Текст книги "Черный Ангел"

– Эй, ты там, – сказал он, – убери-ка отсюда свою мерзопакостную консервную банку. Мы спешим.

Приблизительно секунд пятнадцать ничего не происходило. Это время потребовалось примитивным мозгам братьев Фулчи вникнуть в смысл слов, которыми обозвали их обожаемое транспортное средство. Но потом дверь со стороны водителя открылась, и очень большой, очень сердитый Тони Фулчи тяжело выпрыгнул из кабины на землю. На нем была рубашка для игры в гольф из полиэстера, эластичные брюки из магазина для больших людей и рабочие ботинки со стальными носами. Его живот выпирал под рубашкой, рукава которой задирались над его огромными бицепсами, поскольку в ткани явно было маловато лайкры, чтобы растянуться по его накачанным формам. Одинаковые дуги мускулов рельефно выступали от самых плеч до места чуть ниже мочек ушей, их симметрия, не потревоженная вторжением шеи, придавала ему вид человека, который недавно проглотил очень большую вешалку.

Его брат Поль присоединился к нему. Оказалось, что на его фоне Тони смотрится много изящнее.

– Господи Исусе, – только и смог произнести водитель «БМВ».

– А что, Иисус тоже ездит на мерзопакостной консервной банке?

Ну а потом Фулчи принялись за дело.

* * *

Синий «БМВ» не отставал от меня вплоть до Диринг-авеню, пропуская два или три автомобиля, но всегда держа меня в поле зрения. Джекки Гарнер шел прямо за ним всю дорогу. Я неожиданно повернул налево, сразу за «Биг скай бред Компани», и подождал, пока он пойдет за мной. Если бы «БМВ» не сделал этого, то рисковал бы потерять меня, поскольку перекресток впереди был невероятно сложным. Я видел, как он замер, раздумывая, как ему поступить, затем свернул налево. Джекки последовал его примеру. Как только все трое выстроились в ряд на улице, я резко пошел на разворот. Джекки висел на бампере у «БМВ», и тому ничего другого не оставалось, как попытаться воспользоваться стоянкой хлебобулочной компании, чтобы выиграть для себя немного места и времени. Он, не теряя времени, заскочил туда, и тут мы подъехали и встали буквой V, загнав его в ловушку у стены.

Я крепко прижал пистолет к боку, выходя из машины. Не хотелось никого пугать, кто бы там ни оказался. Водитель сидел, положив руки на руль, слегка приподняв пальцы. На нем был мешковатый синий костюм с галстуком в тон. Провод от наушника сотового телефона крепился клипсой к отвороту его пиджака. Вероятно, он пытался вызвать на помощь своих приятелей.

Я кивнул Джекки.

– Выходите, – сказал Джекки, открывая дверь, нацеливая небольшой курносый браунинг, который держал в правой руке, на водителя. – Как можно медленнее.

Водитель повиновался, сделав все, как ему сказали. Он оказался высоким, черноволосым, уже начинающим лысеть дядькой. Будь он подстрижен чуть покороче, выглядел бы безукоризненно.

– Я безоружен, – примирительно сказал он.

Джекки все же подтолкнул его к моей машине и обыскал на всякий случай. Он вытащил бумажник и 38-й из кобуры, прикрепленной к лодыжке.

– А это что? – уточнил Джекки. – Мыло?

– Вы не должны говорить неправду, – сказал я. – А то нос отрастет, как у Пиноккио.

Джекки бросил мне бумажник. Внутри лежало водительское удостоверение из штата Массачусетс на имя Алексиса Мурноса. Там лежали и визитные карточки на то же имя, где он значился сотрудником некой компании «Дрезден Энтерпрайзес» со штаб-квартирой в Пруденшл, в Бостоне. Мурнос возглавлял службу общей безопасности.

– Слышал, вы наводите справки обо мне, господин Мурнос. Вам было много проще обратиться ко мне непосредственно.

Мурнос не отвечал.

– Выясни, как там его приятели, – попросил я Джекки.

Джекки отошел на шаг назад, чтобы позвонить по сотовому. Большая часть разговора состояла из таких междометий, как «уф-ф» и «да уж», и еще взволнованного возгласа: «Иисусе, неужели так легко сломалась, у этого малого, должно быть, очень хрупкие косточки».

– Фулчи уложили их в своем кузове, – обрисовал он ситуацию, когда разговор был окончен. – Они – копы по найму из какого-то агентства безопасности. Тони говорит, он думает, кровь скоро остановится.

Если Мурнос и был обеспокоен услышанным, то не показал нам виду. Похоже, Мурнос знал свою работу лучше, чем два других джокера, но кто-то попросил его сделать дело быстрее, даже слишком быстро, и за небольшие деньги. Это задевало его профессиональную гордость.

– Не слишком-то вы справляетесь со своим делом, мистер Мурнос, – решил я немного подразнить его. – Служба безопасности «Дрезден Энтерпрайзес», очевидно, оставляет желать много лучшего.

– Мы даже не знаем, что такое эта «Дрезден Энтерпрайзес», – возразил мне Джекки. – Может, она отвечает за охрану цыплят.

Мурнос процедил воздух сквозь зубы и слегка покраснел.

– Итак, – снова обратился я к нему. – Вы настроены поведать мне, что все это значит? Можно где-нибудь за чашкой кофе. Или вы хотите, чтобы мы отвезли вас к вашим друзьям? По всему получается, они отправятся домой немного позже, им еще придется прибегнуть к помощи врачей. Я буду вынужден оставить вас на попечение господ, которые в настоящее время взяли на себя заботу о ваших друзьях, но не надолго, на один-два дня, пока я не разузнаю о компании, на которую вы работаете. Если понадобится экскурсия на «Дрезден Энтерпрайзес», по возможности, захвачу с собой кого-нибудь на буксире. Для вас, правда, это некоторое профессиональное фиаско.

Мурнос думал над своим положением. У него был, надо отметить, крайне ограниченный выбор.

– Чашка кофе звучит лучше, – наконец решил он.

– Видишь? – повернулся я к Джекки. – Все оказалось совсем несложно.

– Ты умеешь ладить с людьми. – Джекки, мягко выражаясь, был слегка разочарован. – Нам даже не пришлось его бить.

* * *

Как выяснилось, Мурносу поручили связаться со мной напрямую и кое-что сообщить мне. Но он предпочел последить за мной, так как сомневался в целесообразности выхода на меня, и хотел подстраховаться во всех отношениях. Он признался, что раскопал обо мне многое, даже не покидая своего кабинета, и он предполагал, что Мэтсон сразу же свяжется со мной. Если бы подтвердилось худшее из его предположений, а так оно и вышло, у него появлялся шанс понаблюдать за мной в ярости.

– Однако мои коллеги ведь не истекают кровью в каком-то кузове, не так ли? – все же поинтересовался он.

Мы сидели за столом в «Большом небе». Пахло очень вкусно. За прилавком ребятня, которая пекла сдобы, чистила противни и заваривала новый кофе.

– У меня в этом нет никаких сомнений. – Я с укоризной посмотрел на Джекки.

– Те парни, что позаботились о них, не слишком придают значение подобным вещам, – пояснил Джекки, доедая второй пирожок с яблоками. – Плюс один из ваших людей умудрился как-то не слишком оценить достоинства их «доджа».

Я был благодарен Джекки за все, что он сделал, но пришло время выводить его из игры. Я попросил его отыскать Фулчи и удостовериться, что они больше пальцем не тронут несчастных. Он купил им мешок булочек и убрался восвояси.

– Интересные у вас друзья, – заметил Мурнос, как только Джекки ушел.

– Вы еще не со всеми знакомы, а то бы так не говорили. Если у вас есть чем поделиться со мной, сейчас самое время.

– Я работаю на мистера Иоахима Стаклера. Он главный администратор компании «Дрезден Энтерпрайзес», – начал Мурнос, отпив глоток кофе. – Мистер Стаклер – коммерсант, специализирующийся на программном обеспечении и различных средствах информации.

– Значит, он богат?

– Да, думаю, его можно справедливо назвать богатым.

– Если он богат, зачем ему нанимать кого-то по дешевке?

– Это моя оплошность. Один я бы не справился, а этих двоих я уже использовал раньше. Я не ожидал, что они так легко влипнут в неприятности. Да и про себя скажу, что я никак не предполагал быть загнанным в угол на парковке, что меня сначала обезоружат, а потом предложат кофе с булочкой.

– Сегодня явно не ваш день.

– Да, очевидно, так оно и есть. Мистер Стаклер еще и коллекционер. У него есть деньги, чтобы потворствовать своим прихотям.

– И что он собирает?

– Живопись, антиквариат. Загадочные, таинственные предметы.

– Вроде небольших серебряных коробочек пятнадцатого столетия? – Я сообразил, куда это вело.

Мурнос пожал плечами.

– Он в курсе, что именно вы обнаружили останки в той квартире. Он полагает, что ваше расследование определенным образом перекликается с какими-то его интересами. Он хотел бы встретиться с вами, чтобы обсудить этот вопрос детальнее. Если вы выделите для него время, он бы это высоко оценил. Естественно, он оплатит вам все ваши расходы.

– Естественно, кроме одного: у меня нет никакого настроения предпринимать поездку в Бостон.

– Вы ведь искали женщину, – сказал Мурнос как бы между прочим, снова пожимая плечами. – Мистер Стаклер может оказаться полезным и предоставить вам некоторую информацию о тех, кто причастен к ее исчезновению.

Я посмотрел на детишек за стойкой. Мне захотелось ударить Мурноса. Хотелось бить его до тех пор, пока он не скажет все, что знает. Он разглядел это желание на моем лице.

– Мистер Паркер, поверьте, моя осведомленность в этом деле ограниченна, но я твердо знаю, что сам мистер Стаклер не имел никакого отношения к тому, что случилось с женщиной. Он просто узнал, что именно вы убили Гомеро Гарсию и обнаружили человеческие останки в его квартире. Он также в курсе, что в цокольном этаже вскрыли особое помещение. Я наводил справки по его просьбе и обнаружил, что ваш интерес касается женщины. Мистер Стаклер счастлив поделиться с вами своими догадками и теми сведениями, которыми он обладает.

– В обмен на?..

– Возможно, вы окажетесь в состоянии заполнить некоторые пробелы в его знании. Но даже если вы этого не сделаете, то и тогда мистер Стаклер все же желает поговорить с вами, и сообщить все, что, по его соображениям, может оказаться вам полезным. Для вас, мистер Паркер, ситуация выгодна, нечто вроде участия в беспроигрышной лотерее.

Мурнос знал, что у меня не было выбора, но ему хватило порядочности не злорадствовать.

Я согласился встретиться с ним и его нанимателем через два дня. Мурнос подтвердил договоренность по сотовому в беседе с одним из помощников Стаклера, затем спросил, не буду ли я возражать, если он покинет меня. Я оценил его такт, потом сообразил, что он всего лишь хотел вернуть свой пистолет. Я проводил его из кафе, вынул пули и вручил ему его пистолет.

– Вам следует достать другое оружие, – сказал я. – От этого на лодыжке не слишком много пользы.

Правая рука Мурноса согнулась, и неожиданно для себя я уже смотрел в дуло «смит-вессон. Сигма-380».

– Вот я уже и достал. Похоже, я здесь не единственный, кто нанимает помощников по дешевке.

Он подержал дуло передо мной еще лишнюю секунду, затем пистолет снова исчез в складках его пальто. Он улыбнулся мне, сел в свою машину и уехал.

Мурнос был прав. Джекки Гарнер был болван, но не такой безнадежный, как тот малый, который нанял его.

* * *

Я взял курс на Скарборо, предварительно заглянув в магазин церковной литературы. Женщина за прилавком была счастлива помочь мне и не слишком расстроилась, когда я не приобрел маленького серебряного ангелочка или наклейку на бампер «Мой ангел-хранитель говорит, что вы едете слишком близко от меня», а ограничился только покупкой двух книг по апокрифам.

– О, мы много продаем подобных книг, – поведала она мне. – Уйма людей считают, будто все эти годы католическая церковь что-то скрывает.

– Что же они могут скрывать? – вырвалось у меня против воли.

– Не знаю. – Она говорила отчетливо и медленно, словно с несмышленым ребенком. – Ведь она это скрывает.

С этим я ее и оставил, сел в машину и пролистал первую из книг, но полезного для меня в ней нашлось немного. Вторая оказалась лучше, поскольку содержала полную расшифровку «Книги Еноха». Имена падших ангелов появились в седьмой главе, и, как Клаудия Штерн и сказала, Ашмаил был среди них.

Я мельком проглядел всю книгу. По большей части там были сплошные аллегории, кроме самого начала, где шло описание изгнания и падения ангелов. Согласно Еноху, они не лишились бессмертия даже после своего падения, но и прощение за содеянное их не ждало во веки вечные. И вот падшие ангелы начинают обучать людей делать мечи и щиты и говорят им об астрономии и движении звезд «...с тем, чтобы мир изменился... И люди, погубленные, громко стенают». Приводились также некоторые подробности о греческом богослове Оригене, преданном анафеме за предположение, что падшими ангелами были те, «...в ком божественная любовь охладела», что они были «...скрыты тогда в грубых больших телах, таких как наши, и назывались людьми».

Я снова увидел перед собой картину в реставрационной мастерской Клаудии Штерн: фигура Капитана; кровавый двузубец на одеждах мертвых монахов; та невероятно огромная фигура. Жирное, уродливое существо держится за стремя предводителя, все в крови, и усмехается от переполняющей его радости от убийства.

Я прихватил сандвич в «Амато» на шоссе № 1 и заправился, прежде чем двинуться на восток в сторону дома. У колонки подле меня в чумазом черном «пежо» двое мужчин – один бородатый с излишним весом, другой помоложе и тщательно выбритый – сверялись с картой. Бородатый был в сером ручной вязки свитере, воротничок священника выглядывал из-под ворота. Они не обратили на меня никакого внимания, и я не стал навязывать им свою помощь.

Когда я подтянулся к дому, то увидел машину, припаркованную перед въездом. Машина не совсем заблокировала проезд, но мне было бы сложно въехать, не замедлив движение. На капоте полулежал мужчина, и под тяжестью его тела передняя часть машины опустилась вниз так, что передний бампер почти уперся в асфальт. Мужчина был выше меня дюймов на пять, а то и на шесть, и много массивнее. Он явно страдал ожирением и напоминал гигантское яйцо с огромным кулем жира на животе, который нависал над его пахом и наползал на бедра. У него были слишком короткие ноги, настолько короткие, что руки казались длиннее, чем ноги. Зато кисти рук были далеко не дряблыми и не складными, а странно тонкими, почти аристократичными, правда, широкие и опухшие запястья им не соответствовали.

Небольшие ступни были упакованы в простые черные ботинки. Рыжевато-коричневые брюки явно укорачивали, лишнюю ткань завернули внутрь и неумело подшили, давая возможность судить о степени изменений по круговым отверстиям на голени, где-то посередине между коленом и щиколоткой. Брюки образовывали букву V, чтобы вместить куль жира, но этот странный куль был слишком большим или слишком неудобным для обхвата, поэтому пояс брюк все равно опустился под живот, который обвисшей губой свисал поверх пояса и свободно болтался под вздымающейся белой рубашкой. Рубашка была застегнута под самое горло и сжимала шею до такой степени, что кожа поверх воротника приобрела интенсивный фиолетово-багровый отлив, напоминающий ужасающее изменение цвета, которое происходит у трупа, когда кровь собирается в конечностях. Я не сумел разглядеть ни намека на жакет под коричневым из верблюжьей шерсти пальто. Часть пуговиц отсутствовала, возможно, после некоторой бесполезной попытки застегнуть их. Его голова ловко балансировала на слоистых жирах шеи, сужаясь от почти правильной окружности черепа до маленького, слегка заостренного подбородка. Этакое перевернутое яйцо воробья поверх большого яйца страуса. Лицо при таких формах должно было бы утонуть в зобу и шее, расплыться, как на детском рисунке человека-луны.

Его схожесть с отвратительным существом на картине в доме Клаудии Штерн потрясала. Этот мужчина был, наверное, значительно жирнее да и постарее, но все равно казалось, будто тот воин с окровавленным ртом сошел с холста и реально существует в этом мире.

Я остановил свой «мустанг» поблизости от него, предпочитая не проезжать мимо. Он не двигался, когда я вышел из машины. Его руки лежали скрещенными на складках его живота.

– Могу ли я чем-нибудь помочь вам? – поинтересовался я.

– Возможно, – ответил он после некоторого раздумья.

Его вылинявшие глаза оценивали меня. Он не мигал. Я почувствовал слабый проблеск узнавания. Но не холст в реставрационной мастерской вспоминался мне. На сей раз узнавание относилось к чему-то более личному. Так бывает, когда слышишь мелодию по радио, которая переносит тебя в далекое-далекое детство, скорее младенчество, и которая вызывает лишь слабые отголоски воспоминаний.

– Как правило, я не веду дела дома.

– Но у вас нет офиса, – возразил мужчина. – Для частного детектива вас слишком трудно отыскать. Можно подумать, вы сами скрываетесь от слежки.

Он отошел от машины. Он был странно изящен, этот человек, казалось даже, будто он катится по земле на коньках, а вовсе не идет. Он двинулся вперед, все так же скрестив руки на животе, пока не остановился всего в полуметре от меня.

– Позвольте представиться, – сказал он и протянул мне правую руку. – Мое имя Брайтуэлл. Я полагаю, у нас найдутся темы для обсуждения.

Когда его рука оказалась в воздухе, рукав пальто отвис, и я мельком увидел начало отметины на его руке, как будто одинаковые наконечники стрел совсем недавно прожгли его плоть. Немедленно я отскочил от него, и моя рука потянулась к пистолету под курткой, но он оказался настолько проворнее, что я едва заметил, как он рванулся. Еще секунду назад между нами было некоторое расстояние, но вот оно уже исчезло. Он крепко прижался ко мне, пальцы его левой руки вонзились в мое правое предплечье, ногти прорвались сквозь ткань пальто и впились в кожу, разрывая ее до крови. Его лицо коснулось моего: нос терся о мою щеку, губы застыли в дюйме от моего рта. Капли пота стекали с его бровей и падали на мои губы. Я почувствовал их на языке и попытался сплюнуть. Но во рту капли пота словно бы затвердевали, застревали в зубах и прилипали к нёбу, как жевательная резинка, только настолько плотная, что она защелкнула мне челюсти, прикусившие кончик языка.

Его же губы раскрылись, и я увидел, что его зубы оказались с легкими зазубринами на концах.

– Я нашел тебя, – сказал он, и я почувствовал его дыхание. От него пахло сладким вином и разломанным ломтем хлеба.

Я начал куда-то падать, кувыркаясь в пространстве. Горе и стыд переполняли меня, и чувство потери, которое вечно и никогда не отступит, и отречение от всего, что я любил, – и все это навеки останется со мной. Я был весь в огне, кричал, выл, бился с огнем кулаками, но языки пламени не гасли. Все мое существо горело. Огненные потоки шли по моим венам. Это оживило мои мускулы. Я перевернулся в воздухе и углядел, далеко внизу воды большого океана мельком увидел свое горящее тело, отразившееся в них, и отражения других подле меня. Этот мир был темен, но мы принесем свет ему.

Ты найден.

И так мы упали подобно звездам, и в момент соприкосновения с поверхностью я обернул изодранные остатки обугленных черных крыльев вокруг себя, и пламя наконец погасло.

Меня тянули куда-то за воротник куртки. Я не хотел идти, с трудом удерживал глаза открытыми, и все вокруг дрейфовало между тьмой и полутьмой. Я слышал свой голос. Услышал, как много раз подряд бормочу одни и те же слова: «Прости меня. Прости меня. Прости меня».

И вот я уже почти в машине Брайтуэлла. Это большой синий «мерседес», но из него вытащили заднее сиденье, чтобы Брайтуэлл смог отодвинуть до предела кресло водителя и двигаться внутри посвободнее. В машине воняло мясом. Я попытался сопротивляться ему, но я ослаб и был сбит с толку. Мне чудилось, что я совсем опьянел и на языке оставался вкус сладкого вина. Брайтуэлл открыл багажник, весь заполненный горящей плотью. Мои глаза закрылись в последний раз.

– Чарли, – чей-то голос позвал меня по имени. – Как ты тут? Надеюсь, мы не помешаем.

Я открыл глаза.

Я по-прежнему стоял у открытой двери своего «мустанга». Брайтуэлл отошел на несколько шагов от своей машины, но еще не успел подойти ко мне. Справа от меня стоял черный «пежо», и бородатый мужчина с воротничком священника выскочил из машины и теперь неистово тряс мою руку.

– Мы так долго не виделись. Позволь тебе попенять, мы с трудом отыскали это место. Вот уж никогда не думал, что такое городское дитятко, как ты, заберется в самую глубинку. Ты помнишь Поля?

Мужчина помоложе обошел капот «пежо», стараясь не поворачиваться спиной к грузному человеку, наблюдавшему за нами, не двигаясь с места. Брайтуэлл, казалось, решал, как ему поступить, затем повернулся, забрался в свой «мерседес» и двинулся в направлении Блэк Поинта. Я попытался разглядеть номерной знак, но мой мозг был неспособен различать числа.

– Кто вы? – спросил я.

– Друзья, – ответил бородатый священник.

Я взглянул на свою правую руку. Кровь стекала по пальцам. Я закатал рукав и увидел пять глубоких колотых ран.

«Мерседес» уже скрылся из виду.

Священник протянул мне носовой платок, чтобы остановить кровь, и задумчиво произнес:

– С другой стороны, если подумать, тот был определенно недруг.