Текст книги "Она умерла как леди"

Феррарс снова выпустил облако дыма.

– Но это не математическая головоломка – тут требуется подлинное воображение. То, что изобрел не слишком умный Салливан, мы должны разгадать с помощью простого процесса обследования следов.

– Простого! – простонал Г. М. – Ох уж эта самоуверенная молодежь!

– Я настаиваю на своем. Нашему мистеру Салливану… – Феррарс наморщил нос, – не удастся одержать надо мной верх. Если маэстро признает, что оказался в тупике… – он кивнул в сторону Г. М., – я намерен попытать счастья. Что вы об этом думаете, суперинтендент?

Крафт все еще размышлял о чем-то. Он поднял взгляд, но словно сдерживал себя, скрестив руки на груди.

– Ну, джентльмены, могу ответить вам коротко и ясно, что я думаю. Я по-прежнему не убежден, что убийства вообще имели место.

Глава 15

Это вызвало небольшой взрыв. Хотя Г. М. и я запротестовали, на Крафта это не произвело впечатления. Он поднял руку, призывая к молчанию.

– Какими фактами мы располагаем теперь? – осведомился суперинтендент. – Признаю, сэр Генри доказал, что эти двое намеревались сбежать в Америку.

– Премного благодарен, сынок.

– Но при этом он пытается вывернуть все дело наизнанку, утверждая, что их не застрелили на краю утеса. Где же их тогда застрелили?

– Откуда мне знать? – проворчал Г. М. – Может быть, в этом частном борделе в так называемой студии. Может быть, в одной из пещер на берегу. Этот парень, – он кивнул в сторону Феррарса, – голосует за пещеры.

– И вы называете это доказательством, сэр?

– Может, и нет. Но…

– Но я должен иметь доказательства, – вполне логично указал суперинтендент. – И, насколько я понимаю, подлинные доказательства в этом деле не претерпели никаких изменений со вчерашнего дня.

– Вы имеете в виду, что они все-таки покончили с собой?

– Почему бы и нет? Даже если они собирались бежать…

– Хоть в этом вы не сомневаетесь?

– Подождите. Я думаю о вопросе, который задал вам вчера. Кому могло понадобиться убивать их, если они собирались сами убить себя? Вы ответили, что это не имеет значения, что они могли планировать самоубийство и в последний момент не решиться на него.

– Ну?

– Предположим, все произошло с точностью до наоборот. Они планировали сбежать с бриллиантами старого джентльмена, но в последний момент миссис Уэйнрайт, которая явно была движущей силой во всем предприятии, не хватило на это духу. Доктор Кроксли говорил нам, и вы согласились, что она очень любила мистера Уэйнрайта. Возможно, я мало знаю о женщинах, но слова «Лучше бы мне умереть!» кажутся мне правдивыми.

– Угу. Ну и что?

– Миссис Уэйнрайт передумала. Она привела Салливана на край утеса и застрелила его, а потом себя. Позднее доктор Кроксли, который не мог вынести мысли о ней в связи с двойным самоубийством, забрал оружие с утеса и унес его – как мы думали вчера.

Итак, мы снова к этому вернулись. Снова протестовать казалось мне бессмысленным. Но на сей раз Г. М., похоже, был на моей стороне.

– Есть одна маленькая деталь, – виновато заговорил он, – о которой мне не хотелось напоминать. Только природная извращенность заставляет меня сделать это. В воскресенье вечером кто-то отвез машину Салливана на Эксмур и утопил ее в зыбучем песке. Вы об этом забыли?

Улыбка Крафта контрастировала с неподвижным глазом.

– Нет, сэр, не забыл. Но один человек вчера признался нам, что знает каждый уголок Эксмура. Наверняка он знал, где лучше всего избавиться от автомобиля. Прошу прощения, доктор, но что вы делали в воскресенье вечером?

Мне понадобилось несколько секунд, дабы осознать, что он имеет в виду. Возможно, я слишком туп, но это звучало настолько нелепо, что просто не доходило до ума. Только когда все трое посмотрели на меня, и Феррарс расхохотался, я понял, в чем дело. Несомненно, Г. М. посвятил художника во все подробности происшедшего.

– Знаете, доктор, – заметил Феррарс, подойдя к камину, чтобы выбить трубку, – я мог бы в это поверить. Именно такого дурацкого рыцарства можно ожидать от вас.

Должно быть, я являл собой жалкое зрелище, так как Г. М. быстро сказал:

– Спокойно, доктор! Помните о вашем сердце!

– Я хорошо представляю его занимающимся этим под покровом ночи, спасая доброе имя леди, – продолжал Феррарс. – Уничтожающим доказательство того, что она собиралась сбежать с Салливаном.

Боюсь, какое-то время я только пыхтел от возмущения.

– Что бы я ни сказал, – наконец заговорил я, – вы все равно этому не поверите. Но неужели вы думаете, что любой, в ком есть хоть капля порядочности, оставил бы миссис Салливан кричать в машине, погружающейся в зыбучий песок?

– Разве молодая леди пострадала? – спросил Крафт. – Я что-то этого не припоминаю.

– Я тоже, – согласился Феррарс. Я понимал, что он говорит так только из озорства. Под его длинным носом вновь мелькнула усмешка. – Я бы сказал, что с Белл обошлись весьма мягко. Мне бы не проделать это лучше.

– Ее привезли назад, – продолжал Крафт, – хотя убийца, скорее всего, оставил бы ее на пустоши в тумане, не слишком заботясь, простудится она или нет. Когда она очнулась, то обнаружила себя в комнате над студией. Что скажете, сэр Генри?

Г. М., казалось, не слушал. Он склонился вперед в кресле, опершись локтем о колено и подперев кулаком подбородок. Если бы не очки, он бы напоминал не столько императора Нерона, сколько Марка Туллия Цицерона,[29]29
  Цицерон, Марк Туллий (106–43 до н. э.) – римский государственный деятель и оратор.


[Закрыть] обдумывающего речь в сенате.

– Обнаружила себя снова в студии… – рассеянно пробормотал Г. М. – Проклятие! – Он встрепенулся и поправил съехавшие очки. – Прошу прощения, сынок. Старик временами становится туповатым. В какой грязной работе доктора обвиняют теперь?

– Я не обвиняю его и даже ни на что не намекаю, – солгал Крафт. – Я только спросил, где он был в воскресенье вечером.

– Черт бы вас побрал, сэр! Я был дома!

– Понятно. А когда вы легли спать, доктор?

– Очень рано. До девяти. Очевидно, накануне я слишком переутомился.

– После этого времени вас кто-нибудь видел?

– Ну… нет. Меня никто не беспокоил.

– Значит, вы не могли бы доказать, что были дома, если бы в этом возникла необходимость?

Я вцепился в свой воротник.

– Теперь я скажу вам, как обстоит дело, – серьезным тоном продолжал Крафт, указывая на меня карандашом. – Я пытался быть сдержанным, но вы не оставляете мне выбора. Кто-то убрал оружие с места самоубийства и избавился от автомобиля, чтобы защитить честь миссис Уэйнрайт. Предупреждаю вас, доктор, завтра утром на дознании у вас будут неприятности. И их причиню я. – Он повернулся к Г. М.: – Разве вы не понимаете, сэр, что мне нужны только доказательства? Представьте мне хоть одно доказательство, что они не убивали себя! Вы утверждали, что они изобрели способ летать по воздуху или идти не оставляя следов…

– Я все еще это утверждаю.

– Тогда как они это проделали?

– Знаете, – Г. М. тяжко вздохнул, – у меня всегда было название для этого.

– Для чего, сэр?

– Для ситуации такого рода. Я называл это дьявольской извращенностью всего в целом. А за то, что мы оказались в этой неразберихе… – Г. М. сердито повернулся ко мне, – можете благодарить вашего друга, чрезвычайно убедительного оратора мистера Стивена Грейнджа. Он лучше всех солиситоров, с которыми я встречался, умеет отравлять умы полицейских.

– По-моему, сэр Генри, мистер Грейндж единственный, кто рассуждал здраво, – возразил Крафт. – И он имеет влияние на коронера.

– Не сомневаюсь. Завтра доктор Кроксли окажется в кутузке, или я голландец. Вот почему я должен сидеть и думать. – Г. М. окинул нас мрачным взглядом, будто римский борец перед выходом на арену. – Больше ничего не остается. Мне нужно разгадать этот трюк с левитацией.[30]30
  Левитация – феномен, позволяющий телам тяжелее воздуха летать сверхъестественным способом.


[Закрыть]

– При моей скромной помощи, – добавил Феррарс. – У меня есть предложение. Думаю, я могу разгадать его для вас теперь же.

– Вы? – отозвался Г. М. с презрительной усмешкой, словно его молодой друг был червяком, обретшим дар речи.

– Не слишком задирайте нос. Вы не единственный в мире способны наслаждаться забавными делами.

– Разумеется. Но я не имел в виду забавные дела вашего типа – с Белл Салливан или…

К моему удивлению, Феррарс густо покраснел. Хотя он развалился в кресле, постукивая по зубам черенком пустой трубки, в его фигуре ощущалось странное напряжение.

– Мой дорогой Коммод,[31]31
  Коммод, Луций Элий Аврелий (161–192) – римский император с 180 г.


[Закрыть] – сказал он, – между мною и Белл никогда ничего не было. Очевидно, вчера вечером я слишком много выпил и сболтнул лишнее. Прошу вас не упоминать об этом при Молли Грейндж.

– Почему?

– Считайте это моей причудой.

– Я не могу вас понять, – сказал Г. М. – Иногда вы говорите как отъявленный распутник, которому наскучил свет, а иногда – как молокосос, прибывший из Итона[32]32
  Итон – колледж в одноименном городе в графстве Бэкингемшир на юге Англии.


[Закрыть] на каникулы.

– Пока что я пытаюсь решить вашу проблему, – вежливо напомнил Феррарс. – Вы утверждаете, что наши друзья не могли спуститься с утеса на берег?

– Разумеется.

– А что, если они спустились на парашюте?

Г. М. сурово посмотрел на него:

– Не болтайте вздор, сынок. Терпеть этого не могу. Кроме того… – он почесал нос, – я уже об этом думал.

– По-вашему, это вздор? – осведомился Феррарс. – За последнее время мы видели немало удивительных трюков с парашютами. Не уверен, что можно открыть парашют и удержаться на нем, прыгая со сравнительно небольшой высоты в семьдесят футов, но почему это невероятно?

– Потому что я так говорю! – рявкнул Г. М., постучав себя по груди. – Такое было бы кое-как возможно для опытного парашютиста со специальным парашютом и приземлением на относительно ровную поверхность. Но какой шанс был у этих двоих, не имеющих ни опыта, ни, насколько нам известно, парашютов, прыгая на камни в темноте ветреной ночью? Нет, сынок, это не пойдет.

– Тогда как же это было проделано?

– Именно это мы собираемся выяснить. Пошли!

– Только не в этой одежде!

– Что в ней плохого, а? Вы ведь хотели рисовать меня в ней, хотя подозреваю, что таково ваше представление о забавной шутке. А если так…

– Это одеяние подходит для моей студии. Но я не хочу, чтобы вы расхаживали в таком виде по деревне. Черт возьми, что скажет старик Грейндж, услышав, что мой гость ходит по улицам в костюме древнего римлянина?

– Ну и что в этом такого?

Феррарс молча указал на принесенный им костюм Г. М.

Спустя двадцать минут мы стояли при бледном свете клонящегося к закату солнца, глядя на следы, оставленные Ритой Уэйнрайт и Барри Салливаном на дорожке, обрамленной белой галькой. Суперинтендент Крафт поглаживал подбородок со снисходительным видом игрока, у которого на руках одни козыри. Феррарс, как побитый пес, примостился на ступеньках у задней двери. Г. М., выглядевший куда пристойнее в обычном наряде, за исключением одного матерчатого шлепанца, склонился над следами так низко, как позволяло его брюхо.

– Ну, сэр? – не выдержал Крафт.

Г. М. поднял голову.

– Иногда вы до тошноты напоминаете мне Мастерса. Следы абсолютно подлинные. С ними не проделали никаких трюков.

– Именно это я вам и твердил.

Г. М. уперся кулаками в бока.

– Вы заметили, что упор делался на переднюю часть ступни? Как будто они бежали?

– Заметили, – сухо отозвался Крафт. – То, что они бежали, видно по длине шага. Но бежали не очень быстро – скорее спешили.

Г. М. огляделся вокруг.

– Не возражаете, сынок, если я пройду по следам? Это единственный участок, который остался нетронутым.

– Идите где хотите. Как я говорил вам, в полицейском участке у нас есть гипсовые слепки.

Г. М. двинулся по дорожке. Хотя с субботнего вечера дождей не было, его ноги увязали в мягкой почве. С осторожностью ступая на поврежденную ногу, он приковылял к Прыжку Влюбленных, шагнул на маленький, поросший травой пригорок и посмотрел вниз. У меня даже на таком расстоянии закружилась голова, но Г. М., по-видимому, высота ничуть не беспокоила.

– Нашли что-нибудь? – спросил Крафт.

Г. М. повернулся на фоне горизонта. Бриз с моря колыхал парусиновый пиджак. Его глаза скользили направо и налево, осматривая землю, испещренную следами ног, включая наши, и колеями от колес инвалидной коляски. Он долго смотрел на геометрические орнаменты белой гальки, потом указал на них похожей на ласт рукой:

– Это место выглядело безукоризненно аккуратным, покуда люди не начали здесь топтаться. Узоры из гальки достойны самого Евклида.[33]33
  Евклид – древнегреческий математик (III в. до н. э.).


[Закрыть] Галька обозначает и края дорожки. Ею не могли воспользоваться для какого-нибудь фокуса-покуса?

– Вы имеете в виду, что кто-то мог идти по гальке? Попробуйте, и увидите сами.

Г. М. коснулся камушков правым каблуком, и они тут же увязли.

– А для чего они вообще предназначены, сынок?

– Здесь ничего не растет, – объяснил Крафт. – Галька выполняет чисто декоративную функцию и к тому же хорошо видна в темноте.

Лицо Г. М. приняло озадаченное выражение. Качая головой, он поплелся к нам по четырехфутовой дорожке и снова уставился на следы.

– Немного странно, как эти двое ступали во время бега. Как будто… – Он умолк, поглаживая подбородок.

– Послушайте. – Резкий голос Крафта заставил меня вздрогнуть. – Не будем больше тратить время. Во имя здравого смысла, доктор Кроксли, почему бы вам не признаться, что вы украли пистолет, после чего мы все могли бы отправиться домой к чаю?

– Вы совершаете ужасную ошибку, сынок, – спокойно промолвил Г. М.

– Хорошо, сэр, я совершаю ошибку. Давайте отложим это до завтрашнего дознания, ладно?

– Я уже сказал, что самоубийство по сговору – очковтирательство! По-вашему, они тщательно планировали побег, а потом, под влиянием момента, слушая «Ромео и Джульетту», внезапно передумали, решив покончить с собой. Если так, где они сразу раздобыли пистолет, который до сих пор никто не может идентифицировать?

Крафт покачал головой:

– Я не утверждаю, что все произошло именно так, сэр Генри.

– Тогда как же?

– Мне кажется, они действительно вначале собирались бежать. Но не в прошлую субботу, а, вероятно, за несколько дней до нее миссис Уэйнрайт передумала и уговорила Салливана вдвоем совершить самоубийство. «Ромео и Джульетта» явились последней каплей, и они исполнили свое намерение. Помните, что они не взяли с собой ни одежду, ни чемодан. А они должны были приготовить одежду, если хотели бежать.

Я был вынужден признать, что это достаточно справедливо.

Некоторое время Г. М. смотрел прямо перед собой, потом щелкнул пальцами.

– Бриллианты! – пробормотал он. – Я почти забыл о них!

– Ну и что?

– Они должны были взять с собой бриллианты!

– Но мы не знаем, что они их взяли. Это всего лишь ваше предположение. Мы даже не заглядывали в знаменитую шкатулку из слоновой кости, так как сиделка не впустила нас. Следовательно…

Г. М. остановил его.

– Но если бриллианты исчезли или заменены фальшивыми – вот и доказательство, что эти двое собирались бежать. Рита Уэйнрайт не стала бы выходить из дому с драгоценностями стоимостью в тысячи фунтов, намереваясь покончить с собой.

Крафт задумался.

– Да, сэр, звучит достаточно разумно. Если, конечно, она заранее не обратила бриллианты в деньги.

– Нам лучше подняться в спальню, доктор, – обратился ко мне Г. М. – Если это можно устроить.

– Можно.

Наконец-то появилась надежда. Никто не понимал лучше вашего покорного слуги, что я оказался одновременно в неловком и опасном положении. Крафт был настроен решительно. Если меня обвинят в краже дорогого автомобиля с целью утопить его в эксмурском зыбучем песке, то я едва ли смогу это опровергнуть. Конечно, обвинение выглядело так же нелепо, как если бы мне приписали ограбление банка или взрыв железнодорожного полотна. Но из-за этого оно не становилось менее серьезным.

Признаюсь, к своему стыду, что, когда мы вошли в дом, у меня на глазах выступили слезы бессильной ярости.

Я объяснил ситуацию миссис Гроувер, дневной сиделке, которая с неодобрительным видом шагнула в сторону, пропуская нас. Алек все еще спал. Теперь комната была погружена в полумрак, а мебель вырисовывалась на фоне белых штор темными силуэтами.

Г. М. подошел к кровати и аккуратно извлек ключ из обмякшей руки Алека.

– Осторожнее! – предупредила миссис Гроувер.

В тишине спальни ее голос прозвучал резко и громко. Феррарс, оставшийся за дверью, молча указал на туалетный столик. Крафт подошел к окну и поднял штору, снова вызвав неодобрение сиделки. Открыв ящик туалетного столика, Г. М. поднял тяжелую шкатулку из слоновой кости и вставил в замок ключ с выгравированными на нем именем и двойным узлом.

Когда он поднял крышку, мы увидели, что шкатулка обита сталью и синим бархатом. Внутри лежали футляры – длинные, круглые, квадратные, овальные – из такого же синего бархата. Я насчитал шестнадцать футляров, когда Г. М. выложил их на туалетный столик. Только один из них – предназначенный для браслета – был пуст. Все драгоценности были из бриллиантов.

– Фальшивки, – проворчал Г. М., глядя на растущую кучку сверкающих камней. Он быстро открывал один футляр за другим, вытряхивая содержимое.

Внезапно Г. М. оперся ладонями о столик, словно поддерживая собственный солидный вес, потом подобрал один из футляров, достал бриллиантовый кулон и поднес его к свету из окна.

Он изучал кулон, приподняв очки на лоб и опустив уголки рта. Я хорошо помню ярко-голубое море и розовый горизонт позади него и сверкающие камни в его руках. Г. М. подносил к окну каждую драгоценность. Закончив, он закрыл глаза, как будто давая им отдых; его лицо стало бесстрастным, словно выточенное из дерева.

– Ну? – спросил я.

– Небольшая ошибка в расчетах. – В его голосе не слышалось никаких эмоций. – Это не фальшивки, а настоящие бриллианты.

Лежа на кровати, Алек Уэйнрайт открыл глаза. Мне показалось, что он улыбается.

Позади нас послышался негромкий смех суперинтендента Крафта.

Глава 16

Когда я вернулся в Линком, Молли Грейндж и Белл Салливан стояли у калитки.

Они являли собой привлекательное зрелище. Молли была выше, чем Белл, и, возможно, не обладала столь развитыми частями тела, которые Том напыщенно именовал «маммальными и глютеальными регионами».[34]34
  От лат. mammae (молочные железы) и glutei (мышцы ягодиц).


[Закрыть] Серые глаза Белл были слегка подведены черной тушью, губы были темно-красными, и даже каштановые локоны казались глянцевыми, чем не могла похвастаться Молли. И все же, несмотря на очарование нашей гостьи, я всегда бы отдал предпочтение соседке.

Вместо того чтобы заехать в гараж, я оставил машину у парадной двери и вышел в сгущающиеся сумерки.

– Где вы были, доктор Люк? – спросила Молли. – Вы выглядите смертельно уставшим.

– Я был в доме Уэйнрайтов. Со мной все в порядке.

– Вы знаете, что уже второй раз за два дня пропускаете чай? Том в ярости.

– Ничем не могу ему помочь, дорогая моя.

– Вы блудный родитель – вот вы кто, – сказала Белл, которая курила сигарету, оставляя на ней следы помады. – Кто был с вами? Тот толстяк в инвалидной коляске, который назвал меня лгуньей, когда я сказала, что я замужем?

– Да. А также суперинтендент Крафт и Пол Феррарс.

Голубые глаза Молли прищурились.

– Что сэр Генри затеял на этот раз, доктор Люк?

– Говоря откровенно, он был одет как римский сенатор.

Обе девушки уставились на меня, потом посмотрели друг на друга и воскликнули одновременно:

– Император Нерон!

– Значит, вы тоже слышали о нем?

– Еще бы! – отозвалась Белл. Быстро затянувшись сигаретой, она вынула ее изо рта и взмахнула ею. – Только о нем мы и слышали.

– От Харри Пирса, – объяснила Молли, – и Уилли Джонсона.

– От Джонсона? Где он сейчас?

– В каталажке, – ответила Белл. – Его арестовали.

– Не могу сказать, что я удивлен. Но…

– Видели бы вы, что произошло! – продолжала Белл. – Я стояла здесь у ворот и разговаривала с этим Пирсом. Было не больше двадцати минут третьего – задолго до времени закрытия. «Надеюсь, мэм, – говорил мне Пирс, – в наших краях больше не будет того, что я мог бы назвать царством ужаса». И тут я увидела мужика на велосипеде, который мчался так, словно за ним черти гнались! Пирс выпучил глаза, выбежал на дорогу и стал размахивать руками и кричать: «Держись подальше от моего дома, Уилли Джонсон!» Должно быть, это перепугало мужика до смерти, так как он перевернулся, а велосипед на полной скорости влетел в открытые двери бара-салона Пирса.

– Опять?!

– Да, опять, – сказала Молли. – Грохот был почище вчерашнего.

– Но это еще не самое худшее, – продолжала Белл. – Сбежался народ, и Джонсон начал рассказывать историю, которую мы слышали, стоя здесь.

– Об императоре Нероне?

– Верно. Он сказал, что император Нерон повстречал его вчера на дороге к Бейкерс-Бриджу и дал ему десять шиллингов. Но Джонсон, как неисправимый грешник, истратил деньги на выпивку, поэтому сегодня Нерон стал гоняться за ним на летающем троне с крыльями. Все решили, что у него белая горячка, и, так как рядом оказался коп, его упекли в кутузку. Но теперь я в этом не так уверена.

– Отец тоже был здесь, – сказала Молли. – Он собирался повидать клиента в Линмуте. Я спросила, не может ли он помочь Джонсону, и он меня удивил.

– Как?

– Сказал, что может, – наивно объяснила Молли. – Или, во всяком случае, попытается.

– Давайте пройдем в задний сад, – пригласил я девушек. – Я хочу с вами поговорить. У меня есть новости.

Должно быть, они поняли, что дело серьезное. Мне казалось, Молли даже ожидала этого.

– У нас тоже есть для вас новости, – сказала она.

В саду мы сели на плетеные стулья под яблоней, и я задумался, с чего начать.

– С вами все в порядке? – обратился я к Белл.

– В полном. – Ее лицо было бесстрастным. Она бросила сигарету на землю и придавила ее ногой. В аккуратном зеленом платье, коричневых чулках и туфлях, она не вызывала в памяти вчерашнюю истеричную девицу. – Мне сказали, что я должна остаться и опознать тело Барри завтра на дознании. Вероятно, я потеряю мою работу в «Пикадилли» – ну и черт с ней. Я уговорила симпатичного менеджера в линтонском банке обналичить мне чек, так что все отлично.

– С вами хорошо обращались?

– Очень хорошо. – Она улыбнулась Молли. – Все мужчины мне сочувствовали и старались развлечь. Один предлагал сводить меня в Долину Камней, другой в Дартмит – не знаю, что это такое, а третий хотел показать пещеры в утесах. Я бы с удовольствием прокатилась к ним на лодке.

– Эти пещеры находятся довольно высоко над уровнем моря, Белл, – заметила Молли. – На лодке к ним можно добраться только в разгар прилива – в четыре часа дня или час ночи. И ты не должна никуда ни с кем ездить, а то начнутся сплетни.

– Меня приглашал твой старик, так что волноваться не о чем.

Молли была настолько изумлена, что не верила своим ушам.

– Мой отец?!

– Он самый. – Белл улыбнулась без всякой иронии. – Беби, мой бизнес – разбираться в мужчинах. Неужели ты не догадывалась по тому, как твой старик одевается, что ему нравится приволокнуться за дамами? Не пойми меня неправильно – он славный дедок, и, если ему приятно разыгрывать сэра Галахада[35]35
  Галахад – в цикле легенд о короле Артуре благороднейший рыцарь Круглого стола.


[Закрыть] в его возрасте, какой от этого вред?

Молли посмотрела на Белл и уставилась на кончики своих туфель.

– А каково твое мнение, как специалистки, о мистере Феррарсе? – спросила она.

– О Поле? Он клевый чувак, – быстро ответила Белл, – и настолько тонкокожий, что из-за всего переживает, но строит из себя циника. Слышала бы ты его после девяти-десяти порций выпивки. Начинает цитировать романтическую поэзию и так далее. Впрочем, не такая уж я специалистка. – Белл наморщила нос. – Может, я и разбираюсь в мужчинах, но становлюсь полной дурехой, когда выбираю их для себя.

– Кстати, миссис Салливан, насчет вашего покойного мужа… – начал я.

Белл повела плечами:

– Ради бога, доктор, не называйте его «моим покойным мужем» – это звучит как цитата из Библии. Зовите его просто Барри.

– Но в том-то и беда, дорогая моя. Его звали вовсе не Барри Салливан. Вы все равно услышите это завтра на дознании, так что лучше я первый сообщу вам все.

Хотя на небе еще оставались отсветы заката, в саду сгустились тени. Белл отвернулась. Ее тело напряглось, как будто она собиралась встать и побежать.

– Значит, старикан все-таки был прав, – промолвила она.

– «Старикан», как вы его называете, почти всегда оказывается прав. Скажите мне только одно. Вы, как и вчера, чувствуете, что не любили вашего мужа?

– Я лучше пойду, – сказала Молли и поднялась.

– Нет, не уходи! – крикнула Белл. Повернувшись, она протянула левую руку Молли, которая взяла ее. Обе девушки – одна в зеленом, другая в сером, одна сидящая, другая стоящая – идеально вписывались в картину сада в сумерках. – Все, что я говорю, – продолжала Белл, – и практически все, о чем думаю, можно кричать с крыши. Так что не уходи.

– Хорошо, Белл.

– Что касается любви к этому придурку, – обратилась ко мне Белл, – то все, что я сказала вам вчера, остается в силе. Естественно, мне жаль, что он мертв. Но что касается влюбленности в него до такой степени, чтобы грызть подушку и визжать… – Она посмотрела на Молли. – Ты, что называют, «приятная девушка», беби. Тебе этого не понять.

– Возможно, – согласилась Молли, с любопытством глядя на Белл.

– Можете не беспокоиться, доктор, – твердо заявила Белл. – Эта цыпочка не станет носить вдовий траур. Я свободна, и мне только двадцать восемь.

Я не мог удержаться от вздоха облегчения.

– Настоящее имя вашего мужа было Джейкоб Мак-Натт. Он собирался бежать вместе с миссис Уэйнрайт. Они планировали сесть на лайнер «Вашингтон», который прибывает в Голуэй на этой неделе.

– Так я и знала! – воскликнула Белл, хлопнув ладонью по колену. – Разве я не говорила вам, что ему бы духу не хватило убить себя? Миссис Джейкоб Мак-Натт… Ну и ну! – Она засмеялась.

– Очевидно, вы никогда не видели его паспорт или удостоверение иностранца. Если вы не выезжали за границу, у вас не было для этого повода.

– Погодите!

– Да, миссис Салливан?

Белл прикрыла рукой глаза.

– Я вспомнила об этом корабле. Мы говорили о нем. «Дорогая, – сказал Барри, – я бы очень хотел увезти тебя в Америку, но у нас просто нет на это денег». Полагаю, у его бабенки они были? Но как она собиралась сесть на борт, будучи британкой и не замужем за Барри?

– Она получила новый паспорт под фальшивым предлогом. Какой-то профессионал дал ей рекомендацию…

– Чемодан! – внезапно воскликнула Молли.

Мы одновременно посмотрели на нее.

– То, что вы говорите, доктор Люк, меня не удивляет, – объяснила она. – Я же сказала, что у меня есть для вас новости. Об этом судачит вся деревня. Сегодня утром одному из рыбаков в сеть попал серый кожаный чемодан с женской одеждой. Я ее не видела, но догадываюсь, кому она принадлежала.

Часть исчезнувшего багажа! Я надеялся, что новости уже достигли ушей Крафта, хотя он закусил удила и переубедить его будет нелегко.

– Где нашли чемодан, Молли?

– Точно не знаю. Кажется, в полумиле от дома Уэйнрайтов.

– В полумиле?

– Погодите! – снова сказала Белл, делая замысловатые жесты, как танцовщица в храме. – Я все еще не понимаю, как действовала эта бабенка. Разве она не должна была предъявить свидетельство о рождении?

– Да. Она просто воспользовалась копией канадского свидетельства о рождении, заявив, что никогда не была замужем. Но письменная рекомендация профессионала, несомненно, была подлинной на случай проверки.

– И кто же дал ей рекомендацию? Это было труднее всего.

– Теперь, дорогая моя, подозревают, что я.

Обе девушки уставились на меня.

– Уилли Джонсон не единственный, кому грозит то, что вы называете каталажкой. Я следующий кандидат.

– Вы смеетесь, доктор Люк! – воскликнула Молли. – Я не верю ни одному вашему слову.

– Это не смех, а то, что писатели именуют кривой улыбкой. Если до ночи не случится чудо, завтра утром на дознании разразится жуткий скандал, и я хотел предупредить вас заранее.

– Скандал? Из-за чего?

– Сэр Генри и я утверждаем, что этих двоих убили, когда они собирались бежать. Но у нас на руках нет ни единой карты, а у Крафта полно козырей. Он считает, что они передумали бежать, подкрепляя это неопровержимым фактом, что они не взяли бриллианты, которые могли обратить в деньги, и заявляет, что это самоубийство. Ему также кажется, что я украл оружие и избавился от их автомобиля, дабы удалить то, что он романтически именует печатью самоубийства.

Молли выпрямилась.

– Но ведь вы не делали этого, доктор Люк? Или делали?

– И ты туда же, Молли. Конечно нет. – И я кратко перечислил им факты.

– Слушайте, – сказала Белл, зажигая очередную сигарету. – А ваш Крафт не заявляет, что это вы едва не утопили меня в зыбучем песке в воскресенье вечером?

– Увы, да.

– В жизни не слышала такой чепухи! – воскликнула наша «карманная Венера». – Тот тип так рыдал, что едва глаза не выплакал! Я слышала его!

– К сожалению, миссис Салливан, в моем возрасте не всегда удается контролировать эмоции. Когда меня сегодня обвинили, я так обезумел, что на моих глазах выступили слезы.

Белл выпятила подбородок.

– Пусть только меня пустят на это… свидетельское место, – сказала она, приписывая упомянутому месту отнюдь не присущие ему похотливые свойства. – Я скажу им пару слов, от которых у них волосы встанут дыбом!

– Этого я и боюсь, дорогая моя. Хочу вас предупредить: следите за своим языком в присутствии коронера. Он шотландский пресвитерианин[36]36
  Пресвитерианство – одна из разновидностей кальвинизма в англоязычных странах.


[Закрыть] и друг отца Молли, и вы должны выглядеть убитой горем вдовой. Не создавайте себе дополнительных неприятностей.

Лицо Молли покраснело.

– Но что вы собираетесь делать, доктор Люк?

– Говорить правду. Если им это не понравится, миссис Салливан, вероятно, пошлет их по соответствующему адресу.

– Доктор Люк, вы не должны этого делать! Вас арестуют за лжесвидетельство! В конце концов, какое это имеет значение? Почему бы вам не сказать то, что хочет от вас суперинтендент Крафт? Ты согласна, Белл?

– Я не возражаю против лжи, – усмехнулась Белл. – Я могу врать без умолку и бровью не повести. Но меня бесит, что такой славный старикан, как доктор Кроксли, будет рассказывать, как он оставил девушку тонуть в зыбучем песке и пальцем не пошевелил, чтобы спасти ее.

Как я указывал ранее, Молли унаследовала изрядную долю отцовского здравомыслия.

– Разве ты не понимаешь? – настаивала она. – Доктору Люку незачем признаваться, что он утопил автомобиль. Это было бы скверно, так как машина была дорогая – по крайней мере, так я слышала – и ему пришлось бы возместить ее стоимость. Полиция не может доказать, что доктор это сделал, но они в состоянии доказать, что только он мог забрать оружие. Пусть он в этом признается – тогда жюри вынесет вердикт о двойном самоубийстве, и Крафт будет удовлетворен.

– Верно, – согласилась Белл и задумалась, попыхивая сигаретой. – Слушайте! У меня идея!

– Ну?

– Предположим, я скажу, что видела типа, который утопил тачку, и что это не был доктор Кроксли?

– Тогда тебя спросят, кто это был.

– А я отвечу, что какой-то коротышка в шляпе-котелке или с бакенбардами. Ничего определенного, но будет очевидно, что это не он. Ведь я убитая горем вдова, и они должны мне поверить.

Молли задумчиво кивнула: