекали во что бы то ни было.

– Я понимаю, – кивнул Петтерсон. – Но я хорошо знаю старую леди: она всегда кидается в крайности... Ты заслуживаешь эти картины. Разреши, я сделаю еще одну попытку. Дай мне шанс. Попроси свою секретаршу сказать, что ты уехал. По крайней мере до понедельника. Это никому не повредит.

Вейдман склонился над тарелкой с салатом. Почему бы и не попробовать? Речь идет о каких-то трех днях. Может быть, Петтерсону и повезет.

Глядя на него, Петтерсон понял, что выиграл еще один шаг.

* * *

Чуть позже полудня Бромхид загнал машину в гараж. Негр как раз мыл «Мерседес-280» и с удивлением глянул на «роллс-ройс».

– Только не говорите мне, что вы уже были в Лос-Анджелесе, мистер Бромхид. Как это вы смогли так быстро обернуться?

– Я вернулся с полдороги, – сказал Бромхид, который уже сочинил правдоподобную версию. – Что-то случилось с машиной... как мне кажется, засорился карбюратор. Я остановился на ближайшей станции техобслуживания, и они продули его мне. Но ехать дальше уже не было смысла.

Негр кивнул.

– Все верно. Не беспокойтесь, я сам еще раз проверю ее.

Бромхид вошел в свою комнату. Он вытащил фальшивое завещание и положил на стол. Он чувствовал себя старым и разбитым. Это был хороший план, и не его вина, что Джеральд погиб и тем самым перечеркнул все надежды. Он подумал о своем будущем. Он может остаться у старой леди. Да, собственный коттедж в Кармеле ему не светит. Все его надежды на это развеялись, как дым. Когда она умрет, он получит пятнадцать тысяч долларов ренты в год и «роллс-ройс». Жизнь дорожает с каждым годом, так что многого на эти деньги не поимеешь. Да, перспективы довольно мрачные.

Он вытащил из конверта завещание и порвал на мелкие клочки. После этого прошел в туалет и спустил обрывки в унитаз. Вернувшись в гостиную, он позвонил в пентхауз.

Когда Шейла ответила, он сказал:

– Это Джек... как нам поговорить?

– Она записывает что-то на магнитофон. Приходи в мою комнату.

На лифте он поднялся к пентхаузу и открыл дверь своим ключом. Было слышно, как играет миссис Морели-Джонсон... Моцарт? Бетховен? Он не знал. Но это было очень красиво. Он зашел в спальню Шейлы и обнаружил ее стоящей у окна.

– Что случилось?

Она коротко рассказала обо всем, утаив лишь столкновение с Гарри. Рассказала и о визите детектива. Рассказала, как правильно повел себя Гарри, усыпив подозрения детектива.

«Итак, неожиданность все же произошла, – подумал Бромхид. – Этот детектив появился как нельзя более кстати». Он совершенно не желал смерти старой леди, раз в этом не было никакой выгоды для него.

А теперь он должен рассказать о смерти Джеральда, как ни трудно Шейле будет выслушать это. Но сделать это было необходимо.

– Хорошо, – сказал он. – Все пошло не так. – Он помедлил, затем, понизив голос, произнес: – К сожалению, у меня плохие новости.

Она испуганно глянула на него.

– Плохие новости?

– Джеральд.

«Медленнее», – подумал он, видя, как пальцы Шейлы сжались в кулаки.

– Что с Джеральдом?

– Произошел несчастный случай. Я не знаю, что значил для тебя Джеральд... Я сожалею... но он мертв.

Кровь отхлынула от ее лица.

– Мертв? – в шоке переспросила она.

– Боюсь, да... Он сгорел в огне.

– Ты убил его! – по тону ее голоса он вдруг понял, что Шейла может стать опасной, если не будет контролировать свои чувства.

– Нет... Это был несчастный случай. – Голос его был тих и ровен. – Он сам виноват в этом. – Мозг Бромхида лихорадочно работал, пытаясь сочинить мало-мальски правдоподобную историю. – Он был с девушкой на верхнем этаже доходного дома... Ты же знаешь Джерри. Он хотел изнасиловать ее. Та начала сопротивляться... она была почти ребенок. Он ударился о лампу. Тут же взметнулось пламя. Они оба погибли.

Наблюдая за ней, Бромхид понял, что избрал правильную тактику. Ее гнев пошел на убыль, и теперь она лишь недоверчиво смотрела на него.

– Девушка?

– Подросток... Ей было лишь шестнадцать лет. Ты же не думала, что Джерри сможет долго обходиться без женщин. А он набросился на подростка... ей было лишь шестнадцать.

Шейла вновь вздрогнула и отвернулась к окну, прижавшись лбом к стеклу.

– Они оба сгорели, – продолжал он. – Поэтому я и позвонил тебе. У старой леди больше не осталось никаких родственников, которым она могла бы завещать деньги... Мы вернулись к исходной точке.

Наступила долгая пауза. Бромхид приоткрыл дверь, чтобы слышать магические звуки музыки, которую исполняла миссис Морели-Джонсон. Чем дольше затягивалось молчание, тем более неуверенно чувствовал себя Бромхид.

– Я извиняюсь, но он все же немногого стоил.

Шейла обернулась. Ее дымчато-голубые глаза сверкнули. Бромхид сразу понял, что сказал не то.

– Немного стоил? А ты кто такой, чтобы судить об этом? Всего лишь дешевый мошенник! – горечь, звучавшая в ее голосе, поразила его. – Для меня он был... Он был моим мужем!

На какой-то момент Бромхид не мог поверить в то, что услышал.

– Что ты сказала? Он был твоим мужем?

– Уходи! – Она безмолвно отошла от окна и села на кровать, спрятав лицо в ладонях.

Бромхид изумленно смотрел на нее.

– Да... мы поженились перед приездом сюда.

Холодный ветер подул в лицо Бромхида.

– Джерри был твоим мужем? Почему ты раньше мне этого не сказала?

– Зачем? Ты же никогда не спрашивал. Уходи!

Бромхид вспомнил фальшивое завещание, которое он уничтожил. Он почувствовал страстное желание убить эту женщину, сидящую перед ним. Мозг его лихорадочно заработал. Может быть, еще не поздно! Ведь Петтерсон в их руках! И Гарри все еще в городе. Ведь он может сам составить новое завещание.

– Неужели ты не понимаешь, ты, идиотка! – начал он. – Если ты жена Джеральда, следовательно, по закону являешься его наследницей.

Она подняла голову и равнодушно глянула на него. Это привело его в замешательство.

– Я не хочу никаких денег, – вяло сказала она. – Он умер... Я хотела изменить его... удержать его в руках... Он всегда утверждал, что деньги ничего не значат для него, но я ведь знаю, что такое деньги. Я хотела доказать ему обратное. Но теперь он мертв, и деньги больше меня не интересуют.

Едва сдерживаясь, Бромхид сказал:

– Ты сама не понимаешь, что говоришь! – Злость все больше охватывала его. – Забудь о Джерри! Ведь ты всегда можешь найти другого. Что в нем особенного? С деньгами можно найти любовника и в два раза моложе себя! – Он знал, что будет раскаиваться в своих словах, но не мог сдержаться. – Ведь план еще можно реализовать! Я переговорю с Петтерсоном. Попытаемся еще раз. Ведь деньги Джерри автоматически переходят к его жене!.. К тебе! Полтора миллиона долларов! Мы можем сделать еще попытку!

– Уходи!

Резкость и решительность, с которыми это было сказано, убедили Бромхида, что его слова, совершенно ее не убедили.

– Хорошо... Как скажешь! – Он сделал шаг к двери, но в последний момент не удержался, чтобы не оскорбить ее: – Джерри рассказывал мне о тебе. Он сказал, что ты страдаешь комплексом материнства, так что от этого у тебя даже крыша немного поехала. Ты ему была совершенно безразлична, и любил тебя он только в постели. Только это ему было нужно от тебя. Ну, с возрастом ты это и сама поймешь.

– Убирайся!

Бромхид примирился с поражением. Он вышел и направился к лифту. Из гостиной по-прежнему раздавались звуки музыки.

Оставшись одна, Шейла некоторое время сидела неподвижно, зажав руки между колен. Материнский комплекс? Сумасшедшая? Да, возможно, Бромхид прав. Она вышла замуж за Джерри лишь затем, чтобы, разбогатев, он не бросил ее ради другой женщины. Только так его можно было привязать к себе. Только имея деньги, она смогла бы перевоспитать его. Он бы зависел от нее в материальном отношении.

Но Джерри мертв! Она вернулась к исходной точке в своей жизни. Двери открылись и закрылись. Нельзя было больше сидеть вот так. Она не могла ждать, ничего не делая, возле старой леди.

Она подумала о Петтерсоне. Ведь он ничего не потерял. Он будет преспокойно ждать смерти старой леди, уверенный в своем будущем. А ведь он думает только о себе. Внезапно в ней проснулась ненависть к этому холеному, ухоженному человеку. Двуличный подлец! Почему только она должна страдать? На этом деле она ничего не приобрела, Бромхид – тоже. Почему же Петтерсон должен уйти с чем-то?

– Шейла? – Миссис Морели-Джонсон позвала ее.

Шейла поднялась и прошла в гостиную.

– Я спускаюсь в ресторан, – сказала старая леди. – Заправьте мне новую ленту. Это положите в футляр и надпишите: "Бетховен: «Аппассионата».

– Конечно.

Миссис Морели-Джонсон посмотрела на Шейлу.

– Чувствуешь себя лучше?

– Да.

– Я рада. – Она положила сухонькую ручку на запястье Шейлы. – Тебе надо хорошо поесть. Я распоряжусь, чтобы тебе доставили превосходный ленч.

– Да.

– Хорошо. Мистер Петтерсон придет в три часа. Я хочу его хорошенько отругать. Он довольно невежлив. – Старая леди сделала несколько неуверенных шагов к двери. – Вы не проводите меня до лифта?

Шейла взглянула на нее, зная, что видит в последний раз. Ей было безмерно жаль ее. Старая, полуслепая женщина была не только превосходной пианисткой, но и очень хорошим человеком ... и добрым... Доброта... До того, как появиться в пентхаузе, Шейла считала, что доброта – это лишь слово в словаре, не больше.

Она проводила старую леди до лифта и передала на попечение служащего. Это был пожилой человек, который был рад сделать что-нибудь для миссис Морели-Джонсон, ибо всегда получал от нее подарки.

Едва дверь лифта закрылась, Шейла быстро вернулась в свою спальню. Открыв шкаф, она вынула два обшарпанных чемодана, принялась поспешно укладываться. Закончив, она бегло осмотрела спальню, проверяя, не забыла ли чего. После этого открыла ящик туалетного столика и вытащила пленку с монологом Кристофера Петтерсона.

Она зашла в свой кабинет, нашла в бюро клейкую бумагу и написала на ней: "Бетховен. «Аппассионата».

Затем вернулась в гостиную. На одной из полочек секции в ряд стояло около тридцати магнитофонных лент, все аккуратно подписанные и пронумерованные. Она раздвинула ряд и поставила коробочку с монологом Петтерсона среди остальных. Затем сняла с магнитофона ленту с музыкой Бетховена и вложила ее в одну из пустых коробочек, не подписанную и не пронумерованную.

Затем вновь вернулась в кабинет. Сев за рабочий стол, она написала короткую записку. Зайдя в свою спальню, она положила записку на пустой туалетный столик и еще раз окинула взглядом комфортабельно обставленную комнату. Затем, пожав плечами, она надела легкий плащ, взяла два чемодана и вышла из пентхауза, оставив свой ключ в замке двери.

В такси, которое везло ее на автобусную станцию, она открыла сумочку и пересчитала деньги. Девяносто пять долларов. Она горько улыбнулась. Когда она приехала в этот город, у нее было только пятьдесят пять... немного же она заработала!

На вокзале она купила билет до Лос-Анджелеса. Водитель помог ей уложить чемоданы в багажное отделение. Автобус был наполовину пустой, и она села на место у окна. Она планировала провести ночь в Лос-Анджелесе, а затем на вокзале купить билет до Сан-Франциско. Она была уверена, что достаточно легко найдет работу в госпитале «Масоник»... Они всегда нуждались в обслуживающем персонале.

Когда она вытащила из сумочки сигареты, рядом с ней на кресло опустился молодой человек.

– Не угостите ли сигаретой? – спросил он, ставя потертую, пыльную сумку между колен.

Она коротко взглянула на него. «Вот и еще один Джерри!» – подумала она. Это был привлекательный юноша с длинными волосами, ниспадавшими на плечи. У него было загорелое лицо со впалыми щеками, словно он плохо питался. Когда он брал сигарету, она увидела, насколько грязные у него руки. От него несло запахом давно не мытого тела.

Они разговорились. Когда он перестал стесняться, то заговорил точь-в-точь, как Джерри: глупо и наивно, как и вся молодежь. О социальном равенстве и тому подобной чепухе. Копия Джерри. Все сломать, но никаких конструктивных предложений.

По мере того как автобус мчал по автостраде, она успокаивалась и думала. Если его хорошенько вымыть и накормить, это все, что он хочет. Может ли она что-то сделать для него? У него добрые глаза.

Когда они приехали в Лос-Анджелес, она предложила вместе поехать в отель. Он некоторое время смотрел на нее, потом улыбнулся. Она заметила, каким жадным взглядом он смотрит на нее, и почувствовала волнение в крови.

Когда они вместе подошли к конторке дежурного администратора придорожного отеля, ей казалось, что рядом шагает Джерри.

* * *

Бромхид вернулся в свою комнату. Открыв бутылку пива, он вылил его в бокал и, усевшись в кресло, погрузился в размышления.

Он снова у исходной точки!

Что ж, могло быть и хуже. Придется в будущем довольствоваться скромной жизнью. Мечты о коттедже в Кармеле так и останутся мечтами. Старая леди живет последние годы. Когда она умрет, он будет иметь пятнадцать тысяч годового дохода. Так что он мог надеяться на скромное будущее.

Вдруг он вспомнил о Солли Марксе. При этой мысли он даже вскочил с кресла. Ведь у адвоката расписки на тридцать две тысячи долларов! Немыслимая сумма! Он вспомнил слова Маркса: «У меня имеются прекрасные ребята, которые выколотят любой долг».

Перспектива быть обработанным одним из этих гангстеров мало улыбалась Бромхиду, но главное достоинство бывшего фальшивомонетчика состояло в том, что он никогда не впадал в панику. Это много раз выручало его. Он сидел некоторое время, потягивая пиво, пока не пришел к правильному решению. Сняв трубку, он набрал номер Солли Маркса. Тот как раз собрался отобедать.

– Это Джек, – сказал он, едва узнал голос Солли. – Надо поговорить. Я звоню из отеля.

Он слышал тяжелое дыхание Солли.

– Мне очень жаль вашего парня, – сказал Маркс. – Он сгорел в своей комнате. Это не моя вина. Я потерял доходный дом на этом деле.

– Мне тоже очень жаль. – Бромхид сделал паузу, затем продолжал: – Без этого мальчика, Солли, вся операция пошла насмарку. Я звоню только для того, чтобы сказать: можете разорвать мои долговые расписки.

– Таких вещей я никогда не делаю, – сухо заметил Маркс. – Вы заплатите или же вас возьмут в оборот мои люди.

– Вы не сделаете этого, и вот почему. Должен сказать, что я взял страховой полис, застраховав таким образом свою жизнь.

Последовала долгая пауза, на протяжении которой Маркс обдумывал услышанную информацию.

– Что это значит? – наконец спросил он.

– Только то, что вы можете совершенно спокойно разорвать мои расписки. Я все потерял на этом деле, почему бы и вам не понести убытки.

– Вы так думаете? – насмешливо спросил Маркс.

– Именно. А теперь послушайте, что я вам скажу. Вы помните Гарри Миллера?

– Гарри Миллер? – удивленные нотки появились в голосе Солли. – Я слышал о нем.

– А кто о нем не слышал, – Бромхид отпил пива и поставил бокал на столик. – Случайно мы с Гарри хорошие друзья... Как-то я спас ему жизнь. И он очень хочет отплатить мне той же монетой. В этом отношении он чертовски щепетилен. Я как-то рассказал ему о твоих головорезах, он был очень не доволен. Он сказал, что, если вдруг что-нибудь со мной случится, он обязательно расплатится с обидчиком. И той же монетой... Думаю, нет необходимости выражаться более ясно.

Наступило продолжительное молчание, затем Солли сказал дрожащим голосом:

– Я не понимаю, о чем вы говорите, Джек. Кто говорил, что с вами что-нибудь должно случиться?

–Все может случиться, – философски заметил Бромхид. – Так ты разорвешь мои долговые расписки?

– Если у вас нет денег, то на кой черт они мне нужны.

– Совершенно верно. О'кей, Солли... Желаю вам больше удачи в будущих сделках.

Так как миссис Морели-Джонсон не ждала его раньше пяти часов дня, он решил пригласить Гарри Миллера на обед. Да и надо было обезопасить себя от притязаний Маркса.

Во время поездки Бромхид думал о своем будущем. Он, Гарри и Маркс – все они находятся в пожилом возрасте. Если Гарри умрет первым, он (Бромхид) может вступить в полосу очень больших неприятностей. Он знал, что Маркс никогда ничего не забывает. Если Маркс умрет первым, у него больше не будет волнений за свою жизнь. Но если умрет первым он, все его проблемы будут разрешены.

Итак, вся его жизнь целиком будет зависеть от того, как долго проживет Гарри Перспективы, конечно, не очень радужные, но с ними придется примириться.

* * *

Без нескольких минут три Петтерсон вошел в холл отеля «Плаза-Бич». При себе он имел коробку с мармеладом, который, как он знал, очень любила миссис Морели-Джонсон. Когда он направился к лифту, Джордж, дежурный портье, преградил ему путь.

– Извините, мистер Петтерсон... Мистер Ласси хотел бы перекинуться с вами парой слов.

– Позже, – сурово сказал Петтерсон. – У меня назначена встреча с миссис Морели-Джонсон.

– Он как раз и хочет поговорить с вами о старой леди.

Петтерсон в нерешительности остановился, затем согласно кивнул. Пройдя по коридору, он зашел в кабинет директора отеля.

Ласси поднялся со своего места и пожал руку Петтерсону.

– Я подумал, что вам лучше узнать последние новости, – сказал он. – Мисс Олдхилл уехала. Миссис Морели-Джонсон очень взволнована.

Петтерсон вздрогнул, непонимающе глядя на Ласси.

– Уехала?

– Пока мадам обедала в ресторане, мисс Олдхилл собрала свои вещи и покинула отель. Она оставила записку. – Ласси протянул Петтерсону листок бумаги.

Петтерсон положил коробку с мармеладом на стол и взял записку. Он прочел:

"Дорогая миссис Морели-Джонсон.

Простите, что я покидаю вас. Поймите меня, пожалуйста. Спасибо вам за вашу доброту. Я не хочу возвращаться. Пожалуйста, не думайте плохо обо мне.

С искренним уважением,

Шейла Олдхилл".

Некоторое время Петтерсон непонимающе смотрел на строчки записки, затем поднял глаза на Ласси.

– Я не могу в это поверить. Так... она действительно уехала?

– Да. Она забрала все свои вещи. Мадам ничего не понимает.

– Я сейчас поднимусь наверх. – Сложив записку вчетверо, Петтерсон положил ее в карман. – Как я понял, мне нужно будет подыскать замену Шейле. Я подумаю над этой проблемой. Вы можете подыскать кого-нибудь, кто бы присмотрел за ней на первое время?

– Нет вопросов. Я уже распорядился, чтобы Мария, ее горничная, побыла у нее. Она уже там.

– Благодарю вас. – Петтерсон взял коробку с мармеладом и, еще раз пожав руку Ласси, направился к лифту. Пока лифт поднимался на двадцатый этаж, он лихорадочно размышлял о судьбе магнитофонной ленты. Только это интересовало его в данный момент. Почему Шейла так поступила? Может быть, она захватила ленту с собой? И потому будет шантажировать его? Он вновь почувствовал дуновение сибирского ветра, хотя и ехал в замкнутой кабине лифта.

Дверь пентхауза открыла Мария, толстая добродушная горничная. Она с беспокойством глянула на него.

– Как она? – спросил Петтерсон, войдя в вестибюль.

– Она бывала и в лучшем настроении, сэр. Она ждет вас на террасе.

Петтерсон отбросил панические мысли и через гостиную прошел на террасу.

Миссис Морели-Джонсон сидела под красно-белым зонтиком, неподвижным взглядом глядя на пристань внизу. Ее сухонькие руки лежали на коленях, и Петтерсон в первый раз увидел, какие они старые и морщинистые. Услышав шум его шагов, она обернулась и глянула на Петтерсона сквозь сильные линзы очков, затем улыбнулась.

– Я не знаю, что бы я делала без вас, Крис. – Она протянула ему сухую изящную руку.

Совесть на миг проснулась в Петтерсоне. Он склонился над ней и прикоснулся губами к дряблой коже.

– Мистер Ласси уже сообщил мне о ваших неприятностях, – сказал он, ставя коробку на стол. – Я ничего не могу понять. Мне казалось, она была счастлива работать с вами. Я ничего не понимаю... это что-то чрезвычайное...

Миссис Морели-Джонсон махнула рукой, остановив поток его слов.

– Я тоже ничего не могу понять. Она так молода. Может быть, что-то заставило ее покинуть меня? Старые люди никогда не поймут молодежь. Что больше всего меня огорчает, так это то, что она даже не попрощалась со мной.

– Да, – Петтерсон сел. – Я тоже огорчен. Может быть, мне переговорить еще раз с миссис Флеминг... Ведь вы симпатизировали ей.

– Да... Сделайте это. Старухе нужна старуха. – Миссис Морели-Джонсон вновь всплеснула руками. Петтерсон понял, что она смирилась с поражением. – Вы сделаете это для меня, Крис?

– Конечно.

– И все же было что-то в этой девушке, что мне очень нравилось, – продолжала она. – Вы читали ее записку. «С искренним уважением». Я думаю, она действительно меня уважала.

Петтерсон беспокойно заерзал.

– Я уверен в этом.

– Да, – миссис Морели-Джонсон сняла очки, – она была очень мила со мной. Мне будет не хватать ее. – Она вновь надела очки и, наклонившись вперед, посмотрела на коробку. – И вы очень милы, Крис. – Ее пальцы погладили его руку. – Это такое редкое явление в наши дни. Благодарю вас... И я не забуду этого... ты увидишь. – Она улыбнулась.

От стыда Петтерсон покраснел.

– Я всегда был рад помочь вам, – пробормотал он. – Я принес завещание.

Она махнула рукой.

– Теперь это не имеет значения, Крис. Извини, что я так резко говорила с тобой. Я хотела оставить девушке небольшую сумму... Но теперь, когда она ушла от меня, отпала и необходимость вносить изменение в завещание. Отнесите завещание обратно в банк.

Петтерсон подумал об Эйбе Вейдмане. Придется ему сказать, что с картинами пока ничего не получилось. Но это не волновало его. Теперь Вейдман уже ничего не сможет сделать. Петтерсон скажет ему, что пытался уговорить старую леди, но она наотрез отказалась изменять завещание.

– Думаю, мне нужно немедленно поехать к миссис Флеминг. Если она все еще свободна, то я попрошу ее прийти к вам уже сегодня вечером.

– Вы это сделаете? Я буду вам очень благодарна. Мне она нравится. Нужно было сразу взять ее, а не Шейлу... Шейла была так молода.

– Да, – Петтерсон поднялся.

– О, Крис...

Он с тревогой глянул на нее. Что еще?

– Не могли бы вы поставить пленку на магнитофон? Мне немного грустно, и музыка позволит унять печаль. Пленки стоят на полке.

Он глянул на нее, сидящую под большим бело-красным зонтом, такую богатую, старую и безмерно одинокую. Старики! Зачем им деньги?!

– Вы не должны грустить, – сказал он мягко. – К чему грусть?

– Включите магнитофон, – сказала миссис Морели-Джонсон. – Вы так молоды. И вам не понять причин грусти.

Мгновение Петтерсон стоял в нерешительности, затем прошел в гостиную и посмотрел на коробки с магнитофонными лентами.

«Что сделала Шейла с лентой? – подумал он. – Забрала с собой? Стерла запись? Или все же думает шантажировать меня?» Он подумал о будущих днях, неделях, месяцах, на протяжении которых он будет ждать ее звонка.

Петтерсон взял первую попавшуюся ленту и установил на магнитофон. Затем включил аппарат и нажал кнопку воспроизведения.

Чистые, прозрачные ноты фуги Баха наполнили гостиную.

Уходя из пентхауза, Петтерсон пытался убедить себя, что все закончилось хорошо. Шейлы нет. Может быть, она забудет о нем? Чего он не мог знать, разумеется, так это того, что среди тридцати коробок, стоящих на полке, одна, надписанная "Бетховен. «Аппассионата», содержала в себе ту самую злополучную ленту. Петтерсон мог бы даже забрать ее.

Рано или поздно миссис Морели-Джонсон попросит свою следующую помощницу-компаньонку поставить именно эту пленку на воспроизведение...

Это не более, чем вопрос времени.