Текст книги "Вопрос времени"

– Спасибо... нет. Мне еще нужно позвонить.

– Ох уж эти банковские служащие, – Вейдман пожал руку Петтерсона. – Вечно вы заняты.

Петтерсон рассмеялся.

– Вы же знаете, как это бывает.

Вейдман придержал его.

– Как насчет того, чтобы пообедать со мной на будущей неделе? Я созвонюсь со своей девушкой, вы со своей.

– Нет вопросов!.. Большое спасибо за приглашение.

Вейдман взмахнул сигарой.

– Итак, на будущей неделе.

Петтерсон проследил за тем, как адвокат усаживался в свой сверкающий «кадиллак». Водитель предусмотрительно открыл перед ним дверь. Вейдман повернулся и еще раз махнул Петтерсону. Петтерсон понимал, что Вейдман знает о завещании, и это было главной причиной, по которой он пригласил его на обед на следующей неделе. Вейдман работал с дальним прицелом: как же, Петтерсон мог быть его будущим клиентом. Что ж, если не произойдет ничего плохого, так и будет.

Петтерсон пересек холл и подошел к лифту, который в это время работал в автоматическом режиме. Не было никаких оснований волноваться: старая леди давно спала.

Джо Хэндли, детектив отеля, как раз в это время находился в холле. Он отметил, что Петтерсон вновь вернулся в лифт, но, поскольку он знал, что банкир ужинал в обществе старой леди, он решил, что этот молодой человек что-нибудь забыл. Он равнодушно следил за показанием индикатора, пока лифт медленно поднимался с этажа на этаж. Неожиданно лифт остановился на девятнадцатом этаже. Детектив насторожился. Почему Петтерсон вышел именно на этом этаже? Вытащив записную книжку, Хэндли сделал соответствующую запись. Возможно, это был рядовой случай, но все же что-то здесь было не так. На этом этаже жили только четыре пожилые супружеские пары, и непонятно было, какое дело могло привести банковского служащего в 22.15. Время весьма и весьма позднее. Детектив вдруг вспомнил напутствие Лаусона, который советовал ему не совать нос в дела миссис Морели-Джонсон. Поэтому он ограничился лишь тем, что на всякий случай запомнил этот факт.

Поднимаясь в лифте, Петтерсон попытался взять себя в руки. Он знал, что все против него. Итак, придется вступить в торг. Как служащий банка он получал тридцать тысяч долларов в год. Чтобы заставить Шейлу молчать, придется платить ей не меньше пятисот долларов в месяц. Но будет ли она удовлетворена? Скорее всего, она предъявит совершенно иные требования. Как бы то ни было, придется пойти на все требования этой бестии, лишь бы сохранить за собой место.

Выйдя на девятнадцатом этаже, он прошел на служебную лестницу и, поднявшись, увидел открытую дверь. Он вошел в спальню Шейлы и закрыл за собой дверь.

Шейла сидела в небольшом кресле с раскрытой книгой на коленях. Она была одета в белую блузку и черную юбку. Именно в этой одежде она принимала гостей миссис Морели-Джонсон.

– Спасибо, что пришел, – сказала она низким, грудным голосом. – Присаживайся.

Петтерсон сел в соседнее кресло и выжидательно глянул на нее. Холодное выражение застыло в ее дымчато-голубых глазах. Эта женщина была для него загадкой, а загадки всегда беспокоили Петтерсона.

– Итак, ты прочел завещание? – сразу взяла быка за рога Шейла.

– Да, я прочел.

– Прекрасно. Как видишь, я сказала чистую правду.

– Да.

– Так ты хочешь получить эти деньги?

Они глянули друг на друга. Оба пытались придать лицу равнодушное выражение.

– Разумеется.

– Другого ответа я и не ожидала. Но ты можешь оказаться у разбитого корыта, не так ли? Придется их заработать.

«Бог мой! – подумал Петтерсон. – Настоящий профессионал! Ни одного лишнего слова».

– Что от меня требуется?

Некоторое время она изучающе молча смотрела на него.

– Требуется... что?

Глядя на ее ноги, Петтерсон постепенно успокоился.

– Твои условия, конечно, – он улыбнулся. – Надеюсь, ты понимаешь, что это шантаж, не так ли? А за шантаж можно схлопотать довольно продолжительное заключение в тюрьме, как ты сама знаешь.

Она кивнула.

– Да... я знаю. – Она махнула в сторону телефона, стоящего на ночном столике. – Позвони в полицию... сообщи им.

Снова они глянули друг другу в глаза.

– Ты непонятная женщина. О'кей, так каковы твои условия?

– Завещание у тебя?

– Да... Я должен его вернуть в нотариальный отдел банка завтра утром.

– Я хотела бы получить его.

Он удивленно уставился на нее.

– Ты хотела бы получить завещание? Но для чего оно тебе?

Шейла выдвинула ящик стола и вытащила сигарету. Петтерсон приподнялся, поднося ей огонек зажигалки. Совершенно случайно он коснулся ее руки, и словно электрический разряд пробежал по его телу. Он понял, что хочет эту женщину. Он поспешно сел на место.

– Может быть, тебе прокрутить магнитофонную запись? – спросила она. – Я совершенно случайно взяла магнитофон напрокат.

Петтерсон, все еще под впечатлением контакта с ее рукой, нерешительно качнул головой.

– Ни к чему, – он попытался взять себя в руки. – Я все понимаю. По теории, если я не выполню твоих требований – то есть того, что ты хочешь, – ты дашь прослушать запись старой леди, и тогда я потеряю работу в банке, а старая леди перепишет завещание... не так ли?

Она кивнула.

– Ты все правильно понял.

Петтерсон глянул на нее.

– Итак, ты хочешь получить завещание... и что еще?

– Ты дашь мне его?

– Возможно. Послушай, Шейла, ты поймала меня в капкан. Согласен. Верно и то, что я хотел бы получить деньги старой леди. Этот шанс мог бы изменить мою жизнь. Обстоятельства вынуждают меня согласиться с твоими требованиями. Но, может быть, будет лучше для нас обоих выложить карты на стол, и ты объяснишь мне, чего ты хочешь?

Шейла замолчала в нерешительности, но в этот момент дверь открылась и в спальню вошел Бромхид. На нем был темно-зеленый костюм, белая рубашка и коричневый галстук. Выглядел он как епископ, принимающий участие в важном заседании.

Петтерсон удивленно уставился на него, но в следующий момент немедленно уловил связь между этой парочкой. Бромхид не сказал еще ни единого слова, а Петтерсон уже знал, что он тоже связан с этим делом.

– Может быть, я объясню вам все получше, – сказал Бромхид, косо глянув на Шейлу. – Мы действительно должны ввести мистера Петтерсона во все детали дела.

– Да, – Шейла успокоилась.

Бромхид обошел кресло Петтерсона и уселся на кровать.

– Вы попросили нас выложить карты на стол. Я сделаю это. Вы прочитали завещание миссис Морели-Джонсон? Речь идет о нескольких миллионах долларов. С вашей помощью я предлагаю несколько изменить завещание и отписать ее племяннику полтора миллиона долларов. Ваша доля от этого, разумеется, не уменьшится даже на цент. Я действую, так сказать, в интересах племянника старой леди, который совершенно забыт в завещании. По моему мнению, люди, оставляющие огромные суммы на благотворительные цели, не должны забывать своих родственников.

Слушая спокойный голос Бромхида, Петтерсон тоже успокоился.

– Я и не знал, что у старой леди имеется племянник.

– Да... у нее есть племянник. Правда, нельзя сказать, что это добропорядочный парень. В свои годы он уже имел дела с полицией. Старая леди не симпатизирует ему, но он мне нравится. Шейле тоже. Вот мы и решили помочь ему, изменив кое-что в завещании старой леди.

Бромхид с добродушной улыбкой глянул на Петтерсона. Петтерсон ненадолго задумался, затем кивнул.

– Да. Но по всему видно, вы действуете не только из филантропических побуждений. – Он изучающе глянул на Бромхида. – Племянник получит все деньги?

– Разумеется, нет. Он поделится с нами, – менторским тоном произнес Бромхид.

– И что требуется от меня?

– В первую очередь от вас требуется содействие. Надеюсь, вы понимаете, что я не блефую? Когда дело касается таких денег, блеф очень опасен. Вы понимаете, что наш разговор опять же записывается на магнитофон. – Он глянул на Шейлу. – Ты довольна? Может, прокрутишь запись мистеру Петтерсону еще раз?

Шейла протянула руку и включила магнитофон. Петтерсон услышал свой голос, говорящий: «Я, Кристофер Петтерсон, благодарю Шейлу Олдхилл...» и тому подобное. Особенно то, что касалось старой леди.

Он слушал это, понимая, что попал в ловушку и должен выполнить все требования этих негодяев. Если старая леди услышит это... Он моментально потеряет работу... а уж сто тысяч долларов годового дохода ему не видать, как своих ушей!

– Впечатляет, не так ли? – спокойно сказал Бромхид. – Чистая запись, не правда ли? У меня имеется еще и пара копий.

Петтерсон открыл золотой портсигар, выбрал сигарету и прикурил золотой зажигалкой.

– Я еще раз спрашиваю, чего вы хотите от меня?

– Первое, что мне нужно, это получить завещание.

– Вы можете получить его, но я не понимаю, для чего оно вам нужно. Неужели вы надеетесь подделать ее подпись?

Бромхид кивнул.

– Именно это я и намереваюсь сделать.

– Не кажется ли вам, что вы чересчур самоуверенны, – терпеливо сказал Петтерсон. – Но Вейдман, ее адвокат, не так глуп. Он не даст обвести себя вокруг пальца. Он прекрасно знает подпись миссис Морели-Джонсон.

Бромхид вытащил из кармана блокнот и авторучку.

– Мистер Петтерсон, позвольте провести небольшую демонстрацию. Поставьте вашу подпись на этом листке.

Петтерсон нерешительно глянул на него, потом взял авторучку, быстро расписался и протянул блокнот Бромхиду. Тот внимательно изучил подпись.

– Что ж, это несколько сложнее, чем подпись старой леди. И все же... – Он взял перо и без малейшего колебания воспроизвел подпись Петтерсона, вырвал два листка из блокнота и протянул их Петтерсону.

– Где ваша подпись?

Петтерсон изучил две идентичные подписи, почувствовал, как дрожь пробежала у него по спине. Чем дольше он всматривался в подписи, тем большее смятение овладевало им. Несмотря на свой многолетний опыт работы в банке, он не мог определить, какая из этих подписей подлинная.

– Это можно назвать особым искусством, – заметил Бромхид. – Итак, что вы скажете сейчас? Вы можете быть спокойны по части подделки подписи старой леди. Это для меня не составляет проблемы. Уж ее-то подпись я изучил досконально. – Он вновь царапнул в блокноте и подал листок Петтерсону. – Смотрите...

Петтерсон внимательно изучил подпись, затем сложил три листка, разорвал на клочки и положил в пепельницу.

– Допустим... Подпись старой леди вы подделаете. Но как быть со свидетелями?

Бромхид кивнул.

– Конечно. Я подумал и об этом. У меня есть два свидетеля, которые за небольшую сумму засвидетельствуют хоть перед Господом Богом, что видели, как миссис Морели-Джонсон ставила свою подпись.

Однако Петтерсона это не убедило.

– Нет... Я бы так не делал. Ее адвокат вряд ли поверит в это и обязательно начнет расследование.

– Мистер Петтерсон, вы должны мне поверить, что я все тщательно обдумал. Вы же читали завещание. И вы знаете, что мистер Вейдман, ее адвокат, ничего не получает от старой леди. А я позабочусь о том, чтобы ее адвокат, мистер Вейдман, не оказался забыт в завещании. Скажем, он унаследует три картины Пикассо. Я знаю, он очень хочет это. Я видел, как часто он с вожделением рассматривал их, когда бывал у старой леди. Так что все предельно просто. Она захотела сделать ему сюрприз, составив новое завещание, использовав другого адвоката. Она оставила племяннику полтора миллиона долларов, а ему три картины Пикассо. Неужели вы думаете, что Вейдман осмелится оспаривать завещание, которое дает ему в руки картины стоимостью в пятьсот тысяч долларов? Только идиот мог бы пойти на это.

Петтерсон раздавил сигарету в пепельнице.

– А какова моя роль в этом деле?

– Вы передадите мне завещание, чтобы я смог его переписать. И вы же сообщите Вейдману, что старая леди переписала завещание, воспользовавшись услугами нового адвоката. Кроме того, вы скажете ему, что старая леди переменила отношение к племяннику и хочет оставить ему значительную сумму.

– Вы говорите все так уверенно, словно старая леди уже отходит в мир иной, – сказал Петтерсон.

– План задуман с дальним прицелом, – усмехнулся Бромхид. – Ничто не вечно под луной. Все это лишь вопрос времени.

– Если я пойду на ваши условия и сделаю то, о чем вы просите, я получу обратно пленку с записью разговоров?

– Нет, но можете быть уверены, она не будет обнародована. Ведь это и в наших интересах, в конце концов.

Петтерсон закурил еще одну сигарету. Он попал в ловушку. Если он обратится за помощью в полицию, то наверняка потеряет место в банке, да и наследство старой леди впридачу. И потом – какое ему дело до всяких благотворительных причуд старой леди? Фонд научных исследований вполне может обойтись без каких-то полутора миллионов долларов.

– О'кей, – он поднялся. – Я переговорю на эту тему с мистером Вейдманом, а завещание в запечатанном конверте передам через портье на имя мисс Шейлы Олдхилл.

– Благодарю вас, мистер Петтерсон, – сказал Бромхид.

Некоторое время Шейла и Бромхид прислушивались к затихающему шуму лифта, затем Бромхид улыбнулся.

– Итак, это была прекрасная работа. Нечего беспокоиться.

– Будем надеяться, – Шейла медленно поднялась.

– Ты прекрасно провела дело, – он подошел к открытой двери, ведущей на служебную лестницу. – Это завещание ведь тоже много значит для тебя.

– Да.

После того, как он ушел, Шейла сняла ленту с магнитофона и спрятала в ящике ночного столика.

Она разделась и улеглась в постель. Неожиданно она подумала о Джеральде. Где он? Что с ним случилось? Заботится ли кто-нибудь о нем? Даже когда фальшивое завещание уже будет лежать в банке, дело нельзя считать успешно завершенным. На первый план выйдет время. Все зависит от того, как скоро старая леди покинет этот мир. Она может умереть со дня на день, а может прожить еще лет пять. Шейла вздрогнула. За эти пять лет Джеральд вполне может найти кого-нибудь помоложе.

Лишь когда серый свет приближающегося рассвета проник сквозь окно, Шейла наконец уснула.

* * *

Ленч в Линкольн-клубе всегда был событием. Ресторан клуба был самым изысканным и дорогим в городе, а кормили там выше всяких похвал. Петтерсон был удивлен, что Вейдман пригласил его именно туда. Возможно, у Эйба были на то свои причины. Петтерсон никогда раньше не бывал в Линкольн-клубе и был поражен окружающей роскошью.

Его поразил и тот факт, что Вейдман имел собственный столик в дальнем конце зала.

– Мистер Петтерсон? – метрдотель поклонился. – О, конечно, мистер Вейдман уже ждет вас за своим столиком. Пожалуйста, сэр... следуйте за мной.

Метрдотель был похож на полномочного и представительного посла какого-нибудь богатого Южно-Американского штата. Он разрезал толпу, как океанский лайнер воду, то и дело взмахом руки приветствуя знакомых. Перед Эйбом уже стоял бокал с коктейлем, основными ингредиентами которого были джин с мартини. При виде Петтерсона он поднялся и сердечно пожал ему руку.

С магической быстротой перед Петтерсоном появился такой же коктейль, и Вейдман провозгласил тост.

– Рад видеть вас, Крис. Давайте сразу же сделаем заказ. Меню здесь превосходное. Начнем, пожалуй, с копченой осетрины, а закончим фазаном. Согласны?

– Как скажете. – Петтерсону весьма импонировало поведение Вейдмана. – Звучит превосходно.

Вейдман глянул на метрдотеля.

– Итак, копченая осетрина под соответствующим соусом... и все к пен. Как насчет фазана? Хочу, чтобы он был зажарен целиком и на блюде выглядел, будто живой. Вы поняли?

– Нет вопросов, мистер Вейдман.

– О'кей... все, разумеется, со сложным гарниром. Затем водка под осетрину и белое вино под птицу.

Петтерсон, смакуя коктейль, внимательно прислушивался, удивляясь осведомленности адвоката в подобных вещах. Да, этот человек живет в ином мире, с завистью подумал он. Но ничего, в скором времени и он поднимется до такого же уровня. И он терпеливо ждал, пока разговор не примет деловой оборот.

Он уже успел ознакомиться с фальшивым завещанием. Бромхид лично привез его к нему домой. Оно было переписано именно так, как и говорил Бромхид. Да, это действительно мастер своего дела. Петтерсон мог бы поклясться, что завещание написано собственноручно миссис Морели-Джонсон. Из завещания следовало, что миссис Морели-Джонсон решила дать племяннику еще один шанс, завещая ему полтора миллиона долларов. Там же указывалось, что Эйбу Вейдману отходят три картины Пикассо. Два свидетеля подписались под завещанием, некто Фло Мак-Интош и Хильда Грин.

Петтерсон поинтересовался, это эти женщины.

– Нет Проблем, – успокоил его Бромхид. – Они немного подворовывают в отеле. Одно мое слово – и они в тюрьме... так что, нет проблем.

Петтерсон вложил завещание в конверт, скрепил конверт сургучной печатью и утром отдал секретарю Фэллоуза. Секретарь вернула ему записку Морели-Джонсон и заперла конверт в сейф. Вернувшись в кабинет, Петтерсон разорвал записку на клочки. Итак, первая, и самая главная, часть операции была завершена. Оставалось обработать Вейдмана.

– Вы знаете, – начал Вейдман, пока они маленькими глотками пили коктейль в ожидании копченой осетрины, – мы могли бы вместе работать. У меня есть несколько клиентов, которые не знают, куда помещать лишние деньги. А вы хорошо знакомы с биржей и, насколько я слышал, действуете весьма успешно. Мистер Лампсон и эта старая сука миссис ван Дэвис – Бог мой, она всегда пугает меня! – оба высоко отзывались о ваших способностях. К тому же я разговаривал с Берни Коханом... он сказал много замечательных слов о вас.

– Чудесно. Я буду счастлив сотрудничать с вами, мистер Вейдман.

Вейдман нетерпеливо взмахнул пухлой рукой.

– Оставим всех этих «мистеров»... зови меня Эйб, Крис.

Петтерсон довольно улыбнулся.

– Буду рад.

Когда была подана осетрина и они приступили к еде, выпив по рюмке водки, Вейдман продолжил разговор:

– Строго между нами, Крис, старая леди, между прочим, не забыла вас в своем завещании. Сам понимаешь, я не могу распространяться о деталях, но она очень щедра в отношении вас.

На лице Петтерсона не дрогнул ни один мускул.

– Спасибо, что вы сказали мне об этом, Эйб. Я и не догадывался. Она всегда была очень мила со мной, но...

– Давай пока не будем об этом. – Вейдман зачерпнул ложкой соус и выдавил на осетрину лимон. – Я сказал вам это лишь постольку, чтобы это не явилось для вас неожиданностью.

«Время», – подумал Петтерсон. Он немного помолчал, словно пребывая в нерешительности, а потом начал:

– Я тоже кое о чем хочу рассказать тебе. И это тоже сугубо между нами. Так что никому ни слова.

Вейдман удивленно глянул на собеседника.

– Что именно?

– Это может стоить мне работы, если я скажу, Эйб... надеюсь на твое слово.

Вейдман машинально кивнул головой.

– Разумеется.

Поколебавшись для виду, Петтерсон сказал, понизив голос:

– Три дня назад старая леди попросила меня принести ей завещание. Она созналась, что хочет сделать кое-какие изменения, о которых вы ничего не должны знать.

Вейдман настолько был шокирован, что даже забыл об осетрине, нанизанной на вилку.

– Вы хотите сказать, она обратилась к другому адвокату?

– Да.

– Бог мой! К кому же?

– Она не сказала этого мне.

Кровь бросилась в лицо Вейдмана, невооруженным глазом было видно, насколько он рассердился.

– Во имя Господа! Как она могла так поступить! Неужели у нее крыша поехала от возраста! Ведь я же вел ее дела с того времени, как скончался ее муж.

– Минутку, Эйб, – мягко сказал Петтерсон. – Когда она сказала мне об этом, я намекнул, что вы будете очень обижены. Я настаивал, что она совершает ошибку, и даже немного поспорил с ней, так что ей пришлось объяснить причину такого поступка... Я думаю, вы тоже должны знать причину, хотя тем самым я нарушаю обещание. Она хочет сделать для вас приятней сюрприз: упомянуть вас в завещании.

Вейдман отложил вилку. Его гнев испарился, и он растерянно уставился на Петтерсона.

– Она так сказала?

– Именно. Я немножко надавил на нее. Ведь действительно с ее стороны нечестно было воспользоваться услугами другого адвоката.

Вейдман кивнул.

– Понимаю, Крис. Итак, она решила что-то оставить мне?

– Поскольку мы работаем вместе, Эйб, то я вам скажу, что именно. Она решила оставить вам три картины Пикассо.

Вейдман изумленно уставился на Петтерсона, его глаза распахнулись пошире. Он редко кому завидовал, но когда появлялся у миссис Морели-Джонсон, всегда любовался этими полотнами, висевшими в гостиной. Вейдман считал себя знатоком живописи, и у него была неплохая коллекция картин дома, но картин Пикассо, естественно, у него никогда не было.

– Ты серьезно?..

– Во всяком случае, так она сказала мне. И добавила, что вы будете рады картинам больше, чем местный музей.

– Что за вопрос! – Вейдман не мог скрыть радостного возбуждения и с восторгом смотрел на Петтерсона. – Чудесная новость!

– Она сказала мне и кое-что еще, – продолжал Петтерсон, чувствуя, что ступил на тонкий лед. – Она изменила мнение относительно племянника Джеральда Хэммета и оставила ему довольно солидную сумму денег, правда не назвала конкретной суммы.

Но эта новость совершенно не заинтересовала Вейдмана, он думал о Пикассо.

– Это ее право.

– Согласен.

– Пожелаем ему счастья. – Вейдман похлопал Петтерсона по руке. – Похоже, мы все будем в выигрыше. – Он поманил пальцем официанта. – Это событие следует отметить. Под птицу мы закажем лучший кларет, который только имеется в этом заведении. – И он заказал вино урожая 1929 года, бутылка которого стоила чуть больше ста долларов.

Наблюдая за ним, Петтерсон понял, что Вейдман не доставит им никаких осложнений, если речь пойдет о том, чтобы подтвердить законность завещания.